Текст книги "Обещания и гранаты"

Глава 9. Кэл

– Ты со всеми гостями в своем доме обращаешься как с проститутками или только с теми, от кого тебе что-то нужно?

Когда моя рука отпускает ручку двери, я оборачиваюсь и вижу Джонаса. Он стоит, прислонившись к стене, в противоположном конце коридора.

Его темно-каштановые волосы отросли с момента нашей последней встречи, кончики завиваются вокруг мочек ушей, касаются его покрытых щетиной скул. Яркие васильковые глаза смотрят на меня, необычного цвета зрачки сквозят неодобрением.

Одетый в черную кожаную куртку с логотипом своего бара – огнедышащим Минотавром на колеснице – и темные джинсы, разодранные на коленях, он сильно выделяется на фоне современного, бесполезного декора, захламляющего мой дом.

Когда мы с моей матерью посещали остров Аплана, мы останавливались в «Асфоделе» на южной, более безлюдной границе; полоса пляжа за отелем была более каменистой, и там не было нормального причала, поэтому туристы обычно избегали этого места.

Год за годом мать откладывала каждый лишний цент, который получала за работу воспитательницей в садике Бостона. В детский сад она ходила пешком из нашей тесной квартирки в Гайд-парке, отказывалась от ужина, чтобы я мог сытно поесть, и сама шила вещи на машинке, которую нашла в переулке, когда я еще был совсем маленьким.

Честно говоря, я бы предпочел поесть что-то кроме блюда, состоящего из бобов, хотя бы раз, вместо того чтобы ехать на неделю в отпуск в разгар зимы – единственное время, когда она могла взять выходные на работе, – но для Дейдры Андерсон было важно, чтобы ее единственный сын узнал, какой бывает жизнь за пределами Бостона.

За пределами бедности, в которую нас вогнал мой донор спермы, бедности, из-за которой у матери в последствии развился рак.

Когда я впервые вернулся на остров, годы спустя после смерти матери, имя Джонаса Уолфа знала каждая собака; один из немногих постоянных резидентов Аплана, его родители переехали из Лондона, когда он был еще ребенком, и он вырос на севере острова, где процветал бизнес и все, казалось, жили припеваючи.

Как-то летом Джонаса заприметило модельное агентство, мгновенно сделав его знаменитым еще до того, как он достиг подросткового возраста.

Учитывая, что остров в основном известен экспортом крабов и дикой мяты, слава Джонаса стала куда большим преимуществом, чем Национальная зона отдыха бухты, и долгое время они делали все, что могли, чтобы привлечь туристов в то самое место, где жил главный Любимец Америки.

Все закончилось в его двадцать первый день рождения, когда Джонаса арестовали и обвинили в покушении на убийство владельца острова, Тома Примроуза. После короткой отсидки, во время которой он признался, что был связан с какой-то тайной организацией, жители Аплана стали его сторониться, а охранный ордер не разрешал ему на пушечный выстрел приближаться к особняку Примроуз.

Я узнал в нем себя, когда услышал новости о его аресте, поэтому нанял адвоката, добился смягчения приговора и встретил Джонаса из тюрьмы, когда его выпустили.

Во время его заточения я приобрел «Огненную колесницу», его дайв-бар, который явно был лишь прикрытием для деятельности банды или общества, с которым он был связан, затем предложил партнерство в обмен на его услуги.

Как оказалось, его попытка покушения провалилась, потому что кто-то слил информацию.

В криминальном мире восточного побережья Джонас Уолф известен быстрыми, не оставляющими следов убийствами, и я постарался оказаться очень важным для него. Уже тогда я понимал, что моей работе на Риччи придет конец, просто не знал, как скоро это произойдет.

Как и Елена, Джонас играет важную роль в успехе моего плана, хоть я не ожидал, что он без приглашения заявится ко мне домой. Его присутствие запускает волну тревоги вниз по моему позвоночнику, обвивая его подобно удаву, сдавливая, пока мой взор не затуманивается.

Прислонившись к двери спальни, я засовываю руки в карманы, стараясь сохранить непринужденный вид.

– Хочешь проверить на себе?

Он усмехается.

– Просто такой способ общения с собственной женой кажется мне странным, вот и все. Ты пытаешься сделать так, чтобы она тебя возненавидела?

Да. С ее ненавистью будет намного проще справиться, чем с жидким огнем, который пылает в ее взгляде каждый чертовый раз, когда она смотрит на меня. Наверное, было бы еще лучше, если я бы так сильно не хотел прижать ее к стене при каждой возможности.

– С ней все будет хорошо.

– Окна там все еще наглухо закрыты? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами, отталкиваюсь от двери и иду вниз по левой лестнице в свой кабинет в дальней части правого крыла дома. Мы проходим мимо Марселин, пока та смахивает пыль с холодильника на кухне, и она мгновенно отводит взгляд в сторону; вероятно, все еще не оправилась от того, что я заставил ее делать вчера.

Джонас следует за мной по пятам, его присутствие все еще меня тревожит.

– Ты пришел сюда, чтобы поучить меня жить, или у тебя что-то для меня есть?

– Какие мы чертовски жадные, не так ли? – Он качает головой, проходит мимо меня к бару за столом, достает два бокала и ингредиенты для коктейля.

Я усаживаюсь за стол, открываю камеры слежения за домом и мгновенно нахожу ту, которую установил в главной спальне. Когда я кликаю на картинку, меня накрывает волной дежавю, напоминая о последнем разе, когда я видел Елену вот так на экране монитора.

Как у нее появились несколько синяков, в которых – я знал это – был виноват ее жених, и как я вышел из себя, пришел к ней и начал требовать, чтобы она рассказала, что произошло.

Как мы потрахались вместо этого.

Мой член твердеет под брюками, и я провожу ладонью по ширинке, наблюдая за тем, как она садится на край двуспальной кровати и проводит рукой по черному обитому тканью изголовью.

Боже, больше всего на свете я хочу подняться обратно наверх, бросить ее на матрас, привязать к стойкам кровати и повторить все то, что мы делали тогда на Рождество.

На этот раз я бы остался. Когда она бы проснулась утром, в крови и ссадинах от моего члена, пальцев и ножа, я бы обработал ее, пока она не попросила бы еще одного раунда. Пока не стала бы умолять снова причинить ей боль.

И тогда я бы сделал это, черт возьми.

– Е-мое, – говорит Джонас, обходя стол с двумя темно-розовыми напитками и глядя чуть повыше моей головы. – Если тебе нужно побыть с ней наедине, только скажи, я просто заберу свою информацию и свалю.

Закатив глаза, я двигаюсь на кресле так, чтобы мои колени оставались под столом, затем беру бокал, что он протягивает мне. Напиток освежающий и терпкий, когда я подношу его к губам и делаю глоток, ожидая, пока он продолжит.

Джонас осушает свою водку с клюквой за пять быстрых глотков, закончив, проводит тыльной стороной ладони по губам.

– Сразу к делу. Зачем я здесь. Мы уже три дня пытаемся отследить личность человека, который прислал тебе ту запись. И мы не ближе к разгадке, чем были семьдесят два часа назад, а в «Айверсе» говорят, что конца не видно. Кто бы ни записал видео на флешку, он не хотел, чтобы его нашли.

– «Айверс Интернешнл» должна быть лучшей фирмой по чертовой безопасности, а ты говоришь мне, что они не могут найти исходный файл или компьютер?

– Они прогоняют флешку через выжималку – слова Бойда Келли, не мои, – но, очевидно, это процесс не быстрый. Он просто хотел сообщить тебе, что им понадобится больше времени.

Сведя руки вместе, я выдыхаю, раздражение щекочет кожу изнутри.

– Хорошо. Но если мне придется самому идти в King’s Trace[10]10
  Отсылка к другим произведениям автора. (Прим. ред.)


[Закрыть], то, когда я выйду оттуда, «Айверс Интернешнл» исчезнет с лица земли. Передай ему мои слова.

Последний раз, когда я там бы, я играл в господ бога, возвращая младшую сестру Бойда Келли к жизни. Я не задержался, чтобы узнать, благодарна она за это или нет.

Джонас вскидывает брови, в его васильковых глазах сквозит любопытство.

– Разве эта компания не принадлежит семье твоего протеже?

Действительно, Киран Айверс сменил меня, когда я отправился в Мэн выполнять удаленные указания Риччи; двадцатисемилетний отшельник пристрастился к решению проблем так же, как я к Елене Риччи, – легко и непринужденно.

Хотя его едва ли можно назвать моим протеже. Я научил его всему, что знал, потому что понимал, что он был способен на это, и мне нужно было, чтобы он вступил в игру, а не потому, что хотел стать его наставником.

Еще одна шестеренка в моем механизме.

Я отмахиваюсь от Джонаса, жестом предлагая ему продолжить, пока делаю очередной глоток своего напитка. Он достает небольшой блокнот из внутреннего кармана куртки, отрывает страницу посередине.

Он колеблется, затем выдыхает.

– Вайолет все еще отклоняет твои платежи.

На моей скуле вздувается желвак, но я все же киваю.

– Этого следовало ожидать. Я и не думал, что она проникнется идеей до того, как познакомится с Еленой.

Джонас хмурится.

– У принцессы мафии какой-то особенно убедительный язычок?

Его вопрос пускает сквозь меня волну желания, и я ухмыляюсь.

– По крайней мере она не сможет использовать его с моей сестрой. Я подумал, может, если Вайолет увидит во мне часть семьи, а не случайного бродягу, который пытается познакомиться с ней и оплатить долги, возможно, тогда она больше проникнется идеей.

– Ладно. – Он постукивает большим пальцем по краю блокнота и поджимает губы. – Касательно всей этой… части семьи.

Поставив бокал на стол, я пронзаю его испытующим взглядом.

– Если ты опять насчет того, что мне не стоило на ней жениться, лучше промолчать. Что сделано, то сделано, я не собираюсь ничего менять. Ей нужна моя защита от того, кто бы ни пытался шантажировать Риччи, и мне нужна…

– Жена, – заканчивает Джонас, положив свой блокнот на стол. Я просто смотрю на него, мои мысли спутались; он пожимает плечами. – Я знаю, какие условия у твоего доверия. Твой адвокат много болтает, когда выпьет.

Я делаю мысленную пометку найти Майлза Паркера в следующий раз, когда окажусь в Бостоне, и перерезать ему горло.

Взгляд Джонаса перебегает на компьютер, где Елена откинулась на кровати в своей комнате, вытянув руки над головой. Ее майка задирается, обнажая плоский живот, и я снова чувствую напряжение между ног.

Я цепляюсь за край стола, пытаясь справиться с примитивной реакцией моего организма на нее.

– В общем, дело не в этом. – Джонас достает телефон из кармана джинсов, разблокировывает экран и показывает его мне.

Мое имя введено в поисковую строку браузера, в выдаче дюжина новостных статей, некоторые с постоянными обновлениями под скудной биографией тех времен, когда я учился в Университете Бостона. Раздражение крадется вниз по моему позвоночнику, пока я быстро скольжу взглядом по заголовкам, моя рука уже тянется за собственным телефоном и набирает номер Рафа, прежде чем я успеваю моргнуть глазом.

«Бывший врач похищает светскую львицу американо-итальянского происхождения; Ее жених, владелец крупного медиахолдинга, пропал без вести».

Гнев бурлит во мне, раскаленная лава облизывает мою грудь, пробивая себе дорогу вниз. Когда звонок сбрасывается, алый цвет заливает мои глаза, гудки заставляют меня дрожать от гнева, я так резко опускаю телефон на стол, что трескается экран.

Я резко встаю на ноги, поправляю костюм, делаю глубокий вдох, затем несколько коротких, стараясь сохранить контроль над собой.

Ему нужно было лишь сдержать свое чертово слово, хотя бы один-единственный раз. Стоило этого ожидать – теперь Рафаэля все знают как крысу, которая кусается, когда ее загоняют в угол.

Всего пару дней назад я перевернул его жизнь с ног на голову, забрал самую драгоценную собственность прямо у него из-под носа, и, хотя по плану я должен действовать осторожно и обдуманно, эта маленькая уловка все меняет.

Если Раф хочет войны, я ему устрою гребаную войну.

Подойдя к шкафу в дальнем углу кабинета, распахиваю дверцу и достаю свежую пару черных кожаных перчаток. Натягивая их на руки, я наслаждаюсь тем, как материал обтягивает кожу, восхищаюсь изящным видом, зная, что скоро они окрасятся в красный.

И несмотря на шумные докучливые мысли, которые беспрерывно крутятся в голове, когда я покидаю «Асфодель» вместе с Джонасом, моя нервная система абсолютно спокойна.

Глава 10. Елена

– Он определенно пытает здесь людей.

Небольшая лачуга молча смотрит на меня, зеленый плющ вьется по каменному фасаду, как будто дразня меня, пока я разговариваю сама с собой. Это единственное здание на территории помимо основного дома, находящееся в стороне, как будто от этого оно каким-то образом становилось менее приметным.

– Ты меня не обманешь, Кэл, – бормочу я, прищурившись рассматриваю металлическую решетку на темном окне и доски, приколоченные к главной двери, закрывая вход.

Для чего еще эта постройка может использоваться?

– Разговариваешь сама с собой? – спрашивает Марселин из окна кухни, которое достаточно близко, поэтому ей не приходится кричать.

– Да, Марселин, именно. Ты мне экскурсию не устроила, поэтому я придумываю ее себе сама на ходу.

По правде говоря, я уже трижды обошла «Асфодель» с того дня, как Кэл оставил меня в нашей спальне. Я не планировала заходить еще на один круг, но так как интернет здесь работает не очень, а мне не особо хотелось продолжать свой текущий курс в Бостонском университете, я решила, почему бы и нет.

Марселин, несмотря на то что она постоянная сотрудница модернизированного отеля, отказывается принимать участие в моих вылазках.

Хотя она помогла распаковать вещи, которые Кэл прислал с материка, правда, когда она увидела набор нижнего белья, который мне подарили на девичнике, ее лицо сравнялось по цвету с волосами.

Вздохнув и подперев руками бока, я оборачиваюсь и оглядываю остальную часть территории: бетонная ограда и нестриженая живая изгородь, вероятно, защищают от любопытных соседей; каменная терраса с немногочисленной мебелью, ржавый гриль и джакузи, нуждающееся в хорошей чистке; подобие сада напротив кухонного окна, который, кажется, функционирует только в качестве грядки для сорняков.

Сразу за забором тянется полоска пляжа, голубая вода целуется с горизонтом вдали, заставляя меня сильно скучать по дому. Запустив руку в карман, я выуживаю телефон, который мне принесла Марселин, затем открываю короткий список контактов.

Сестра, Ариана, отвечает после четвертого гудка, ее лицо появляется на экране, когда она переводит звонок в режим видео. На лице у нее маска из авокадо, отчего боль пронзает мое сердце – мы каждую пятницу делали маски и педикюр, и тот факт, что меня сейчас нет с ней рядом, немного расстраивает.

С нашей последней встречи прошло немного времени, но кажется, будто нас разделяют миллионы лет.

– Вот она, моя любимая новобрачная, – нараспев говорит Ариана, едва шевеля губами, чтобы не треснула маска. – Как себя чувствует первая в мире миссис Кэл Андерсон?

– Потихоньку прихожу в себя, – отвечаю я, бросая очередной взгляд на лачугу.

– О господи, что ты там увидела?

Я хмурюсь.

– Что я увидела?

– Ладно тебе, ты провела с Доктором Смерть уже неделю. Расскажи мне о его магазинчике ужасов.

Возвращаясь в дом, я открываю стеклянную дверь террасы и захожу в кухню. Марселин ушла, поэтому я переключаюсь на заднюю камеру и показываю сестре помещение с поверхностями из черного мрамора и посудой из нержавеющей стали.

Через дверной проем слева виднеется столовая, с другой стороны к кухне прилегает мрачная гостиная с огромным камином и белым раздвижным диваном с золотыми боковинами.

На кремовых стенах нет ни картин, ни фотографий. На кабинетном рояле, что стоит в овальной гостевой комнате рядом с фойе, нет пыли, как и на полках в библиотеке в конце по коридору. Нет никакого доказательства, что до моего прибытия здесь был кто-то, кроме Марселин, и я продолжаю гадать, зачем Кэлу такой огромный дом, если он в нем не живет.

Когда Кэл здесь, он запирается в офисе и даже не выходит, чтобы присоединиться ко мне за ужином. Каждый раз я ем в полной тишине, глядя в окно, выходящее на манящий боковой дворик, и обдумывая способы возможного побега.

– Черт, выглядит еще более жутко, чем я ожидала. – Я переключаюсь обратно на фронтальную камеру, и Ариана вскидывает идеально ровные брови. – Где все его вещи? Я даже телика не увидела!

Сев за прямоугольный стол в центре кухни, я подпираю телефон миской с фруктами и поворачиваю кольцо с бриллиантом на пальце, одновременно пожимая плечами.

– Знаю. Есть один на стене в спальне, но он не подключен ни к антенне, ни к интернету.

– Так странно. У него нет никаких увлечений?

– Не знаю.

– Не знаю? – Она умолкает, хмуря брови. Оранжевые пятнышки в ее глазах сверкают, когда она перемещает телефон, выходя из-под прямых солнечных лучей со своего балкона и направляясь обратно в спальню. – Мне кажется, это важная информация, которую следует знать о своем муже.

Покусывая губу, я поднимаю руку и провожу подушечкой большого пальца по следу от укуса, который Кэл оставил мне в прошлый раз. На нем остается тоналка.

– Он любит поэзию, – говорю я, понимая, в какую сторону движется разговор.

Ариана цокает языком.

– Как и ты. Расскажи что-то менее скучное. Что-то, о чем мы не знаем.

– Просто мы не говорили об увлечениях, вот и все.

Она прищуривает глаза.

– Елена. Только не говори, что, когда ты выходила замуж за Кэла, ты не знала о нем ничего, кроме размера члена.

Я прыскаю и резко убираю руку с шеи.

– Что-о?

– Ладно тебе, мы все знаем, что произошло в канун Рождества. Папа рассказал нам о твоей affare illecito[11]11
  Тайной интрижке.


[Закрыть]. Так по-взрослому и нетипично для его вечно желающей всем понравиться дочурке.

Меня выводит из себя ее снисходительный тон.

– Я не желаю всем понравиться.

– Еще как. Тебя никто не винит; все мы выбрали свой механизм защиты, который лучше всего сработает против отца. Просто ты пошла по пути наименьшего сопротивления.

Хмурясь, я беру из миски сливу и впиваюсь в ее фиолетовую плоть.

– Что ж, папе не понравилась моя свадьба, это уж точно.

– О боже, – стонет Ариана, откинув голову назад. – Он и правда украл тебя из-под носа Матео, как сказала мама. Что у него на тебя есть и как я могу помочь вырвать тебя из его цепких когтей?

– Господи, Ари, – протягиваю я, капли пота проступают на моем затылке и стекают вниз по спине. – Ты говоришь так, словно он какой-то суперзлодей.

– Но ведь так и есть! Не делай вид, будто вдруг забыла все слухи, что ходят о нем, и сплетни, которые мы слышали от мамы и ее сестер.

«Муж из него будет такой себе», – вспомнились мне слова одной zia[12]12
  Тетушки.


[Закрыть], хотя я никогда не понимала почему. Как может парень с лицом, телом и разумом греческого бога быть плохим кандидатом в мужья?

Ведь даже Аид взял себе жену.

Ключевое слово «взял».

Проглотив кусок сливы, я снова окидываю дом взглядом, его абсолютная пустота разносится вокруг меня эхом, как в огромной пещере. Иногда кажется, что ночью падает температура, словно призраки выходят поиграть, пока мы предположительно спим.

Может, это они и имели в виду.

У всех парней в мафиозном мире свои демоны. Я постоянно гадаю о том, какие они у Кэла и нужна ли я ему для того, чтобы помочь победить их.

– Знаешь, – медленно произношу я, снова кусая фрукт, – я помню, как ты говорила на рождественской вечеринке, что сама не прочь переспать с Кэлом.

Она строит рожу.

– И? Потрахаться с кем-то и выйти за него замуж – это две совершенно разные вещи, Елена. Ты бы знала, если бы была с кем-то еще. – Ариана замолкает, ее глаза сверкают, словно она застряла в воспоминаниях, затем через секунду приходит в себя. – Так все и произошло, верно? Он соблазнил тебя и пристрастил к своему члену?

– Ариана.

– Что? Это был твой первый раз, если верить папиным словам. Понятно, что у тебя выработалась необычайная, глубокая привязанность к нему.

Я молча жую сливу, размышляя над ее словами. В них есть логика, но также и намек на то, что, принимая это навязанное предложение, я руководствовалась менее альтруистичными мотивами, чем казалось, и я думать не хочу о том, что, вероятно, бросила бы свою семью на съедение волкам, если бы темноволосый, остроскулый социопат попросил меня об этом.

Поэтому, вместо того, чтобы и дальше крутить эту мысль в голове, я заталкиваю ее на задворки сознания и меняю тему.

– Погоди. Ты говоришь, он украл меня, как мама и сказала. Что ты имела в виду?

– Он тебе еще не сообщил? Папа с мамой толкнули новость в «Болленте» и парочке других национальных каналов, в которой говорится, что Кэл перерезал Матео горло и похитил тебя из собственного дома. Они предлагают гигантское вознаграждение за любую информацию о твоем местонахождении.

Я наблюдаю за тем, как она ставит телефон и принимается красить веки нежно-золотистыми тенями. Моя косметичка лежит в нераспакованном чемодане наверху, хотя какой смысл краситься для призрачной возможности привлечь внимание человека, который почти не подходит ко мне в те редкие часы, когда он дома?

Быть может, Нонна была права и мое поколение действительно быстро запускает себя после свадьбы.

Мое лицо перекашивается в замешательстве.

– Они ведь знают, где я. А даже если и нет, я ведь общаюсь с тобой по видео. Неужели сложно отследить мое местоположение?

– Очевидно, сложнее, чем ты думаешь. Зачем тогда папа стал бы привлекать к себе лишнее внимание?

Тревожное чувство селится внизу живота, привязывая меня к собственным страхам. Что-то здесь явно не так.

Прощаюсь с Арианой, заверив ее, что все в порядке и меня не нужно спасать, когда входная дверь резко распахивается, следом ударяется в стену так, что дрожит стекло над раковиной.

Несколько мгновений я жду, когда Кэл войдет, хотя в его повседневную обеденную рутину обычно не входит необходимость найти меня.

Если бы я знала, что, выйдя за него замуж, буду чувствовать себя столь одиноко…

– То что бы ты сделала, Елена? – бормочу я себе под нос, поочередно постукивая ногтями по столешнице. Бриллиант на моем пальце сверкает в свете подвесных светильников, рассекая отбрасываемые им тени. – Он не дал тебе выбора. Никто никогда не давал.

Проходит еще пять минут, становится ясно, что он меня не ищет.

Соскальзываю с барного стула, бросаю косточку от сливы в мусорное ведро и сама иду на его поиски.

Я крадусь на цыпочках ко коридору, изо всех сил стараясь не наступить на скрипучие половицы, затем подхожу к его кабинету в самом дальнем конце. Из-под двери виднеется свет, и я осторожно поворачиваю ручку, следом толкаю дверь кончиком указательного пальца.

Одетый в темно-синий медицинский комбинезон, он сидит за огромным деревянным столом, одна ладонь упирается в столешницу, поддерживая его вес, вторая сжимает хрустальный бокал. Его темные волосы спадают на лоб мокрыми прядями, пот капает на стол и на его воротник. Кэл выглядит так, словно только что вышел из душа.

Мое горло сжимается при коротком взгляде на него, как мускулы его бицепсов стонут, натягивая кожу, словно моля вырваться на свободу.

Господи, как этот парень должен выглядеть без одежды.

Красные брызги приковывают мой взгляд, когда он поворачивается; они покрывают переднюю часть его брюк, поддразнивая меня.

Напоминают, что я почти ничего не знаю о человеке, с которым делю свою жизнь, и что это должно пугать меня.

Или заставить искать способ побега.

– Уйди, Елена. – Его голос низко рокочет из самой груди, он твердо и резко режет меня на части. – Компания мне сейчас не нужна.

Наверное, мне стоит послушаться и найти себе другое занятие. Что угодно, лишь бы не поддаться желанию, нарастающему внутри меня.

– Жену вряд ли можно считать компанией, – говорю я, ущипнув себя за бедро двумя пальцами, чтобы голос не дрожал. – К тому же мне скучно.

Он ставит бокал на стол, поднимает голову, однако не смотрит в мою сторону.

– Скучно?

– Ага, – говорю я, переминаясь с ноги на ногу. – Ты поселил меня в этом странном месте и теперь полностью игнорируешь.

Проглотив комок из смеси желания и нервов, застрявший в горле, я делаю шаг внутрь кабинета, играя с тканью своего халата. Он из розового атласа, под стать пижаме, которая под ним. Пока я подхожу ближе, шелковистый материал скользит по моей коже, охлаждая меня в том месте, которое горит огнем в его присутствии.

– Знаю, понятие развлечения должно быть тебе чуждо, – говорю я. – Но мне нужно что-то, чтобы отвлечься. А все книги, что наверху, я могу продекламировать наизусть.

– Разве тебе не нужно учиться?

– Что ж… я отказалась от своих курсов.

Он склоняет голову набок, хмурится.

– Почему?

– Не знаю. Мне они показались… бессмысленными. Преподавание мне неинтересно, и я не могу представить, как смогу совмещать роль учителя и твоей узницы.

Медленно повернувшись в мою сторону, Кэл молча смотрит на меня, его темные глаза внимательно изучают мое лицо, как будто пытаясь меня разгадать.

Удачи.

– Ты здесь не узница, – шепчет он, что-то тяжелое виснет в воздухе между нами, делая мои кости такими плотными, что я не могу пошевелиться. Электричество пульсирует в моей крови, которая разносит его по всему телу, а сердце пропускает удар, когда Кэл подается вперед.

– Вот как, – выдыхаю я, мой разум не в состоянии сформулировать ни единого слова больше.

– Но, если ты прямо сейчас не развернешься и не уйдешь, я сделаю так, что ты почувствуешь себя ей.