Текст книги "Братья по крови"

– О боги, почему же он не подает сигнал?

– Не знаю, – сокрушенно вздохнул Катон, – не знаю.

Всякая видимость сплоченности и слаженности действий исчезли. О том, чтобы выстроиться вокруг сигнумов или опционов, не могло идти и речи: враг немилосердно теснил легион назад. Наконец со стороны верховного и его свиты буцина прохрипел сигнал к отступлению. Легионеры Двадцатого тут же ускорили отход по склону к реке. При этом со стороны теснящего их воинства Каратака вырвался многоголосый победный рев. Разрозненные группки легионеров продолжали стоять лицом к врагу, пытаясь удержать некое подобие строя и в то же время прикрывая своих соратников.

Первые из отступающих, добравшись до берега, с трудом пробирались обратно под защиту через уцелевшие на отмели колья, даже не в силах удержать над водой свои щиты. Течение вырывало их из обессиленных рук, и щиты, крутясь по воде, быстро уносились прочь, то ныряя, то выныривая, словно прощаясь со своими хозяевами, и постепенно скрывались из виду. Люди выбредали на свой берег и валились на мокрую траву, судорожно и взахлеб дыша. Перейти реку раненым помогали товарищи и, едва дойдя до твердой земли, обессиленно валились с ними рядом. Берег постепенно заполнялся, обретая сходство с огромным эвакуационным пунктом, а люди всё прибывали, выходя из реки. На другом берегу варвары, вытеснив легионеров за нижний рубеж обороны, преследовали их до самой реки. Несколько групп римлян продолжали сражаться, сомкнув щиты, и так же в боевом порядке отступали в воду.

От внезапного треска баллист Катон невольно вздрогнул. Он был так поглощен происходящим, что не заметил, как орудийная прислуга приготовилась к возобновлению бомбардировки. Через реку, поверх голов отступающих по бурной воде разрозненных легионеров, прянули железные стрелы. Они падали среди воинов Каратака, пробивая их насквозь. К баллистам присоединились катапульты, мечущие по дуге смертоносные камни, которые усугубляли потери врага. Спустя минуту загудели рога, и вражье воинство стало откатываться, карабкаясь вверх по склону под защиту первой линии обороны. Там они спешно ложились, так что достаточно скоро движение на склоне холма замерло. Шевеление наблюдалось лишь среди раненых: они мучительно извивались среди жирно лоснящейся грязи, пучков травы и серых камней. Среди них кое-кто из римлян уцелел, каким-то образом избежав внимания вражеских воинов во время их дикого броска.

Сражение прекратилось, и остатки Двадцатого легиона сумели добраться до ближнего берега. Баллисты и катапульты еще какое-то время работали, но затем им был дан приказ остановиться. Над сценой побоища нависло жутковатое безмолвие – впечатление такое, будто оба воинства, словно два гигантских борца, обескровленные и согнутые усталостью, ненадолго расцепились, чтобы перевести дух. Вдалеке на том берегу показалась горстка фигур, которая хлопотливо рассеялась с целью подобрать своих раненых и перерезать глотки римлянам, которые были еще живы. Варваров было мало и находились они слишком далеко, чтобы можно было метко поразить их из баллист, так что с этим пришлось мириться.

Катон почувствовал, как нервное напряжение, сковывавшее его тело все время, пока длился приступ, истощило его силы, уступив место внезапной усталости, и обнаружил, что сильно вспотел. Он опустил голову и на мгновение закрыл глаза, почувствовав облегчение от того, что редкостно неудачная попытка взять холм лобовой атакой закончилась. Глубоко вздохнув, он открыл глаза и огляделся. Через реку перешли последние из солдат Двадцатого. Но передохнуть им не дали. Там вдоль берега уже скакал верхом штабной офицер, выкрикивая приказания и порывисто взмахивая рукой. Офицеры легиона принялись понукать своих людей встать на ноги и отводить их от переправы.

– Что там происходит? – тревожно спросил Макрон. – Надеюсь, не то, о чем я сейчас подумал?

Катон не ответил. Он угадал намерение верховного, но изо всех сил уповал на то, что ошибается. На глазах у всех изможденные солдаты отходили, оставляя открытую полосу земли перед объединенными когортами Четырнадцатого и Девятого легионов. Когда место перед ними было наконец расчищено, полководец Осторий поднял руку и застыл, указывая ею на холм. К метательным орудиям подскочила прислуга, и нависшая было тишина вновь нарушилась треском баллист и грохотом метательных лап катапульт.

Буцины воззвали к наступлению, и вперед двинулись стоящие у переправы ряды новых легионеров. В лучах внезапно вышедшего солнца они смотрелись празднично, как на параде.

– Что этот глупец затевает? – прошипел Макрон. – Что он, старый хрен, удумал?

– Безумие, – покачал головой Катон.

Когорта за когортой всходила по пологому склону к реке, а с того берега уже раздавался глумливый рев врага, еще яростней, чем прежде. Внезапно Катон отошел от поручней и порывисто зашагал к лестнице, ведущей с башни.

– Господин префект! – окликнув, поспешил следом Макрон. Друга он нагнал уже на ступенях и, глядя сверху, пытливо спросил: – Ты куда?

– Кто-то должен попытаться все это остановить, – твердо ответил Катон. – Пока Осторий не превратил поражение в окончательный разгром.

Глава 10

Не успел Макрон что-либо возразить, как Катон, проворно спустившись с лестницы, побежал трусцой туда, где держал его коня Тракс. Выхватив у слуги поводья, он запрыгнул в седло и, ударив пятками, пустил своего Ганнибала в галоп, направляясь к воротам лагеря. Копыта эхом простучали в деревянных недрах башни, и вот конь уже мчался по накидному мосту через ров и вниз по склону, к верховному с его штабистами. Катон был исполнен решимости сделать что угодно, лишь бы удержать Остория от повторения неудавшейся атаки, грозящей обернуться бессмысленной гибелью множества людей.

Передовые центурии Четырнадцатого легиона с Квинтатом во главе уже вступали в реку. Легат заехал на мелководье верхом и в фонтане брызг спрыгнул с седла. Передав поводья слуге, он принял от одного из легионеров щит и, вынув меч, двинулся рядом с сигниферами, несущими над собой штандарты легиона так, чтобы все видели. В арьергарде верхом на белом коне виднелся трибун Отон, машущий над головой мечом для ободрения своих солдат. Наступление проходило в насупленном молчании: все сознавали, что их ждет впереди. Благодаря спуску к реке и подъему на холм ни от кого из резерва не укрылось, как складывался предыдущий штурм. И вот теперь они сами шли по следам своих павших товарищей. Можно было лишь дивиться такой дисциплине среди солдат, повинующихся приказам беспрекословно, без малейших признаков колебаний или несогласия. Но теперь те самые качества, что делали легионы столь эффективными в бою, уподобляли их агнцам, идущим на заклание по команде их безрассудных военачальников.

Оставалось лишь надеяться, что Осторий все-таки смягчится, отозвав свою армию до того, как случится непоправимое, и сделает это без вмешательства Катона. Но среди офицеров, собравшихся на холме вблизи реки, не было и намека на подобное решение. Тогда Катон, стиснув зубы, натянул поводья и, почти приблизившись к верховному и его штабу, перешел на рысь. Несколько лиц обернулось на приближающийся звук, но внимание самого Остория было сейчас сосредоточено на переходе легионов через реку. Передние ряды, теперь уже утратившие стройность, добрались до оставшихся кольев и начали подъем от воды к берегу.

Римские орудия, как и в предыдущий раз, прекратили обстрел, и вместе с тем, как грянулись оземь последние стрелы и камни, над заграждениями поднялись варвары и пустили град своих стрел и камней на приближающихся легионеров. Однако на этот раз римляне знали, чего ожидать, и офицеры тут же скомандовали переднему ряду выставить перед собой стену из щитов, а остальным поднять щиты над головой, так что все построение обросло своеобразным панцирем на пути у града из камней, стрел и зарядов пращей, тарабанящих по покатым поверхностям. Защита на сей раз была образована дружнее и лучше, но само построение на крутом склоне было громоздким, неуклюжим и не могло держаться долго, а между щитами образовывались неизбежные бреши по мере того, как там падали люди.

Катон, подъехав, остановил коня сбоку от верховного, и, стараясь успокоиться, сделал несколько глубоких вдохов.

– Командир?

Осторий обернулся, при этом на лице его мелькнуло удивление.

– Префект Катон, что вы здесь делаете? Ваше место в лагере, рядом с вашими людьми.

Катон эту фразу проигнорировал и, выпрямившись в седле, произнес:

– Командир, нам следует отозвать людей назад.

– Как? Что вы сказали?

– Cо всем должным почтением я бы рекомендовал вам отозвать силы Четырнадцатого и Девятого легионов.

Катон знал, что вокруг потрясенно переглядываются офицеры, а также что настроение верховного мрачнеет.

При глубоком вдохе ноздри Остория затрепетали.

– Вы забываетесь, префект. Вы смеете оспаривать мои приказы?

– Командир, я лишь призываю вас пересмотреть решение. Пока мы не потеряли понапрасну еще больше людей.

– Молодой глупец, разве ты не видишь, что мы уже на грани прорыва? Еще один натиск, и враг побежит. Он будет сломлен, сражен, и на этом все кончится. Победа была у нас уже почти в руках, если б не те олухи, – он сердито указал на людей Двадцатого, что сейчас медленно перестраивались, а сотни раненых получали помощь от медиков легиона. – Я был не прав единственно в том, что чересчур положился на этих слюнтяев. Но Квинтат и наша вторая волна сделаны из более прочного материала. Они не остановятся, пока не прорвутся сквозь ряды неприятеля и не возьмут холм.

– И все-таки они люди, а не титаны. А земля перед ними – сплошное болото. Они выбьются из сил задолго до того, как сумеют одолеть врага.

– Хватит, префект! Возвращайтесь на ваш пост. Вами я займусь позже.

– Господин…

– Немедленно убирайтесь прочь с глаз моих! – Осторий указал рукой в сторону лагеря.

Было ясно: возражать и спорить бессмысленно. Попытка не удалась. Люди из второй волны обречены повторить неудачу своих товарищей. Ну, а если армия каким-то чудом уцелеет и продержится, префекту Катону не избежать гнева верховного. Он усомнился в авторитете полководца, причем на людях, перед подчиненными. А потому кары не избежать.

Катон натянуто отсалютовал, вслед за чем развернул коня и галопом поскакал обратно в лагерь. К тому времени как он возвратился к Макрону, Четырнадцатый легион поравнялся с первой линией обороны, и там завязался бой. Макрон встретил друга встревоженным взглядом:

– Я так понимаю, верховный голосу рассудка не внял?

Катон покачал головой.

– Все равно надо было попытаться.

– Конечно надо, – грустно улыбнулся Макрон. – И ты его, понятное дело, разозлил.

– Безусловно.

Больше сказать было нечего, и оба вернулись вниманием к холму. Бой был жестоким; кое-кто из самых отчаянных варваров наскакивал на римские щиты в попытке пробить строй легионеров. Но те сохраняли дисциплину и неуклонно пробивались через бреши в укреплениях, созданные при первой атаке. Дюйм за дюймом они теснили воинство Каратака назад, пока по зову горнов враг, прекратив сопротивление, не устремился вверх ко второму ярусу укреплений.

– На этот раз дело продвигается лучше, – отметил Макрон.

– Погоди радоваться, – рассудил Катон. – Им еще нужно одолеть склон и пробраться по грязи. И к тому же погляди, – Катон указал в сторону вершины холма.

Солнечная интерлюдия, судя по всему, близилась к концу. С запада наползали лиловые тучи, грозящие возобновлением дождя. К тому времени как воины варваров добрались до второй линии баррикад, уже начало накрапывать. Катон увидел, что ряды противника заметно поредели, и вожди сейчас стягивают людей с флангов, чтобы воспрепятствовать продвижению римлян вверх по склону. Было видно, как с каменистых склонов и утесов, обступающих поле боя, стягиваются небольшие отряды варваров, призванные перекрыть единственный проходимый маршрут по холму.

В ту минуту, когда мрачные облака закрыли собою солнце, притупив блеск доспехов, передовые ряды Четырнадцатого осы́пал свежий град камней и стрел. Тонкая взвесь дождя, сеясь по склону, укрыла врага, а момент спустя легионеры достигли того места на склоне, где терялась опора и начиналась вязкая грязь. Тем не менее солдаты упорно шли, пробираясь наверх к поджидающим их бриттам. Сомнений у Катона не было: эта атака провалится точно так же, как и предыдущая. Для безусловного обеспечения отпора Каратак собрал за баррикадой все свое воинство. При таком раскладе Остория ждало поражение, его изможденных людей – верная гибель, ну а когда весть о победе Каратака разнесется по провинции, каждый варвар, носящий в сердце ненависть к Риму, бурно возрадуется. Многих это подтолкнет взяться за оружие, а те из племен, что покуда держат нейтралитет, наконец сомкнутся с Каратаком узами союзничества. Последствия, что и говорить, удручающие.

Катон лихорадочно соображал, внимательно изучая место сражения. А затем он увидел едва заметную тропу слева, за обступающими поле боя каменными выступами. Префект почувствовал, как ускорился пульс, пока в голове складывался план. Скоропалительный, под стать обстоятельствам, он безусловно противоречил и здравому смыслу, и служебному долгу подчиняться приказам. Цена неудачи – неминуемая смерть. Если удастся уцелеть, то его, как префекта, скорее всего, разжалуют и с позором прогонят из армии. Впрочем, ни один из этих раскладов несравним со скорым поражением войск Остория. Если оно случится, то ни ему, ни его людям все равно не жить. Враг не пощадит.

Катон обернулся к Макрону и посмотрел на него взглядом, полным отважной решимости:

– Срочно строй людей за южными воротами лагеря. Мне нужны Кровавые Вороны в полном снаряжении.

Макрон уставился в замешательстве:

– Катон, ты что такое творишь?

– Сейчас – ничего. Ничего, что помешает разгрому, который вот-вот произойдет вон там. – Он ткнул большим пальцем в сторону холма. – Но мы можем сделать нечто, способное все изменить. Строй людей, говорю тебе! Это приказ.

– Ваш приказ, господин префект, – стеречь лагерь.

– Макрон, я распоряжаюсь от своего имени. Нельзя терять ни минуты. Доверься мне и делай то, что я говорю.

Ветеран, потерев свой щетинистый подбородок, кивнул.

– Ладно, дурила. О боги, берегите нас!

Он заспешил к лестнице, и через некоторое время Катон услышал командный рев, которым Макрон отдавал приказы офицерам, чтобы те строили своих солдат. Напоследок Катон еще раз оглянулся на холм. Четырнадцатый находился не более чем в полутора сотнях шагов от верхних укреплений. Ливень хлестал вовсю. На исход битвы еще можно было повлиять, но время шло на минуты. Отпустив перила, Катон помчался с башни, а оттуда, во весь дух, – к своему коню.

Две когорты сопровождения уже выстроились снаружи лагеря под шипящими дождевыми струями. На многих лицах читалось взволнованное любопытство. Солдат было всего двести с небольшим – в обрез, с учетом задуманной задачи, но все как один закаленные в битвах ветераны: уж если кто и способен изменить судьбу сражения, так это именно они.

Катон, набрав в грудь воздуха, прокричал через шум дождя:

– Времени на разъяснения нет! Мы выходим в бой, и нельзя терять ни минуты! Что от вас требуется, узнаете, когда мы выйдем на позицию! Прошу об одном: когда настанет время, сражайтесь как демоны! Вторая Фракийская, Четвертая когорта Четырнадцатого, в наступление!

Катон повернул коня и погнал его быстрым шагом, уводя людей от лагеря. По правую руку впереди возвышался холм, где все еще стояла кучка гражданских, в растерянности и отчаянии наблюдая за борьбой на противоположной стороне реки. Своих людей – конницу и две неполные центурии легионеров под началом Макрона – Катон быстро повел вокруг подножия холма и далее за негустой полосой деревьев, тянущейся вдоль речного берега. Сквозь древесные стволы различалось неспешное течение рябой от дождя воды. На этом участке река была существенно глубже; мелководьем, похоже, и не пахло. Катон помнил, что накануне битвы на совещании у Остория были отмечены несколько мест на реке, непригодных для массовой переправы. Оставалось уповать, что подступы к реке не охраняются, ведь от этого зависел успех замысла. Если бы неприятель не был созван в помощь к основным силам, направленным на отражение второй атаки римлян, то план Катона, безусловно, провалился бы. Даже при успешном одолении переправы потери оказались бы чрезмерными для воплощения этой отчаянной затеи. По ту сторону на некотором расстоянии от берега недобро возвышались серые скальные выступы.

Небольшая колонна спешным порядком миновала скалы, и вот за деревьями открылась узкая дорожка, ведущая к броду, который здесь все-таки был, – отмель с бурунами, пенящимися вокруг разбросанных по дну валунов. Катон, в предостережении подняв руку, перекинул ногу через луку седла и соскочил на землю.

– Ты чего? – поспевая к другу, спросил запыхавшийся Макрон.

– Нужно узнать, свободен ли путь. Все оставайтесь здесь. Как только я подам команду, вели людям переходить реку без промедлений.

Макрон отсалютовал, и Катон повернул к реке. Спустившись по тропе к воде, он остановился, глядя через узкий брод на противоположный берег. Никаких признаков движения там не наблюдалось. Примечательно, что отсюда не было видно ни поля боя, ни лагеря – как раз то, что надо. Катон, внутренне напрягшись, поступью тронулся через реку, не спуская глаз с каменных отрогов и склона по левую руку, где вверх по темным камням петляла крутая тропа. Присутствия врага не ощущалось. Студеная вода хлестала по голеням, но дно здесь было вполне сносное и пробираться удавалось без труда. На середине реки вода доходила максимум до бедер, и Катон, с плеском выйдя на отмель у противоположного берега, облегченно перевел дух. Здесь он незамедлительно обернулся и, не полагаясь на силу голоса поверх шума воды, несколько раз энергично махнул Макрону рукой – дескать, все сюда.

Почти тотчас на берег выехали первые из Кровавых Воронов и, сойдя с седел, в пешем ходу завели в реку своих коней, чтобы ненароком не повредить их или себя, оступившись на ненадежном речном дне. Вслед за кавалерией двинулись легионеры, по привычке держа щиты на весу, хотя, кроме дождя, на них сейчас ничего не падало. Дождавшись кавалерию, Катон жестом подозвал своего старшего декуриона и указал ему на тропу:

– Мирон, ступай туда. Остановишься перед тем, как выберешься на вершину.

– Слушаю, господин префект, – отсалютовал декурион и, указав своим людям идти следом, ухватил своего коня за поводья и повел вверх от реки. Коня Катона вел под уздцы Макрон и передал хозяину вместе с тем, как до берега добрались первые легионеры.

– Напоминает мне нашу первую серьезную битву с Каратаком, – поделился он, – когда на этом острове все еще только начиналось. Ты помнишь?

Катон кивнул.

– Надеюсь, удача не изменит нам и в этот раз.

Он повернул к тропе и тронулся следом за фракийцами. Конники постепенно всходили к вершине, и Катон, ускорив ход, протиснулся вместе со своим конем во главу колонны. Декуриона он нагнал тогда, когда тот находился уже невдалеке от гребня холма, где размахнувшийся ветер гнал под углом струи дождя. Шум битвы здесь доносился отчетливей – лязг клинков, приглушенные возгласы и крики. Можно было облегченно вздохнуть: Четырнадцатый пока держался.

– Выстраиваться здесь, Мирон, – указал Катон декуриону. – Подержи мою лошадь, я сейчас.

Передав поводья, он трусцой одолел остаток пути к вершине. Заметив, что склон начинает выравниваться, префект замедлил ход и двинулся вприсядку, возясь с лямками шлема: его необходимо было снять, чтобы внимание врага невзначай не привлек алый гребень и блеск металла. Наверху рос корявый куст, который приобрел свою угловатую форму из-за преобладающего здесь ветра. Из-за этого чахлого укрытия Катон и оглядел битву, бушующую на склоне холма. Каменные уступы возвышались над вторым ярусом укреплений Каратака без малого на полсотни шагов, и отсюда линия боевого соприкосновения просматривалась как на ладони.

Легионеры приблизились к баррикаде из камней и вделанных кольев, уставленных остриями вниз склона. Было видно, как за этим заслоном, выставив широкие щиты, толпится вражье воинство, а чуть впереди, где руками, где посредством примитивных рычагов и даже мечей их товарищи роняют куски баррикады на штурмующих. Из легионеров самые отважные, вырываясь вперед, пытались ввязаться с врагом в прямое столкновение, но борьба была неравной: отягощенные своими доспехами, римляне никак не могли собраться для броска нужным числом; враг же на все эти потуги отвечал дружными и гораздо более многочисленными встречными бросками, срубая атакующих, а уцелевших отгоняя обратно, к тесным рядам снизу. В сотне шагов вниз по склону пригнулись за своими щитами люди Девятого легиона. Там был виден Отон со своим кичливым гребнем – трибун успел спешиться и расхаживал туда-сюда перед квадратным штандартом, мокрой тряпкой обвисшим под дождем. Ниже Девятого по склону в беспорядке валялись тела. Выше, за плотным скопищем варварских воинов, склон переходил в бугорчатую, сравнительно ровную площадку – своего рода плато – с сотнями хаотично разбросанных примитивных укрытий. А по центру этого становища стояло несколько простецких палаток – судя по всему, ставка самого Каратака. Укрывшись от дождя и ветра, на этом плоскогорье лежали сотни раненых, за которыми ухаживали варварки в грубых плащах – перевязывали раны, врачевали переломы.

Для оценки общего расклада Катон увидел достаточно. Незаметно спустившись, он бегом возвратился к своей колонне. Все три турмы Кровавых Воронов стояли рядом со своими лошадьми. Рядом стояли две центурии легионеров Макрона: одной командовал он сам, другая была под началом могучего Криспа – опциона, после осады Брукциума произведенного в центурионы.

– Офицеры, ко мне! – зычно скомандовал Катон.

В ожидании их под дождем на промозглом ветру он знобко подрагивал, в душе ругая себя за телесную слабость: не хватало, чтобы эту дрожь на холоде кто-нибудь истолковал как страх. Чтобы успешно справиться с задачей и выжить в бою, подчиненные должны быть всецело уверены в своем командире.

Катон указал на каменистый гребень:

– Линия боя как раз на другой стороне холма. Вторая атака верховного добралась до баррикады, но там же она и застопорится, если не вмешаемся мы. – Он оглядел небольшую группу младших офицеров, дабы убедиться, что все его поняли. – Сделать предстоит вот что. Пехота во главе с центурионом Макроном обходит уступы и держится как можно незаметнее, а затем набрасывается на врага с фланга. При этом шуметь как можно громче, а давить со всей жесткостью. Тесните их как можно резче. Момент внезапности, равно как и стремительность броска, не будут длиться вечно. Но вы сумеете отогнать их достаточно, чтобы парни из Четырнадцатого прорвались через фланг и поддержали вас. При надлежащей быстроте мы отсюда сумеем опрокинуть их строй. Все ли меня поняли? Центурион Макрон, ваши люди готовы проявить себя?

Ветеран с широкой улыбкой хлопнул в ладони:

– Да пусть только варвары попробуют нас остановить, господин префект!

– Вот это действительно боевой настрой! – кивнул Катон, вслед за чем обратился к троим декурионам: – Мирон, ты со своей турмой прикрываешь фланг Макрона. Не даете врагу обойти нашу пехоту. Атакуете любые группы, что строятся в боевой порядок. Тесните, сминайте их, не давайте опомниться. Понятно?

Мирон угрюмо кивнул.

– Я поведу две другие турмы, – продолжил Катон. – Мы поднимемся к вершине холма и оттуда нападем на стан Каратака. Рассеем всех воинов, а затем с разгона ринемся вниз, прямо в тыл вражеского построения. Если все пойдет как надо, атаки с двух направлений окажется достаточно, чтобы отвлечь врага, пока ребята из Четырнадцатого прорываются через заслон с боков и в лоб. И тогда задача будет выполнена… Всем всё понятно?

– Вы, едрить их, не так уж много просите, господин префект, – ухмыльнулся центурион Крисп.

Макрон добродушно пихнул своего подчиненного в плечо:

– Он у нас всегда такой, к этому просто надо привыкнуть.

– Итак, бойцы, за дело.

Макрон со своими легионерами двинулся первым, отдаляясь от тропы в сторону поля битвы. Катон с конниками направился следом. Там, где тропа разветвлялась, префект повернулся к Мирону и кивнул:

– Да пребудет с тобой Фортуна.

– И с вами.

– Увидимся позже.

Проводив декуриона и его людей взглядом, Катон махнул двум оставшимся турмам и поехал к гребню холма, за которым располагалось вражье становище.