Текст книги "Кровь и честь"

– Если принц в курсе всего этого, тогда… о, тогда мне все понятно. Вы собираетесь использовать меня как наживку-двойника, чтобы заманить наемного убийцу! Сделка не состоится. Я актер, а не мишень для лучников.

– Мой дорогой друг, – начал граф Родрик, голос которого просто источал искренность, – позвольте уверить вас в том, что мы не стали бы растрачивать ни единой крупицы вашего недюжинного таланта на исполнение роли простой приманки. Разрешите мне прояснить суть дела. Согласно закону и традиции, принцу Виктору надлежит участвовать в нескольких церемониях в Полуночном Замке. К несчастью, тяжелая болезнь приковала его к постели, лишив возможности исполнить необходимые обряды, что в свою очередь повлечет за собой потерю им прав наследника престола. Поэтому-то нам и потребовался человек, способный временно заменить принца и выполнить его обязанности. Только и всего.

– А… – сказал Джордан, – теперь понятно.

Он и на мгновение не допускал мысли, что Родрик сказал ему всю правду. Но на текущий момент он почел за благо сделать вид, что поверил в сказанное графом.

В конце концов, если он что-то и узнал, будучи актером, это то, как аристократы умеют сорить деньгами. Если захотят, то и глазом не моргнув швырнут под ноги артисту целое состояние. Надо только с умом раскладывать свои карты и нет-нет да и поглядывать себе за спину, тогда десять тысяч дукатов могут стать лишь началом…

– Предположим, меня заинтересовала эта работа, – сказал он, как бы взвешивая каждое слово, – но ведь возникнут очевидные трудности. Внешность, например. Насколько мы с принцем похожи? Возможности применения грима ограниченны.

– С этим как раз проблем не будет, – возразил Родрик, – я немного знаком с искусством колдовства. Достаточно одного простого заклятия, чтобы вы стали двойником принца. Гораздо труднее вам будет убедить семью и друзей Виктора, что вы тот, кем кажетесь. Вот для этого-то нам и понадобился актер вашего уровня. Наши посланники исколесили всю страну в поисках подходящего человека. Можете себе представить, как мы обрадовались, когда нам донесли, что такой человек нашелся. Сказать вам правду, мы и не знали, что вы находитесь в Редгарте…

Джордан неопределенно пожал плечами:

– У каждого на жизненном пути случаются взлеты и падения. Сделай вы мне такое предложение в это же время в прошлом году, я вынужден был бы отказаться. Я просто терялся от изобилия работы. Меня, если можно так выразиться, рвали на части. Но в данном случае вам повезло, я свободен и могу уделить вам все свое внимание.

– В это же время в прошлом году, – вмешался Роберт Аргент. – вы сидели в долговой яме в Герцогстве под горой. Вы не играли в настоящем театре уже почти три года. Вы всего лишь бродячий актер, Джордан, и если вам не нужна эта работа, на ваше место найдется дюжина желающих.

Джордан смерил его уничтожающим взглядом.

– Таких, как я, – нет, – сказал он веско. – Я – Великий Джордан. Если вы произнесете еще хоть слово и то, что я услышу, мне не понравится, я удвою размеры гонорара. – Он демонстративно отвернулся от Аргента и глубокомысленно уставился на графа Родрика. – Эти чары, которые вы собираетесь наложить на меня, чтобы я стал похож на Виктора, – могут ли они быть легко сняты после завершения работы?

– Конечно, – ответил Родрик, – но сейчас, мой дорогой друг, мы некоторым образом торопимся. Нам предстоит неделя нелегкого пути в Полуночный Замок, и вскоре после того, как мы туда доберемся, начнутся церемонии. Боюсь, что мне необходимо услышать ваш ответ немедленно.

«Десять тысяч дукатов… а может быть, и больше… Возможность начать все сначала… и роль, сыграть которую означает бросить вызов судьбе… Нет, здесь что-то не так. А мне плевать!»

– Я с вами, – сказал Джордан, – можем отправиться, как только я запасусь свежей провизией.

– Все необходимое у нас уже есть, – сказал Аргент. – Пора произнести заклятие, Родрик. Мы и так уже потеряли уйму времени в этой грязной дыре.

– Постойте, – воскликнул Джордан, – вы собираетесь совершить наложение волшебных чар прямо здесь? На виду у всех?

– Никто не увидит нас в такой темноте, – возразил Родрик, – к тому же весь процесс требует очень мало времени и совершенно безболезнен. Уверяю, вам совершенно не о чем беспокоиться.

Джордан покосился на Родрика с подозрением. Слова «вам совершенно не о чем беспокоиться» постоянно повторяют странствующие дантисты, прежде чем, уперевшись коленом в вашу грудь, запустить вам в рот свои щипцы. Но спорить было не о чем. Это заклятие – неотъемлемая часть роли, которую он взялся сыграть. Он успел только подумать, что ему следовало проявить большую осторожность.

Родрик попросил Джордана замолчать и поднял левую руку. Нахмурив брови, он что-то бормотал себе под нос. Джордан напрягал слух, чтобы различить едва слышные слова. Но те из них, которые ему удалось уловить, были сказаны на неизвестном языке. Они звучали резко, скрипуче и как-то… тревожно. Джордан сразу же подумал: не совершил ли он в конечном итоге ошибку? Граф Родрик замолчал и сделал резкое замысловатое движение левой рукой. Джордан почувствовал страх и удушье, а его кожа стала зудеть и чесаться, лицо исказила судорога. Чтобы коснуться его, актер попытался поднять руку, но не смог. Все тело его точно налилось свинцом. Он был не в состоянии поднять даже веки. Безуспешно старался он собраться с силами для сопротивления, и, когда стали совершаться первые превращения, злость уступила место панике. Кости его захрустели и затрещали, плоть содрогалась, кожа то вздымалась, то проваливалась, точно пузыри на водной глади. Ему хотелось убежать, хотя бы шевельнуться или закричать, но он не мог. Нараставший в нем ужас сделал новый виток, когда заливавшийся потом актер почувствовал, что все сильнее задыхается. Позвонки Джордана вытянулись, прибавляя ему два лишних дюйма роста. Боль пронзила трепещущие, удлинившиеся пальцы ставших изящными рук. Бугры новых мускулов вздулись под кожей груди, плеч и спины. Ноги стали длиннее, толще и мощнее. Черты его лица точно расплавились, а затем застыли, приобретя новые формы. Все изменения закончились так же внезапно, как и начались, и плоть Джордана успокоилась.

Актер зашатался, но мессир Гавейн, немедленно оказавшийся рядом, подхватил его. Джордан, дыхание которого постепенно восстанавливалось, а сознание прояснялось, стоял теперь, оперевшись на руку рыцаря. Наконец силы вернулись к нему, и актер кивком поблагодарил Гавейна, помощь которого стала ему больше не нужна. Потом Джордан взглянул на свои руки так, точно держал в них что-то ужасное. Он поднес их к глазам, поворачивая то одной, то другой стороной. Это были чужие руки. И длина пальцев, и форма ладоней, и даже оттенок кожи были другими. Но пальцы слушались и даже ощущали ночную прохладу. Опустив руки, актер оглядел свое тело. Одежда ему явно не подходила. Он вытянулся, конечности его удлинились. Рубашка чересчур плотно обтягивала мощную грудь и широкие плечи, пояс болтался свободно на подобравшемся животе. Джордан испытал легкий прилив дурноты, его сознание сопротивлялось, не желая примириться с тем, что оказалось в чужом теле, но чувство это угасло, как только актер сумел перебороть его. Джордан был артистом, и ему не раз случалось перевоплощаться в различных людей. Он посмотрел на графа Родрика, сразу же отвесившего ему торжественный поклон.

– Желаете зеркало, ваше высочество?

Джордан тупо кивнул. Аргент достал из-под своего плаща маленькое зеркальце и вручил его Джордану.

Лицо, смотревшее на него оттуда, имело правильные черты, хотя и казалось несколько мрачноватым. Его обрамляли блестящие густые волнистые черные волосы. Взгляд карих глаз казался неожиданно мягким, зато очертания рта – жесткими, он явно принадлежал человеку неумолимому. Довольно давно сломанный нос сросся неправильно. Обладателю этого лица было приблизительно лет двадцать пять, но из-за рта и глаз он выглядел старше.

«Так-то вот, – подумал Джордан, – придется мне какое-то время пожить с лицом… принца Виктора».

Возвратив зеркальце Аргенту, который тут же убрал его, Джордан повернулся к графу Родрику, уронив свою новую правую руку на эфес меча.

– Когда вы говорили о волшебном заклинании, Родрик, я полагал, что вы имеете в виду нечто вроде иллюзионного трюка, – новый голос Джордана звучал немного глубже, чем тот, к которому он привык, но в общем-то неплохо.

Родрик улыбнулся Джордану и покачал головой.

– Иллюзия – слишком ненадежная вещь, чтобы полагаться на нее, тем более в Полуночном Замке. Заклятие наложено надежно, до тех пор пока не настанет время снять его. Физически вы теперь точная копия Виктора Редгартского.

Джордан посмотрел на Аргента и мессира Гавейна.

– Ну, что скажете? Похож?

Аргент утвердительно кивнул.

– Никто не сможет отличить, даже голос похож.

– Голос похож, – согласился мессир Гавейн, – но вам придется выучиться манере разговора, свойственной Виктору. Принц отсутствовал при дворе почти четыре года, и это даст возможность объяснить некоторые отличия в поведении, но вам придется изучить до тонкостей многие мелочи. Попадетесь на этом – и мы все покойники.

Джордан перевел взгляд на Родрика.

– По-моему, я слышал, что разрешение принца на этот небольшой маскарад получено?

– Несомненно, – подтвердил Родрик, буквально выстрелив глазами в Гавейна.

Однако рыцарь сделал вид, что ничего не заметил. Тогда граф внимательно посмотрел на Джордана, и у актера все сжалось внутри. Слишком хорошо были известны ему подобные взгляды. Особая смесь искренности и сомнения, означавшая, что сейчас он услышит то, что должен услышать, и новость эта его не обрадует.

– В настоящее время в Полуночном Замке сложилась довольно запутанная ситуация, – начал Родрик. – Король Малькольм скончался уже почти месяц тому назад, предположительно от яда. Его дочь, госпожа Габриэлла, обнаружила его мертвым в спальне. Кто из троих его сыновей сядет на трон, еще неясно, вот почему так важно, чтобы никто не узнал о болезни Виктора и его… уязвимости. Поправившись, он совершит необходимые обряды и предстанет перед народом, а до тех пор вы будете замещать его. Последствия могут оказаться весьма далеко идущими. В любой момент братья Виктора, распознав в вас самозванца, несомненно, пожелают уничтожить вас. Принцы весьма щепетильны в подобных делах.

– Могу себе представить, – согласился Джордан. – Послушайте, а вы уверены, что сумеете дать мне впоследствии выйти сухим из воды?

– Мы обо всем позаботимся, – уверил его Родрик. – Вам следует беспокоиться только о том, чтобы хорошо сыграть свою роль.

Джордан задумчиво покивал головой.

– Значит, король Малькольм мертв. После всех походов, которые он возглавлял, и битв, в которых сражался, умер от яда в собственном замке. Какая подлая смерть. Когда же это станет известно?

– Пока регенту удается сохранить тайну, еще никто за пределами замка не знает об этом, – сказал Родрик. – Так надо. Если новость выйдет за стены дворца до того, как решится вопрос о наследнике, в стране могут возникнуть беспорядки. Вплоть до гражданской войны, чего никто из нас не желает.

– Если Малькольма отравили, – сказал Джордан, как бы размышляя, – кто же мог сделать это?

– Подозреваемых несколько, – сказал Аргент, – в их числе и братья Виктора – Луи и Доминик. Но прямых доказательств на сегодняшний день против кого-либо из них нет.

– Сомневаюсь, что вообще найдутся подобные доказательства, – произнес Гавейн, – уж очень чисто все сделано. Вскрытие не обнаружило даже следов яда.

Джордан помрачнел. Слишком много нового он узнавал, чтобы быть в состоянии сразу разобраться во всем. Он решил сосредоточиться только на самом важном, а именно на деталях, имеющих отношение к принцу, роль которого ему придется играть. Он молча вздохнул. Ему всегда была ненавистна политика и тем более придворные интриги. От их хитросплетений у него трещала голова. Он был уверен, что просто не в состоянии пускаться в столь замысловатые размышления. Старательно обдумывая все только что услышанное, он сформулировал очередной вопрос:

– Гавейн, помнится, вы сказали, что принца Виктора не было при дворе четыре года. Где же он находился все это время?

– Король отправил его в ссылку, – сказал Родрик, не дав Гавейну ответить, – в Кагалимар, маленький городок на границе. Виктору, как и его братьям, свойственна неукротимость, у него тяжелый нрав, ну и в конце концов однажды он немного хватил через край. Считалось, что несколько лет, проведенных в захолустье, охладят его чрезмерный пыл.

– Все ясно, – произнес Джордан, – мне что же, досталась роль разбойника?

– Виктор не настолько плох, – торопливо пояснил Гавейн, – он упрям и своеволен, но сердцем – настоящий принц. Я поклялся сложить голову, защищая его.

Джордан отметил про себя, что говорить с Родриком и Гавейном надо отдельно, ибо их точки зрения на Виктора заметно различаются, и это было весьма важно. Тут новая мысль буквально оглушила его, заставив пристально посмотреть на Родрика.

– Вы так до сих пор и не сказали, что в действительности заставило вас остановить свой выбор на мне. Хорошо, хорошо, я прекрасный актер, один из лучших, но ведь вокруг достаточно других, которые если и не лучше, то, по крайней мере, значительно популярнее, чем я сегодня.

– Это тоже одна из проблем, – сказал Родрик. – Если один из ваших наслаждающихся своей известностью собратьев вдруг исчезнет, это не пройдет незамеченным. Начнутся ненужные вопросы. Кроме того, в вашем случае… ну, я полагаю, вы понимаете, у нас была еще одна особая причина желать, чтобы вы взялись за это дело.

– Да? – удивился Джордан, – И что же это за причина?

– Вы не просто актер, вы еще и колдун.

Некоторое время Джордан смотрел на собеседника, не понимая, что тот имеет в виду, а затем, не торопясь, кивнул:

– Конечно, Королевская Кровь…

Многие поколения королей Редгарта пользовались магией. Каждый из царствующего рода наследовал умение управлять одной из четырех стихий: землей, воздухом, огнем и водой. Чистота Кровных уз ревностно охранялась и оберегалась на протяжении веков, с тех пор как было установлено, что чем чище Королевская Кровь, тем значительнее результаты колдовства. Со временем королевский род оказался под угрозой вырождения из-за слишком близкого родства между его представителями, вступавшими в брак и порождавшими на свет уродов и чудовищ куда чаще, чем нормальных детей. В это время существовавшие законы и традиции были направлены на защиту потомков Королевской Крови – носителей волшебства, а власть над стихиями имела подлинную силу только среди истинных представителей царствующей семьи.

– Виктору досталась магия огня, – продолжал Родрик, – любой, оказавшийся на его месте, должен суметь убедительно доказать, что владеет этой стихией. Вы колдун, Джордан, и поэтому, если потребуется, легко справитесь с подобной задачей.

Джордан огорченно нахмурился.

– Мой обман разгадают. Я очень неплохо владею иллюзионными трюками, но для искушенных людей – это всего лишь фокусы.

Родрик ободряюще улыбнулся в ответ.

– Никто ничего не заподозрит, все увидят только то, что и должны увидеть.

Джордан посмотрел на него секунду-другую и пожал плечами.

– Судя по всему, вы потратили немало времени, обдумывая все это, так что, надо полагать, отдаете себе отчет в том, что делаете.

– Что ж, в таком случае позвольте напомнить вашему высочеству, что нам, черт побери, пора трогаться в путь, – изрек мессир Гавейн, – наше время ограниченно.

Джордан кивнул и отправился за своей лошадью. Родрик послал вместе с ним мессира Гавейна, просто для компании. Шли они молча. Джордан не знал, о чем говорить с рыцарем, а того, похоже, вполне устраивало такое положение дел. Они быстро шли в сгущающихся сумерках, и их шаги гулко звучали на пустынной улице. Вокруг была тишина, оконные ставни плотно затворены, но у актера не было сомнений в том, что за ним и его спутником наблюдают. Люди в маленьких городках никогда не пропускают возможности узнать нечто интересное. Джордан несколько раз искоса взглянул на Гавейна. Он до сих пор еще не решил, как следует относиться к рыцарю. Человеку этому было многое известно, а кроме всего прочего, он внушал актеру страх, но мессир Гавейн, несомненно, имел одно полезное качество. Если потребуется выяснить у кого-нибудь из участников заговора, что же в действительности происходит, лучшего человека для этого не найти. Джордан решил, что надо будет произвести на него хорошее впечатление…

Джордан обнаружил свою лошадь терпеливо ожидающей хозяина там, где он ее оставил, на окраине городка, возле груженого фургончика. Актера это не удивило, хотя он даже не дал себе труда стреножить лошадь – в этом не было необходимости. Дымка правильно воспитана и к тому же слишком ленива, чтобы уходить куда-то. Было время, когда Джордан боялся, что кто-нибудь украдет ее, но позже он нарисовал на бортах фургончика различные руны и написал заклинания, заставлявшие всех держаться подальше от его собственности. После Войны демонов даже отпетые разбойники и бандиты выказывали почтение ко всему сверхъестественному. Актер с гордостью взирал на намалеванные им руны. Смысла в них не было ровным счетом никакого, но выглядели они просто замечательно. Он взглянул на Гавейна, внимательно изучавшего пасущуюся лошадь. По тому, как рыцарь это делал, можно было понять, что он привык к спутникам, которые разъезжают на куда лучших лошадях. Джордан мог признать, что ни красотой, ни статью это животное похвастаться не могло. Серая в яблоках лошадь была даже старше, чем казалась. Выпади на долю хозяина тяжелый денек, и максимум, на что он мог рассчитывать, – неспешная рысца. Но лошадь долгие часы, почти каждый день безропотно тащила тяжелый возок хозяина, даже когда случалось голодать, будто смирившись с тем, что стала частью нелегкой жизни бродячего актера. Хотя то, что у него была Дымка, означало, что ему самому ходить приходилось несколько меньше. Он достал выкроенную из последней трапезы половинку морковки. Дымка приняла лакомство с протянутой ладони и, с хрустом жуя его, отошла в сторонку.

«Неблагодарная скотина», – подумал Джордан и улыбнулся. Оба, он и Дымка, с уважением относились к привычкам друг друга. Он хотел запрячь лошадь в возок, но Гавейн остановил его, подняв руку.

– Оставьте в покое свой фургон, вам он больше не понадобится.

– Что вы имеете в виду, говоря, что он мне не понадобится? Каким образом я должен возить свой реквизит? Тут моя сцена, костюмы и все прочее…

– У вас будет все, что может понадобиться принцу Виктору. Остальное останется здесь. И не надо спорить, нельзя, чтобы у вас было что-то такое, что могло бы выдать вас.

Джордан потупился.

– А как же Дымка? Я не брошу ее, это хорошая лошадь. В определенном смысле.

Гавейн посмотрел на животное, хмыкнул и отвернулся.

– Всегда можно сказать, что конь, на котором вы обычно ездите, повредил ногу. А сейчас, будьте добры, загляните в ваш фургончик, там вы найдете одежду принца Виктора. Переодевайтесь, да не тяните попусту время, я хочу, чтобы между нами и этим городишком оказалось по возможности большее расстояние, пока еще не совсем стемнело.

Джордан посмотрел на него и спросил:

– Вы что же, положили эту одежду в мой фургончик, даже не поговорив со мной? Вы, наверное, были чертовски уверены, что я соглашусь.

– Родрик хотел заполучить вас, – ответил Гавейн, – а он обычно получает то, что хочет.

Джордану было что ответить на это, но он решил, что куда разумнее держать язык за зубами до поры до времени. Он начал расшнуровывать завязки фургона, с раздражением поглядывая на Гавейна.

– Нечего, знаете ли, ошиваться тут. Я вполне в состоянии одеться самостоятельно.

– Представьте себе, что я ваш телохранитель, – ответил Гавейн. – Любому, кто захочет убить вас, придется начать с меня.

– Седовласый телохранитель, – хмыкнул актер, – как раз то, о чем я всю жизнь мечтал. Кому вы мозги полощете, Гавейн? Вы ходите за мной по пятам просто для того, чтобы я не дал от вас деру. Так?

– Разумеется, – как ни в чем не бывало ответил Гавейн, – сами подумайте, разве мы можем допустить, чтобы вы разъезжали по деревням с лицом принца Виктора? К чему это приведет?

– Ну да, а надежда на осуществление вашего плана растает без следа, так?

Гавейн скривил рот в горькой усмешке и покачал головой.

– Я главным образом вел речь о том, к чему это может привести лично вас, Джордан. Потому что, если бы вы оказались настолько глупы и попытались удрать от нас, я все равно выследил бы вас и убил. Пусть вас не вводят в заблуждение мои седины, молодой человек. Я, конечно, уже совсем не тот, что был когда-то, но, когда я зол, под горячую руку мне лучше не попадаться. И не заблуждайтесь относительно своей незаменимости. Если будет нужда, мы всегда сможем отыскать другого актера.

– Но не такого, как я, – твердо сказал Джордан, – я – лучший.

Гавейн окинул насмешливым взглядом маленький жалкий раскрашенный фургончик, колеса которого были разного размера.

– Ну конечно, Джордан, конечно. Вы просто снизошли до этого мира, как и я. Только переодевайтесь побыстрее и выбросите из головы мысли о бегстве. Я поклялся защищать Виктора от всех возможных опасностей, и в их число входят актеришки, страдающие манией величия.

Рука Джордана скользнула к мечу, но не коснулась еще даже его рукояти, как Гавейн, выхвативший свою секиру, шагнул вперед и приставил острие топорища к горлу актера. Тот отпрянул было назад, но секира неотступно следовала за ним. Ее лезвие заставило Джордана замереть, он даже боялся проглотить подступивший к горлу комок. Он едва мог дышать, чувствуя, как по коже стекает тоненькая струйка крови.

– Понимаешь, актер, – мягко сказал Гавейн, – я поклялся своей жизнью и своей честью защищать принца Виктора. Я оставался рядом с ним, когда отец изгнал его, четыре долгих года. Стоит мне только подумать, что ты можешь стать для него проблемой, как я собственноручно разрежу тебя на множество кусочков. Помни об этом, актер.

Он отступил на шаг, опуская секиру и пряча ее под плащом. Джордан коснулся ранки, и пальцы его выпачкались в крови. Волосы у актера встали дыбом, а ноги слегка подрагивали как от перенесенного потрясения, так и просто от страха. Ему тоже довелось испытать жестокость здешних нравов, несколько раз пришлось защищать свою жизнь с мечом в руке. Просто не было другого выхода. Однако ни разу не приходилось ему видеть человека, способного двигаться с такой быстротой, как мессир Гавейн.

«В какое же дерьмо я нынче вляпался?»

Он достал платок и, вытерев пальцы, прижал материю к порезу на горле. Радовало уже хотя бы то, что руки не тряслись. Актер пытался заставить себя думать о десяти тысячах дукатов, но мысль эта на сей раз не принесла ему утешения. Он отвернулся от Гавейна и забрался внутрь своего фургончика, задернув кожаные половинки полога прямо перед носом рыцаря. Там он уселся на незастеленную постель и предался грустным размышлениям.

Сомнений в искренности Гавейна у него не было. Стоит Джордану пойти на попятную, как тот просто прикончит его. С другой стороны, он не знал еще очень многих деталей заговора. Например, из-за какого такого дерьма Виктор угодил в изгнание? Он убрал платок и с тоской посмотрел на перепачканную кровью одежду. Может, удастся улизнуть от рыцаря, когда он уснет… А как же десять тысяч дукатов? Пока оставался хоть малейший шанс отхватить такую кучу деньжищ, он знал, что не отступит. Спрятав платок в карман, он окинул взглядом заставленное разнообразными предметами пространство внутри фургончика. Деревянные борта не были даже покрыты лаком, пол скрывался под сваленными кучей костюмами и деталями реквизита. Когда он процветал, гримерка у него и та была размером побольше. Он оглядел оставленный ему Родриком узел с одеждой и тихонечко вздохнул. Ему придется идти. Что-то не похоже, чтобы кто-нибудь оставлял ему выбор.

Одежда оказалась весьма богатой и элегантной. Все было впору и подогнано по фигуре. Несомненно, вещи шились специально для принца. Джордан какое-то время провозился с непривычными крючками и застежками, не уставая восхищаться качеством деталей своего наряда. Наконец он завершил процедуру одевания. Актер прошелся, насколько позволяло весьма ограниченное пространство, вперед и назад, размахивая полами плаща. Как жалко, что у него нет большого зеркала и он не может увидеть себя в полный рост. Под камзолом оставалась его собственная рубашка, половину пуговиц на ней пришлось оставить не застегнутыми. Ему необходимы были потайные кармашки, чтобы делать зарядки из воспламеняющихся шариков и дымовых шашек. Он постарался заполнить их максимально: неизвестно еще, когда подвернется возможность изготовить новый реквизит.

На бедре у Джордана красовался его собственный меч. Родрик предложил ему несравнимо лучший клинок, но актер предпочитал иметь дело с проверенным оружием. Для большей уверенности он засунул свой метательный нож в голенище высокого, до колен, сапога. Что-что, а бросать ножи Джордан умел. Береженого бог бережет, как говаривал отец. Осталась всего одна деталь туалета, которую он медлил надевать, – кольчужная безрукавка. Учитывая все обстоятельства, такая мера предосторожности была отнюдь не лишней, но что-то удерживало актера, и он никак не мог решиться облачиться в кольчугу. Точно благодаря этому действию опасность стала бы сразу осознанной, а значит, реальной. Он снял плащ и натянул безрукавку, которая оказалась далеко не такой тяжелой, но тем не менее актер ощущал ее вес при каждом движении. Джордан снова набросил на себя плащ бордового цвета, чтобы скрыть наличие кольчуги. Оглядев еще раз на прощанье свой фургончик, он выскользнул наружу.

Мессир Гавейн ждал его. Джордан окинул его преисполненным надменности взглядом. Актер выглядел как самый настоящий аристократ, образы которых ему всегда так удавались. Гавейн приветствовал его торжественным поклоном.

– Если вы готовы, ваше высочество, нам надлежит присоединиться к остальным.

Джордан едва заметно кивнул. С севера дул холодный ветер, и актер плотнее закутался в свой плащ.

– Могу поклясться, что далеко мы этой ночью не уедем, Гавейн. С заходом солнца будет очень холодно.

– Тем не менее полагаю, что чем дальше нам удастся отъехать от Бэннервика, тем лучше, мой господин, – возразил Гавейн. – Не только посланники принца Виктора рыщут по стране.

Джордан нехотя кивнул. Он подошел к своей лошади и обнаружил, что она уже оседлана. Актер молча вскочил на спину Дымке. Рыцарь взял уздечку и повел лошадь по пустынной улице обратно к тому месту, где их ждали остальные. Под ними были чистокровные породистые лошади, среди которых Дымка в своей убогой сбруе выглядела по меньшей мере бедной родственницей. Джордан потрепал ее по холке и прошептал несколько ласковых слов, чтобы подбодрить ее, когда Гавейн отошел, чтобы сесть в седло. Все собравшиеся несколько секунд смотрели друг на друга, затем Роберт Аргент тронул поводья, и остальные последовали его примеру. Громкий цокот копыт быстро удалявшихся лошадей был отчетливо слышен в окутанном сумерками Бэннервике, когда четверо всадников покидали город.

Вечер был тихим и безветренным. Они скакали через заросшую вереском долину. Солнце тонуло в кровавых облаках, исчезая за горизонтом. Мессир Гавейн зажег фонарь и повесил его на седельную луку, так что небольшая компания двигалась в собственном озерце янтарного света. Холодный ветер пролетал через долину, тревожа высокие кусты прикосновениями своих тяжелых крыльев. Они то вздымались, то падали, точно волны фиолетового моря. Густой терпковатый запах вереска был так не похож на вонь сточных канав покинутого ими захолустного городишки, что Джордан даже почувствовал некоторое облегчение. Ему всегда нравилось путешествовать ночью, пустынные торфяники не вселяли в него суеверного страха. Бандиты и волчьи стаи предпочитали держаться лесов, а для того, чтобы верить в духов, он был уже староват. Кроме того, вне сцены он очень ценил одиночество, которое давало ему возможность размышлять. В такие часы он становился самим собой, сбрасывая все свои многочисленные маски, которые надевал для других людей на сцене и за ее пределами. Торфяники имели свою особенную красоту для тех немногих, чьи глаза были способны увидеть ее, но на сей раз даже их простое великолепие не могло успокоить его душу.

Было здорово играть храбрых воинов и благородных героев на сцене, но он прекрасно отдавал себе отчет в том, что у него нет необходимых качеств и в реальной жизни ему с подобной ролью не справиться. Он актер, а не боец и вполне доволен выбранным им жизненным путем. Все известные ему герои жили недолго, а их полные опасностей жизни кончались весьма плачевно. Поднимаясь в полный рост, добиваешься только одного – превращаешь себя в хорошую мишень. И все-таки он лезет головой прямо в самое пекло, куда более опасное, чем любое поле битвы. Королевский двор, раздираемый интригами. Джордан принял решение не думать обо всем этом до поры до времени. Все равно от подобных мыслей никакой пользы, кроме желудочных колик. Актер нет-нет да и бросал осторожный взгляд на скачущего рядом мессира Гавейна. Он не знал, какое чувство в большей мере вызывало у него присутствие рыцаря – страх или ощущение безопасности.

– Родрик, – сказал наконец Джордан, просто чтобы нарушить тишину, – расскажите мне о принце Викторе. В общих чертах, чтобы, так сказать, помочь мне войти в образ. К тому же мне надо побольше знать о его братьях.

– Конечно, – ответил граф, неторопливо начиная рассказ. – Вы средний из трех сыновей. Принц Луи – старший. Он наследовал магию стихии земли по праву Крови. Этот вид волшебства не слишком популярен в замке, поэтому большую часть времени ваш брат проводит, занимаясь фехтованием. Он предпочитает мечи и владеет ими мастерски. Луи всегда считался любимчиком короля Малькольма, но в последнее время они заметно отдалились друг от друга. У него отвратительный характер, он не терпит никаких возражений. Его личная жизнь изобилует скандальными историями. Пользуясь своим положением, он может заполучить практически любую женщину, достаточно ему сказать слово, но он предпочитает запугивать и насиловать молоденьких девушек из неродовитых дворянок. Те, кто дерзает жаловаться, изгоняются из числа придворных, а семьи их подвергаются бесчестью. Не многие готовы рискнуть и стать врагом человека, который в один прекрасный день может оказаться их королем. Известно, что он задушил одну девушку, которая осмелилась заявить, что беременна от него. Доказательств того, что она погибла от его рук, конечно же, нет, но все и так знают.