Текст книги "Что надеть для обольщения"

Сари Робинс
Что надеть для обольщения

Посвящается Дороти. Я дорожу нашей дружбой.

Глава 1

Лондон, Андерсен-Холл

Лето 1811 года

Прескотт Дивейн шел по тропинке к домику для гостей сиротского приюта Андерсен-Холл. Ярко светило солнце, беззаботно пели птицы, вокруг приятно пахло хвоей. Но молодой человек ничего этого не замечал. Увидев стоящего на крыльце лакея в ливрее фиолетового цвета с ярко-оранжевыми лацканами, он выругался себе под нос.

С тех пор как Прескотт спас из пожара маленькую сиротку Иви, ему приходилось буквально отбиваться от посетительниц. Дамы докучали ему, являясь с визитом в дом, где прошло его детство, – единственное пристанище, где он мог чувствовать себя относительно спокойно.

Но черт побери, ни одна из этих дамочек ничуть его не интересовала.

Горькая правда состояла в том, что он изменился. Начало этих изменений Прескотт заметил в себе еще одиннадцать месяцев назад. Это случилось на дне рождения его тогдашней любовницы Лилит, леди Уиллис. Празднество проходило в Гайд-парке. Именинница попросила Прескотта принести ей стакан лимонада, а когда он вернулся, то случайно услышал ее разговор с одной из подруг.

– Больше всего в Дивейне меня привлекают простота и незатейливость натуры, его близость к природе, – нараспев говорила Лилит. – Мне нравится, когда звериная часть его существа проявляется в постели, если ты понимаешь, о чем я.

Подруга понимающе хихикнула.

– Только беда в том, что его аппетиты не ограничиваются пределами спальни. Кто бы мог подумать, что он окажется таким гурманом? Этому сиротке низкого происхождения определенно нравится шампанское с икрой. Ест он за троих и с такой жадностью, как будто каждый кусок – последний. Хотя, я полагаю, эта грубость и неотесанность вполне естественны для…

Лилит не договорила: она увидела, что Прескотт уже здесь и все слышал. Леди Уиллис вспыхнула и опустила глаза. Но в остальном продолжала вести себя как ни в чем не бывало. И черт побери, Прескотт не нашел ничего лучшего, как тоже сделать вид, что ничего не случилось.

Он оставался на торжестве до самого конца, как всегда нося на лице маску вежливости и благодушия и стараясь не утратить своего неизменного обаяния. Хотя внутри у него все кипело. Одно дело – понимать, что он никогда не станет равным этим людям, другое – испытывать унижение, ощущая презрительное отношение к себе дам из высшего света, присутствующих на празднике. А он-то думал, что небезразличен Лилит! Как он заблуждался!

Весь остаток вечера Прескотт был погружен в грустные мысли. На память пришли даже незначительные мелочи, которые до этого ускользали от внимания. Презрение к его персоне и намеки на неблагородное происхождение, сквозившая в манерах окружающих неколебимая уверенность в том, что Прескотт здесь для того, чтобы служить, угождать и выполнять их прихоти.

После того злосчастного пикника он смотрел на все другими глазами. Тем не менее Прескотт по-прежнему продолжал появляться в обществе в качестве очаровательного сопровождающего светских дам. Но он стал более придирчив, выбирая, кого ему сопровождать в свете. И более избирательно относился к тем, с кем можно делить ложе. Казалось, Прескотту было трудно расстаться со своими привычками.

Но потом случилось большое несчастье: ушел из жизни директор детского приюта Данн – человек, которого Прескотт почитал, как отца. И с этого момента Прескотт стал совершенно другим. Он ощущал себя потерянным, убитым горем. Никогда раньше он не был так одинок, как сейчас. У него осталась только Кэт…

Но она поднялась наверх, удачно выйдя замуж.

Прескотт не мог больше оставаться распутным компаньоном светских дам – повесой, дамским угодником. Шумная толпа раздражала молодого человека. Он потерял вкус к изысканной еде. Откровенная призывная чувственность дам больше не манила его. В свои двадцать семь лет он чувствовал себя пресыщенным жизнью стариком.

Прескотт постарался отогнать невеселые мысли. Вот уже несколько недель он ходил как в воду опущенный. Сейчас он решил направить свой гнев вовне, на непрошеного гостя.

Даже не взяв на себя труд изобразить на лице безразличие, Прескотт, кивнув румяному лакею, торопливо поднялся по ступенькам крыльца.

Гневно сверкая глазами, он ворвался в домик для гостей.

На диване сидела незнакомая дама и самым возмутительным образом рылась в его бухгалтерской книге, из которой можно было узнать о новом рискованном предприятии, благодаря которому – если все получится – Прескотту не придется больше исполнять унизительную роль дамского угодника.

– Ах! – Увидев его, незнакомка вскочила с места как ужаленная. Бухгалтерская книга с грохотом упала с ее колен на пол. – Прошу прощения! Я вовсе не собиралась шпионить и совать нос в чужие дела! Я просто сидела на диване и ждала вас, но тут… э-э… Мне надоело сидеть на одном месте, я поднялась и взяла… э-э… первое, что мне попалось на глаза… Знаю, это нехорошо… Но понимаете, я не собиралась этого делать! Я просто… просто… Мне правда очень жаль! Извините меня!

Судя по гладкой, без единой морщинки коже, даме скорее всего недавно минуло двадцать лет. Ее можно было бы, пожалуй, назвать хорошенькой, если бы не чересчур строгая прическа, которая ей совсем не шла. Да и прямой большой нос был довольно тяжеловат для ее худого лица.

Зато глаза были замечательные – такие темные и блестящие, что они казались почти черными. В них светился живой острый ум. Когда Прескотт посмотрел в эти восхитительные глаза, его сердце учащенно забилось – он сам не знал почему.

Интересно, много ли дамочка успела прочесть в его бухгалтерской книге? Что ей удалось выведать? К коммерции и любой профессиональной деятельности люди из высшего общества относились с изрядной долей презрения. Вряд ли эта женщина станет мешать его начинанию. Так почему же в таком случае для него важно, что ей удалось узнать? Да потому, что он вложил в это дело все свои сбережения, до последнего пенни.

Дама наклонилась, подняла с пола бухгалтерскую книгу и протянула ее Прескотту.

– Прошу извинить меня, мистер Дивейн. Я не имела права раскрывать эту книгу. Я не успела там прочесть ни слова. Стоило мне ее открыть, как в тот же миг вы вошли.

Голос незнакомки звучал взволнованно. От смущения ее бледные щеки покрылись румянцем. А в ее бархатных темных глазах Прескотт видел искреннее раскаяние. Но он, как никто другой, знал, что внешность обманчива.

Не выказывая никаких признаков тревоги, Прескотт изобразил на лице равнодушие, гордо вскинул голову и подошел к барышне, собираясь забрать у нее бухгалтерскую книгу. Он давно уже усвоил важное правило – всегда и везде скрывать свою уязвимость: хищников высшего света запах чужой крови неудержимо притягивал.

– Ах, Боже мой! Простите! Ваши руки… Я же слышала, что, спасая девочку из огня, вы получили ожоги. – Дама поспешно подошла к столу и положила на него бухгалтерскую книгу. – Наверное, под перчатками вы скрываете свои перебинтованные руки?

Он гневно сверкнул глазами, но не удостоил незнакомку ответом.

Она нахмурилась:

– Как я понимаю, я все перепутала. А я так надеялась, что наше знакомство состоится при благоприятных обстоятельствах.

– Наше знакомство не состоялось, – резко произнес Прескотт, даже не пытаясь скрыть досаду и раздражение.

– Разумеется. Ведь мы с вами не были друг другу представ…

– …из чего следует, что, оставаясь со мной наедине, вы ведете себя неподобающе. – Прескотт отступил на несколько шагов от незваной гостьи и показал ей на входную дверь. – А теперь попрошу вас удалиться.

Дама недоуменно захлопала ресницами.

– Но вы даже не выслушали меня…

– Я никого не принимаю.

– Но леди Помфри приезжала сюда и встречалась с вами. И миссис Брайт тоже. А так же миссис Хеймаркет…

Что? Она за ним шпионила? Ну и пусть. Какая разница? Прескотт снова указал рукой на дверь.

– Больше, – сказал Прескотт, делая ударение на этом слове, – я никого не принимаю.

У незнакомки было такое лицо, словно она не сразу поняла, о чем он говорит. Последовала пауза, показавшаяся ему раздражающе долгой. После этого гостья гордо вскинула голову:

– Скажите, это все потому, что я недостаточно хороша собой?

– Да, поэтому, – равнодушно ответил он. – Как вам нравится, так и считайте. Но соблаговолите оставить меня. Ступайте же!

Молодая женщина застыла на месте, уподобившись фарфоровой кукле из коллекции леди Помфри. Единственным признаком того, что она живая, был странный блеск в ее темных глазах.

Только в этот момент Прескотт понял, какую оплошность он допустил. О Господи! Он не настолько жесток, чтобы намеренно наносить удар по женскому самолюбию. Он просто хотел, чтобы незнакомка поскорее ушла. А теперь придется утешать рыдающую даму. Час от часу не легче!

– Должна вам признаться, – едва слышно проговорила женщина дрожащим голосом, – что вы совсем не такой, каким я вас представляла.

– Нет, ну что вы! На самом деле я гораздо хуже, – пробурчал Прескотт, лихорадочно соображая, как бы поскорее из всего этого выпутаться. Он рассеянно запустил пальцы в свою шевелюру, но его остановила пронизывающая боль в руке. Из-за ожогов ему придется отказаться от некоторых своих привычек. – Послушайте, я имел в виду совсем не то, что вы подумали, – наконец сказал он довольно неуверенно.

Молодая дама грустно улыбнулась в ответ:

– Не стоит извиняться, мистер Дивейн. Сама знаю, что я не красавица. Тут уж ничего не поделаешь.

Прескотт старался сообразить, имеет ли смысл это оспаривать. Разумеется, с ее немодными черными как смоль волосами и темными глазами, эта женщина едва ли могла называться «прекрасной английской розой». К тому же она слишком худая, что тоже не соответствовало современным канонам красоты. Конечно, крупные черты лица можно было бы смягчить, сделав другую прическу, с ниспадающими на лицо крупными локонами. Но все же исключительной красотой эта дама не отличалась.

Хотя…

– Вы поверили бы мне, если бы я сказал вам, что это не так? – осторожно спросил Прескотт, понимая, что для женщины, которая считает, что ее могут отвергнуть из-за того, как она выглядит, внешность наверняка имеет большое значение.

Одно долгое мгновение незнакомка молча смотрела на Прескотта, как бы изучая его и о чем-то размышляя.

– Нет. И я бы предпочла, чтобы вы были честны со мной и впредь, во всех наших с вами делах.

Прескотт стиснул зубы. Хотя его обрадовало, что женщина не потеряла присутствия духа, это вовсе не означало, что он собирается ей уступать во всем.

– Послушайте, мадам, возможно, я не столь проницателен и не слишком разбираюсь в этих вопросах, но…

– Ах, неужели? – Она скрестила руки на груди и игриво приподняла бровь. – Еще мгновение – и я бы подумала, что передо мной сам генеральный прокурор Дагвуд.

Когда дама иронично сравнила его с самым честолюбивым человеком в правительстве, Прескотт с трудом сдержал улыбку. Мысленно похвалив ее за остроумие, он сделал над собой усилие и сурово насупил брови.

– Как бы там ни было, я хочу, чтобы вы ушли.

Незнакомка гордо расправила плечи и подняла острый подбородок, упрямо сжав розовые губки. Ее взгляд выражал решимость и непреклонность. Она снова подошла к дивану и села. Она сидела, неестественно прямо держа спину и скрестив руки на груди.

– Мне рано уходить, мистер Дивейн. Я еще не завершила то, за чем пришла.

Прескотт удивленно заморгал, огорошенный прямотой незнакомки.

– Это мой дом.

«По крайней мере, до тех пор, пока Кэт и ее муж не вернутся из свадебного путешествия», – подумал он.

– В таком случае будьте так добры, постарайтесь притвориться гостеприимным.

Осторожно, чтобы не потревожить раны, Прескотт тоже скрестил руки на груди, пытаясь определить, кто она – сумасшедшая или просто избалованная нахалка.

– Вы, конечно, можете силой вынести меня отсюда, но предупреждаю: я буду пинаться, брыкаться и визжать.

Метнув на упрямицу гневный взгляд, Прескотт понял, что если бы он действительно попытался так с ней поступить, вне всяких сомнений, она подняла бы шум.

– Не мечите в меня громы и молнии и не мерьте оценивающим взглядом, как будто собираетесь продавать на рынке, – нахмурясь, выговаривала ему настойчивая барышня. – Мы оба знаем, что вы никогда не совершите ничего грубого и не поведете себя не по-джентльменски.

– Это почему же? Я не дворянин!

– Да, но у вас есть принципы!

Она произнесла это с такой уверенностью, что Прескотт не нашел что ответить. Кто же эта женщина, ставящая его в тупик? И какого черта ей надо от него?

В ее поведении и словах не было требовательной мольбы или демонстрации эмоций, столь обычных для дам, которые проявляли к нему интерес. В ее голосе не слышалось ни намека на вкрадчивую многозначительность и амурный подтекст. Женщина вела себя деловито, а изъяснялась с подкупающей прямотой и откровенностью.

На самом деле она очень сильно отличалась от большинства знакомых ему дам. Взять хотя бы ее платье. Прекрасно скроенное, из дорогой ткани, тем не менее оно было строгим и неброским, более подходящим для степенной квакерши, нежели для элегантной светской дамы.

Большинство особ женского пола, с которыми Прескотт общался, одевались в струящиеся шелка, украшенные оборочками, бантиками и рюшами. Что касалось незнакомки, на ее скромном коричневом платье не было ни намека на все эти женские штучки.

Под стать одежде, выражение лица его неожиданной гостьи было спокойным и сдержанным. Как будто все природные проявления необузданности характера давным-давно были укрощены и подавлены. Она напоминала ему школьную учительницу, которая добросовестно смотрела за детьми, не понимая свойственной им живости и не разделяя их веселья.

Однако то, как женщина себя вела, выдавало присущую ей силу духа, целеустремленность и уверенность в себе.

Прескотт почувствовал, как что-то шевельнулось в его душе. Незваная гостья возбудила его любопытство, которое он уже давно ни к кому и ни к чему не испытывал. Он раздраженно отмахнулся от этих мыслей, зная наперед, что, несмотря на все видимые отличия от остальных женщин, в конце концов она поведет себя как любая другая светская дама – постарается использовать его для своих целей, а потом выбросит, как ненужную вещь. Есть один верный и простой способ, чтобы в этом убедиться.

– Что вам от меня нужно? – прямо спросил Прескотт.

– В данный момент – чтобы вы выслушали меня.

– Выслушал – и все? Больше вам ничего от меня не нужно? – с иронией в голосе спросил он.

Бледные щеки незнакомки покрылись пятнами.

– Не говорите со мной в подобном тоне.

– Я только хотел предоставить вам благоприятную возможность изложить наконец то самое дело, из-за которого вы пришли и упорно не желаете уходить. – Прескотт проговорил это, не скрывая своего раздражения. Его терпение было на исходе. – Вы явились, надеясь нанять меня в качестве сопровождающего?

Ее глаза сверкнули. Женщина пришла в замешательство из-за того, что Прескотт потребовал от нее прямого ответа и тем самым расстроил ее планы. Ну что ж, это даже к лучшему!

Она еще выше подняла голову.

– Да. Но все не так просто, как может показаться на первый взгляд.

Прескотт с удивлением обнаружил, что разочарован ее ответом. С чего бы это? Разве он мог ожидать чего-то другого? Ради Бога, да кто он такой? Презренный мальчик по вызову, постоянный спутник замужних дам. И он не заслужи вает ничего другого. Да, он был таким! Но все это осталось в прошлом, напомнил он себе. Теперь все будет по-другому. Та часть его жизни благополучно завершена.

– Меня это не интересует, – сказал Прескотт и, видя, что женщина хочет возразить, поднял руку, останавливая ее. – И ваша внешность здесь совершенно ни при чем. Попроси меня сейчас об этом хоть сама Венера Милосская – мой ответ был бы тем же самым.

– Но это будет больше, чем просто договоренность. У меня особый случай. Вы нужны мне для особых целей. И то, что я вам предлагаю, – нечто необычное.

Прескотт рассмеялся. Он понимал: то, что он скажет, возможно, прозвучит жестоко. Но его это не слишком заботило.

– Каждая женщина считает себя особенной, ни на кого не похожей. Думает, что ее предложение – бесценный дар, достойный королей. – Прескотт скрестил руки на груди и отвел глаза. – Кроме того, я не сплю с женщинами за вознаграждение. И не имеет значения, насколько уникально то, что вы мне предлагаете.

Сжимая кулаки, дама поднялась с дивана.

– Я очень нуждаюсь в ваших услугах, мистер Дивейн. Это правда. Но я не хочу, чтобы вы со мной спали. Даже мысли такой не должно у вас возникать.

– Так о чем же тогда идет речь? Вы просто хотите заставить вашего мужа ревновать? – Прескотт отрицательно покачал головой: – Не-ет! Даже слышать ничего не хочу об этом!

– Послушайте, каково бы вам было, если бы я решила воспользоваться сведениями из этой бухгалтерской книги, – женщина показала на стол, – в своих целях?

Прескотт с гневом посмотрел на незнакомку. Она округлила глаза, опасаясь, что он неправильно ее понял, и стала сбивчиво объяснять:

– Ну что вы, право… Я не способна на такую низость! У меня и в мыслях не было… Я даже толком не поняла бы, что там написано!

– В таком случае почему вы об этом упомянули? – процедил он сквозь зубы, с трудом держа себя в руках.

– Ну… Мне показалось, что вам не хотелось, чтобы я что-то узнала из этих счетов. И еще… – она начала нервно кусать губы, – потому что… меня кто-то шантажирует! И чтобы остановить этого негодяя, мне необходима ваша помощь!

Глава 2

Когда Эдвина выдавила из себя это признание, она почувствовала, что ей стало нечем дышать. Чтобы мистер Дивейн не заметил, как дрожат у нее руки, она с силой стиснула кулаки. Сердце отчаянно билось, щеки пылали огнем. Эдвина не могла предположить, что общаться с этим человеком будет настолько трудно. И еще что он произведет на нее такое сильное впечатление. Во всем его облике чувствовалась такая сила, что даже воздух в комнате казался наэлектризованным, как во время грозы.

Каждый раз, когда Эдвина встречалась с ним взглядом, от волнения у нее начинало сосать под ложечкой. От его низкого голоса по коже пробегали мурашки. Эдвина не ожидала, что, несмотря на все его раздражение, мистер Дивейн окажется весьма учтивым и воспитанным. До этого, представляя их встречу, она предполагала, что голос у Дивейна должен быть грубый, с хрипотцой, что речь выдает его низкое происхождение. Однако у него был великолепный, безупречный выговор и мелодичный, бархатный голос, возбуждавший ее воображение.

Ее растревожил мужественный, мускусный запах его одеколона, будивший в ней глубоко запрятанные животные инстинкты. Дивейн двигался с ленивой грацией молодого льва – властного, уверенного в своей силе и опасного. Его гладкая кожа имела красивый золотистый оттенок. Образ завершала великолепная грива волос медного цвета.

И так же как царь зверей, защищающий свою территорию, он был горд, неуступчив и великодушен к слабым.

«Это человек, с которым нельзя не считаться», – промелькнуло в голове у Эдвины. Она понимала, что именно поэтому ей нужен только он – и никто другой.

Эдвина ясно осознавала, что, если сейчас она упустит момент и не изложит суть дела, пока Дивейн не пришел в себя, он может выставить ее за дверь. В отличие от других знакомых ей мужчин, Прескотт Дивейн был человеком дела. Она ловила себя на мысли, что невольно думает о том, каково это – попасть в его объятия…

Эдвина постаралась унять свое разыгравшееся воображение и продолжила:

– Мистер Дивейн, меня шантажируют. Я не могу определить, кто этот ужасный человек. Но я уверена, что с вашей помощью я смогу это сделать, получу обратно компрометирующие меня материалы и остановлю этого негодяя.

Задумчиво почесав подбородок, Прескотт кивнул, сделав вид, что обдумывает ее слова. Возможно, бедняжка сбежала из Вифлеемской психиатрической больницы и ему следует обращаться с ней как можно осторожнее, пока она не скроется с глаз долой. «Спокойствие» – это было излюбленное слово его наставника, директора Данна, при общении с людьми с болезненной, неустойчивой психикой.

– Я вижу по вашему лицу, что вы не поверили ни единому моему слову, мистер Дивейн. Вы думаете, что я спятила. Но я уверяю вас, что нахожусь в здравом уме и твердой памяти и моя голова работает нормально. Более того, я со всей серьезностью утверждаю, что намерена остановить шантажиста. Мне нужен сопровождающий, который бы отвлекал внимание и охранял меня, в то время как я постараюсь выяснить, кто же этот мерзавец.

В душу Прескотта закралось сомнение. Незнакомка изъяснялась вполне разумно. Она говорила искренне. Кроме того, женщина держалась чертовски уверенно. Не плакала, не жаловалась ему. Относилась к случившемуся как к ситуации, которую необходимо преодолеть. И Прескотт был заинтригован.

Он недоумевал, какую компрометирующую информацию мог шантажист использовать против этой сдержанной, разумной и рассудительной особы. Прескотт никогда бы не подумал, что ее могут чем-то шантажировать. Хотя разве можно судить по внешнему виду? Несмотря на то, что дама не была изысканно одета, нельзя сказать, что на нее неприятно смотреть. А если убрать тугой пучок и распустить ее черные волосы, эта женщина может превратиться в дикую кошку, готовую пустить в ход свои острые коготки.

– Почему вы выбрали меня? – спросил он неожиданно для себя самого.

– Я обратилась к вам, мистер Дивейн, потому что директор Данн был о вас очень высокого мнения.

Прескотт вздрогнул, и боль потери обожгла его сердце с прежней остротой.

– Что вы такое говорите?

– Директор Данн никогда не оставлял того, кто попал в беду. Мне нужна ваша помощь.

Нет, она не сумасшедшая. И ни капли не трогательная. Перед ним обычная стерва, привыкшая манипулировать людьми!

Когда Прескотт заговорил, его голос напоминал хриплый шепот.

– Директор Данн никогда бы не одобрил то, о чем вы просите меня. – Прескотт ощутил досаду и стыд. Он всегда мечтал, чтобы Данн гордился им, как некоторыми другими своими подопечными – такими, как Ник Редфорд или Кэт. Прескотту было тягостно сознавать, что Данн умер, будучи разочарованным в нем и в том, какой образ жизни он вел. Ему так и не представилась возможность доказать, что усилия его старого наставника не пропали даром.

Прескотт отвернулся.

– Не смейте использовать имя директора Данна в своих корыстных целях!

– Директор Данн всегда боролся за справедливость.

– Какое все это имеет отношение к вам и вашему вопросу?

Молодая женщина подошла к нему ближе, и Прескотт почувствовал благоухание ландышей – неожиданный для нее выбор духов. Слишком нежный запах для такой упрямой дамочки, как она.

– Чтобы вершить черные дела, подлец скрывает свое имя. Так он чувствует себя в безопасности. – Голос незнакомки звучал бесстрастно и убедительно. – Если вы мне поможете, я смогу выяснить, кто он такой, и остановить его. Он будет не в силах продолжать свой шантаж.

Прескотт поднял голову, и их взгляды встретились. Темные глаза молодой дамы возбужденно блестели. Этот блеск в глазах, свойственный правдоискателям, Прескотту был хорошо знаком. Директор Данн всегда призывал своих подопечных бороться за справедливость со всем энтузиазмом, не жалея сил. Однако сам Прескотт считал, что от фанатизма больше вреда, чем пользы, и не одобрял излишнего рвения.

– Вы собираетесь остановить этого человека в одиночку? – Он скептически поднял бровь.

– У меня есть друзья. У вас…

Подумав о Нике Редфорде, Прескотт отрицательно покачал головой.

– Почему бы вам не нанять для расследования кого-нибудь из сыщиков с Боу-стрит? – Сам того не сознавая, он уже начал обсуждать с женщиной ее проблему. Причину этого Прескотт видел исключительно в огромном воодушевлении, с которым незнакомка относилась к своему плану. От возбуждения у нее блестели глаза, щеки покрывал румянец цвета вишни, грудь высоко вздымалась.

В ответ дама махнула рукой.

– Не могу же я вращаться в обществе в компании тупоголового верзилы с полицейской дубинкой? С сожалением могу отметить, что все сыщики полицейского суда, с которыми я общалась, были несуразны и неуклюжи, как слоны в посудной лавке, и не отличались большой проницательностью. – Женщина приблизилась к Прескотту и добавила, понизив голос: – А вы в отличие от них, насколько я знаю, чувствуете себя в обществе как рыба в воде, что меня всегда в вас восхищало. Мое дело весьма щекотливого свойства и требует тонкого и деликатного подхода. Совершенно необходимо, чтобы мы с вами полностью слились с той средой, где ведем поиск злоумышленника.

– Вы же сказали, что вам неизвестно, кто это.

– Да. Но тем не менее первый контакт с шантажистом произошел на концерте, а второй – на пикнике. Приглашены были только избранные – так сказать, сливки общества. Это навело меня на мысль, что негодяй не новичок в высшем свете.

– Вы уже платили шантажисту?

Дама округлила глаза.

– Я пыталась поймать этого мерзкого и гадкого типа… Ах, извините, всякий раз, когда я думаю о шантажисте, я выхожу из себя.

Эта женщина изъяснялась как школьная учительница, и Прескотт снова поймал себя на мысли, что недоумевает, чем же тот человек может ее шантажировать. Он заставил себя улыбнуться.

– Не обращайте внимания.

– Хорошо. Шантажист чрезвычайно хитер и изворотлив. Несмотря на то, что я постоянно была начеку, как только он получил деньги, его и след простыл.

Прескотт представил, как дама подглядывала, спрятавшись за портьерой.

– Вы его видели?

– Только его спину, когда он убегал с деньгами. И я уверена, что на голове у него был надет парик. – Она показала на свою аккуратную прическу. – Это был, знаете ли, такой старомодный напудренный парик. Но больше всего мне врезались в память его туфли.

– В самом деле? Они так необычны?

– Ну да. Туфли были весьма приметные. – Женщина подняла ногу и показала на подошву своей туфельки. – На подметке была изображена весьма примечательная красная фигура, похожая на изображение трефовой масти в картах. Я раньше никогда не видела такой обуви. А вы?

– Гм… – Прескотт задумался. На самом деле однажды ему встречались похожие туфли. Всего один раз. Туфли и впрямь весьма редкие. Их изготавливает в Париже знаменитый обувной мастер Франсуа Миллисан. Такая обувь может дать нить для поисков злоумышленника. Разумеется, если Прескотт все же решит этим заниматься. В чем он до сих пор не был уверен.

Леди поморщилась и вздохнула.

– Поэтому теперь я ищу человека, на подошве туфель у которого имеется особый красный знак. Все было бы хорошо, если бы мои розыски в настоящее время не зашли в тупик.

Не удержавшись, Прескотт переспросил:

– Зашли в тупик?

Молодая женщина расправила плечи и еще раз тяжело вздохнула:

– Видите ли, мой отец распустил слух, что я богата и собираюсь повторно выйти замуж.

– Ах вот оно что, – хмыкнул Прескотт. – В таком случае, как я полагаю, вы не можете пожаловаться на невнимание со стороны мужчин. Светские львы наверняка проявляют к вам интерес.

– Я бы сказала, нездоровый интерес. Но на самом деле у меня нет никакого желания снова выходить замуж.

Незнакомка опять прямо и откровенно выражала свои мысли, не проявляя излишних эмоций. Как будто то, что она говорила, было в порядке вещей.

Глядя на Прескотта, она натянуто улыбнулась.

– Ваше присутствие рядом со мной избавило бы меня от назойливых поклонников. Тогда мне было бы легче выявить, кто является шантажистом.

– Возможно, я слишком недогадлив, но только я никак не возьму в толк, каким образом мое присутствие рядом с вами может повлиять на молодых людей, имеющих на вас виды. Кто из этих господ благородного происхождения сможет увидеть во мне настолько большую угрозу их планам, что решит отказаться от матримониальных притязаний? – Подойдя к окну, Прескотт уставился неподвижным взглядом на деревья, которые росли вокруг дома. – Не понимаю, что изменится, если я буду исполнять роль вашего спутника. Какой в этом смысл?

– Ну… Если бы вы были… не просто моим сопровождающим… – Эдвина опустила глаза и тихо кашлянула в кулачок.

Прескотт раскрыл рот от удивления.

– Надеюсь, вы не предлагаете мне…

– Я притворюсь, что влюблена в вас по уши. И настолько потеряла голову от любви, что приняла ваше предложение руки и сердца.

Прескотт недоуменно взглянул на даму и покачал головой. Чем больше он узнавал об этой маленькой интриге, тем сильнее убеждался, что может увязнуть в ней по уши. Все как-то слишком запутанно. Впрочем, как бы там ни было, его это совершенно не касается. Он не собирается в это впутываться. Весь этот замысел – сплошное безумие. Вместе с тем Прескотта охватило любопытство.

– Но почему ваш выбор пал именно на меня? – снова спросил он.

– Как я уже вам сказала, благодаря директору Данну. Из-за обостренного чувства справедливости, которое было ему свойственно. Из-за его трепетного отношения к вопросам чести… – Бледные щеки дамы покраснели. – И разумеется, ваше происхождение будет только способствовать…

– Ах вот в чем дело! – Прескотт прищурился и понимающе закивал. – Я нужен вам, потому что не принадлежу к числу благородных джентльменов!

Она пожала плечами и, отведя взгляд, тихо проговорила:

– Ваше положение дает вам определенные преимущества…

– Вы хотите сказать, помимо возможности запятнать свою репутацию, у моего положения имеются другие плюсы?

Незнакомка смело взглянула ему прямо в глаза:

– Вы сильный и стойкий человек. Сильнее, чем многие мои знакомые молодые люди. Вам доводилось сталкиваться с трудностями, и вы умеете противостоять неблагоприятным обстоятельствам. Вы легки на подъем и умеете преодолевать препятствия.

– Скажите лучше, что вам нужен человек, способный воровать, лгать… не особенно щепетильный в вопросах чести!

– Это совсем не так. Я навела о вас справки и узнала, что в существенных для меня вопросах вы честны. Мне известно, что вы никогда не отворачиваетесь от того, кто в вас нуждается. Что, однажды дав слово, вы им дорожите. Что вы встаете на защиту тех, кто не способен защитить себя сам.

Прескотт был ошеломлен услышанным. Скрестив руки на груди, он холодно спросил:

– И что еще вам удалось обо мне выведать?

У молодой дамы еще сильнее вспыхнули щеки.

– Я внимательно изучала вашу личность. Мне хотелось как можно больше узнать о вашем характере. – Эдвина отвела взгляд и убежденно подытожила: – Вы идеально подходите для этой работы. Мне это сердце подсказывает.

– Вы ошиблись, делая ставку на меня. Изучая мою персону, вам следовало бы заметить, что я никогда не лезу на рожон и не собираюсь ради кого бы то ни было бросаться в омут головой и рисковать своей жизнью. Это идет вразрез с моими внутренними убеждениями, которые вы – и, надо признаться, совершенно справедливо – мне приписываете.

– А как же малышка Иви? – только и спросила она.