Текст книги "Милые обманщицы. Идеальные"

2. Еще один сексуально насыщенный урок английского

В понедельник утром Ария Монтгомери сидела в кабинете английского. Воздух за открытым окном наливался запахом дождя. Затрещала система громкой связи, и все, кто был в классе, устремили взгляды под потолок, где висел маленький динамик.

– Здравствуйте, дорогие студенты! Говорит Спенсер Хастингс, вице-президент вашего класса! – Голос Спенсер звучал ясно и громко. Даже задорно и уверенно, как у профессионального диктора. – Хочу всем напомнить, что завтра состоятся соревнования по плаванию между командами «Молот-рыба» роузвудской школы и «Угри» академии Друри. Это важнейшая встреча сезона, так давайте покажем наш боевой дух и придем поболеть за родную команду! – Последовала пауза. – Да!

Кто-то хихикнул. Ария почувствовала неприятный холодок внутри. Что бы ни произошло – убийство Элисон, самоубийство Тоби, «Э» – Спенсер оставалась президентом или вице-президентом каждого местного клуба. Но Ария находила энтузиазм Спенсер… фальшивым. Она знала другую сторону Спенсер, о которой никто и не догадывался. Много лет Спенсер хранила тайну о том, что Эли угрожала Тоби Кавано, заставляя его молчать о том, что он сделал с Дженной, и Ария не могла ей простить, что она так долго скрывала от подруг опасную правду.

– А теперь внимание, класс, – привлек к себе внимание Эзра Фитц, преподаватель английского языка и литературы. Угловатым почерком он продолжил выписывать на доске название «Алая буква»[11]11
  «Алая буква» – роман американского писателя Натаниеля Готорна. Опубликован в Бостоне в 1850 г. и с тех пор считается одним из краеугольных камней американской литературы.


[Закрыть], после чего четыре раза его подчеркнул. – В шедевре Натаниеля Готорна героиня, Эстер Прин, изменяет своему мужу, и горожане заставляют ее носить вышитую алыми нитками на одежде позорную букву «А»[12]12
  Сокращение от «адюльтер».


[Закрыть] как напоминание о содеянном. – Мистер Фитц отвернулся от доски и поправил на носу квадратные очки. – Кто-нибудь может вспомнить другие истории на ту же тему грехопадения? О людях, которые впали в немилость или стали изгоями из-за своих ошибок?

Ноэль Кан поднял руку, и часы «Ролекс» на металлическом браслете скользнули вниз по запястью.

– Как насчет эпизода из «Реального мира»[13]13
  Сериал «Реальный мир» (с 1992 г.). Каждый год создатели сериала выбирают группу из семи человек в возрасте около 20 лет из различных слоев общества, разных стран происхождения, но живущих в одном городе и демонстрируют их взаимоотношения друг с другом и окружающим миром.


[Закрыть], когда жильцы голосуют за изгнание девушки-психопатки?

Класс засмеялся, а мистер Фитц выглядел озадаченным.

– Ребята, это все-таки урок литературы. – Мистер Фитц повернулся к ряду, где сидела Ария. – Ария? Что скажешь? Есть какие-то соображения?

Ария задумалась. Ее собственная жизнь послужила бы хорошим примером. Еще недавно ее семья счастливо жила в Исландии, о смерти Элисон официально не было объявлено, и никакого «Э» не существовало. Но шесть недель назад развернулась цепь ужасных событий – Ария вернулась в идеальный Роузвуд, тело Эли обнаружили под бетонной плитой на заднем дворе дома, в котором она жила, и «Э» выболтал самый большой секрет семьи Монтгомери: отец Арии, Байрон, изменял ее матери, Элле, с одной из своих студенток, Мередит. Элла тяжело восприняла эту новость и сразу же выставила Байрона из дома. Узнав о том, что Ария целых три года скрывала от нее правду о похождениях Байрона, Элла страдала еще больше. Отношения матери и дочери утратили прежнюю теплоту и доверительность.

Конечно, все могло быть и хуже. В последние три недели Ария перестала получать какие-либо сообщения от «Э». Байрон теперь будто бы жил с Мередит, но Элла, по крайней мере, снова разговаривала с Арией. И Роузвуд до сих пор не захватили инопланетяне, хотя после всех странностей, произошедших в этом городе, Ария не удивилась бы и такому повороту.

– Ария? – не отставал мистер Фитц. – Какие идеи?

Мейсон Байерс пришел ей на выручку.

– Как насчет Адама и Евы и Змея-искусителя?

– Отлично, – рассеянно произнес мистер Фитц. Он задержал взгляд на Арии и потом отвернулся. Ария почувствовала прилив колючего тепла. Она подцепила мистера Фитца – Эзру – в «Снукерсе», баре гуманитарного колледжа, и для них обоих стало потрясением, когда он оказался ее новым преподавателем английского языка и литературы. Конец короткому роману положил сам мистер Фитц, а уже потом Ария узнала, что у него есть девушка в Нью-Йорке. Но она не держала на него зла. У нее неплохо складывались отношения с новым бойфрендом, Шоном Эккардом, добрым и милым парнем, еще и красавчиком.

К тому же Эзра был лучшим учителем литературы из всех, кого знала Ария. За первый месяц учебы он познакомил их с четырьмя удивительными книгами и поставил с учениками скетч по мотивам «Песочницы» Эдварда Олби. Вскоре класс готовился выступить с интерпретацией «Медеи» – греческой пьесы, в которой мать убивает своих детей, – которую разыгрывали в стиле «Отчаянных домохозяек». Эзра учил их думать нестандартно, а все нестандартное как раз и было сильной стороной Арии. Теперь, вместо прозвища «Финляндия», одноклассник Ноэль Кан придумал ей новую кличку, «подхалимка». Впрочем, было приятно снова предаваться школьным радостям, и она уже почти не вспоминала о том, что когда-то в их отношениях с Эзрой бушевали страсти.

Разумеется, пока Эзра не бросил в ее сторону кривую улыбку. Тут уж она не могла сдержать волнение. Ну, или что-то похожее на трепет.

Сидевшая прямо перед ней Ханна Марин подняла руку.

– А как вам такая книга, где героини – лучшие подруги, но потом вдруг одна из них показывает свое истинное лицо и уводит чужого парня?

Эзра почесал затылок.

– Сожалею… Но, кажется, именно эту книгу я не читал.

Ария сжала кулаки. Она-то знала, о чем речь.

– Последний раз повторяю, Ханна, я не крала у тебя Шона! Между вами все уже было кончено. И хватит об этом!

Класс грохнул смехом. Плечи Ханны напряглись.

– Кое-кто слишком зациклен на собственной персоне, – пробормотала она, не оборачиваясь, но обращаясь к Арии. – Кто сказал, что я говорю о тебе?

Но Ария знала, что это о ней. Когда Ария вернулась из Исландии, она с удивлением обнаружила, что Ханна из пухлой и неуклюжей «шестерки» Эли превратилась в изящную красавицу, богиню в дизайнерских шмотках. Казалось, Ханна добилась всего, о чем мечтала: вместе со своей лучшей подругой, Моной Вондервол – еще одной преобразившейся неудачницей – верховодила в школе и даже сумела заарканить Шона Эккарда, о котором грезила с шестого класса. Ария обратила внимание на Шона только после того, как услышала, что Ханна его бросила. Правда, вскоре узнала, что все обстояло как раз наоборот.

Ария надеялась на воссоединение с давними подругами, тем более что все они получали послания от «Э». Но общение не заладилось, и они снова вернулись в то прошлое, когда избегали друг друга после исчезновения Эли. Ария даже не успела рассказать девочкам о том, как «Э» обошелся с ее семьей. Единственной из бывших подруг, с кем Ария еще поддерживала более или менее теплые отношения, была Эмили Филдс – но их разговоры, в основном, сводились к причитаниям Эмили, которая винила себя в смерти Тоби, в то время как Ария твердила о том, что никакой ее вины в случившемся нет.

– Как бы то ни было, – сказал Эзра, выкладывая на первые парты для раздачи по рядам экземпляры «Алой буквы», – я попрошу всех прочитать за эту неделю первые пять глав и к пятнице представить трехстраничное эссе на любую тему, которая вас зацепит в начале книги. Договорились?

Все застонали и начали шушукаться. Ария сунула книжку в сумку из меха яка. Ханна наклонилась, чтобы поднять с пола свою сумочку. Ария коснулась тонкими бледными пальцами руки Ханны.

– Послушай, извини. Мне действительно очень жаль.

Ханна резко отдернула руку, поджала губы, молча запихивая «Алую букву» в миниатюрный клатч. Книга не умещалась, и Ханна недовольно зарычала.

Из динамиков полилась классическая музыка, и это означало, что урок окончен. Ханна вскочила со стула как ошпаренная. Ария медленно поднялась из-за парты, сложила в сумку ручку и тетрадь и направилась к двери.

– Ария.

Она обернулась. Эзра стоял, прислонившись к дубовому столу, прижимая ногой затертый кожаный портфель цвета карамели.

– Все в порядке? – спросил он.

– Извините, что так вышло, – сказала она. – Между мной и Ханной есть кое-какие недоразумения. Это больше не повторится.

– Нет проблем. – Эзра отставил кружку с чаем, который пил с молоком и специями. – А все остальное в порядке?

Ария прикусила губу и задумалась, стоит ли рассказать ему о том, что происходит. Но зачем? Насколько она знала, Эзра такой же бабник, как и ее отец. Если у него действительно есть девушка в Нью-Йорке, выходит, он ей изменял, когда путался с Арией.

– Все хорошо, – выдавила она из себя.

– Вот и славно. Ты здорово работаешь в классе. – Он улыбнулся, сверкнув очаровательным дефектом двух нижних зубов, растущих внахлест.

– Да, мне нравится ваш предмет, – сказала она, делая шаг в сторону двери. Но, не устояв на высоких каблуках, полетела прямо на стол Эзры. Он схватил ее за талию и вернул в вертикальное положение… прижимая к себе. От его тела веяло теплом и покоем, а еще приятным ароматом, в котором смешались запахи острого перца, сигарет и старых книг.

Ария быстро отстранилась.

– Ты в порядке? – спросил Эзра.

– Да. – Чтобы занять руки, она принялась поправлять школьный блейзер. – Извините.

– Да ладно, – ответил Эзра, засунув руки в карманы пиджака. – Что ж… до встречи.

– Да. Увидимся.

Ария вышла из класса, чувствуя, как сбилось дыхание. Может, у нее началось помешательство, но она была почти уверена, что Эзра задержал ее в своих объятиях чуть дольше, чем нужно. И еще она точно знала, что ей это понравилось.

3. Не бывает плохой рекламы

В понедельник днем, когда выдалось «окно» в расписании, Ханна Марин и ее лучшая подруга Мона Вондервол устроились за угловым столиком в школьной кофейне «Стим» и занимались своим любимым делом: высмеивали тех, кто не дотягивал до их неземной красоты.

Мона ткнула в Ханну кончиком бисквитной трубочки, облитой шоколадом. Для Моны еда служила в большей степени реквизитом, чем средством утоления голода.

– Смотри, какие бревна у Дженнифер Фельдман.

– Бедняжка. – Ханна шутливо надула губки. Бревнами Мона называла похожие на столбы ноги: мощные, бесформенные бедра и икры без сужения от колен к лодыжкам.

– А на этих каблуках ее ступни выглядят, как батоны колбасы! – каркнула Мона.

Ханна хихикнула, наблюдая, как Дженнифер, пловчиха из школьной команды, вешает на дальней стене плакат: ЗАВТРА СОРЕВНОВАНИЯ ПО ПЛАВАНИЮ! «МОЛОТ-РЫБА» РОУЗВУДСКОЙ ШКОЛЫ ПРОТИВ «УГРЕЙ» АКАДЕМИИ ДРУРИ! Ее лодыжки выглядели безобразно широкими.

– Вот что бывает, когда девушки с толстыми лодыжками пытаются носить «лубутены», – вздохнула Ханна. Очевидно, они с Моной и были теми сильфидами с тонкими щиколотками, для которых Кристиан Лубутен и создавал свои туфли.

Мона сделала большой глоток «американо» и вытащила ежедневник от «Гуччи» из клатча цвета баклажана от «Боткье». Ханна одобрительно кивнула. Сегодня у них имелись и другие дела, поважнее, чем критиковать окружающих: им предстояло продумать планы не одной, а сразу двух вечеринок – для них двоих и для остальной элиты роузвудской школы.

– Начнем с главного. – Мона сняла колпачок с авторучки. – Годовщина нашей дружбы. Чем займемся сегодня вечером? Шопинг? Массаж? Ужин?

– Всем сразу, – ответила Ханна. – И обязательно надо заглянуть в «Оттер». – Она имела в виду новый элитный бутик.

– Обожаю «Оттер», – согласилась Мона.

– А где поужинаем? – спросила Ханна.

– Разумеется, в «Рив Гош», – громко произнесла Мона, стараясь перекричать стоны кофемолки.

– Ты права. Там уж точно дадут выпить вина.

– Будем приглашать мальчишек? – Голубые глаза Моны сверкнули. – Эрик Кан оборвал мне телефон. Может, для тебя позовем Ноэля?

Ханна нахмурилась. Симпатичный, невероятно богатый, из гиперсексуального клана братьев Канов, Ноэль был все-таки не в ее вкусе.

– Никаких парней, – решила она. – Но то, что Эрик на тебя запал – это круто.

– У нас будет бесподобный девичник. – Мона ухмыльнулась так широко, что обозначились ямочки на щеках. – Можешь поверить, что это наша третья годовщина?

Ханна улыбнулась. Их дружба родилась в тот день, когда они с Моной проболтали по телефону три с половиной часа – и это был верный показатель того, что отныне они «не разлей вода». Хотя они знали друг друга с детского сада, им никогда не доводилось поговорить по душам, и впервые это произошло накануне отбора в команду чирлидеров за несколько недель до начала восьмого класса. К тому времени Эли вот уже два месяца числилась пропавшей без вести, отношения с бывшими подругами стали прохладными, и Ханна решила дать Моне шанс. Оно того стоило – Мона была забавной, острой на язык, и, несмотря на то, что питала слабость к рюкзакам с анималистическим принтом и скутерам «Рейзор», тайно штудировала журналы «Вог» и «Тин Вог» с таким же азартом, как и Ханна. Через несколько недель они решили стать лучшими подругами и преобразиться, чтобы завоевать репутацию самых популярных девчонок в школе. И только посмотрите: у них все получилось.

– Теперь перейдем к более масштабному мероприятию, – сказала Мона, перелистывая страницу ежедневника. – Сладкие семнадцать, – пропела она мелодию из популярного шоу на канале MTV «Уже можно»[14]14
  My Super Sweet Sixteen (англ.) – в русской версии «Уже можно» – реалити-шоу, программа о подростках, в жизни которых грядет важнейшее событие – 16-летие. Каждый из них стремится подготовить и провести праздничную вечеринку по всем правилам светского искусства.


[Закрыть].

– Это будет бомба, – размечталась Ханна. День рождения Моны приходился на ближайшую субботу, и она уже продумала все до мелочей. Торжество должно было состояться в планетарии Холлиса, где телескопы стояли в каждой комнате – даже в туалетах. Она заказала диджея, выездное обслуживание и цирковую трапецию – чтобы гости могли раскачиваться над танцполом, – а еще видеооператора, который будет снимать фильм о вечеринке с веб-трансляцией на джамботрон-экране[15]15
  Гигантский экран, обычно устанавливается на стадионах и концертных площадках, чтобы увеличить изображение.


[Закрыть]. Мона тщательно проинструктировала гостей, чтобы приходили в вечерних нарядах и только по приглашениям. Если кто-то явится в джинсах или штанах от «Джуси», секьюрити церемониться не станет и отправит обратно.

– Я тут подумала, – сказала Мона, запихивая салфетку в пустой бумажный стаканчик из-под кофе. – Может, это и запоздалое решение, но я хочу, чтобы все выглядело как «при дворе».

– «При дворе»? – Ханна повела идеально выщипанной бровью.

– Это предлог, чтобы надеть то волшебное платье от «Зак Позен», от которого ты писаешься в бутике «Сакс» – примерка завтра. И мы нацепим тиары и заставим мальчишек отвешивать нам поклоны.

Ханна подавила смешок.

– Надеюсь, нам не придется открывать вечеринку танцевальным номером? – В прошлом году они с Моной были на костюмированной придворной вечеринке у Джулии Рубинштейн, и Джулия заставила их танцевать с отстойными приглашенными кавалерами. Партнер Ханны мало того, что провонял чесноком, так еще и сразу предложил уединиться с ним в гардеробной. Весь оставшийся вечер она только и делала, что бегала от него.

Мона фыркнула, разламывая бисквитную трубочку на мелкие кусочки.

– Неужели я способна на такую глупость?

– Конечно, нет. – Ханна подперла рукой подбородок. – Так я буду единственной фрейлиной, да?

Мона закатила глаза.

– Разумеется.

Ханна пожала плечами.

– Я в том смысле, что не представляю, кого еще ты можешь выбрать.

– Нам просто нужно подыскать тебе пару. – Мона положила в рот крошку бисквита.

– Только не из нашей школы, – поспешно произнесла Ханна. – Может, приглашу кого-нибудь из Холлиса. И вообще я могу не ограничиваться одним кавалером. – Ее глаза засверкали. – Приведу толпу поклонников, и они всю ночь будут носить меня на руках, как Клеопатру.

Мона подняла руку в приветственном жесте «дай пять».

– Вот это уже другой разговор!

Ханна пожевала кончик соломинки.

– Интересно, Шон придет?

– Не знаю. – Мона подняла бровь. – Ты ведь переболела им, верно?

– Конечно. – Ханна перекинула через плечо золотисто-каштановые волосы. Горечь все еще разливалась в душе, когда она думала о том, что Шон променял ее на эту дылду-жополизку Арию Монтгомери, выскочку, возомнившую себя крутой европейкой. Ладно, ему же хуже. Шон многое потерял. Теперь, когда ребята знали, что Ханна свободна, почтовый ящик ее «Блэкберри» разрывался от приглашений на свидания.

– Вот и хорошо, – сказала Мона. – Потому что ты слишком сексуальна для него, Хан.

– Я знаю, – усмехнулась Ханна, и они снова коснулись друг друга ладонями поднятых рук. Ханна откинулась на спинку стула, и ей стало тепло и уютно от сознания собственного благополучия. Трудно поверить, что еще месяц назад между ней и Моной пробежала трещина. Представить только, Мона подумала, что Ханна захотела снова дружить с Арией, Эмили и Спенсер!

В прошлом Ханна действительно кое-что скрывала от Моны, хотя в большинстве своих тайных грехов уже призналась: рассказала про эпизодические «чистки» кишечника, неприятный инцидент с отцом, два ареста, про то, как оголилась перед Шоном на вечеринке у Ноэля Кана, а он ее отверг. Она, как могла, сгладила острые углы, опасаясь, что Мона отречется от нее после таких страшных откровений, но Мона восприняла их на удивление спокойно, сказав, что каждая дива когда-нибудь да попадает в беду. Ханна решила, что, наверное, погорячилась и слишком все преувеличила. Ну, и что, если она больше не с Шоном? И что такого, если они с отцом не общаются с самого «Фокси»? И если она все еще работает волонтером в ожоговой клинике мистера Эккарда, компенсируя ущерб от разбитой машины? Не плевать ли и на то, что двое ее злейших врагов, Наоми Зиглер и Райли Вулф, знали о ее проблеме с перееданием и распространили слухи по всей школе? Главное, что они с Моной по-прежнему вместе, и «Э» перестал ее преследовать.

Школьники потянулись из кафе, и это означало, что перерыв заканчивается. Когда Ханна и Мона направились к выходу, до Ханны дошло, что они приближаются к Наоми и Райли, которые прятались за гигантской кофе-машиной «Фраппучино». Ханна стиснула зубы и старалась держать спину.

– Блевааать, – зашипела Наоми в ухо Ханне, когда та проходила мимо.

– Йоо. – Райли сымитировала звук рвоты у нее за спиной.

– Не слушай их, Хан, – громко сказала Мона. – Они просто бесятся, потому что ты влезаешь в джинсы «Рич энд Скинни» от «Оттер», а им задницы не позволяют.

– Вот именно, – небрежно бросила Ханна, вздернув подбородок. – И, по крайней мере, у меня не впалые соски.

Губы Наоми сложились в жесткую линию.

– Это из-за лифчика, в котором я была, – процедила она сквозь зубы.

Ханна заметила впалые соски у Наоми неделю назад, когда они переодевались на физкультуру. Может, и впрямь все дело в странном лифчике, но, черт возьми, в любви и на войне все средства хороши. И чего только не сделаешь ради популярности.

Ханна обернулась через плечо и выстрелила в Наоми и Райли надменным, снисходительным взглядом. Она чувствовала себя королевой, поставившей на место двух грязных потаскушек. И Ханна испытала великое удовлетворение, когда увидела, что таким же взглядом их смерила и Мона. Вот для чего нужны лучшие подруги.

4. Неудивительно, что мама Эмили так строга

Эмили Филдс никогда не тренировалась накануне соревнований, поэтому в тот день пришла домой сразу после школы. На кухне ее внимание привлекли покупки, разложенные на каменной поверхности рабочего стола. Два голубых полотенца от «Сэмми» для Эмили и ее сестры Кэролайн – на удачу перед завтрашним состязанием с командой Друри… и книга в мягкой обложке «Это несправедливо: Что делать, когда теряешь парня». На клейком листочке, прикрепленном сверху, было написано: Эмили, я подумала, тебе это может пригодиться. Вернусь к 18. Мама.

Эмили рассеянно пролистала страницы. Вскоре после того, как обнаружили тело Элисон, мама начала подсовывать Эмили всякие отвлекающие мелочи вроде брошюрки «1001 повод для улыбки», большого набора цветных карандашей, моржа-марионетки – в детстве Эмили была помешана на моржах. Однако после самоубийства Тоби мама кинулась снабжать ее исключительно книгами по самопомощи. Миссис Филдс, похоже, думала, что для Эмили куда большим потрясением стала смерть Тоби, а не Эли – видимо, считала его парнем дочери.

Эмили опустилась на белый кухонный стул и закрыла глаза. Кем бы ни приходился ей Тоби – бойфрендом или просто приятелем, – его смерть не давала ей покоя. Каждый вечер, когда она смотрела на себя в зеркало, пока чистила зубы перед сном, ей казалось, что у нее за спиной маячит Тоби. Она не могла заставить себя забыть события той роковой ночи, когда он повез ее на «Фокси». Эмили рассказала Тоби, что была влюблена в Элисон, а Тоби признался в том, что рад смерти Эли. Эмили тотчас предположила, что Тоби и есть убийца, и угрожала сообщить в полицию. К сожалению, слишком поздно до нее дошло, как жестоко она ошибалась.

Эмили прислушалась к тихим уютным звукам пустого дома. Она встала, сняла с подставки беспроводной телефон и набрала знакомый номер. Майя ответила сразу же.

– Кэролайн у Тофера, – тихим голосом произнесла Эмили. – Мама на родительском собрании. У нас есть целый час.

– У ручья? – прошептала Майя.

– Ага.

– Шесть минут, – объявила Майя. – Засекай время.

Эмили хватило и пары минут, чтобы выскользнуть из дома через заднюю дверь, пробежать по широкой скользкой лужайке и нырнуть в лес, где в укромном месте протекал ручей. Прямо у воды лежал гладкий плоский камень, довольно широкий, чтобы уместиться на нем вдвоем. Они с Майей открыли этот секретный ручей две недели назад и с тех пор тайком сбегали сюда при первой же возможности.

Через пять минут и сорок пять секунд Майя показалась из-за деревьев. Она выглядела, как всегда, восхитительно в простой белой футболке, бледно-розовой мини-юбке и красных замшевых кроссовках «Пума». Хотя стоял октябрь, тепло было необычайно. Майя зачесала волосы назад, открывая лицо и демонстрируя безупречную кожу цвета карамели.

– Привет, – крикнула Майя, слегка запыхавшаяся от быстрого бега. – Уложилась в шесть минут?

– Еле-еле, – поддразнила Эмили.

Обе плюхнулись на камень. Какое-то мгновение сидели молча. Здесь, в лесах, царили тишина и покой, не то, что в городе. Эмили старалась не думать о том, как ей пришлось бежать от Тоби через этот лес несколько недель назад. Она попробовала сосредоточиться на созерцании воды, искрящейся на камнях, на кронах деревьев, уже подернутых охрой. С раскидистым деревом, что просматривалось на опушке леса у заднего двора ее дома, у нее была связана примета: если осенью его листья желтеют, учебный год будет удачным. Если покраснели – успехов не жди. Но в этом году листья оранжевые – выходит, год обещает быть «так себе»? Эмили была очень суеверной. Ей казалось, что мир наполнен самыми разными знаками. Ничто не случайно.

– Я скучала по тебе, – прошептала ей на ухо Майя. – Сегодня не видела тебя в школе.

Легкая дрожь пробежала по телу Эмили, когда губы Майи потерлись о мочку ее уха. Она заерзала на камне, придвигаясь ближе к подруге.

– Я знаю. Я тоже искала тебя.

– Как ты, пережила лабораторную по биологии? – спросила Майя, мизинцем захватывая мизинец Эмили.

– Угу. – Эмили скользнула пальцами вверх по руке Майи. – А как твой тест по истории?

Майя сморщила нос и покачала головой.

– Так лучше? – Эмили коснулась губ Майи невесомым поцелуем.

– Тебе придется приложить чуть больше усилий, чтобы стало лучше, – соблазнительно произнесла Майя, опуская зеленовато-желтые кошачьи глаза, и потянулась к Эмили.

Они решили не отказывать себе в удовольствии побыть вместе, посидеть на этом камне, предаваясь нежным ласкам и поцелуям. Как ни пыталась Эмили вычеркнуть Майю из своей жизни, у нее ничего не получалось. Майя была замечательной, не сравнить с последним бойфрендом Эм, Беном – да и вообще с любым парнем, с которым она когда-либо встречалась. От этих посиделок у ручья, в обнимку, веяло таким уютом и покоем. Девушки не просто были вместе – они стали лучшими подругами. Наверное, это и есть настоящий союз двух сердец.

Когда они оторвались друг от друга, Майя сбросила кроссовок и окунула большой палец ноги в ручей.

– Вчера мы снова вернулись домой.

Эмили судорожно вздохнула. После того, как рабочие нашли тело Эли на заднем дворе нового дома Майи, семья Сен-Жерменов переехала в отель, чтобы избежать настойчивого внимания прессы. – И как тебе там… жутковато?

– Все нормально. – Майя пожала плечами. – Кстати, хочу тебя предупредить. Маньяк на свободе.

– Что?

– Да, сегодня утром соседка рассказывала об этом моей маме. Кто-то бегает по чужим дворам и заглядывает в окна.

У Эмили засосало под ложечкой. Слова Майи снова напомнили ей о Тоби: когда они учились в шестом классе, за ним водилась дурная привычка – подглядывать в чужие окна, особенно к Эли.

– Кто он? Парень? Девчонка?

Майя покачала головой.

– Я не знаю. – Она сдула со лба непокорную кудрявую челку. – Клянусь Богом, этот город… самое странное место на земле.

– Ты, наверное, скучаешь по Калифорнии, – тихо сказала Эмили, наблюдая за стайкой птичек, взлетевших с соседнего дуба.

– На самом деле – нисколько. – Майя прикоснулась к запястью Эмили. – В Калифорнии нет такой Эмили.

Эмили наклонилась вперед и мягко поцеловала Майю в губы. Их поцелуй длился долгие пять секунд. Она поцеловала мочку уха Майи. Потом Майя поцеловала ее нижнюю губу. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись; послеобеденное солнце расписало их щеки красивыми узорами. Майя чмокнула Эмили в нос, покрыла поцелуями виски и шею. Эмили закрыла глаза, и губы Майи коснулись ее век. Она глубоко вздохнула. Нежные пальцы Майи очертили линию челюсти, и у Эмили возникло такое чувство, будто миллионы бабочек порхают на ее коже. Сколько она ни твердила себе, что быть с Майей – это неправильно, на самом деле только это и казалось правильным.

Майя отстранилась.

– Так, у меня к тебе есть предложение.

Эмили ухмыльнулась.

– Предложение. Звучит серьезно.

Майя засунула руки под рукава футболки.

– Как ты смотришь на то, чтобы сделать наши отношения более открытыми?

– Открытыми? – эхом откликнулась Эмили.

– Да. – Майя провела пальцем по предплечью Эмили, посылая волну мурашек. Эмили вдыхала запах банановой жвачки изо рта Майи, который теперь находила возбуждающим. – Послушай, мы встречаемся у тебя дома. Мы вместе болтаемся в школе. Мы… ну, не знаю. Я понимаю, ты еще не готова открыться, Эм, но не можем же мы вечно торчать на этом камне. А что будет зимой?

– Будем приходить сюда в лыжных костюмах, – сострила Эмили.

– Я серьезно.

Порыв ветра затрепал ветки деревьев. В воздухе вдруг запахло сжигаемой листвой. Эмили не могла пригласить Майю домой, потому что мать ясно дала понять, что не одобряет дружбы дочери с Майей… стыдно сказать, из расистских соображений. Но Эмили, конечно, не собиралась говорить об этом Майе. А что до открытости – нет, это уж слишком. Эмили закрыла глаза, и перед ней ожила картинка, которую не так давно прислал по телефону «Э» – поцелуй с Майей в фотобудке на вечеринке у Ноэля Кана. Она поморщилась. Нет, она не готова к тому, чтобы все об этом знали.

– Извини, что я торможу с ответом, – сказала Эмили. – Но пока мне бы хотелось оставить все, как есть.

Майя вздохнула.

– Ладно, – разочарованно произнесла она. – Придется смириться.

Эмили уставилась на воду. Проплыли две серебристые рыбки, тесно прижавшиеся друг к другу. Стоило одной повернуть в сторону, как другая тут же увивалась за ней. Они напоминали те страстно влюбленные парочки, что лизались по углам и едва не задыхались, когда их разлучали. Она с грустью подумала о том, что им с Майей никогда не стать одной из таких пар.

– Ну что, – сказала Майя, – волнуешься перед завтрашним заплывом?

– Волнуюсь? – Эмили нахмурилась.

– Там будет куча народу.

Эмили пожала плечами. Ей доводилось участвовать в соревнованиях и покруче – в прошлом году на национальном первенстве они выступали под прицелом десятков телекамер.

– Совсем не волнуюсь.

– Ты храбрее меня. – Майя снова засунула ногу в кроссовку.

Но Эмили бы так не сказала. Майя казалась куда более смелой во всем – она плевать хотела на правила, предписывающие носить школьную форму, и каждый день являлась на занятия в белой джинсовой куртке. Она курила травку в открытое окно своей спальни, пока родители ездили в магазин. Она запросто говорила «привет» даже незнакомым ребятам. Своим бесстрашием она очень напоминала Эли. Наверное, поэтому Эмили влюбилась в них обеих.

Майя была смелой и в этом тоже, не скрывая того, какая она, что ей нравится и с кем она хочет быть. Ее совершенно не заботило, что скажут люди. Майя хотела быть с Эмили, и ничто не могло ее остановить. Возможно, когда-нибудь Эмили станет такой же отважной, как Майя. Но, если бы все зависело только от нее, это случилось бы очень и очень нескоро.