Текст книги "Убей или умри. Том 1"

Глава 06

– Не переживай, – пытался отвлечь меня Симба. – Уроды они все.

– Угу, – кивнул я. – Уроды.

У меня были разные мысли. Я надеялся, что мне дадут много, и я полюбуюсь на свой ник в топе. Я думал, что могут дать мало, и это тоже терпимо для первого раза. Есть у меня в характере такая черта, не люблю сразу лезть на рожон. Сначала лучше отсидеться в стороне, посмотреть, как другие набьют себе шишки, и только потом одним ударом выйти вперёд. У бегунов существует такая тактика – прицепиться к лидеру, гнать его, изматывать, чтобы в финале разгромить и уничтожить.

Симба набрал 8 баллов и был с этим результатом где-то в серединке. Бисквитик и та взяла 5. Даже Юмми осталась среди тестеров. А я вылетел. И винить здесь некого. Сам себе дурак. Стоял бы себе спокойно в сторонке и ждал, пока время выйдет. Так нет же, повёлся на красивые сиськи и все просрал. Правильно говорит Степаныч с оптовой базы: все беды от баб. Двух встретил сегодня, и обе подгадили.

В вестибюле у выхода снова стояли столы. Вместо регистрации сейчас там раздавали деньги. Девчонки сверяли фамилию по списку и выдавали уже заготовленные тёмно-коричневые конверты. Столов было много, процесс шёл быстро. Вылетевшим не платили ничего.

Симба зарулил туда буквально на пару минут и вернулся, смущённо пряча конверт во внутренний карман куртки. Даже пересчитывать при мне не стал. Какой тактичный.

Мы вышли на крыльцо. Симба вытащил сигу, но крутил в пальцах, не прикуривал.

– Ты чего сиськи мнёшь? Поехали, мы ещё в универ успеем на последнюю пару.

– Может, Настюху подождём? – спросил Симба.

– Жди, – коротко бросил я и побежал вниз по ступенькам.

Я не собирался никому строить обиды. Но представив, что сейчас встречу девушку, из-за которой я вылетел, понял, что сорвусь на неё, наору и потом буду жалеть. Пускай лучше Симба ловит свой шанс. Кореш, зная мой характер, спешить не стал. В электробус я сел в одиночестве.

* * *

Только сейчас я понял, что игра мне понравилась. Ладонь ещё помнила рукоять меча, непослушную, тяжёлую, очень настоящую. В отличие от гладиаторских боёв в киберспорте, этот мир был очень реальным. Кроме двух тупых неписей, будто нарочно сделанных так, чтобы отличаться от людей, всё остальное полностью обманывало мои органы чувств. Словно это был не вирт, тщательно отрисованный дизайнерами, но всё равно искусственный, а настоящий портал в другую реальность. И мне туда хотелось. Хотелось, как наркоману, просидевшему четыре года в завязке и сорвавшемуся. Хотелось до ломки: адреналина, битв, превосходства… Всего того, что не может дать мне эта вселенная.

Ещё хотелось забить в глотку Лансу его высокомерие. Тогда в столовке мне показалось, что он узнал меня. Прошло немало времени, счёт его боёв давно перевалил за тысячу, но тех, кто поимел этого ублюдка, можно было пересчитать по пальцам. Пусть тогда он был таким же сопливым юниором, как и я. Поражения всегда запоминаются сильнее, чем победы.

Универ встретил пустыми коридорами. Пары закончились, и только на кафедрах слышались живые голоса и звонкий смех. Аспиранты клеили первокурсниц. И те и другие задерживались после пар: одни из-за работы, вторые ради любопытства и новых знакомств.

Я направился в деканат. Оплату за второй семестр надо было внести ещё две недели назад. Мама всё тянула, ждала, что «набегут проценты». «Все богатеи с этого живут», рассказывала мне она. «Нам зарплату задерживают, а сами деньги в банк, и крутят там, и крутят». Я сомневался, что на кредитные деньги на карточке может что-то нарасти, но спорить с мамой – себе дороже.

Наш факультет был бедным. Вздувшийся линолеум пестрел вмятинами там, где под ним подгнили доски. Светильники на потолке горели через один. Обшарпанные двери, парты, исписанные мудростью поколений студентов, и потоковые аудитории, в которых гулял такой сквозняк, что зимой все сидели в куртках.

Проходной балл на социологию был низким, платников мало, да и оплата самая скромная по универу. Кому в век победившей бюрократии нужны социологи? Ладно ещё, что на работу не берут, как бы скоро с такой профессией не начали отстреливать.

На эту стрёмную специальность я угодил случайно. Шёл на иностранные языки, баллы по ЕГЭ были отличными, но наш хитроуправляемый ВУЗ ввёл дополнительную аттестацию – сочинение.

Абитуриенты разделились сразу на два потока. Те, чьи предки занесли в ректорат бабки сразу, попали на бюджетное отделение. Кто затормозил и поскромничал, – на платное.

Я спохватился только тогда, когда моя оценка по сочинению оказалась ниже, чем у тех, кто прибыл из южных республик и говорил на русском через два слова на третье.

Остался выбор – социология или юность в сапогах. Олды напряглись, взяли кредит и запихнули меня в «последний вагон» платной группы.

Я миновал холл с заботливо расчерченным от руки расписанием, прислушался к голосам с кафедр, не услышал никого знакомого и решительно зашёл в деканат.

Секретарша Эллочка, полная и добрая аспирантка в очках с толстенными стёклами, глазами показала мне на стул и молча придвинула вазочку с печеньем. У декана кто-то был. Кто-то очень громкий.

«Жалость Ваша, Степан Петрович…», доносилось из двери, «…так и будете побираться…», «…нищебродов привечаете…» и даже: «…образование – это атрибут привилегированного класса…».

Эллочка глянула на мою куртку и опустила глаза. На привилегированный класс я никак не тянул. Я сам чувствовал себя неуютно. Хотелось врасти в стул и притвориться стопкой документов или кучей старых вещей.

Дверь кабинета декана распахнулась, и оттуда выскочил ректор. За всё время учёбы я его видел всего два раза: на первом оргсобрании и второй раз случайно издалека.

Сейчас ректор уставился прямо на меня. Поблёскивающие очки в дорогой оправе, длинный нос, подрагивающий так, словно кончик живёт своей жизнью, запах дорогого одеколона, обдавший нас с Эллочкой волной.

Ректор поправил очки, пробормотал «чёрт знает, что такое» себе под нос и выкатился из деканата.

– Северьянов, ты ко мне? – выглянул через приоткрытую дверь декан.

Степан Петрович Иванцов был отличным мужиком, за что его и не любило начальство. Потёртый пиджак надет на клетчатую рубашку, седые волосы торчат задорным вихрем. Про таких говорят «вечный студент». В кабинете у Петровича среди папок с делами, расписаниями и отчётами стоял закопчённый походной чайник, а в углу мешками были свалены палатки. Стройотряды, туризм, «изгиб гитары жёлтой». Декан не был «эффективным управленцем», поэтому и сам он, и его факультет не вылезали из бедности.

– Северьянов… – декан покачал головой с укоризной и в то же время как-то виновато, словно ему стыдно произносить такое вслух.

Всех своих студентов он не только знал в лицо, но и был в курсе всех их проблем.

– Степан Петрович, отцу зарплату задержали. Он у частника работает, им нерегулярно отдают. Мы с мамой возьмём кредит, я до конца месяца все внесу, – начал выкручиваться я, зная, что никаких денег не будет, и я только выторговываю себе отсрочку.

– Нам уже пришёл запрос из военкомата, – декан покопался в горе бумажек на столе, надеясь предъявить мне этот запрос, не нашёл и только многозначительно постучал по стопке. – И что мне прикажешь отвечать?

– Что я учусь…

Внутри похолодело. Армии я не боялся. До седьмого класса даже активно готовился туда. Бегал кроссы, вертелся на турниках. Просто я ничем не хотел быть похожим на отца. Даже этим.

– Северьянов, ты пойми, – декан ссутулился, и даже как-то вдруг состарился, – я знаю, что башка у тебя варит. Все преподаватели о тебе хорошо отзываются. Раньше я бы тебя на бюджет перевёл и стипендию платил. А сейчас сам видел, – Степан Петрович мотнул головой на дверь, – деньги… деньги… деньги… По правилам я тебя должен был отчислить две недели назад. У тебя долг за первый семестр 30 тысяч! И за второй предоплату пора вносить!

– А если в академ? – предложил я отчаянный вариант.

– Академ… – задумался декан, – В академе я могу тебя держать год, и воякам до тебя не добраться… Элла! – крикнул он.

– Да, Степан Петрович? – секретарша не стала заходить полностью, просунув в приоткрытую дверь только голову.

– Можем мы этого орла в академ отправить?

– Если орёл покроет долги до конца семестра, тогда… задним числом…

– Ты ведь покроешь? – декан взглянул на меня.

– Покрою, – пряча глаза, я кивнул.

И где, спрашивается, их взять? Вспомнилось тестирование. Плотные хрустящие конверты на выходе. «От тысячи рублей…» От штукаря за полчаса в капсуле. Дебил. Идиотины кусок! Помог сисястой дуре! Повыпендривался, состроил из себя благородного! И что теперь? Симба её окучивает. И тест прошёл, и бабки получил, и тёлку ему… снова зашептал поганый внутренний голосок.

Я придушил его на самых первых мыслишках. Некого винить. Каждый сам – гробовщик своего счастья.

Поехать что ли обратно, упасть в ноги седому? Нормальный вроде мужик, может, даст второй шанс? Не знаю, кто он там, но видно, что не из последних. Бедные – не гордые.

– Уснул, Северьянов? – спросил декан.

Я и забыл, где нахожусь. Начисто выпал из реальности.

– Простите, Степан Петрович. Задумался.

– Иди, Северьянов… не подведи меня, – декан вдруг потянул мне руку.

Слегка обалдев, я пожал её и вышел из кабинета.

На этот раз я не прятался. Попадётся навстречу Кислый, урою вместе с дружками. Я, конечно, такой храбрый, пока меня с ног не сбили и пинать не начали, но сейчас настроение было именно такое. К его, или моему счастью, шпану я не встретил.

Зато у подъезда увидел новую машину. Белая Тойота Камри, представительский вариант. Задние стёкла наглухо тонированы. За рулём скучает водитель. Его легко отличить от хозяина. У владельца всегда видно бахвальство: «Глядите, какая у меня тачила… Моя… Ласточка… Детка… Пчёлка медовая…». А у водилы одна сплошная непроходимая скука. Ни бухнуть, ни покурить, чтобы хозяину салон не провонять. Только сиди и жвачку жуй с чувством отвращения на физиономии.

Неужто опять к Ольке? Богатого она ёбаря отхватила, сначала Крузак, теперь Камрюха. Меняет тачки, как перчатки. Или это она ёбарей меняет? По рукам пошла… проститутка.

Сам себе фыркнул под нос, когда понял, что рассуждаю, как бабка на лавочке. Старость не радость. Уже хохоча во весь голос странным истерическим смехом, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся на этаж.

Не закрыто. Странно.

– Мой руки! – крикнула с кухни мама. – У нас гости, Андрюшенька!

Кто к нам припёрся? С тех пор как начались неприятности с отцом, от родителей постепенно отвалились все друзья-приятели. Открыто никто не ссорился, просто стали реже звонить, заходить, а потом и вообще забыли дорогу к нам.

Намыливая ладони крохотным розовым обмылком, я чувствовал, как любопытство смешивается с досадой. «Андрюшенька», звучит прямо напоказ, словно из сериала про хорошую семью.

Ни одно моё предположение не попало в цель, даже самое безумное. На кухне, поджав под табуретку длинные ноги в тонких чёрных колготках, пила чай та самая офисная сучка, что утром встречала Ланса.

– Мариночка, Вам чаю ещё подлить? – хлопотала мама, – а вот и мой Андрюшенька!

– Спасибо, Надежда Витальевна. Не откажусь! – лучезарно улыбнулась ей сучка и перевела взгляд на меня.

Я смотрел на них и боролся с искушением протереть глаза. По случаю гостьи мама принарядилась. На ней было синее выходное платье. За последние несколько лет мама сильно похудела, и платье сидело не по размеру. На плечи она накинула пёстрый платок, хотя на кухне стояла жара. Топили так, что спать приходилось с открытыми окнами. Даже на голове мама успела соорудить подобие причёски.

Не знаю, что она успела себе надумать, но на девушку она смотрела, как на мою будущую жену и мать своих внуков.

Сучка выглядела так, словно снималась в рекламном ролике: «У вас херня по жизни? Возьмите наш кредит!» Скромную белую блузку распирало, верхние пуговки готовы были оторваться и лететь, как пули. Девушка вытянула пухлые губы, чтобы подуть на горячий чай, и я почувствовал, как у меня в штанах зашевелилось.

На нашей убитой кухне с дешёвой клеёнчатой скатертью, клеёнку можно не стирать, шторами с большой обгорелой дыркой, отец прожёг, когда курил втихаря, и висящей на одной петле дверцей шкафа, я обещал починить уже месяц назад, эта пафосная цаца смотрелась просто дико.

Словно кто-то вырезал картинку из глянцевого журнала и наклеил на свою убогую фотку. «Я и Вера Брежнева на моей шахе». А может, я схожу с ума? Замкнуло что-то в капсуле, и я лежу в коме, а мозг подкидывает мне весёлые картинки?

– Здравствуйте, Андрей, меня зовут Марина, – произнесла сучка, – мне надо с вами поговорить!

Мама сложила ладони на груди с блаженной улыбкой. Пиздец.

Может, я что-то повредил в этой грёбаной капсуле, и она приехала, чтобы впаять нам многомиллионный иск? Или Ланс нажаловался на своих обидчиков, и теперь меня повезут просить прощения? В голове толкались идеи, одна невероятнее другой. Ничего хорошего от этого визита ждать точно не приходилось.

На столе стояла тарелка с вчерашними оладьями, мёд, какое-то варенье, открытая пачка конфет «Ассорти». Конфет почти не осталось. Зная маму, почти все они достались гостье. Значит, сидят они довольно давно. Всё это время ждут меня?

– Давайте поговорим, – буркнул я.

Получилось грубовато. Мама даже головой покачала неодобрительно. Хорошо хоть комментарий не вставила.

– Желательно наедине, – Марина посмотрела на маму, словно извиняясь.

– Конечно-конечно, – замахала руками та. – Я сейчас выйду.

– Лучше в другой комнате, – почему-то уточнила девушка.

– Можно у меня, – я пожал плечами.

Звать её к себе не хотелось. Особого бардака там не было, но на моей кровати сейчас валялись пара маек, а возле – вчерашние носки. Не ждал я гостей. Да и вообще это моё личное пространство, моя берлога.

Там на полке – детские кубки и медали за плавание, полумарафон и «гладиаторов», на стенах постеры топовых игр и чемпионов киберспорта. Даже для Ланса нашлось место – земляк всё-таки. Мой старый комп со снятой крышкой системного блока – все кишки наружу – чтоб не сдох от перегрева.

– Давайте к вам, – кивнула девушка.

Утром Марина казалась выше. Сейчас, без обуви, она не доставала мне и до плеча. От тапочек она отказалась, и босые ноги в колготках выглядели трогательно и мило. Даже в уме мне не хотелось сейчас называть её «сучкой».

Я показывал дорогу, хотя заблудиться было невозможно. В одной комнате, «большой», жили родители, вторая «маленькая» была полностью моей.

Марина вошла следом за мной и закрыла за собой дверь. Потом увидела шпингалет и защёлкнула его тоже. Я заметил, что она волнуется не меньше, чем я.

– Андрей, от лица нашего руководства… и от себя лично… я приношу вам извинения… глубокие извинения, – выдавила из себя она.

– Понятно… хорошо… – кивнул я, не зная, что ответить.

На хрена мне эти извинения, если из тестирования я вылетел?

– У нас произошёл технический сбой, – продолжала Марина. – Результаты первого этапа признаны недействительными. Я прошу вас вернуться в наш проект.

Не знаю, что на меня нашло. Ещё полчаса назад я мучительно думал о том, где достать деньги. Я готов был ехать обратно, записываться на приём, доказывать, если надо, умолять.

Но сейчас, глядя в лицо этой холеной корпоративной дряни, я понимал – ей срать и на мою мать, и на меня. Она нанесла визит вежливости, только чтобы я не развонялся в соцсетях и не испортил им репутацию.

Сидела, ждала. Пила дешёвый чай из пакетиков, кривила свои пухлые, подкаченные губки в вежливой улыбке. Всё для того, чтобы втереться в доверие, вызвать сочувствие. Чтобы мы, живущие месяц на стоимость её маникюра, посочувствовали её техническому сбою.

– Нет, спасибо, – я покачал головой. – Вы уж как-нибудь дальше без меня.

Вот так! В жопу ваши подачки! Стоя сейчас перед Мариной, я изо всех сил старался показать, что не нуждаюсь в её жалости.

– Что?! – её глаза распахнулись удивлённо, как у куклы.

Есть такие куклы: поднимаешь её – глаза открываются, опускаешь – закрываются. На спину кладёшь… Блядь, о чем я думаю?!

– У меня сессия, – как можно более невозмутимо сказал я. – Попробовал. Не получилось. Значит, я вам не подхожу.

Я заметил, что Марина волнуется. Слишком сильно волнуется для формальной вежливости: её щёки вдруг загорелись, словно я сказал что-то пошлое, а веки покраснели. Да она разревётся сейчас!

– Вы не понимаете… – пробормотала она, потеряв официальный тон. – Это очень важно… вернуть вас на проект… прямое указание начальства…

На меня напало редкостное баранье упрямство. Оно и раньше вредило мне по жизни. Сколько раз из-за этого вызывали родителей в школу, сколько девчонок пошло нахер из-за своих капризов, сколько раз я получал по лицу сам и бил в ответ.

– Увы, – я развёл руками. – Это ваше начальство. Не моё.

Марина посмотрела на меня каким-то обречённым и отчаянным взглядом, и вдруг бухнулась на колени и потянула ладонь к моей ширинке.

– Ты что творишь?! – охренел я.

– Вернуть на проект любым способом, – глядя в пол, ответила мне Марина.

Глава 07

Я отпрыгнул, словно меня шарахнуло электричеством. Плечом свалил полку, кубки посыпались на пол. Мариночка поползла за мной на коленках. В уголках её глаз стали появляться слезинки. Причёска у девушки как-то сама собой растрепалась. Пухлые губки решительно сжались. Она выглядела беспомощной, и от этого ещё более милой. Я задом попятился от неё, не зная, чего я боюсь больше: того, что она ухватит меня за член, или что разревётся. Моя спина упёрлась в шкаф. Отступать некуда.

– Марина… Ну что вы… ну нельзя же так… – мой голос внезапно охрип.

– У меня ипотека… – всхлипывала она, – и кредит на мазду… а они, знаете, какие… они начальника охраны в один день…

Тут не поспоришь. Всю картину я наблюдал собственными глазами.

– Ну и что?! – я уже чуть не кричал на неё, – что такого они вам поручили?!

– Если ты откажешься… – Марина замялась, но страх перед начальством был сильнее скромности. – Отсосать тебе со всем прилежанием, пока не передумаешь.

У меня глаза на лоб полезли. Ничего себе – корпоративные правила. Слышал я про разные тимбилдинги и преклонение перед боссами, но чтоб такое? Но судя по Марине, сделать минет незнакомому парню было для неё легче, чем расстаться с тёплым местечком.

Марина смотрела на меня умоляющими глазами. Тушь у неё не потекла, несмотря на слезинки. Наверное, дорогая косметика. Помада чуть размазалась, что только добавляло шарма. Очень красивая девушка стояла сейчас передо мной на коленях, ожидая моих действий. Хоть каких-нибудь. Очень красивая и очень дорогая. Разве не об этом я мечтал ещё вчера?

Но сейчас это не радовало, наоборот, жутко смущало.

– Марина… ну нельзя же так, – снова сказал я, понимая, что это тупизм, повторять одно и то же.

Других слов у меня почему-то не находилось.

– Надо, – решительно мотнула головой Марина, придвигаясь ещё ближе.

– Ну хорошо! Ладно! Я согласен! – не выдержал я, – я вернусь на тестирование.

В Марине словно щёлкнули внутренним переключателем. Она встала с колен, деловито поправила блузку, смахнула невидимые слезинки с уголков глаз.

– Зеркало есть?

– Что? – растерялся от такой резкой перемены я.

– Зеркало, говорю, у тебя есть? – требовательно повторила Марина.

– А? Да, конечно.

Я открыл дверь шкафа, старого, ещё от советского гарнитура, из тяжёлого лакированного дерева. На внутренней створке было зеркало. Марина хмыкнула, оглядев жалкие стопки моих вещей, достала из крохотной сумочки помаду и деловито принялась поправлять макияж.

– Нужно сейчас до офиса доехать, – не глядя на меня, сообщила она.

– Зачем?

– Мастер хочет тебя увидеть, – Марина внимательно оглядела себя в зеркало и осталась довольна.

Слово «Мастер» она произносила так, что сразу становилось понятно – оно пишется с большой буквы. Я вспомнил утреннюю стычку в вестибюле: «Для меня честь служить Вам, Мастер». Седой, единственный в этой компании, кто вызывал у меня симпатию.

– Об этом мы не говорили, – снова заупрямился я.

– Да ладно тебе ломаться! – фыркнула сучка. – Ты уже согласился, зачем теперь всё усложнять?

– А мне заплатят? – спохватился я.

Ещё недавно проблема денег была для меня самой главной. Но стоило увидеть стоящую на коленях Марину, как всё вылетело из головы. Вот дурак!

– Вот у Мастера и спросишь, – девушка щёлкнула шпингалетом и открыла дверь.

В прихожей я натянул куртку и обулся. Марина повернулась ко мне спиной и терпеливо ждала, пока я подам ей дублёнку. Наверное, у женщин существует какая-то специальная система обрядов, которая заставляет мужчину чувствовать себя идиотом.

Я убеждал себя, что поступил благородно, и при этом понимал, что в чём-то меня наебали.

В салоне Камри Марина отодвинулась к самому окошку. Она явно ожидала, что я сяду спереди, и теперь всем своим видом показывала недовольство. Сначала она листала смартфон, потом принялась подтачивать пилкой безупречные дизайнерские ногти, а под конец нервно закурила айкос.

Я тоже уставился в окно. Мы ехали молча. Из динамиков бубнил какой-то шансон, водила сделал погромче, и я воткнул наушники.

В салоне было тепло, но меня стал пробирать озноб. Что за человек, этот Мастер? То, что он показался мне нормальным, ничего не значит. Бьёт собственных сотрудников. Умело бьёт, профессионально. Отдаёт сотрудникам странные приказы. И сейчас меня везут прямо к нему. Накативший нервяк подействовал странно. К приезду я чуть не задремал и вылез из машины смурной и нахохлившийся.

Марина зашла в здание походкой хозяйки. Охранники вытягивались перед ней в струнку. То, что случилось недавно в моей комнате, сейчас казалось мне сном.

Может, правда меня по дороге накрыло? Насмотрелся на её коленки, вот и примелькалось всякое? Тогда с какого хрена я вообще оказался в машине? Не сходится.

Марина вызвала лифт. Она здоровалась с людьми, проходящими по коридору. Те вежливо наклоняли головы. Я разглядывал чужую для меня офисную жизнь. Деловитые парни и строго одетые девчонки сновали, перетаскивая отдельные бумажки и целые стопки, говоря на ходу по телефонам, здороваясь, болтая друг с другом, изучая что-то на экранах планшетов. На меня они смотрели с таким удивлением, что Марина даже отодвинулась, мол «не со мной он».

Мелодично звякнул лифт. Мы зашли. Внутри тихо играла музыка. Мы с Мариной отражались на отполированных стальных дверях. Треугольник на табло мигнул, и цифры стали меняться: 1… 2… 3…

– Марина, а Мастер, он кто такой?

Та глянула на меня, словно уже забыла, что я рядом. Хотела ответить резко, но в последний момент сдержалась. Может, поняла, что мы сейчас в одной лодке.

– Он очень серьёзный человек, – сказала она.

– То есть ты сама не знаешь? – перешёл я на «ты».

Вежливость тоже имеет свои пределы.

– Я знаю только, что директор этого здания у него на «подай, принеси, иди на хуй», – задумчиво ответила она.

До неё стало доходить, что этот самый страшный Мастер вызвал к себе меня. Поэтому со мной лучше дружить.

– Даже так?

– Расскажешь мне, как у вас всё пройдёт? – решила подлизаться Марина, – а я тебя кофе угощу…

Я молча пожал плечами. Я не имел понятия, как у нас может пройти и вообще зачем меня хотят видеть.

Лифт остановился на верхнем, девятом этаже. Огромный холл с мягким светлым паласом, залитый солнцем из панорамного окна, и несколько дверей. Все.

Марина пошла к одной из них, на ходу поправляя юбку. Волнуется.

Мы зашли в одну из дверей и оказались в приёмной, самой обыкновенной, только вместо секретарши за столом сидел мужчина средних лет в чёрном костюме с какой-то невыразительной и незапоминающейся внешностью.

– Нас ждут, – бросила Марина секретарю.

Тот осмотрел нас взглядом, похожим на рентген, и кивнул.

Кабинет Мастера был разделён на две части. Одна была самой обычной: офисный стол с компьютером, видеопанель на стене, мягкие диваны для посетителей.

Вторую половину отделяла от первой стеклянная перегородка, сейчас наполовину открытая. Она была похожа на оранжерею или зимний сад. Растения с большими сочными листьями стояли так, что не было видно горшков. Казалось, сюда просто перетащили кусок тропического леса. В одном из углов шумел водопад. Вода стекала по камням, журча и переливаясь, и падала в небольшой бассейн. Мне вдруг представилось, что там плавают яркие китайские карпы.

На полу там лежал пёстрый ковёр, а в середине стоял низенький столик.

Мастер сидел за компьютером и что-то печатал медленно, одним пальцем, делая большие паузы и задумчиво надувая щёки. Нас он словно не заметил.

– Мастер, я привела его, – сказала Марина.

Седой улыбнулся, вскочил из-за компьютера и радушно направился навстречу.

Одет он был совсем не по офисному. На Мастере был чёрный шёлковый халат, отороченный золотой вышивкой, и чёрные тапочки. Идя нам навстречу, он радушно раскинул руки, словно хотел меня обнять.

– Здравствуй, Андрей! – Марину он проигнорировал. – Мы уже виделись сегодня, но не успели поздороваться.

– Здравствуйте.

В метре от нас седой остановился. Обниматься он всё-таки не стал.

– Меня зовут… да без разницы, как меня зовут, называй меня Мастером. Давай побеседуем, – он махнул рукой в сторону столика. – Мне не терпится узнать твоё мнение.

«Я не твой Мастер, а ты не мой ученик», вспыхнула в памяти фраза.

– О чём? – удивился я.

– Об игре, – словно о чём-то само собой разумеющемся сказал Мастер. – Точнее, о том, что вы считаете игрой.

Последние слова Мастера я не понял, и волнение от неожиданной встречи превратилось в любопытство.

– Это так срочно? – не удержался я.

– Когда я чего-то хочу, – Мастер важно задрал палец, – это сразу становится самой важной вещью на свете. Советую тебе поступать также. Это очень удобно.

– Я могу быть свободна? – встряла Марина.

– Принеси нам чаю, – сказал Мастер.

– Я распоряжусь…

– Ты. Принесёшь. Нам. Чаю. – Чуть ли не по слогам произнёс седой.

– Да, Мастер.

Седой улыбнулся, как довольный кот. Если коты, конечно, улыбаются.

– Проходи, – он направился в оранжерею.

Я дошёл до ковра и замялся. Лёгкий уличный снежок на ботинках успел подтаять, и я оставлял мокрые следы. Наклонившись, я расшнуровал обувь и шагнул на ковёр в носках.

Балансируя с подносом в руках, Марина сбросила с себя туфли. Неслышно ступая по ковру, она поставила перед нами поднос. Кроме чая там были орешки, сухофрукты, усыпанные сахарной пудрой восточные сладости.

Мастер сам разлил зелёный чай по пиалам.

– Угощайся, – предложил он, – но сначала скажи, почему ты её не трахнул?

– Что?!

Я не удержался и посмотрел на Марину. Та стояла рядом молча, опустив глаза.

– Почему? Она была нелюбезна? Или она просто тебе не понравилась?

– Понравилась, конечно. Просто… это же неправильно! Она же не по своей воле! – возмутился я.

– Как так? – Мастер хитро посмотрел на меня. – Она сама предложила себе. У неё был выбор – она выбрала быть хорошей девочкой, послушной.

– И вообще, почему вы решили, что я отказался?!

– Так по ней видно, – Мастер указал на Марину, которая стояла при нас словно мебель. – Ты думаешь, что поступил благородно, а она сочла тебя слабаком. Именно так это и работает. – Он отхлебнул из пиалы чай и зажмурился от удовольствия. – Ты угощайся, не сиди.

У меня покраснели даже уши. Чтобы не выдать себя, я ухватил с тарелки горсть орехов. Рот тут же наполнился слюной. Я не ел самого утра, сначала драка в столовой, потом визит Марины… дважды я пролетел мимо обеда.

– Угу, – выдавил я из себя.

– А за тобой должок, – Мастер ткнул пальцем в сторону девушки. – И Андрей в любой момент вправе его с тебя спросить, поняла? – он дождался кивка и продолжил. – А сейчас, можешь быть свободна.

– Слушаюсь, Мастер, – Марина подхватила туфли и так босиком вышла из кабинета.

– Отца нет? – вдруг спросил Мастер.

– Есть.

– Пьёт?

– Да, а что?

Седой понимающе кивнул.

– Женское воспитание.

– Это настолько плохо? – ответил я с вызовом. Маму я любил.

– Представь себе, Андрей, что тебя взяли в плен в раннем детстве, – Мастер снова отпил чай, но на этот раз без кривляний. В отсутствие Марины он вообще стал вести себя намного спокойнее. – Многие народы не убивали пленных детей. Всем нужны работники и прислуга. И вот тебя воспитали спокойным, послушным. Научили ни в коем случае не поднимать руку на хозяев, даже не спорить с ними, это же «недостойно». Научили работать на них и обеспечивать их. Научили, что их желания надо исполнять немедленно, а твои желания ничего не значат. У тебя НЕТ желаний, только обязанности.

И получился из тебя хороший, трудолюбивый и безопасный раб! И любая дрянь вроде этой Мариночки пользуется тобой. Ведь ты не человек, ты что-то вроде скаковой лошади, кто хочет, тот и скачет. Вот такие вы – мальчики, воспитанные женщинами.

– Но как же законы общества? Мораль?! – во мне заговорил студент-социолог.

– Мораль?! – расхохотался седой. – Князь Владимир Святославич трахнул невесту своего старшего брата, Рогнеду, на глазах у её родителей, а потом их прирезал. И ничего. Замуж за него вышла и шестерых детей родила. А всего ЗАКОННЫХ жён у него было восемь, а наложниц больше тысячи! Ему в каждом городе гарем держали! Он всю Русь перетрахал! И знаешь, как его прозвали? Может, убийца? Или насильник?!

– Святой… – историю я знал.

– Свято-о-ой, – протянул Мастер. – И где твоя мораль?! Мораль придумали, чтобы править. Настоящий воин вне морали, у него есть только цель. Пойдём! – он внезапно вскочил с места.

– Куда? – я подорвался следом.

– Пойдём-пойдём! – Мастер стремительно пересёк кабинет и уже был у двери.

Я запихнул ноги в ботинки и, не зашнуровываясь, побежал следом. Мы прошли приёмную, перешли холл и оказались ещё в одном зале виртуальной реальности. Всего десять капсул. Наверное, это ВИП-зал.

Дежурный техник вскочил и поспешил навстречу. Мастер подошёл к капсуле, словно лётчик к своему самолёту. Уверенно и как-то буднично, словно это не первый, и даже не десятый за сегодня вылет.

– Подготовь нам две, – бросил седой.

– Слушаюсь, Мастер.

Он отвернулся спиной и сбросил халат. Теперь понятно, почему он так странно одет. С точки зрения виртуала – очень практично. Мне пришлось раздеваться куда дольше.

Спираль… Глаз гипножабы… Рывок…

Я стою в том же самом переулке. Забор. Камень у обочины. На мне такие же штаны и рубашка, что и утром. Оглядываюсь. Мастер рядом. Он в шёлковом халате и тапочках, словно из реальности шагнул прямо сюда. Хорошо быть большим боссом. Что угодно тебе перерисуют.

– Узнаёшь? – Мастер показывает на камень.

– Да, я видел его утром, – киваю я.

– Смотри внимательнее.

Приглядываюсь. Кое-что действительно изменилось. Камень чуть «врос» в землю. Так бывает, когда дожди размягчают почву, и камень под своим весом погружается в неё. Откуда дожди в виртуальном мире? Просто классная отрисовка?