Текст книги "Живите в России"

На небесах зачтется

В понедельник был один день в Москве. Прошелся в центре по улочкам-переулочкам. Собянин – красавец. На мостовых и тротуарах – чисто и сухо, снега нет и в помине. Будто и не выпадал. А в Питере совсем не убирают. Что выпало, то и лежит. У Полтавченко, видать, времени нет команду дать чиновникам, – не знают, бедолаги, что много снега повыпадало. Много молится, наверно, губернатор наш. Чтобы не было конца света, чтобы наступила весна в свой черед. Вот тогда все и растает. С божьей помощью. Проснись, чиновник, правом славнутый. На бога надейся, а сам не плошай. Полтавская битва давно закончилась. Здесь битва-то попроще. Не битва даже. А работа обычная. Сделай хоть что-нибудь. Для людей. Тебе и на небесах зачтется.

Спасибо Эдуарду Артемьеву

О чем только мы ни думаем, что только ни обсуждаем. Что кто-то следаков по неосторожности «козлами» назвал. Попало в прессу. А те ответили весьма изысканно. Типа – сам такой.

Что новые персонажи политики быстро вес набирают. Сергей Железняк, Андрей Воробьев. Оба – между прочим, крутые ребята. Ирина Яровая, председатель комитета по безопасности в самом что ни на есть антикоррупционном смысле. Хоро-о-шенькая. И строгая очень.

Или, например, как Минобороны возглавлен был гаремом. Чей гарем – известно. И что из этого получилось – тоже. Что главной гаремщице меру пресечения помягче сделали – разрешили, чтобы милый друг посещал ее, повар и уборщица – тоже. Иначе – уж больно жестокой была мера пресечения. Жить одной, совсем одной, молодой, привлекательной женщине в тринадцатикомнатной квартире – это бесчеловечно. К тому же золотые изделия все изъяли. Добро бы – чуть-чуть. А то – море золота изъяли. Как теперь милдругу показаться?

Что сказал самый большой начальник. И что ему ответил маленький начальник.

О том, что маленький начальник очень доволен, как сложилась его жизнь. Ведь рядом всегда большой начальник. Который помогает ему справляться с трудностями, что случаются в жизни любого человека.

Говорят, питерского губернатора занесли в черный список Кремля. Из-за того, что какую-то трубу прорвало. А заодно – и прежнего питерского губернатора.

Что снег хорошо убирают. Но не в том районе, где надо убирать.

Что кто-то кого-то «жлобами» назвал. Тихо сказал. А те – дружно ему ответили. И громко, и очень долго отвечали. Что сам он и есть жлоб.

Что наше всё ничего не сказал о протестном движении. Что это значит – всё закончилось? Или – признал, надёжа, право протестовать?

Что скрепы нужны народному сознанию. Дефицит духовных скреп. Милосердие, сочувствие, сострадание, поддержка, взаимопомощь. Дружно вздыхаем, как же это верно. И что бы это значило? Почему именно сейчас о милосердии заговорил? Кассы взаимопомощи при советской власти были. Может, и сейчас организуют?

Маленький начальник, к примеру, сказал: мало ли, что кого-то задержали, арестовали в качестве меры пресечения. Ничего ровным счетом это не значит. Пока суда не было. Разберутся годочков через несколько. Если не виноват – отпустят. Чего раньше времени поднимать панику?

Кто же теперь преемник? Либеральный Медведев, интеллигентный, но твердый Иванов или непримиримый Шойгу?

И что стало с Захаром Прилепиным? Антисемитом он оказался или неудачно использовал фигуру речи? А, может, и неважно, антисемит ли он, писатель-то классный.

Или вот, наконец, Сергей Удальцов удалой. Все о нем разговоры, да пересуды. Какой удалой! Да в чем удалость его? Что хочет он? Что за душой имеет? А я скажу. Хочет он, чтобы везде его пускали. Чтоб идти и ехать любым маршрутом. Да говорить. Когда что захочет сказать – так сразу чтоб и сказать. Знаю я твою движущую силу, мечту твою, Сережа Удальцов. Иди к медведям. Без колебаний. И все там получишь, что хочешь. Скромный он очень. Не хочет признаться в сокровенном. А может, – не берут его. Боятся конкуренции. Сильного лидера боятся. А зря. Медведям очень бы Удальцов пригодился. Он ведь – такой же, как С. Железняк, А. Воробьев и как И. Яровая. Жили бы душа в душу.

Друзья мои, не хватит ли заполнять голову подобным хламом?

Хотел бы я отвлечь вас ненадолго от этой шелухи. Недавно исполнилось 75 лет композитору Эдуарду Артемьеву. Все мы знаем его, и очень давно. И вот так случилось, что посмотрел я на него другими глазами. Как вспомнил его музыку и послушал заново, что из Сталкера, что из Соляриса, что из фильмов обоих Михалковых, да мало ли. Оказывается, давно уже его музыка неотделимой частью нашей жизни стала, будто сроднился я с ней. Может, и другие – тоже.

А посмотреть на него. Живет тихо. Нигде, никак себя не проталкивает. Видимо, не имеет таких мыслей. И дом – скромный. И одет обыкновенно. И держится… Без пафоса человек. Даже зовут его не Эдуардом. Близкие друзья, я имею в виду. Лешей зовут. Ему любо Лешей быть. А он – масштабная личность. Великий композитор. Эдуард-Леша Артемьев. Мощный глубинный пласт нашей жизни. Так получается. Мне так кажется. А разговоры какие-то о том, об этом, – ему, похоже, никак не нужны.

Вспоминаю шестидесятые годы. Малый зал филармонии. Второе отделение концерта – Альфред Шнитке. Живой классик, как я теперь понимаю. Вообще-то мы и тогда это чувствовали. Но не осознавали в полной мере. А теперь его нет. И взгляд другой. Теперь уже отчетливо видно – махина! Некоторые говорят – гений. Не могу судить – не музыкант я. А что талант огромный – уверен. Тоже на нашей родной почве вырос. Явление незаурядное. Что же, нам ждать надобно, чтобы о Шнитке, о Платонове, или об Артемьеве, например, мы могли бы только вспоминать? Чтобы оценить их в полном объеме.

Очень хотелось бы мне, френды, чтобы мы повнимательней были к тем течениям народного бытия, которые не на поверхности, которые в непрозрачной глубине, которые существо нашей жизни и культуры составляют. Которые не шумят и не кричат. А действительно создают культуру и творят настоящую историю. И не только музыки это касается. Но и литературы. И философии. И науки. И даже экономики. Поверьте немолодому детскому писателю – все у нас есть. И многое – по высшему разряду. А политики у нас появятся, и военачальники – если, не приведи господь, потребуется. Будут у нас и Александры-освободители, и Столыпины. Суворовы же и Жуковы – и сейчас имеются. Да мы о них ничего не знаем.

Ну, а шелуха всякая, что вначале я перечислял. И политики безответственные разные. Они были и будут. И сейчас «имеют место». Они – всегда на поверхности. А что настоящее. Могучее и глубокое. То – не так заметно.

На поверхности, френды, – среднестатистический шум. Прислушайтесь. За шумом услышите торжественную музыку народной жизни. Спасибо Эдуарду Артемьеву. И многим другим, таким, как он. Настоящим.

Все у нас получится

Открытое письмо Венедиктову А. А., радиостанция «Эхо Москвы»

Уважаемый Алексей Алексеевич! Я – Саша Кругосветов, детский писатель. Хоть и пишу под псевдонимом, но, поверьте, я – не аноним какой-нибудь. Это легко проверить через издательство «Продюсерский центр А. Гриценко» при МГО СП России, с которым я сотрудничаю, и со мной можно связаться по электронной почте.

Очень мне нравится ваше радио, правильней – возглавляемое вами радио. Многим, я думаю, нравится. Даже, наверное, – очень многим. Потому что рассказывает оно о нашей жизни честно, и с позиции различных людей. То есть, выступают разные люди. Послушаешь, и у самого что-то сдвигается в голове, и часто устанавливается на своё место. В общем, большое вам спасибо, Алексей Алексеевич, за вашу работу, столь необходимую в текущий политический момент.

А пишу я вам вот по какой причине. Послушал я намедни Дондурея Даниила, не знаю уж как по батюшке. Чтоб вы знали, о ком говорю, рожден он был в Советском Союзе в Ульяновске в 1948, где самые гениальные люди, как правило, рождаются. Это важно, чтобы вы с кем-нибудь другим его не спутали, поэтому я и выяснил. И родился он сразу главным редактором журнала «Искусство кино». В тот момент – только так. А сейчас – очень даже заслуженный человек. Культуролог, социолог, медиевист и права-человекалог. Ну, в общем, вы всё уже поняли. Он часто выступает у вас, на радио, я имею в виду. И очень здорово. Замечательно все объясняет. Очень тонко. Но не всегда понятно.

Вот слушаю я его выступление. Он все разобъясняет, как дальше пойдет, что случится. В том смысле, что непонятно это. Не знает он, словом, что дальше будет. И как проблемы все разрулить. Что, мол, мы не понимаем общество, в котором живем. И что ему очень стыдно: никто не понимает, и он не понимает. Что вот, мол, в обществе существует такой специальный класс людей, элита, а не какие-нибудь просто очень богатые или просто власти предержащие, пусть и очень богатые к тому же люди. Он, мол, как раз и принадлежит к этой элите, классу тех, кто должен всем все разобъяснять. И тогда вся жизнь пойдет по-другому. Объясняют через СМИ. Они, эти люди, и есть настоящая элита. И поэтому ему особенно стыдно. Вся власть – у медиа лидеров, у него то есть тоже. Властители, так сказать, дум. Как я понимаю, был Маркс – владел умами и сейчас владеет. Потом земляк Дондурея – Владимир Ильич. И он, Дондурей, в какой-то момент, видать, тоже владел и был элитой. Так я понял. А теперь, должно быть, уже не владеет. В общем, стыдно ему, что умами уже не владеет. А другие, как он сказал, я-то этого не знаю, тоже не владеют. И ему за них тоже типа стыдно. А я так думаю. Если он не владеет и не объясняет, значит и класса такого уже нет. Или есть, но без Дондурея.

Это первое, что меня удивило. Второе. Что мы не понимаем общество, в котором живем. С этим я вообще не согласен. Ему – непонятно. А мне, например, скромному детскому писателю, очень даже ясно. Еще Виктор Степанович в свое время сказал: хотим как лучше, получается – как всегда. Всё мы знаем о нашей жизни. Во всех направлениях надо эту жизнь менять. Но не рывком. А понемногу. Нет, говорит Дондурей. Это очень сложно. Надо разобраться вначале досконально. И ничего пока не менять. Как бы потом не было хуже. Как же это понимать?

Взяточников не наказывать, суды не улучшать, порядок не наводить?

Очень даже вы ошибаетесь, Даниил, извините, не знаю вашего отчества. Все сложные дела делаются обычными людьми. Было бы желание. Сначала не всегда получается. Потом – как правило, удается. Может, вначале и не во всем. Жизнь – сама по себе сложная штука. Её-то уж точно никто не понимает. А жив наш народ. И каждый отдельный человек свою жизнь проживает. Не особо оглядывается на эту элиту. Крестьяне испокон веков землю возделывали. Скот разводили. Не знали, как устроено и растет зерно. Как корова «изготовляет» молоко. И совсем не ждали, пока элита разберется, как корова «изготовляет» молоко. Сейчас элита тоже не знает. И разберется нескоро. А молочко-то – вот оно. Коровку надо накормить, обогреть, приласкать, помыть вымя, подоить. Вот оно, молочко, и будет. Лоток, мастерская, магазин, завод. Масса людей. Двигают свое дело. Никто им не объясняет про макроэкономику и высшую теорию менеджмента. А они решают проблемы. Когда хотят решить. Часто и неплохо.

Так и обществу, по моему неучёному разумению, решать надо проблемы. Насущные. Что на виду. Много их. Засучить рукава. И всем миром решать. Одну за другой. В каждом поселке. В каждой конторе. В каждом городе. Смотришь, и страна подниматься будет. Не ожидая элитарных Дондуреев.

Еще новый ульяновский предтеча говорил несколько раз: «Мы все пусты. Мы не можем проектировать. Не можем предлагать. Мы не знаем, что делать. Слабые, немощные, неинтеллектуальные, – только укусить можем. Нет масштабных фигур». Что с того? Время не пришло, значит, для фигур. Типа Мартина Лютера. Значит, и не нужны пока лидеры эти. Революция-то уже идет. Прозевали вы, товарищ Дондурей, земляк вождя народов. Без лидера идет. Горизонтальная революция. Революция индивидуальностей. Когда время придет, появятся и лидеры, надеюсь – не вожди. Говорят, из свинца не выплавить золота. Пока еще. Все – до поры, до времени. Сейчас век свинца. Будем работать, надеяться, – доживем до золотого века. Теперь попробую объяснить, почему я думаю, что началась уже революция в умах. Выборы нечестными были? Зато появились наблюдатели. Организовались. Сами собой. Те, кто хочет честных выборов. Кто о рейтингах не думает. О чести, совести думает. Волонтеры в Крымске. Сами пришли. Те, кто о людях думает. О стране. Посмотрим интернет. Нетрудно разглядеть движение умов. Правозащитные организации. Вот оно, гражданское общество. Оно растет горизонтально. Придет время и даст еще прикурить вертикали.

Даниил, отчество не знаю, называет наше общество – обществом воров. Поправляю. Где правят воры.

Следующее утверждение, тезис, так сказать. Падение потенциала общества. Интеллектуального, художественного, креативного. Большой вопрос. Падение потенциала медиа-элиты – абсолютно согласен. Потенциал общества – это не только попса, не только то, что по ящику показывают. Это и студенты-программисты, выигрывающие международные соревнования, и участие российских ученых в создании коллайдера, не обошлись, вишь, без России, у которой «низкий потенциал», и международная космическая станция, и Григорий Перельман, решивший одну из Проблем тысячелетия, и множество неизвестных пока ученых, музыкантов, литераторов, философов, которыми так богата русская земля. Земля копит силу. Корни долго растут, чтобы растение выбросило колос. А возрождение приходит волнами. Возрождение придет внезапно. Возрождение придет.

Далее. Беспредельный моральный кризис. Какой? Где? У кого? У вас, может быть? Не говорите за всех. Вы давно не были в метро, в магазинах, на рынке? На танцевальных вечеринках, где собирается молодежь потанцевать сошиал данс – хастл, диско фокс, свинг? В студенческих аудиториях? Не видели эти добрые, чистые, нежные, светящиеся, иногда утомленные лица. Люди живут. Трудятся. Растят детей. Дают им образование. Может быть, не лучшее. Учат их разумному, доброму, вечному. Не учат плохому. Какой кризис? Кризис – у властей. Что перепутали правду и ложь. У людей такой проблемы не возникает. Люди видят и понимают гораздо больше нас с вами. Терпение – просто огромное. Трудолюбие. К властям относятся как к дурачкам. Что хотят только карманы набить. Что пятьсот лет врут и воруют. И к элите. Которая от медиа. Отношение такое же. Любить надо свой народ. Тогда и верить в него будем больше. Вон мальчик, студент из Челябинска, Павел Рогожин, вытащил из ледяной воды пассажиров уходящего под лед микроавтобуса. Спас. И убежал. Чтобы его никто не нашел. Известность, слава ему не нужны. Вот вам и моральный кризис. А журналисты, гибнущие под пулями. От взрывов. От яда. Ради того, чтобы мы знали правду. А неизвестные спецназовцы, наши дети, гибнущие, чтобы защитить нас от террористов. А волонтеры в Крымске. Моральный кризис?

Теперь о протестном движении. Которое, как сказал культуролог Дондурей, такое же слабое, как и правительство. Типа – нет программ будущего. Ему говорит ведущая, очень милая дама, между прочим, вот программа, и вот программа, и вот программа. А он ей – бойтесь тех, кто говорит, что знает, как надо. Так что: у кого есть программа – тех бойтесь, у кого нет – давай программу. Этого моему слабому уму не понять.

«Я им говорил, на что надо смотреть. А они даже не понимают, о чем я говорю. Чтобы понять, о чем я говорю, нужно годами, десятилетиями готовиться и скрупулезно заниматься». Это он о своей встрече с лучшими политологами и журналистами. Так чья это проблема? Может быть, это проблема знатного медиевиста и культуролога, стахановца, так сказать, культурологического труда?

В другом своем пассаже он обвиняет Медведева, главного либерального лидера, он так сказал, что в программной статье не упомянуты культура, кризис мировоззрения, кризис морали. Тот не упомянул. А культуролог упомянул. Значит, что-то все-таки знает. Из того, чем надо заниматься. А говорил: не знаю. В свои силы не верите, член президентского совета по правам человека? Поверьте в себя. Не берите на себя ношу – думать за весь народ. Тем более, за всю страну, как Василий Иванович. Вам это не под силу. Земляк ваш, на что титан был, и то – не совладал. Загубил его мелкий семинарист и экспроприатор из провинциального Гори. В конце концов. Беритесь за то, что вам по силам. И сделайте что-нибудь конкретное. А за всю страну – не стоит. Не беритесь. Не совладать вам лично. За всю страну… Народ о себе позаботится. Сам. И законы природы. И общества. И совсем не надо ждать, что придут мировые катастрофы и нам помогут.

Так что не расстраивайтесь вы попусту, уважаемый главный редактор киножурнала. Живите в России. Просто живите по чести, по совести. И все у вас получится.

И у нас получится. Иначе, зачем мы живем и работаем на этой земле?

Я вот написал вам, Алексей Алексеевич. Потому что смущен был речью главного редактора киношного журнала. Особенно – его объяснениями, что, все равно, его, мол, никто не поймет. Может, я неправ. И неправильные мысли высказал. Потому и обращаюсь к вам. Вы – человек основательный, крепко стоящий на земле. Обеими ногами. Может, подскажете мне. Если что-то не так – извиняюсь я. И перед вами. И перед Даниилом, отчества не знаю, Дондуреем.

Ваш слушатель, детский писатель Саша Кругосветов.

Пиар ход

Все хотят пиара. Первый канал хочет пиара. Андрей Малахов хочет пиара. Депутат Виталий Милонов хочет пиара. Какие принципы? Главное – пиар. Предлагаю крутую идею. На первом канале – «Давай поженимся» для сексуальных меньшинств. Пусть ведет Виталий. Что с того, что против? Ради пиара – согласится. Вместе с Андреем. Тот – может, и не против. Обалденный пиар!

Возьмем в семью по депутату

В интернете сообщение: «хочу усыновить (удочерить) умственно отсталого депутата Госдумы». Хорошая идея. Депутаты наши – в общем, очень даже неплохие. Только злобствуют больно. Жирик все хочет сапоги помыть в Индийском океане, в чем только он их испачкал. А Горячева-то как распалилась. Нам всем казалось – вылечилась она от детской болезни краснухи. Ан, нет – у нее, мол, в ее воспаленном сознании точные сведения имеются, что всех приемных детей из России обязательно разбирают, кого – для сексуальных утех, кого – на отдельные органы.

Понятно, почему депутаты злобствуют – не долюбили их в детстве. У кого – отца не было, у кого – матери. А женщин – может быть, сейчас не долюбили. Мужчины, я имею в виду.

Я тоже готов одного депутата взять в семью. Усыновить. Или удочерить. Буду любить приемного депутата как родного ребенка. Даром – что умственно отсталый, депутат этот. Любовь лечит. Смотришь, – и помягчает его характер.

Давайте, френды, возьмем в семьи, каждый – по одному депутату. Всего-то их 450 человек – невелика проблема! Пусть доберут у нас любви – и Жирик, и Светлана Горячева. Депутаты помягчают – законы нормальные принимать будут. Вот жизнь в стране и изменится.

С праздником, френды!

В эллинские времена была договоренность. Когда начинались олимпийские игры – прекращались войны. Олимпийские игры для эллинов – это было святое.

Друзья мои. Мы, ведь, более продвинуты. Прошло почти три тысячи лет. Может быть, и у нас есть что-нибудь святое. Скоро Рождество. Сейчас – Рождественский пост. Пост – не только воздержание в еде. Взвешенность и благоразумие – и в мыслях, и поступках. А у нас в святой Рождественский пост… Что мы творим? Брат – на брата, отец – на сына. Ну, вы, предположим, не верующий… Так, может, интеллигентность вас остановит. Нет, к примеру, интеллигентности… тогда – вежливость, обыкновенная вежливость… Папа с мамой чему нас учили? Бросаться на соплеменников своих, аки дикие звери, что ли?

Луговой высказался о Познере: «очень умненький такой паренечек», «вот мы всем такого рода паренечкам и дадим», «наглость, свинство, ублюдство, непорядочность», «пенделем таким под задницу», «будем действовать жестко, принципиально» – естественно «в соответствии с законом». Что это тебя, Луговой, так заносит? Жар-птицу, похоже, поймал. Мы знаем, что это за жар-птица, – самая либеральная, самая демократическая, самая из самых партия имени Владимира Вольфовича, самая идейная, самая непродажная, самая некриминальная. Просто бизнес на политике, и никаких принципов. Твой-то облик, Луговой, какой? Тривиальный охранник БАБа, с чего это ты таким моральным стал? Забыл, как навытяжку ходил, Андрюша, перед Хасимиковым? Да и перед Бадри тоже ходил. Еще фамилии напомнить? Если забыл, – полистай Пола Хлебникова, там все точно написано. Даже в Википедии отмечены следы твоей бурной высокоморальной деятельности. Остановись, Андрюша Луговой. Не получится – и вашим, и нашим. Не хочешь покаяться? Не хочешь помолиться? В церкви – не хочешь. Ну, так помолись на свою икону: святой облик Литейного 4.

А вы, уважаемый Георгий Александрович. Сатаров, имею в виду. Знатный сислиб. И те – не такие, и эти – нелюди. При всем моем к вам уважении и симпатии. Ишь – как вас корежит. «Мы вам, подонкам, покажем». Попробуйте услышать кого-то, кроме себя. Может, у кого-то из «подонков» этих какие-то свои мысли имеются. Может быть, кто-то из них от души говорит. Появился-таки указ президента о детях. О приемных, я имею в виду. В результате всего. Мог бы и раньше. Но, быть может, есть и позитив. Почему мы, Георгий Александрович, не слышали такого от вас во времена семибанкирщины? Тогда дела-то пострашнее обтяпывались. Думаю, вы неплохо о делах тех понаслышаны, и людишек тех, что и сейчас по земле нашей бродят, знаете тоже неплохо.

Сережа Железняк – с чего вдруг вы всех заклинать стали таким сладким словом «патриотизм»? Чем кумушек считать трудиться – не лучше ль на себя?…

Да и вы, Андрей Кондрашов, милейший вы человек, очень нас удивили. Что это вы вдруг так неожиданно БАБа вспомнили? Дела давно минувших дней. И почему именно сейчас? Когда «великий и ужасный» совсем уже в детскую страшилку превратился. Ничего нового мы от вас не услышали. Да переврали вы, дружок, половину.

Посмотрим на все наши дела с другой стороны – не ведаем, что творим.

Какой шум поднялся вокруг детского (антидетского) закона. И правильно. Но давайте, противники его, и я в их числе, послушаем кого-то из сторонников закона. Ну не будем – Горячеву, она уже не горячая – чуть теплая. Головка – бо-бо. Послушаем Максима Шевченко. Тот, мне кажется, всегда от души говорит. И можно было бы с ним в чем-то согласиться. Давайте все, и те, и эти, слушать друг друга. А не орать как оглашенные. Леонид Рошаль, например, подумал и согласился, переменил точку зрения на закон Димы Яковлева. Сказал, при каких условиях закон имеет право на жизнь. Леонид Михайлович – уважаемый человек, не грех нам прислушаться к его словам. Может и не согласиться, о прислушаться!

Или послушаем Эдуарда Лимонова. Вот уж действительно человек не такой, как мы. Что же тут плохого? Вы же, уважаемые мною Шендеровичи и Пархоменки, любите говорить, что признаете право на мнение, отличное от вашего. Так признавайте. Хотя бы – послушайте. Эдичка от души говорит. Давайте уважать Эдичку. Хотя об усыновлении он говорит не так, как вы. Не нравятся его странные взгляды? Мне тоже не нравятся. У него однако собственное мнение. И писатель он – будь здоров. Может быть, даже – из первой десятки. Почему не попытаться понять?

Или вот еще. Что за крик поднялся: «Жванецкий, как ты мог в Кремль прийти, как мог принять звание народного артиста!»

На церковь наезжать любите. А вы различных людей из церковной иерархии послушайте. Отца Андрея Кураева, например. Многим из нас полезно было бы внимательно послушать его. Особенно сейчас – в Рождественский пост. Как нам научиться слышать друг друга. Как быть милосердными. Мы на этой земле – не только соседи. Но братья и сестры. Кто-то не верит, что мы братья и сестры – дети Отца небесного. Ну, хотя бы, что мы дети африканских Адама и Евы, – генетики это установили – вполне можно поверить.

Как легко решать, что мы-то уж точно правее правых. Кто-то из важняков сказал: «будешь подставлять щеку, так и будут бить». А мы: «раз они – нас, тогда и мы – их!».

Что это мы всё о других, да о других? Давайте начнем каждый с себя.

Успокойтесь сислибы, хипстеры, демократы, лидеры нации, следаки, журналисты, церковные чиновники, важные вельможи, другая суетливая случайная публика. Возьмем мораторий на период Рождественского поста. Пусть каждый скажет об оппонентах: «не ведают, что творят».

Если ты уверен в правоте своей, в неправоте соседа – выслушай, объясни, еще раз выслушай, объясни. Подумай – так ли уж он, сосед, неправ. Уважай его мнение. Мнение неправого. Может, не ведает он, что творит. А, может, – не так уж неправ, как кажется.

В Вавилоне народы рассеялись, так как забыли общий праязык. Вроде, – у нас русский. Один язык. А мы – будто не слышим друг друга.

Перемирие на время поста. Если ты неверующий, – дай право другому на мнение, отличное от твоего. Из «демократических», так сказать, соображений. Если и этого нет, – исходи из простого житейского соображения: «Так ли уж я прав? Я ведь могу и ошибаться». Больно уж много таких, кто любит всех подряд, кто на них не похож, костить бранным словом.

А, если ты верующий… конечно, мне проще к верующему обратиться.

Братья и сестры. Мы ведь все вместе – церковь Христова. Грешим, правда много. Грешники мы. В преддверии праздника помолимся, освободим душу. Давайте хоть понемногу учиться любить друг друга. Так, как мы любим наших беспутных, непутевых детей, если кому досталась такая нелегкая судьба. Конечно, это трудно. Не умеем мы. Не у всех это получается. Давайте учиться.

Всё. Первая звезда. Конец посту. С Рождеством вас, френды. Попробуем все вместе начать новую жизнь. Полюбим друг друга. Поучимся слушать друг друга. И, – если не понимать, то хоть прощать. Мы ведь – братья и сестры. И все у нас получится. Если захотим.

С праздником, френды!