Текст книги "Колдун с Неглинки"

С легким головокружением Мирон проследил за тем, как Никита взял у Евы тетрадь и стал переписывать задание – сам, левой рукой.

– Этери, – сказал Мирон, ковыряя салат. – Что я здесь делаю?

– Следишь, – ответили сверху. Стукнул отодвигаемый стул, и Мирон крепко пожал протянутую ему ладонь смуглой седой женщины. – Как и все мы.

– Жура! – воскликнула Этери. – Талдомский район. У Журы тоже нет подмастерьев, – пояснила она для Мирона, который смотрел не столько на женщину, сколько на огромный черный чемодан за ее спиной. – Где остановилась? Ты не отвечала на сообщения, и…

– Это ты не отвечала на сообщения, дорогая, – без тени укора перебила ее Жура. – Переночевала в вестибюле метро «Домодедовская», добрые люди не выгнали. Здесь у нас…

– Мирон Отдельнов, – улыбнулся Ноа, который внезапно оказался рядом. Мирон ощутил запах меда и спиртного. Ноа наполнил рюмку Журы и поднял свою. – Новый подмастерье Калерии из Ленинского. Коэффициент три.

– Что ж, умеет искать, ведьма.

Рюмки встретились у Мирона перед глазами.

– Что за коэффициент?

– Три, – хрустнула огурцом седая Жура. – Творчески подошел к работе, справился с заданием самостоятельно. Умножай цифру в договоре.

– Но я… – Мирон отыскал глазами Василия. Тот как раз залпом опустошал стакан кефира. – Был не один.

– Калерия это не зафиксировала, – сказал Ноа, и Этери едва заметно кивнула. – Ты принимал решение сам.

– Да я даже не читал договор.

– Что ж, – слегка прищурилась Этери, и в этом прищуре читалась невозможность отказа, – самое время.

В отличие от Василия, Мирон ничего не понимал в договорах, но попытался сделать вид, будто понимает. Пролистнул страницы, где было написано об ответственности сторон (Василий говорил, что там все серьезно), и остановился на следующей.

– Только по заданию Калерии?

– Да, – подтвердила Этери. – Это важно. Подписав договор, ты не сможешь создавать что-либо по своему или чужому запросу. Иначе…

– Вижу, – севшим голосом ответил Мирон. Иначе Этери его ликвидирует. Никаких больше спасенных подруг и собак. – И неразглашение. И еще… Неразглашение о неразглашении?

– Лучше вообще ни о чем не говорить, – предупредил Ноа.

Этери поднялась с места и постучала вилкой по бокалу. И без того негромкий шепот в зале мгновенно стих.

– Друзья. Коллеги. Меня часто спрашивают про Марию. Так вот, Мария больше не с нами…

Все тоже встали и, не сговариваясь, налили. Мирон глянул на Василия с его кефиром и поднял стакан сока. Молча выпили, сели.

– Моя бывшая подмастерье, – шепнул Ноа. – Все шло хорошо, но потом она решила вылечить свою маму от деменции…

Вскочив и пинком отбросив стул, Мирон вышел за дверь. Миновал пустой коридор и остался стоять на крыльце. Запрокинул голову, уставился в небо. Орали сверчки. Точки фонарей пунктиром чертили путь к воротам.

– Мира.

Он вздрогнул от неожиданности, когда на плечо легла ладонь Ноа. Спросил, не оборачиваясь:

– Серьезно?

Ноа ответил долгим выдохом.

– Марию убили за то, что она вылечила маму? Ноа, это так?

Мирон обернулся и в ожидании ответа посмотрел на его красивое печальное лицо. Казалось, Ноа был близок к тому, чтобы расплакаться.

– Нет.

Мирон не верил своим глазам: это были не плохо сдерживаемые слезы, а смех! Спустя мгновение Ноа уже хохотал в голос.

– Нет, Маша не умерла, – пояснил он, отсмеявшись. – Уехала с матерью в Батуми. Перешла из одного подразделения в другое.

– Так Этери ее не ликвидировала?

– Был процесс. – Ноа достал из кармана кисет, и Мирон наблюдал, как его тонкие пальцы ловко сворачивают самокрутку. – Каждый случай рассматривается отдельно. Увольнять шорных мы, сам понимаешь, не можем: каждый должен оставаться внутри системы. Своими действиями Маша не причинила сообществу никакого невосполнимого вреда. На том и порешили. Отделалась штрафом.

– А эта ликвидация, ты когда-нибудь ее видел?..

Облачко дыма, сорвавшись с губ Ноа, медленно таяло в неподвижном воздухе.

– Ни разу. Мы чтим договор. И тебе советую. Если все пойдет хорошо, один из вас – ты или Василий – станет моим подмастерьем в ЦАО. Кто именно – определит ваша работа. Калерия пока не в курсе.

Наконец он узнал что-то первым!

Когда Мирон вернулся в зал, то обнаружил, что его тарелка с недоеденным салатом исчезла. На ее месте белели скрепленные листы договора. Поверх лежала обычная шариковая ручка.

Он сел и украдкой вытер потные ладони о джинсы. Нервно усмехнулся, глядя на мелкие строки.

– А что, если я откажусь?

Никто не спешил отвечать, и Мирон поднял голову – на него молча смотрели все, кто был в зале. Даже Ева, которая в этот момент убирала в портфель тетрадки, застыла с приоткрытым ртом. Василий перестал жевать. Только Калерия медленно набивала свою трубку.

– Ты не можешь, – сказала Этери.

– Разве?..

Мирон непроизвольно коснулся левой ладони и вскрикнул от боли – плечо хрустнуло, когда кто-то заломил ему руку, а сам он уткнулся лбом в стол. Впрочем, его тут же отпустили. Ноа отошел и сел напротив.

– Этери права, – сказал он с едва заметным сожалением. – Ты не можешь.

– Л-ладно. Хорошо, я понял. – Он еще раз оглядел собравшихся, крепко зажал в пальцах ручку и открыл последнюю страницу.

– Три подписи, – подсказал Ноа. – Там, где галочки. Завтра ждем твои банковские реквизиты на имейл, который указан в конце.

– А раз так, – вмешалась Калерия, – то вечер окончен. Пойдемте, отвезу вас по домам.

Глава 5. Умрец

Увидев машину, Мирон понял, что зря волновался: раньше «Рио» явно управлял кто-то похлеще него. На задней двери вмятина, крышка багажника – без желтой пленки, которой оклеен кузов, и длинная царапина во весь бок. Явно бывшее такси. Ну что ж.

– Печная ездова, – прокомментировал Василий из салона.

Мирон заглянул: похоже, уборки здесь не было никогда. Он едва успел увернуться от вышвырнутой Василием скомканной футболки. Следом на асфальт посыпались пустые пакеты от чипсов, жестяные банки и несколько стеклянных бутылок из-под пива.

– Нет, я так не могу. Давай на мойку.

– А Володарского?

– Успеем. – Василий глянул на эппл-вотч. – Тут ехать-то минут сорок, а я хочу быть уверен, что в этой машине не спрятан труп.

Василий сел за руль и осторожно потрогал его пальцем. Так и не решившись положить ладони, натянул на них рукава джемпера и только тогда завел двигатель. Мирон вполз на соседнее кресло.

– Мы разве не можем наколдовать себе машину получше?

– А Калерия об этом просила?

– Это поможет с тем, что она просила.

– Нет, чувак. – Василий опустил на глаза солнечные очки и стал похож на обитателя Кремниевой долины, который на спор угоняет такси. – Вот нет. Творчество – не про нас. Они боятся… – Автомобиль медленно выкатился с территории стоянки, пропустил пешеходов и свернул в левую полосу. Защелкал поворотник. Возможно, это было лучшее вождение за всю долгую жизнь автомобиля. – Очень боятся неповиновения. И я на их стороне: правила – единственное, что гарантирует покой с нашей силой. Сегодня ты не подписал договор, а завтра…

– Пожелал им всем смерти, – усмехнулся Мирон.

– Жизнь и смерть мы пожелать не можем. Но для того, чтобы наворотить дел, возможностей у тебя хватит.

– ЕГЭ на высший балл, – сказал Мирон и прикрыл глаза.

– Всегда выигрывать в ставках на спорт, – подхватил Василий.

– Читать мысли. Почему мы не пожелали этого сразу?

– Да, теперь уже поздно.

– Но можно попробовать убедить Калерию, что это незаменимый для дела навык. Прикинь, какая жизнь тогда начнется!

Замечтавшись, Мирон врезал коленом по бардачку, и тот раззявил пластиковую пасть. Поллитровая бутылка буквально выкатилась в руки.

– Оп-па, – прокомментировал Василий, заруливая в бокс автомойки. – Хотя бы не труп.

– «Вода святого источника преп. Серафима Саровского», – прочитал на голубой этикетке Мирон. – Ты знаешь, чья это была машина?

– Понятия не имею.

Заказав «комплекс», Василий толкнул дверь, ведущую в зал ожидания. Пока он получал кофе в автомате, Мирон вертелся на неудобном стуле и рассматривал бутылку.

– Запечатанная… Надо спросить у Ноа.

– Ноа – мутный типан. – Василий со стаканчиком в руке устроился рядом и вытянул ноги. – Он капитально странный.

– Пожалуй, – сказал Мирон, не понимая, к чему он клонит.

– Видел, как мало народу пришло? Хотя формально нас должны были представить всем. Сто процентов он в контрах с половиной города, и не только города – области тоже. Думаю, это он должен был стать страджем. А стала Этери. И это нам на руку – с ней хотя бы можно договориться. Но Жура эта не просто познакомиться прикатила с таким-то чемоданищем. Талдомский район – у черта на куличках. Похоже, дела у Ноа действительно плохи. Жура собиралась защищать его от большинства, которое сегодня отсутствовало. Это мог быть коллективный вотум недоверия. Он их всех бесит. Даже мелкую. Особенно мелкую. Ведь если Ноа слетит с ЦАО, угадай, кого туда назначат?

– И кого же? – поинтересовался Мирон бледно.

– Еву, тупица! – щелкнул пальцами Василий. – Потому что она наследница. Ее батя был шорником Центрального.

– Черт, – не выдержал он, – как ты это делаешь?

– Пока кто-то кидался стульями и переживал за ушедших, я ел и слушал.

Вот поэтому мне ничего и не светит, подумал Мирон, открывая дверь. Вышел на крыльцо, вдохнул запах бензина и машинально отхлебнул из бутылки в руке. Он ни черта из этого не понял. Кроме того, что Ноа всегда можно попросить о помощи. О том, что кто-то из них, возможно, станет подмастерьем Ноа, Мирон решил пока умолчать.

Битая «Рио» задом выехала из бокса.

– Погнали, – сказал Василий. – На Молоково опять пробка.

– Она там всегда, – сказал Мирон, пристегиваясь. – Место заколдованное.

– Магическое мышление, хм?

Мирон проверил маршрут в навигаторе – да, пробка; ответил на сообщения маме – все в порядке, готовлюсь к ЕГЭ; и Алисе – все в порядке, я не дома, но готовлюсь к ЕГЭ. Отложил телефон и залип на бегущей за окном лесополосе. Пожалел, что не взял наушники.

– И как будем его искать?

– Ну, как… – Василий пропылил по обочине и лихо вклинился в поток почти у самого светофора. – Ты-то что думаешь?

– Пожелаем, чтобы он к нам пришел.

– Нет, ты должен что-то создать.

– М-м-м. Создадим ему желание купить фрукты вон там. – Мирон кивнул на придорожную палатку.

– Пф. А дальше? Хочешь с ним встретиться? А если он в полном неадеквате? Чувак, на минуту, людей ест.

– Узнать адрес… – Мирон поплыл. Не нужно было смотреть в телефон, когда объезжали пробку, его и по прямой-то укачивало. – Я не знаю, блин, реально не знаю. Загадать, чтобы он больше так не делал. Чтобы за ним приехали санитары. Чтобы… его понять?

Василий по-кошачьи фыркнул.

– А смысл тебе его понимать? Цель в том, чтобы он перестал жрать людей.

– Тогда пусть перестанет. Точно, – подумал и решил Мирон. – Пусть станет вегетарианцем.

– Но сначала нужно понять его, да? – подмигнул Василий и нажал на газ – машина вырвалась из пробки.

* * *

Поселок Володарского оказался небольшим, в несколько улиц, скоплением панелек. Мирон смотрел на заборы и трубы, представляя, что мог бы жить здесь, и его охватила тоска. Хотя, возможно, приступ безысходности был вызван тем, что тут варили и ели людей.

Отчаянно зевая, Василий свернул в один из дворов и заглушил двигатель.

– Глянь-ка. – Мирон глянул и увидел на скамейке у подъезда девчонку. Вздрагивая от рыданий, она растирала под глазами потекшую тушь и что-то быстро набирала в телефоне. – Иди, рыцарь, спасай человека.

Мирон послушно выбрался из машины, хотя приближаться к девчонке странным образом не хотелось.

– Привет, – сказал он издалека. Девчонка подняла на него глаза с опухшими веками. Губы у нее были тонкие и обветренные, без ложбинки над верхней.

– Курить есть?

Он машинально похлопал себя по карманам, как будто там могли оказаться сигареты.

– Не курю. Тебе чем-нибудь помочь?

Вытянув шею, она уставилась на «Рио» за его спиной.

– Пива купишь?

– Ок-кей… – согласился Мирон неуверенно. На вид ей было лет тринадцать, не больше.

Проходя мимо машины, он развел руками в ответ на вопросительный взгляд Василия. В тесном, заставленном холодильниками «Дикси» взял банку «Балтики-3», подумал – и добавил к ней пачку чипсов со вкусом бекона. На кассе показал паспорт и направился обратно к подъезду со слабой надеждой, что малолетка испарилась. Но она ждала, то и дело нервно оглядываясь на окна панельки.

– А можно в машине посидеть? А то соседка спалит.

– Думаю, не…

Стараясь не смотреть на Василия, Мирон забрался на заднее сиденье, потому что она заняла его место.

– Ой, а поехали на дамбу? А то соседка может в магазин выйти.

Василий с каменным лицом покопался в телефоне и показал ей экран.

– Ага, тут, а вы не местные, да?

На повороте Василий резко крутанул руль влево – девчонка вскрикнула, и пиво выплеснулось на только что отчищенное кресло.

– Ой, – сказала она.

Мирон прочел реплику Василия по губам.

Через три минуты подъехали к внушительному зданию из красного кирпича – бывшей мануфактуре. Судя по тому, что въезд на территорию был перекрыт воротами, а рядом в будке дежурил охранник, некоторая жизнь здесь все-таки теплилась. Оставив мануфактуру позади, «Рио» подъехала к старому мосту через Пахру – это его девчонка называла дамбой – и остановилась под низко опущенными ветками ивы.

– Ну все, – решился Мирон. – Я тебе пиво купил?

– Да-а, и чипсики!

– Тогда повторяй за мной: «Была ноша моя – Мирон пришел, себе взял».

– А что такое «ноша»?

– Ну… – растерялся он. – Какое-то дело. Тебе хотелось пива, и я его купил.

– А зачем мне это говорить?

– Как бы вместо «спасибо», – подсказал Василий. Мирон усиленно закивал.

– Да, точно. Как благодарность.

– А у тебя девушка есть?

– Эм-м. – Глядя на ее усыпанный веснушками нос, Мирон провалился в дереализацию: он не понимал, где он и кто эти люди, которые с ним разговаривают. – Да, есть.

– Брось ее – тогда скажу.

Мирон изо всех сил старался сохранить серьезное выражение лица.

– Хорошо, я вернусь домой и обязательно ее брошу. Повторяй: «Была ноша моя…»

– Нет, сейчас брось. Напиши ей.

Он закашлялся, призывая Василия на помощь, но тот разглядывал что-то через зеркало заднего вида и сигнал не принял.

– Окей.

Мирон достал телефон и набрал сообщение Алисе: «Алисон, прости, но мы больше не вместе. Я от тебя ухожу». Отправил и показал девчонке.

– Довольна?

– Какой у тебя телефон стремный.

– Ты слышала, – вкрадчиво произнес Василий, – что у вас тут девушки пропадают?

– Ну? – не врубилась девчонка.

– А что, если это мы их?..

– Ой, – тоненько взвизгнула она. Мирон не без удовольствия наблюдал, как ее лицо и шея покрываются бордовыми пятнами. – Ребят, не надо!..

– Да не ссы, – мрачно ухмыльнулся Василий. Видимо, ему тоже понравился произведенный эффект. – Не мы это. Ты, может, видела кого? Или слышала?

– Вы что, из полиции?

– Почти.

– Блин, – выдохнула она. – Из-за меня мент бабу бросил!

Хлопнула дверь. В следующее мгновение девчонка уже летела к будке охраны, не выпуская при этом из рук пиво и чипсы. Еще секунда – и она скрылась за воротами мануфактуры.

– Ну ты офигеть какой профи, – флегматично заметил Василий.

– Мог бы и помочь! – вспылил Мирон. – Хоть бы двери заблокировал.

– Да тут… – Василий пощелкал кнопкой блокировки и безнадежно махнул рукой. – Ладно, давай за ней. Чую, если где-то и варят людей, то точно не в квартире. Запах бы стоял – соседи бы жаловались…

Резонно, с тенью раздражения подумал Мирон, не возразить. Когда он шел за Василием к мануфактуре, телефон в руке вжикнул: входящее от Алисы. «Ты бухаешь?»

Пнув подвернувшийся под ногу камушек так, что тот ударился о створку ворот, Мирон настрочил в ответ: «У вас на редкость однообразные желания».

Тем временем Василий ввалился в будку и вовсю окучивал охранника. По изменившемуся тону его голоса Мирон догадался, что он в образе.

– …Сестра, говорю. Из дома сбежала. Я ее случайно из машины на улице заметил, она только меня увидела – и деру. Мать с ума сходит.

– Она сказала, что вы ее преследуете.

Василий делано расхохотался.

– Конечно, мы ее преследуем! Девчонка ее возраста должна в школу ходить, а не по промзонам бегать. Кстати, что у вас тут? Живет кто?

– Живут, – кивнул охранник. – Общага же.

– Всех знаешь?

Мимо них протиснулась коляска. Ее катила женщина в пестром халате, следом бежали трое малышей. Охранник проводил их взглядом.

– Да какое там…

– Понял. Ну, мы пройдемся аккуратно? С сестрицей поговорить очень надо.

Тот еще раз внимательно оглядел обоих. Мирон знал, что не похож на бандита, но все-таки ощутил спиной холодок.

– Валяйте, – сказал охранник и отвернулся.

– Спасибо, брат.

Василий вышел из будки на территорию мануфактуры. Мирон чуть задержался.

– Вопрос, наверное, дурацкий… – начал он и заставил себя договорить: – У вас тут ничем странным не пахнет? Может, люди жаловались?

– Не жаловались. Они там готовят черт знает что черт знает из чего, иной раз не поймешь, еда это или труп разлагается. Всех все устраивает.

– Ясно. Спасибо.

Василий дожидался его во дворе. Запрокинув голову, он рассматривал окна мануфактуры, местами лишенные стекол и заколоченные фанерой.

– Охренеть, да? Такие площади пропадают. Здесь, кстати, лазейка есть. – Он кивнул на квадратную арку. – Я глянул – там свалка и склон реки, весь засранный, но пройти можно без проблем. Так что… Осталось найти жертву.

– Жертвочку, – поправил Мирон.

– Что?

– Бабка это так называет.

– Да, точно. – Василий рассеянно смотрел по сторонам, но никого подходящего не находилось. – Давай внутрь.

Он вошел первым. Мирон успел увидеть, как дернулась кудрявая голова Василия, и отступил на шаг, но людоед не выскочил. У стены с пакетом мусора в руках сидел бородатый бездомный.

– Да ёлы, отец, – схватился за сердце Василий. – Меня чуть кондратий не обнял.

Мирон принюхался. Охранник был прав: аромат не очень, но, пожалуй, это не было похоже на вареную человечину. Скорее – запах места, где живет много людей, для проживания этих людей не предназначенного.

– Они тут вообще не моются, что ли. – Василий будто мысли прочитал. – Отец, э! – Он пощелкал пальцами перед лицом бездомного, но тот сидел с пакетом в обнимку и не моргая смотрел перед собой. – Может, помер?.. Мужик, давай живи, а. – Василий поднес к его губам свой айфон – экран запотел. – Живой! Дышит. – Он опустился на корточки, заглянул бездомному в лицо и медленно произнес: – Чем помочь?

– Тридцать… – прохрипел бездомный. – Рублей…

Василий сунул обе руки в карманы, пошарил там и пересчитал монеты.

– Черт, у меня наличкой только пятнадцать.

Мирон обыскал свои. Достал свернутую в трубочку сотенную купюру – сдача с курицы для Калерии – и сунул между стиснутыми на ручке пакета пальцами.

– Здоровья, – забормотал дед, – здоровья.

– Скажите… – Он посмотрел на Василия, и тот едва заметно кивнул. – «Была ноша моя – Мирон пришел, себе взял».

– Была ноша моя, – покорно повторил бездомный, – Мирон пришел…

Мирон поднял руку, чтобы Василий по ней хлопнул.

На второй этаж вела широкая темная лестница. Мирон шагал по ступеням, оставляя в пыли следы подошв, и невольно представлял, как здесь было раньше. Довольно… масштабно. Со стены над лестницей улыбалась мозаичная работница в косынке. С противоположной – они сохранились хуже – тоже выложенная кусочками смальты пара: инженер с папкой в руках и его жена с букетом гвоздик. Над их головами возносился в небо космический корабль «Союз».

Длинный коридор был выкрашен белым сверху и желтым снизу. Где-то бормотал телевизор. Из приоткрытой двери выкатился футбольный мяч, за ним выскочил щуплый мальчишка. Забежал туда, где, по всей видимости, была общая кухня, и женский голос его отчитал, но Мирон не понял ни слова. Василий кивнул на синюю надпись «Столовая» под потолком и ввалился внутрь. Теперь дробная россыпь незнакомых слов полетела уже в него, но он уверенно окинул взглядом ряд холодильников и распахнул ближайший. Погремел крышками, с хрустом открыл заиндевевшую морозилку.

Все это время Мирон, стараясь не смотреть ни на женщину, ни на мальчика, изучал двор через фабричное, от пола до потолка, окно. Вот подъехала грузовая «газель». Из-под козырька подъезда показался и зашагал к ней тощий парень в черном, с капюшоном, натянутым поверх кепки. Водила откинул тент, парень запрыгнул в кузов и вынырнул оттуда с коробкой на плечах. Коробка была огромной, как из-под стиральной машины, но, кажется, пустой, потому что парень даже не согнулся под ее весом и легко побежал к распахнутым воротам – видимо, там находился склад.

Водитель докурил, растоптал бычок и поздоровался за руку с мужиком, который вышел со склада. Они о чем-то поговорили, снова подбежал парнишка в черном и снова нырнул в кузов. Мирон присмотрелся. Когда тот достал вторую коробку, водила попросил поставить ее на землю и предложил мужику поднять. Мужик обхватил коробку руками, поднапрягся, побагровел лицом…

– Вась! – позвал Мирон. – Иди посмотри.

Василий подошел, растирая красные от ревизии чужих морозилок руки.

– И что?

Парень уже заносил коробку на склад так, словно она ничего не весила.

– У него там внутри стиралка. Уже вторая.

– Да ладно, явно порожняк.

– Точно тебе…

Внезапно парень крутанулся на месте с коробкой на плечах и посмотрел прямо на их окно. Василий быстро прижался к стене, Мирон, прежде чем сделать то же самое, успел заметить черные очки в пол-лица и будто отсутствующие губы. Прошептал:

– Черт, он по ходу гашеный…

– Или нет. Пошли.

Мирон старался ступать тихо, но все равно шаркал кроссовками. Василий же, казалось, вообще не касался пола. Они остановились у круглого окна над козырьком подъезда – парень как раз прятал в карман джинсов сложенные купюры.

– Сюда идет, – тихо сказал Василий и огляделся. Кивнул на сваленные на лестничной площадке палеты и втиснулся между ними и стеной – лицом к лестнице. Холодея, Мирон понял, что для него места уже не осталось.

Внизу хлопнула дверь. Кусая губы, он поднялся на полпролета выше и замер за углом в том самом коридоре, откуда они только что вышли. Пошевелил плечами, чтобы футболка отлипла от спины, и задержал дыхание. Сильно пахло жареными кабачками с чесноком. Желудок голодно заурчал.

Шаги приближались. Совсем близко скрипнула о плитку подошва. Мирон словно врос ногами в пол и зажмурился.

Он открыл глаза, только когда понял, что парень даже не прошел, а пробежал выше, и выглянул из-за угла. Василий уже махал ему с лестницы.

– Что с лицом?

– Д-да блин… – начал Мирон и не закончил. Он не успел заметить, как Василий оказался возле одной из дверей третьего этажа. И как он только понял, что это нужная дверь?

– Подожди!

Но было поздно. Дверь распахнулась. Первой, кого увидел Мирон – еще раньше, чем в нос ударила тяжелая, ни с чем не сравнимая вонь, – была уже знакомая девица – та, которой он покупал пиво. Она сидела на драном диване, поджав ноги, и играла на телефоне. Парень, уже полураздетый, снимал крышку с исходившей паром кастрюли.

Девчонка взвизгнула:

– Леша!

Он обернулся и мгновенно отреагировал: швырнул крышкой в Василия, который стоял ближе, но не попал. Василий, в свою очередь, совершил просто нечеловеческий прыжок – и вот он уже стоит за спиной парня, а тот бежит прямо на Мирона, который так и застыл в дверях. Глядя на торчащие ребра, обтянутые белой кожей, невозможно было поверить, что какие-то десять минут назад он перетаскивал огромные коробки, – казалось, он и ложки в руках удержать не способен. Однако Василия, который преградил ему путь, он отбросил, как убирают паутину с лица, – одним взмахом. Мирон даже не успел подумать – быстро коснулся ладони и сквозь шум в ушах создал.

Парень замер на расстоянии вытянутой руки. Василий тем временем выбирался из-под обломков шкафа, который расколотил, врезавшись в него спиной. Девчонка сидела с глупо раззявленным ртом и смотрела, как ее Леша подходит к единственной уцелевшей полке, достает три пары наручников и сам начинает пристегивать себя к стулу: сначала обе ноги, а потом и руки, сведя их за спинкой.

– Вау! – одобрительно усмехнулся Василий, отряхивая одежду. – У него и такое было?

– Я загадывал строительный скотч, – выдавил из себя Мирон. – Настройки сбились.

Он глубоко дышал, но все равно задыхался. Бросился к окну, распахнул створку и свесился вниз – как можно дальше от квартирного смрада.

– Ты, – распоряжался тем временем Василий, – пиво допила? Допила. Но кое-что забыла. Повторяй: «Была ноша моя – Мирон пришел…»

– Себе взял, – выплюнула девчонка.

– Супер! Мира, ты там как?

Мирон не ответил. Из его глаз сами собой катились слезы.

– Ладно, я понял, дыши. А ты, Леша, значит, варишь и ешь людей?

– Ему надо, – снова подала голос девчонка, – иначе он умрет.

– Вон чего… – серьезно протянул Василий. – А как быть с теми девушками, которых он убил?

– Он не убивал! Мы их брали там… уже мертвых…

– Твой друг сам говорить умеет?

Мирон обернулся и заметил, что она покачала головой. Спросил, не узнавая собственного голоса:

– Что он такое?

– Умрец, – ответил за нее Василий. – Он ведь умер, да?

– Он…

Прикованный к стулу Леша сидел, свесив голову на грудь, и действительно не напоминал живого человека. Он даже не дышал.

– Не умер! – заверещала девчонка. – Это была ошибка! Нам сказали, что Леша повесился в СИЗО, но на самом деле он не умер, а был живой и пришел ко мне, только…

– Повесился в СИЗО? – слабо переспросил Мирон и пригляделся к сидящему парню. – Е-мое…

– Чего такое? – оживился Василий. – Знаешь его?

– Выключи плитку, – попросил Мирон сквозь пальцы, которыми зажимал рот. – Выключи, только не смотри туда, иначе я сдохну.

– А, да, конечно…

Василий подошел к стоявшей на полу электроплитке, заглянул в кастрюлю, подмигнул Мирону, который снова прилип к раскрытому окну, и только после этого выдернул из розетки шнур.

– Возможно, – через силу сказал Мирон, – это Алексей Буров. Он… Господи…

Василий не торопил. Девчонка молчала тоже.

– Можно я не буду продолжать?

– Вранье! – заявила девчонка. – Все, что написали про него, – шаврик. Никого он не насиловал, он вообще не такой, его по ошибке взяли. Леша любит только меня, и мы скоро поженимся.

– И ребенка кто-то по ошибке посадил в его машину и отвез в его квартиру? – вяло и неумно огрызнулся Мирон.

– Катька сама на него вешалась! – Девчонка резко заткнулась. Посмотрела сначала на Василия, потом на Мирона и с подозрением спросила: – Вы ведь не менты, да? И это вы с Лешей что-то сделали… Вы же его не убьете?

– Он и так покойник, – напомнил Василий. – Умрец. Жрет трупы, чтобы конечностями двигать. Где, говоришь, вы их брали?

– В лесу. Там яма, я туда по пьяни… то есть я ее случайно нашла. Когда Леша еще не вернулся. И они там лежали.

– Почему никому не сказала?

– Ага, я скажу, а потом этот и меня…

– Этот? – насторожился Мирон. – Знаешь его?

– Нет. – Девчонка дернула острым плечом и посмотрела в сторону. – Но наверняка их не баба убила.

Василий успел заметить движение руки Мирона и покачал головой.

– Значит, местный. Ладно. Сейчас мне куда интереснее… – Он присел перед парнем и заглянул ему в лицо. – Кто его таким сделал.

Мирон спрятал руки за спину. Василий не видел. Главное, не облажаться с формулировкой.

Он вскрикнул и повалился назад, выпал бы из окна, если бы вовремя не втащили обратно чьи-то руки.

Катя выбежала со двора новенькой школы, в очках отражалось солнце. Она жила в Прудках, и обычно за ней приезжали, но сейчас она стояла на улице, одноклассники махали ей рукой на прощание и расходились по домам, а она все стояла, тогда я понял, что не зря все утро перебирал движок. Привет, Кать, ну что, подвезти? Нет, спасибо, я еще подожду. Ага, может, чипсов хочешь? Садись в машину, холодно. О, песня классная, че, как день прошел? Я отъеду подальше, а то перегородил всем, мы твоих, если что, увидим. Ну если она тебе еще че скажет, ты мне говори, я порешаю. Слушай, может, все-таки до дома, а то их уже полчаса нет. Давай, погнали. Я только к себе заскочу на минуту, мне там надо. Ты здесь подождешь или поднимешься? Телефон зарядить? Конечно, можно. Не бойся, Кать, дома никого нет…

– Давай, – приговаривал Василий, – давай. Ну ты и косяк, Отдельнов! Вот косяк…

Мирон прилег на заднее сиденье «Рио» и натянул на плечи взявшийся откуда-то шерстяной плед. От корицы, которой Василий ароматизировал салон, тошнило. Он закрыл глаза и попытался уснуть, но так вертолетило еще сильнее. Помогало смотреть в одну точку, и он стал смотреть на рекламку пиццерии в кармане за креслом водителя, пока Василий сходил куда-то и вернулся со стаканом кофе – от запаха кофе замутило сильнее.

– Ну и зачем ты его к себе в голову закачал?

Мирон булькнул, но ответить не смог.

– Ехать сможешь? Или еще подышим?

– Подышим, – выдавил он, стаскивая плед.

Дверь машины над головой распахнулась. Цепляясь за руки Василия, Мирон выбрался наружу и прикрыл глаза от бьющего в них солнца.

– Давай туда, под деревце. Садись, вот так, ага. Ну, чего узнал?

– А с ним… – Мирон будто заново учился говорить. – Что?

– Пришлось, конечно, сначала поискать жертву, ты же свалил. – Василий показал свою руку, перемотанную ярко-фиолетовым самофиксирующимся бинтом. – Но я справился: заказал ему непереносимость мясной пищи. Да, идея твоя, извини. Но убить его я не мог, а так он все равно сдохнет.

Мирон смотрел на блики на воде Пахры, чувствовал спиной дерево, на которое опирался, и засыпал. В полусне шепнул:

– Ту девочку реально он…

– Сочувствую. А кто его оживил, знаешь? Ты же вместе с ним повесился?

– Повесился, – согласился Мирон. – Пиццу бы…

* * *

Сквозь сон, в котором милосердно не звучали чужие голоса, пятнами пробивался свет. Покачивание, тихая музыка, шум колес, темнота. Мирон не открыл глаз, даже когда Василий приподнял его, закинул его руку себе на плечо и сказал:

– Тебя ждут, свет горит.

Но смысл доходил с трудом.

Мирон сделал несколько шагов, вокруг стало ярче.

– Доброй ночи!

– Привет, – поздоровалась Алиса. – Боже, что с ним?

– Он не пьяный. И ничего не принимал. Это…

– Я, кажется, знаю. Веди его на кухню.

Под бормотание Василия, что по лестнице он его не потащит, Мирон уперся плечом в кухонный диван, обхватил руками подушку и вяло подумал, что не разулся. Подтянул колени к груди, пытаясь поймать ту же волну, что качала его в машине.

– Чай? – продолжился приглушенный разговор.

– Да, пожалуй. Потом поеду, тяжелый день.

– Вижу. – Нарастающий шум воды в чайнике, стук чашек. – Про него я знаю, и ты тоже, да?

С заминкой:

– Вроде того.

– Твоя рука. Он так же бинтовал. Ему станет лучше?

– Отоспится. Не знаю, лучше ли, но… Он влез в голову к мертвому людоеду. И пока ему придется подержать это в себе.

– Типичный Отдельнов.

Легкое прикосновение к волосам, потом к щеке.

– Ужас. Ты пей чай. Есть еще печенье, хлебные палочки, подгорелое мясо, может быть?