Текст книги "Королевство гнева и тумана"

– Странно, как они не догадались сбросить тебя со скалы. Куда меньше хлопот, – фыркнула Мор.

– Вот-вот, – подхватил Кассиан, блеснув острыми зубами. – Поскольку я не потонул в грязи, то вырос, набрался сил, вернулся в лагерь, где родился, и узнал, что местные твари так заездили мою мамашу, что она умерла раньше времени.

И вновь за столом стало тихо, только тишина была иной. Я ощущала напряжение и бурлящий гнев тех, кто слишком много испытал на своем веку, кто выжил неимоверной ценой и потому… остро чувствовал боль других.

Риз снова сделал необходимые пояснения, его глаза заблестели, как прежде.

– Иллирианцы – непревзойденные воины, – сказал он. – У них полным-полно историй о победах и подвигах. Я уж не говорю о боевых традициях. Но они жестоки и придерживаются отсталых взглядов. Особенно в обращении со своими женщинами.

Глаза Азриеля отрешенно смотрели на стену окон за моей спиной.

– Они просто варвары, – сказала Амрена, и никто не посмел ей возразить. Мор закивала. – Они калечат своих женщин, чтобы те рожали побольше безупречных воинов и ни о чем другом не помышляли.

Последние слова Амрены заставили Риза сжаться.

– Моя мать была низкого происхождения, – сказал он, обращаясь ко мне. – С ранних лет она работала швеей в одном из многочисленных иллирианских военных поселений в горах. Когда к девочкам впервые приходили месячные, им… обрезали крылья. Это занимало считаные минуты, но навсегда калечило жизнь. Моя мать была своенравной и свободолюбивой. Она очень любила летать. Она предпринимала все, что в ее силах, только бы отсрочить приход месячных. Голодала, собирала запретные травы и пила их отвары. Словом, всячески противилась естественному развитию своего тела. Ей исполнилось восемнадцать, а менструаций по-прежнему не было. Ее родителей это очень удручало, если не сказать – пугало. Однако природа взяла свое. Месячные пришли в неудачное время, да еще в неудачном месте. Словом, кто-то из воинов учуял, решил выслужиться перед командиром и потащил к нему мою мать. Она вырвалась, взлетела и попыталась скрыться. Но опытным воинам не составило труда поймать ее в воздухе и привести к командиру. Ее уже привязывали к столбам посреди лагеря. И как раз в это время в лагере появился мой отец. Он совершил переброс, чтобы встретиться с командиром и обсудить готовность к Войне. Мою мать успели привязать к столбам, и она билась, как дикая кошка, стараясь вырваться… – Ризанд сглотнул. – Отцу хватило одного взгляда на нее, чтобы понять: это его пара. Тогда он затуманил солдат, что караулили ее.

– Как это – затуманил? – не поняла я.

Кассиан ехидно усмехнулся. Риз взмахнул рукой, и ломтик лимона, украшавший его порцию курицы, оказался в воздухе. Щелчок пальцами – и ломтик превратился в облачко тумана, остро пахнущее лимоном.

Я живо представила, какого цвета туман окутал столбы и будущую мать Ризанда и что́ случилось с телами караульных.

– Сквозь кровавую пелену тумана моя мать смотрела на своего спасителя. Она тоже почувствовала: он – ее пара. Тем же вечером отец забрал ее ко Двору ночи и объявил своей невестой. Мать любила соплеменников и тосковала по ним, но никогда не забывала, как они обращались с женщинами и какая участь грозила ей. Несколько десятков лет она убеждала отца запретить жуткий обычай. Но Война неумолимо приближалась. Отец не хотел злить иллирианцев, в помощи которых остро нуждался. Ведь они сражались на его стороне и погибали за него.

– Настоящий стратег, ничего не скажешь, – проворчала Мор.

– По крайней мере, к тебе он относился с большой симпатией, – возразил Риз, после чего продолжил рассказ: – Парные узы еще не означают любовь и согласие. Мои родители обладали совершенно несхожими характерами. Отец был холоден и расчетлив. Нередко даже жесток и коварен. Его с самого рождения готовили к тому, чтобы править и повелевать. Мать отличалась мягкостью и пылкостью. Ее любили все: от придворных до последней служанки. Через какое-то время она возненавидела отца, но при этом оставалась ему благодарна за сохраненные крылья и за возможность летать, когда и куда ей хочется. Когда я родился, подрос и тоже научился летать… Мать решила, что я должен как следует узнать иллирианский быт и традиции.

– Уж лучше скажи, что она хотела вырвать тебя из отцовских когтей, – сказала Мор, покачивая вино в бокале.

Азриель моргнул, освободившись от довлевших воспоминаний. Мор облегченно расправила плечи.

– И это тоже, – сухо согласился Риз. – Когда мне исполнилось восемь, мать отправила меня в иллирианский военный лагерь, где я должен был пройти боевую выучку наравне с другими иллирианскими мальчишками. Как любая иллирианская мать, она в первый же день привела меня на площадку для состязаний, оставила там и ушла, даже не оглянувшись.

– Она бросила тебя? – отважилась спросить я.

– Ни в коем случае, – возразил Риз, и в его голосе послышались свирепые нотки. Таким он бывал редко. – Мать осталась в лагере. Но для иллирианской женщины считается постыдным дрожать и сюсюкать над сыном, когда тот начинает учиться воинскому ремеслу.

Я удивленно вскинула брови. Кассиан засмеялся:

– Что с них возьмешь? Иллирианские предрассудки.

– Я был ужасно напуган, – без тени стыда признался Риз. – Меня уже успели научить владению магическими способностями, однако иллирианская магия была лишь незначительной их частью. То, чем владел я, у иллирианцев владели единицы. В основном чистокровные, могущественные воины.

Я невольно взглянула на сифоны Кассиана и Азриеля. Сейчас камни казались дремлющими.

– Несколько лет подряд я учился пользоваться сифоном. Загубил их не меньше дюжины, пока не сообразил: моя сила несовместима с возможностями этих камней. Разные виды оружия и затачиваются по-разному. Так и моя сила требовала иной «заточки».

– Да, трудно быть могущественным верховным правителем, – поддразнила его Мор.

– Трудно было, когда я попал на площадку для состязаний. Командир лагеря настрого запретил мне применять магические способности. Не по прихоти, а из соображений безопасности. Добавлю, что сражаться по-другому я тогда не умел. Остальные сверстники это знали. Особенно один. Едва взглянув на меня, он тут же затеял со мной драку и отколотил так, что на мне живого места не осталось.

– Ты к нам пришел такой чистенький, – качая головой, сказал Кассиан. – Эдакий миленький полукровочка, сынок верховного правителя. А уж твоя одежда для занятий. Вся новенькая. Нигде ни дырки, ни пятнышка.

Риз умолк. Заговорил Азриель. Казалось, сама тьма обрела голос.

– Кассиан не один год очень ловко добывал себе новую одежду. Подбивал мальчишек помериться силой. Проигравший был вынужден отдать победителю свою одежду.

В словах Азриеля я не уловила гордости. Он не восхищался жестокостью соплеменников. Я не винила «певца теней». Если так обращаться с каждым…

Однако Кассиан усмехнулся. Его широкие, сильные плечи распрямились, глаза вспыхнули.

В Притиании я еще ни разу не встречала того, кто знал голод и отчаяние, знакомые мне. Кассиан моргнул, и, когда посмотрел на меня, в его взгляде что-то изменилось. Взгляд Кассиана стал… искреннее. Мне показалось, что я прочла в его глазах: «Ты сама знаешь, каково все это. И какие отметины оставляет, ты тоже знаешь».

– До этого я успел дважды поколотить всех мальчишек в нашем отряде, – продолжал Кассиан. – Но потом появился Риз в чистенькой одежде. Он и пах по-другому. Словом, он показался мне достойным противником. За эту драку каждый получил по три порки кряду.

Меня передернуло. Пороть восьмилетних мальчишек!

– В таких лагерях, девочка, есть наказания и похуже, – пояснила Амрена. – Три порки можно считать приглашением подраться снова. За серьезные прегрешения там ломают кости. Раз за разом. И так не одну неделю.

– И твоя мать добровольно отправила тебя в такое место? – удивилась я.

Ничего себе пылкая мягкость!

– Мать не хотела, чтобы я уповал только на магическую силу, – ответил Ризанд. – Едва ли не с минуты моего зачатия она знала: мне всегда будет что-то угрожать. Меня всегда будут преследовать. Потому и способов противостояния у меня должно быть много.

Еще одним моим оружием стало образование. Ради него мать и осталась со мной в лагере. После уроков на площадке меня ожидали другие уроки. Для жилья мать выбрала довольно богатый дом на окраине поселения. В первый же вечер, невзирая на все дневные события, она заставила меня читать. Я сидел у окна и глазел в него, отрываясь от скучной и малопонятной книги. Потому-то я и увидел Кассиана. Тот брел по раскисшей дороге к ветхим шатрам, стоявшим за пределами лагеря. Я спросил мать, куда он идет. Она объяснила: побочным детям ничего не дают. Они сами обязаны искать себе кров и пропитание. Если выживут и их примут во взрослый отряд, они навсегда останутся рядовыми солдатами без надежды на повышение. Но тогда у них хотя бы будут свои шатры и довольствие. А пока Кассиану приходилось ночевать в холодном, ветхом шатре и есть то, что сумеет выпросить или стянуть.

– Жизнь в тех горах была невероятно тяжелой, – добавил Азриель, лицо которого снова стало похожим на кусок льда. – Тебе такое и не представить.

Почему же? Я немало времени провела в зимних лесах. Но тамошний холод вряд ли сравнится с горным.

– После чтения мать заставила меня упражняться в письме, – продолжал Риз, – а потом занялась моими синяками и ссадинами. Тогда я впервые понял, что́ значит находиться в тепле, где тебе ничто не грозит и где о тебе заботятся. Но от всего этого мне стало не по себе.

– Да уж, – подхватил Кассиан. – Уже ночью маленький придурок явился в мой холодный дырявый шатер и сказал, чтобы я не разевал пасть и шел вместе с ним. Наверное, у меня промерзли мозги, поскольку я, не раздумывая, потащился в его дом. Видела бы ты, какой злющей была его мать, когда мы вернулись. Но когда она увидела меня, в ее лице что-то изменилось… а лицо у нее было очень красивое. Она куда-то ушла, потом вернулась и говорит: «Я согрела тебе лохань воды. Полезай туда и мойся. Заодно отогреешься. А не хочешь – возвращайся откуда пришел. Удерживать не стану». Я быстро сообразил, что к чему, и не стал спорить. Когда вылез, меня уже ждала чистая одежда. Мать Риза велела мне лезть в кровать и спать. Сколько я себя помню, я спал на земле. Когда я принялся возражать, она не заругалась, а сказала, что понимает меня, поскольку ей самой когда-то многое было непривычно. Мне покажется, будто меня затягивает в некий водоворот, но если я не хочу снова возвращаться в драный шатер и спать на мерзлой земле, я могу оставаться здесь.

– И после этого вы подружились?

– Как бы не так, – ответил Ризанд. – Мы продолжали ненавидеть друг друга. От драк дома нас удерживала лишь боязнь остаться без ужина. Мать взялась обучать и Кассиана. Но подружились мы только через год, когда в лагере появился Азриель и мы поняли, что вражда отнимает много сил.

Широко улыбаясь, Кассиан протянул руку и похлопал Азриеля по плечу. Азриель вздохнул, всем свои видом показывая, как давно он страдает. Пожалуй, это было самым теплым чувством, проявленным им за все время.

– Еще один побочный ребенок. Ничего не умеющий «певец теней». Вот уж над кем можно было поизмываться. Я уж не говорю, что он даже летать не мог из-за…

– Кассиан, не отвлекайся, – лениво перебила его Мор.

Лицо Азриеля снова сделалось холодным. Я успокоила собственное любопытство. Кассиан пожал плечами. Он даже не заметил особого молчания, ручейком струившегося от «певца теней». Однако Мор заметила, хотя Азриель, кажется, предпочел не увидеть ее настороженного взгляда. Она смотрела на его руку, словно хотела дотронуться, но удерживалась.

– Нам было плевать, «певец теней» он или еще кто-то, – продолжал Кассиан. – Мы превратили его жизнь в сущий ад. Однако мать Риза была знакома с матерью Аза и потому взяла в дом и его. Мы постепенно взрослели, как и остальные парни нашего отряда. И в какой-то момент мы поняли: остальные ненавидят нас троих, а потому нам лучше не цапаться между собой и отныне держаться вместе.

– А у тебя есть еще какие-нибудь способности? – спросила я у Кассиана. – Вроде тех, что у них? – Я кивнула на Азриеля и Ризанда.

– Взрывной характер не в счет, – сказала Мор раньше, чем Кассиан успел открыть рот.

Кассиан улыбнулся ей. Улыбка не предвещала ничего хорошего.

– Ничего у меня нет, кроме неиссякаемой убойной силы. Ребенок, родившийся неведомо от кого и обреченный быть никем.

Риз подался вперед, намереваясь возразить, но Кассиан продолжал:

– И тем не менее остальные парни знали: мы трое отличаемся от них. И не потому, что двое из нас – побочные сынки, а третий – полукровка. Мы были сильнее, быстрее. Словно Котел знал, что поодиночке будет туго, и помог нам встретиться. Мать Риза это тоже видела. Особенно когда мы стали совсем взрослыми. По правде сказать, тогда нас занимали только сражения и постельные развлечения с женщинами.

– Мужчины – ужасные существа, – сказала Амрена.

– Отталкивающие, – подхватила Мор, цокнув языком.

В моем сердце уцелел крошечный уголок, готовый… засмеяться этим словам.

Кассиан в очередной раз пожал плечами:

– Сила Риза возрастала с каждым днем. Все, включая командиров, знали: он способен затуманить любого. Стоит только захотеть. Да и мы с Азом не очень от него отставали. – Он потрогал свой красный сифон. – По иллирианским меркам, это было неслыханно. Никто из побочных никогда бы не получил такие камешки. Никогда. Знала бы ты, какой шум поднялся по лагерям, когда у нас с Азом появились сифоны. До сих пор их получали только чистокровные воины, которых чуть ли не с пеленок к этому готовили. Многие до сих пор не могут успокоиться и гадают, как же у нас оказались сифоны.

– А потом началась Война, – продолжил Азриель, и я вытянула шею, готовая слушать. – Отец Риза навестил лагерь и увидел, чему его сын научился за двадцать лет.

– Не скажу, что отец обрадовался, – сказал Риз, покачивая бокал с вином. – Он увидел, что сын не только начал соперничать с ним в силе, но и успел войти в союз с двумя опаснейшими воинами, каких только знала иллирианская история. В его голову закралась мысль: если нас троих собрать в одном легионе, после Войны мы вполне можем пойти против его власти.

Кассиан усмехнулся:

– И потому мудрый правитель нас разделил. Риза поставил командовать легионом иллирианцев, ненавидящих его «полукровство». Меня определил в другой легион рядовым солдатом, хотя силой я превосходил любого командира. Аза он оставил при себе в качестве личного «певца теней» – в основном чтобы шпионить и делать другую грязную работу. Семь лет, пока бушевала Война, мы виделись лишь на полях сражений. Командование постоянно давало списки потерь среди иллирианцев, и каждый раз я с замиранием сердца читал очередной список, боясь увидеть их имена. А потом Риз угодил в плен…

– Об этом – в другой раз, – сказал Риз.

Его суровый тон заставил Кассиана замолчать, потом он кивнул. Фиолетовые глаза Риза обратились ко мне. Он заговорил, и мне показалось, что его глаза полны звездного света.

– Когда я стал верховным правителем, эти четверо вошли в мой внутренний круг. Отцовским придворным я объявил: если их почему-либо не устраивают мои друзья, я никого не удерживаю. Ушли все. Они и так были возмущены, что верховным правителем стал полукровка, а тут еще какой-то внутренний круг из двух женщин и двух иллирианских громил.

Совсем как у людей.

– И что стало с прежним двором?

Риз пожал плечами. Его громадные крылья колыхнулись.

– Знать Двора ночи разделилась на три части. Были те, кто сильно меня ненавидел. Когда Амаранта захватила Притианию, они примкнули к ее двору, где вскоре нашли свой конец. Вторая часть отцовских придворных решила меня свергнуть и узнала, каковы бывают последствия. Наконец, третья оказалась не настолько глупой и согласилась терпеть правление полукровки. Особенно если учесть, что я редко вмешиваюсь в их жалкое существование.

– Это те, кто живет в недрах горы? – догадалась я.

Риз кивнул:

– Да, в Каменном городе, который я им подарил за то, что оказались умнее остальных. Они живут там почти безвылазно, сами собой управляют. Пусть творят свои непотребства хоть целую вечность.

Должно быть, этот двор он и показал Амаранте, когда она только появилась в Притиании. Тамошние нравы настолько ей понравились, что свое логово в Подгорье она построила по тому же образцу.

– Двор кошмаров, – сказала Мор, закусив губу.

– А как называется этот двор? – спросила я, обведя рукой стол.

Вопрос был не праздный и, думаю, вполне уместный. Мне ответил Кассиан.

– Двор мечтаний, – сказал он, и глаза его ярко блеснули.

Двор мечтаний… Мечтаний верховного правителя-полукровки, двух воинов незнатного происхождения и двух женщин.

– А вы как здесь оказались? – обратилась я к Амрене и Мор.

– Риз предложил мне стать его заместительницей, – сказала Амрена. – Такого мне еще не предлагали, и я согласилась. Сначала решила просто посмотреть, что к чему. Потом мне понравилось.

Мор откинулась на спинку. Азриель следил за каждым ее движением.

– Я была мечтательницей, рожденной при Дворе кошмаров.

Она накручивала на палец завиток волос. Наверное, ее история была еще тяжелее, чем у других.

– Поэтому я ушла оттуда и оказалась здесь, – добавила она, не собираясь вдаваться в подробности.

– А что ты расскажешь нам о себе? – спросил Кассиан.

Я думала, Ризанд уже все им рассказал. Он лишь пожал плечами.

– Я родилась обычной смертной женщиной, в семье богатого торговца, где уже было двое детей – мои старшие сестры. Родителей занимали лишь деньги и положение в обществе. Когда мне было восемь, наша мать умерла. Еще через три года отец разорился. Чтобы расплатиться с долгами, он продал все, что у нас было. Мы оказались в тесной деревенской хижине. Отец не предпринимал никаких усилий, чтобы найти себе новый заработок. Несколько лет мы жили впроголодь, растягивая остатки денег. Когда мне исполнилось четырнадцать, деньги кончились. Съестные припасы – тоже. Отец и тогда не захотел искать работу. Отчасти потому, что был не слишком здоров. Должники у меня на глазах покалечили ему ногу, отчего он передвигался с большим трудом. Мои сестры тоже не были приучены работать. И тогда я отправилась в лес и научилась охотиться. Этим я поддерживала нашу семью, хотя временами приходилось голодать. Так продолжалось пять лет. Пока… не случилось все остальное.

Собравшиеся молчали. Азриель о чем-то думал. Он ведь так и не рассказал свою историю. Услышу ли я ее когда-нибудь? Или здесь не принято говорить о страшных следах ожогов на его руках? И о том, что нашептывают тени, тоже? Может, тени общались с ним совсем по-иному, бессловесно.

– Значит, ты научилась охотиться, – нарушил молчание Кассиан. – А сражаться?

Я покачала головой. Кассиан уперся ладонями в стол.

– Тебе повезло, что ты нашла себе такого учителя.

Я открыла рот, собираясь возразить, но… Мать Ризанда мудро позаботилась о том, чтобы у ее сына был целый арсенал сил и способностей. Невозможно применить одну – в запасе есть еще несколько. А что было в моем арсенале, кроме умения метко стрелять из лука и невероятного упрямства? И если у меня теперь появилась новая сила… точнее, новые силы…

Я больше никогда не буду слабой. Не буду зависеть от кого-либо. Я уже не окажусь жертвой аттора, не знающей, как и куда ударить тварь. Того, что творилось в моей смертной жизни, больше не повторится.

Мне вдруг вспомнились слова Тамлина и Ианты. Они утверждали, что если подданные увидят, как я учусь сражаться и владеть оружием, то сочтут это дурным знамением.

Только сейчас я в полной мере поняла глупость этих слов. Глупость всего, что запихивали мне в мозг в течение последних месяцев.

И снова воцарилась тишина. Ее нарушила Мор, и в словах, произнесенных мягким тоном, было достаточно яда. Не зря вторая заместительница верховного правителя появилась на свет при Дворе кошмаров.

– Позволь тебе кое-что сказать на правах той, кто успела побывать в твоей шкуре.

И вновь я ощутила их связующие нити, передающий общий гнев и общую боль. Исключение составляла Амрена, в глазах которой сквозило недовольство.

– Первое. Ты покинула Двор весны.

Я старалась внутренне не откликаться на услышанное. Слишком тяжел был груз произнесенных слов.

– Если это еще не отложилось в твоем уме… не знаю, к добру или нет… тогда никакая твоя учеба невозможна. Теперь второе, – продолжала Мор, разглядывая собственную ладонь. – Я когда-то жила в таком месте, где мнению других придавалось большое значение. Меня это душило и едва не сломало. Поэтому, Фейра, мне не просто знакомы твои чувства – я понимаю все, что творится у тебя в душе. Я знаю, что́ они пытались сделать с тобой. Теперь же, проявив немного смелости, ты все это можешь отправить в преисподнюю вместе с заботами о своей репутации.

Голос Мор звучал все мягче, и напряжение за столом ощутимо слабело.

– Здесь ты будешь делать то, что тебе нравится, и то, что необходимо.

Мор не станет мне указывать, какое платье подобает или не подобает надевать сегодня. Говоря со мной, она не допустит, чтобы я отошла в сторону, слушая ее вполуха. Она не сделает… не сделает ничего из того, что я добровольно или из отчаяния позволяла делать Ианте.

У меня еще никогда не было подруги. Ианта… она так и не стала мне подругой. Даже в лучшие дни я ощущала ее кем-то вроде наставницы. За те несколько недель, что я гостила дома, прежде чем оказаться в кошмарном мире Амаранты, у меня начали складываться зачатки дружеских отношений с Нестой и Элайной. Однако сейчас, глядя на Мор, я чувствовала – знала, что обретаю подругу. Я вполне могла отправиться с нею на обед. Могла говорить не зажимаясь.

Я могла многое взять от нее, но почти ничего не могла дать ей взамен.

Однако то, что она сказала и что я услышала от остальных… Риз поступил мудро, взяв меня на этот обед. Он позволил мне прочувствовать, смогу ли я поладить с его внутренним кругом, выдержать их подкусывания и напор их силы. Если мне хотелось стать частью этого круга… нянчиться со мной они не будут. Наверняка я не раз почувствую на себе их давление. Возможно, даже страх, но… Если они собирались выстоять против Сонного королевства, с которым уже воевали пятьсот лет назад…

Я встретилась взглядом с Кассианом. У него блестели и плясали глаза, однако в них я не заметила ни капли удивления.

– Я подумаю об этом.

Связующая нить донесла до меня удивление вперемешку с удовлетворением. Я проверила свои умственные заслоны. Они были в полном порядке. По лицу Ризанда я тоже не смогла ничего прочитать.

И тогда я сказала, обращаясь в первую очередь к нему. Я говорила ровно, без дрожи в голосе:

– Я принимаю твое предложение и согласна работать с тобой. Во-первых, потому, что не привыкла сидеть на чьей-либо шее. А во-вторых, я хочу помочь в грядущей войне с Сонным королевством. Чем смогу.

– Прекрасно, – только и ответил Риз.

Остальные удивленно посмотрели на нас. Возможно, Риз не все сказал им о причинах моего присутствия на этом обеде.

– Завтра и начнем, – добавил он.

– Где? И с чего? – выпалила я.

Риз положил ладони на стол, переплел пальцы. Я вдруг поняла: сегодняшний обед он устроил не только с целью выслушать мое решение. Была другая, более серьезная причина.

– Правитель Сонного королевства всерьез решил начать войну. И начать он собирается с воскрешения Юриана.

Юриан. Древний воин, убивший сестру Амаранты. Затем Амаранта жестоко расправилась с ним, поместив его глаз и душу внутрь кольца. Я не раз видела это кольцо в Подгорье…

– Чепуха, – поморщился Кассиан. – Это невозможно сделать.

Амрена замерла. Теперь Азриель внимательно наблюдал за ней.

Мне вспомнились слова Риза: «Амаранта была лишь началом». Неужели он уже тогда знал об этом? Неужели жуткие месяцы, проведенные в Подгорье, были лишь преддверием к настоящим кошмарам, которые вот-вот обрушатся на Притианию? Воскресить мертвого. Какой же темной силой должен обладать правитель Сонного королевства?

– С какой стати королю воскрешать Юриана? – простонала Мор. – Отвратительный тип, способный лишь говорить о себе.

И снова по мне ударил возраст собравшихся. Война… Они все участвовали в ней. Пятьсот лет назад.

– Это я и хочу выяснить, – спокойно ответил ей Ризанд. – А заодно узнать, каким способом король собирается воскрешать Юриана.

– До короля наверняка уже дошли сведения о преображении Фейры, – сказала до сих пор молчавшая Амрена. – Он знает, что можно воскресить мертвеца… при определенных условиях.

Я заерзала на сиденье. Я ожидала свирепых вражеских армий, кровавых сражений. Но это…

– В воскрешении Фейры участвовали семеро верховных правителей, – возразила Мор. – Такое просто не может повториться. Король двинется иным путем.

Ее глаза превратились в щелочки.

– Злодейские убийства в храмах… думаешь, они как-то связаны с его планами?

– Я не думаю, а знаю. Просто не хотел говорить, пока не узнаю наверняка. Азриель подтвердил: три дня назад был совершен дерзкий налет на захоронения в Сангравахе. Там что-то искали и, кажется, нашли.

Азриель молча кивнул. Мор с удивлением посмотрела на него. Азриель пожал плечами, словно извиняясь за вынужденное молчание.

У меня опять сдавило горло.

– Так вот почему после гибели Амаранты и кольцо с глазом, и фаланга пальца исчезли. Они кому-то понадобились. Но кто…

Я умолкла, пораженная догадкой.

– Аттора не удалось поймать? – спросила я.

– Нет, сколько его ни искали, – совсем тихо ответил мне Риз.

Съеденное за обедом легло в желудке тяжелым куском свинца.

– Но как можно взять глаз и фалангу пальца и с их помощью воссоздать… того же Юриана? И как мы можем их остановить? – спросил Риз у Амрены.

Амрена хмуро поглядела на свой бокал. К вину, как и к пище, она тоже не притронулась.

– Ты и сам знаешь, где искать ответ. Отправляйся в Тюрьму. Поговори с Косторезом.

– Дерьмово, – вразнобой произнесли Мор и Кассиан.

– Амрена, у тебя это получилось бы куда успешнее, – сказал Риз.

Хорошо, что я сидела по другую сторону стола. Из уст Амрены послышалось настоящее змеиное шипение. Она и сама стала похожей на змею, готовую ужалить.

– Нет, Ризанд. Ноги моей в Тюрьме не будет, и ты это знаешь. Так что отправляйся сам или пошли своих псов.

Кассиан заулыбался, показывая ровные прямые зубы. Такими только и кусать. Амрена в ответ оскалила свои.

– Туда отправлюсь я, – неожиданно заявил Азриель. – Караульные Тюрьмы хорошо знают, кто я такой.

Неужели «певец теней» всегда первым бросался в опасные места? Пальцы Мор сдавили ножку бокала. Сама она сердито щурилась на Амрену. Красное платье, драгоценные камни… все это показалось мне маскировкой, скрывающей темную силу, бурлящую в ее жилах.

Кажется, она хотела что-то сказать, но Риз ее опередил:

– Если кто и отправится в Тюрьму, так это я сам. И Фейра.

– Что-о? – протянула Мор, хлопнув ладонью по столу.

– Он не станет говорить с Ризом, – заявила Амрена соратникам. – С Азриелем или кем-то из нас – тоже. Нам ему нечего предложить. А бессмертной, у которой осталась смертная душа…

Глаза Амрены уперлись мне в грудь, словно она была способна увидеть сердце, бьющееся внутри… Я снова задумалась: чем же она питается?

– С Фейрой Косторезу, возможно, захочется поговорить.

Теперь все смотрели на меня, словно ожидая, что я начну просить, чтобы меня туда не посылали, или вообще забьюсь со страху под стол. Похоже, теперь они проверяли, хотят ли работать со мной.

Значит, Косторез. До этого были наги, аттор, суриель, богге и Мидденгардский червь… Возможно, во мне сломали то, что испытывало страх. Или страх перекочевал из реальной жизни в мои сны.

– Выбор за тобой, Фейра, – непринужденным тоном произнес Риз.

Выбор был невелик: увильнуть, чтобы снова оказаться в четырех стенах и оплакивать свою участь, или столкнуться с чем-то ужасным, чего я даже представить не могла.

– Насколько скверно это может быть? – вместо ответа спросила я.

– Достаточно скверно, – сказал Кассиан.

Никто ему не возразил.