Текст книги "Просто Аксёнова. Стихи"

Просто Аксёнова
Стихи
Саша Аксёнова

© Саша Аксёнова, 2016

ISBN 978-5-4483-0432-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Как дел?

 
– Здравствуй, друг любезный.
– Прива.
– Ты, смотрю, помолодел.
– Спс.
– А я ленивой
Что-то становлюсь.
– Как дел?
 
 
– Милый друг, мне очень душно,
От событий, стен и норм.
Знаю, это блажь и чушь, но…
Ты всё понял? Ты…
– Я норм.
 
 
– Я смотрю в глаза прохожих,
Каждый пятый одинок.
Мрак и яркие одёжи.
Как ты сам живешь?
– Я ок.
 
 
– Знаешь, хочется, чтоб в лето,
Чтобы крылья, чтобы ввысь,
Чтоб ходить вообще раздетой,
Чтоб свобода.
– Збс.
 
 
– Представляешь
В круг рутины и борщей.
Вновь рабочая сутулость.
Что поделать. Жизнь.
– Ваще.
 
 
– Утром – разочарованье,
Ночью догоняет страх,
Как блоха на наковальне,
Каждый божий день.
– Ахах.
 
 
– Но любые неудачи —
Это жизненный урок.
Я ведь даже и не плачу.
Ты гордишься мной?
– Чмок-чмок.
 
 
– Ну, спасибо за поддержку,
Дал отпор моей тоске.
Все мы то ферзи, то пешки.
До свиданья, друг.
– Пке.
 

Расскажи мне

 
Ты расскажешь, мой маленький человек,
Как устроено всё? Ведь, на самом-то деле,
Я со временем стала скучней и взрослее.
То, что оптики – лишь опечатки аптек.
 
 
Что в настенных коврах маскируется тьма,
Ядовитые змеи, фигуры из воска.
И куда нам до этого триптиха Босха,
Там такие истории – съедешь с ума.
 
 
Что вкуснее мороженых в принципе нет,
Чем комочки из снега в твоих рукавицах.
И пускай жизнерадостно рот заворсится,
Это что – вот искушать песочных котлет…
 
 
Вместо лука предательски плавают в щах
Червяки, как сказал твой мальчишка знакомый.
В пылесосе живут лилипутские гномы,
Собирая соринки в своих кулачках.
 
 
Что на дне всех морей, океанов и рек
Кто-то страшный хватает детишек за ноги.
Об отраде, недоле, мечте и тревоге
Расскажи мне, мой маленький человек.
 

Мой парень – гопник с Вторчермета

 
Мой парень – гопник с Вторчермета,
И этот факт неоценим.
Я гребаным интеллигентом
Себя почувствовала с ним.
 
 
Лампасы, шапка на затылке,
В глазах – естественная мощь,
Мы подружились в «Ложке-Вилке»,
Он уступил последний борщ.
 
 
Такой реальный, четкий, дерзкий:
Ну как такому – и не дашь?
Он с мягким знаком в смс-ке
Мне пишет слово «Уралмаш».
 
 
Мой парень – гопник с Вторчермета,
А я чикуля с ЖБИ.
Мы знаем таинство секрета
Большой и искренней любви:
 

 
По банке «Балтики» по третьей,
Район, январский снегопад.
Мы как Монтекки с Капулетти.
Ну, только предки не бузят.
 
 
Под окнами во все колонки
И туц, и бац, и адский микс.
Пусть всем заложит перепонки,
Чтоб знали – мой подъехал принц.
 
 
И вдруг меня обидят где-то,
Он сразу даст с вертушки в щи.
Мой парень – гопник с Вторчермета.
Адьос, культурные прыщи!
 

Всем хочется

 
Симфония подавленных рефлексов,
Этюды под парами анаши.
Всем хочется признания и секса,
И чтобы по любви, и от души.
 
 
Всем хочется борща и наслаждений,
На деле – интернет и глюконат.
Свобода – бифуркация мгновений,
Мечтание – фрустрация и ад.
 
 
Распиленные телки на бифштексы,
Летящие к Сатурну журавли,
Всем хочется признания и секса,
И чтобы от души, и по любви.
 

Про Путина

 
Тебя трусливо, втихомолку
И без взаимности люблю.
А слышу, слышу злые толки
Про непорядочность твою.
 
 
Мол, ты совсем не настоящий
И на удмурта стал похож.
Тебя придумал зомбоящик,
Но я-то знаю – это ложь.
 
 
И дразнят вновь обидным «крабе»,
Скребут досадою слова.
А мне-то что, влюбленной бабе?
Полсердца – «Во», полсердца – «ва».
 
 
И кто же я вообще такая:
Электорат, гражданка, мать?
Вот ты приехал – из трамваев
Людей не стали выпускать.
 
 
Глушили связь, закрыли окна,
Всех с улиц выгнали к херам.
А я стою и тупо мокну
На остановке по утрам.
 
 
Излишне властный и престижный,
Излишне для меня красив.
Но ты расстался нынче с бывшей,
Зерно надежды зародив.
 
 
Но жизнь моя, увы, не сказка,
И ты один, и нас-то рать.
Я не умею, как гимнастка,
Ни выгибаться, ни скакать.
 
 
Стою одна на остановке,
Смывает слезы теплый дождь.
А сердце бьется: «Вова… Вовка,
Люблю тебя, мой кроткий вождь».
 

Ищу мужика

 
Ищу мужика.
 
 
Пусть это звучит как-то грустно и старчески.
Пишу объявление, дико трясется рука.
Не просто там друга, соседа, товарища,
Сожителя, принца, поильца и так, еборька
ИЩУ МУЖИКА!
 
 
Попрошу в этом «Быстром курьере» я,
Чтоб жирным капслоком моя выделялась строка.
В России у женщин одно существует поверие:
Пока тебе нету еще сорока,
Ищи мужика!
 
 
Да и баба я, в принципе, справная,
И взгляд не налился враждой боевого быка.
Пусть скажет мне кто-то, мол, в жизни ведь это не главное,
Я сразу отвечу: ты тоже иди и ищи мужика!
Ищу мужика…
 
 
Чтобы с хатами, с тачками, с дрелями.
Да я размечталась, мне хватит и дрели пока.
В России у женщин одно существует поверие,
Что главное счастие – тупо найти мужика.
 
 
Я ищу мужика.
 

Люди

 
Интересные люди бухают в подъезде.
Интересные люди бросают детей.
Интересные люди сгорают от мести
И от злобы других интересных людей.
 
 
Заурядные люди нам жизни спасают.
Заурядные люди нам строят дома.
Заурядные люди наш сон охраняют,
Бескорыстно читают молитвы за нас.
 
 
Интересные люди убьют за награду.
Заурядные люди завидуют им.
Интересные люди бедней заурядных.
Но не хочется сдохнуть ни тем, ни другим.
 

Тем, кто вкалывает за двадцатку

 
Те, кто не делают нифига, —
Жизнь их обычно трудна и легка.
Только порой обвиняют украдкой
Тех, кто вкалывает за двадцатку.
 
 
Тот, кто вкалывает за двадцатку,
Живет несладко,
Живет несладко
И называет источником бед
Тех, кто впахивает за сорокет.
 
 
Тот, кто впахивает за сорокет,
В принципе, даже обут и одет.
Зрит он на тех, неразумных и нищих,
С пика своих сорока тыщ.
Исподтишка заплетая интригу
Супротив тех, кто рубит сотыгу.
 
 
Тот, кто, как правило, рубит сотыгу, —
Словно попавшие в высшую лигу.
Только печалят, занозою в зад
Те, кто прокачивают пятикат.
 
 
Те, кто прокачивают пятикат,
В принципе, даже живут без преград.
Томно мечтают, смотря в облака,
Чтобы вообще, ну во-обще дофига.
 
 
Те, у кого ну во-обще дофига, —
Жизнь их обычно трудна и легка.
Все остальные пускают в них слухи,
Проворовались, мол, подлые шлюхи.
 
 
Ну а для них – никого вообще нету,
Ни за двадцатку, ни с сорокетом,
Ни за сотыгу, ни с пятикатом.
Все это скучно для них, мелковато.
 
 
Те, у кого во-обще дофига,
Даже не смотрят на всех с потолка.
Лишь иногда так хотят быть, слегка,
Тем, кто не делает нифига.
 

Вру

 
Вру. Постоянно вру.
Вру на работе. Дома.
Громко. Рубаху рву.
Дочери, маме. Знакомым:
 
 
Как вы красивы, де,
Как я люблю вас сильно.
Часто вру. Всем. Везде.
Мастерски вру. Обильно.
 
 
Вру, как не знаю кто.
Вру, и зачем – не знаю.
Вру таксарям в авто.
Вру докторам. Больная.
 
 
Вру, нарядив пальто.
Вру перед каждой дверью.
Резко. И страшно, что
Вру – и сама же верю.
 
 
Вру натощак. С утра.
Вру в сообщенье личном.
Спросите: «Как дела?»
Я отвечаю: «Отлично».
 
 
Тут же во все табло:
Сами, де, как живете?
И на душе тепло —
Вы же мне тоже врете.
 

Разведи меня

 
Разведи меня, пожалуйста, как дурочку.
Бакалеи мне навешай завитой,
Будто правда мы идем на кофий турочный,
С голубой горы Ямайки. Прямо с той.
 
 
Будто правда ожидает нас ионика:
Оззи Осборн, Мистер Кредо, Ференц Лист.
И Бальмонта ожидает пара томиков,
И скажи еще, что ты – филателист.
 
 
Я прошу, не вынуждай меня заранее
Оговаривать: «Поехали к тебе?»
С этой фразы только гибель мироздания
И желанье удавиться на столбе.
 
 
Разведи меня красиво, удивительно,
Обволакивай меня своим враньём.
Только больше, я прошу, не надо длительно
Мне показывать свой марочный альбом.
 

Мир идеален

 
Кто-то закончил навечно полет,
Кто-то навечно небесный.
Тазик с пшеницею птицам несет
Старенькая стюардесса.
 
 
Слушает щебет, смотрит в глаза
Тех, кто поближе к вселенной.
Тетушка Тася, которой за-за,
Топает с пьяницей Геной.
 
 
Катит коляску, ворчит по тропе:
«Дочке почти уж два года,
Хоть бы зашел. У неё ДЦП.
Толку с тебя, идиота».
 
 
Гена кидает пером голубков
Прямо за шиворот Тасе.
Девочка смотрит на них, дураков,
Взглядом, исполненным счастья.
 
 
Ванную тащат за триста рублей
Два забухавших таксиста.
Третий бомбила уснул прямо в ней,
Греется в солнце лучистом.
 
 
Шайка подростков встает со скамьи:
«Хули, садитесь, бабуля».
Бабушка нежно кивает на них:
«Да и присяду, а хули?!»
 
 
Не существует ни зла, ни добра,
Нет ни плохих, ни хороших.
Мир идеален сегодня с утра.
Как же прекрасен он, Боже…
 

Получатель – лето

 
Купила себе, блядь, кеды,
В мелкий горошек аленький.
Сижу в них и жду лета,
Ладно хоть не в купальнике.
 
 
Лишь за окном что-то
Ветер и снег обоссанный.
Черные, сука, колготы —
Сжечь вас со всеми начесами
 
 
Прямо в корзине, в «Меге».
Летом напялю валенки,
Буду мечтать о снеге,
В желтый горошек маленький.
 
 
Пишу: «Получатель – Лето»,
Пишу: «Отправитель – Шурочка».
«Купила к тебе, блядь, кеды.
Сижу вот и жду, как дурочка».
 

Я все видела

 
Я все видела. Бегите же скорей,
Притупив глаза от любопытных встречных.
Как вы ставили в церквях неловко свечи
За здоровье незнакомых вам людей.
 
 
С попрекающим своим «Ну что ж ты, мать?»
До старушечьих домов несли пакеты.
Как осенним днем безногого соседа
Вывозили на аллеи покатать.
 
 
Тушевались от своей же доброты.
Вы плевали на гордыню и на робость
И любили так, что скатывались в пропасть,
И дарили анонимами цветы.
 
 
Вы торопитесь и сердитесь всерьез,
Уползая в свои раковины чаще,
Но однажды все настолько настояще,
Пусть однажды – но до дрожи и до слез.
 
 
Этих слез из огорошенных очей.
Вы их топите в снегу, и от удушья
Вас трясет под капюшоном равнодушия.
Я все видела. Бегите же скорей.
 

Спать и работать

 
Спать и работать. И опять,
Страстно, во весь скелет
Спать и работать, работать, спать.
Милый такой сюжет.
 
 
А в выходные весело:
Выпей, да вновь ложись.
Думала, это депрессия.
Нет. Оказалось – жизнь.
 

«Сегодня рок мой – просыпаться…»

 
Сегодня рок мой – просыпаться
В трамвае с номером пятнадцать.
От «Сорок лет» до «Вторчермет»,
От «Вторчермет» до «Сорок лет».
 
 
Фаталь-маршрут длиною в жизнь.
Кондуктор, душка, расскажи,
Как здесь, с тобой, взрослеют дети,
Как старики несутся к смерти.
 
 
Как давят яйца в сумках тётки,
И их же давят мужики…
Как много есть дорог коротких,
Но все они так далеки.
 
 
Мы подъезжаем к Вторчермету.
На РТИ пир сыроедов.
Вот жарит шашлыки Шамиль.
«Хот-дог», «кебаб» и «кура гриль».
 
 
Но нет же. Едем мы обратно.
Кондуктор, не пойми превратно,
Сегодня лишь пятнарь и ты.
Что за названье – «Алатырь»?
 
 
И тот ли то, кондуктор, город?
Весь перекроен и распорот…
С людьми прощанье и с домами.
И с тем Свердловском, с теми нами.
 
 
И остается только память.
Конец маршрута, как в бреду.
 
 
Жибайка, присная, до мозга.
Сыр пироедов возле КОСКа,
 
 
И Кирчик своей булкой манит.
Здесь я, пожалуй, и сойду.
 

Не мешайте вискарь

 
Господа! Господа! Не мешайте вискарь
Односолодовый с Кока-Колой.
Задушевный дружище-диджей, кочегарь,
Нам, по-моему, завтра не в школу.
 
 
Нам, по-моему, завтра не в школу – сто лет,
А туда же, в своих леопардах.
Господа, господа, я пьяна в винегрет!
Господа, я сегодня в кокарду!
 
 
Диск-жокей, уважаемый, ну захуярь
Белый танец царице танцпола.
Хоть ускальтесь все, но… Не мешайте вискарь
Односолодовый с Кока-Колой.
 

Воскресение

 
Небо так низко над стройкой нависло,
Что облака над опавшей листвой,
Дворник по имени тетя Раиса
Гонит по лужам корявой метлой.
 
 
Я же по стройке иду вся тощая,
Кажется, облако съело меня.
И вот теперь весь рассвет угощает
Тельцем моим. Я бегу, семеня.
 
 
Люди, люблю вас! Не спамши ни часу,
Сутки не жрамши, люблю, все равно!
Каждого: этого, тех… да всех сразу.
Тетю Раису. Метлу заодно.
 
 
Как не любить же вас, если так низко
Небо над стройкой сегодня висит?
Я семеню в магазин за сосиской,
Той, что сегодня меня воскресит.
 

Куплю жилье

 
Куплю жилье. С окном на детский сад,
Чтоб с первым петухом, как говорится,
Мне звонкий хохот этих дьяволят
Жизнь продлевал как минимум раз в тридцать.
 
 
С соседями нерусскими куплю,
Пусть вкусно пахнет кухнею Кавказа.
И как же, вам признаться, я люблю
Их маленьких галчаток кареглазых.
 
 
Чтоб юные студенты наверху
Устраивали шабаш по субботам,
А утром разбирались, «ху из ху»,
И уссыкались после до икоты.
 
 
С бабулями на лавках у крыльца,
Куда без этих милых полицаев?
На каждую бабулю-мудреца
Найдется простоты, я уверяю.
 
 
Ночами засыпать под поезда,
В бессменном состоянии влюбленном.
Куплю жилье. Со всеми вами. Навсегда.
Чтобы оно когда-то стало моим домом.
 

«Поседели волосы с мороза…»

 
Поседели волосы с мороза,
Бородой торчат с воротника.
На Жибайке нет прямой угрозы,
Не считая школьного катка.
 
 
Пусть скрипит снежище-подкаблучник,
Пусть пугает в темень голый лед.
Холодно… и все равно… и скучно.
Обойду-ка дом родной в обход.
 
 
Обойду-ка, пусть и неохота,
С виду так бегу, как тороплюсь.
Даже если и пристанет кто-то,
Все равно катка сильней боюсь.
 
 
Господи, как ныть мне надоело!
Как боюсь я завтра день начать!!
Если завернуть сейчас налево,
Можно с пацанами заторчать.
 
 
Можно выпить пива на морозе.
Семечками закусить слегка.
На Жибайке нет прямой угрозы,
Не считая школьного катка.
 

Я желаю тебе только лучшего, честно

 
Я желаю тебе только лучшего, честно.
Ну а проще, конечно, пиздык ножом в спину.
Вспоминаю упрямо прошедшую зиму,
Как же было прекрасно, местами чудесно.
 
 
Как кружился весь космос вокруг наших задниц.
Пожирая влюбленность свою до отвала,
Я ребенка сильнее еще обнимала.
Примеряла шкафы этих жеваных платьиц,
 
 
Чтоб приехать и сразу запрыгнуть в футболку.
Распирало потом, словно в страшном недуге,
И счастливой, натраханной шла до подруги,
Беспардонно сверкая глазами, как ёлка.
 
 
Но прошла та зима, наступая другая,
Нас раскрыла по полной: озлобленных, нервных.
Если вдруг ты захочешь напакостить первым
И сидишь, мне втихушку хуйни возжелая,
 
 
То и я возжелаю тебе повсеместно,
Чтоб запор и понос, или что там похуже.
Чтоб вообще не стоял. Ну а так, милый друже,
Я желаю тебе только лучшего, честно.
 

После бала

 
Кислотный дИджей, барышни по фене
И метросексуальные мальчишки.
Неужто так никто и не оценит
Сегодня мои новые трусишки?
 
 
Ну хоть бы лилипутскую интрижку.
Такие все на пафосе, короче.
Не видят во мне личность. И трусишки.
С черешенками, кстати, между прочим.
 
 
Вот вечно я в нелегкие маршруты.
А нужно-то, на самом деле, мало.
Надела б труханы, как парашюты,
Давно б уже кого-нибудь подсняла.
 

Улыбаются женщины

 
Дикторша лыбу в эфире развесила,
Вспомнив, как с мужем дурачилась розгами.
Съемочной группе за кадром не весело,
Новости так-то изрядно серьезные.
 
 
Тетка в киоске, дородная Поночка,
Жадно щелкАя соленую семушку,
Дарит ириску чьему-то ребеночку,
Кто-то случайно назвал её «девушка».
 
 
Бабка не выпишет деду затрещину,
Пусть себе чавкает свежей окрошею.
Солнце встает. Улыбаются женщины.
Да просто так – настроенье хорошее.
 

Не случилось абсолютно ничего

 
Не случилось абсолютно ничего.
Абсолютно. Ты у мусоропровода
С монологом про отключенную воду
Обогнал скорей соседа своего.
 
 
Много снега, много ветра. Как всегда,
Самый вихрь у твоего, конечно, дома.
«Это каждому, наверное, знакомо, —
Говоришь себе и вторишь, – так-то да».
 
 
По дороге, как обычно, плотный тромб:
Деу Нексиа присунула Фиату,
Старый дед стоит, орет на азиата.
Ты прочувствовал понурость всем нутром.
 
 
На работе, избегая лишних лиц,
Пролетел скорей к родному монитору,
И в наушники, без лишних разговоров,
И в лавину надокучивших страниц.
 

 
И обратно, прокатившись на метро,
Ты узрел в окне соседнего вагона,
Как старуха подъедала край батона,
И опять тоскливо съежило нутро.
 
 
Но у мира бесконечно жалкий вид,
Оттого, мой друг, что ты безмерно жалок.
Одинокость – вот твое больное жало.
Одиночество – возвышенно звучит.
 
 
Ты несчастней той старухи из метро,
Ведь батон её был просто заколдован,
Она съела и, не вымолвив ни слова,
Соскочила молодухой на перрон.
 
 
На работе ожидают утром, чтоб
Ты в наушники и в монитор скорее.
Они пляшут и поют, как на Бродвее,
И по офису гуляют нагишом.
 
 
Те мужчины, в ожиданьи страховых,
Обсуждали, что из музыки покруче,
Старичок кричал: «Дабстеп – он самый лучший»,
Азиат давил на блюз сороковых.
 
 
После слов твоих сосед бежал бегом
Зашептать смеситель в душевой кабинке.
И из лейки повалили тьмой снежинки,
Окружившие внезапно весь твой дом.
 
 
А потом пошла горячая вода,
Оттого ты был на вечер свеж и светел.
И каких чудес еще ты не заметил?
У тебя все абсолютно как всегда.
 

Я вам пишу. Я к вам спешу

 
Я вам пишу, я к вам спешу,
Чего же боле?
И в голове своей тушу
Желанье с болью.
 
 
Любить наивно и старо,
Но что что поделать?
Воткнула в задницу перо
И полетела.
 

Про изумруды и орехи

 
Поскольку, мадемуазели и месьё,
Не выпнуть вам зады свои из стойла,
Чтоб вместе разделить моё нытьё
И литр горячительного пойла,
 
 
Сегодня я в депрессии своей
Купаюсь с торжеством невыносимым.
Кипит кастрюля термобигудей,
Ведь надо непременно, чтоб красиво.
 
 
Плохое настроенье с недотрахом —
Не повод, чтобы выглядеть не гуд.
А женщина, отосланная на ***,
Вообще должна блестеть, как изумруд.
 
 
Поскольку, мадемуазели и месьё,
Делища ваши тоже неважнецки,
Ловите обожание моё
Вконтактике и через смс-ки.
 

 
Я завтра непременно всё сотру.
Сегодня же я, сука, креативна.
У зеркала. Нагая. Поутру.
И, знаете – по правде, не противно.
 
 
Плохое настроенье с недотрахом —
Не повод, чтоб окрепнуть, как орех.
А женщина, отосланная на ***,
Должна быть непременно лучше всех.
 

Басня. Трансвестит и воробей

 
Снег прессованной перловкой
Так и валит, и летит.
На трамвайной остановке
Ждет тринашку трансвестит.
 
 
Хоть и в бабьем он отрепье,
Но совсем не факт, что гей.
Черной точкой в белом небе
Подлетает воробей.
 
 
Грохот улиц шумный, гулкий.
Серым, маленьким комком
Он пищит: «Купи мне булку,
Ну, не будь же мудаком».
 
 
Трансвестит в ответ скорей
Молвит: «Знаешь что, Андрей?
Я хоть добрая бабенка,
Но гузном не ем рублей.
 

 
Пусть в богатых палантинах,
Но не херов же Greenpeace.
Я Аллегрову Ирину
И шальных императриц
 
 
Знаешь где вообще видала
В этот яростный мороз?
А бабла ничтожно мало,
А от шпилек – варикоз.
 
 
Так что вот, дружок пернатый,
Я – хреновый трансвестит,
Вместо гребаной зарплаты
Заработал здесь цистит».
 
 
Распушился друг Андрюша,
Да давай пищать в ответ:
«Знаешь что, Эрнест? Послушай,
Приспусти-ка свой корсет,
 
 
Кислород не поступает
До златых твоих кудрей.
Ты забыл, вестимо, зая?
Я же чертов воробей!
 
 
Ни тебе посланник неба,
Да с венцом на голове.
Моя цель – краюха хлеба.
Дом – тарелка НТВ.
 
 
Меня плющило ботинком
И травил древесный гриб,
От жевательной резинки
Еле-еле как отлип.
 

 
Если греюсь, то с бичами.
Никогда не ел халвы.
Улетела за грачами
Моя телка до Москвы.
 
 
Чуть не схавала ворона,
Чуть не въехал самолет.
С голодухи ем со стоном
Самособственный помет».
 
 
Сопли, слезы и мурашки:
Так продрало, хоть убей.
Отпустил Эрнест тринашку:
«Бедный, бедный воробей,
 
 
Сколько боли. Сколько мрака, —
Потянулся в свой карман. —
С чем тебе? С корицей, с маком?
Ты мой мелкий наркоман».
 
 
Разошлись Эрнест с Андреем.
Ну а вывод здесь таков:
Гражданин, не будь злодеем.
Берегите воробьев!
 

Блондинкам

 
Скрипят пластмассовые вилы,
Да по пластмассовому дну.
Блондинки в шубах из шиншиллы
В мак-пике взяли шаурму.
 
 
Блондинка шепчется неловко,
Чуть еле сдерживая страх:
«Скажи мне, я совсем бичевка,
В своих бомжавошных мехах?»
 
 
Сей миг закашлялась вторая,
На осудительнейший тон.
«Так, значит, Оля, не считаешь?
Тогда зафотай на айфон!»
 
 
Бигмак, пицун, мак-пик мой тесный.
Картофелин коротыши.
Храни блондинок, царь небесный.
Спасибо им за свет души.
 

«Я была с тобой из чёртова приличия…»

 
Я была с тобой из чёртова приличия,
Потому что ты – хороший человек.
Не сыскать признанья более циничного,
Проще тупо получить наутро чек.
 
 
Ты меня, такую суку, просто вычеркни.
Как и с многими из нравственных калек,
Кто-то был со мной из чёртова приличия.
Потому что я – хороший человек.
 

Глупо. Глупо. Глупо

 
С охлопками сливок сдувая свечу,
В ночной медитируя купол,
О чём я мечтаю, чего я хочу?
Глупо. Глупо. Глупо!
 
 
И вроде бы, вот батарея и свет,
Смешная, но всё же зарплата.
Автобус, кино, распродажа, но нет!
Надо. Надо! Надо!
 
 
А надо, как принято, надо, чтоб олл
Инклюзив, экскурсии в Польшу.
Четвёра чтоб в Тихвине, модульный пол.
Больше! Больше! Больше!
 
 
А мне бы в сердца ваши впиться, как клещ,
Быть нужной, быть лучшей, быть профи.
Чтоб после понять очень важную вещь:
Пофиг! Пофиг! Пофиг.
 
 
Состариться. К морю. На пляж. Заорать
С шезлонга в спасательский рупор,
Мол, жизнь пронеслась. Пронеслась, вашу мать,
Тупо. Тупо. Тупо.
 

«Есть тот, кто вроде туп, а что-то шарит…»

 
Есть тот, кто вроде туп, а что-то шарит.
Есть тот, кто с виду здравый, а мудак.
Есть тот, кто непременно вас подставит,
Есть тот, кто вам поможет просто так.
 
 
Есть тот, кто докопается до сути,
Есть тот, кто и по сути – эмбрион.
А тех, кто вас обсудит и осудит,
Конечно же, в округе миллион.
 

Степанна

 
Ашановская дикая облава,
Улыбки бутиковских псевдонях…
Верните мне Степанну за прилавок,
Что в медном перманенте да перстнях.
 
 
Скажу ей: «Ба! Что новенького? Шницель,
Бумага туалетная и Dreft?»
Степанна – не кассирша-продавщица,
А СМИ моё и психотерапевт.
 
 
«Как сменщица твоя, коза? Как внук-то?» —
Мне нужно непременно знать всё, ведь
К Степанне я иду не за продуктом,
А за большим, душевным попиздеть.
 
 
Алкаш взаймы выпрашивает робко.
Чекуху с оплеухой – на, лови!
Нам жизни нет в ритейлерских коробках:
За хлебом, как за сексом без любви.
 
 
А тут ты, уходя, в дверях невольно
Заканчиваешь всё бытьё-нытьё:
«Степанна, я ж припёрлась чо… Дай соли,
Совсем мы заболтались, ё-моё!»
 
 
И если предназначено судьбою
Мне в Данию уехать иль в Перу,
То можно я, пожалуйста, с собою
Степановну с прилавком заберу?
 
 
И фартучек, и зубы золотые,
Что светом озаряют в семь утра,
И брови, как у хана у Батыя,
И очи её, полные добра.