Текст книги "Убей или умри. Том 2"

– Ну-ну… – примирительно говорит Мастер, положив мне ладонь на плечо, – не наломай дров. Ты чего так взбеленился?.. Я думал, тебе понравится Кристина… сам для тебя выбирал… как родному.

– Не понравилась!

– А почему ты ко мне? Решения об увольнении не я принимаю.

Он перехватывает меня за запястье и неожиданно резво тащит за собой.

– Куда мы? – обалдев спрашиваю я.

– Решать кадровые вопросы.

Мы проходим мимо невозмутимого секретаря, чуть не врезаемся в офигевших охранников, прихвативших с собой телескопические дубинки. Мастер останавливает их и отправляет обратно на рабочее место величавым движением ладони.

Идти оказалось недалеко, практически в соседний кабинет. Помещение, а это скорее всего был небольшой зал для совещаний, было настолько безликим, что глазу не за что зацепиться. Типовые столы и стулья, типовая панель на стене…

А вот люди обычными не были. Из трех присутствующих, лично я знал только Веню Звягина, но по понятным причинам подходить и пожимать друг дружке руки не стал. Тем более, что все сильно заняты.

Вениамин Звягин сосредоточенно говорит по своему смартфону, попутно делая пометки в планшете и ноутбуке. Женщина, скорее всего это психолог Скуратова, поглядывает на экран, на котором идет прямая трансляция из игры, и рисует цветы в своем старомодном блокноте.

И наконец, во главе стола сидит Дмитрий Котов. Человек, от одного имени которого у Марины потели ладони и чаще стучало сердечко. Котов внимательно изучает что-то в своем ноутбуке, временами улыбаясь своим мыслям.

Я не стал представляться или даже знакомиться. Вместо этого я прохожу вдоль стола, беру в руки ноутбук Котова и херачу его об стену. Просто так. Чтобы привлечь к себе внимание, и начать разговор.

Глава 7

– Да что ты себе позволяешь, щенок! – Котов рывком поднялся из за стола и встал напротив меня. Мы замерли, буравя друг друга взглядами, словно два больших зверя не поделивших добычу или территорию. Один опытный и матерый, второй молодой, наглый и злой, разве что клыки не оскалили.

Мозг словно разделился на две половинки. Одна из них, которая все еще командовала в моем сознании, подсказывала врезать со всей дури этому заносчивому мудаку в переносицу, и полюбоваться, как алые капли крови забрызгают его белоснежную рубашку.

Вторая, разумная, но очень робкая, тихо намекала, что я творю что-то, мягко говоря, не то, и в ближайшем будущем мне придется об этом серьезно пожалеть.

Нас остановил смех, раскатистый, глупый и неуместный в этой ситуации, он заставил нас обоих обернуться. Хохотал Мастер. Он ржал словно конь, постанывая на вдохе.

– Что, Дима, воспитал себе нагибатора? – сквозь хохот проговорил он. – А ты не слышал, что бойцовые псы иногда кусаются? Особенно, когда у них вкусное отбирают. Как бы тебе теперь от него по щам не выхватить. И учти, если вы махач затеете, я за него буду! Довели пацана, инженеры человеческих душ?! – и он снова согнулся от смеха, держась за живот.

Смех Мастера отрезвил, как ведро холодной воды на голову. Я почувствовал себя полным дураком. Похоже, Котов ощутил что-то подобное, потому что сдулся как воздушный шарик и уселся обратно на свое место.

– Извините, – буркнул я.

– Бывает, – так же невыразительно ответил Котов.

– Никогда не видела, как ты дерешься, Дима, – единственная в комнате дама, из рассказов Марины, я понял что это Скуратова, смотрела на нас с живым любопытством, – Наверняка, ты хорош.

– Она тебе действительно нужна? – спросил Котов, и звучало это так, словно он просто хочет перевести тему.

– Мне с ней комфортно, – ответил я, – привык.

– Как она вообще? – Котов обвел глазами собравшихся, не до конца сформулировав свою мысль.

– Ну вообще она дура, но старательная, – неожиданно заступился за Марину Веня.

– Молодая просто, – добавила Скуратова, словно это все объясняет.

Котов выудил из кармана смартфон, брезгливо покопался в нем и приложил к уху:

– Слушай, на место Марины… белобрысой этой… мы пока никого не назначили?.. Отлично, восстанавливай её… ты что, дурак?.. не знаешь, как это делается?.. просто потеряй приказ и все… да мне похер, где вы провели, выведите обратно… был приказ, и нет приказа… напиши ей сегодня отгул… – Котов поднял глаза к потолку задумавшись, – за свой счет, по состоянию здоровья… не в себе она сегодня была…болезная… угу…

– Даже мебель из кабинета уже вынесли, – хмыкнул он, давая отбой. – Хорошо что батюшку не позвали, святой водой побрызгать. Любят твою Марину в коллективе.

Я пожал плечами. Все любят убогих, а тех, что гнет по жизни свою линию преимущественно ненавидят. Так что эта информация для Марины была даже в плюс.

– А может Андрей сам и сообщит ей? – Мастер положил мне руку на плечо, – ты ведь знаешь, где она живет, правда? – и он мне подмигнул.

Шесть пар с любопытством уставились на меня.

– Знаю, – подтвердил я.

Я эти детские подначки знаю… уже пятый день, как знаю. Жизнь настолько резко разделилась на "до" и "после", что мне кажется, словно я на проекте уже давно. Настолько много событий произошло, настолько плотно они спрессовались за это короткое время. Денег уж точно больше, чем за все остальные прожитые годы. Да и девушек… если не по количеству, то по качеству точно. И уж стесняться тут нечего.

– Только ты переоденься, а то чересчур… романтично получится, – встряла Скуратова.

Я только сейчас сообразил, что стою в халате и тапочках. Сбежавший из психушки. Запал прошел, а веселить окружающих я не собирался, поэтому молча развернулся, и пошел к выходу. Самое смешное, что переодеваться мне было не во что. Мои шмотки остались в больнице.

– Возьми машину на стоянке, – окликнул меня Мастер, – Камри, белая.

Я не оборачиваясь кивнул в ответ. Энергии во мне оставалось все меньше словно в дохнущей батарейке, а я хотел продержаться как можно дольше.

* * *

– Коллеги, напомните мне пожалуйста, почему мы возимся с этим детским садом? – терпеливо произнес Котов. – Какого хрена мы тратим на это время?

– Подростки адаптивны… – произнесла Скуратова.

– Ну и что? Что такого в этой, блядь, адаптивности? – сорвался Котов, – у нас есть аналитики, айтишники, ар-эн-дишники, боевики в конце концов! У нас ресурсов хватит, чтобы устроить переворот в средних размеров стране, так, что жители этого даже не заметят!

– Потому, Дима, – Мастер присел за стол, – что если тебя закинуть одного, голого и босого в крайне недружелюбные условия, то ты там стопроцентно сдохнешь. И все твои айтишники и аналитики тоже. И даже, скорее всего, боевики. Даже я. А дети, выживут. ВЫЖИВУТ! И сами не сдохнут, и других сожрут. Не все, конечно, но мы таких и ищем. Человек – самое страшное животное на Земле, не забывай. Потому что умеет приспосабливаться. Только детей для наших целей использовать… как бы это сказать… незаконно. А вот подростков, пожалуйста. Тело взрослого, ум ребенка. Чуть встряхнешь, и вот он зверь наружу лезет.

– Ты все упрощаешь, – поморщилась Скуратова, – существуют психологические инструменты и методики…

– Я практик, – развел руками Мастер, – я работаю на результат, а не ради диссертаций.

– Главное потом твоих зверенышей в узде удержать, – вставил Веня.

Как человек научно-технического склада, он такие разговоры терпеть не мог, а чересчур адаптивных подростков еще и побаивался.

– Для этого у нас тоже есть специалисты, – ответил Мастер, – правда, Ирина Владимировна?

Скуратова улыбнулась и кивнула.

* * *

Водить я умел, а вот прав у меня не было. По прежней жизни получать их было слишком дорого. Поэтому предложение Мастера скорее меня озадачило, чем обрадовало. Конечно можно было рискнуть, и прокатиться так, но к вождению без документов легко могли было приплести неведомые препараты, которые еще плескались в моей крови, а от такого запросто не откупишься.

Еще я, малость, переживал из за одежды, но в раздевалке обнаружились джинсы, водолазка, высокие ботинки на толстой подошве, и черная куртка на меху. Название брендов мне ни о чем не говорило, но одежда была удобной, а главное – точно по размеру. Не знаю даже, кому я должен сказать спасибо за такую заботу.

Оказалось, что к «Камри» прилагался водитель. Дорогу он знал, поэтому я просто закрыл глаза, и провалился в тягучий полусон, когда с одной стороны понимаешь все, что происходит, но при этом никак не можешь открыть глаза.

Марина открыла мне не сразу. Пришлось долго звонить в дверь, а когда это не помогло, стучать, и даже ногами.

– Идите нахер! – послышался из за двери звонкий голос Марины.

– Марина, это я!

– Иди нахер, "я", – Марина была категорична, – я в полицию позвоню.

– Марина Владимировна, вы нас заливаете! – я заколотил ладонью в дверь.

Защелкали замки, и из за приоткрытой двери показалось лицо Марины.

Кого "нас"?! – она увидела меня и вяло удивилась, – а, это ты? Проходи. Чего же сразу не сказал?

Марина была слегка не трезва. Даже очень строгий человек не решился бы назвать её пьяной, но бывшую рекламщицу выдавали размашистые движения и чуть шальные глаза. Такое выражение глаз бывает у девушки, которая вот прямо сейчас сидит смирно, но в любой момент может учинить абсолютно любую неожиданную хуйню.

Из одежды на ней был только короткий шелковый халатик, запахнутый слегка небрежно, поэтому я легко мог наблюдать, что трусики на ней черные, кружевные и почти прозрачные, а вот лифчика нет совсем.

– Проходи, – повторила Марина, – чего встал, как неродной?

Вид Марининой кухни утвердил меня в моих подозрениях. На барной стойке располагалась открытая бутылка красного вина, еще одна, пустая, стояла на полу. Рядом с первой я обнаружил большой шоколадный торт, с воткнутой в него вилкой. Лишившись работы, Марина ринулась во все тяжкие по пути саморазрушения.

– Будешь? – Марина глазами показала мне на вино.

Я отрицательно покачал головой. Чувствовал я себя всё херовее, и неизвестно, как алкоголь подружится в крови с коктейлем имени Юмми.

– Жалеть меня пришел? – Марина лихо наполнила свой бокал, и ополовинила его в пару глотков. – или решил утешить? У вас, мужиков, это ловко получается…

Я решил не дать ей наговорить мне гадостей. Незачем портить впечатление, от моей замечательной идеи.

– Марина Владимировна… – начал я, старательно копируя её интонации. – Я хочу извиниться перед Вами, от лица компании "Мостех"…

Я увидел, как расширяются у Марины глаза. Она уже стала догадываться, к чему я веду, но отказывалась в это верить.

– … Ваше увольнение было ошибкой, результатом технического сбоя, – продолжил я, – Я прошу Вас вернуться на своё прежнее место работы. Учтите, что я должен вернуть Вас любыми средствами, и поэтому… – я сделал паузу, – Вам придется у меня отсосать.

– Ты не шутишь?! – Марина резко поставила бокал, расплескивая вино, – такими вещами нельзя шутить… я же не прощу, если ты меня сейчас разводишь… но ты серьезно, да?! – закричала в восторге как ребенок, которому подарили на день рождения живого щенка.

Я медленно, и, как мне показалось, серьезно, кивнул.

– Кто тебе сказал? – Марина подскочила ко мне, и ухватив меня за плечи принялась трясти, – кто, Мастер? Котов?!

– Все четверо, – подтвердил я, – никакого увольнения не было. Ты просто в отгуле.

Марина повисла на мне, и завизжала, а потом, не разжимая рук принялась целовать мне шею и стягивать с меня водолазку.

– Да я… Да я для тебя… отсосать… вот дурачок… да я же что угодно…

Водолазка улетела в сторону. Марина поцелуями опустилась вниз по груди, потом встала передо мной на колени, расстегивая ремень на джинсах. Я опустил голову, и в этот момент все поплыло перед глазами, блондинистые волосы Марины смазались в один сплошной водоворот, который уносил меня куда-то, захлестывая с головой. Моя батарейка села.

Моя больничная палата отличалась от вчерашней, как номер дорогого отеля, от ночлежки для бомжей. Кровать, которая поднималась в любое положение, и массировала любую часть тела по отдельности и все вместе. Доктора, заботливые словно любящие дядюшки, и медсестры словно со страниц порно-комиксов.

Последние рядом со мной подолгу не задерживались. Марина не отходила от моей кровати ни на секунду, пристально глядя за каждым их шагом, и гоняя, как только все процедуры были окончены. Она кормила меня с ложечки, переключала мне программы на телевизоре и даже читала вслух.

Симба и Бисквитик тоже приезжали. Кореш приволок новый айфон с беспроводными наушниками, "реплика, в натуре как "про", не отличишь", а Настя привезла яблочный пирог.

Его почти целиком съела Марина, ссылаясь на стресс, и потребность в гормонах радости. Я не возражал, мне то ли от усталости, то ли от лекарств кусок в горло не лез. Капельницы рядом со мной меняли почти непрерывно, и, по словам Марины, к завтрашнему утру я должен буду стать как огурец, зеленый и в пупырышках.

Одна из стен палаты была стеклянной, и я видел тех посетителей, кто так и не зашел внутрь. Приезжал Мастер, говорил с врачами и уехал. Приезжал начальник охраны. С парой мордоворотов он обошел больничные коридоры, хмуро зыркая во все стороны, и потом оставил одного из охранников прямо за дверью. Я так понял, им нехило влетело за нападение на меня, тем более повторное.

Самым неожиданным гостем оказалась Анна. Она ворвалась в палату в своем мотоциклетном прикиде, пахнущая снегом и ветром, кивнула Марине, и та неожиданно послушно вышла, и прикрыла дверь за собой.

– Так ты не наркот, оказывается, – сказала Анна. – Я думала, ты торчок. Удивилась еще, что тебя технари пропустили.

– Как видишь, – я обвел рукой больничный интерьер. – Это были крайние меры.

– И что, тебе система реально дебаф на возбуждение дала? – прыснула в кулак Анна.

Когда она так делала, то выглядела намного моложе. Как моя ровесница, а может даже младше. Я внимательно разглядывал её, с полным правом больничного пациента. Чем еще заниматься больному, кроме как смотреть на красивых девушек? Говорят, от этого даже скорее выздоравливаешь.

Анна была красивой. Причем сразу это в глаза не бросалось. У неё не было роскошной груди Бисквитика, пухлых губ Юмми, или яркой сексуальности Марины. В своем защитном костюме она с первого взгляда выглядела пацанкой.

Лицо Анны так и хотелось назвать аристократическим. Я никогда не видел живых аристократов, но, почему-то, мне казалось, что они выглядят именно так. Изящная линия носа, большие темные глаза с длинными ресницами, чувственные губы, которые любой хирург только испортил бы. Её фигура была точёной, как у итальянской статуи, а волосы буйными и непокорными.

– Угу, прямо невтерпеж было, – подтвердил я, – все характеристики резались пока… эмм… напряжение не сбросишь.

– А сейчас прошло? – с любопытством спросила Анна.

Я не знал что ответить, пока не понял, что она меня подкалывает.

– К сожалению, – кивнул я.

– Система тебя любит, – сказала странную фразу Анна. – если шутит с тобой, значит выделяет.

– Ты говоришь так, словно она живая.

– А то какая же? – как будто удивилась она. – Она растет, учится, думает. Конечно, она живая.

– Это ведь хорошо, что любит? – наугад спросил я.

– Плохо, – ответила Анна, – значит захочет забрать себе.

Её слова потом долго не уходили из моей головы. Бургомистр, торговец, даже офицер-пятерка, казались мне живыми людьми. Личностями. Интересно, а кем для них кажусь я?

Уже вечером, когда в нормальных больницах объявляют отбой, Марине позвонили. Она долго говорила по телефону за стеклянной перегородкой, а потом зашла хмурая и озадаченная.

– Нам надо ехать, – сказала она.

– Куда?! – я надеялся, что мне позволят поболеть еще хотя бы до утра.

– Срочное совещание у Котова. Мы нужны… ты нужен, – поправилась Марина.

Она с легкостью восприняла то, что теперь я стал её основной работой. Как агент у писателя или певца, она опекала меня в расчёте на прибыль. Что именно она хотела получить, я не знал. Не настолько силен в их офисной возне. Но я видел, что сейчас Марина уже не прячет своих намерений, а даже выставляет их напоказ.

В машине мы молчали почти всю дорогу. Только уже на подъезде Марина нашла мою руку и крепко сжала.

– Андрей, мне страшно, – пожаловалась она.

– Ну ты чего, – удивился я, – нормальные дядьки, веселые.

– Ты просто не понимаешь, с кем имеешь дело, – Марина зябко закуталась в шубу, хотя в машине было тепло, – Видел часы у Котова? А я потом погуглила. Это Патек Филипп, подобные часики стоят полтора миллиона евро. Больше, чем мы с тобой заработаем за всю оставшуюся жизнь. Эти люди уже не думают о деньгах, таким важна только власть. Нормальные дядьки?! – она до боли сжала мои пальцы, – Если такие ведут себя с тобой на равных, значит им что-то от тебя надо. И чем добрее и "нормальнее" они, тем опаснее это "что-то".

Не смотря на поздний час, "МосТех" светился, словно днем. По коридорам бегали техники, перебрасываясь фразами на своём техническом языке. Не успевшие сбежать домой сотрудницы ведрами варили кофе для припозднившегося начальства.

Марина, помня о недавнем позоре, шла по коридорам словно королева на трон. Охранники при виде неё вытягивались в струнку и забывали дышать, а офисные сучки прятались в кабинеты при её приближении.

Войдя в приемную, Марина сбросила на руки кучерявой секретарши шубу, оглядела себя в зеркало и выдохнув, как перед прыжком в воду подошла к двери.

Готовилась она зря, на её появление никто не обратил внимание. Все четверо смотрели на экран. Там шла Игра. Камера показывала центральную площадь. Приспособлений на помосте прибавилось. Одним из новых были колодки. Две больших грубых доски, с прорезанными отверстиями для головы и рук. Сейчас в них была закована девушка. Мелкие косички подрагивали на её голове, беспомощно торчащей из дырки. Юмми! Но… какого хрена?!

– Она ведь в твоей группе, Андрей? – спросил Вениамин Звягин.

Это было не совсем правильно, в группу я её так и не принял, но, тем не менее, я кивнул.

– Сегодня игрок Зоя Меньшова не вышла из игры, – не глядя на меня сообщил Котов. – Её сознание осталось в системе, а физическое тело находится сейчас в состоянии комы.

Глава 8

– Как это могло произойти? – не мог успокоиться я, – Что это? Скачок напряжения? Системный сбой?! Как можно не вернуться из виртуального пространства?!

А в голове у меня вертелась хитрая улыбка Торговца, "ей туда нельзя, она подождет вас здесь". Меня обманули, обвели вокруг пальца, как идиота. Купили на тряпки, на железки, на ценный приз. Это казалось полным бредом, но, я был уверен, дело не в технике. А слова Анны "ей нельзя умирать и попадаться"? Значит, она что-то знала? Но сначала я спросил другое:

– Почему вы так поздно об этом узнали?

Ответил Вениамин, при этом он болезненно морщился, видимо вопрос находился в его сфере ответственности, и ему уже влетело.

– Техники зассали, – сказал он, – решили, что это их ошибка. То ли загрузили неправильно, то ли выгрузили. Они сначала сами копошились, потом начальника смены позвали… так и тихушничали, пока на контрольном пульте эту херню не увидели, – Звягин показал на колодки. – Дебилы, отчитались бы сразу, никаких последствий бы не было. А теперь всей компанией вещички пакуют.

– Так, а чья это ошибка? – Я вглядывался в их лица, больше всего боясь, что мне ответят "твоя". Не зря же меня сюда притащили ночью. Вдруг им просто нужен крайний? Я сдал её неписям, сам пришел с ней в дом бургомистра… оставил одну в опасной ситуации…

Что за бред! Это ИГРА! Неписи не похищают людей!

– Марина, сходи пожалуйста, распорядись насчет чая, – обратился Мастер к моей спутнице, – кажется, разговор предстоит долгий.

– Учти, Андрей, – начал Котов, когда мы уселись за стол. – Выйдя отсюда тебе придется подписать очень серьезные бумаги. За разглашение этого разговора ты можешь попасть за решетку, коммерческая тайна, это серьезно. Или ты можешь уйти прямо сейчас. Уйти и не вернуться. В таком случае, говори кому и что хочешь, тебе все равно никто не поверит. Доказательств у тебя не будет, а наши юристы тебя размажут за клевету. Выбор за тобой.

Зачем они выставили Марину? Думали, что её присутствие меня остановит? Да плевать я хотел, на её советы! Страшно ей стало, после того как пожила несколько часов без работы, с кредитами и ипотекой. А я всю жизнь так живу. Сколько себя помню, другой жизни и не видел.

Пусть в этой игре есть угроза "застрять", значит и гонорары будут достойными. "Синяя или красная таблетка, Нео"? Да плевать, дай ту, за которую больше заплатят.

– Почему я? – мне на самом деле было любопытно, – я что, избранный? У меня есть что-то, чего нет у других?

– Надо было с кого-то начинать, – опустил меня с небес на землю Котов, – ты бы все равно раньше всех про это узнал. Вы в одной компании, общаетесь. Не сегодня, так завтра вы бы её потеряли, а в игре всё поняли. Лучше уж заранее тебя подготовить.

– Вы знали, что это случится? – вопрос возник сам собой. Сплелся из намеков, из недомолвок, из оговорок.

– Мы ждали этого, – кивнул Мастер, – ждали и спешили. И все равно опоздали.

– Был потерян целый день, – вступил Вениамин. – Дурацкое первое тестирование не продвинуло нас ни на шаг. Зато нейросеть уже начала развиваться. Все должно было случиться на день, или на два позже. Мы бы подготовились… всех предупредили… кто мог знать, что эта дура сорвется?!

Марина принесла чай, молча расставила перед каждым чашки и снова села в сторону. Ей хотелось выглядеть как можно более незаметной. Все чинно разливали себе заварку и кипяток, клали сахар, звенели ложечками. Словно никто не хотел продолжать разговор. Ворошить что-то мрачное, большое и вонючее, что давно уже похоронили от мира. Неожиданно слово опять взял Звягин.

– Восемь лет назад мой отец, Сергей Звягин начал разработку первой многопользовательской РПГ с полным погружением. Беда всех прошлых подобных игр была в их… – он замялся, подбирая нужное слово, – громоздкости. Чтобы отрисовать в натуральную величину простой сельский дом, нужен сервер, который поддерживает всю сотовую связь в целом городе. А таких домов должно быть сотни. Деревья, животные, люди… самое главное, люди.

Одно дело подвести свою куколку на экране к другой, и совсем иное, видеть неигровых персонажей своими глазами, прикасаться к ним, говорить с ними. Тут сразу вылезает любая неправильность, любая ошибка. В одежде, в жестах, в словах. Полностью смоделировать нельзя даже ромашку, не то, человека.

Звягин предложил использовать нейросеть. Картина мира, изначально совсем простая, дорисовывалась самими игроками. Система угадывала ожидания, и воплощала их для конкретного человека. Как выглядит цветок, как шумит ветер… как пахнет влажная хвоя после дождя… Она давала то, что от нее ждали, с каждым днем все лучше и натуральнее. Нейросеть училась. Созданные ей персонажи не отличались от людей. Многие из них имели реальных прототипов, но черты характера смешивались, и даже образец не мог бы узнать своего игрового отражения.

Проект назвали "Лютеция". Звягин увлекался древней Францией, и вообще европейским Средневековьем. Вскоре после запуска бета-версии Сергей Звягин погиб. Он так и не увидел расцвета своего детища.

Поначалу участники теста пищали от восторга. Игровой мир был ярче, вкуснее и интереснее реального. Потом Игра стала вести себя странно. Выдавать необычные задания, сталкивать игроков друг с другом, провоцировать их на убийства, на войны. Тогда разработчики не знали, чего ожидать, и переломный момент профукали.

– Как будто сейчас по другому, – буркнул Мастер, – давай Веня, хватит оправдываться.

– В один из дней, – продолжил Вениамин, – все игроки не вышли из своих капсул. Они остались внутри, в игровом мире.

– Все?! – поразился я.

– Абсолютно, – подтвердил он. – До единого. Пять тысяч человек остались в игре, а их тела превратились в овощи.

Пять тысяч!!! Мне даже плохо стало от такой цифры. Как можно спрятать пять тысяч игроков, лежащих в коме?

– Теперь нам надо понять, как это работает, – перебил Веню Котов. – Как нейросеть захватывает сознание, чтоб вернуть всех обратно.

Перебил быстро, не дав договорить фразу. Словно боясь, что тот сболтнет лишнего. Врет, как-то вдруг сразу стало понятно.

Это тест не сети, а игроков, говорили мне раньше. Значит нужны не наши навыки, не наши поступки, как у подопытных кроликов. Нужны мы сами.

– Так зачем эта морока? – удивился я, – зачем строить новую игру, если можно наблюдать за старой?

– Она нас не пускает, – Мастер покачал головой. – С тех пор, как все игроки оказались внутри, с сервером просто прервалась связь. Мы понятия не имеем, что там творится внутри.

– Это случилось четыре года назад, и мы до сих пор отбиваемся от юристов, выплачиваем компенсации, прячем все намеки на то, что пять тысяч человек сейчас заперты вообще понятия не имею, где. – подытожил Котов.

– А если все капсулы отключить? – спросил я.

– Тогда они просто умрут.

* * *

– Ты останешься на тесте? – спросила меня Марина.

Мы валялись на кровати у неё в спальне, допивали вино и доедали торт. Просто валялись. Она заявила, что мне вредно перенапрягаться, а я настолько вымотался, что даже не предпринимал особых попыток. Мы посмотрели какую-то глупую комедию, потом отключили свет и просто лежали в полумраке и болтали.

Этот день проехался по нам словно трактор тяжелыми колесами. Я устал физически, а из Марины словно выдернули стержень самодостаточной стервы. Ненадолго, но этот момент стоит запомнить.

– Конечно останусь, – удивился я. – разве это что-то поменяло?

– Ты рискуешь жизнью, и даже хуже… – Марина покрутила пустым бокалом в воздухе, – потерять свою душу.

– Завязывай с мистикой, – засмеялся я. – главное то, что за риск больше платят. И я собираюсь стать очень богатым человеком.

А потом, я все-таки притянул к себе Марину, и мы занялись сексом. Впервые, как полагается приличным людям, не спеша, в постели, на шелковых простынях. Марина села сверху, оседлала меня, выгнулась и принялась плавно двигать бедрами, лаская меня где-то внутри собственного тела, тянуще… мучительно медленно… словно по капле добавляя возбуждения.

Я смотрел на её тело в темноте спальни, на идеальную линию талии, на то, как приподнимается её грудь, как мягко обрисовывает её в темноте лунный свет, и видел нас словно со стороны. Я примерял на вкус свой новый образ и новый статус. Это моя женщина, я сегодня отстоял её, и сейчас это всё… кровать, место в её спальне и она сама – мой трофей.

А потом мы просто уснули.

Мне снова снилась раздевалка на кубке Подмосковья. Ланс, худой и долговязый, стоит с разбитым носом, подбирая ладонью кровавые сопли. Тренер орет на меня, Ланса уводят… И снова Ланс, мы в коридоре. Стены небрежно покрашены зеленой краской с потеками капель. Мы стоим перед большой белой дверью. На стене висят грамоты, некоторые из них мои. "Стукач", – говорю я. "Это не я" – мотает он головой так, будто она вот вот оторвется. "Стукач", едкое колючее слово. Я выговариваю его, и оно царапает мне язык. За дверью кричат. Громко. Там решается моя судьба.

"Я все объяснил родителям, они не будут подавать жалобу" – бубнит Ланс. На его прямом римском носу шрам, бляба от перелома. Дверь открывается, за ней тренер, с красным, расстроенным лицом и моя мама. Почему она? Почему не родители Ланса?! Почему ей всегда и до всего есть дело?!

Она хватает меня за запястье и тащит за собой. Я стараюсь не отставать, но идти неудобно, коридор узкий, а она всё тащит и тащит… "Это не я, Ратмир!", – кричит Ланс. Его голос эхом отталкивается от крашеных стен и вылетает за нами на улицу.

На улице лето, жара. Пронзительно орут стрижи. Дети бегают, едят мороженое. Здесь недалеко его продают, поэтому много и детей, и мороженого. После темноты коридора краски яркие настолько, что режет глаза. Мама оборачивается ко мне: "Никогда, запомни, никогда ты больше не будешь играть в свои игрушки. Никаких драк! НИКОГДА!

* * *

Утром Марина встает раньше меня. Да и какое это утро, шесть часов? Летом в это время хотя бы светло, а зимой это тоскливая ночь со скрипучим снегом и неровным светом фонарей.

Но сегодня меня будит шипение кофеварки, одуряющий аромат кофе и жареных тостов.

– А говорила, что не умеешь готовить, – напоминаю я.

– Надобности не было, – машет ладошкой Марина, хрустя поджаренным хлебцем.

Она ловко мажет его сыром, накрывает колечком помидора и подает мне.

Мы второй раз завтракаем у нее на кухне, но в этот раз мне куда уютнее. Я даже начинаю привыкать к голосу Марины, к её запаху, который волной окатывает, когда она проходит мимо, к упругости её тела, когда она выворачивается из моих рук и говорит "прекрати, опоздаем же". И мне уже хочется вернуться сюда вечером, и кажется, она уже не против.

Прогретая Мазда сыто взрыкивает мотором. Из колонок играет что-то клубное. Никогда не любил такие тусовки, но сейчас мне легко представить Марину на танцполе. В обтягивающих брючках, а лучше коротких шортиках.

Мы заходим в здание, привычно здороваясь с охранниками. Марина на позитиве, стучит каблучками отряхивая снег с пышной шубки.

– Андрюха! – слышу голос сзади.

Оборачиваюсь, и вижу Симбу.

– Ого, а ты что здесь делаешь? – смотрю на друга в недоумении.

Более того, у меня такое чувство, что я со вчерашнего вечера вообще не вспоминал о его существовании.

– Тебя ищу! Прикинь?! – Симба начинает кипятиться. – В больнице говорят, вы вчера вечером уехали. Трубу ты не берешь… И ты, Марина, тоже.

Достаю из кармана Сёмин подарок. Я даже забыл вчера воткнуть в него сим-карту. Марина вообще на слова Семена не реагирует.

– Сорян, – неловко оправдываюсь, – нехорошо вчера было, отсыпался.

Симба отходчивый, на радостях, что нашел меня и со мной все нормально, он быстро меняет тему.

– Юмми пропала, ночевать в их с Настюхой квартиру не пришла, на звонки не отвечает, – Симба глядит на Марину, – мы уж подумали, вы с ней на пару зависли, а оно вон как.

Марина презрительно фыркает, отрицая любую возможность зависать мне с такой, как Юмми.

– Андрей, мне надо идти, – она легонько чмокает меня в щеку, словно помечает для всех остальных девушек "он мой", и уходит.

– Так ты Юмми не видел? – не унимается Симба.

Как же теперь объяснить-то ему, не нарушая всей той стопки запретов, которые я подписал вчера. Директора сказали, что завтра сами объявят обо всем игрокам. А если нет? Не могу же я использовать друга втемную и гнать его на риск остаться в игре навсегда? Или могу?

– Пойдем-ка, поедим. – говорю я. – тут есть кафетерий, который открыт с семи утра.

– Вот извращенцы, – удивляется Симба. – но извращенцы полезные.

Рассказал я далеко не все. Можно сказать, десятую часть. Ни про Звягина, ни про эксперимент, ни про то, как нейросеть залезает в наши мозги. Только про то, что Юмми застряла внутри, и что такая опасность есть и в будущем.