Текст книги "Искупление"

Кёнджик сидел на полу, захлёбываясь слезами – его вновь хотели вышвырнуть на улицу. Его вновь хотели сделать бомжом, который ничего не может. Его вновь хотели оставить один на один с этим сложным механизмом под названием «Жизнь». Заставить бороться, не имея сил. Ползать по земле, сдирая пальцы в кровь.

– Прошу, не бросай меня, – всхлипывая, хрипел парень, обнимая самого себя. Всё тело раздражающе тряслось, но ему не хотелось потерять человека, которого так сильно полюбил.

Он чувствовал этот холодный взгляд. Он чувствовал, что больше не нужен в качестве служанки в этом огромном особняке. Этот влиятельный человек – Сок Мин Бин – наигрался им. Втёрся в доверие, получил небольшую выгоду, а теперь хочет выкинуть за порог своего дома, как будто перед ним ненужная порванная кукла. Как будто перед ним сломанная техника, не подлежащая восстановлению.

Последовал удрал плетью. Спина как будто начала гореть, придавая ещё больше боли. Слёзы хлынули рекой, обжигая похудевшее лицо. Губы были в крови, потому что парень их кусал, чтобы место, по которому прошлась плеть, болело не так сильно.

– Слабак, – с усмешкой произнёс мужчина лет тридцати. Его лицо, заострённое в области подбородка, выражало отвращение. В ярко-голубых глазах читалась насмешка, а длинная нога, с силой ударила по маленькому смазливому личику, омытому слезами. Ему не нравились нытики, но и перевоспитывать их он не собирался. Ему легче было избавиться от таких людей, выгнав их из своего дома, в который сам же приводил.

– Сок Мин Бин, – жалобно произносит Джик, принимая удар за ударом. Он любит его как родного брата. Любит всем сердцем. Он привязан к нему. К его похвале, нежным объятьям и наставлениям. Но старшему, видимо, это надоело. Точнее ему на это было всё равно. Он просто надоел ему, стал не нужен. Он для него в одно мгновение стал чужим.

– Убирайся, – сухо произносит он и дал знак, чтобы этого мальчишку выкинули на улицу. Двое накачанных парней не стали долго думать и выполнили просьбу своего начальника.

С неба стеной льёт дождь. Холодный, но отрезвляющий. Птицы не летают. Люди не ходят. Настроение паршивое. Кёнджик сидит на обочине дороги и захлёбывается собственными соплями. Ему больно. Ему до безумия обидно. Ненависть растёт с каждым мгновением. Она поглощает всё его юное тело. Поглощает душу, не давая возможности всё обдумать и попробовать узнать причину такого поступка Минбина.

– Обещаю тебе, что разорю тебя и ты станешь никем не только в этом городе, но и в этом мире, – шепчет обиженный мальчик, продолжая рыдать под стихией, которая соответствовала его настроению. При этом ещё позволяя обиде засесть очень глубоко, а ненависти попасть в каждую клетку и сделать из него воплощение дьявола.

И вот он сидит перед ним. Такой невозмутимый, уравновешенный и с лёгкой улыбкой на устах. Такой родной, но в то же время чужой.

– Да, – отвечает новый собеседник, попросив принести кружку пива. – На вопрос ответишь?

– На какой? – отвисая, говорит Джик, доедая уху. В висках до сих пор сильно пульсировало из-за воспоминаний.

– Решил начать исправляться?

– Когда увидишь, как убивает волдор другого грешного, и ты осознаёшь, что у тебя ещё есть возможность исправиться, то следует ухватиться за этот шанс.

Собеседник усмехается. «Даже не помнит, что когда-то чуть ли не стал жертвой этого самого волдора» – думает Минбин, делая глоток плохо сваренного пива, но делает вид, что этот напиток ему нравится.

– Подсказки тебе дали?

Кивок в знак согласия.

– Что собираешься делать?

– Помогать, кому придётся. А дальше как судьба сложится.

– Тебя здесь презирают, – равнодушно произносит Минбин.

– Знаю, – в тон отвечает Кёнджик, закончив есть. Он поднимается со своего места и направляется к двери, около которой останавливает и кланяется в знак прощания. Парень не хотел с ним общаться. Не хотел показывать, что хочет избить его так же, как это сделал он в тот момент.

«Если хочешь, могу тебя сюда барменом устроить» – слышит он уже у себя за спиной. Вот только парень не собирался пользоваться случаем, потому что обида до сих пор жила в его душе. Желание отомстить ему до сих пор жило в его душе.

***

Хёнджин сидел около небольшой реки, которая была за городом. Эта вода была нетороплива, тиха. К ней не подлетали водоплавающие птицы, из неё не пили наземные животные. Создавалось ощущение, что она была мёртвой.

Баско бегал по поляне и игрался с бабочками, радостно лая через равные промежутки времени. Иногда что-то подбирал с полу, тщательно пережёвывая. Джик наблюдал то за неторопливой рекой, то за своим новым другом, который чувствовал себя счастливым. Парень хотел тоже быть счастливым, но обстоятельства не позволяли.

– Повезло тебе, Баско. Тебе мало нужно для счастья. А вот мне нужно много, – с грустью произнёс бездомный, продолжив смотреть на реку.

В голове мелькали мысли, за которые невозможно было ухватиться, чтобы раскрутить, как рулетку. Ещё встреча с человеком, который так подло с ним поступил. Почему они встретились здесь? Для чего была эта встреча? И как он вообще тут оказался? «Неужели это одно из испытаний? Если да, то тот, кто всем этим управляет, зря это сделал» – единственное, за какую мысль смог он уцепиться, и то из-за внутренней пустоты не смог её дальше развивать и пошёл домой. Щенок бежал за ним, высунув розовенький язычок. Серповидный хвостик выпрямился и стоял столбом, напоминая трубу. Ушки напоминали эхолокаторы, улавливая каждый звук. Иногда он рычал на какого-то таракана, который бежал в высокой траве. Джик смотрел на него с умилением и чувствовал себя хоть немного, но счастливым.

В полуразвалившемся доме чувства счастья пропало. Понимание, что он во взрослом состоянии опустился до той ступени, на которой был в подростков возрасте, портило всё, что только было возможно. Сидя на крыльце его настроение не поднималось благодаря Баско, который, похоже, чувствовал паршивое настроение своего хозяина и пытался хоть как-то помочь ему справиться с переживаниями.

– Прости, Баско, сегодня ты мне не поможешь, – ласково, но с комом в горле произнёс парень и отправился вглубь дома, чтобы пережить ночь без приключений и не встретить палача, который может лишить его жизни в столь молодом возрасте.

***

Прошло два с половиной месяца. Джик продолжал пытаться заслужить хоть малейшее уважение среди всех этих напыщенных жителей, которые его за дриэля то и не считали. Каждый раз, когда он помогал, они над ним смеялись и старались хоть как-то задеть каким-то фразами или одним своим взглядом.

Он вставал с первыми лучами солнца, наслаждаясь его сонной улыбкой, и в течении дня ходил от одного жителя к другому, узнавая, нужна ли помощь. Чаще всего ему отказывали, но находились добрые старушки, которые были не прочь помочь подняться с колен. В особенности они старались дать работу после познания, что у него есть маленький щенок. Это ещё больше раздражало. Он ненавидел жалость, потому что знал, что в мыслях у них было сложено о нем совершенно другое мнение. Да и тем более они могли давать ему какую-то самую лёгкую работу, чтобы он больше к ним не приставал.

Кёнджик в душе ненавидел всех этих существ. Он молча проклинал их и считал дни, которые провел в этом странном месте. «Дома» ему даже удалось завести блокнот, который был в клеточку и в котором можно было ставить крестики столько дней, сколько их было в месяце. Это странное и непривычное место открывалось перед ним медленно, неохотно, но воспоминания бывшего владельца его тела помогали заполнить некоторые черные дыры и построить мосты, чтобы все уложилось по полочкам.

Парень вспомнил, что один раз чуть не стал жертвой волдора.

Это произошло неожиданно. Парень просто гулял теплой ночью по улицам Мариона. Прохладный ветер взъерошивал волосы и нежно гладил лицо. И вот он подходит к своему родному дому, а из него выходит эта двухметровая громадина и медленными шагами приближается к нему. Оскал заставлял бояться. Ещё страшнее было, когда он резко, в считанные секунды оказался под ним. Если бы не охотничий заточенный нож, который лежал в кармане, то ему бы не удалось сбежать. Только вот острый коготь успел разорвать рубашку и полоснуть по коже.

Уродский шрам до сих пор остался под ребрами, а страх гулять по ночным улицам остался в глубине души. Как ему удалось сбежать? Что заставило это чудище бросить его и начать искать другую жертву?

Так же в памяти всплыло, что у него была родная сестра, которая вместе с родителями бросила его в этом неприветливом городе. Притом причина та же – он стал одним из грешников, а они их презирали, можно было даже сказать, что ненавидели. А в этих краях шло поверие – если ты родственник грешника, то скоро тебя настигнет та же учесть. Для него оно казалось странным, но оправданным, ведь можно было сманить на эту нечистую сторону и увести в могилу любого человека.

И вот Джик вновь бродил среди больших и малых домов в поиске работы. Вновь получал отказы. Вновь видел эти насмешливые или сочувствующие взгляды и вновь с недовольным лицом думал о том, как хорошо бы было оказаться в мягкой постели, в мире технологий и посмотреть какой-нибудь боевик, потому что слезливые сериалы ему до жути не нравились. Так же захотелось выпить бокал дорогого виски и заказать девочку на ночь, которая растворится в его воспоминаниях с началом нового дня.

Кёнджик продолжал поиски. Упорно, с раздражением, с проклятьями, которые кричал в уме, но искал. Он уверял себя, что оказался здесь по ошибке. Он уверял себя, что не грешен. «Как вообще я оказался в этом мире? Магии ведь не существует! Это ведь всё вымысел писателей или детей, у которых хорошо развито воображение!» – мысленно возмущался парень, не заметив, как оказался в лесу.

Свежий воздух резким толчком проник в лёгкие. Где-то наверху летали птицы и ему казалось, что они как-то тревожно исполняют свои трели. Листва тихо шелестела. Толстые стволы деревьев как будто были испачканы кровью. Где-то валялись черепа, где-то желтоватые кости кисти рук, где-то маленькие и большие стопы. Под ногами хрустели тонкие ветки.

Парень шел с осторожностью. Почва слегка проваливалась под его ступней. Кое-где даже просачивалась бордовая вязкая жидкость. Мёртвые цветы свесили свои головки, но от них все же исходила какая-то аура.

– Да что происходит? – раздражённо буркнул Джик, продолжая идти в глубь этого таинственного места, чувствуя животный страх внутри сердца.

Холод быстро пробирался по всему телу. Было неуютно. «Моторчик» как будто замер. Кровь застывала в жилах постепенно. «Как я тут очутился?» – задал он себе вопрос, на который не было ответа, ведь он не смотрел на дорогу, по которой шёл в свой новый дом, чтобы провести время со своим новым другом, который, если быть честным, слегка надоел.

– Тебе повезло, что твоя злоба не повлияла на решение Верховницы, – раздался детский насмешливый голос.

Джик стал озираться и слегка поворачивать свой корпус, чтобы понять, откуда исходит звук. Это был ещё один знакомый голос, но источник не удавалось найти. И вот он взглянул вперёд и увидел перед собой дуб, ствол которого в диаметре достигал метров восьми-девяти. Его широкие листья были в одном месте яркие, в другом темные. Ветки извивались и иногда создавали круги. На некоторых ветках можно было разглядеть человеческие зубы. Создавалось ощущение, что какой-то сумасшедший пытался откусить кору от дерева, представляя, что это что-то вкусное и питательное.

На одной из таких веток сидела знакомая девочка все в том же голубом платьице. Её маленькие ножки качались из стороны в сторону, напоминая маятник, который мог в любую секунду остановиться.

– Верховница? – с удивлением спросил Джик, продолжая смотреть на это маленькое создание.

Его не удивляло, что такая маленькая особа сидела так высоко и без капельки страха, при том на краю ветки, где вероятность упасть ближе к семидесяти процентам. Его больше удивляло слово, которое она произнесла. Вернее, скорее всего, это было чьё-то имя.

– Да, – безмятежно ответила собеседница, слегка улыбаясь чему-то. – Та девушка, которая привела тебя сюда.

– Это ее имя?

В ответ утвердительный кивок. Вот ещё один пазл. Только хотелось узнать о ней как можно больше. Хотелось знать всё, а в особенности, как выбраться из этого поганого места. Как оказаться дома и подумать, что всё это просто был сон.

– Тебе пока что нет необходимости знать о ней что-то ещё. Ты по-прежнему грешен, но заслужил первоначальное прощение. Хотя можно было тебя по дольше оставить на этом этапе, но наблюдать за тобой уже не так интересно, как было ранее, – уже с недетские хладнокровием говорило это маленькое создание.

– Первоначальное? – с досадой произнес парень. Сердце резко потерялось среди органов. Его стук почти не было слышно.

– Да, – как сквозь воду прорезался более взрослый голос и из-за дерева вышла та самая девушка, вызывавшая в его душе лютую ненависть и бурю гнева.

– Что это значит?! – послышался недовольный выкрик.

– Скоро узнаешь, Хан Кён Джик. Но теперь старайся лучше, иначе убежать от моего помощника не удастся.

Ее губы до сих пор изгибались в усмешке. Как парень понял, она считала себя тут главной. Вот только эта девушка и была тут главной. Она устанавливала тут правила, она вела свою игру, которую множество игроков проигрывали, но ему один раз удалось ее обмануть, но не в своём теле. Только в следующий раз не удастся.

Ее тонкая рука вытянулась в его сторону и он стал медленно засыпать. Все кружилось, все расплывалось. Деревья скручивались, травы и цветы как будто становились мутантами. Он пытался за что-то схватиться, но почувствовал прохладную землю и чувствовал, как она его поглощает, заволакивает в свои сети и не собирается отпускать.

– Отпусти… – вяло промолвил Кёнджик и закрыл тяжёлые веки, погрузившись во тьму, а девушка продолжала стоять с ухмылкой на полузакрытом лице с протянутой рукой. Девочка, сидящая на ветке, тоже продолжала смотреть за магией, которую творила Верховница.

Небо и без того темное, стало совершенно темное. Яркие молнии пронзали его, навевая ужас, но бесчувственное тело его не ощущало. Оно переселялось в другое тело, с другой историей и с другим статусом. Его тело медленно переходило на другую ступень, оставаясь в этом неизвестном мире. Оставаясь в том месте, которое он уже успел возненавидеть всей душой.

Глава 2

Тусклое солнце лениво освещало землю. Девушки в одеждах светлых тонов медленно ходили по улицам под руку с какими-то мужчинами с большими животами. Их расплывчатое тело скрывалось под обтягивающими белыми костюмами. Девушки, молодые и не очень, ходили рядом с ними с натянутой улыбкой и напряжённо смеялись от их бессмысленных шуток, скрывая свою неприязнь. Их хрупкие станы стягивали тугие корсеты, потому что им хотелось казаться худее, чем было на самом деле, а полы пышных платьев почти соприкасались с пыльной гравийной дорожкой, из-за чего их прачкам предстояла трудная работа вечером.

Мужчины и юноши одаривали своих подруг пошлыми взглядами, ведь их мозги заняты только похотью, из которой эта часть населения была создана. Им дела не было до искренности чувств и о том, что нужно было всё делать от чистого сердца, а не для того, чтобы получить какую-то выгоду.

Джик медленно открыл глаза, с трудом поднял голову с отяжелевших рук и стал разглядывать прохожих, потому что его тело каким-то чудом (для него это являлось чудом) оказалось на стуле.

Красивые и страшные, худые и очень толстые дриэли сновали туда сюда. Внутри, скорее всего, вообще ничего дриэльского не осталось, что ещё больше огорчало. В его мире все то же, только по первому взгляду понять нельзя, гнилой перед тобой человек или же он один, которого не задела эта скверна.

Вновь эта головная боль. Вновь ощущение дисбаланса. Холод до сих пор бегал по каждой клеточке и заставлял вздрагивать. Эти светлые цветные пятна бродили туда-сюда. Сам парень сидел за дубовым столом, который стоял под каким-то тряпочным потрёпанным зонтом, а перед ним пузырилось тёмное пиво в грязном стеклянном литровом стакане. Руки после начала двигательной деятельности стали трястись сначала крупной, а потом мелкой дрожью. Грудь как будто сдавливало тисками. Он вспоминал последние минуты до потери сознания и теперь не мог понять, что происходит. Что-то волновало его, при том очень сильно, но он не мог понять, что именно.

– Здравствуйте, Хан Кёнджик, – послышался чей-то голос со стороны дороги, но он даже не стал оглядываться и просто кивнул в ответ. Это было сделано машинально. Откуда у него эта солидарность? Хотя она была наигранной. Это вызвало болезненную усмешку. Потом стало тревожно на душе. Хотелось с кем-то поговорить. Хотелось перемыть кому-нибудь косточки или пустить про кого-то неприятный слух, чтобы закопать человека заживо, только словами.

– Чего грустишь? – раздался весёлый высокий девчачий голос, но он принадлежал подростку, а не ребёнку, как парню сначала показалось.

Джик поднял свои голубые глаза на говорящую и увидел знакомую девочку всё в том же голубом платьице, вот только она уже была не трёхлетним ребёнком, а подростком. Более короткие волосы колыхались от почти незаметного ветра.

– Опять ты, – прошипел в ответ Кёнджик, откинувшись на спинку стула. Руки продолжали дрожать. Душа куда-то испарялась. Медленно, но слишком ощутимо, слишком раздражительно. Разумом овладевали отрицательные эмоции, которые парень пытался усмирить, но это плохо получалось. Что-то кипело внутри, пытаясь вырваться наружу. На языке вертелись ядовитые выражения и непристойные слова для общественного слоя, в котором он находился.

– А я буду теперь чаще появляться, ведь без моей помощи ты на этом этапе не сможешь прийти к очередной двери и не сможешь собрать ещё одну часть пазла. Хотя, скорее всего, сможешь, но эта вероятность слишком мала, потому что этот мир ты не стремился познать на предыдущем этапе, – с ослепительной улыбкой говорила девчонка, но в голосе слышалось равнодушие, смешанное с сарказмом.

– Сам справлюсь, – фыркнул парень, смотря куда-то в сторону, чувствуя накапливающуюся злость, но в то же время понимал, что, скорее всего, без помощи не справится. Ему не хотелось вновь от кого-то зависеть. Ему хотелось, чтобы все зависели от него.

Листья деревьев колыхались из-за тёплого дуновения ветра. Белоснежные облака гуляли по небу и, казалось, смеялись над ним. Они как будто думали, что на этом этапе парень сдастся, взмолится, чтобы его отправили прямо в Аурм, но он всем своим видом показывал, что собирается дойти до конечной точки и выбраться из всей этой мистической дряни. Выбраться в свой родной мир и вернуться к любимому делу, при этом продолжать мучить детей, ломая их психику нагрузками.

– Какой же ты чёрствый и недоверчивый, – сложив руки на груди, обиженно произнесла незнакомка, надув губки.

– В жестокой игре, под названием «жизнь», нужно надеяться на себя, а не на людей, которые кажутся родными и которым, как кажется, можно доверять.

Джик это усвоил тогда, когда его предал Минбин. Он до сих пор помнил это унижение. Он до сих пор помнил, как в очередной раз поднимался с колен, чувствуя себя брошенным, сломленным, разрушенным до основания. Этот след до сих пор волновал его душу. Тот позор до сих пор преследовал его до сегодняшнего дня. А теперь ещё эти всякие путешествия с магическим эффектом. Но всё это слой за слоем накапливалось на душе, и парень понимал, что в скором времени его нервная система не выдержит и случится истерика, которая может с лёгкостью перейти в нервный срыв, если он вовремя себя не остановит. А истерика, как один из вариантов, будет долгой. После неё ему будет очень тяжело отходить. И какое-то время будет апатия, которая может остаться навсегда, если он не расшевелит себя, а шевеление для него означало через «не хочу» идти на работу.

– В этой игре тебе понадобятся союзники, иначе партия может быть проиграна, – подала голос девочка, выдернув его из размышлений, и стала двигаться вдоль леса.

– Как тебя зовут и где я теперь? – резко поднявшись с места, крикнул Кёнджик.

– Имя моё – Астра, ну а ты всё также находишься в Марионе, только он более развит, чем в то время, когда ты только попал сюда, – с улыбкой ответила девочка и потерялась среди населения в одно мгновение. При том она потерялась среди тех существ, которые всё ещё не нравились ему и казались слишком эгоистичным.

***

Дриэли продолжали сновать туда-сюда. Продолжали мелькать их яркие одежды и уродливые лица, эмоции которых оказались скрыты, наверняка, под маской добродушия. Джик продолжал сидеть за столом, наблюдая за ними. В большой кружке было недопитое пиво, которое уже перестало пузыриться.

Парень пытался пробудить воспоминания тела, но это не получалось. Только одно радовало – он понял, что нужно делать в первые минуты после пробуждения.

Он решил начать осваиваться в игре (хотя прошло немного времени с начала его пребывания в этом странном мире), в которой являлся обычной пешкой, а может уже даже слоном или ладьёй. Хотя до ладьи ему ещё далеко. Скорее всего слон. Но это не радовало, потому что до окончания партии ещё далеко, тем более если играешь с игроком, по которому нельзя понять, знает он твои дальнейшие ходы или же этот игрок просто уже знает, чем закончится эта игра, то есть проигрышем противника.

Кёнджику вновь захотелось домой. Но его не хотели отпускать. Его заставляли исправлять грехи, о которых он даже не знал. Ему это жутко не нравилось. Парень вообще ненавидел, когда его что-то заставляли делать, потому что ему приходилось наступать себе на горло, а для него это значило, что придётся ломать себя, переделывать что-либо по нескольку раз, при том самого себя, чтобы оказаться полезным для других и достичь хоть чего-то.

Парень решил прогуляться по городу. Он стал намного больше и, казался, более современным, но всё так же был без электричества, что всё ещё было непривычно. Дома стали больше, но менее ухоженными. Небо казалось ниже и менее светлым. Можно было даже сказать, что оно казалось хмурым и не особо приветливым. Оно как будто давило, пыталось превратить его в лепёшку, а жители этого города даже не замечали такого факта. Такое же небо было, когда он ходил после последней встречи с Минбином, который отказался от него в момент, когда ему всё ещё была нужна поддержка.

В тот день не было дождя, но облака, совершенно недавно казавшиеся довольными его страданиями, гуляли над городом и с недовольством смотрели на всё, что находилось под ними. Все здания погрузились в уныние и даже самые яркие не внушали никакой радости. Существа с удлинённым ухом, бегавшие от здания к зданию, тоже были недовольны. Только причина их недовольства была непонятна. Кёнджик, которому было семнадцать лет в момент предательства, тихо плакал, чувствуя ненависть к тому, кого считал старшим братом. Он понимал, что нужно это чувство искоренять, но вот только какие бы усилия не прикладывались, затаённая обида продолжала сидеть. Она продолжала расти, пуская свои ядовитые корни.

Теперь ему нужно было как-то оставить эти воспоминания в прошлом, ведь у него были другие задачи, может даже другие обязанности. Самое главное – у него были новые загадки, которые предстояло разгадать и получить подсказки к выходу из этого странного раздражающего лабиринта. Только был вопрос – сможет ли он справиться сейчас с воспоминаниями, которые продолжал держать в голове, при этом двигаясь вперёд.

***

Вечер стремительно приближался. Тусклое небо было очищено от облаков. Дриэли стали медленно расходиться по домам. На их лицах всё так же были натянуты улыбки, но в глазах можно было прочитать равнодушие. Притом равнодушие, шедшее от сердца и от каждой клеточки их бледного тела. От каждого органоида клетки.

Джик намеренно пытался вспомнить место, где живёт в этом малознакомом мире, но ничего не получалось. Воспоминания, казалось, были перекрыты. Между ним и сознанием как будто стоял шлагбаум.

Стало холодать из-за наступавшей ночи, полы его светло-коричневого плаща колыхались из-за ветра. Такого же цвета штаны слегка возвышались над белоснежными носками. Лакированные туфли мягко ступали по каменистым тропам, издавая еле слышимый скрежет из-за гравия.

В данный момент ему захотелось попасть в «свой» дом и провести эту ночь не в каком-то заброшенном полуразвалившемся здании, а в мягкой постели, чувствуя аромат свеч, которые помогут успокоиться. Так же можно есть домашнюю пищу, а не сидеть по два или три дня голодным. При том большую часть пищи отдавать своему четвероногому другу, которого на новом этапе не оказалось. По крайней мере, когда он очнулся.

Вдруг перед глазами всё потемнело, но город остался в своей мрачной красе. И вот кто-то идёт по улицам метров двести, а потом заворачивает налево и идёт прямо, больше не сворачивается, видя как привлекательные дома сменяются более старыми и менее привлекательными.

Кёнджик медленно открыл глаза. Голова слегка кружилась. Сердце бешено стучалось об рёбра, а ноги сами пошли спустя пару секунд в направлении, которое ему привиделось, но теперь это направление казалось знакомым. Только об этом говорил разум тела, а не его собственный.

Вот он завернул за угол и оказался в глухой стороне Мариона. Дриэлей здесь практически не было, а даже если и проходили, то это были, как ему удалось понять, грешники: порванная одежда, желтоватый цвет лица, тонкая кожа, сквозь которую виды все кровеносные сосуды, и грустные потухшие почти закрывшиеся глаза. А ведь недавно он был таким, как они. Такой же потерянный, такой же разбитый и ненавидящий весь мир. Хотя последний пункт не изменился, а только усилился.

И, скорее всего, у него был такой же вид немного раньше. Жалости к ним не было, потому что бывший, немного исправившийся, грешник понял, что они сами виноваты в том, что оказались в таком положении.

– Всё-таки вспомнил направление домой, – послышался голос знакомой девочки.

– Вроде как, – с неуверенностью ответил парень, продолжая идти мимо ещё более обшарпанных домов, даже не посмотрев на неожиданно появившуюся собеседницу. Дома навевали тоску, сердце даже слегка защемило. Но в то же время было раздражение, которое вновь появилось из ниоткуда.

Собеседники замолчали. Девочка продолжала идти рядом, улыбаясь какой-то заговорщицкой улыбкой. Её тонкие ручки были сложены за спиной, а сквозь бледную кожу были видны все возможные вены и капилляры. К ней почему-то возникла жалость, но она быстро улетучилась, потому что для него она никто и никем не станет.

И вот показалась красно-коричневая плитка крыши. Возвышалась она невысоко, но в ширину была, может быть, метров двадцать пять. Кое-где можно было разглядеть верхушки молодых елей и берёз, которые слегка колыхались из-за прохладного ветра.

– Что же за человек живёт в таких хоромах? – ещё не увидев целого особняка, спросил парень. – Точнее жил.

– Хан Кён Джик. Двадцать семь лет. В пятнадцать потерял родителей. До восемнадцати был на воспитании бабушки, но та умерла прямо во время празднования его дня рождения. С тех пор стал срываться на слугах, кого-то даже избивать, а перед другими надевать маску спокойствия и ухаживать за влиятельными замужними дамами. Многие дарили ему своё имущество, надеясь, что смогут тем самым получить его доверие, но вскоре оставались на улице вместе со своей семьёй, а у него в закромах теперь многомиллионное состояние. Семьи, которые он «ограбил», распались и разъехались по разным сторонам королевства. Некоторые особы покончили с жизнью. Были даже те, кто ради него бросали тех, с кем должны были построить свои семьи, но тоже оставались у разбитого корыта. Этого парня прозвали холодным сердцеедом и профессиональным обманщиком.

Джик удивился такой информации, но понять удалось одно – этот человек очень близок к переходу на нижнюю ступень из-за такого греха, который повторялся не раз. Неужели ему придётся исправляться за него? И почему у них одинаковые имена?

– Какая у меня задача? – со вздохом спросил юноша.

Ему не хотелось на долго оставаться здесь. Ему хотелось по скорее избавиться от всех этих испытаний. Или же хотелось по скорее познать этот мир, чтобы было легче достичь цели, которую перед ним поставили.

– Желательно тебе вернуть всё награбленное, но первоначальная твоя задача – наладить доверительные отношения со своим домом и познать всю красоту природы, которая окружает твой дом. А если быть точнее, то соединиться с ней и научиться слушать то, что она тебе шепчет, находясь рядом, потому что ты дриэль и тесно связан с природой от рождения, но встал на одну тропу с теми, кто отходит всё дальше и дальше, теряя с ней связь, хотя природа может много полезного подсказать.

Кёнджик повернул голову в сторону дома. Перед ним теперь вырос железный узорчатый забор, который не видно было в дали. Также он увидел такие же обшарпанные стены, но также его взору открылись клумбы с цветами самых разных оттенков и цветов. Тут и там ходили несколько слуг, а где-то вдалеке послышался лай собаки. «Неужели это Баско?» – с тихой радостью подумал Кёнджик. Такая мысль его удивила, но радовало то, что есть хоть кто-то знакомый на очередной ступени. Может даже такой же преданный, как было во времена его бомжевания. «Но почему он здесь? Он же был в другом времени?» – пронеслась мысль в его голове, после которой он решил перешагнуть порог своего нового дома.

Как только юноша оказался за забором, слуги разбежались в разные стороны, смотря на него испуганными глазами. В мыслях сразу всплыл случай, когда бывший владелец тела был в ярости и одной из обслуживающего персонала пришлось выдержать этот удар.

Пасмурное низкое небо заволокло серыми тучами. Город погрузился в тоску, а может даже и в небольшое раздражение. Иногда брызгал дождь, как будто предвещая что-то нехорошее. Холодный ветер дул порывами, срывая зелёную листву.

На заднем дворе росли берёзы и ели. Большая часть территории пустовала, но трава на была подстрижена. На одном из квадратных метров лежала девушка с тёмно-русыми волосами длиной до плеч. Тёмно-зелёные глаза с ужасом смотрела на высокого парня лет двадцати. Его голубые глаза смотрели с яростью, размер которой можно было измерить со вселенной. Тупые уголки его лакированной обуви попадали по животу, рукам, ногам маленькой худой девушки, зарывшейся лицом в землю и не произнеся не звука. Она знала, что для её хозяина является грушей для битья, а такие вещи должны быть безмолвны, поэтому не смотря на жуткую боль, с её уст не сорвался ни один стон боли или какой-то всхлип.