Текст книги "Свидетель Икс"

Глава 9

Пятница, 2 февраля 2035

14:15

Молодая женщина-офицер, представившаяся как Алекс Финн, проводила Кайру до кабинета Тома. Это было десять минут назад; сначала она проверила на компьютере удостоверение посетительницы, внимательно прочитав ее имя, адрес и род занятий. Она держалась любезно, но все-таки окинула Кайру неодобрительным взглядом, когда та отказалась от предложенного кофе. Сейчас ей ничего не полезло бы в рот; внутренности завязывались в узел при мысли о файлах, над которыми Кайра просидела все утро, прекрасно понимая, во что снова рискует угодить.

В банку с пауками.

Кайра посмотрела сквозь стеклянную стену на центральное помещение участка – Хаб, как его называли, – и увидела светловолосую Алекс, кошачьей походкой перемещавшуюся между группками других офицеров, занятых своей работой. Хаб сильно изменился с тех пор, как Кайра была тут в последний раз. Больше никаких компьютеров, удлинителей, проводов, железных шкафов для документов и кучи бумаг. Дизайн стал минималистичным, в светло-серых тонах, создававших спокойную, серьезную атмосферу. Пропали ноутбуки, сменившись интерактивными экранами, которые занимали практически все стены – словно окна в преступный мир. Пропали рации, телефоны и даже мобильные, сменившись неприметными смарт-сетами, на которые перешли все поголовно.

Дверь в кабинет Тома открылась, и он появился на пороге. Кайра вдохнула знакомый аромат с древесными нотками и специями – кедр и амбра? После стольких лет он все еще пользовался тем же одеколоном. Запах напомнил ей о долгих вечерах в участке, жутких фотографиях с места преступления, их общей решимости – и отчаянии.

Том подошел ближе, и ей показалось, что он сейчас протянет руку для рукопожатия, но вместо этого он крепко ее обнял.

– Рад тебя видеть.

Она была смущена и обрадована одновременно. От его близости воспоминания стали еще отчетливей. Она несправедливо обошлась с Томом, когда бросила его. Что это – прощение?

Отступив на шаг, они изучали друг друга, оценивая изменения. Он прекрасно выглядел – старше, но даже привлекательней. Глубоко посаженные серые глаза смотрели на нее с теплотой, хоть и казались более озабоченными, чем в последний раз, когда они встречались. Седина, раньше сквозившая на висках, теперь серебрила всю его голову. Много лет прошло, но шрам на виске до сих пор был заметен.

Она гадала, какие перемены Том найдет в ней. Без сомнения, она немного прибавила вес, ей давно перевалило за двадцать, но при росте выше среднего она выглядела неплохо. Наверное, вокруг глаз появились морщинки – куда же без них. И темные волосы она стригла теперь короче.

– До летучки пятнадцать минут, так что надо поторапливаться, – деловито сказал он, садясь и указывая ей на стул по другую сторону своего серого стола, на котором стоял моноблок и лежали картонные папки.

Она заметила, что он проследил за ее взглядом.

– Старые привычки. Предпочитаю то, что могу подержать в руках.

Кайра села, не представляя, как он отреагирует на ее теорию.

– Ты в порядке? – спросил Том, как будто они виделись только вечера, когда сидели вместе в фургоне спецназа, готовясь выезжать на задание.

– Все хорошо. Я думала, ты уже на пенсии, – сказала она. Обычно полицейские увольнялись в пятьдесят пять. – Правда, не могу себе представить, чтобы ты возился в саду.

– И я не могу. У меня еще полгода.

– Лучше бы тебе найти хобби. Спорю, твоей жене не понравится, если ты станешь целыми днями крутиться у нее под ногами.

– Я по-прежнему холост.

Кайра внезапно смутилась; ее тело как будто вспомнило все, что было между ними. Ей не хотелось думать о том, какой могла быть ее жизнь, от чего она отказалась, чего лишилась. Слишком больно. Ту часть своего прошлого она отрезала и постаралась забыть. Но сейчас чувство потери вернулось.

– А у тебя как?

– Только посмотри на нас: ни супругов, ни детей. Женаты на своей работе. – Мысль о «КартерТек» остро кольнула ее. Она сделала глубокий вдох. – Том, мне кажется, с делом Ломакса все не так просто.

– В смысле? – прямо спросил он, нахмурясь.

– Я не на сто процентов уверена, что это он.

Том сжал губы и прищурил глаза. Это выражение она хорошо знала.

– Слушай, я понимаю, звучит невероятно… но, пожалуйста, выслушай меня. – Она обхватила себя руками, словно защищаясь от его реакции. – Понимаю, это был тяжелый арест, и ты едва не погиб… – Она смотрела ему прямо в глаза, стараясь не переводить взгляд на шрам. – А потом другой детектив взял это дело, пока ты был в госпитале…

– К чему ты клонишь? – спросил он спокойно. – Мы еще не арестовали его… но ты говоришь… что ты говоришь?

– Сегодня утром, когда ты позвонил и сказал мне про труп, я пересмотрела файлы по Ломаксу, чтобы понять, где он может прятаться, проверить, нет ли кого, с кем мы могли бы связаться… кто мог бы его укрывать…

– Мы этим занимаемся, Кайра. – Он покосился в сторону, явно раздраженный.

– Я знаю, знаю, но мне кое-что попалось… кое-что, указывающее, что это может быть не он.

Том потер глаза.

– Кайра, ты немного не вовремя. У меня сейчас в разгаре поисковая операция, начальство давит, пресса ходит за нами по пятам…

– Пожалуйста, Том!

Он откинулся на спинку стула, прищурившись на нее с непроницаемым лицом.

– Слушай, – начала она, чувствуя в голосе предательскую дрожь, – у нас ведь и тогда были насчет него сомнения. Мы не были уверены, что Ломакс – тот самый убийца.

Он наклонился вперед и ткнул в нее пальцем.

– Нет, Кайра, сомнения были у тебя. Улики говорили другое.

– Да, но я все думаю про его арест. Я видела его лицо, Том, когда он увидел ту цепочку с сердечком, которую мы нашли у него в квартире. Он ее не узнал!

– Ты единственная заметила его реакцию. Я не могу полагаться…

– Понимаю, – перебила она, – но я пересмотрела записи допроса, который был у нас с Ломаксом… до того… – Кайра запнулась.

– До того как мы нашли Эмму, – закончил он за нее.

В тот мучительный короткий отрезок времени, когда она надеялась, что Эмму еще удастся найти живой.

– Кайра, – сказал Том, понизив голос, – тебе вообще нельзя было его допрашивать. Я должен был отправить тебя домой.

– Да, но в тот момент мы не знали наверняка, что с ней случилось.

Том сжал голову руками, уперевшись локтями в стол.

Она медленно встала.

Наконец-то их взгляды встретились снова.

– Ты ни в чем не виновата. Вся ответственность на мне. Я отвечал за операцию, и у меня… – Он что, покраснел? – У меня были к тебе чувства. Я должен был проявить профессионализм. – Том откашлялся. – Я не имел права тебя допускать. Ты была слишком уязвима. Не могла ясно мыслить. Ты никак не могла вынести профессионального суждения с учетом ситуации. Боже, если бы начальство знало, что ты – сестра жертвы…

Она перебила его:

– Сегодня я перечитала отчет другого психолога, доктора Мэри Тейлор, той, что взяла дело после меня. Ломакс сказал ей, что не делал этого и при первой же возможности сбежит и отыщет настоящего убийцу. Все это время он ждал, чтобы отомстить тому, кто его подставил.

– Он манипулировал тобой и Мэри. Ты что, сама не видишь? Такие, как он, всегда так поступают. Уж ты-то должна бы знать!

– Мэри – один из лучших наших специалистов. Ей он пыль в глаза пустить точно не мог. Если ты считаешь Ломакса изворотливым социопатом, способным уболтать кого угодно, то сильно ошибаешься. Он вовсе не такой искушенный. На допросах он постоянно выходил из себя, терял контроль. Даже из тюрьмы поступали донесения, что он грозит сбежать и добраться до парня, который подставил его.

По лицу Тома она видела, что он начинает колебаться.

– Я тоже это слышала, но не верила ему, потому что хотела, чтобы кого-нибудь наказали. Тогда я не понимала, что это не то же самое, что правосудие. Не совершай моей ошибки, прошу!

Том напряженно смотрел на Кайру, обдумывая ее слова.

Она не могла дольше выносить его пристальный взгляд и отвернулась, выглянув в окно на Хаб. Еще больше офицеров стояло перед экранами, обращаясь к компьютерам и друг к другу, оценивая постоянно поступавшую информацию – видео с камер наблюдения, фотографии, диаграммы и сообщения, возникавшие в воздухе перед ними. Время от времени кто-то поднимал руку, смахивая или увеличивая изображение, даже с расстояния.

Два экрана транслировали видео с камер на месте преступления: желтая полицейская лента дрожала на ветру, рядом стоял охранник.

– Посмотри на улики. Последнее тело, – она заговорила спокойнее, – на нем все признаки сигнатуры Ломакса. Ты ведь знаешь.

Он поднял глаза на три больших экрана на стенах своего кабинета и скомандовал:

– Дело три-семь-ноль-девять-два-восемь, Кармайкл, Кейли. – Компьютер высветил изображение миниатюрной девушки с длинными каштановыми волосами, карими глазами и тонкими чертами лица. На двух боковых экранах страшного триптиха появились карта с отметкой, где был выброшен труп, и фотографии мертвого тела Кейли, завернутого в черный полиэтилен, с головой, замотанной серебристым сантехническим скотчем, – она почти не выделялась на фоне окружавшего ее мусора. Снимок трупа заполнил все три экрана – прозрачная белая кожа, кровавые обрубки рук, запекшаяся кровь там, где были запястья.

Снимок был сделан сверху; тело Кейли лежало на боку, и полость на месте извлеченного сердца закрывали битые бутылки и, кажется, раздавленный монитор.

Том ткнул в экран:

– Раздета, завернута в биоразлагаемый полиэтилен, без признаков сексуального насилия, сантехнический скотч вокруг головы, отсутствуют сердце и ладони. На месте обнаружения крови нет, поэтому убийство произошло где-то еще, а труп выбросили на свалке, как Мэделин и… – он запнулся, – как всех жертв типа А.

Кайра невольно охнула.

Он посмотрел на нее.

– Прости, – поморщился он и добавил уже мягче: – Но это работа одного и того же убийцы. Слишком похоже. Все признаки. Не знаю, стоит ли тебе это показывать, ты ведь больше не работаешь в полиции.

Том пожал плечами.

– С другой стороны, ты все и так знаешь.

Это подтверждали ее повторяющиеся кошмары, в которых Эмма рыдала с серебристым скотчем на голове, моля ее о помощи.

Кайра не ответила, поэтому Том встал и подошел к ней.

– Я пытаюсь тебя успокоить. – Его голос был ласковым; он наклонился к ней. Ей захотелось прижаться к его груди, слушая сердце Тома, как в старые времена. Забыть обо всех ужасах.

– Но… ты тогда от этого заболела. Бросила все: ушла с работы, от меня…

Она вздрогнула.

– Это сделал Ломакс, – продолжал Том, – и никто другой. Мне жаль это повторять, но ты не могла ясно рассуждать из-за смерти Эммы. Ломакс тебя убедил, что не убивал. Так делают все психопаты. Сбивают людей с толку. Заставляют им поверить. Ты не должна стыдиться, что попалась на его удочку… нам никогда не понять, что творится в головах у таких, как он…

«Никогда не понять… что в головах у таких…»

У нее перед глазами встала Кассандра.

Кайра выпрямилась и шагнула к двери.

– Вне зависимости от того, виноват он или нет, – холодно произнесла она, – Ломакс представляет опасность для меня и моей семьи.

Она развернулась к Тому.

– Если он виновен, если он убил мою сестру и знает, что я была в команде, которая его арестовала, – она сделала паузу, – или если он невиновен и знает, что у меня были сомнения, а я его не защитила…

– Что ты хочешь, чтобы я сказал? – спросил Том.

«Я хочу, чтобы ты сказал, что веришь мне! Хочу, чтобы ты сказал, что выяснишь правду и положишь конец моим сомнениям и мукам. Хочу, чтобы моя сестра была отомщена!»

Вместо этого она остановилась на пороге и произнесла:

– Если настоящий убийца на свободе, будет еще убийство в следующие несколько дней – он не остановится, и все повторится снова. Он так запрограммирован. Очень скоро мы узнаем, убийца Ломакс или нет, потому что еще одна женщина умрет.

С этими словами она закрыла дверь в кабинет Тома Моргана.

Глава 10

Пятница, 2 февраля

18:45

Изабель

Она хмурится на свое отражение в зеркале. Почему она не родилась высокой, как Лив, или с аппетитными округлостями, как у Руби? Она быстро одевается – прежде чем идти в душ, она разложила вещи на стуле: бледно-розовую блузку, черную юбку, ботильоны из искусственной кожи. Это всего лишь вечер в пабе с подругами, но она усаживается перед зеркалом, чтобы накраситься не спеша. Эндрю не нравится, когда она пользуется косметикой, да и в госпитале макияж запрещен – у них дресс-код, – поэтому в такие вечера она дает себе волю.

В выходные надо позаниматься, поэтому много пить она не будет. До чего трудный был день – сначала биомеханическое протезирование в половине девятого, потом еще лекция, в 10:30, по психологии ухода за пациентами. Обход отделения в полдень. Встреча с Эндрю за ланчем в столовой. Иногда ей казалось, что это слишком – работать вместе, хотя большую часть времени он проводит в своей скорой помощи. Жаль, что Эндрю такой привязчивый.

Скоро вернется с работы отец. Наверняка он сильно устал после смены на электростанции. Хорошие деньги, но долгие дежурства – длинней, чем у нее. Ужин для него в духовке – его любимый пирог с говядиной и картофельное пюре. Сколько она себя помнит, они живут вдвоем – и вполне счастливы. Как она оставит отца одного, переселившись к Эндрю? А тот все настаивает, все торопит ее с ответом.

«Предложение», так он это называет, но на самом деле он предъявил ей ультиматум. Эндрю хочет, чтобы она как можно скорее заняла место его еще даже не бывшей жены! А она не уверена, что вообще любит его. Она слишком молода, чтобы брать на себя такие обязательства. Если она согласится съехаться, конец ее пятничным вечерам с подругами и всему в этом роде. Работать вместе, жить вместе – этого как-то слишком много. Она уже не сможет куда-нибудь поехать с девочками летом. Они ведь лучшие друзья – она нуждается в них.

Отец разозлился, когда узнал, сколько Эндрю лет. А уж если он узнает, что Эндрю разведен – ну почти разведен, – то вообще придет в ярость. Скажет «он тебя недостоин». А бабушка, что скажет она?

Она ищет свой смарт-сет, вспоминает, что оставила его на туалетном столике, прежде чем идти в душ. Вот он лежит – рядом со старенькими наручными часами бабули, подарком на двадцать первый день рождения два месяца назад. Что бы она делала без бабули, после того как мама ушла? Ни братьев, ни сестер – маленькая семья, порой непростая, только она и отец, при всей их взаимной любви. Вот и еще причина, по которой ей нужны подруги. Они тоже ее семья.

Она надевает смарт-браслет на запястье, и черный квадратик экрана загорается, услышав ее пульс. До встречи с девочками еще больше часа. Она вставляет в ухо наушник и кладет смарт-сет в сумку вместе с помадой и пудреницей. Практически сразу же приходит сообщение вместе с несколькими фото из паба с последней пятничной встречи: Лив с высунутым языком и Руби с утиными губами.

До встречи вечером!

Еще одно фото: Руби болтает с группой парней, с которыми они вместе учились в школе. Лучше будет его удалить.

Она берет наручные часы и прикладывает к уху, чтобы послушать слабое механическое тиканье. Их прикосновение к щеке успокаивает и ласкает. «Они никогда не отставали, ни на секунду», – сказала бабуля. Она носила эти часы на дежурства в 1960-х и 1970-х, когда только начинала работать медсестрой. «Я так тобой горжусь! – сказала она Изабель, и ее глаза заблестели. – Еще одна медсестра в семье». Отец тогда закатил глаза, но она видела, что он улыбается.

Она представляет себе бабулю, проходящую по отделению в форменном платье, с часами, застегнутыми на лямке фартука. Сейчас они носят антибактериальные комбинезоны на молниях, и часы больше не нужны для трех дел, которые называла ей бабуля: чтобы считать пульс пациента, вовремя давать лекарство и точно указывать в журнале, когда сделана процедура. Теперь за это отвечают электронные устройства.

Она кладет часики обратно на стол рядом со стеклянным ангелом. Он принадлежал ее матери – одна из немногих вещей, которые она оставила, уходя. Наверное, по ошибке. Изабель никогда с ним не расстается. Она замечает, что на шее у ангела что-то надето… серебряная цепочка с подвеской.

Она ее не узнает.

Она снимает цепочку с шеи ангела и рассматривает поближе. На ней подвеска в виде половинки сердца и надпись — «Да надзирает Господь надо мною и над тобою, когда мы скроемся друг от друга»: – что она означает? Что написано на другой половинке? Наверняка это от папы, немного странный подарок, думает она, да и надпись непонятная. Но ей не хочется обидеть папу, так что она надевает цепочку и смотрится в зеркало.

«В мое время, – говорит бабуля, – часы были нужны, только чтобы знать время, если, конечно, ты не медсестра. Чтобы вовремя закончить смену и скорей идти веселиться».

По крайней мере, сейчас выходные. Всегда есть чего ждать, говорит она себе. Скоро они встретятся с девочками. Ей уже не терпится.

19:15

– Пап, я же просто встречаюсь с девочками! – Ее улыбка полна любви, нежности, заботы – всего того, что я высматривал в ней последние несколько недель. Того, чего я хочу для Элизы.

Он стоит у дверей в своем черно-желтом рабочем комбинезоне. Я так близко к ним, что со своего наблюдательного пункта вижу буквы фамилии, вышитой у него на груди. Он держит одну руку на дверном косяке.

– Будь осторожна. В двенадцать – домой. Если хочешь, могу за тобой заехать.

На секунду мне кажется, что моему плану конец, и меня охватывают злость и тревога.

– Пап, ты и так работал весь день. – Ее голос звенит, поддразнивая его. Звук разбивает мне сердце. – Тебе надо выспаться. Ужин в духовке, твой любимый. Ну же, иди!

Она указывает ему на коридор, и они оба улыбаются.

Адреналин бушует у меня в крови.

Вот оно.

Из тени я смотрю, как Изабель выходит на тротуар; отец машет ей с крыльца. В последний раз он видит свою дочь живой.

Он поворачивается, собираясь вернуться в дом, но вдруг останавливается и оглядывается. Стоит так минуту или две. Мне кажется, он чувствует мое присутствие, выжидает.

Я не могу допустить, чтобы меня заметили. Мне становится жарко – надо двигаться, и быстро, иначе я упущу ее на автобусной остановке.

Почему он просто не зайдет?

Наконец он встряхивает головой и заходит в дом. За ним захлопывается дверь.

К моменту, когда я добегаю до остановки, ее там уже нет.

Мгновение стою на месте, быстро соображая.

Нельзя терять спокойствие, нельзя ослаблять напряжение. Оно будет руководить мной, направлять. Я удерживаю его внутри, обращая в энергию, которая мною движет.

Иду к моей машине, припаркованной рядом. Завожу двигатель. Мне известно, куда она направляется.

Я корректирую свой план.

Я делал так всегда.

Я так устроен.

Глава 11

Пятница, 2 февраля

22:36

Стоило матери позвонить и сказать, что Молли вернулась, Кайра бросилась к ним и, добравшись, сразу направилась в спальню племянницы, охваченная сомнениями и утомленная бесплодными поисками в файлах об Убийце разбитых сердец.

– Кайра, – сказала мать ей вслед, – не будь с ней слишком строга.

Мгновение она постояла на пороге, потом сделала глубокий вдох.

Как утешать того, чью мать убили, а теперь убийца – по крайней мере, предполагаемый – сбежал из тюрьмы?

Сквозь бледно-лиловые занавески в комнату проникал приглушенный свет уличного фонаря. Дверцы двух огромных шкафов были распахнуты, из них вываливалась одежда. Старые мягкие игрушки сидели на верхней полке, бессмысленно таращась на противоположную стену, заклеенную фотографиями Молли с подругами.

– Ты вернулась. – Кайра осторожно присела рядом с ней на двуспальную кровать и зажгла маленькую лампочку. От света Молли поморщилась.

Без косметики она казалась совсем ребенком.

– Где ты была, Мол? – В голосе Кайры сквозило разочарование, хотя она пыталась придать ему сочувствия.

– С друзьями. – Молли не смотрела на нее.

Старая фотография в рамке стояла возле постели, рядом с лампочкой: Эмма, в том же возрасте, что ее дочь сейчас, с обожанием смотрела на Молли – крошку со щеками, перепачканными шоколадом, глядящую прямо в камеру, с темными кудряшками, как у матери, и громадными золотисто-карими глазами.

– Молли, ты должна предупреждать нас, куда идешь. Старайся не волновать бабушку…

– Что я могу поделать, если мне грустно! И вообще, мне надоело, что вы вечно приказываете, что мне делать! Мне почти восемнадцать!

– Я знаю, знаю… Но нельзя же убегать каждый раз, когда тебе плохо! Мы же волнуемся за тебя.

– Я почти что взрослый человек, но только и слышу, Молли, сделай это, Молли, сделай то! – Она заколотила кулаком по подушке.

– Что дедушка сказал бы на такое поведение? – мягко спросила Кайра, стараясь ее урезонить. – Как бы он отнесся к тому, что ты сбегаешь из дому и расстраиваешь бабушку?

– Ничего! Дедушка умер! И мама тоже.

Молли снова рухнула на постель и зарыдала как дитя.

Кайра придвинулась ближе и погладила ее по волосам. Молли не стала стряхивать ее руку; она так и лежала, рыдая, лицом в подушку, пока слезы не иссякли. Тогда она приподняла голову, и Кайра увидела ее опухшие, покрасневшие глаза.

– Никто не понимает, – пробормотала девочка.

– Не понимает чего, дорогая?

– Что значит, когда твою маму убили. Мои друзья, они жалеют меня, когда я об этом заговариваю, но не понимают.

И правда, как им понять?

Кайра улыбнулась племяннице.

– Я точно так же гладила твою маму по волосам, когда она была маленькая и не могла заснуть. Каждый вечер, когда бабушка задерживалась на работе, я укладывала ее спать. Она всегда просила, чтобы я легла с ней в ее маленькую кроватку. Мы там едва помещались. Иногда даже натягивали сверху простыню и притворялись, что ночуем в палатке.

Молли сквозь слезы улыбнулась ей в ответ.

– Со мной ты тоже так играла!

– Точно. Твоя мама любила сказки, и я читала ей, пока она не устанет, а потом ложилась с ней рядом и гладила ей волосы, чтобы она уснула. Это мое любимое воспоминание о ней.

Лицо Молли снова упало.

– Кай, я совсем ее не помню. Не помню, какой у нее был голос, как она пахла… вообще ничего. Ее лицо я знаю только по фото. Мне кажется, что я что-то помню, но потом я понимаю, что просто видела фотографию и все вообразила по ней. Как будто мамы никогда не существовало. – Она говорила в нос, с хрипотцой. – В моей жизни огромная дыра… – Она приложила руку к животу. – Вот здесь. Или… не знаю, как сказать… какая-то тяжесть постоянно на меня давит. – Ее глаза закрылись. – А еще он… этот ублюдок! Он на свободе и убивает снова! Я хочу, чтобы он был наказан, как наказана я… всю мою жизнь… Испытывал такую же пустоту…

Она снова заплакала.

Как Кайра могла объяснить Молли, что это отчасти ее, Кайры, ошибка – что Эмма в ту ночь оказалась на улице, откуда ее похитили? Что она могла – должна была – не позволить ее матери выскочить из кафе, не говорить тех ужасных вещей, которые заставили Эмму выбежать. Тогда эта чудесная девочка, дочь, которой у Кайры никогда не было, не страдала бы так.

Ее отчаянно терзало чувство вины.

Через несколько минут Молли успокоилась, и ее лицо опять стало совсем детским. Злючка Молли, Лапочка Молли, Упрямица Молли, Неряха Молли – сколько их заключалось в ней одной!

– Какая она была, Кайра? Расскажи мне еще.

– Очень независимая. Хотела спасти планету, – сказала Кайра с печальной улыбкой. – На все имела свое мнение. Упертая, как ты. И с ужасным вкусом в одежде, вечно в чем-то пестром…

Молли с широко распахнутыми глазами ловила каждое ее слово.

– Она правда жила в коммуне?

– Я не назвала бы это так. Скорее в сквоте. Пару раз я ходила к ней – у них на стенах висели цветные тряпки с нарисованными слонами, а вместо кроватей были матрасы, прямо на полу. Ни электричества, ни водопровода… ведра вместо туалета, в этом роде.

Она увидела лицо племянницы и быстро поправилась:

– Но они здорово там жили! Честно, это было… круто, да. Твоя мама была… свободолюбивой.

Как будто в этом есть что-то хорошее! Она старалась быть лояльной памяти Эммы, показывать ее хорошую сторону, ее увлеченность, заботу об окружающей среде. Не имело смысла пятнать в глазах девочки ее идеал.

– Когда ей исполнилось шестнадцать и надо было сдавать экзамены, она вместо них пошла на демонстрацию за экологию перед парламентом.

– Дедушка рассердился?

– О да, – ответила Кайра серьезно, а потом улыбнулась, – но мы с бабушкой втайне ею гордились. Твоя мама была очень храброй.

– Я читала про нее в гипернете. Ее же один раз арестовали, да?

Значит, Молли знала об этой стороне Эммы.

– Один или два, – кивнула Кайра. – Поначалу правительство пыталось замалчивать угрозу экологии. Они не хотели, чтобы началась паника.

– И не собирались отказываться от денег, которые получали за сделки, причинявшие ущерб окружающей среде.

– Совершенно верно. – Надо же, как будто это Эмма сидит сейчас напротив нее! Кайру охватило острое чувство любви к племяннице, которая удивительным образом сумела пережить свою потерю. – Они увиливали, старались очернить экоактивистов, но потом всем стало ясно, что Эмма и другие вроде нее были правы. Но я же тебе все это рассказывала!

– Знаю, но мне все равно нравится слушать. – Молли устроилась поудобнее. По крайней мере, она немного успокоилась.

– А она не говорила тебе, кто на самом деле мой отец? Как ты думаешь, я могла бы его найти? – Молли старалась не смотреть ей в глаза.

Вопрос этот звучал не первый раз, но ответа на него у Кайры не было. Она знала только имя этого человека, Трент. После рождения Молли Эмма больше ни разу о нем не упоминала.

– Главное, что мама очень любила тебя, с того самого момента, как узнала, что ты должна родиться. – Кайра вспомнила Молли в прозрачной кроватке в роддоме, усталое лицо сестры и ее сияющую улыбку.

– Любила? Правда?

– Ну конечно! Всегда.

Внезапно Молли села и крепко обняла тетку обеими руками.

– Я люблю тебя, Кай!

– И я люблю тебя, Мол.

Девочка снова легла. Кайра погасила прикроватную лампу, и комната погрузилась в полутьму. Она сидела рядом с племянницей, гладя ее по волосам, пока та не заснула. Выходя, Кайра поймала в зеркале свое отражение. Ее кожа была сухой, глаза тусклыми. Тени легли на ее шею черным пятном, и Кайра невольно прикоснулась к этому месту, чтобы убедиться, что это не кровь. Боже, надо выспаться! Что-то в углу комнаты привлекло ее взгляд. Она резко развернулась, уверенная, что там кто-то стоит.

Но это была лишь груда одежды на стуле.

«Такая же неряха, как Эмма».

Она прошла на кухню; мать сидела за столом над кружкой остывшего чая, подернувшегося молочной пленкой.

– Тебе не пора ложиться?

– Я все равно не усну, – ответила мать.

– Бедное дитя, страдает по маме, которой никогда толком не знала, – вздохнула Кайра, охваченная всепоглощающей грустью. Она подошла к матери, обняла ее и ласково поцеловала в лоб. – По крайней мере, у нас есть наши воспоминания, мам.

– Что мы можем сделать, чтобы помочь ей?

– Она тоскует. Чем тут поможешь – надо просто быть рядом. – Сердце Кайры болело за племянницу. – Но что бы мы ни делали, в ее жизни на месте матери всегда будет дыра.

Смарт-сет Кайры зазвонил. Мать покосилась на нее с тревогой; Кайра поднесла экран к лицу.

ТОМ МОРГАН.

– Что случилось? – спросила она Тома, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Ничего… ничего плохого. Я хотел сам тебе сообщить. Мы его поймали.

Напряжение, не отпускавшее ее с той самой минуты, как она узнала о побеге, внезапно исчезло, и она громко ахнула.

– Слава богу!

Она приподняла брови и кивнула матери.

– Они его поймали. – Показала пальцем на наушник. – Это моя подруга, смотрит новости. – Пришлось слегка солгать.

Кто-то обратился к Тому с вопросом; Кайра подождала, пока закончится приглушенный разговор.

– Слушай, мне пора, – сказал он. – Не беспокойся. Его только что арестовали. Он под охраной.

– И где он был?

– В какой-то лачуге в Трущобах.

Дышать стало заметно легче.

И вдруг Кайру пронзила мысль – с какой стати Ломаксу прятаться там, где только что нашли труп? Это же бессмыслица! Вот и новый повод для сомнений – вместе с материалами дела и протестами Ломакса.

– А вы уверены… – начала она.

Но его тон стал ледяным.

– Мы поймали его, Кайра. Верь мне. Больше никто не умрет. Все кончено.

С этими словами Том отключил связь.