Текст книги "В молекуле от безумия. Истории о том, как ломается мозг"

Глава 2
La bobera de la familia

Среди разных случаев деменции болезнь Хантингтона выделяется тем, что ее вызывает всего один ген, связанный только с этой болезнью. У каждого пациента с болезнью Хантингтона наблюдается патология одного и того же гена.

Болезнь Альцгеймера, напротив, практически всегда является результатом воздействия целого ряда плохо изученных генетических и внешних факторов риска. Большинство людей, страдающих болезнью Альцгеймера, не могут винить во всех своих бедах один какой-то ген. Поскольку изучать такие неоднородные группы пациентов чрезвычайно сложно, исследователи болезни Альцгеймера обратились к поиску тех редких семей, которые были бы носителями единичных генетических мутаций, вызывающих эту болезнь. Такая семья, члены которой на протяжении 200 лет страдали от ранней болезни Альцгеймера, стала сейчас одной из самых ценных групп в мире для проведения научных исследований.

Это семейство из департамента Антьокия в Колумбии – сурового края сильных людей. Там повсюду можно встретить пасущихся коров и лошадей, а устремленные ввысь киндиокские восковые пальмы своими верхушками цепляются за низко висящие облака. Горы переходят в долины и снова в горы, так что, куда бы вы ни направлялись, вам непременно придется идти либо вверх, либо вниз по склону. На протяжении жизни многих поколений практически никто не уезжал из этих мест и мало кто переселялся сюда. Такая многовековая изоляция привела к генетической катастрофе.

В 1984 году Франсиско Лопера проходил второй год ординатуры по неврологии в Медельине, главном городе департамента Антьокия. Он был веселым и общительным человеком с густыми бровями, осенявшими его щеки, как вершины гор Антьокии. Лопера, выросший в небольшом городке недалеко от Медельина, в детстве мечтал исследовать открытый космос и неопознанные летающие объекты. Повзрослев, он понял, что на земле есть вещи не менее интересные и при этом гораздо более доступные, и обратился к изучению неврологии.

Однажды утром Лопера с торчащими из кармана белого халата медицинским камертоном и молоточком для проверки рефлексов вошел в свой кабинет и обнаружил там сидящего на кушетке Гектора Монтойю[20]20
  Если не указано особо, мой рассказ о случае «Гектора Монтойи» взят из этого источника: W. Cornejo, F. Lopera, C. Uribe, and M. Salinas, «Descripcion de una Familia con Demencia Presenil Tipo Alzheimer,» Acta Médica Colombiana 12, no. 2 (1987), http://actamedicacolombiana.com/anexo/articulos/02-1987-03.pdf.


[Закрыть]. Вокруг стояли его дети. Гектор, которому не было еще и 50 лет, стал настолько рассеянным, что совсем не мог работать. Фермерские дела, с которыми он успешно справлялся многие годы, теперь ставили его в тупик. Он мог внезапно захохотать или ни с того ни с сего разразиться слезами. У него возникли галлюцинации, искажавшие реальность. Дети объяснили Лопере, что раньше Гектор был всегда активным и крепким, а теперь он словно стал совсем другим человеком.

Лопера госпитализировал Гектора для тщательного неврологического обследования. Помимо нарушений сознания никаких проблем он не обнаружил. Все рефлексы Гектора были в норме, он мог без помощи рук встать со стула, свободно пройти по комнате, но не знал, сколько ему лет, не мог назвать текущую дату и даже не понимал, что находится в больнице. Он не мог вспомнить, как зовут его детей и сколько их у него вообще. Каждое утро он просыпался, не понимая, как оказался в больнице, и не помня, знаком ли он с доктором Лоперой.

Доктор Лопера назначил Гектору сканирование мозга. Поместив плотные черно-белые пленки на светящийся экран негатоскопа, доктор принялся изучать размер и форму каждой доли мозга. Он сразу увидел, что в центральной части снимков практически отсутствуют структуры, в норме достаточно заметные, напоминающие по форме морского конька, которые обеспечивают работу памяти.

Лопера составил список возможных диагнозов, при которых похожие симптомы проявляются у людей одного возраста с Гектором. Он подумал о болезни Хантингтона, которая годом ранее стала мировой сенсацией благодаря работе Нэнси Векслер. Рассмотрел и вероятность фронтотемпоральной (или лобно-височной) деменции, при которой у больных происходит растормаживание и потеря эмпатии. Однако симптомы, наблюдавшиеся у Гектора, и результаты сканирования его мозга не соответствовали ни одному из этих заболеваний. Посовещавшись с коллегами, Лопера поставил диагноз, который изменил всю его дальнейшую карьеру: Гектор, которому не было еще и 50 лет, страдал от старческого недуга. Его симптомы были ранними проявлениями болезни Альцгеймера.

Тех, кто страдает болезнью Альцгеймера, обычно представляют глубокими стариками. Чаще всего так оно и есть. Более 80 % случаев – пациенты старше 75 лет[21]21
  Ассоциация Альцгеймера (Alzheimer's Association), «2019 Alzheimer's Disease Facts and Figures,» Alzheimer's & Dementia: The Journal of the Alzheimer's Association 15, no. 3 (2019): 321–387.


[Закрыть]. У бабушки самого доктора Лоперы был типичный случай болезни Альцгеймера: она дожила до правнуков, но не могла запомнить их имен. Среди людей с болезнью Альцгеймера всего 3 % моложе 65 лет и еще меньше тех, кто не достиг 50, как Гектор на момент его обращения к доктору Лопере.

Пообщавшись с детьми Гектора, доктор Лопера выяснил, что Гектор далеко не единственный в своей семье, кто страдает глубокой потерей памяти. У его отца и деда проявились похожие симптомы примерно в том же возрасте. Подобные случаи довольно часто встречались и среди других жителей этой местности. Этот синдром был настолько распространенным, что местные даже придумали ему название: la bobera de la familia, то есть «семейный идиотизм», или просто la bobera, для краткости.

Имелось множество версий, откуда взялась la bobera. Некоторые родственники Гектора считали, что болезнь возникла из-за проклятия, наложенного священником, чьи прихожане украли деньги из ящика для пожертвований. Другие говорили, что она возникает от прикосновения к коре какого-то определенного дерева. Третьи рассказывали еще более замысловатые истории о черной магии. Едва ли детям Гектора было известно о ДНК, но они знали, что la bobera передается по наследству, поскольку видели, насколько поражено болезнью их семейное древо.

Вскоре Лопера понял, что не сможет удовлетворить свое любопытство, сидя в больнице. И он отправился в путь. На машине, в седле или пешком добирался он по разбитым дорогам и заросшим тропинкам до мест, где жили дальние родственники Гектора. На каждого человека он заводил карточку, где записывал его симптомы и отмечал, кому он кем приходится. Вернувшись в свой кабинет в Медельине, доктор расставлял карточки в соответствии с новой информацией о родственных связях, выстраивая таким образом семейное древо, которое все росло и росло и вскоре насчитывало уже несколько сотен человек.

Масштаб проблемы стал понятен лишь через несколько месяцев, когда на прием к доктору Лопере в неврологической клинике пришла еще одна пациентка с ранним проявлением симптомов болезни Альцгеймера. Отец, дядя, дедушка и прадедушка этой женщины – все столкнулись с неуклонной потерей памяти начиная с возраста 30–40 лет. Лопера воссоздал семейную историю женщины, отмечая, кто страдал от этой болезни, а кто нет. Оказалось, что несколько поколений назад у этой женщины и Гектора Монтойи был общий родственник. То есть они находились на разных ветвях одного и того же гигантского фамильного древа.

Работая вместе с коллегами, Лопера подробно изучил старые реестры церковных приходов и нотариусов в поисках свидетельств того, где и когда впервые появилась la bobera. На хрупких страницах огромных пыльных книг он нашел подробнейшие записи о рождениях, смертях и браках за последние 200 лет. Иногда в качестве причины смерти фигурировало некое «размягчение мозга», и Лопера предположил, что, скорее всего, это и есть la bobera. Он отследил появление этого диагноза вглубь истории и дошел до супругов европейского происхождения, родившихся в Медельине в середине XVIII века. У пары было по меньшей мере трое детей. И теперь, спустя две сотни лет, их потомки исчислялись десятками тысяч.

Однажды зимним утром 1992 года Лопера сидел в большом лекционном зале и слушал выступление Кеннета Косика. Бесстрашный американский невролог, Косик специализировался на биологии болезни Альцгеймера. Этот приятный в общении человек был настолько любознательным, что в разговоре буквально заваливал собеседника вопросами.

После лекции Лопера подошел к Косику, чтобы обсудить с ним свою работу последних 10 лет. «Здесь есть одна семья, в которой очень рано проявляется болезнь Альцгеймера», – сказал Лопера[22]22
  Lesley Stahl, «The Alzheimer's Laboratory,» 60 Minutes, aired November 27, 2016, on CBS, https://www.cbsnews.com/news/60-minutes-alzheimers-disease-medellin-colombia-lesley-stahl/.


[Закрыть]. Поначалу Косик скептически отнесся к его словам, полагая, что речь идет об обычной семье из трех-четырех человек. Но когда Лопера рассказал ему о масштабах своих генеалогических исследований, Косик очень заинтересовался. Ему явно не терпелось узнать об этом побольше. И хотя колумбиец говорил на плохом английском, а американец знал всего несколько слов по-испански, поток вопросов и ответов стремительно нарастал, будто бы смыв языковой барьер между ними. Косик понимал: если Лопера не ошибся с диагнозом, это будет иметь колоссальное значение для науки. Перед тем как пойти на обед, Лопера пригласил Косика приехать в Медельин и познакомиться с семьей Гектора. Косик сдал обратный билет в США, и с того дня для двух исследователей началось сотрудничество длиною в жизнь.

В процессе общения Косика с родственниками Гектора в селах Антьокии он все отчетливее понимал, каким должен быть их следующий шаг: Лопере и Косику предстояло доказать, что la bobera – это болезнь Альцгеймера. До сих пор Лопера ставил диагноз, опираясь только на когнитивное тестирование и визуализацию, а этот метод давал точные результаты лишь в 80 % случаев. Чтобы подтвердить диагноз, Лопера и Косик должны были показать, что la bobera вызывает те же самые микроскопические изменения, которые столетием ранее выявил Алоис Альцгеймер. Для этого они должны были заполучить мозг жертвы.

Алоис Альцгеймер был молодым неврологом, не отличавшимся излишней сдержанностью, – среди его достижений числился не только диплом знаменитой медицинской школы, но и вызов в суд за нарушение общественного порядка[23]23
  Gabriele Cipriani, Cristina Dolciotti, Lucia Picchi, and Ubaldo Bonuccelli, «Alzheimer and His Disease: A Brief History,» Neurological Sciences: Official Journal of the Italian Neurological Society and of the Italian Society of Clinical Neurophysiology 32, no. 2 (2011): 275–279.


[Закрыть]. В кругу коллег он был известен своим мастерством микроскопии, отточенным за время работы над докторской диссертацией о функционировании клеток ушной серы. В 1888 году он начал работать с пациентами в психиатрической клинике в городе Франкфурт-на-Майне в Германии и именно там спустя 13 лет столкнулся с еще не старой женщиной, потерявшей память.

Пациентку звали Августа Детер, и о ее жизни до поступления в больницу известно не так уж много. В 1873 году она вышла замуж за железнодорожного служащего в небольшом немецком городке и через несколько лет родила дочь. На ее фотографиях мы видим худое лицо, обрамленное прямыми волосами чуть ниже плеч.

Где-то в возрасте 45 лет Августа начала допускать оплошности на кухне. Она то и дело забывала что-нибудь положить в давно знакомые блюда, из-за чего результат ее стряпни стал совершенно непредсказуемым. Она блуждала по собственной квартире, не в силах найти спальню или гостиную. У нее развивалась паранойя, она начала прятать ценные вещи под шкафами и за книгами, а потом, когда не могла вспомнить, куда их положила, обвиняла окружающих в воровстве. По ночам она часами кричала и ругалась на своего мужа, уверенная, что у него интрижка с соседкой.

Доведенный до отчаяния муж отвел Августу к врачу, который тут же выдал предписание: «Пациентка нуждается в лечении в психиатрической больнице». Вернувшись домой, муж собрал в чемодан вещи Августы и отвез ее во Франкфурт, в клинику для душевнобольных и эпилептиков. На тот момент Августе был 51 год. Из этой больницы она уже не вышла.

Доктор Алоис Альцгеймер имел обыкновение подробно описывать свои встречи с пациентами, поэтому неудивительно, что он слово в слово записал свою первую беседу с Августой в ноябре 1901 года[24]24
  K. Maurer, S. Volk, and H. Gerbaldo, «Auguste D and Alzheimer's Disease,» Lancet 349, no. 9064 (1997): 1546–1549.


[Закрыть], на следующий день после ее поступления в больницу:

– Как вас зовут?

– Августа…

– Как давно вы здесь?

– Три недели.

– Что у меня в руке?

– Сигара.

– Правильно. А это что такое?

– Карандаш.

– Спасибо. А это?

– Стальное перо.

– Снова верно.

В середине дня Альцгеймер вернулся с другим набором предметов. Он показывал каждый из них Августе, и она называла их без особого труда. Через несколько минут, когда эти предметы были убраны, она не смогла вспомнить, что только что происходило.

Альцгеймер положил перед новой пациенткой листок бумаги и предложил ей написать свое имя: фрау Августа Д. Августа написала слово «фрау» и забыла, о чем попросил ее доктор.

Проведя больше тестов, Альцгеймер заметил, что какие-то давно известные ей вещи Августа помнила до сих пор. Она могла сказать, какого цвета снег, сажа и небо. Могла умножить 6 на 8 и 9 на 7. Она могла на ощупь, с закрытыми глазами, определить, что за предмет у нее в руке: ложка, зубная щетка или ключ. Когда Альцгеймер поднимал вверх три пальца, она могла правильно их сосчитать. А в следующий миг уже не могла вспомнить, сколько пальцев он ей показывал да и вообще поднимал ли он руку вверх.

Альцгеймер наблюдал за Августой на протяжении нескольких дней, с каждым осмотром углубляя свое понимание того, что она может и чего не может делать. Ее симптомы напомнили ему пожилых пациентов со старческой деменцией. Но Августа Детер была совсем не старой, ей едва исполнилось 50 лет.

От помешательства Альцгеймер прописал Августе часами принимать ванны, от тревожности – пить седативные препараты. Однако, несмотря на все усилия, вскоре врачи были вынуждены запирать ее на ночь в отдельную комнату – в противном случае она в темноте забиралась в кровати других пациентов и по всем коридорам разносились их визги и вопли.

Прошло несколько месяцев. Августа уже была убеждена, что находится у себя дома и принимает гостей. «Скоро придет мой муж», – заявляла она, хотя не могла припомнить его имени. Большую часть дня она извинялась за то, что у нее не прибрано, и беспокоилась о том, что не готова к ужину, который никогда не состоится.

В июне 1902 года Альцгеймер сделал последнюю запись в карте Августы: «Августа Д. по-прежнему проявляет враждебность, кричит, кидается на врача, пришедшего с осмотром. Зачастую начинает кричать спонтанно, и это может продолжаться несколько часов, из-за чего приходится удерживать ее в постели».

Августа прожила еще четыре года, но Альцгеймер больше с ней не встречался. 1901 год принес ему научное вдохновение, но вместе с тем и личную трагедию. В начале января его супруга неожиданно заболела[25]25
  Nadeem Toodayan, «Professor Alois Alzheimer (1864–1915): Lest We Forget,» Journal of Clinical Neuroscience: Official Journal of the Neurosurgical Society of Australasia 31 (2016): 47–55.


[Закрыть]. А в конце февраля гроб с ее телом опустили в могилу на краю франкфуртского кладбища. И в 37 лет Альцгеймер остался вдовцом, отцом-одиночкой с тремя детьми, ни одному из которых не было еще и шести лет. Его ничто не держало во Франкфурте, и он перевез свою семью сначала в Гейдельберг, а затем и в Мюнхен, где стал учеником выдающегося психиатра Эмиля Крепелина.

Альцгеймер снял квартиру на четвертом этаже классического немецкого здания конца XIX века, всего в 50 метрах от психиатрической больницы при Мюнхенском университете. По ночам в его гостиной были слышны пронзительные крики беспокойных пациентов, доносившиеся из больницы, создавая у него ощущение бесконечного рабочего дня. И ему это даже нравилось – в своих исследованиях Альцгеймер находил спасение от горя после смерти жены. Его сестра взяла на себя бóльшую часть забот по воспитанию детей, и он мог свободно погрузиться в изучение тайн человеческого разума.

Обустраивая свою лабораторию в Мюнхенском университете, Альцгеймер установил микроскопы на длинных столах у окна. Табуреты регулировались по высоте, для людей разного роста. Он приобрел камеру-люциду – прибор, преломляющий свет и передающий отраженное изображение из микроскопа на плоскую поверхность, где его можно обвести на бумаге.

Утром и после обеда в лабораторию приходили группы студентов, сменяя друг друга. Когда помещение наполнялось их гомоном, Альцгеймер задумчиво расхаживал от стола к столу, разъясняя ученикам методику микроскопии и вопросы анатомии. К концу дня его сигара неизменно догорала на столе того или иного студента, где он забывал ее, охваченный педагогическим азартом.

Сколь бы напряженными ни были дни Альцгеймера в Мюнхене, он никогда не забывал об Августе Детер. Он то и дело связывался с коллегами из Франкфурта, интересовался изменениями в ее состоянии и напоминал, чтобы они непременно сообщили ему о ее смерти. Дважды ему приходилось вмешиваться, подключая свои финансы и влияние в научных кругах, чтобы не допустить перевода Августы в другую больницу, где он мог бы потерять ее из виду.

9 апреля 1906 года Альцгеймеру позвонил интерн из франкфуртской психиатрической больницы и сообщил, что накануне жизнь Августы оборвалась. По просьбе Альцгеймера интерн сохранил мозг Августы, упаковал его и отправил в лабораторию в Мюнхене вместе с ее медицинской картой.

Карта состояла из 31 страницы. Открыв ее, Альцгеймер увидел запись, сделанную зимой 1901 года, когда Августа поступила в больницу, затем несколько своих записей за последующие месяцы. После того как он уехал, состояние Августы только ухудшалось. «Совершенно отупела», – кто-то написал в ее карте в 1905 году. И позднее в том же году клинический врач сделал запись: «Скорчилась в кровати… Руками цепляется за покрывало». В последний месяц жизни Августы медсестры ежедневно делали ей лечебные ванны, и это, вероятно, усугубляло состояние ее пролежней. Она перестала есть. Ее вес стремительно упал ниже 31 килограмма. Весной у нее внезапно начался жар, и через несколько дней утром она умерла.

Альцгеймер открыл посылку с мозгом Августы, и лабораторию заполнил резкий запах формалина. С первого взгляда было ясно, что перед ним не типичный экземпляр. Его размеры были намного меньше обычного.

Внешняя поверхность нормального мозга покрыта буграми и впадинами – если провести по ним пальцем, он будет скользить вверх-вниз, как корабль по глади спокойного моря. Бугры на поверхности мозга Августы стали редкими и небольшими, а впадины между ними увеличились.

Альцгеймер нарезал мозг Августы на тонкие ломтики и вымочил их в специальном растворе[26]26
  Toshiki Uchihara, «Silver Diagnosis in Neuropathology: Principles, Practice and Revised Interpretation,» Acta Neuropathologica 113, no. 5 (2007): 483–499.


[Закрыть]. Затем промыл их, нагрел и снова промыл, после чего поместил каждый из них между двумя стеклянными пластинами. Подойдя к столам с микроскопами, он установил предметные стекла под линзы и отрегулировал резкость изображения.

Увеличив клетки мозга Августы, Альцгеймер смог понять, почему ее рассудок помутился. В нейронах Августы скопились клубки какой-то тягучей субстанции, а рядом, в поддерживающих тканях мозга, появились темные бляшки, похожие на кучки семян. Это напомнило Альцгеймеру образцы мозга пожилых пациентов, страдавших старческой деменцией. Но мозг Августы выглядел гораздо хуже – он был весь испещрен клубками и бляшками.

Когда Альцгеймер изучал мозг пожилых пациентов, он не придавал особого значения подобным структурам, но теперь у него возникла мысль, что они могут быть причиной болезни. Установив камеру-люциду таким образом, чтобы изображение в микроскопе проецировалось на бумагу, он сделал десятки зарисовок нейронов, затемненных спутанными клубками и бляшками, похожими на семена. Желая как можно скорее поделиться с коллегами своими находками, он собрал эти рисунки и подготовился выступить с лекцией на предстоящей конференции в соседнем городе Тюбингене[27]27
  По стечению обстоятельств именно в Тюбингенском университете более чем за полвека до этого Фридрих Мишер обнаружил молекулу ДНК.


[Закрыть].

Однако реакция на это выступление оказалась совсем не такой, как он ожидал. «А сейчас доктор Альцгеймер из Мюнхена прочтет нам свой доклад "О необычном протекании тяжелой болезни коры головного мозга"», – объявил один из коллег, приглашая его подняться на трибуну.

Альцгеймер начал свое выступление с описания странностей в поведении Августы[28]28
  Rainulf A. Stelzma, H. Norman Schnitzlein, and F. Reed Murtagh, "An English Translation of Alzheimer's Paper, 'Uber eine eigenartige Erkankung Der Hirnrinde,' " Clinical Anatomy 8 (1995): 429–431.


[Закрыть]. Он рассказал, что она разучилась читать и писать, стала заменять слова описаниями, например «сосуд для молока» вместо «чашка». Наконец, он продемонстрировал зарисовки клубков и бляшек, которые увидел в ее мозге, полагая, что аудитория будет поражена тем, какую явную нагрузку несут эти необычные структуры. «Принимая во внимание все вышесказанное, – заявил он гордо, – мы имеем перед собой четкую картину развития болезни».

Когда речь была закончена, в зале воцарилась тишина. Председатель пригласил слушателей задавать вопросы, но никто не отреагировал. Альцгеймер вглядывался в людей, сидящих перед ним, пытаясь найти заинтересованное лицо. Зал не издал ни звука. «Что ж, позвольте поблагодарить вас за выступление, уважаемый коллега Альцгеймер, – наконец произнес председатель. – Как видите, дискуссии не последует». Альцгеймер занял свое место в зале. Позднее в тот же день та же аудитория устроила бурные дебаты после доклада о причинах чрезмерной мастурбации.

Такая реакция разочаровала, но не остановила Альцгеймера. Он продолжил свою работу в лаборатории, надеясь понять роль бляшек и клубков в развитии деменции. Наряду с фундаментальными исследованиями он занимался лечением пациентов в Мюнхенском университете, где вскоре столкнулся с другими людьми довольно молодого возраста, чьи симптомы были схожи с симптомами Августы. Так же как и в случае с Августой, он изучил мозг всех этих пациентов после их смерти. Как он и ожидал, мозг каждого оказался заполнен бляшками и клубками.

Альцгеймер пытался хоть как-то вызвать интерес к своему открытию, но в итоге всеобщее внимание к нему привлек другой ученый – Эмиль Крепелин, известный психиатр, который когда-то и пригласил Альцгеймера в Мюнхен. В 1909 году Крепелин работал над новой редакцией своего учебника и добавил туда несколько абзацев, посвященных истории Августы[29]29
  Сам учебник был напечатан в 1910 году.


[Закрыть]. Он описал бляшки и клубки, обнаруженные Альцгеймером в ее мозге, и, развивая тему, озвученную Альцгеймером на конференции в Тюбингене, поставил вопрос: что представляла собой болезнь Августы – более тяжелую форму старческой деменции или совершенно новое заболевание? В последнем из этих абзацев Крепелин назвал этот недуг «болезнью Альцгеймера» – впервые в печатном издании. Через несколько лет этот термин стал использоваться во всем мире.

Меньше 10 лет наслаждался Альцгеймер славой, которую принесло ему открытие болезни, названной его именем. В начале 1915 года он заболел, и обычная простуда переросла в губительную для сердца инфекцию. Он пытался продолжать свои исследования, но чувствовал, что физически больше не способен этого делать. У него отказали почки, легкие заполнились жидкостью, он проваливался в бредовое состояние. Утром 19 декабря 1915 года дети собрались у постели отца, чтобы попрощаться с ним. Альцгеймер сделал свой последний вдох в 51 год – именно столько лет было Августе, когда они впервые встретились.

К тому времени, когда Франсиско Лопера и Кеннет Косик столкнулись с загадкой la bobera, наличие бляшек и клубков в мозге стало играть ключевую роль в диагностике болезни Альцгеймера. Чтобы доказать, что la bobera и болезнь Альцгеймера – это одно и то же заболевание, им надо было продемонстрировать, что la bobera вызывает те же микроскопические изменения, которые Алоис Альцгеймер обнаружил столетием раньше в мозге Августы Детер.

В 1995 году от la bobera скончалась 56-летняя женщина. Лопера связался с ее детьми и попросил разрешения забрать ее мозг в лабораторию для анализа. Он объяснил, что la bobera – это, вероятно, болезнь Альцгеймера, но, чтобы это доказать, ему нужно изучить мозг умершей пациентки. Он сказал, что эта работа может помочь врачам найти лекарство от смертельной болезни, которая сейчас угрожает в том числе и каждому из них.

Семья ответила ему отказом[30]30
  Pam Belluck, "A Perplexing Case Puts a Doctor on the Trail of 'Madness,' " New York Times, June 2, 2010.


[Закрыть]. Из-за роста рынка черной трансплантологии все, кто хотел получить органы умерших, вызывали подозрения, и Лопера с его просьбой не стал исключением. Он изо всех сил старался убедить родных покойной в своих благородных намерениях, но они были непреклонны.

И тогда Лопера поехал на похороны этой женщины. Он провел пять часов за рулем, чтобы лично поговорить с ее родными. Отдав дань уважения покойной у стоящего в гостиной гроба, он обратился к ее ближайшим родственникам. Он сказал, что вырос неподалеку, что не пытается извлечь какую-то выгоду из несчастья, постигшего их общину. И, повторив то, что говорил по телефону, еще раз подчеркнул важность микроскопических исследований для выявления причины la bobera.

Через несколько часов все дети покойной уже готовы были уступить, кроме одного. Последним несогласным был бывший полицейский, которого подозревали в связях с наркоторговцами. Разозлившись, он ушел с поминок, потом вернулся пьяным и затребовал 20 миллионов песо. Лопера сказал, что не сможет заплатить семье за их дар. Он может лишь дать слово, что не собирается продавать мозг матери семейства. В конце концов и этот родственник сдался. По пути в церковь Лопера вместе с патологоанатомом заехал ненадолго в местную больницу, чтобы извлечь мозг женщины перед захоронением[31]31
  Kenneth Kosik, «The Fortune Teller,» Sciences 39, no. 4 (1999): 13–17.


[Закрыть]. Все остальное тело повезли на кладбище, а тем временем Лопера, пропитав мозг формалином, подготовил его к отправке в США.

Вскоре после этого один из его коллег перевез мозг пассажирским рейсом в Бостон, штат Массачусетс, а оттуда на такси прямо к дому Косика. «Вот, держите», – сказал он, передавая Косику коробку с мозгом[32]32
  Кеннет Косик описал эту сцену автору 11 марта 2021 года.


[Закрыть].

На следующий день Косик привез образец в лабораторию. Он нарезал ткань на тонкие ломтики и пропитал их красителями, выделяющими определенные молекулы. Под микроскопом было видно, что в мозге женщины присутствуют те самые бляшки и клубки, характерные для болезни Альцгеймера[33]33
  Francisco Javier Lopera, Mauricio Arcos, Lucia Madrigal, Kenneth S. Kosik, William Cornejo, and Jorge Ossa, «Demencia Tipo Alzheimer con Agregación Familiar en Antioquia, Colombia,» Acta Neurológica Colombiana 10, no. 4 (1994): 173–187.


[Закрыть]. Если рассматривать семью Гектора Монтойи в широком смысле, то на несколько тысяч его ближних и дальних родственников за несколько поколений было зафиксировано более 70 случаев la bobera, что делает их крупнейшей из когда-либо выявленных групп людей с наследственной болезнью Альцгеймера.

Лопера и Косик понимали: если семьи с la bobera дадут согласие на участие в исследованиях и экспериментах, это позволит преодолеть серьезнейшие преграды на пути к поиску лекарства от болезни Альцгеймера. На протяжении десятков лет ученые отбирали пациентов для участия в испытаниях лекарственных препаратов, опираясь только на их клинические диагнозы, без подтверждения наличия характерных бляшек и клубков в их мозге. В итоге, как оказалось, 20 % людей, которым был поставлен диагноз таким образом, – то есть каждый пятый участник испытаний – вовсе не страдали болезнью Альцгеймера. Большинство пациентов были старше 65 лет, и даже те из них, у кого этот диагноз подтвердился, одновременно имели ряд других заболеваний, затруднявших выявление симптомов, относящихся именно к болезни Альцгеймера. La bobera, напротив, дает однородную картину на молекулярном уровне. Она всегда вызывает появление характерных бляшек и клубков. Тем, кого поражает эта болезнь, обычно нет и 50 лет, поэтому у них редко бывают какие-то еще патологии, приводящие к подобным когнитивным нарушениям. По сравнению с типичными случаями болезни Альцгеймера la bobera гораздо менее подвержена влиянию искажающих факторов. Эта болезнь проявляется более отчетливо.

Кроме того, изучение la bobera позволило исключить еще один источник статистического шума. Так, болезнь Альцгеймера может протекать очень по-разному: состояние одних пациентов медленно ухудшается на протяжении более 10 лет, у других всего за несколько лет происходит стремительное развитие заболевания. Предсказать, с какой скоростью будет прогрессировать болезнь, в большинстве случаев невозможно, поэтому сложно доказать, что то или иное лекарство замедляет ее развитие. Как убедиться, что ухудшение состояния пациента, принимающего тот или иной препарат, происходит медленно именно благодаря этому лечению? Может, болезнь и без всяких лекарств прогрессировала бы такими же темпами? По сравнению с обычными случаями болезни Альцгеймера la bobera весьма предсказуема: у детей, подверженных этой болезни, симптомы проявляются примерно в том же возрасте, что и у их родителей, и их состояние ухудшается аналогичным образом и с такой же скоростью. История повторяется из поколения в поколение – страшная беда для жертв болезни и большая удача для ее исследователей.

Чтобы спрогнозировать, у кого из близких или дальних родственников Гектора может развиться la bobera, Косик начал искать ген, вызывающий это заболевание. Он собирался применить тот же метод, который использовался для обнаружения гена болезни Хантингтона, но его беспокоило, что образцы крови пациентов с la bobera были испорчены. Многие из пробирок, которые Лопера собирал еще с 1980-х, замораживались и размораживались несчетное количество раз, поскольку в раздираемой войной стране то включали, то отключали электричество. Большинство молекул ДНК, как выяснил Косик, были слишком сильно повреждены и не годились для использования в экспериментах.

Тогда Косик решил заняться генами, которые, как уже выяснили другие ученые, были связаны с ранним началом болезни Альцгеймера. Он связался с исследователями из Университета Вашингтона в Сент-Луисе, изучавшими ген пресенилин-1[34]34
  Alzheimer's Disease Collaborative Group, «The Structure of the Presenilin 1 (S182) Gene and Identification of Six Novel Mutations in Early Onset AD Families,» Nature Genetics 11, no. 2 (1995): 219–222.


[Закрыть]. Отправив образцы из Южной Америки на Средний Запад, он вскоре обнаружил именно то, что искал: у людей с la bobera наблюдались мутации гена пресенилин-1[35]35
  До того как изучить пресенилин-1, Косик рассматривал ген на хромосоме 21, который тоже вызывает раннюю болезнь Альцгеймера. Этот ген помогает понять, почему у людей с синдромом Дауна (у которых есть лишняя хромосома 21), если они проживают больше 40–50 лет, всегда развивается болезнь Альцгеймера.


[Закрыть]. Ближе к средней части этого гена последовательность нуклеотидов менялась с GAA на GCA. Такая вот «опечатка».

В норме ген пресенилин-1 дает нашему мозгу задание построить белок, который работает как центр по переработке отходов. Этот белок дробит молекулы, отправляя некоторые их части в клеточную мусорную кучу, а остальные – на переработку для повторного использования. В случае с семьей из Колумбии мутация нарушила баланс в этом процессе[36]36
  Maria Szaruga, Bogdan Munteanu, Sam Lismont, Sarah Veugelen, Katrien Horré, Marc Mercken, Takaomi C. Saido, et al., «Alzheimer's-Causing Mutations Shift Aβ Length by Destabilizing γ-Secretase-Aβn Interactions,» Cell 170, no. 3 (2017): 443–456.e14.


[Закрыть]. Молекулы, которые должны были бы перерабатываться и снова использоваться организмом, вместо этого превращаются в токсичные отходы и накапливаются в бляшках – именно эту особенность Алоис Альцгеймер отметил в мозге Августы Детер при микроскопическом исследовании.

Спустя более 20 лет с тех пор, как Гектор впервые обратился в неврологическую клинику в Медельине, Лопера и Косик наконец смогли объяснить многовековую загадку la bobera – она была связана со специфическим нуклеотидом в определенном гене. Они установили связь la bobera с поврежденной молекулой. И более того, теперь у них была возможность заранее, еще до появления симптомов, определить, кому из семьи Гектора угрожает раннее развитие болезни Альцгеймера. Это позволило им осуществить один из самых необычных исследовательских проектов.

Лопера уже давно хотел провести клинические испытания для семьи Гектора, но на протяжении многих лет фармацевтические компании давали один и тот же ответ: «Как проводить клинические испытания в стране, где царит насилие?» Лопера понимал их озабоченность: его и самого когда-то похищали партизаны[37]37
  Несколькими годами ранее партизаны похитили Лоперу, привезли его на лошади в джунгли и там приказали вылечить их раненого товарища. После того как Лопера оказал помощь, его отвезли обратно в больницу, где он работал, и оставили ему половину разорванной купюры в пять песо, дав понять, что он должен будет вылечить того, кто придет к нему в больницу со второй половиной купюры. Эти огнестрельные ранения Лопере велели записать как несчастный случай. В благодарность партизаны оставили ему экземпляр «Капитала» Карла Маркса.


[Закрыть]. А совсем недавно, в 2000 году, ему пришлось на несколько месяцев приостановить свою полевую работу после того, как был похищен его коллега, собиравший образцы крови у людей, страдающих la bobera. Колумбия долго оставалась одной из самых опасных стран мира, и Антьокия находилась в самом центре нарковойн, отравлявших все вокруг.