Текст книги "Ночь триффидов"

После этого события небеса стали казаться мне не такими ржавыми. Возобновив работу у яхты, я вдруг с удивлением поймал себя на том, что насвистываю какую-то веселую мелодию. Насвистываю! В глубине моей души вспыхнул огонек оптимизма.

На десятый день пребывания на острове я уже чувствовал себя настоящим Робинзоном Крузо. Я собрал достаточно дров, чтобы развести костер. От хвостового оперения истребителя я оторвал лист металла и, придав ему форму чаши, стал кипятить воду. В кипяток я бросал нежные побеги триффидов и самых отборных крабов. Мне даже не приходилось их ловить, они добровольно являлись к моей импровизированной кастрюле. Аромат этого варева лучше всего могло бы определить слово «тошнотворный». По вкусу это была сложная смесь сладкого, кислого и соленого. С улучшением диеты мое настроение резко повысилось, и работа пошла быстрее. Эта деятельность доставляла мне удовольствие. Яхта вот-вот должна была вырваться из растительного плена.

Более того, во мне укоренилась уверенность, что я на острове не один. Я знал, что дикарка каким-то непостижимым образом (это было просто чудо) спаслась, хоть и нырнула в чащу триффидов. Эта мысль несказанно радовала, хотя меня девушка по-прежнему избегала – так напугали ее выстрелы. Я был уверен, что все уладится. Но уладится не само собой. Чтобы вернуть ее доверие, следовало потрудиться. Такт и несколько бисквитов смогут навести мосты дружбы. Нельзя было бросать работу и на яхте, которую с островом еще связывали тысячи гибких стеблей. Я планировал совершить путешествие домой с одним пассажиром на борту.

Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает…

На одиннадцатый день своего пребывания в шкуре современного Крузо я, оторвавшись от работы, поднял глаза и увидел огибающий мой остров пароход. В тот же миг я понял, что мне так и не удастся завершить спуск яхты на воду. Не теряя ни секунды, я дал сигнал бедствия красной ракетой.

Через несколько мгновений пароход остановился, дал задний ход и двинулся кормой вперед к острову. С палубы на меня смотрели лица незнакомых людей. Для них я являл собой весьма необычное зрелище – странная фигура в костюме астронавта и сверкающем шлеме на фоне зелени плавающего острова. Мое же внимание больше всего привлек развевающийся на мачте незнакомый флаг.

Утверждение о том, что жизнь полна сюрпризов, – вне всякого сомнения, затасканный трюизм. Тем не менее я был вынужден сказать себе, что события, видимо, принимают новый и совершенно неожиданный оборот.

Глава 9
На борту

На палубе парохода меня ожидало множество людей – видимо, члены приветственной комиссии. Но вместо того чтобы издавать радостные крики, встречающие угрюмо молчали.

Все еще отдуваясь после утомительного подъема по веревочному трапу, я наконец смог снять шлем. Из-под кустистых, серебрившихся сединой бровей на меня мрачно смотрел мужчина лет шестидесяти или около того. Он был очень высок, а его плечам мог позавидовать Геркулес. По его позе – ноги широко расставлены, руки за спиной – я понял: это капитан.

Примерно полминуты он молчал, а когда наконец заговорил, его голос оказался настолько низким и могучим, что шлем у меня в руках завибрировал.

– Приветствую вас на борту, сэр, – произнес он, сверля меня взглядом. – Некоторые из этих людей – те, которые начитались всякой ерунды, оставшейся нам из Старого мира, – приняли вас за астронавта. Я, сэр, к их числу не принадлежу. И у меня для вас есть еще одна хорошая новость. Вот этот парень, его зовут Боссум, – он мотнул головой, указав густой бородой морского волка на человека с ружьем, – хотел всадить вам пулю в живот. Из предосторожности, как вы понимаете.

– В таком случае не могу не радоваться тому, что вы сумели его переубедить.

– Вы заблуждаетесь, сэр. Я его ни в чем не убеждал. Просто я предпочитал, чтобы он прострелил вам ногу. Но у меня на борту есть пассажиры, которые из кожи вон лезли, чтобы убедить меня изменить курс.

– Пассажиры? – изумился я.

Неожиданное спасение с плавающего острова и встреча с бандой крутых парней на борту привели меня в состояние легкого замешательства. Положение осложнялось тем, что капитан говорил с незнакомым акцентом, и понимал я его почти с таким же трудом, с каким пару минут назад карабкался по трапу.

– Моя фамилия, сэр, – Шарпстоун, – продолжал он, – и я капитан корабля «Малый Бигль». Насколько я понимаю, вы оказались на этой плавучей свалке не по собственной воле. Я не ошибся?

«Ну давай, Дэвид, – сказал я себе, – соображай быстрее. Ведь он спрашивает, что с тобой случилось». Почувствовав, что голова немного прояснилась, я ответил:

– Нет, сэр, не по собственной воле. Несколько дней назад мне пришлось совершить здесь вынужденную посадку.

– Вынужденную посадку? Из этого, видимо, следует, что вы летчик?

– Так точно, сэр, – ответил я и едва не добавил: «И притом очень неудачливый. За два дня угробил две машины».

– А пассажиры у вас были? – продолжал допрос капитан Шарпстоун.

– Хм-м… Был один, но… – Я рассказал, как попал на остров и как погиб Хинкман.

– Вам, приятель, похоже, дьявольски не повезло, – произнес капитан, несколько смягчившись. – Дьявольски… – Повернувшись к парню с ружьем, он стал отдавать приказы, сути которых я из-за необычного акцента так и не уловил. Мне удалось разобрать только несколько слов. Затем, снова обратив внимание на меня, капитан сказал: – Похоже, мы сможем создать вам здесь человеческие условия. Как вы отнесетесь к горячему душу и добротной еде?

– Я бы горячо приветствовал и то, и другое, сэр.

– Но вначале кое-какие формальности для вахтенного журнала. Ваше имя, сэр, и откуда вы свалились?

– Меня зовут Дэвид Мэйсен. А свалился я, как вы изволили выразиться, с острова Уайт.

– Как пишется «Мэйсен», сэр? – спросил он. Я продиктовал фамилию по буквам.

– Благодарю вас, мистер Мэйсен. Добро пожаловать на борт моего судна, – мрачно произнес он и пожал мне руку. Его захват, как я и ожидал, оказался стальным. – А теперь, если позволите, я вернусь к своим обязанностям. Но мои пассажиры не оставят вас без внимания. Держу пари, они засыплют вас вопросами.

Он повернулся, чтобы уйти, и я почувствовал, как от работы машины затряслась под ногами палуба. Из единственной синей трубы парохода повалил дым, бордовое небо украсил белый плюмаж. Мы отходили от острова.

– Подождите, – неожиданно для себя сказал я. – Подождите. Отплывать нельзя.

– Неужели, мистер Мэйсен? – обратил на меня суровый взгляд Шарпстоун. – А я почему-то считал, что здесь командует капитан.

– Прошу прощения, – поспешно пояснил я. – Я сказал это только потому, что на берегу остался еще один человек.

– Но вы же говорили, что у вас был только один пассажир и он погиб.

– Все верно… но там еще была девушка. Она…

– Девушка? – Он понимающе вскинул брови и посмотрел на стоявших рядом матросов. – Откуда там взялась девушка?

Капитан наверняка решил, что у меня от переживаний и от одиночества поехала крыша и перед моим замутненным взором стали возникать воображаемые девицы, может быть, даже русалки.

– Послушайте, капитан, – сказал я. – Возможно, я не смогу объяснить это как следует, но на острове я обнаружил девушку. На вид ей лет пятнадцать-шестнадцать, и она не умеет говорить. – Я заметил, что капитан перевел взгляд на остров, видимо, рассчитывая увидеть девушку. – Она постоянно прячется, – добавил я.

– Прячется?

– Да, я совершенно ненамеренно испугал ее, когда стрелял из пистолета в триффида.

– Но мы не видели никакой девушки, мистер Мэйсен. Мы разглядели вас, триффидов, но, простите, девиц на острове не заметили. – Повернувшись к какому-то среднего возраста мужчине, он бросил: – Выходим в открытое море, мистер Ши. Курс на юго-восток. Скорость десять узлов.

– Есть, сэр! – Моряк быстро зашагал к мостику.

– Ну а теперь, мистер Мэйсен, вам пора в душ. После чего вас осмотрит корабельный лекарь. – И он окинул меня взглядом, который мама почему-то называла «старомодным».

– Капитан! – чуть ли не взревел я. – На острове находится девушка, почти ребенок. Ей нечего есть, кроме вонючих крыс, а общество ей составляют триффиды! Она погибнет, если мы ее не найдем!

На мой эмоциональный взрыв капитан Шарпстоун среагировал не больше, чем могла среагировать гранитная глыба.

– Мистер Мэйсен, я понимаю, что вам много пришлось перенести. Поэтому настоятельно рекомендую вам слегка остыть и спуститься вниз.

К этому времени судно уже медленно отваливало от плавающего острова. На берегу толпились любопытствующие триффиды. Я подумал о красивой, полной жизни девушке, которая сейчас следит за тем, как пароход (ее единственная надежда на спасение) уходит в море.

Не в силах сдерживаться, я что было сил хватил шлемом о фальшборт и выкрикнул:

– Нет! Вы не имеете права оставлять ее здесь!

– Мистер Мэйсен, я…

– Верните меня на остров. Я сам доставлю ее к людям.

– Там нет никакой девушки, мистер Мэйсен. А теперь мои люди, ради вашего же блага, – он глянул на пару дюжих матросов, – помогут вам спуститься вниз.

Назначенные в санитары моряки – ручищи у каждого были размером с лопату – подхватили меня под локти. Это просто безумие! Почему он не воспринимает меня всерьез?

Я попытался освободиться – бесполезно: у этих людей были стальные мышцы. Без особых усилий они повлекли меня к люку. Я ничего не мог сделать, ничего не мог сказать… Девушке суждено остаться на острове. Вскоре она умрет от голода или погибнет от яда триффида. В этом у меня не было никаких сомнений. Абсолютно никаких.

– Проводите мистера Мэйсена в каюту, – распорядился капитан, – и проследите, чтобы дверь оставалась на запоре.

– Минуточку, капитан Шарпстоун, – произнес голос, отличавшийся от грубой манеры речи моряков так, как небо отличается от земли. Голос, вне всякого сомнения, был женским. – Оглянитесь на остров, капитан, – продолжала женщина. – Там есть нечто такое, на что вам стоит взглянуть.

* * *

Итак, мое появление на борту судна-спасителя вряд ли можно было охарактеризовать как величественное. Но за последнюю неделю я видел слишком много покойников и не хотел быть виновным в еще одной смерти.

Теперь я с удовлетворением наблюдал, отступив в сторону, как матросы бросились по местам готовить пароход к повороту.

Капитан с привычной легкостью сыпал распоряжениями:

– Разверните судно на сто восемьдесят градусов. Подходить будем носом. Самый малый ход, мистер Ши. Я не хочу, чтобы весь этот распроклятый мусор запутался в винтах. Мистер Либервиц, подготовьте еще раз штормтрап.

Я прошел вперед к фальшборту. Надо мной в самом зените висел унылый красный диск солнца. Света от него было так мало, что о нем не стоило и упоминать – хватало только на то, чтобы различить зловещие тени триффидов и увидеть холмы, скрывавшие в себе останки яхт и буксиров. В общем, картина, мягко говоря, удручающая. Однако в тот момент я был исполнен счастья.

Там, на «берегу», стояла моя дикарка. Волосы на ее голове больше всего походили на готовый облететь одуванчик, а глаза сверкали от возбуждения и – не боюсь сказать – от страха. Она смотрела на пароход, на дымящуюся трубу, на белую бурлящую воду у винтов. Я был готов держать пари, что ничего подобного она раньше не видела.

Я был до безумия счастлив. Да, она не погибла в зарослях триффидов. Как ей это удалось, одному Богу известно.

Девушка стояла у самой кромки воды, с испугом поглядывая на качающийся под ногами тонкий слой растительности. К груди она прижимала портфель. Пароход тем временем медленно разворачивался к ней носом.

Я молил Бога, чтобы Он не позволил ей в последний момент испугаться и убежать. Вид огромного приближающегося парохода был одновременно величественный и пугающий. Но наверное, девушка понимала, что это ее последний шанс на спасение. Поэтому, несмотря на весь свой ужас, стояла неподвижно, прижимая портфель к груди – так мать в минуту опасности прижимает к себе дитя.

– Очень рада видеть вас улыбающимся, мистер Мэйсен. Я обернулся, чтобы взглянуть на обладательницу голоса. На вид ей можно было дать лет двадцать пять. Худощавая, но не костлявая. Светлые с рыжинкой волосы свободно ниспадают на плечи. Такой прически я раньше никогда не видел. Глаза у нее были необычного зеленого оттенка, и в них, как мне показалось, светился незаурядный ум. Прекрасного цвета лицо выглядело несколько усталым, и на нем можно было разглядеть преждевременные морщинки. У меня не было сомнений в том, что обладательница приятного голоса находится на судне вовсе не в качестве палубного матроса. Об этом я догадался при взгляде на ее красивые руки без единой мозоли. Ее окружала аура, суть которой можно было определить одним словом – «порода». Одета она тем не менее была в простые джинсы, клетчатую рубаху, на ногах – тяжелые рабочие ботинки. Приземленный стиль несколько смягчал легкий розовый шарф.

– Не каждый день приходится встречать человека, который сумел бы противостоять нашему великому и ужасному капитану Шарпстоуну. Поздравляю, – улыбнулась она.

– Мне просто хотелось, чтобы он поверил моим словам. Хотя, боюсь, это получилось довольно неуклюже.

– Тем не менее вы добились желаемого результата. – Она кивнула в сторону замершей у кромки воды девушки. (Пароход очень медленно, дюйм за дюймом, приближался к плавающему острову.) – Кто она?

– Понятия не имею. Скорее всего ее унесло в море, когда «плот» оторвался от Большой земли.

Я снова перевел взгляд на стоящую рядом со мной молодую женщину. В тот день мой мозг, видимо, работал на удивление медленно, поскольку я лишь в этот момент догадался о происхождении акцента, хотя пересмотрел сотни голливудских фильмов в некогда роскошных, а ныне поблекших залах «Имперского дворца кино».

– Вы американка? – спросил я, не в силах скрыть изумление.

– Ну и догадливый же вы, бритты, народ. – Она снова улыбнулась и, прикоснувшись к моей закованной в прорезиненную ткань руке, спросила: – Неужели на вас модный наряд, который носят все передовые молодые люди на этой стороне Атлантики?

– Сомневаюсь, – улыбнулся я в ответ. – Я был бы счастлив выбраться на воздух после десяти дней пребывания в этой резине. Да, и прошу меня извинить.

– Извинить? За что?

– За то, что я с таким изумлением заявил о столь очевидной вещи. О том, что вы американка. Мне не хочется выглядеть идиотом. Но несколько последних дней оказались для меня, мягко говоря, весьма необычными.

Я повернулся и увидел, что острый форштевень парохода режет зелень «плота» с такой же легкостью, как нож – кочан капусты. Еще секунда – машины дали задний ход, а потом судно замерло. Какой-то матрос спустил штормтрап. Обращаясь практически к самому себе, я пробормотал:

– Плавающие острова, триффиды, одичавшие девицы, дни – темнее ночи… Чтобы к этому привыкнуть, нужно время.

– Похоже, сейчас вам больше всего нужны полноценный обед и хороший сон, – ласково произнесла она.

– Полностью с вами согласен. Думаю, правда, что глоток доброго рома тоже окажется не лишним.

– Полагаю, мы сможем нацедить вам пару стаканчиков. А теперь позвольте мне продемонстрировать вам мои отвратительные манеры. – Она протянула руку. – Керрис Бедеккер, Нью-Йорк-Сити.

Я кивнул и, улыбнувшись (боюсь, что улыбка получилась несколько утомленной), произнес:

– Дэвид Мэйсен, остров Уайт.

Затем мы перегнулись через фальшборт, чтобы посмотреть, как девушка поднимается по штормтрапу. Несмотря на то что под мышкой у нее был портфель, взбиралась она с изумительной легкостью.

– Как же я счастлив, что она теперь может не опасаться этих ужасных триффидов! – с чувством произнес я.

В ответ Керрис сказала нечто такое, что меня немало удивило.

– Да, – задумчиво пробормотала она, разглядывая самого отвратительного, с моей точки зрения, триффида. – Но они здесь у вас, по-моему, все какие-то недоразвитые и отощавшие.

Глава 10
Вопросы и ответы

Я предполагал, что мне придется принимать пищу в одиночестве в своей каюте. Но действительность оказалась совсем иной. На подобное я никак не рассчитывал.

Во-первых, я принял душ. Восхитительный горячий душ. Затем – переоделся в брюки и рубашку из тонкой джинсовой ткани, которые одолжил один матрос примерно одного со мной роста. Поскольку подходящей обуви не нашлось, мне предложили пару толстенных носков из белой шерсти. В вязке присутствовала черная нить, и носки удивительно походили на пару маленьких собачек далматинской породы.

Теперь, через час после того, как мы взяли на борт одичавшую девушку, я в полной мере ощущал всю мощь паровых машин, несущих пароход по океану. Когда я приводил в порядок волосы при помощи позаимствованной у кого-то расчески, дверь открылась, и стоящий за порогом матрос весело объявил:

– Жратва подана, приятель. В пассажирском салоне. Прямо по коридору, первая дверь налево. Ошибиться невозможно.

Поблагодарив его, я с удовольствием провел ладонью по свежевыбритому подбородку и посмотрел в зеркало. Здоровая, хотя и однообразная диета последних дней пошла мне только на пользу. Я увидел свое еще более мужественное, правда, с несколько запавшими щеками лицо. В любом случае на умирающего от голода я не походил.

Пассажирский салон оказался потрясающе уютным – мягкая мебель, картины на стенах. Но более всего мое сердце согрел вид небольшого, отлично укомплектованного бара в углу. На отдельном столе стояла миска, до краев наполненная дивным овощным рагу с изрядными кусками тушеной говядины.

Я увидел, что мне не придется пировать в одиночестве. В салоне была рыжеватая блондинка Керрис и с ней трое мужчин. Все четверо явно изнывали от нетерпения и очень напоминали детишек, ожидающих появления факира. Когда я вошел, они встретили меня радостными улыбками.

– Обойдемся без церемоний, – сказал высокий чернокожий мужчина, показывая на миску с рагу. – Вы наверняка страшно голодны.

– Не стану отрицать, – кивнул я. – Буду счастлив, если мне впредь никогда не придется питаться триффидами.

Эти слова их удивили, и они обменялись недоуменными взглядами.

– Я принесу вам обещанный ром, – сказала Керрис, поднимаясь с кресла. – Но прошу вас, начинайте с чего-нибудь более существенного. – С этими словами она подошла к бару и плеснула в стакан щедрую порцию рома. – Да, кстати, – продолжила Керрис, – надеюсь, вы ничего не имеете против нашего общества?

– Напротив. Очень рад.

Не выпуская бутылки, она поочередно показала на всех мужчин и сказала:

– Познакомьтесь с моими товарищами по приключениям: Гэбриэл Дидс…

Вперед выступил чернокожий гигант. Он был значительно выше других и двигался так, как обычно двигаются атлеты, – расслабленно и слегка небрежно.

– Рад приветствовать вас на борту, мистер Мэйсен, – произнес он, с широченной улыбкой тряся мою руку.

– Просто Дэвид, – поправил я, столь же широко улыбаясь.

– Джентльмена со светлой бородкой зовут Дек Хорни, – весело продолжала Керрис. – Ни в коем случае не позволяйте ему усадить вас за шахматную доску. Его партии продолжаются целый день, и при этом он набивает трубку таким вонючим табаком, что за все время игры вам не удастся как следует сосредоточиться. Полагаю, дымовая завеса является частью его стратегических замыслов.

Деку Хорни на вид было года двадцать три, и он производил впечатление дружелюбного, хотя и чуть застенчивого парня. Молодой человек мне улыбнулся, однако шутка Керрис вогнала его в краску.

– И последним в нашей очереди стоит Рори Мастерфилд. Однако Рори первый, когда дело доходит до игры на банджо.

У Рори были глаза-буравчики и заостренный нос. Он улыбался, но взгляд его оставался инквизиторским, и вообще в нем было что-то от осы. Я потряс ему руку, и процедура знакомства завершилась.

– Ну и костюм был на вас, Дэвид! – восторженно сказал Рори. – На какой же машине вы летели?

Когда я назвал ему тип истребителя, Рори даже присвистнул. Затем прищурился с таким видом, словно пытался сохранить полученную информацию для последующего использования.

– Да вы ешьте, – сказал Гэбриэл. – Если надо, вам принесут еще столько же. Да, Дек, передай-ка нам хлеб. Он позади тебя, на тарелке. Этому парню надо входить в форму.

Дек передал мне тарелку, на которой возвышалась внушительная гора хлеба.

Аромат у рагу был просто великолепным. Вкус тоже не разочаровал. Я поймал себя на том, что с восхищением взираю на куски говядины. Создавалось впечатление, что в рагу щедрой рукой бросали целые бифштексы. Там находились какие-то желтые, незнакомые мне овощи, но вкусны они были необыкновенно.

Я с жадностью набросился на рагу и уже начал размышлять о том, как подступиться к здоровенным кускам мяса со столь жалкой ложкой, как вдруг заметил, что сидящие вокруг стола смотрят на меня, как дети на фокусника, готового извлечь из цилиндра кролика.

Я едва не поперхнулся, решив, что совершил какую-то чудовищную ошибку из области этикета. Однако испугался я напрасно.

– О, простите нас, – покраснела Керрис. – Мы на вас пялимся совершенно неприлично. – Она смущенно улыбнулась: – Мы совсем не ожидали, что подберем на острове Робинзона Крузо, да еще и пилота реактивного истребителя.

– Особенно такого, который сумел выстоять против великого капитана Шарпстоуна, – с широкой ухмылкой бросил Дек.

Несмотря на теплый прием, я не мог не беспокоиться о дикарке. Совершенно новая, непривычная обстановка в обществе множества людей могла серьезно повлиять на ее психику.

– Девушка, которую вы подняли на борт… – начал я. Но Керрис не дала мне закончить:

– Не беспокойтесь. С ней в каюте Ким Со. Ваша подруга вполне счастлива и успела съесть целую тарелку печенья. А как вам нравится рагу?

– Потрясающе! – с чувством произнес я. – Вы не представляете, насколько оно вкусное.

– Еще хлеба? Берите, не стесняйтесь.

– А как ром? – поинтересовался Гэбриэл.

– Великолепен! Просто великолепен! Я снова начинаю чувствовать себя человеком. В беседу вступил Рори:

– Вам очень не повезло. Вы разбили суперклассную машину. Как это случилось?

Я объяснил, что первоначально мы пытались определить мощность облачного слоя, который, по нашему мнению, стал причиной темноты. Затем, поняв, что это не так, мы поднялись выше. В ходе полета связь с базой была потеряна, и пришлось совершить вынужденную посадку на зеленый плавающий остров.

Мое повествование, естественно, вызвало оживленную дискуссию о фокусах природы, не позволивших солнцу сиять так, как положено. Из этого диспута мне стало ясно, что с той же проблемой они столкнулись и в Нью-Йорке, из чего в свою очередь следовало – явление носит глобальный характер.

Я вглядывался в их возбужденные лица, поднося ко рту кусок хлеба, изрядно политый остатками соуса. Покончив и с этим деликатесом, я спросил:

– Что привело вас сюда? Я впервые встречаю американцев, преодолевших Атлантику после Великого Ослепления.

– Великого Ослепления? – переспросила Керрис. – У себя дома мы называем это событие Началом.

– Начало чего? – фыркнул Гэбриэл. – Отличный пример искусственно насаждаемого оптимизма.

– Ну уж если на то пошло, – вмешался Рори, – то ни один европеец тоже не путешествовал на запад.

– По крайней мере в последние годы мы об этом не слышали, – добавила Керрис.

Я подавил искушение облизать пальцы и, осушив стакан с ромом, сказал:

– Это легко объяснить. Последние тридцать лет мы были настолько увлечены борьбой за существование, что все международные дела, включая путешествия, пришлось отложить.

– А мы наконец пустились во все тяжкие, – радостно заявил Гэбриэл. – Мы протащили это корыто с севера на юг от Полярного круга вдоль берегов Европы и Африки до самого экватора.

– Мы занимаемся картографией и собираем образцы животных, растительности и минералов, – пояснил Дек.

– И пытаемся определить границы распространения триффидов, насколько это возможно, – сказала Керрис и спросила: – Еще рому, Дэвид?

– Боюсь, мне придется отклонить это заманчивое предложение. То, что я уже принял, ударило мне в голову.

– И еще, – произнес Рори таким тоном, словно вспомнил какую-то крошечную, но имеющую существенное значение деталь, – мы навещаем разных людей, чтобы сказать им «привет». Настало время знакомиться с соседями. А теперь, Дэвид, расскажите нам о себе. Как протекает жизнь на острове Уайт?

За этим последовала довольно затяжная и интенсивная «пресс-конференция». Все четверо засыпали меня вопросами, на которые я в меру своих возможностей старался ответить. В разгар беседы, узнав, что пароход держит курс на пролив Ла-Манш, я пригласил их сразу по прибытии выпить вместе со мной одну-две пинты пива в Шанклине, с чем они охотно согласились. Кроме того, мне удалось кое-что узнать и о своих попутчиках. Все они были родом из Нью-Йорка и входили в исследовательскую группу «Малого Бигля». Как вы уже, наверное, догадались, пароход получил свое название в честь корабля «Бигль», на котором Чарльз Дарвин пустился в свое знаменитое путешествие. Помимо «Малого Бигля», имелся и «Большой Бигль». «Большой Бигль» двигался вдоль побережья обеих Америк. Перед обеими экспедициями была поставлена примерно одна и та же задача. Мои новые друзья пытались определить ареал распространения триффидов в Старом свете и вступали в контакты с разрозненными поселениями. У наших американских собратьев, оказывается, имелся долгосрочный план, целью которого было объединение всех переживших катастрофу в единое сообщество.

– Многие просто не заинтересованы в контактах, – вздохнула Керрис. – В одной колонии в Норвегии на нашу попытку высадиться на берег ответили выстрелами.

– И это стоило нам двоих членов команды, – вставил Рори. – Именно поэтому капитан продемонстрировал некоторую сварливость, когда вы поднялись на борт.

Во время беседы я все сильнее и сильнее восхищался этими молодыми людьми. Больше всего мне нравились их целеустремленность и неукротимая энергия. Если подсоединить их к электропроводке, то на всем пароходе полетят предохранители, думал я. Эти люди пребывали в постоянном движении вне зависимости от того, стояли они или сидели. Молодые ученые выразительно жестикулировали. А такого уверенного тона, как у них, на нашем тихом острове я никогда не слышал. В их присутствии я временами ощущал себя деревенским родственником-недоумком. Кроме того, эти ребята были весьма любознательны, и их интересовали даже самые мелкие детали нашей жизни на острове.

– Где вы берете уголь? – спросил Дек, полируя стекла очков, которые и без этого сверкали не хуже гелиографа. – Ведь на острове Уайт нет своих копей?

– М-м… нет, – сказал я между двумя бисквитами, которые они именовали печеньем. – Мы его не используем…

– Вы не используете уголь?! Похоже, мой ответ их поразил.

– Как же вы согреваетесь?

– Как обеспечиваете освещение?

– Есть ли у вас пароходы?

– Пароходы у нас есть, но они переведены на жидкое топливо.

– Значит, нефть? На острове работают нефтяные скважины?

– Нет. Но…

– Не может быть, чтобы вы снабжались из старых запасов!

– Конечно, нет. Жидкое топливо мы вырабатываем из триффидов.

– Триффидов?! – Рори посмотрел на меня так, словно я бредил или спорол несусветную чушь. – Но каким образом вы осуществляете их перегонку в горючее вещество?

– Мы построили завод по переработке триффидов в промышленном масштабе. Технологию двадцать лет назад придумали мой отец и человек по фамилии Кокер. Из триффидов получают жидкое масло, которое перегоняется в спирты, обладающими теми же свойствами, что и нефть, а далее…

– Нет, вы только послушайте! – восхитился Гэбриэл. – Эти парни научились добывать газолин из проклятых тварей! Невероятно!

– А также тяжелые масла для смазки, пищевые и парфюмерные, – добавил я с нескрываемой гордостью. – Топливо для реактивного истребителя тоже получено из триффидов, и оно отличается от топлива для двигателей внутреннего сгорания…

– Вот это да, дьявол вас всех побери! – воскликнула Керрис. – Весь вопрос в том, согласятся ли ваши люди поделиться секретами производства.

– Почему бы и нет? – ответил я с несколько наивной улыбкой.

– И в вашем распоряжении имеется флот реактивных самолетов? – задумчиво потирая подбородок, поинтересовался Рори.

– Да. Главным образом истребители и легкие бомбардировщики.

– Боже, – пробормотал Дек, а остальные словно по команде откинулись на спинки кресел и вопросительно взглянули друг на друга. Взгляды были очень выразительны, и я понял, что им хочется удалиться и обсудить услышанное без меня.

После довольно продолжительного молчания Керрис спросила, тщательно подбирая слова:

– Вы хотите сказать нам, Дэвид, что ваша колония располагает вооруженными силами?

Вопрос – или скорее тон, которым он был задан, – меня озадачил, и я стал отвечать более сдержанно, чем раньше.

– Да, – сказал я. – В целях обороны.

– Вы полагаете, что вам угрожает – как бы это получше выразиться – враждебная держава?

– О державах речь не идет. Но в прошлом на нас не раз и не два нападали пираты.

– Использовали ли вы самолеты с целью нападения?

– Крайне редко, – ответил я, а внутренний голос посоветовал попридержать язык.

– Понимаю… – протянула Керрис и после небольшой паузы продолжила: – Надеюсь, вы понимаете, почему мы беспокоимся, узнав, что заокеанская колония располагает столь внушительным флотом боевых самолетов?

– Они выполняют сугубо оборонительные функции.

– Но столь же легко могут быть использованы и в целях агрессии?

– Согласен, – улыбнулся я. – Однако, поверьте, мы вовсе не стремимся к мировому господству.

Рори вздохнул и, сверля меня глазами-буравчиками, произнес:

– Надеюсь, Дэвид, вы понимаете стоящую перед нами дилемму? Мы – я хочу сказать наш народ – опасаемся, что с вашей стороны может исходить угроза. Да, мы путешествуем по миру, протягивая всем руку дружбы и предлагая установить торговые связи, включая обмен знаниями. Но при этом мы также даем всем знать, что являемся богатым сообществом, имеющим доступ к такому важному сырью, как уголь и лес. Мы…

– И вы опасаетесь, что какое-то другое сообщество в Европе захочет отнять у вас все ваше богатство, так? – закончил я.

– Да, такая угроза существует, – очень серьезно произнес Гэбриэл. – На нас тоже нападали пираты. Мы теряли друзей и родственников.

– Теперь вы понимаете, почему мы немного нервничаем, когда слышим о том, что у кого-то есть воздушный флот из истребителей и бомбардировщиков, – добавила Керрис.

– Ведь вы можете решить, что зачем торговать, если можно просто нас разбомбить и взять все, что надо, – буравя меня взглядом, заключил Рори.

– Такие действия противны нашему духу. Мы любим мир и тоже желаем наводить мосты.

– Рад это слышать, – с некоторым облегчением произнес Гэбриэл.

– Мы хотим заводить себе друзей, а не врагов, – улыбнулся Рори.

– Кроме того, – с нажимом сказал я, – наши самолеты, включая реактивные, не способны долететь до Нью-Йорка. Не та дальность полета.