Текст книги "Исчезнувшие"

С этого можно будет начать.

Иона принял душ, вытерся и прошел в спальню. Открыв платяной шкаф, он достал оттуда форму и разложил ее на одеяле. Положил рядом чистую белую рубашку, затем сел и начал натягивать форменные брюки. Неудобные, но все же свободнее, чем джинсы, которые он обычно носил, и легче налезающие поверх шарнирного бандажа на колене.

Встав, Иона попрыгал на одной ноге, прислонился к стене, застегнул рубашку и повязал галстук. Затем надел китель, одернул его и посмотрел на свое отражение в зеркале на двери шкафа. Швы на голове сняли, но шрам оставался заметным. Пока Иона стригся почти наголо, и время от времени ему по-прежнему казалось, что из зеркала смотрит кто-то другой. Китель тоже висел мешком. Со времени ранения Иона потерял мышечную массу, но не так много, чтобы это стало заметно со стороны.

Затянув ремень на лишнюю дырочку, Иона закрыл дверь шкафа. В мелькнувшем мимо зеркале он заметил стоящую за его спиной фигуру.

Господи! Иона чуть не упал, резко обернувшись. Позади него никого не оказалось. С бьющимся сердцем он доковылял до прихожей. Пусто. А ты чего ожидал? Входная дверь заперта. За дверью спальни на плечиках раскачивалась его кожаная куртка. Он снова посмотрелся в зеркало и увидел таращащееся на него бледное лицо. Вот так-то, видишь?

Расправив плечи, Иона развернулся в тесной прихожей. Завязать шнурки с негнущейся ногой стало, как всегда, развлечением для сильных духом, но наконец Иона приготовился к выходу. Надев фуражку, он глубоко вздохнул.

И отправился на прощание с Гевином.

Глава 10

Воротник натирал Ионе шею. Он в очередной раз попытался ослабить его пальцами, потом подумал и опустил руки. Перестань возиться. От этого время быстрее не пойдет.

Сидеть на скамье оказалось жестко и неудобно. Поминальная служба проходила в невзрачной церкви, внутри которой пахло холодной сыростью и воском. Перед алтарем на пюпитре стояла в рамке большая фотография Гевина. С нее смотрел постаревший на десять лет друг. На лице появилось больше морщин, но чуть прищуренные глаза и дерзкая улыбка остались прежними.

После того как Флетчер рассказал ему об Оуэне Стоксе, у Ионы голова шла кругом. Однако ему удалось успокоиться, пока он ехал в такси, а в благоговейной тишине церкви он понял, что нужно действовать тоньше, а не обрушивать на людей град вопросов. Во всяком случае, он не знал, кто бы мог на них ответить. Сразу после выписки из больницы Иона поговорил по телефону с Мари. Как он и предполагал, разговор получился трудным, но стало ясно, что собеседница тоже не очень-то много знает. Если вообще и владеет информацией, то гораздо меньше Ионы, хотя заплетавшийся язык мешал понять смысл ее слов. Она или крепко выпила, или употребила наркотик. Или и то и другое. Однако Иона не винил женщину – у Мари убили мужа, а тело его так и не нашли.

В церковь пришло не так много людей, как предполагал Иона. Мелькнуло несколько полицейских мундиров, хотя не столько, сколько он ожидал. Иона гадал, не появится ли там Крисси, но не заметил ее. Не удивился и не пожалел о ее отсутствии, поскольку это избавляло его от необходимости решать, рассказывать ей об Оуэне Стоксе или нет. До подобного разговора вполне могло дойти, но Иона не хотел вмешивать бывшую жену, пока сам не разузнает о ситуации больше. Крисси куда быстрее его смирилась с гибелью сына, насколько Иона знал, она даже снова вышла замуж. Швырни Иона гранату в ее новую жизнь, и это понравится ей куда меньше, чем если бы Флетчер поблагодарил его за то, что он ей все рассказал.

Пока лучше сидеть тихо.

Священник заканчивал службу. К счастью, прощание длилось недолго, лишь начальник отдела уголовной полиции произнес короткую и довольно невнятную траурную речь. Нараспев прочли заупокойную молитву, сказали еще несколько слов и включили прощальную музыку. Ею оказалась «Аве Мария», которая, Иона знал, вряд ли относилась к любимым Гевином. Включили запись, но под гремевшими эхом сводами церкви грустная мелодия звучала на удивление мощно. Торжественность момента испортила раздавшаяся с края скамьи негромкая басовитая отрыжка. Иона искоса посмотрел на сидящего там коренастого мужчину, легонько ударившего себя кулаком в грудь.

– Пардон, – пробормотал он.

Очень мило.

Музыка смолкла, и служба закончилась. Иона остался сидеть, когда начали вставать и выходить люди с передних скамеек. Первой шла плачущая Мари, которую с обеих сторон поддерживали пожилой мужчина – как догадался Иона, ее отец – и мальчик-подросток, такой же долговязый, как Гевин, и с такой же темной курчавой шевелюрой. Иона почувствовал острую боль, когда понял, что это, наверное, Дилан. Господи, когда же он так вырос? В последний раз, когда он видел сына Гевина, тому исполнилось… Сколько? Шесть лет? Семь? Десять лет назад. Сам считай.

За ними шли две женщины, чье сходство с Мари говорило, что это ее сестры. Затем потянулись сидевшие на других скамьях, но вскоре настала очередь Ионы. Он подождал, пока выйдет сидевший с краю коренастый мужчина, и поковылял на костылях следом за ним.

Вышедшие из церкви собрались во дворе, но начали быстро расходиться. Почти все полицейские в форме направились к ждавшим их за оградой машинам. С облегчением заметив, как сворачивались и уезжали репортеры и съемочные группы, Иона встал в конец небольшой очереди из желающих выразить соболезнования вдове. Очередь уменьшалась, и он все сильнее нервничал. Наблюдая за неуверенными и неестественными рукопожатиями и слушая смущенные слова сочувствия, Иона заметил стоявшую несколько в стороне от присутствовавших сержанта Беннет. Ее черная кожаная куртка и джинсы смотрелись вполне естественно в траурной атмосфере. Флетчера видно не было, а лицо Беннет не выражало ровно ничего, когда она бросила на Иону беглый взгляд. На всякий случай он сдержанно ей кивнул, когда очередь еще немного сдвинулась.

Прямо перед ним разговаривал с Мари сидевший в церкви коренастый мужчина. Слов Иона не слышал, но тут соболезнующий отошел в сторону и настал черед Ионы выразить сочувствие. Мари надела черное платье, на ее лице лежал толстый слой косметики, проигрывавший битву со слезами. Издалека она выглядела почти такой же, какой он ее помнил. Другая прическа, возможно, она чуть располнела, но в остальном не очень изменилась. Когда Иона приблизился и почувствовал запах ее духов, он заметил морщины и одутловатость, которые не смогли скрыть румяна и тональные кремы.

Он сделал глубокий вдох.

– Мари, мне искренне жаль…

Продолжить он не смог. Мари шагнула к нему и так внезапно обвила шею обеими руками, что Иона покачнулся на костылях.

– Ой, Иона…

Он, как мог, обнял ее в ответ. Его обдало слащавым ароматом духов, недостаточно сильным для того, чтобы скрыть запах перегара. Пока она плакала, уткнувшись в его плечо, Иона заметил впившиеся в него взгляды. Лицо его вспыхнуло, когда он представил себе шепоток. Это тот самый. Который нашел Гевина. Рядом с Мари стоял сын-подросток. Он держался прямо и напряженно под натиском эмоций, которые изо всех сил пытался обуздать. Внешнее сходство с отцом поражало, хотя мальчик имел совершенно несвойственный Гевину мрачный и злобный взгляд.

Мари выпрямилась и отступила на шаг, не разжимая объятий. Увидела костыли.

– О господи! Как же тебя…

– Не так все плохо.

Она не слушала:

– До сих пор не могу поверить, что его нет…

Она наклонила голову, а одна из сестер – чуть постарше и такая же грузная – обняла ее за плечи. Иона очень смутился, но Мари не отпускала его, не давая шевельнуться.

Она шмыгнула носом.

– Дилан, ты помнишь Иону? Это папин друг.

Подросток поднял глаза и злобно посмотрел на Иону.

– И что?

– Дилан! – Лицо Мари сделалось суровым. – Я тебе что говорила? Нельзя так…

– Я к машине.

Мальчишка резко развернулся и ушел. Мари свирепо посмотрела ему вслед, прежде чем вернуть на лицо скорбную улыбку.

– Прости, Иона. Ему нелегко…

– Понимаю, все нормально.

– Ты ведь придешь помянуть, да? Будет стол, выпивка, так что… О господи…

Сестра обняла ее за плечи.

– Тише, Мари, не надо. Конечно же, он придет.

Ее взгляд не оставил Ионе иного выбора. Он натянуто улыбнулся:

– Увидимся позже.

Он заковылял прочь, стуча костылями по каменным плитам. Бедная Мари, думал он, и бедный Дилан. Поминальная служба в очередной раз напомнила Ионе, что не только ему нужны ответы на вопросы. Жене и сыну Гевина нелегко справиться с болью утраты без тела, которое можно оплакать и о котором можно скорбеть. Иона слишком хорошо знал, каково это.

Теперь он терзался мыслью, что, возможно, все это горе – дело рук одного и того же человека.

Новости об Оуэне Стоксе повергли его в шок, однако теперь Иона снова мог рассуждать четко и ясно. Достаточно четко и ясно, чтобы задуматься, что же Флетчер имел в виду чуть раньше, когда сделал пренебрежительное замечание насчет профессиональных достижений Гевина и заявил, что он «не до конца обосновал» выводы. Инспектор сильно злился и раздражался, но Ионе показалось, что тот в запале сказал больше, чем намеревался. Судя по всему, Гевин вмешался во что-то более серьезное, чем то, что было известно Ионе.

Нужно узнать, во что именно.

Иона отошел по дорожке на приличное расстояние от группы скорбящих и остановился под большим витражным окном. Его прикрывал обшарпанный пластиковый щит, и без солнца, придававшего им жизни, цвета казались тусклыми. Святые и ангелы с бледными лицами смотрели безразличными взглядами на мир, словно видя его впервые. Иона хорошо знал это чувство.

Открыв приложение в телефоне (Флетчер его все-таки вернул, не сказав при этом ни слова), Иона вызвал такси. Приблизительное время прибытия составляло двадцать минут. Он еще копался в смартфоне, когда сзади его окликнули:

– Иона?

Женский голос показался ему смутно знакомым, хотя он не смог сразу определить, кто же это. Он обернулся и узнал репортершу из больницы. Соответственно обстановке она оделась в черное, однако короткое платье под расстегнутым жакетом больше подходило для званого ужина.

– Здравствуйте, я Корин Дели. Мы разговаривали в…

– Я знаю, кто вы, – ответил Иона, отворачиваясь.

Она зашагала рядом с ним, когда он направился к боковой калитке.

– Я понимаю, как вам, наверное, тяжело, но мне хотелось бы перемолвиться с вами парой слов.

– Мне нечего вам сказать.

– Послушайте, мне очень жаль, что в больнице разговор у нас не сложился…

– Не сложился? – Иона остановился, отчасти от злобы, а еще потому, что с церковной дорожки на тротуар спускалось несколько ступенек. Он не собирался одолевать их в присутствии журналистки. – Вы тайком проникли в мою палату и притворились психологом.

– Я зашла в оставленную без присмотра палату и никуда тайком не проникала, – ответила девушка, и улыбка исчезла с ее лица. – И никем я не притворялась. Я не виновата, что вы сделали неверные выводы.

– А тот мусор, что вы написали? Читал я утром вашу статейку. Ничего подобного я не говорил.

– Это не мусор, – бросила журналистка. – Статья точно передает факты и отражает тональность нашего разговора. И написана она очень сочувственно. Куда сочувственнее, чем я могла бы все преподнести.

– В каком смысле?

Она снова дружелюбно улыбнулась.

– Хотите верьте, хотите нет, но я вам не враг. И вполне понимаю, почему вы мне не доверяете, однако я не злобное чудовище. К тому же я сама мать. Моей дочери Мэдди шесть лет. Не знаю, что бы я сделала, если бы с ней что-то случилось.

– Уверен, что она бы вами гордилась.

Иона отпустил колкость как бы между прочим, но заметил, что попал в точку.

– Она и вправду мной гордится, – краснея, ответила журналистка, – потому что знает, что мама выводит на чистую воду злодеев и лжецов.

И тайком проникает в больничные палаты, выдавая себя за психолога. Иона заглянул в телефон с желанием, чтобы такси приехало как можно скорее. Приложение сообщило, что машина задерживается. Блин.

– Тогда что вы здесь делаете? – Иона посмотрел на дорогу, словно от его взгляда такси появится быстрее.

– Я приехала выразить соболезнования. И надеялась снова с вами побеседовать.

– Повторяю, мне нечего вам сказать.

– Вы еще не знаете, о чем я хочу поговорить. – Журналистка показала на церковь. – Мне очень жаль Гевина Маккинни, но ведь он не единственная жертва, так? А как же еще трое? По ним никто не отправляет поминальных служб.

– Их еще не опознали.

Иона тотчас взъелся на себя за то, что ответил. Дели наклонила голову и пристально посмотрела на него.

– Не опознали? А если бы я вам сказала, что одна жертва опознана? И что она не нелегальный мигрант?

Иона понимал, что нельзя заглатывать наживку, но не смог сдержаться.

– Вы о девушке?

Дели улыбнулась ему обворожительной и интригующей улыбкой.

– Почему бы нам не встретиться где-нибудь, чтобы спокойно поговорить? В пабе или в кофейне, мне все равно. Или обсудить это за ужином, если хотите.

Она что – серьезно?

– Послушайте…

– Что здесь происходит?

Иона не слышал, как к ним подошла Беннет. Судя по ошарашенному лицу – Дели тоже. Она окинула взглядом кожаную куртку и джинсы. Улыбнулась вежливо-надменной улыбкой, когда полицейская встала рядом с ними.

– У нас частная беседа. А вы?..

– Сержант уголовной полиции Беннет. Это частная церемония. Прессе вход в церковь запрещен, так что я должна попросить вас уйти.

– На самом деле мне кажется, что церемония окончена. А я в любом случае нахожусь не на территории церкви.

– На самом деле я не спорю. Вам нужно уйти.

Улыбка Дели сделалась напряженной.

– Вы и вправду хотите устроить сцену на поминальной службе? На глазах у родных?

Беннет пожала плечами:

– Почему бы и нет?

Если она блефовала, то очень убедительно. Вела она себя непринужденно, однако в ней чувствовалась уверенность в физическом превосходстве. Иона решил, что и сам не хотел бы схлестнуться с Беннет, пусть даже и на здоровых ногах.

Дели явно чувствовала то же самое. Она нарочито изящно повернулась к Ионе, пытаясь сделать вид, что просто так не отступит.

– Была рада снова вас увидеть, Иона. Запомните, что я сказала. Если захотите поговорить…

Она было пошла прочь, потом повернулась к Беннет с ядовитой улыбкой:

– Между прочим, классный готический прикид.

Высокие каблучки Дели торжествующе застучали по каменным плитам, когда она двинулась по дорожке к воротам. Беннет проводила ее ленивым взглядом наблюдающей за птичкой кошки.

– Что она хотела?

– Спрашивала об остальных жертвах. И упреждаю ваш вопрос – я ничего ей не говорил.

– Надеюсь, что так.

– Она мне сказала, что одну из жертв опознали, – продолжил Иона, прежде чем Беннет собралась уйти. – Не уточнила, кого именно, но она слышала, что это не нелегальный мигрант.

Беннет впилась в него своими темными глазами. Иона ощутил на себе ее какой-то осуждающий взгляд.

– А что еще она сказала?

– Все, больше ничего. Хотела выпытать, что знаю я.

– И вы ей ничего не говорили?

– А как? Я же ничего не знаю.

Пару секунд она пристально смотрела на него, потом кивнула:

– Ладно.

– Это правда? – спросил Иона, когда она собралась уходить. – Вы опознали одну из жертв?

– Поменьше верьте слухам, – ответила Беннет и зашагала прочь.

Глава 11

Поминки проводили в банкетном зале паба, большой комнате с окнами до пола и отгороженной занавесом эстрадой в дальнем конце помещения. Там стояли столики, стулья и длинный фуршетный стол, покрытый белой скатертью и уставленный тарелками с бутербродами и пирожками, а также блюдами из нержавеющей стали для подогрева горячего. Пришли чуть больше десяти человек, и от их малого количества большой зал казался еще более просторным и пустым.

Иона заметил, что среди собравшихся в полицейскую форму облачился только он один.

Сидевшая за столом в окружении родни и бокалов с пивом и вином Мари выглядела совершенно раздавленной. Рядом с бледным и молчавшим Диланом расселись племянницы и племянники-подростки. Иона подошел к ним и снова оказался в слезливых объятиях Мари. От нее пахло косметикой и красным вином.

– Иона, я так рада, что ты пришел! А где все? – раздраженно спросила она. – Почему здесь так мало людей? Его сослуживцы, люди из церкви, где они? Ничего не понимаю!

Иона тоже ничего не понимал.

– Может, еще появятся, – ответил он, однако сам он уехал одним из последних. Все, кто планировал прийти на поминки, давно были здесь.

Мари оглядела почти пустой зал, словно впервые его увидела.

– Это кошмар. Я все думаю, что вот-вот проснусь, но не могу. Господи, поверить не могу, что Гев лежит где-то совсем один… – Она вытерла глаза и отхлебнула вина. – Рада, что именно ты его нашел. Вы ведь всегда крепко дружили, и я так и не поняла, почему ваши дорожки разошлись.

Иона все это уже слышал, когда они говорили по телефону.

– Ну, так получилось.

Но Мари его не слушала:

– До сих пор не могу понять. Всегда знаешь, что есть риск, но никогда не думаешь, что случится что-то страшное. Не с Гевом. А чтобы кто-то забрал его тело… Кому это нужно?

Иона испытал облегчение, когда Мари не стала ждать его ответа.

– Этот инспектор… Ну, Флетчер, с обожженным лицом. Вчера вечером он снова явился и спрашивал, не говорил ли Гевин о каком-то Оуэне Стоуне или Стоксе. Но не сказал, зачем это ему.

При упоминании Оуэна Стокса у Иона заколотилось сердце.

– Правда? В смысле – а он говорил?

– Нет, ты же знал Гевина. О работе он всегда молчал. – Мари впилась в его лицо умоляющим и испуганным взглядом. – А это тот… на кого они думают?

– Я сам не знаю, что они думают. Мне ведь тоже ничего не рассказывают.

Само по себе так оно и сложилось, и Иона не помог бы Мари, дав ей пищу для еще большей неуверенности. Он сомневался, есть ли у нее хоть какая-то причина связывать Оуэна Стокса с исчезновением Тео. В подозреваемых Стокс ходил недолго, и, даже если бы Гевин и обмолвился о нем, вряд ли Мари это вспомнила после стольких лет.

Но Иона очень корил себя за то, что ушел от ответа. Ему стало еще хуже, когда она схватила его за руку:

– Я так рада, что ты здесь. С тобой можно поговорить, ты же знаешь, каково это. Ты-то как все пережил?

– Постарайся изо дня в день успокаиваться, – ответил он, жалея, что не нашел слов получше.

– Я стараюсь, но это… эта неизвестность. Очень хочется, чтобы кто-то сказал, чьих это рук дело и что сделали с… с… О господи!

Пожилой мужчина – как счел Иона, вроде бы ее отец – быстро подошел к ним и мягко увел Мари с сторону.

– Идем, Мари, идем. Гевин не хотел бы, чтобы ты расстраивалась. Подумай о Дилане.

От этих слов слезы хлынули еще сильнее. Отец Мари вернулся к Ионе, пока сестра уводила Мари на место.

– Она впервые за несколько недель вышла из дома. Я ее отец и вроде бы должен ее поддержать, но сам не знаю, что сказать. Что говорить ей? Или Дилану?

– А разве полиция вообще ничего не сообщила? – спросил Иона.

– Кое-что, заявила, что прорабатывают версии. А что это значит? Там говорят, что не могут раскрывать подробности ведущегося расследования. Даже его жене. И где здесь сочувствие?

Отец Мари, похоже, взял себя в руки и часто заморгал, словно забыв, что они не одни.

– Тут все оплачено. – Он постарался улыбнуться, но глаза его смотрели вдаль. – Пожалуйста, заказывайте, что по душе.

Иона отошел с чувством облегчения и вины. Дойдя до бара, он заказал пиво, решив взять бутылку, а не бокал, из тех соображений, что ее легче нести. Отпив глоток, он оглядел полупустой зал. Вот тебе и большие надежды что-то разузнать. Где же все-то? В зале должны толпиться сослуживцы Гевина и его начальство, но создавалось впечатление, что они разъехались сразу после окончания службы в церкви. Словно им не терпелось поскорее сбежать. Иона подумал, что даже масса неясностей и неудобных вопросов, связанных с гибелью Гевина, не могли объяснить подобного оскорбительного отношения.

Так что же происходит?

– Приятно видеть, что хоть кто-то в форме решил прийти на поминки.

Иона оглянулся и узнал щекастого коренастого мужчину, сидевшего с ним на одной церковной скамье. Тот стоял у фуршетного стола, держа в одной руке доверху наполненную тарелку, а в другой – недоеденную сосиску в тесте. Вместо соответствующего случаю костюма с галстуком он оделся в черный свитер с закрытым воротником, темно-синие брюки и желтовато-коричневую кожаную куртку, спереди обсыпанную хлебными крошками. Продолжая жевать, он сверкнул на Иону маленькими глазками. Взгляд показался острым, пристальным, не враждебным, но и не дружелюбным.

– Немного народу, да? – Голос у мужчины оказался грубым и хриплым, словно при простуде. – Только посмотрите. Это же позор.

Иона подошел к нему.

– А вы друг Гевина?

– Да. – Коренастый мужчина приосанился. – Работал с ним восемь лет, пока в прошлом году досрочно не вышел пенсию.

– Я Иона…

– Я знаю, кто вы. – Она засунул в рот остатки сосиски и, чавкая, продолжил: – Узнал вас по статье в утренней газете.

– Меня подставили.

– Да, я так и подумал. Журналюги гребаные. – Смахнув с губ крошки, мужчина протянул руку. – Джим Уилкс, в прошлом констебль уголовной полиции.

Он выжидающе смотрел на Иону, словно его имя могло что-то для того значить. Но оно ничего не значило. Иона пожал протянутую руку. Пухлую, но жесткую, чуть жирную от сосиски в тесте. Не подготовься Иона заранее, сильное рукопожатие Уилкса могло бы причинить боль. Отпустив руку, Уилкс поставил тарелку на стол и взял кружку с пивом.

– Да уж, вот это дела. До сих пор не могу поверить. Неужели Гевин? Просто невозможно. – Он поглядел на костыли Ионы. – Похоже, вам тоже здорово досталось? Так что же там произошло?

– А вы что слышали? – вопросом на вопрос ответил Иона.

– Да хрень всякую. Начал расспрашивать, но все молчат. Я прослужил сыщиком двадцать пять лет и понимаю, что какие-то детали нельзя обнародовать. Но я ничего не узнал, кроме того, что рассказали газетчикам эти придурки из пресс-службы. Ни слова о подозреваемых и о том, что там делал Гевин. Ничего. – Уилкс повел плечами, как боксер на разминке. – Я же не идиот и понимаю, когда что-то замалчивают. Но Гевин был классным парнем. Очень хотелось бы знать, что происходит.

Иона на минуту задумался, прикидывая риски и возможности. Однажды обжегшись с Дели, он больше никому не собирался верить на слово. Но этот коренастый Уилкс действительно походил на бывшего полицейского, и Мари наверняка его знала. Не будучи другом Гевина, он вряд ли бы здесь оказался.

К тому же Иона надеялся найти кого-нибудь, кто смог бы заполнить образовавшиеся за десять лет пустоты. В отставке Уилкс или нет, если он работал с Гевином, то знает о стороне его жизни, не ведомой Мари. Если Иона хочет что-то вызнать, ему придется дать нечто взамен.

Поэтому, не говоря ни слова об Оуэне Стоксе, он ненавязчиво изложил бывшему сыщику усеченную версию случившегося в пакгаузе. Уилкс слушал с мрачным видом, его лицо еще больше потемнело, когда он услышал что тело Гевина завернули в полиэтилен и куда-то утащили. Закончив, Иона с удивлением заметил, что дюжий сыщик чуть не расплакался. Уилкс достал платок и высморкался.

– Жаль, что вы не прикончили того гада. – Он откашлялся и сунул платок в карман. – И вы его так и не разглядели? Даже когда все время смотрели на него?

– Там темень стояла хоть глаз выколи, – раздраженно ответил Иона. – Вас бы так вырубить и связать, а потом посмотреть.

– Я просто спросил, не надо бычиться. – Уилкс хмуро уставился в кружку. – Значит, там находился всего один человек?

– Я видел одного.

– Выходит, не очень похоже, что там орудовала организованная банда. Газеты твердят о мигрантах, которых убили перевозчики, но с ваших слов там скорее действовал маньяк-одиночка. – Уилкс нахмурился еще сильнее. – Однако я до сих пор не пойму, что Гевин там делал. Или почему он звонил вам. Без обид, но я что-то не припомню, чтобы он упоминал ваше имя. Если он попал в переплет, то с чего он позвонил именно вам, а не… кому-то еще?

– Я сам до сих пор пытаюсь это понять. – Ионе не очень хотелось углубляться в эту тему, особенно после недавних «откровений» Флетчера об Оуэне Стоксе. Он кивком указал на почти пустую кружку Уилкса: – Еще по одной?

– Не откажусь. – Судя по виду, тот редко отказывался от выпивки. – Положу себе пожевать, и пойдем к бару.

Иона подождал, пока Уилкс нагрузит тарелку едой, и они двинулись к стойке. Уилкс шел, подволакивая ногу.

– Уже несколько месяцев жду операцию, – проворчал он. Дождавшись пива, он поднял бокал. – За Гевина.

Иона поднял бутылку – еще не допитую, – принял тост, но не ответил.

– Когда вы в последний раз виделись с ним?

Бывший сыщик отвел глаза.

– Довольно давно, если честно. Сами знаете, как это бывает, когда уходишь.

Иона знал. Сразу после выписки из больницы он встречался со своими сослуживцами, чтобы пропустить по рюмочке. Он с радостью повидался с ними, но уже чувствовал себя посторонним.

– Но связи с ним не теряли?

– Конечно, нет, – немного агрессивно ответил Уилкс. – Встречались пивка выпить или перекусить, как-то так. Хотя и реже после того, как он съехал.

– Съехал?

– А вы разве не знали? – В маленьких острых глазах мелькнуло торжество. – Они с женой разошлись. Гевин снимал квартиру в Илинге.

Для Ионы это стало новостью. Мари ничего не рассказывала, наверное, не хотела об этом распространяться. Особенно когда последняя возможность примирения исчезла вместе со смертью Гевина.

– А что случилось?

– Не мое это дело, – ответил Уилкс, глядя в бокал.

– Да, конечно.

Иона потягивал пиво, позволив молчанию работать на него.

– Между нами: в какой-то момент отношения у них совсем разладились, – заговорил Уилкс, подавшись вперед. – Вы же знаете, Гевин был не святой. Он любил поступать жестко, но только и всего. До того ему ни разу не приходилось съезжать.

Иона выждал несколько секунд, чтобы убедиться, что его лицо ничего не выдает.

– Он еще с кем-то встречался?

– Господи, нет, не после того, как… – Уилкс, похоже, спохватился. – В том смысле, что ничего серьезного, не такой он был дурак. Думаю, нельзя винить его жену за то, что она на него взъелась, но на нашей работе надо выпускать пар. Особенно после того, как его временно отстранили от должности.

– Отстранили?

Уилкс недоверчиво поглядел на Иону, наслаждаясь его потрясенным видом.

– Господи, вы и вправду ничего не знаете. Его отстранили без сохранения содержания, хотя теперь никто не захочет этого признать. Ведь в прессе это станет смотреться не очень-то красиво, если выяснится, что им несколько месяцев занималось УПЭ, так ведь? Вот гады.

Ионе вдруг многое стало ясно. Управление по вопросам профессиональной этики расследовало жалобы на поведение офицеров лондонской полиции. Если Гевин попал в его поле зрения, то дело плохо…

Однако этот факт объяснял сдержанную официальную реакцию на его смерть и полупустой зал, где сейчас стоял Иона. Мало людей в церкви, за воротами которой толпились журналисты, – это одно. Подобное могло вызвать недоумение и неудобные вопросы. Но последующие поминки – нечто совсем другое. В чем бы там Гевина ни подозревали, со стороны его сослуживцев очень непорядочно бояться попасть под подозрение за компанию с ним.

За исключением Уилкса.

– А что он мог такого натворить? – спросил Иона.

Бывший сыщик отпил глоток и нахмурился.

– Да все это хрень сфабрикованная. Сами знаете, иногда приходится нарушать правила, чтобы добиться результатов. Сейчас-то уже все равно, верно?

Не все равно, если подозрения имели отношение к тому, что Гевин оказался в пакгаузе, подумал Иона. Потому что они могли запятнать и его. Господи, неудивительно, что Флетчер отнесся к нему с таким недоверием.

– Его обвиняли во взяточничестве?

По мелькнувшему на лице Уилкса затравленному выражению Иона понял, что попал в точку. Тот спрятал растерянность за вспышкой негодования.

– Если хотите потолковать об этом, спросите кого другого. Не хочу поливать его грязью, когда он уже не может защищаться. И мне плевать на то, что болтают, Гевин был классным парнем. Он заслуживал большего, чем все это. – Пиво выплеснулось из бокала, когда Уилкс обвел рукой почти пустой зал. – Слащавая траурная речь и пирожки со свининой в банкетном зальчике паба. И двуличные ублюдки, которые даже не удосужились заглянуть на полчасика!

Лицо Уилкса покраснело от злобы. Ионе не хотелось раздражать его еще больше, но ему требовалось узнать правду.

– Как вы думаете, – начал он, – то, за что его отстранили от должности, могло быть связано со случившимся в пакгаузе?

Уилксу понадобились две-три секунды, чтобы успокоиться.

– Не вижу особой связи. Я же говорю, очень непохоже, что у него имелась причина там оказаться. Если только…

– Только – что?

Уилкс потер нос, явно озадаченный ходом своих мыслей.

– Ну, ему вроде и терять-то было почти нечего, так? Он попался в лапы УПЭ, жена выгнала его из дома, и к тому же его отстранили от должности без зарплаты. Ему здорово досталось, как ни крути. Так что если он пронюхал, что в том пакгаузе что-то мутят, он мог подумать: «Была не была» – и рвануть туда. Если бы выгорело, он вернулся бы героем, а если нет…

Уилкс умолк, не договорив. Иона решил, что во всем этом есть определенный смысл. Гевин всегда отличался бесшабашностью и азартом игрока, что иногда приводило к дурацким и ненужным рискам. Чаще всего они себя оправдывали, укрепляя веру Гевина в то, что таков естественный порядок вещей. А иногда страдали невинные люди.

Слишком легко увидеть в случившемся знакомую закономерность.

Иона молчал, пока коренастый сыщик не допил пиво и с громким стуком не поставил бокал на стойку.

– Выпьем-ка что-нибудь посущественнее. – Он жестом подозвал бармена. – Два бренди. Двойных.

Не успели они пригубить из рюмок, как за столом, где сидела Мари, раздался шум. Она почти кричала в телефон, качая головой. Одна из ее сестер взяла у нее аппарат и продолжила беседу, а другая стала успокаивать Мари. Остальные принялись оживленно переговариваться, голоса их звучали встревоженно и рассерженно.

– Так, это что еще такое? – спросил Уилкс.

Сестра закончила разговаривать и что-то сказала Мари, которая снова принялась плакать. Отец помог ей подняться, остальные тоже вставали из-за стола.

Уилкс поставил рюмку на стойку.

– Пойду узнаю, что там такое.

Он ушел, не дождавшись, пока Иона встанет на костыли. Все семейство засуетилось, готовясь уходить. Двое родственников заговорили с Уилксом. Случилось явно что-то нехорошее. Через несколько секунд Уилкс вернулся и с важным видом сказал Ионе:

– Забирайте-ка пальто. Поминки окончены. Какой-то гад вломился к ним в дом.

С последнего раза, когда Иона гостил у них, Гевин и Мари поменяли тесную квартирку из двух спален на отдельно стоящий дом в районе современной застройки. Рекламная брошюра наверняка описывала его как «жилье представительского класса», умалчивая о небольших размерах и о том, что дома стояли впритык один к другому. Большие машины были припаркованы на подъездных дорожках, едва вмещавших автомобили, палисадники сжались до узеньких полосок дерна на краю тротуарной бетонки. Иона не хотел бы жить в таком месте, да он и не мог себе этого позволить. Плохой это район или нет, но платежи по ипотеке наверняка сильно били по карману сыщика.