Текст книги "Колдун с Неглинки"

Глава 3. Мир в коте

– Василий, – представился кудрявый и встал для рукопожатия. Пиджак делал его похожим на банковского клерка.

– Мирон, – сказал Мирон.

– Гляди-ка, двое, – заворковала Калерия.

Василий протиснулся мимо Мирона и сунул ноги в белоснежные найки. Наклонился, чтобы завязать шнурки, затем сдернул с вешалки и накинул легкое клетчатое пальто. Он был высоким, выше Мирона, и очень чистоплюйским, от него даже пахло стиральным порошком и мятной жвачкой.

– Пошли, Мирон. Я сегодня банкую.

– Была ноша моя, – крикнула с кухни Калерия, – Василий пришел, себе взял! С богом!

– Уже помыл полы? – догадался Мирон.

Василий посмотрел на него с недоумением и первым вышел на лестничную клетку. Когда Мирон его догнал, тот парил вейп. Пахло химической клубникой.

– И куда мы?

– Тут недалеко, – кивнул Василий себе под ноги. – Надо бесов убрать.

А, кот, вспомнил Мирон. И не сдержался:

– Ну и на фига тебе это нужно?

Говорить с кем-то о непонятной магии, ничего не объясняя, было странно, но, пожалуй, успокаивающе.

– Для денег, – пожал плечами Василий. – Да и вообще… Ты никогда, что ли, о таком не мечтал?

В детстве Мирон, конечно, ждал письмо из Хогвартса. Но представлял себе это немного иначе.

– Или тебя Калерия смущает? – Он снова дохнул паром и прищурился, изображая проницательность. – Забавная бабка. Ты ее тачку видел? На «бэхе» ездит так-то.

– Да ладно! – гоготнул Мирон. Оглянулся на дверь и сбавил громкость: – А чего тогда живет в говне?

– Я так понял, служебная машина. Она шорница Ленинского района уже лет сорок, но из-за руки не может работать. Живет на пенсию от этого их профсоюза. Если мы сейчас нормально все сделаем, с нами заключат договор, что мы ее помощники. Деньги хорошие, я узнавал. И возможность карьерного роста – до районного шорника. Могут даже в Москву забрать…

Блин! Каким-то непостижимым образом этот чувак успел выведать все самое важное, и это в корне меняло дело.

– Ладно, двинули, – скомандовал Василий и хлопнул Мирона по плечу. – Посмотрим, что там за бесы.

– Ты тоже ей сумку до дома тащил?

– Ага, – белозубо улыбнулся он. – Как в сказке, ёлы. Пустую сумку. Сначала подумал, что это розыгрыш или типа глюки, что я сейчас на самом деле лежу дома с температурой, в бреду. Но в любом случае интересно же. Сел, стал расспрашивать. Офигел. Вернулся домой – еще раз офигел. А потом меня накрыло осознание, что я не хотел жить как все, – и вот, желание сбылось.

Все просто, думал Мирон, выходя из лифта на шестом, действительно просто, радоваться бы, а не смысл жизни искать.

Перед дерматиновой дверью Василий спрятал вейп в карман пиджака и задрал голову, рассматривая пятна плесени на потолке.

– Когда скажу, бери меня за руку и загадывай увидеть скрытое. Не бесов, а скрытое, ясно? А то вдруг там нет ни черта, а из-за нас появится.

Разумно. Сам бы он никогда не догадался. Мирон неуверенно нажал на звонок.

– Здрасьте вам! – Василий внезапно заговорил как развеселый коробейник на ярмарке. Вот уж кто сделает карьеру и в Москву переберется. Хотя о чем это он… Только услышал про договор и уже рассуждает как неудачник. – От нее, от Калерии Даниловны, да, а вы, наверное, графиня Леонтьева, ага-а.

Мирон выглянул из-за спины Василия и уставился на хозяйку: правда, что ли, графиня? Пожалуй, возможно – суровая, напоминает кого-то из школьной программы по литературе. Кабаниху – поднапрягся и вспомнил Мирон. В глубине квартиры басовито мяукал кот.

– Видит? – понимающе сощурился Василий.

Графиня склонила голову к плечу и смотрела на них из-под тяжелых век.

– Гоняет. Орет дурниной и носится, как чума. То нормально, а то вдруг сядет и смотрит… – Она изобразила взгляд кота. И вроде ничего не изменилось, но Мирон вдруг ощутил внутри пустоту. – Смотрит вот так – и начинается.

– Разве это для кошек необычно? – осторожно поинтересовался Мирон, который не раз видел, как Алисин Корица с воем скачет по стенам.

– Обычно, – согласилась графиня. – Так неспроста же?

– Ладно, ясно все. – Василий снял пальто и нога об ногу скинул кроссовки. Мирон последовал его примеру. – Пойдем посмотрим.

Мирон почувствовал, как по позвоночнику стекла холодная капля, и почесал спину.

Кот был заперт в гостиной. Чтобы туда попасть, нужно было пройти мимо книжных полок. Книг у графини было предостаточно – и здесь, и в прихожей, и пахло в квартире как в магазине букинистики. Наверняка работала учительницей или статьи писала – Мирон заметил печатную машинку на подоконнике, как только Василий распахнул дверь и жирный полосатый кот с воплем выскочил им навстречу. Не обращая внимания на гостей, он пронесся мимо, едва касаясь лапами пола, взобрался по полкам под самый потолок и замер там чучелком, неподвижно глядя вниз.

Спрятав руки в карманы, Василий зашел в комнату и скучающе осмотрелся. Мирон наблюдал за котом. Тот сидел не шевелясь с торчащим хвостом-щеткой и, очевидно, пребывал в ужасе.

– Давно он у вас так? – спросил он.

– Полгода, – отозвалась графиня. – До этого все было нормально.

– А что изменилось полгода назад?

– Что изменилось… – задумалась она. – Да много чего. Я из редакции ушла, дом в Переделкине продали, детям купили квартиру в Ясеневе, тут ремонт сделали. Мужа не стало…

Ремонт был свежим. Ламинат, пластиковые окна и белые стены – просто и светло. В гостиной, из которой только что выбежал кот, стояли круглый стол на мощной резной ноге, два кресла и буфет – видно, что старинные.

– А, вспомнила! – неожиданно прищелкнула пальцами графиня. – Лорик терпеть не мог Переделкино, мы старались его туда не возить. Оставляли с детьми или просили соседей за ним присматривать. Он и там орал, мы с мужем работали, и нам нужна была полная тишина.

Вещь, подумал Мирон, а вслух спросил:

– Вы что-то оттуда привезли?

– Мирон! – окрикнул его Василий, видимо почуяв утрату лидерства. – Иди сюда, давай начинать.

Он подошел, но не сразу – для начала осмотрел буфет (обычный) и кресла (ничего особенного), постучал по изнаночной стороне столешницы (деревянная), а когда обернулся, увидел, что Василий уже притащил из прихожей свой рюкзак и один за другим доставал из него странные предметы. Два пучка засушенной травы, толстая черная свеча, потрепанная книга в обложке без подписи – тоже черная, небольшой нож – тот самый, которым Калерия разрезала Мирону ладонь. При виде этого реквизита экстрасенса-шарлатана он не удержался и фыркнул. Василий услышал. Метнул в Мирона взгляд-молнию, сунул ему в руки один из пучков и прошипел:

– Это для антуража. Чего стоишь? Поджигай и ходи вокруг меня, бормочи что-нибудь.

Мирон подпалил сухие макушки и замахал ими в воздухе. Резко запахло пожаром.

– Здесь что-то есть, – прошептал он, окуривая Василия, стол, комод и углы комнаты. – Я чувствую присутствие сущности.

Краем глаза Мирон заметил вытянувшееся лицо графини, но решил на нее не смотреть и получше вжиться в роль.

– Сущности, – повторил он, беспомощно глядя на Василия, который водил ладонями над пламенем свечи и игры не поддерживал. – Мертвая энергетика. Ж-женская.

– Нужно объединить силы, – сжалился тот. – Сядь напротив.

Мирон встал перед ним на колени, но не понял, куда девать все еще дымящиеся черенки, поэтому спрятал их за спину. Свободной рукой ухватился за левую руку Василия, но тот оттолкнул ее и взялся правой. Получилось не очень таинственно. Возня какая-то. Мог бы и предупредить.

– Увидеть скрытое, – шепотом подсказал Василий. Мирон, спину которого припекало, встрепенулся.

– Увидеть скрытое! – провыл он.

И толпа растащила их в противоположные стороны.

Тишина квартиры взорвалась голосами. Стало теснее, чем в метро в час пик: нездешне одетые люди ходили по комнате, толкались, держа в руках кто чайник, кто лампу, кто полотенце. И говорили, говорили, говорили – непонятно. Другой язык. Даже не один – разные. «Ривка, Ривка!» – единственное, что удалось разобрать. Может, и не так, но похоже. Под ногами у взрослых терлись, пытаясь бегать, дети, некоторые просто стояли с выражениями лиц пассажиров, заждавшихся поезда. Мужик с чайником ломился на кухню, но там, судя по гомону, было то же самое.

– Что это такое?! – крикнул Мирон Василию, втиснутому между спинами и тумбочкой с телевизором. Краем глаза он видел, что графиня в панике переводит взгляд с одного на другого, явно не понимая, чего вдруг они начали орать и к стенам жаться.

– Покойники! – проревел в ответ Василий, уворачиваясь от локтя одетой в рванье девицы. – На целое кладбище хватит!

– Дай руку! Попробуем их убрать!

– Ни фига! – Василий отчаянно замотал головой на случай, если Мирон его не слышит. – Скрыть обратно!

Мирон попробовал сделать шаг, но сразу же увяз в плечах и спинах. От мысли, что все эти люди мертвы, к горлу поднималось кислое. Он разглядел, что Василий медленно, но верно пробирается к нему, грубо расталкивая покойников, и снова представил, как все это должно выглядеть для графини. Чертовски жутко. Такого не сыграешь.

Самого Василия он вдруг видеть перестал: тот упал и не пытался подняться, но его растопыренная пятерня мелькнула между ботинками потного пожилого мужчины, который напирал на Мирона. Выпустив из груди весь воздух, Мирон, шаркнув толстовкой, сполз по стене. Нащупал скользкую руку Василия, которой тот двигал туда-сюда, и сжал ее.

В наступившей тишине отчетливо послышался шумный вздох графини Леонтьевой. Она маячила в проеме двери, прижимая ладони к щекам и повторяя, как заведенная:

– Мальчики, что с вами? Мальчики? Какие покойники?

Мирон поднял на нее глаза, все еще стоя на коленях.

– С нами все хорошо. Никаких покойников нет. Водички можно?

Василий перекатился на спину и лежал, глядя в потолок. Мирон ткнул его в плечо.

– Почему скрыть, а не убрать?

Василий взъерошил волосы и сел, потирая глаза. Он больше не напоминал банковского служащего. Разве что банковского служащего в беде.

– Есть, друг, материи, нам неподвластные. Жизнь и смерть – это как раз они. Ты так и не понял? Мы не можем уничтожить. Только создать.

– Значит…

Графиня вернулась с двумя фарфоровыми чашечками в руках. Мирон опустошил свою залпом, даже не заметив этого. «Значит, я никого не убил! Может, машину подпортил».

Рука дернулась перекреститься, но он остановился на полпути. За его спиной графиня подняла с ламината обугленный пучок травы и, держа двумя пальцами, понесла в кухню. Вероятно, там, в очереди к крану, все еще терся бедолага с чайником. Кот приглушенно рычал, но с верхотуры не спускался.

– И что нам теперь делать?..

– Хэзэ. – Василий нахмурился и стал засовывать обратно в рюкзак свой колдовской реквизит. – Пошли к Калерии, может, она в теме.

Мирон склонен был с ним согласиться, но ему не давала покоя неясная догадка. Казалось, он знает, что делать, – и не знает одновременно. Это ощущение усиливалось, когда он смотрел на рюкзак Василия.

– Оставь мне это.

Василий вопросительно замер.

– Иди один, я тебя здесь подожду, – неохотно пояснил Мирон. – Зачем таскать туда-сюда, вдруг пригодится.

Завладев рюкзаком, он уселся за стол, еще раз ощупал и столешницу, и кресло. Секреты, секреты, секреты… Как только за Василием захлопнулась входная дверь, он почувствовал себя увереннее. Даже дышать стало легче. С Алисой тоже такое бывало – вот вроде подруга, а как следует отвечать на уроке при ней не получалось. Она все равно ответит лучше. Никакой зависти при этом Мирон не испытывал, но с тех пор, как заметил связь между полученным баллом и присутствием в классе Алисы, не без интереса за этим наблюдал.

А тут еще один отличник на его голову.

– Разрешите, я помогу! – вскинулся он, как только заметил графиню с совком и щеткой в руках. – Намусорили вам тут.

Тщательно прошелся по комнате, высматривая малейшие следы пепла, – вымел и его, и кошачью шерсть почище пылесоса.

Они уселись друг напротив друга за антикварным столом. Почуявший выгоду Мирон глядел на графиню не моргая.

– Повторяйте за мной: «Была ноша моя – Мирон пришел, себе взял».

– Здесь правда покойники? Вы их видели?

Пришлось выдержать паузу. Вот же разволновалась…

– Была ноша моя, – дрожащим голосом начала графиня.

– Мирон пришел, себе взял, – подсказал он и кивнул, когда она приняла работу. Спрятав руки под стол, нащупал порез на левой ладони. Василий сказал, нужно создать. Мирон трижды обдумал слова, прежде чем мысленно их произнести.

Знание возникло мгновенно: стол. Что-то в столе. Примерно так он и думал. И еще почему-то мыло. Способ его не интересовал, даже если они все повесились, так что мыло сразу было отброшено.

– Да, у вас полная квартира мертвецов, – признал Мирон, прежде чем открыть рюкзак. И, пока графиня ловила ртом воздух, извлек со дна колоду карт Таро. Никто ничего не смыслит в Таро. Это ему подходило. Неловко, как в детстве, когда сдавал в «дурака», Мирон перетасовал карты и наугад вытянул три. Вышли «Повешенный», «Маг» и «Король мечей». – Карты указывают на… – сказал он тем же нарочито уверенным тоном, каким заявлял о женской сущности в квартире, и постучал по удачно нарисованному на карте «Маг» столу. – Стол. Все ваши покойники с ним связаны. Откуда стол?

Графиня уставилась на расклад и только спустя минуту молчания сообразила, что Мирон задал вопрос. Вскинулась, выпрямила спину.

– Супруг купил. С рук, из Калининграда. На сайте этом…

– «Авито», – подсказал Мирон.

– Да. Третий рейх, здесь даже клеймо есть.

Оба, не сговариваясь, сползли со стульев. Графиня ткнула пальцем в выжженного под столешницей орла со свастикой и дату: 1939 год. Мирон пощупал клеймо и посмотрел в ее блестящие в полумраке глаза.

– Вы, блин, нормальные? Ваши покойники по-нерусски говорят.

– Не по-русски, – поправила она. – А если я продам стол, они исчезнут? Он триста тысяч стоит.

Мирон утер лоб. Поверхность, на которой стояло клеймо, выпирала под столешницей, как секретный ящик в бабушкином доме, который переставал быть секретным, если раздвинуть стол к приходу гостей. В центре пряталась дополнительная секция.

– Наверх! – скомандовал он и выбрался первым. Графиня глаз с него не сводила, и это было приятно. – Вы его когда-нибудь раскладывали?

– Механизм неисправен. К тому же мы никогда за ним не обедали. Разве что работали, но двоим удобно и так. Супруг купил для своих реконструкторских дел.

– Угу, – сказал Мирон. Переставил на подоконник вазу с искусственным цветком и потрогал стык. Дернул за край – стол покачнулся, но столешница не разошлась. – Отвертка есть?

Пока графиня бегала за отверткой, Мирон лежал под столом и искал винты, подсвечивая себе фонариком телефона. Помощь Василия не помешала бы, но тот возвращаться не спешил. Наверняка с Калерией чаевничает. Плевать, если все получится, можно будет просить повышенный процент по договору с этими, как их, шорниками…

Отверток оказалось много. Мирон выбрал подходящую по размеру крестовую и нырнул обратно. Первый винт, проворачиваясь, хрустел, как зуб, который тянут из десны. Дальше дело пошло веселей. Чтобы заглянуть внутрь стола, хватало и одной снятой половинки, руку просунуть – и делов-то.

– Придержите, чтобы не грохнулась! – крикнул Мирон графине и торопливо вылез наружу. Вдвоем они уложили секцию на пол и уставились в открывшуюся темную щель.

– Там что-то есть, – разволновалась графиня, но проверять не стала. Пришлось доставать самому.

– Ничего себе!

Мирон держал небольшой холщовый мешок, перевязанный тесьмой. Узел спекся намертво, но ткань сама расходилась под пальцами. Внутри оказался плоский заржавевший футляр. Мирон поддел край ногтем.

– Что это?

На клочке синего бархата лежал непонятный прибор или его детали.

– Бритва, – пояснила графиня. – Немецкий бритвенный станок. Вот, смотрите. Фирма Rotbart Mond-Extra.

Мирон пригляделся к рукоятке и действительно разглядел название фирмы. Вряд ли большая ценность, но его охватил восторг кладоискателя. Мирон пощупал мешок и вытряхнул то, что в нем осталось. Твердый желтый обмылок с крупицами плесени по краям. Мирон покрутил его в руках и понюхал: слабо пахло миндальной отдушкой. Обычный набор человека, который следит за гладкостью лица. Вот только мыло тоже всплыло в его голове ответом на вопрос, с чем связаны все эти покойники.

– Причина в нем, – с запинкой сказал Мирон, взвешивая на ладони неказистую находку. – Но почему, я не знаю.

– Именно в мыле? Не в человеке?

Он пожал плечами.

– Я не знаю. Но думаю, да.

– Положите его и сходите вымойте руки, – распорядилась графиня. – Тщательно.

Только сейчас Мирон заметил, что сама она ни к чему не прикасается. Послушно сходил в ванную, поплескал водой на руки и лицо, а когда вернулся, на полуразобранном столе уже стояли две стопки и початая бутылка коньяка. Пятизвездочный.

Графиня молча разлила. Выпили не чокаясь, как на поминках, она – не изменившись в лице, Мирон – сморщившись и едва дыша с непривычки к крепкому. Пока терпел пожар во рту, она кивнула на карты Таро.

– А ведь вы ничего в них не понимаете. Даже не прочитали расклад. Маг – это вы. Молодой человек с мудрыми глазами. Повешенный – это я. После встречи с вами мой мир не станет прежним. Мой взгляд на вещи изменится навсегда. Не могу объяснить, что именно здесь произошло, но это удивительно. Мой покойный супруг многое бы отдал, чтобы понаблюдать за вами и расспросить о ваших способностях. Вот только к ритуалам, которые вы пытались мне показать, они отношения не имеют.

Мирон сглотнул и промолчал. Он не знал, что сказать.

– Не объясняйте. Я понимаю – нельзя. Мне нужно сделать звонок.

Прежде чем взять телефон, она достала из буфета небольшую шкатулку. Высыпала оттуда цепочки и кольца. Осторожно уложила обмылок на бархатную подушку и закрыла крышку. Снова разлила коньяк. Мирон понял, что, если выпьет еще, уснет на месте.

– Мне кажется, я знаю, что это за вещь, – сказала она и прижала к уху мобильный телефон. – Левушка? Здравствуй, мой свет. Спасибо, твоими молитвами. Как здоровье Риточки? Хорошо-хорошо. Левушка, мне нужна твоя помощь. Мне кажется, у меня в руках мыло из Данцига. Да какой «Риф», ты меня слушаешь? Из той самой партии Рудольфа Шпаннера. Не уверена. Но вероятность большая. Свяжи меня с «Яд ва-Шем». Да, буду ждать. Спасибо, дорогой.

Тренькнул звонок входной двери. В комнату заглянул Василий.

– Вы закончили? Идем, нас уже ждут.

– Да, – подтвердила графиня и тронула сомлевшего Мирона за плечо. – Вы сделали важное дело не только для меня.

– Просто повезло, – пробормотал он, вставая. – А кот? Ему же не легче.

Полосатый Лорик так и сверкал глазищами из-под потолка.

– Нужно организовать перевозку, – непонятно сказала графиня. – И будет мир в коте. И в коте, и везде.

В подъезде Василий увесисто хлопнул его по спине.

– Красавчик! Считай, договор наш. Я уже ознакомился, есть там один пункт…

Мирон достал смартфон. Загуглил: «Рудольф Шпаннер». Уткнулся в статью на «Википедии». Закончил читать уже в прихожей Калерии.

– Привет, победитель! – весело донеслось из кухни, но Мирон не ответил.

Прямо в обуви ломанулся в туалет, и его вырвало.

Глава 4. Шорники и подмастерья

Мирона бил озноб. Не помогали ни шерстяной плед, ни травяной чай с мелкими красными ягодами, которые он раскусывал и не чувствовал, кислые они или сладкие. Он сидел, обняв колени, на стуле в углу и дрожал. На столе лежали скрепленные листы договора. Бумаги привез – или привезла? – Ноа. Калерия сказала просто: «Это Ноа». Сам Мирон, глядя на острые плечи, спутанные черные волосы и не то синяки, не то размазанную тушь под глазами Ноа, не разобрался. Если бы его не тошнило после того, что он держал в руках в квартире графини Леонтьевой, эта загадка занимала бы его куда сильнее.

Впрочем, она разрешилась: Ноа был шорником Центрального административного округа. Как только он об этом упомянул, Мирон все понял, а Калерия отрезала:

– Мои подмастерья – оба! Не отдам. Своих сыщи. – И сунула Мирону в руки ту самую чашку с травяным чаем. Ему тут же захотелось уткнуться Калерии в подол и заплакать. Добавила тихо, непонятно, обращаясь не то к Ноа, не то к кому-то еще: – Мруть они у вас.

Кулак Ноа звучно встретился со столешницей, после чего Калерия отвернулась к плите и что-то забормотала себе под нос, уже неразборчиво. Пытаясь разрядить обстановку, Василий схватился за договор. Начал зачитывать вслух – это было важно, и Мирону бы тоже послушать, но он сосредоточился на том, чтобы не выпустить наружу единственный отпитый глоток чая.

– Остаемся в Ленинском районе, – раздосадованно сказал Василий, глядя в бумаги. – Я беру на себя ответственность за возможный вред моему здоровью и угрозу… жизни? – Он запнулся. – Часто такое бывает?

Мирон почувствовал на себе взгляд Ноа и натянул на голову плед.

– Нечасто.

– Давно ты стал шорником?

– Я, – мягко ответил Ноа, – перешел из подмастерий в шорники три года назад.

Он протянул руку к бумагам – на свой договор Мирон так и не взглянул.

– Ты можешь подписать позже, если тебе нужно время.

– И совет наставника, – влезла Калерия.

Ноа едва заметно пожал плечами:

– Я их не забираю. Мне неплохо работается в одиночку.

– Лично меня все устраивает! – Василий бухнулся за стол и взял шариковую ручку. Пощелкал кнопкой, еще раз вчитываясь в текст. – Только можно убрать псевдоним? «Потомственный маг» – уже фигня, но «потомственный маг Сила Алексеев»?.. – Он сунул нос в копию Мирона. – Блин, а у него нет никакого псевдонима.

– Нельзя, – сочувственно произнес Ноа. – Это обязательное условие. Но можно смириться. У кого-то из вас есть водительские права?

Оба подняли руки: Василий – бодро, Мирон – высунув два пальца из-под пледа.

– Хорошо.

На стол легла связка ключей с брелоком.

– По очереди, – рассмеялся Ноа, заметив быстрый обмен взглядами. – Она в боксе гаражного кооператива, геолокацию скину.

– Что за машина?

– «Рио». Пока что.

Василий мгновенно скис, но вслух ничего не сказал. Ну да, как у таксистов. Мирон же подумал, что «Рио» – неплохой вариант. В марте ему исполнилось восемнадцать, и он сразу сел за руль папиной машины. Проехал метров триста под папино: «Помедленнее, не разгоняйся», сбил дорожный конус и больше не пытался. Скорее всего, после такого вождения от «Рио» все равно мало что останется.

– А теперь поехали, – распорядился Ноа, пряча во внутренний карман куртки подписанный Василием договор. – Познакомимся с коллегами.

– Дел-то больше нет. – Калерия сунулась в холодильник, достала банку икры и выставила ее перед Ноа. – Спроси там, может, надо кому.

– Сама спросишь, собирайся. Мирон?

– Что? – отозвался он. Никуда не хотелось. Девять вечера – уже бы домой и поспать. Тяжелый день.

– Надо. Тут недалеко. – Ноа похлопал его по плечу. – Давай-давай, поможет тебе.

Мирон шнуровал кроссовки под бормотание Василия:

– Там такое баблище по факту выезда, чувак! И за кота тоже – не зря старались!

– Не говори мне больше про кота, ладно? Ты свалил, а я выгребал дела с мылом из людей.

– Так я… сюда, а тут этот Ноа. Документы принес – нужно было убедиться, что все чисто. Я в договорах кое-что понимаю, все проверил – идеально. Сдохнем – никто не виноват. Формальность, конечно. Мы в деле, Мир!

– Еще бы понимать, в каком и кто источник баблища, о котором ты говоришь.

– Самому интересно, договор у нас с ООО «КожРемПрод»…

Василий внезапно замолчал: к ним приближался Ноа.

Не дожидаясь остальных, Мирон вышел в подъезд и вызвал лифт. На шестом в кабину зашла девчонка с рюкзаком на плече. Мирон смотрел на ее русый затылок, чувствовал запах шампуня и пытался вспомнить, какой сегодня день. Среда, кажется. Днем в школе была консультация. Алиса, наверное, его потеряла… Как там бабушка и родители? От тоски даже во рту стало пресно. И окончательно расхотелось куда-либо тащиться с Ноа.

На улице Мирон замер на краю тротуара, ковыряя мыском шатающийся обломок бордюра. Пока ждал, погуглил «КожРем» – оказалось, производство амуниции для верховой езды. Юмор этой организации явно не был чужд… Здоровенный черный «Кадиллак Эскалейд» моргнул аварийкой и щелкнул замками. Рядом с передней дверцей тут же возник Василий. Мирону не оставалось ничего другого, кроме как сесть сзади. Пока он рассматривал обтянутый кожей цвета шоколада салон, Ноа устроился за рулем. Зачем вообще одному человеку такая громадина? Здесь свободно поместились бы десять Ноа.

– А Калерия? – внезапно вспомнил Мирон, когда «Эскалейд», урча, тронулся с места.

– Она следом, на своей. Не доверяет мне.

Мирон был уверен, что они направляются в Москву, но, вместо того чтобы съехать на трассу «Дон», ко МКАДу, свернули на Расторгуево. Между деревьев замелькали фонари и светящиеся окна коттеджей. Значит, деревня, частный дом. Что тут еще может быть…

– Суханово! – догадался Василий. – Верно?

Точно, Суханово, усадьба Волконских. Однажды Мирон гулял там с родителями и Алисой. Как раз проходили «Войну и мир», и Алиса загорелась посмотреть «дом Андрея Болконского», тем более тут рядом. Ходила на цыпочках, почти не дыша, во все окна заглядывала. Мирон тогда не особо впечатлился – просто огромный старый дом с колоннами, лучше бы в это время в «плойку» погамал. Возле соседнего здания на площадке играли дети. Мама разговорилась с женщиной, которая за ними присматривала, и выяснила, что все это – лицей-пансион. Младшие школьники и те, кто постарше, живут в разных корпусах. Вот тут уже и он удивился: как можно жить и учиться в таких развалинах? Без родителей. С первого класса… Вокруг лес, заброшки, чуть в стороне от усадьбы – могилы самих Волконских и их склеп. Ничего так на прогулку после уроков выйти. Алиса, конечно, сразу: «Ой, я бы хотела!» Потом они нашли в интернете, сколько стоит там учиться, и про свое желание она забыла. А может, и еще раньше – когда разглядела на земле жирных слизней размером с палец и заторопилась домой.

Но зачем Ноа везет их туда сейчас?..

Черный «Эскалейд» тут знали – шлагбаум поднялся сразу. А вот Калерию явно видели впервые – Ноа пришлось выйти и объяснить охраннику, почему ее BMW тоже нужно пропустить.

– Зачем мы здесь? – риторически поинтересовался в тишине Василий.

– Надеюсь, покормят, – ответил Мирон. – Жрать хочется – просто ад.

Единственная закусочная, которую он помнил в Суханово, располагалась в том самом склепе, и еды там особо не было, так – чай, бутерброды и мороженое. Алиса согласилась, – правда, взяла с собой и жевала по пути к воротам, а он терпел до дома: мысль о том, что хлеб с салями были прихлопнуты друг к другу над чьим-то прахом, отбивала аппетит.

– Бюрократические проволочки, – усмехнулся Ноа, возвращаясь за руль, и «Эскалейд» пополз дальше в темноту парка. Василий голодно задымил вейпом.

Ехали недолго – два автомобиля причалили к бордюру возле двухэтажного здания с островерхими башенками. Мирон припомнил – бывший дом причта, сейчас там была гостиница для архитекторов. Вслед за Ноа он поднялся по трем ступеням крыльца и оказался в полумраке вестибюля. Их никто не встречал, но по скупо освещенному коридору тянулся запах еды. Оглянувшись на темный гардероб, Мирон сунул руки в карманы толстовки и бесшумно зашагал по ковролину вслед за остальными.

– Много не болтаем, – процедила через плечо Калерия. – Все, что скажут, запоминаем, а лучше записываем. Особенно имена. Водку не пьем…

– Ага! – широко улыбнулся Василий. Мирон увидел его спину возле барной стойки чуть раньше, чем саму барную стойку.

Пахло салатами. За столами, сдвинутыми буквой «П», как на свадьбе или поминках, сидели шестеро.

Еще двое – парень и девушка – танцевали медляк под едва различимую мелодию. Заметив Ноа, они улыбнулись друг другу и, держась за руки, вернулись к столу.

Василий с кружкой чего-то, напоминающего молочный коктейль, уселся перед пустой тарелкой и запустил ложку в селедку под шубой. Мирон проглотил слюну.

– Друзья! – торжественно произнес Ноа. – В Ленинском сразу два новых подмастерья. Это Мирон. – Мирон кивнул, когда все на него посмотрели. – И Василий. – Василий отсалютовал вилкой. – Мирон и Василий, сегодня мы не говорим о делах. Мы собрались, чтобы поприветствовать вас и показать, насколько дружная у нас команда. Настолько дружная, что кое-кого… – Ноа выдержал значительную паузу, – даже можно поздравить с помолвкой. Иринович! Валя!

Мирон сразу догадался, что речь шла о танцующих. Интересно, кто из них у кого в подмастерьях? Пока он об этом думал, Ноа указал на женщину, в тот же миг Мирон внезапно пересекся с ней взглядом.

– Если что, все вопросы к Этери, страджу Московского региона. Этери, спасибо, что нашла время.

Страж, мысленно повторил Мирон, нет, Ноа точно сказал так: страдж. Одетая в черную футболку и джинсы, щуплая кудрявая Этери выглядела лет на тридцать, не больше. Заметив, что справа от нее свободно, Мирон сел рядом. Страдж Московского региона ему улыбнулась.

– Хочешь о чем-то спросить?

– Вообще-то да. – Он потянулся за крабовым салатом. Этери терпеливо ждала. – Иринович – это имя или фамилия?

Она беззвучно рассмеялась.

– Матчество! Да-да, так бывает. Степа Иринович – шорник Юго-Запада, Валя – его подмастерье. Сегодня они подали заявление в загс. Ну, Ноа ты уже знаешь. – Этери подмигнула шорнику Центрального округа через стол. – Он как будто не из этого мира, правда?.. И работает так же. Дальше – Адиль и Егор, Юго-Восточный округ. Когда Адиль стал шорником, там был бардак. Ведьмин погост, чертова мельница, вяз самоубийц… В Кузьминках. Нет, не слышал?

Мирон покачал головой. Он изучал взглядом симпатичного казаха, который что-то быстро набирал в телефоне. Рядом усталый хипстер закусывал пиво куриным крылом.

– Егор – инженер-проектировщик, женат, двое детей. Застрял в подмастерьях у Адиля, хоть ты тресни. Но ничего, выберется… Слушай, ваш Василий – точно человек?

Опустошив блюдо с селедкой под шубой, второй подмастерье Калерии прямо сейчас уничтожал стейк семги, кажется вместе с костями.

– Да, – сказал Мирон, невольно на него засмотревшись. – Д-да, конечно. А там… Чья-то дочь?

В дальнем углу, разложив на столе тетрадки, неуверенно выводила строчки пятиклассница. В началке Мирон носил такую же темно-синюю форму. Казалось, шум голосов над столом, музыка и запах салатов совсем ей не мешали, но, глядя на складку между ее бровей, Мирон ощутил внутреннюю дрожь: она не понимала задания. По тому, как размашисто она водила ручкой, часто зачеркивая, он догадался, что за почерк ее не хвалят. Ровный пробор между косичками светился белизной. Пальцы девочки, когда она отмеряла красную строку, дрожали.

– Ева, – сказала Этери. – Шорница Южного округа. Удивительно, что приехала, у нее в это время репетитор по математике…

– Может, помочь ей? Ну, с уроками.

– А! – Этери оглянулась на дверь. В зал как раз возвращался, покурив, светловолосый парнишка в косухе и с выбритыми висками. – Обычно помогает он. Это Никита. Косит от армии, недавно вышел из психиатрической клиники. Аспирант на психфаке.