Текст книги "День цезарей"

Глава 4

Атмосфера страха в городе начала ощущаться буквально с того момента, как они подошли к Риму со стороны Остийских ворот. С приближением на исходе дня двоих офицеров караул из преторианских гвардейцев чутко поднял щиты и копья.

– Эй, ребята, полегче, – с дружеским взмахом руки подал голос Макрон. – Мы свои. Можете опустить оружие.

Старший караула дождался, когда эти двое станут видны более отчетливо, и лишь тогда дал своим подчиненным отбой.

– Не взыщите, служба такая. Строгий приказ проверять всех – и на входе в Рим, и на выходе.

– Да неужто?

Макрон остановился перед самыми воротами. Его более рослый и молодой спутник с заметным шрамом, идущим ото лба к щеке, распрямил спину и отодвинул складки плаща. При этом он посмотрел вдоль стены и заметил там еще несколько караульных постов, вдоль прохода и у башен. Под складками плаща на чешуйчатом нагруднике проглянула красная лента старшего офицера. Опцион тут же встал навытяжку.

– Прошу извинить. Я не думал, что передо мной старший по званию. Сочту за честь показать вверенный мне участок.

Катон отмахнулся.

– Не надо. Мы сейчас не на посту. Просто следуем домой на отдых. – Он пригляделся к опциону более внимательно. – А ведь я тебя, пожалуй, знаю… Да, точно. Мы, кажется, общались с полгода назад, когда возвращались с центурионом из Британии. Тебя, кажется, зовут Ганник?

– Точно так! – с широкой улыбкой воскликнул опцион, довольный тем, что его помнят даже по имени. – Рад снова встретиться. Я-то думал, вы сейчас воюете в Британии…

– Да уж лучше б там, приятель… Нет, мы только что вернулись из Испании. Повоевали как следует.

– Не иначе как сражались в Астурике?

– Точно, – ответил ему Макрон, похлопав по наградным фалерам у себя на груди. – Вторая когорта преторианской гвардии.

– Ух ты… – Глаза опциона заблестели. – Вторая? Так это вы, стало быть, задали трепку повстанцам?

– Было дело.

Опцион вновь застыл навытяжку и отставил копье.

– Честь и слава. Вам обоим, – добавил он и склонил перед Катоном голову.

Тот отреагировал скромной улыбкой, а Макрон рассмеялся.

– Верно делаешь, Ганник. Ты не ошибся. Этот префект не из тех служак, что красуются в свите, в то время как парни вроде нас выносят тяжести боя на своих плечах. Этот вырос до префекта от самого низа, не чураясь тягот в воинских рядах. Так что Катон – один из нас.

– Просто на более выгодных условиях, – вставил Катон, и они втроем рассмеялись. – Так что тут у вас случилось с Клавдием? Отчего он умер? Мы в Остии слышали, что тут не все чисто.

Радушие опциона враз улетучилось. На лицо наползла маска официозности, и он отступил на шаг назад.

– Так говорят враги императора. На вашем месте я не повторял бы эти россказни. Преторианская гвардия целиком стоит за императора Нерона и не даст спуску тем, кто злословит, будто бы это он погубил своего старика отца.

Смерив опциона внимательным взглядом, Катон кивнул.

– Спасибо, что остерег.

– Это я так, для сведения. Сейчас лучше держать рот на замке. Пока все не уляжется.

– А что, еще не улеглось?

– Это не моего ума дело, – мрачновато ответил опцион и махнул своим людям: – Пропустить!

Макрон поглядел на своего друга, который, приподняв бровь, покачал головой.

– Давай не сейчас? Дождемся, когда вокруг не будет ушей. Будем довольны хотя бы тем, что мы снова в Риме, и на этот раз с добрыми вестями.

– Не знаю, скажется ли это как-то на нынешнем раскладе, если так себя ведут даже молодцы вроде Ганника.

Из-под высокой арки ворот они вышли в тенистую улицу. Сразу же бросилось в глаза, как малолюдно вокруг. Несмотря даже на зиму, людей в этот час здесь должно было мелькать полным-полно. Однако горожан можно было по пальцам перечесть, а те, кто попадался, обходили двоих офицеров с явной осторожностью. Зато то и дело попадались отряды городских стражников, следящих на улице за порядком. Это были уже не статные преторианцы, да и вообще не солдаты, а так называемые «городские когорты» – одеты кто во что горазд, вооружены палками, но при этом готовы отдубасить любого, кто проявит непокорность.

Картина предстала во всей своей явственности, когда Катон с Макроном поравнялись с одной такой кучкой стражников, обступившей покрытого синяками юнца. Мальчуган занимался тем, что под бдительным присмотром оттирал непристойное изображение подростка, втыкающего сзади бабе с прической как у знатных матрон. Улица в этом месте смердела прогорклым жиром, а невдалеке виднелась вывеска кожевни.

– Это что такое? – осведомился Макрон.

При виде двоих офицеров старший стражник нехотя ответил:

– Да вот, схватили мерзавца, когда он тут заканчивал свое художество. Притащили ему из кожевни ведро с водой и щетку – пускай оттирает… – Увесистой палкой он припечатал мальчугану по ягодицам. – А ну, давай усердней, ублюдок!

Малец вякнул и подналег. Вблизи стали видны нацарапанные под картинкой имена: «Нерон и Агриппина». Все понятно. Катон указал на изображение:

– И много такого рисуют?

– Больше, чем хотелось бы. И уж явно больше, чем по нраву новому императору и его матери… Сами можете представить. За сегодня этот гаденыш уже не первый. Тому, что перед ним, сломали пару пальцев. Пусть маленько отдохнет от своих художеств! – Начальник стражи усмехнулся. – Ну, а этот как управится, мы о нем тоже позаботимся.

Он снова вознес палку для удара, но на этот раз Макрон проворным движением схватил его за запястье, вывернул и отпихнул его от себя, для верности поддав увесистого пинка. Стражник на скорости влетел физиономией в стену и, крякнув, сполз по ней и упал без движения. Его дружки тут же вскинули палки и повернулись к двоим преторианцам. Мальчуган стоял посредине, тревожно озираясь с щеткой в дрожащей руке.

– Не уверен, что это был венец мудрости, друг мой, – с укором посмотрел на Макрона Катон.

– Я, признаться, тоже, – ответил центурион со вздохом. – Уверен лишь, что взрослых не красит вот так измываться над малолетками.

Он поднял свой жезл центуриона, покрепче обхватив шишковатую рукоять, и оглядел стражников. Всего их было пятеро, из них трое с боками и брыльями; видно, завсегдатаи столичных таверн. Небось и по улицам бродят, чтобы под сурдинку вымогать себе деньги на дармовую выпивку. Хоть что-нибудь из себя представлял разве что один из них, поджарый, с пегими от проседи волосами. Нос перебит, уши раздуты, а плечи бугрятся мышцами. Возможно, что кулачный боец.

– Тебе с твоим другом лучше убраться отсюда подобру-поздорову, – процедил он.

– Чтобы оставить вам паренька на расправу? Ну уж нет. Убирайтесь-ка лучше вы, пока не накликали лиха.

– Макрон, ты уверен, что это удачная мысль? – хладнокровно спросил Катон. – А впрочем, я все равно остаюсь с тобой, какой бы она ни была.

Макрон кивнул, не сводя глаз с пятерки, стоящей перед ними на расстоянии двух мечей. Сжимая рукоятку жезла, он чуть согнул для остойчивости ноги. Кулачник пришел в движение первым, размахиваясь для удара. Но сделать этого не успел: Макрон рванулся вперед и саданул ему рукояткой под ребра. Тот пошатнулся, вмиг потеряв дыхание. От мгновенного удара снизу челюсти у него клацнули, а голова откинулась назад. Он тяжело рухнул. Второй крепыш неуклюже замахнулся палкой, целя Макрону в голову.

– А ну-ка, – рыкнул Катон и пнул его сбоку в колено. Оно внятно хрустнуло, а атакующий, взвыв от боли, повалился. Третьего Макрон угостил жезлом по предплечью; рука нападающего обвисла плетью, а палка из нее выпала. Двое оставшихся торопливо попятились, держа палки на весу, но уже явно не желая кидаться в драку. Макрон ощерился на них улыбкой.

– Ну, что встали, молодцы? Чего ждем – Сатурналий?[10]10
  Сатурналий – у древних римлян декабрьский праздник в честь бога Сатурна.


[Закрыть] Или вы храбрецы лишь тогда, когда перед вами малолетки?

Он сделал к ним грозный шаг, но тут вмешался Катон:

– Хватит, Макрон. Ты их убедил. А вам двоим лучше оттащить ваших дружков отсюда в караульню. Действуйте.

Уговаривать стражников не пришлось. Они подняли своего обезножившего товарища и бесчувственного начальника; кулачник взделся на ноги сам, тряхнув головой в попытке ее прочистить. Под настороженным взглядом офицеров они понуро побрели по улице. Восторгу мальца не было предела. Презрительно пукнув губами вслед своим обидчикам, он с громким смехом швырнул себе под ноги щетку.

И тут его за ухо ухватил Макрон.

– А ты чего разыгрался, пострел? Притеснителей я, может, и не люблю, зато люблю порядок. А разве это порядок – пачкать стены нашего прекрасного города? Да еще похабщиной, где император пихает невесть что в зад своей собственной мамаше!.. Это непорядок. Ты меня понял?

Мальчуган жалобно скульнул и кивнул, насколько то позволяла хватка Макрона.

– Тогда заканчивай с этим делом. В следующий раз мы к тебе на выручку не поспеем. А потому смотри, чтобы следующего раза не было. Уяснил?

– Да, господин солдат!

Макрон отцепился от уха и легонько пихнул мальца.

– Тогда брысь отсюда.

Мальчишка засеменил прочь и унырнул в первый же проулок, от глаз подальше, пока спасители не раздумали его отпускать. Все выглядело так комично, что Макрон расхохотался. Однако Катон был невесел.

– Чего ты? – спросил его Макрон. – Мне кажется, они получили вполне по заслугам.

– Несомненно да. Только я не уверен, что нам следует привлекать к себе внимание. Ты же слышал, что сказал нам Ганник.

– Ай, да брось ты… Все это не более чем безобидное веселье.

– Да? Попробуй-ка втолковать это командиру вояк из городских когорт. Он вряд ли обрадуется, услышав, что одному из его патрулей досталось от двоих преторианцев. К тому же они видели, что мы офицеры. Не надо быть гением, чтобы нас отследить. Может и до дворца дойти…

– Да ведь мы – герои Рима! Кто посмеет на нас дернуться?

– На нас? Я знаю как минимум нескольких, – задумчиво рассудил Катон.

Макрон между тем, хмыкнув, обернулся к изображению и с полминуты его разглядывал, с видом знатока накренив голову.

– А знаешь, у этого парня есть талант. Да, нарисовано грубовато, но если вглядеться, то есть определенное сходство. Ишь как наяривает… Надеюсь, молодой Нерон все же не так нахрапист. Как-никак, а она ему мать.

Катон укоризненно покачал головой.

– Друг мой, иногда…

– Да ладно тебе, – Макрон хлопнул его по плечу. – Пошутить нельзя… Пойдем, однако. Ты, наверное, ждешь не дождешься встречи с сыном.

Катон кивнул. Последний раз своего Луция он видел несколько месяцев назад, и то недолго: по возвращении из Британии их скоро послали в Испанию. Но сейчас-то он рассчитывал задержаться возле своего малютки сына подольше. После смерти своей жены Юлии, раздав наделанные ею долги, Катон был вынужден продать свой дом, а Луция с няней отправил жить к тестю. Места в доме сенатора было хоть отбавляй, к тому же Семпронию было по душе заниматься воспитанием внука.

Дом Семпрония стоял на Виминальском холме, и Катону с Макроном пришлось вначале пересечь почти пустой Форум, а затем подниматься по склону с задней стороны, пробираясь узкими улицами между ветшающими муравейниками дешевых многоквартирных домов-инсул, на смену которым наконец пришли более зажиточные дома Виминала. Стоял уже поздний вечер, когда друзья наконец повернули на улицу, где жил сенатор. Впереди виднелась какая-то процессия; отдаленно поблескивала цепочка факелов вдоль небольшой колонны преторианцев, эскортом сопровождающей два паланкина.

Друзья отошли с улицы и встали под арочный свод таверны, пропуская мимо себя солдат и носилки. Замыкающие гвардейцы несли на плечах какие-то продолговатые свертки – как оказалось, завернутые в плащи тела. За спиной у одного гвардейца меж двумя тощими, синевато-белыми руками бесчувственно болталась седая голова. Другой нес женщину, тоже немолодого возраста. Оба были добротно одеты; более того, у мужчины на тоге виднелась красная полоса сенаторского чина. Занавеси задних носилок были раздернуты, и в свете факела Катон разглядел Палласа, который с ублаженным видом сидел, опершись на подушку и заложив руки за голову.

Катон отступил в тень, утянув с собой и Макрона.

– Что такое? – спросил тот.

– Чшш. Тихо.

Процессия прошла мимо, и улица возле таверны снова опустела. Катон выждал, когда колонна отдалится на добрую полсотню шагов, и лишь тогда выглянул на улицу.

– Ты видел, кто это был?

– Ну а как же, – свистящим шепотом ответил Макрон. – Паллас. Скользкий змей.

– Именно. Я вот думаю, что он здесь делал, на Виминале? Да еще на этой улице… И кто сидел в первом паланкине. И что за тела здесь пронесли.

Макрон озадаченно посмотрел на друга.

– Уж не… сенатора ли Семпрония?

– Да нет. Этот по виду гораздо старше. Ну да мы скоро узнаем это. Идем.

Вдвоем они заспешили вдоль улицы к дому Катонова тестя, и Катон громко постучал в дверь. Отперли почти сразу. На пороге стоял номенклатор Кротон, который в силу своей обязанности встречать гостей внимательно оглядел пришедших.

– О! Господин Катон, центурион Макрон… Мы слышали, экспедиционный легион только сегодня возвратился в Остию? Как вы вовремя… Сенатор будет очень рад вас видеть.

Кротон посторонился, давая им войти. В передней они застали нескольких гостей; облачаясь в плащи, те готовились в сопровождении своих рабов отправиться по домам через небезопасные улицы столицы.

– Я вижу, у сенатора было гуляние? – поделился наблюдением Макрон.

– Верно. Только уже закончилось.

– Эхх… – вздохнул центурион. – А вкусного, часом, ничего не осталось?

– Осталось, причем даже в чрезмерном количестве. Так уж, увы, нынче обернулось.

Макрон с ухмылкой указал на покидающих дом гостей.

– Кому-то увы, а кому-то и в радость.

Кротон повел гостей-офицеров через дом. На подходе к саду они неожиданно для себя увидели знакомое лицо.

– Клянусь Юпитером! – радушно воскликнул Веспасиан. – Уж не юный ли это Катон с нестареющим Макроном?

Он бодрым шагом подошел поприветствовать вновь прибывших.

– Рад снова встретиться, – почтительно склонил голову префект.

– Я вижу, легата Веспасиана по-прежнему удерживают в Риме, – отметил Макрон. – Такого командира легиона морят без дела… Его бы на поле битвы. Смею заметить: наши беды в Британии давно бы уж закончились, если б начальствовать в провинции поставили такого военачальника.

Веспасиан позволил себе улыбнуться похвале.

– Может, у меня бы там что-то и получилось, но только при наличии таких вот офицеров, какими у меня во Втором Августовом[11]11
  Легион II «Августа» – римский легион, сформированный Октавианом в 43 г. до н. э.


[Закрыть] были вы. Прекрасный был легион.

– Я бы сказал, один из лучших, – уточнил Макрон.

– Ну, а здесь вы что поделываете? Последнее, что я слышал, – это что вы в Испании.

– Мы как раз сейчас оттуда, – сказал Катон. – Сегодня вернулись.

Рядом с мужем расположилась Домиция; она взяла его за руку, с улыбкой принимая приветствия префекта и центуриона.

– Я так понимаю, за вами уже следуют преторианские когорты?

– Точно так, госпожа, – ответил Катон. – Наш корабль прибыл одним из первых. Остальные сразу по прибытии распределятся по казармам.

– Вот и хорошо. Риму нужны солдаты, на которых он может положиться в не столь отдаленном будущем.

Веспасиан глянул на жену, чуть нахмурив брови.

– Рим может положиться на всех своих солдат. Все они верно ему служат. И давай не будем отягощать наших гостей материями, которые не должны их волновать.

Домиция вымученно улыбнулась и легонько стиснула ему руку.

– Как пожелаешь, любовь моя.

Лицо Веспасиана вдруг сделалось усталым.

– Надо бы нам, друзья, повидаться снова, чтоб было время поговорить… Может, как-нибудь на днях заглянете ко мне в дом отужинать?

– С удовольствием сделаем это, господин легат, – за двоих ответил Катон.

– Ну вот и хорошо. О времени я сообщу. – Веспасиан похлопал префекта по плечу, коротко кивнул центуриону и повел жену к выходу. – Идем, дорогая.

Катон проводил своего бывшего командира взглядом.

– Странно… О чем это все?

– Что именно?

– Ну, это ее замечание о не столь отдаленном будущем.

Макрон пожал плечами и причмокнул.

– Меня, честно признаться, больше занимает, что нам сейчас подадут на стол. Ну, а о том, что интересует тебя, ответы отыщутся за званым ужином. Так что спешки нет.

– Будем на это надеяться.

Вслед за Кротоном они продолжили свой путь к саду.

Там вокруг главного стола оставалась лишь горстка гостей, занятая, судя по всему, разговором о чем-то серьезном. Заслышав шорох подошв по гравию, все обернулись, глядя на двоих подступающих офицеров в плащах преторианской гвардии.

Навстречу им, раскрыв руки для объятия, шагнул Семпроний.

– Хвала богам, ты жив и здоров, – приветствовал он Катона. – И ты, Макрон…

Катона тронула теплота приема, однако обеспокоенность на лицах гостей вызывала невольную тревогу. И тут его взгляд упал на Британника, с заплаканным лицом сгорбившегося на ложе.

Катон поглядел на Макрона, который тихо присвистнул.

– О боги, да что ж тут такое стряслось?

Глава 5

С уходом последних гостей Семпроний отрядил шестерых рабов, дабы те проводили Британника к дому, унаследованному принцепсом от его матери (риска все-таки поменьше, чем возвращаться в императорский дворец). Попытку телохранителя отнести своего господина в паланкин на руках Британник отверг и самостоятельно тронулся к выходу на негнущихся ногах, застыв лицом в усилии скрыть боль от повреждений, нанесенных ему сводным братом.

Возвратившись за головной стол, сенатор с утомленным вздохом опустился на ложе рядом с Катоном и Макроном. Последний в отсутствие хозяина успел дать отпор убирающим посуду рабам и собрал перед собой на столе персональный пир на нескольких блюдах. На момент возвращения Семпрония он рвал зубами с вертела куски говядины со специями.

– М-м-м… Хорошие порции, сенатор, – смачно жуя, одобрил он.

– Вот и хорошо, что хоть кому-то они по вкусу. Катон, а тебе что-нибудь подать?

– Может быть, позже, – ответил тот, занятый сейчас более насущными вопросами. – Как там мой сын?

– С Луцием все в полном порядке. Растет не по дням, а по часам. Роста он, видно, будет высокого, в отца. Но и от матери в нем определенно кое-что есть, – добавил Семпроний с грустной задумчивостью, прежде чем поднять глаза на Катона. – Извини. Ты, видимо, все еще уязвлен тем, что, возможно, думаешь о ее проступках. Но она была моя дочь, и я скорблю по ней. И кровь ее течет в жилах Луция – точно так же, как твоя.

При воспоминании о неверности покойной жены сердце Катону вновь кольнули боль и гнев. Но уже слабее, чем прежде. Время, как видно, врачует любые раны. Прежде чем всех нас в итоге умертвить. И никак ни забыть, ни тем более простить всего того, что было. Хотя ее поступки не были виной Семпрония, к которому он по-прежнему относился с уважением и приязнью. А потому стопориться сейчас на этой теме Катон не стал.

– Спасибо тебе за твое участие.

– О чем ты говоришь! Ведь он мне кровная родня. Как мне еще было поступать… К тому же заботиться о нем мне в удовольствие.

Катон кивнул.

– Все равно спасибо. Как только сие будет мне по средствам, я займусь поиском нового дома. Перспективы у меня неплохие, во всяком случае, пока я состою в преторианской гвардии. Особенно при нынешнем императоре, который стремится расположить к себе солдат, охраняющих его жизнь и безопасность… Через несколько лет, думаю, мы с Луцием обзаведемся своим уютом.

– Ну, это если предположить, что власть Нерона будет прочной, – осторожно заметил Семпроний. – А с этим, не ровен час, все еще может измениться. Так что делать на него ставку я бы поостерегся. Особенно в свете того, что произошло здесь сегодня вечером.

Он вкратце поведал о вторжении Нерона на пир и мерзком надругательстве, учиненном им над Британником. Когда Семпроний закончил, Макрон тыльной стороной ладони отер себе губы и покачал головой.

– Да он больной на всю голову. Это что ж за человек такой?

– В самом деле, что он за человек? И какой из него получится император? Это вопрос, который терзает сейчас Рим. И тем временем, пока ясного ответа на него нет, многие, очень многие теряются в догадках, способен ли Нерон управлять империей. Кто-то в открытую предлагает заменить его Британником. Есть и такие – и их немало, – кто втайне плетет нити заговора. А потому кто знает, к чему все это приведет…

– На пути сюда до нас доносились слухи, – сказал Катон. – Но похоже, все обстоит куда хуже, чем я себе представлял. Ты думаешь, Британник сможет обеспечить себя поддержкой достаточной, чтобы в полной мере претендовать на трон?

Семпроний ответил лишь после задумчивой паузы:

– Сложно сказать. Сенат в этом вопросе разобщен, и лишь немногие придерживаются четкой позиции. В наши дни это самый короткий путь на кладбище. Большинство присматривается, выжидает, прежде чем занять ту или иную сторону. Хотя большинство сената предпочло бы не избирать ни того ни другого. Особой привлекательностью не отличается ни один из них. Но это единственный выбор, который у нас есть. А иначе придется объявлять конец имперскому наследию и возвращаться к республике. Тут опять же свои препоны: об этом и слышать не желает преторианская гвардия. Им что? Они устроились неплохо. Кто же добровольно откажется от привилегий и почетного звания императорских телохранителей? Но и в гвардии среди офицеров и солдат наметился раскол. Не случайно подавлять восстание в Испании послали именно те подразделения, что подозреваются в симпатии Британнику. Их и услали подальше от Рима, пока Клавдию не унаследовал Нерон. Кто знает, как теперь все обернется с их возвращением… Если Британник сможет заручиться достаточной поддержкой в Риме и провинциях, то он, глядишь, еще может свергнуть своего соперника. Или же начать гражданскую войну. То, чего нам удавалось избегать без малого сотню лет.

Семпроний сложил ладони и с усталым смирением оперся о них подбородком.

– Возможно, ты прав, – поразмыслив над словами сенатора, произнес Катон. – Что, если противостояние пожаром займется по всей империи? Я, например, знаю, что легионы в Британии предпочли бы видеть своим императором Британника. Есть и другие части, настроенные примерно так же, а также те, чьих командиров можно склонить подкупом.

Макрон хапнул со стола пирожок и надкусил.

– А может, – рассудил он, – народ просто попривыкнет к новому императору и все пойдет как прежде, пусть даже он дурно обращается со своим братцем… Это я так, к слову, – смущенно уточнил он.

– Нам остается лишь уповать на благополучный исход, – безрадостно и неопределенно отозвался Семпроний.

С минуту все сидели в задумчивости. Его нарушил Катон, который потянулся к блюду возле Макрона, взял оттуда утиную ножку и, откусив лоскуток мяса, стал неторопливо жевать. А затем спросил у сенатора:

– Ну, а ты? Ты бы сам на чью сторону встал, Нерона или Британника?

– Думаешь, так просто на это ответить? – Сенатор печально усмехнулся. – На самом деле я ни за того, ни за другого. По мне, так лучше вообще было бы возродить республику. Но такое вряд ли осуществимо. Кто-то говорит, мол, империя слишком велика для того, чтобы ею успешно распоряжался сенат. Который сам расколот нынче на фракции и их грызущихся меж собой предводителей. По всей видимости, Рим больше не может обходиться без власти, осуществляемой одним человеком. Если это так, то нам нужны императоры. Они единственные, кто стоит между нами и хаосом последних лет республики. – Он со значением поглядел на Катона. – Годы, возврата к которым не желает никто.

– Желания может и не быть, но получится ли у них этого избежать? – В серебряную чашу Катон плеснул вина, отхлебнул. – Лично я не буду становиться ни на одну из сторон, не буду ради моего сына. Цирк не мой, и обезьяны в нем не наши. Так что пускай разыгрывают представление без меня.

Семпроний посмотрел на него с печалью.

– Пересидеть его, милый мой юноша, тоже вряд ли удастся. Может, ты и решишь не выходить на ту арену, да только арена не разминется с тобой.

– Возможно, ты и прав. Но пока я буду делать все, чтобы держаться в стороне и не лезть в ту бучу. Да и Макрон, если у него хватает благоразумия, поступит так же.

Заслышав свое имя, центурион поднял глаза от тарелки; было видно, что он ухватил лишь охвостье фразы.

– А… ну да. Пускай все преследуют свои пороки, а уж мне оставят мои. К тому же Нарцисса теперь нет, и мы можем снова спокойно служить, без чужих интриг, в которые нас все время норовят втянуть.

При упоминании Нарцисса Катон с чувством кивнул. Ох уж и гадок был этот коварный соглядатай, дворцовый секретарь прежнего императора… К концу Клавдиева правления он впал в немилость, обратив против себя императрицу с Палласом. Вполне понимая, какая участь может ждать опального, много чего знающего приближенного, Нарцисс тихо ретировался в свое загородное имение и наложил на себя руки. Ни Катон, ни Макрон по нему не горевали – слишком уж много раз принуждал он их выполнять свою грязную работу.

Сенатор улыбнулся.

– Эх, мне бы вашу наивную беспечность…

– Чего? – нахмурился Макрон.

– Да так, ничего. Если такова ваша позиция, то быть посему. Прошу только: чтобы не попасть в беду, держитесь подальше от таких, как Паллас, Сенека и Бурр.

От разговора их отвлекло тонкое и одновременно пронзительное хныканье малыша. Со стороны дома из коридора показалась дородная женщина в простой полотняной тунике. На ходу она нежно баюкала мальчика, которого несла, уместив перед собой возле плеча. Катон ощутил прилив растроганности, видя своего сына в заботливых руках его няни и кормилицы Петронеллы. Под крики малыша он поспешил встать с ложа и подойти к ним.

Петронелла широко разулыбалась.

– Посмотри, милашка, вот твой папа. Вернулся из боев…

Встав вполоборота, она приподняла и повернула маленького Луция, чтобы тот мог лучше видеть отца. Голосок этого кудрявого, чернявого двухлетки вполне мог сравниться с криками центуриона на плацу. Глаза чуть покраснели от слез, а нос и рот сочились сопельками и слюнкой. Капризно помаргивая, он смотрел на гостя дедова дома. Вот в черных глазах затеплился огонек узнавания. Ребенок поднял голову от плеча няни и, лучась улыбкой, звонко крикнул:

– Папа!

Малыш потянулся ручонками к отцу, сердце которого замлело теплом любви. Он протянул руки, и няня усадила на них Луция. Катон поцеловал сынишку в темя, вдыхая сладковатый, чуть мускусный запах ребенка, и блаженно прикрыл глаза. Все мысли о политических дрязгах, память о кровавых полях сражений и горечь от измены жены в этот момент исчезли, растворились, и это ощущение было полней и чудесней любых сокровищ на свете.

Луций мерцающими глазенками снизу вверх смотрел на отца, выпятив под вздернутым носом пухлые губки. Обнажилась в улыбке белая ниточка зубиков.

– Не укусишь папу? – Катон подмигнул сынишке.

Луций рассмеялся и обвил ручонками отцову шею, и Катон вместе с сыном направился к столу. Няня бдительно шла сзади.

– Что это он нынче не в духе? – осведомился Семпроний.

– Колики, животик режет, – пояснила Петронелла. – С малышами такое бывает. Ничего, скоро заснет как ни в чем не бывало.

– Это хорошо. А то нас за вечер шум ох как утомил… – Сенатор налил в серебряный кубок вина и сделал крупный глоток. – Сил больше нет.

Пока Катон усаживался, Макрон проглотил очередной кусок и, скрестив перед собой руки, сел со строгим лицом.

– А ну-ка, кто это у нас? Молодой рекрут изволит поднимать шум? Чисто родной отец в начале службы…

Луций обернулся на знакомый голос.

– Дядя Мак-Мак! – резво вскрикнул он.

– Он самый, – осклабился Макрон. – Твой дядя Мак-Мак, только что после приборки в Испании, будь она неладна. А ну поди сюда, молодец. Дай-ка я учиню тебе смотр по-военному…

Катон поставил сынишку на пол, и тот подкатился к центуриону. Макрон, взяв мальчонку за плечи, нежно отставил его от себя на длину руки и с суровым видом оглядел.

– Ну-ка, плечи прямые, живот подобран, подбородок вверх… Вот теперь да, вижу! Прекрасный будешь солдат когда-нибудь, как твой отец.

Луций, просительно глядя на Макрона, похлопал себя по животу. Макрон намек вначале не понял, а сообразив, нежно привлек малыша к себе, поднял и своей колючей щетиной пощекотал ему пузцо.

– Ну вот, начинается, – укорила Петронелла. – Да я теперь до утра его не угомоню.

– Ничего, чуток забавы не повредит, – на секунду отвлекшись, ухмыльнулся ей Макрон.

Бросив на центуриона приязненный взгляд, женщина засмущалась и опустила глаза. Ветеран снова пощекотал Луция, и ребенок взвизгнул от восторга, игриво заюлив в сильных мужских руках. Затем центурион поставил малыша, достал с дальней тарелки пирожок со свининой и протянул ему. Луций, довольно блестя глазенками, сел на ложе и, положив угощение себе меж пухленьких ножек, взялся его расковыривать. Съесть он почти ничего не съел, зато щедро раскидал содержимое пирожка по богатому покрывалу ложа.

– Чем думаете заниматься, вы оба? – задал вопрос Семпроний. – Теперь, по возвращении в Рим?

– Завтра надо быть в казармах со Второй когортой, – ответил Катон. – Обычная рутина после похода. Проверка экипировки, имущества. Надо разобрать завещания тех, кто погиб, подготовить прошение о замене… Я, конечно, буду стараться находить время для Луция. Пока не обзаведусь собственным жильем.

– Если хотите, можете жить здесь. Я имею в виду вас обоих. В том числе и тебя, Макрон.

От такого роскошного предложения глаза центуриона сладко замаслились, но Катон покачал головой.

– Ты очень любезен, Семпроний. Но в офицерских палатках можно жить вполне сносно, к тому же дел в первое время будет невпроворот. А если к тому же что-нибудь стрясется, надо будет выступить по первому зову. Тем не менее наведываться я постараюсь чаще, если ты не против.

– Мой дом – твой дом. Своих детей, которым я мог бы его оставить, у меня нет. А потому, если со мной что-нибудь случится, я решил со временем передать его своему внуку. Для этого я изменил свое завещание. Сейчас оно подписано, опечатано и хранится у моего аргентария[12]12
  Аргентарий – банкир в Древнем Риме.


[Закрыть] на Форуме. Его зовут Марк Рубий; порядочный человек, достойный доверия.

Такая щедрость порядком удивила Катона.

– Я, признаться, даже не знаю, что сказать…

– «Спасибо» для начала было бы уже неплохо.

Катон посмотрел на тестя с оттенком беспокойства.

– Ты полагаешь, что находишься под угрозой?

Семпроний посерьезнел, даже помрачнел.

– Нынче мы все под угрозой. Ты уже слышал, что сегодня выкинул Нерон. Судя по тому, как все складывается, мы с большой вероятностью можем оказаться под еще одним безумцем на троне. Ну, а в таком случае в безопасности не находится ни один из нас. Молю богов, чтобы это оказалось не так. И надеюсь, что вам достанет благоразумия держать свои мнения при себе и не проникаться соблазном играть в политику.

– Да ну ее к хренам! – с чувством рыкнул Макрон и тут же виновато покосился на Луция; впрочем, мальчонка был занят тем, что вдумчиво вычерчивал пальцем узоры на покрывале. – Наши пути с ней, хвала богам, разошлись. Во всяком случае, теперь, когда Нарцисс ушел к своим гнусным предкам. Пускай катится кубарем, и ветер ему в спину.