Текст книги "Давайте веселиться!"

Давайте веселиться!
Саша Чекалов

© Саша Чекалов, 2023

ISBN 978-5-4483-0846-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Перед строем

в багдаде некое спокойствие.

как будто родина – сестрой

на время стала.

…грею кости я…

а сзади дышит общий строй.

в упор не вижу, в чём вина моя.

была поверка?.. где гулял?

с сестрою бегали мы нá море,

и что? – «а то, что ты фигляр!»

…сестра моя – косички тоненьки

(горохом капли, «тяжкий Рок»…);

цветок, в однажды взятом томике

засушенный мечтами впрок.

а пацанам…

пожрать им надо бы.

а мне?.. арест? вся жизнь – арест.

(и сок на платьице гранатовый…

и небо чистое окрест.)

буржуйка сбоку жарит медленно.

«ты шут гороховый! паяц!

всё сущее тобой осмеяно!»

…а рота – ждёт убогих яств.

мыслишки ползают, как вошеньки,

в тиши – то кашель, то «апчхи»…

и я не вижу ничегошеньки

сквозь запотевшие очки.

23.01.12, г. М

Морское

…Сам море – и сам себе алый парус…

Ну, может быть, белый. Плюс алый шарф

(а вовсе не стяг, как обычно). Пакость

какая-то грозно гудит в ушах, —

какой-нибудь Вагнер, полёт валькирий…

И – сам себе путник (который мог

когда-то искать себе бури в кире,

пока не истаял в огне дымок

малейшего смысла).

…Сам муси-пуси —

и сам себе клич! манифест, памфлет!

А на горизонте – то мимо Фудзи

улитка спешит найтовать на флэт

(пока не застигло в пути), то спутник

сигналит из космоса: «Help! Some more!»…

Но все мудрецы на мели. Ведь путь их

безумие.

(И – не пройдёт само.)

14.02.12

Волосы Мальвины

Небо – это волосы Мальвины,

собранные некогда в тюки,

ставшие

(не мы ли в том повинны?)

синью невесомою…

Теки

плавно у емель над головами

и – шепча: «Заслуга ли, вина ль

ваша в том, а я пребуду с вами!» —

тихо о себе напоминай.

…Что Мальвина! —

мчится в чаще лезвий

на членистоногом скакуне:

это бред (по случаю болезни), —

лучше не задерживаться мне

в мире, где луна – ведро без дужки,

тучи же – горящие дрова

и на влажной, скомканной подушке

бритая застыла голова.

17.02.12

В пути

когда в коровнике пустом сухой найдётся уголок —

всё лучше там, чем под кустом… ведь есть и пол, и потолок…

ну ладно, крыша… и не в счёт,

что и не ел ты, и не пил.

…по крайней мере, не течёт с покрытых моросью стропил

а будет лето – лучше ты найди побольше стог – и в нём

дождись вечерней темноты…

мы всё когда-нибудь вернём! —

ну а пока… берём лишь то, чего не нужно никому —

и сквозь тумана решето уходим сытыми во тьму

поскольку ветер тут такой,

что каждый рухнет, поражён!

…а воздух – можно брать рукой и резать запросто ножом

а после – лестницу найдя,

зарыться в облако – и там

напиться тёплого дождя,

назло ребяческим мечтам

о том, как ты вернёшь долги

о том, как детство ты вернёшь

…себя не мучь, себе не лги

себе – ты самый

лучший

нож.

18.02.12

Герои

«даже ты и я снести в силах целый мир»

…ведь хотели ясности!

кто ж тебя сломил?

мы хотели строгости линий и палитр…

так замри же в робости:

белым мир облит

раз желали что-то мы выбрать полютéй,

все следы затоптаны,

но зато – метель

раз жалели как-то мы…

что-то… а теперь

только стужа с фактами – в сердце-то степей

«…напряги же бешеность

истреби же лень,

от-себя-к-себеженец!

северный желéнь,

студень!

жижа шустрая!» —

ну же, где болит?

…мир напрягся, чувствуя

зло твоих молитв

11.03.12

Томление

шуршат кузнечики в ночи, едите жир вы

а коренные москвичи бормочут шифры

и выдают им их багаж, а в банке – налик

и – меряясь («а ну, покажь!») – все едут нá юг.

на юге… добрая душа сдаст угол в доме

затем подарит не спеша привычно вдовий

непостижимо сильный жар… там будут волны

и мутноватый лунный шар… и дни, притворны

…ворчат задумчиво сверчки в гостях у моли

«так вы вернулись, своячки? и как на море?

не трýсят, нет? а вдруг москва закрутит вентиль?»

…слова – любого колдовства ветхозаветней

вечерне плещется туман в низине тёмной

на вахте – крутят оттаван и тину тёрнер

«у нас тут тоже море, блин!» … подходит сейнер…

даёшь финансовый трамплин, суровый север

«у нас тут тоже есть москвич, разнорабочий

на шее шарф, у носа свищ… певец обочин

оратор (мол, ужасный век, мол, нету мочи)

типичный лишний человек, посланец ночи»

а где-то – ветер, и судьба… а дух-то – вкусный…

ритм истов, музыка слаба, как будто в кузне:

всё тук да тук… но каждый тюк дерёт таможня

плюс молятся и финн, и тюрк… да сколько ж можно!

бежать! туда, где хлещет жизнь и смысл у бурь есть!

где женщины сжигают жир – не вскользь любуясь

на перца пришлого рывки («у нас – никто вы!»)

…идут по сходням рыбаки, на всё готовы.

02.03.12

Кухня

«право, я тебя не стою»??

скажем, вот бараний бок

а на полке над плитою

примостился коробок

ты – одна из куси списек

…вот заносится рука,

чтоб тебя (татухи, пирсинг) —

эх да вон из коробка

но – роняю… в лужу между

стенкой, мойкой и плитой —

где теряешь ты надежду:

там – и грешный, и святой,

разбросав устало ноги,

с чем-то липким на душе,

будто спичка, одинокий,

я – давно лежу уже.

так теперь и будем рядом…

смертный холод сердце сжал!

а в головке-то – запрятан

одноразовый пожар

ведь могли бы загореться

и – зажечь… а что затем?

…береги-ка лучше сердце

в этой лучшей из систем

а не то… не знаю… риски…

голод мор потоп падёж…

да в какие-нибудь списки

ненароком попадёшь…

а не то – рука над нами

снова дрогнет («горячо!»)

и в альков – со всеми снами

рухнет кто-нибудь ещё:

третий лишний…

и четвёртый…

где ж надежда, люди! где ж…

скажем, нет её.

и твёрдый,

как родительный падеж,

путь единственный – как данность:

эпос нот, эпох, минут…

наблюдая – ждать, когда ж нас

хоть куда-то – да смахнут.

ждать – бесцельно, бесполезно

ждать – тоскуя и скорбя…

здать – так искренне, так незно

…нет, не стою я тебя

07.03.12

Старые песни

Сергею Арутюнову

День был утомительно пресен…

и, зайдя, спросил сосед: «Слышь,

чё ты не поёшь своих песен?»

…Монотонно капало с крыш,

ветер, было слышно, метался,

когти мгла вострила вдали —

и «Уход великого старца»

в жилу демонстриро-

вали.

Я ответил, выключив ящик

(а бандуру – сдёрнув с гвоздя):

«Потому что нет настоящих,

искренних, как шёпот дождя, —

так, одни беспомощно злые,

умствования»…

И – запел:

про расклады наши гнилые

да про то, кто что не успел…

Пел я про нелепое детство…

Пел о том, как юность легла

и, не дав вокруг оглядеться,

будто по команде, дала…

Пел о неродившейся силе,

о твоих глазах, моя тьма…

И вставал за окнами синий

вечер, обнимая дома.

И включил опять сосед телек,

а потом сказал: «Извини,

прав ты был…

Довольно истерик

в форме музыкальной фигни!

Нужно звать людей к новой жизни.

И – чтоб был какой-то навар.»

А потом забрал свои джинсы,

те, что поносить мне давал.

И ушёл… Резвилась погода:

то вдруг снова минус, то плюс;

я сидел печально и гордо,

думая: «Пойду, утоплюсь…

Или нет, повешусь, пожалуй»…

Новости пошли, будто встарь,

с новою ведущей поджарой…

(А потом – «Берлин» Рифеншталь)

11.03.12

Прошлое

…Живи, как положено.

Долго

ухаживай… После – женись.

Выгуливай датского дога.

С супругой лениво бранись.

Расстанься. Надыбай подругу

(а лучше бы сразу троих)…

И – бегай лошадкой по кругу,

на дольки его раскроив.

Смотри астраханские фильмы…

Смущаясь: «Да чтоб он отсох!» —

меняя наездниц, как фирмы, —

как бог, их… с обоих концов…

Мечись, будто бисер, под ноги…

Работай – то этим, то тем…

нося на ключах для подмоги

брелок: гороскопный тотем

и – будет весна, я уверен!

И будет родных и друзей

круг тесен! – а ты уж, как мерин,

тащи на себе карусель:

ведь некому больше, пойми же!

…Стрела-то уж – на тетиве.

Решайся: ни выше, ни ниже,

а – в дамки!

И толпы парнишек

завидовать будут тебе.

Но зря не рисуйся: «бог» датский —

ты всё-таки принц, а не вор.

…Ремень поправляя солдатский,

с урлой заведи разговор;

кого угости сигаретой,

кому анекдот расскажи…

Пусть кухнею веет нагретой

(для торта готовят коржи,

а что! не кончаются свадьбы)…

Пусть пыль покрывает колчан!

«…Кого бы до кучи позвать бы?»…

Башка – не башка, а кочан:

устал ты от той карусели…

Ну ладно, давай продолжай…

Все гости, по-моему, сели —

речугу, виновник, рожай.

Скажи, что и хлеба, и сала

на много достанет торжеств!

И – вертится наша Сансара,

бессмысленная, будто жест.

«Пусть бесятся ваши кощеи!

Мы всех вас за пояс заткнём!»

…Что ветер! Исследует щели…

Не думай напрасно о нём.

11.03.12

Будущее

я сижу на монмартре, – обманщик

обстоятельств и прочего зла —

и стоит над душою шарманщик,

коим несть, однозначно, числа.

…нотки валятся, как доминошки,

из копилки ему на сабо…

перевёрнутой рюмкой без ножки

утыкается в небо собор

мне назначена встреча на девять:

и агент, и издатель идут

я не знаю, ни что ещё делать,

ни зачем я сижу ещё тут! —

мне бы ехать в марсель на экспрессе,

буржуазную булочку есть…

ах, но шатия в омске и бресте

зажигает уже в мою честь!

и чиво ж аферисту осталось?

соответствовать дивному дню.

проклинать вековую отсталость…

и на эту взирать толкотню.

на нагие – по случаю марта —

деревца… на парад диких орд…

и… гадать на виду у монмартра,

отчего ж я ни счастлив, ни горд.

13.03.12

Настоящее

я несчастный безработный

мне бы надо в дом работный:

не мешать там никому, —

типу диккенсовс-

комý

вместо этого же – тусклый

молча комкаю картуз свой

…есть вакансии?

фигня.

это всё не для меня

мне бы в небо…

льшую фирму

в подчинённые бы к финну

чтоб, не мучая меня,

отпустил бы на три дня

чтобы,

радуясь закату,

по Ваттýниеменкату

шёл я, подводя черту…

с чупачупсиной во рту

13.03.12

Дети

…стянуть на шее плат потуже

и вновь до самого утра

срубать сапёркой с узкой туши

седые ломти, детвора,

скажу я вам, не лучший метод

почуять: мир, мол, – так хорош!..

но – есть у нас пока лишь этот,

и… нету веры ни на грош.

давайте строиться, а то ведь

идти не близко… и потом —

костёр раскладывать, готовить

…с набитым до отказа ртом —

давясь и кашляя – пронять всё

в себе, что тянется к огню!

…да, не святой…

зато про мясо

я память бережно храню!

люблю, когда, румян, как дева,

плоть расчертив ножом, мясник

берётся праведно за дело…

о, что это! —

заметно сник

правофланговый вилоносец

и завывала приуныл…

ах, дети! мясо – это Гнозис!

(хоть мир – дешёвый сувенир)

ну ладно… нам ещё смотаться б

во прачечную за бельём…

о, век ротаций! (и мутаций!)

…как шерстью, поросло быльём

всё обнажавшееся смело

перед мечтой – на всех одной!

(и вот теперь – кусочком мела

расчерчивает всё портной…)

ах, дети! едемте трамваем

пускать ракету!

…утомил?

и – в принципе непознаваем,

и… беспринципен этот мир.

вот потому-то с ним и ладим,

что он таков! таков! таков!

я зрю на тыщах перекладин —

буквально гроздья трупаков!

а мысли тонут в общем гаме,

и… лучше думать о другом…

(и вьюга адскими кругами

расчерчивает всё кругом)

15.03.12

Волчий угол

«Погляди на утро раннее…

Что же… Опыт – обнулим?!»

…На костре – добытый ранее

сонно варится налим.

И, забыв: хотела сжечь она

накануне вертолёт! —

новоявленная женщина,

словно солнышко, встаёт.

Да, любовь – она не бегство и

не экскурсия к мечте…

Вон, налимы ждут небесные

в необъятной высоте!

Мачо – курит.

(«Кáк так вышло-то?!

Победило естество…?!»)

Но – не в силах дева бывшая

наглядеться на него.

22.03.12

В молоке тумана

Не тягостного долга ток,

но – обстоятельств утлых ветер

и подхватил нас, и приветил,

и даже дал тепла глоток!

И мы несёмся:

ты да я —

в предчувствии больших месилов

друг дружке символы даря…

и – даже сблизиться не в силах.

Поскольку, кроме «ты прости»

и прочих формул разрешённых,

нам нечем, бедный лягушонок,

во мгле уныния грести.

Зачем! —

и мне ведь, и тебе рек

довольно прошлых… А «оно»

несёт куда-то всё равно.

…Я – просто друг.

Увы, не берег.

23.03.12

Весеннее небо

За окнами свежесть. За окнами птичий гам.

И, в общем, почти наступила весна, а мы…

Мы, так сказать, связаны ей по рукам-ногам.

Мы пленники жизни – что хуже любой тюрьмы.

Туда не ходи: не успеешь вернуться в срок.

Вон ту – не люби: у неё на руках дитя.

…Сидишь день за днём, будто в тесной норе сурок,

надеясь на чудо: вдруг явится, всё сметя!

Не явится. Да и не нужно: у нас в руках

синица судьбы… И не рыпается: мертва.

Скелет – обживает отнюдь не последний шкаф,

а телу… осталось безвольно играть в слова.

…Сравнение смелое… свеженький ассонанс…

Глядишь – и покажешься Кем-нибудь сам себе!

А что до реальных шагов, то авось за нас

всё сделают эти бедняги в б/у х/б.

За окнами – всё дорожает. И нефть. И газ.

Казалось бы, брось эту мнительность и живи!

Но страх – он мешает отдать нам себе приказ

и… просто отдаться (не делу, так хоть любви).

Да, страх… Недостойно. Позорно. Зато не вру.

…Ну что же, давай добивай! изнутри сжирай!

Всё лучше, чем мерять шагами свою нору —

надеясь на то, что реален чужой журавль!

…За окнами – нежность оттенков и грубость черт.

Не рваться вперёд – так хотя б до угла пройтись…

Жаль, небо такое, что… словом, как мир ни щедр,

а там – пустота. Ни тумана, ни туч… ни птиц.

23.03.12

Сотворчество

Писающий мальчик апреля

загодя готовит свирель…

Мальчик, у тебя гонорея

(только так лицом не серей).

…Наледи раскрошенной смальта…

Лужицы разбитой финифть…

Пьяная художница марта,

девочка, тебя ли винить!

Сколько их там было, тех масок, —

всех и не упомнишь, кобель:

радуги секретов и смазок,

тая, растворяются в массах…

Всё уже забыто, забей.

Нет ещё ни фуксий, ни лилий, —

можно быть невинным пока.

Оттепели всё обнулили

для едва живого ростка.

…Будешь, исповедуясь маю,

тут же снисходить до греха:

«Маска, а ведь я тебя знаю!» —

и, безлика, словно река,

девочка встаёт над палитрой,

выдавив раскрашенный фарш…

то ли осквернив этот мир твой,

то ли – искупив его фальшь.

28.03.12

Межгóрод

Как я боюсь ночных звонков! —

от них и тьма по всей квартире,

и страхи, те, что закоптили

всё ассорти моих оков.

…Проснёшься, за окном огни…

И вот от этого все беды!

…Пытаешься прийти к себе ты,

а на пути опять они…

На полке – с линзами футляр

и зубы в чашке… и поллитра…

Владим-Семёныч славит хрипло

того, который не стрелял.

Но это – за стеной… у ног

богини сна («Buenas Noches!»)…

а здесь, в музее одиночеств —

вовсю звенит ночной звонок:

«Не бойся, ты не одинок.»

30.03.12

Перемены

Солнце весеннее… Всё для меня!

Да, но глядите: бредут, семеня

люди, нагружены… Сцена сия

значит, что переезжает семья.

Не потому, что клетушка тесна,

просто опять наступила весна,

плата арендная вдруг возросла…

Ладно, побуду заместо осла:

там ещё книги какие-то, шкаф…

Вам помогу я, предлог отыскав:

кто не работает, тот ведь не ест? —

вот и давайте… нести как бы крест.

В дело вдаваться, как этакий мыс —

в море… Я долго искал себе смысл:

люди – актёры? Понятно, хотят

роль поновее и чистый театр:

это весна! – скепсис мудрых ей чужд…

Нужно кому-то нести эту чушь, —

время такое… Давай-ка, мой Сид:

нужно кому-то таскать реквизит!

Почва жирна – атмосфера пьяна.

Крепнет под тяжестью ноши спина:

мощные формы, изящный изгиб…

Всё, что мы делаем, – ради других!

ибо – весна… Время снов и молитв.

Время – кулисы запихивать в лифт.

Прошлое скомкано, сжато в тюках.

…Жизнь – это бремя. Иначе – никак.

02.04.12

1989 год

…Да разве же влюбиться мог!

Она казалась мне старухой, —

ведь был уже тридцатник ей.

А я был юн, и одинок,

и озадачен той разрухой,

что липла к миру, будто клей.

С налёту в вуз не поступив,

я пал, как мелкая монетка

в почтовый ящик… а она

«попала в жизненный тупик»,

голубоглазая брюнетка,

и – развлекалась там одна.

Ну, не совсем одна… Порой

какой-то заходил товарищ

(хотя не клеилось у них)…

А я, не бог и не герой,

считал, что «всё это слова лишь:

вся эта лирика из книг»…

Претенциозен и угрюм,

ещё носил тогда хайратник

(ничто в ту пору не ценя

так сильно, как надменный ум,

цинизм ответов аккуратных

и всё, что… мучило меня).

…Вступая в жизни гулкий зал —

споткнуться вдруг о взгляд лукавый!

(В разрезе светится бельё…)

Но ведь и Сэлинджера взял,

и Саймака с Акутагавой

впервые я – из рук её.

Причём вокруг такая муть! —

взять хоть бы наш «почтовый ящик»

(в котором я – лишь лаборант)…

А что и шансов не вернуть —

так ведь не дали настоящих

испробовать! (А был бы рад.)

…Во что ни ткни – труха веков.

Страна, как гипсовый Лукреций,

вандала ждёт, лицо прикрыв…

И весь наш опыт – был таков

(все девятнадцать конференций).

Всё прошлое ушло в отрыв,

всё зря…

Лишь ты мне – как сестра.

…Мы скоро сгинем: vita brevis

(да и не жалко) … Но пока —

у светлой памяти костра

чему-то радуюсь… и греюсь…

И муть идёт из родника.

10.04.12

Дом

Собирали всем миром… десятками лет! веками! —

а от рыжей лепнины всё веет курсовиками.

…Что, запутались в узах? Да лезьте уж в общий кузов…

Мало гениев? Хватит и выпускников худвузов.

Хорошо, что в нелепые сказки я больше не верю.

Хорошо, что позволить могу себе «Шик» и «Нивею».

Хорошо, что над куполом – сеть мастерит «Роскосмос»,

так и надо, а что! Византии – к лицу роскошность.

Ну, и… с миру по щепке – веками [смотрите выше]…

Что за зрительный зал без эстрады! Откуда вирши

декламировать будет охранникам вещий гамлет!

…Что за мания крышу чинить! Ни над кем не каплет.

Хорошо, что мы вместе. Неплохо, что на отшибе.

Все торгуют лицом – респектабельно, как большие.

Хорошо сохранилось… И благодарим теплó мы.

И – права защищаем расслабленно,

как дипломы.

17.04.12

Карусель

…Погуляли – и вот присели

на заброшенной карусели.

Тесно. Рядом. Рука к руке —

на затерянном островке.

Ты – в батистовом платье белом,

мой костюмчик – испачкан мелом,

и… казавшаяся живой,

заросла карусель травой.

Но тебе ведь тепло со мною? —

под качающейся сосною,

под черёмуховым кустом…

Жизнь – оставлена на потом?

Не-а.

Просто одна из пауз.

Вот наполнится ветром парус,

и расстанемся… но пока

неподвижные облака —

будто пена с чужого пива,

и пылает у ног крапива! —

и лошадки кого-то ждут…

Мы – не можем остаться тут.

04.05.12

Серебряный век

Рука твоя голая кажется мне перчаткой.

Сквозь жемчуг отборный мурлычешь орлу:

«Не чавкай».

Играет одна из последних ритмичных музык.

Бокал неудобен, изящен, высок и узок.

…Не знаю, зачем берегут нас… А в зале этом

всегда темнота как нарочно, зимой и летом,

затем чтоб нельзя рассмотреть было,

что за скáред:

и зубы-то даже не скалит – а не пускает

ни выйти на воздух, ни всё, что вокруг, истрахать!

«Ну что, незнакомка,

признайся-ка, ты хитра хоть?» —

глядит на эстраду невидяще: там и нáм был

дан кем-то когда-то намёк – наплодив сомнамбул,

с тех пор мы «играем по правилам»… Ты верна им?

Стараюсь и я не нарушить… Чего? Не знаем.

Нога твоя голая кажется мне колготкой,

сама же ты, младшая – опытной одногодкой.

Но взгляд иногда выдаёт тебя: в головé лишь

интриги плетя – и сама ты в успех не веришь,

достаточно всё же чуткá… Где манила вчера цель,

сегодня – невнятное месиво декораций,

поток деклараций…

Заметила, порезвели

за это, последнее, время цепные звери?

Сорвутся с цепей-то, видать – не сегодня завтра…

«Да что ты, сдурела, не видишь?!

Да сдай назад-то!»

Скользят по проходу борцы за своё, родное…

стремясь донести до нас то, что и так давно я

просёк, а конкретно – что кончилось время споров.

…Сестра мне по вере? Вот бог тебе – а вон… пóрох?

Прости, мы должны оставаться сидеть, размякнув.

Знакомо до боли всё… Разве что о корнях нов

застенчивый шёпот в углу… Не орёл, а птенчик:

и бел, и пушист… и – о, чудо! – ещё застенчив.

…Ищи их, ищи: под набросанными камнями…

Ты чувствуешь, девочка, как оно всё под нами

дрожит, и плывёт, и волнуется…??

Не поймёшь, но

не всё, что вчера было нужно, сегодня – можно.

Осталось опомниться: нервы уже ни к чёрту,

да и вообще – не пора ли платить по счёту?

…Спина твоя голая кажется мне гитарой,

а задница бубном… и вся ты – ещё не старой!

но всё, что обронишь – искусственным и формальным.

И солнечный зайчик

напрасно кричит: «Поймáй!» нам.

26.05.12

Семя

Мы лежали на пашне: я, тёртый, и рядом – соска.

Нам никто не стелил, лишь поэтому было жёстко.

Не гадая, что только что с нами стряслось: взрыв или

просто казус – дышали мы, почву небес рыхлили,

а над нами вставал тополями в густой травé ряд

вариантов дальнейшего счастья…

Вот не поверит,

вероятно, никтó теперь! – а между тем и страшно

даже не было:

время застыло, как будто страж, но

не суровый, а просто надёжный… И вот лежали.

Нашу плоть ветерки по-телячьи смешно лизали.

Солнце светом делилось, на плечи его меча нам.

И казалась любовь революцией нам, мещанам.

…Ну представьте:

лежит она, прямо в лицо дыша вам,

и соскам её тесно под вами, – большим, шершавым…

Поневоле поверите, что так и будет влечь на

приключения вас и на подвиги – впредь и вечно!

Так и будет…

Судьба, сто путей про запас держа, нам

неужели не станет, беспомощным горожанам,

помогать, если что-то случится? Конечно, станет:

мне же тридцать, ей меньше,

а поле…

ему и ста нет!

…Хорошо, что закат… И не ясно, то пятна ль, тени ль

на пути… В беспорядке застыла семья растений,

и внучатами – тучи…

и – палец поднёс ко лбý дед:

прошлый завтрашний день!

Но не помним мы, что там будет.

(Что несчастья! Не справиться с сытостью никогда им.)

…Нет, не помним. Не знаем. Не думаем…

Не гадаем.

29.05.12