Текст книги "Небесные Посредники. Иудейские Истоки Ранней Христологии"

Ларри Хартадо
Вознесенные патриархи как божественные посредники[40]40
  Перевод с английского языка выполнен И. Д. Колбутовой по следующей публикации: L.W. Hurtado, One God, One Lord, Early Christian Devotion and Ancient Jewish Monotheism (2nd ed.; T&T Clark, London, 1998) 51–69.


[Закрыть]

Мотив прославления выдающихся ветхозаветных патриархов, таких как Адам, Сиф, Енох, Авраам, Иаков, и особенно Моисей, был общим местом в религиозном контексте иудаизма Второго Храма.[41]41
  D. S. Russell, The Old Testament Pseudepigrapha (Philadelphia: Fortress Press, 1987); эта книга содержит введение в круг проблем, связанных с вознесенными патриархами.


[Закрыть] Возможно, лучшим примером подобной концепции может служить материал Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова 44–49, где, по всей видимости, представлены тщательно отобранные и адаптированные к новым религиозным запросам предания о подобного рода персонажах. В данном разделе моей работы я предполагаю рассмотреть некоторые истории патриархов, возведенных в ранг небожителей и ставших посредниками между Богом и людьми. Как я упоминал ранее (в главе 1), вознесенные патриархи относятся к одной из категорий, составляющих, наряду с другими двумя (персонифицированными божественными атрибутами и великими ангелами), концепцию божественного посредничества. Представление о патриархах как божественных посредниках служит отражением возможности адаптации в религиозной среде древнего иудаизма человеческих существ к статусу небесных обитателей, близких к Богу. Возможно, подобного рода мотивы способствовали формированию веры первых христиан в вознесение Иисуса.

До настоящего момента я излагал свои взгляды на божественные атрибуты, выступающий в роли посредников между Богом и людьми, описания которых содержатся в священных текстах, утверждая, что их стоит воспринимать не буквальными живыми существами, а литературными персонификациями, созданными выразительной палитрой образного языка (глава 2). Обращаясь к мотиву вознесения патриархов мы имеем дело с реальными персонажами, не связанными своим происхождением с Богом; однако они представлены прославленными обитателями небес и наделены властью и почестями. Таким образом, эти патриархи служили реальными предтечами вознесенного Иисуса, так как, подобно ему, они были земными, историческими существами. В отличие от Иисуса, однако, все они принадлежали далекому прошлому.[42]42
  Исследователи придерживаются совершенно различных взглядов на вопрос о том, были ли христиане единственными, наделившими подобного рода небесной славой современного им человека, и, если это было именно так, то каково значение этого события. См. к примеру, Segal, Two Powers in Heaven, 218, n. 97.


[Закрыть] Я продолжу свое исследование рассмотрением этого нового восприятия ветхозаветных героев, особенно в их роли главных посредников между Богом и людьми.

Среди патриархов, ставших предметом особого внимания в религиозной среде древнего иудаизма, особое место принадлежит Еноху. Этому персонажу посвящено всего лишь несколько слов в тексте Книги Бытия 5:18–24, однако он превратился в очень важную фигуру в иудейской литературе периода Второго Храма, так что из краткого отрывка библейского текста выросло детально разработанное предание о нем.[43]43
  См. J. C. VanderKam, Enoch and the Growth of an Apocalyptic Tradition (CBQMS, 16; Washington, D.C.: Catholic Biblical Association, 1984), где обсуждаются в основном ранние предания о Енохе. См. также P. Grelot, «La legende d'Henoch dans les apocryphes et dans la bible,» Recherches de science religieuse 46 (1958) 5–26, 181–210, особ. 199–210, где автор рассматривает значение Еноха в религиозном контексте древнего иудаизма.


[Закрыть] К примеру, в Книге юбилеев (2 в. до н. э.)[44]44
  Так этот текст датируется, к примеру, в Charlesworth, The Pseudepigrapha and Modern Research, 143; и J. C. VanderKam, Textual and Historical Studies in the Book of Jubilees (HSM, 14; Missoula, Mont.: Scholars Press, 1977). Перевод на русский язык А. В. Смирнова в А. В. Смирнов, Ветхозаветные апокрифы (Санкт-Петербург: Амфора, 2009) 134–135. См. также Sparks, The Apocryphal Old Testament, 10-139.


[Закрыть] Енох представлен первым из людей, «который научился письму, и знанию, и мудрости» (4:17), и с его именем связана книга о «знамениях неба» (т. е. календарных исчислениях, необходимых для определения времени Юбилеев). Более того, согласно Книге юбилеев, Енох «видел в своем сне» все, что должно случиться «до дня суда», и он также все это записал (4:18–19). «В продолжение шести лет», которые он провел с ангелами Божьими, он узнал «все, что на земле и на небесах» (4:21). В конце концов, он был вознесен с земли на небеса и приведен в сад Эдема «к славе и почести», где он изображен записывающим все человеческие деяния до дня суда (4:23–24), и где «он принес воскурительную жертву» (4:25), что, очевидно, служит указанием на его священническую роль в его новом, прославленном состоянии. В Книге юбилеев 4:17–26 также можно обнаружить указания на то, что существенная часть преданий о Енохе уже сложилась ко времени написания этой книги. В этом тексте содержатся некоторые из основных мотивов, которые связаны также с фигурой Еноха в других древних источниках.[45]45
  Еще одно свидетельство существования предания о Енохе можно обнаружить в Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова 44:16, и в греческой версии этого произведения Енох назван «примером покаяния (hypodeigma metanoias) для всех поколений». В древнееврейском тексте в соответствующем месте Енох назван «знамением мудрости (,ot da‘at) для всех последующих поколений». См. Grelot, «La legende d'Henoch,» 181-83. См. также Прем. 4:10–15, где, по-видимому, содержится аллюзия на текст Быт. 5:24, интерпретированный автором в соответствии с новыми религиозными тенденциями.


[Закрыть]

Предание о том, что Енох писал книги, нашло свое отражение также в Книге юбилеев 21:10. В Заветах двенадцати патриархов можно обнаружить множество указаний на произведения, связанные с его именем (см. Завет Симеона 5:4; Завет Левия 10:5; 14:1; Завет Иуды 18:1; Завет Завулона 3:4; Завет Дана 5:6; Завет Неффалима 4:1; Завет Вениамина 9:1).[46]46
  Следует отметить, что в Завете Завулона 3:4 используется выражение «закон Еноха», что выглядит удивительным, так как предполагается, что понятие божественного закона связано только с именем Моисея.


[Закрыть] В самом деле, во Второй книге Еноха 10:1–7 говорится о 360 книгах (или 366), написанных Енохом! Его роль небесного писца, записывающего человеческие деяния, упоминается в Завете Авраама 13:21–27 и во Второй книге Еноха 11:37–38; 13:57, 74 (см. также Книгу юбилеев 10:17). В его полномочия входит свидетельствовать против грешников на страшном суде (Книга юбилеев 10:17).[47]47
  Необходимо обратить внимание на то, что в Завете Авраама 13:21–27 (по тексту в Sparks, The Apocryphal Old Testament) деятельность Еноха на страшном суде явно сведена к записи человеческих поступков, и автор настаивает, что «именно Господь выносит приговоры», стремясь, таким образом, по-видимому (сознательно?), противопоставить эту деятельности роли Еноха, представленной в Первой книге Еноха, где он назван «Сыном человеческим» (1 Енох 71:14), наделенным правом выносить приговор на эсхатологическом суде (см., например, 1 Енох 49:4; 55:4; 69:27).


[Закрыть]

В соответствии с преданием о Енохе как авторе многих книг мы обнаруживаем источники, связанные с его именем. Один из них – широко известная Первая (Эфиопская) книга Еноха, по-видимому, составленная из текстов, датировка которых варьируется от начала второго века до н. э. до первого, а может быть, и третьего века н. э.[48]48
  Среди исследователей существует в общем и целом согласие по поводу датировки самых ранних текстов этого источника, в отличие от более позднего материала (1 Енох 37–71), известного как Книга образов. Тем не менее, в последнее время мнение ученые начали приходить к общему мнению о датировке этих глав концом первого века н. э. Помимо научной литературы по этому вопросу, приведенной в Charlesworth, The Pseudepigrapha and Modern Research, 98–103, см. также D. W. Suter, Tradition and Composition in the Parables of Enoch (SBLDS, 47; Missoula, Mont.: Scholars Press, 1979); и M. Black, The Book ofEnoch or 1 Enoch: A New English Translation (Leiden: Brill, 1985). Новые переводы не английский язык и введение в круг проблем, связанных с рассматриваемым источником см. в Charlesworth, Old Testament Pseudepigrapha (OTP), 1:5–89 и в Sparks, The Apocryphal Old Testament (AOT), 196–319. Перевод на русский язык А. В. Смирнова в И. Р. Тантлевский, Книги Еноха (Иерусалим: Гешарим; Москва: Мосты культуры, 2002) 323–375.


[Закрыть] Существует также Вторая (или Славянская) книга Еноха, еще один источник, очевидно, составленный из ранее созданных текстов, датируемых первым или вторым веками н. э.[49]49
  См., к примеру, Charlesworth, The Pseudepigrapha and Modern Research, 103-6; OTP, 1.91-221; AOT, 321-62.


[Закрыть] Такого рода сочинения, отличающиеся значительными размерами, состоят из текстов, написанных разными авторами от имени Еноха на протяжении нескольких веков, что лишний раз служит доказательством важности фигуры Еноха, особенно для людей, стремившихся приоткрыть завесу тайн небесных сфер и последних дней.

Очевидно, на основании утверждения, содержащегося в Быт. 5:24: «ходил Енох пред Богом», получило развитие предание о «праведном Енохе», и благодаря этой праведности он был наделен ролью беспристрастного свидетеля человеческих грехов на страшном суде, записывающего человеческие дела. Библейская фраза: «и не стало его, потому что Бог взял его» (Быт. 5:24), возможно, легла в основу предания о вознесении Еноха на небеса, где он увидел небесные тайны. Разумеется, необходимо принимать во внимание и другие источники, помимо текста Ветхого Завета, оказавшие влияние на формирование предания о Енохе на различных стадиях его развития.[50]50
  О формировании предания см. Grelot, «La legende d’Henoch,» и VanderKam, Enoch and the Growth of an Apocalyptic Tradition.


[Закрыть]

Меня более всего интересуют два способа представления Еноха в качестве главного посредника между Богом и людьми, выраженных следующим образом: (1) путем явной идентификации фигуры Еноха с титулом «Сын Человеческий» в 1 Енох 37–71, где он исполняет мессианскую роль, связанную с раскрытием для людей концепции искупления и эсхатологического суда; и (2) преданием о том, что Енох преобразился в прославленное небесное существо, подобное ангелу, что привело в конечном счете в Третьей книге Еноха к идентификации Еноха с Метатроном, небесным князем.

Персонаж, названный «Сыном Человеческим», появляется в нескольких местах той части Первой книги Еноха, которую часто называют Книгой образов (главы 37–71).[51]51
  Поскольку титул «Сын Человеческий» часто упоминается в Евангелиях, существует огромное множество научных исследований о происхождении и возможных смыслах этого термина. См., к примеру, M. Casey, Son of Man; Lindars, Jesus Son of Man; и C. Colpe, in TDNT, 8.400–77. Об этом титуле в Первой книге Еноха 37–71 см. Black, The Book of Enoch, 188–89, 206–7.


[Закрыть] Этот персонаж очевидно играет очень важную роль, так как мы узнаём из текста о его праведности, знакомстве с небесными тайнами, о его высоком положении при небесном дворе (46:3), о его победе над сильными мира сего и суде над грешниками (46:4–8; 62:9; 63:11; 69:27–29), о Божьих планах относительно его деятельности (48:2–3, 6; 62:7), и о его роли спасителя избранных (48:4–7; 62:14). Более того, тот же самый персонаж, по-видимому, представлен в этих главах книги как «Избранный» и «Помазанник», так как всем трем персонажам, обозначенным этими титулами, свойственны практически идентичные отличительные признаки (см., к примеру, 1 Енох 49:2–4; 51:3–5; 52:4–9; 55:4; 61:4–9; 62:2–16). В каждом случае, когда упоминается этот персонаж, он представлен явно наделенным мессианским статусом, с аллюзиями на тексты из Ветхого Завета, свидетельствующие о его роли в исполнении искупительных чаяний верующих (к примеру, следует отметить текст из 1 Енох 48:4 с аллюзией на Книгу пророка Исайи 42:6; 49:6, где для описания «Сына Человеческого» используются те же определения, что и для представления «Раба Божьего»).

Этот персонаж, по-видимому, исполняет роль судьи от имени Бога («во имя Господа духов», см., например, 1 Енох 55:4) и в таком качестве восседает на престоле, в непосредственной близости от Бога: «В тот день Избранный сядет на престол славы» (45:3; см. также 51:3; 55:4; 61:8; 62:2, 3, 5–6; 70:27).[52]52
  Текст 1 Енох 51:3 различается в разных рукописях, в одних из которых мы находим чтение «его престол», в других – «мой престол» (т. е. Бога). Текст 62:2 во всех рукописях читается одинаково: «Господь духов сел на престоле Своей славы», однако исследователи нередко утверждают, что по контексту предполагается такой смысл, что именно «Избранный» восседает на престоле. См., к примеру, Black, The Book of Enoch, 235.


[Закрыть] Смысл подобного мотива состоит не в том, что этот персонаж выступает как соперник Бога или превращается во второго бога, а, скорее, в том, что он, по-видимому, выполняет эсхатологические функции, ассоциирующиеся с Богом, становясь, таким образом, главным посредником между Богом и людьми, связанным особенно ярко выраженным способом с процессом воздействия Бога на сотворенный мир.

Связь данного персонажа с мотивом Божьего престола также ассоциируется с концепцией царской власти Давидической династии, нашедшей свое выражение в некоторых текстах Ветхого Завета, где царь похожим образом представлен правящим от имени Бога, и его царский трон уподобляется Божьему престолу (например, Пс. 45:6; или Сир. 47:11, где о Давиде говорится, что Бог «возвысил его власть вовек» и даровал ему «престол славы Израиля»). Следует признать, что изображение фигуры Избранного (и Метатрона в более поздних источниках) на «престоле славы», вполне возможно, основано на традиционном образном строе, некогда ассоциировавшемся с концепцией иудейской монархии, а также на том, что представление некоего персонажа восседающим на подобного рода троне не предполагает его обожествление, а, скорее, служит отличительным признаком этого персонажа, показывая его превосходство над всеми другими Божьими служителями.

Отголоски концепции небесного божественного посредничества особенно отчетливо ощутимы в тексте 1 Енох 46:1–3, где на основе образного строя, заимствованного из Книги пророка Даниила 7:9–14, автор изображает небесный план, в непосредственной близости от Бога, помещая в него «Сына Человеческого»/«Избранного» – ангельского существа, посвященного во все небесные тайны.[53]53
  В этой части данного произведения титул «Избранный» не упоминается, но в 46:2 говорится: «Господь духов избрал Его». Таким образом, совершенно очевидно, что имеется в виду тот же самый персонаж, который в других местах был назван «Избранным». Влияние библейского текста из пророчества Даниила 7:9–14 прослеживается в описании Бога с белыми как руно волосами (46:1; см. Дан. 7:9b) и, возможно, наиболее примечательным образом в описании второго персонажа, представленного как «тот Сын Человеческий» (46:2; см. Дан. 7:13). Следует отметить, что Избранный назван «Сыном Человеческим» в первый раз именно в этом месте, где влияние Книги пророка Даниила 7:13–14 на автора данного произведения просматривается с особенной ясностью.


[Закрыть] В этой сцене богоявления автор описывает Бога и «Другого», представленного как существо в облике человека, чье лицо «полно было благодати и подобно одному из святых ангелов», который «открывает все сокровища того, что сокрыто».[54]54
  Обсуждение смысла этого текста см. в Black, The Book of Enoch, 206–9; и L. Hartman, Prophecy Interpreted (Lund: Gleerup, 1966) 118–26.


[Закрыть] Автор 46-ой главы Первой книги Еноха, очевидно, воспринимал фигуру из Дан. 7:13–14 как реальное существо с небесными (ангельскими) свойствами и как Божьего избранного посредника между Богом и людьми, выносящего приговоры на эсхатологическом суде. Отражает ли подобного рода интерпретация на самом деле смысл седьмой главы Книги пророка Даниила или представляет собой позднейшее развитие данных мотивов, в любом случае, по моему мнению, подобного рода интерпретация служит свидетельством концепции небесного божественного посредничества, согласно которой, персонаж, наделенный властью и находящийся в непосредственной близости от Бога, действует как его главный полномочный представитель.[55]55
  В некоторых исследованиях утверждается, что образ человеческой фигуры из Дан. 7:13–14 изначально был задуман автором как всего лишь символическое представление об одном из «святых Всевышнего». Такого мнения придерживается в частности Морна Хукер [M. D. Hooker, The Son of Man in Mark (London: SPCK, 1967)]. Другие исследователи считают, что эта фигура служит изображением настоящего небесного существа, как думает, к примеру, Кристофер Роуленд [C. C. Rowland, The Open Heaven: A Study of Apocalyptic in Judaism and Early Christianity (New York: Crossroad; London: SPCK, 1982)].


[Закрыть]

В Книге образов из Первой книги Еноха (главы 37–71) соединены мотивы человеческой фигуры из Дан. 7:13–14, образа «Раба» из Книги пророка Исайи 40–55 и Мессии из Давидической династии; кроме того, она заканчивается фразами, в которых Енох представлен могущественной фигурой, названной «тем Сыном человеческим» и «Избранным». В 71-ой главе Первой книги Еноха Енох изображен возносящимся на небеса (71:1, 5), где он встречается с их обитателями (71:1, 7–9) и самим Богом (71:2, 10–13). Еноху сообщается, что он, на самом деле, представляет собой важное действующее лицо, упомянутое в предшествующих главах (71:14–17). Подобные сведения служат явным указанием на то, что образ Еноха из Быт. 5:18–24 в позднейшем предании о нем был превращен в персонажа, вознесенного Богом и назначенного главным посредником ради спасения избранных и их защиты.[56]56
  Следует отметить, что в тексте Первой книги Еноха 71:15 образ Еноха связан с мотивом эсхатологической надежды («во имя будущего века»), и он получает обещание вечного покровительства со стороны Бога («Ты будешь иметь его [мир] вовеки и от века до века»). Ему сообщают, что избранные «пойдут по твоему [Еноха] пути» и объединятся с ним в вечном эсхатологическом блаженстве (71:16). В старом переводе на английский язык Первой книги Еноха из сборника R. H. Charles, Apocrypha and Pseudepigrapha of the Old Testament, 2 vols. (Oxford: Clarendon Press, 1913) не совсем ясно отражена идентификация «Сына Человеческого» с Енохом, так как переводчик исправил без достаточных на то оснований фразу из текста рукописи «Ты Сын Человеческий» (71:14), и в переводе получилось «Это Сын Человеческий».


[Закрыть] Даже несмотря на то, что это предание, возможно, сформировалось не ранее конца первого века н. э. (в тот период, к которому, по-видимому, относится создание глав 37–71),[57]57
  См., к примеру, J. H. Charlesworth, «The SNTS Pseudepigrapha Seminars at Tiibingen and Paris on the Books of Enoch,» NTS 25 (1979) 315-23; M. A. Knibb, «The Date of the Parables of Enoch: A Critical Review,» NTS 25 (1979) 345-59; C. L. Mearns, «Dating the Similitudes of Enoch,» NTS 25 (1979) 36069.


[Закрыть] представление о Енохе как главном Божьем посреднике служит примером того, как в древнем иудаизме тот или иной персонаж священной истории мог быть превращен в служителя, помогающего Богу в его управлении Миром, подобно визирю при царском дворе.

Еще один аспект роли Еноха как главного посредника между Богом и людьми состоит в представлении о том, что после его вознесения на небеса он был преображен в ангельское существо и стал главой всего небесного двора, о чем недвусмысленно свидетельствует только текст Третьей книги Еноха (приблизительно датируемой 5-м в. н. э.),[58]58
  См. P. S. Alexander, «The Historical Setting of the Hebrew Book of Enoch» JJS 28 (1977) 156-80; а также введение этого исследователя к его переводу Третьей книги Еноха в OTP, 1.223-53. Русский перевод приводится по изданию: И. Р. Тантлевский, Мелхиседек и Метатрон в иудейской мистико-апокалиптической традиции. (С.-Петербург: Издательство С. Петербургского университета, 2007) 175–252.


[Закрыть] где Енох идентифицируется с «Метатроном» (4:2–3), могущественным небесным существом, сведения о котором содержатся также в других древних текстах иудаизма.[59]59
  О Метатроне см. в H. Odeberg, 3 Enoch (New York: Ktav, 1973) 79-146; G. Scholem, Jewish Gnosticism, Merkabah Mysticism and Talmudic Tradition (2d ed.; New York: Jewish Theological Seminary, 1965) 42–55; S. Lieberman, «Metatron, the Meaning of His Name and His Functions,» in: I. Gruenwald, Apocalyptic and Merkabah Mysticism (Leiden: Brill, 1980) 235-41. См. также обсуждение и комментарии Александера в OTP, 1:243-44. Все свидетельства указывают на то, что концепция «Метатрона» представляет собой довольно поздний вариант общей идеи о главном ангеле, хотя сама эта идея о главном ангеле/посреднике, возможно, появилась гораздо раньше.


[Закрыть] В главе 4:8–9 этого произведения Бог сообщает небесному воинству, что он избрал Еноха «князем и правителем над вами на небесных высотах» (см. также 10:3–6). В 3 Енох 9 сообщается о преображении Еноха в гигантское существо, такое, что «не было такого сияния, блеска, яркости и красоты», «каковыми бы Он не наделил» это существо, а в 3 Енох 10–12 говорится, что престол Еноха-Метатрона был «подобным трону славы» (10:1), и о его великолепном облачении (12:1–2) и венце (12:3–4), а также о том, что Бог повелел называть Метатрона/ Еноха «Малым Яхве», с аллюзией на текст Исх. 23:20–21 («Мое Имя в нем», 12:5).

Учитывая позднюю датировку Третьей книги Еноха, нам следует быть осмотрительными в восприятии основных идей этой книги как указаний на существование преданий о Енохе в до-христианский период. В самых ранних рассказах о Енохе содержатся сведения о глубоком мистическом опыте Еноха, связанном с его восхождением на небеса, но нет явных указаний на его преображение в ангельское существо. К примеру, в 1 Енох 71:11, в сцене, представляющей созерцание Енохом Бога на небесах, он говорит: «все мое тело сплавилось, и дух мой изменился».[60]60
  Перевод А. В. Смирнова в Смирнов, Ветхозаветные апокрифы, 69, что совпадает с переводом Книбба в AOT. Блэк (The Book of Enoch, 251) в своем переводе несколько перефразирует первую часть этого предложения: «все мое тело ослабло от страха», с цитатой похожей фразы из 60:3.


[Закрыть] Также во 2 Енох 22:5–10 говорится, что Бог воззвал к Еноху: «Встань и стань перед лицом моим во веки» (2 Енох 22:5–6). Бог говорит Михаилу: «Возьми Еноха, и сними с него земные одежды, и умасти елеем благим, и облачи в ризы славы», после чего Енох посмотрел на себя и понял, что он «стал… как один из славных» (2 Енох 22:8–10). Во 2 Енох 24:1–3 Бог призывает Еноха сесть по левую руку и говорит о том, что тайны, неведомые даже для ангелов, станут вскоре раскрытыми для него.[61]61
  А. М. Навтанович, «Книга Еноха», в: Библиотека литературы Древней Руси (под ред. Д. С. Лихачева; 20 томов; С.-Петербург, 1999) 3.214–215. Разделение по главам приводится по английскому переводу Ф. И. Андерсена в OTP, 1.91-221.


[Закрыть] Следовательно, можно прийти к выводу, что мистически настроенные иудейские верующие, чьи размышления над своими откровениями нашли свое отражение в Третьей книге Еноха, воспринимали подобного рода сведения как основание для своего представления о преображении Еноха в великое ангельское существо и, по причинам, о которым мы не можем с уверенностью судить, идентифицировали это существо с Метатроном. Тексты, содержащие сведения о Метатроне, возможно, датируются слишком поздним периодом, чтобы служить непосредственными свидетельствами истоков ранней христологии. Я привожу предание о преображении Еноха в Метатрона только в качестве примера интерпретации события вознесения патриархов в древнем иудаизме, совсем не имея в виду, что подобные предания могли оказать влияние на богословие ранних христиан.

Тем не менее, предание о преображение Еноха в Метатрона важно для нашего исследования по трем причинам:

1. Рассказ о превращении Еноха в главного посредника между Богом и людьми, Метатрона, можно сравнить с идентификацией Еноха с «Избранным»/«Сыном человеческим» в 1 Енох 71; отчасти, возможно, эта идентификация и легла в основу концепции преображения Еноха в Метатрона. Енох представляет собой главного посредника, чьи главные обязанности и полномочия связаны, по-видимому, с земными делами, хотя он и представлен в небесной обстановке. Полномочия и роли Метатрона связаны по преимуществу с небесными делами.

2. Представление о преображении Еноха в небесное существо, возможно, основано на особом предании, нашедшем свое отражение в приведенных текстах из Первой и Второй книг Еноха, где можно обнаружить описания особого рода превращений, которые он претерпевает в процессе своего восхождения. В таком случае, следовательно, небезосновательно было бы воспринимать эти тексты как свидетельства раннего предания о Енохе, в котором его описывают не просто как восшедшего на небеса, но также и того, кто был также возвышен и наделен небесной славой.

3. Идея о том, что Енох превратился в небесное существо и был наделен властью, вторичной по отношению только к Богу, также следует рассматривать в связи с богословскими построениями, распространенными в среде древнего иудаизма и относящимися к интерпретации историй о других патриархах. Таким образом, предание о Енохе/Метатроне, хотя и возникшее, по-видимому, в довольно поздний период, возможно, было проявлением своего рода религиозного запроса на веру в вознесенных патриархов, неразрывно связанную с другими преданиями до-христианского иудаизма.[62]62
  Несмотря на серьезные недостатки в исследовании M. Casey, «Chronology and the Development of Pauline Christology,» in: Paul and Paulinism: Essays in Honour of C. K. Barrett (ed. M. D. Hooker and S. G. Wilson; London: SPCK, 1982) я согласен с этим автором, особо отметившим «динамичный творческий процесс» в древнем иудаизме, в результате которого появились различного рода «посреднические» фигуры, чья значимость нередко возрастала в зависимости от изменений условий религиозной жизни древних иудеев (см., к примеру, ibid., 128).


[Закрыть]

Еще один ветхозаветный патриарх, к которому проявлялся большой интерес в рассматриваемый период это Моисей. Так, У. А. Микс приходит к выводу, что «Моисей был самым важным персонажем из всех, упоминаемых в иудейской апологетической литературе эллинистического периода».[63]63
  W. A. Meeks, «The Divine Agent and His Counterfeit in Philo and the Fourth Gospel,» in: Aspects of Religious Propaganda in Judaism and Early Christianity (ed. E. Schiissler Fiorenza; Notre Dame: Notre Dame University Press, 1976) 43–67, особ. 45.


[Закрыть] Учитывая, что этому пророку посвящено огромное количество научных работ в области изучения письменных источников древнего иудаизма,[64]64
  См. особ. W. A. Meeks, The Prophet-King: Moses Traditions and the Johannine Christology (NovTSup., 14; Leiden: Brill, 1967); idem, «Moses as God and King,» in Religions in Antiquity: Essays in Memory of Erwin Ramsdell Goodenough (ed. J. Neusner; Leiden: Brill, 1968) 354-71. Моисей также упоминается в некоторых языческих источниках. Об этом см. J. G. Gager, Moses in Greco-Roman Paganism (SBLMS, 16; Missoula, Mont.: Scholars Press, 1972).


[Закрыть] я бы хотел обратить особое внимание только на некоторые свидетельства представления о Моисее как главном посреднике между Богом и людьми.

Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова

Прежде всего, следует отметить посвященный Моисею фрагмент Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова 45:1–5, произведения, написанного на древнееврейском языке иудейским автором палестинского происхождения в начале 2-го в. до н. э.[65]65
  См., к примеру, L. Rost, Judaism Outside the Hebrew Canon (Nashville: Abingdon Press, 1976).


[Закрыть] В стихе 45:2 греческий перевод содержит фразу, гласящую, что Бог сделал Моисея «равным в своей славе со святыми [ангелами]».[66]66
  Греческий текст этой фразы выглядит следующим образом: homoiosen auton doxe hagion. О слове «святые», использованном для обозначения ангельских существ см., к примеру, Сир. 42:17; Втор. 33:3; Иов. 5:1; 1 Енох 1:9; 9:3; Вознесение Исайи 6:8; 10:6. Филон в сочинении О жертвах Авеля и Каина 5 представляет Авраама как ставшего «равным с ангелами» (isos angelois gegonos).


[Закрыть] Древнееврейский текст поврежден в этом месте, но в нем, по-видимому, Моисей уподобляется элохим, а этим термином в Еврейской Библии часто обозначается Бог (к примеру, в Быт. 1:1), а иногда ангелы (например, в Пс. 82:1). Древнегреческий переводчик, очевидно, интерпретировал этот термин в смысле «ангелы» (как и в случае перевода в Септуагинте текста Пс. 8:5), однако возможно, что изначально автором предполагалась аллюзия на Исх. 4:16, где Моисей назван «богом» по отношению к Аарону, и Исх. 7:1, где он назван «богом» для фараона.[67]67
  Р. Сменд в R. Smend, Die Weisheit des Jesus Sirach. Hebrdisch und Deutsch (Berlin: Reimer, 1906) реконструировал древнееврейскую фразу как [we yikanehoh bej’elohim и превел ее «Er gab ihn den Ehrennamen eines Gottes.» У. О. Э. Остерли [W. O. E. Oesterley, The Wisdom of Jesus the Son of Sirach or Ecclesiasticus (Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1912) 204] принял реконструкцию Сменда и перевел эту фразу как «И он даровал ему титул (именем) Бога». В своем переводе Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова Остерли позднее перевел это предложение следующим образом: «Он прославил его как Бога» [The Wisdom of Ben-Sira (London: SPCK, 1916)]. Ф. Ваттони [F. Vattioni, Ecclesiastico: Testo ebraico con apparto critic e versioni greca, latina e siriaca (Naples: Istituto Orientale di Napoli, 1968)] реконструировал древнееврейский текст как we [yikanehoh is]’eldhim, что можно перевести: «И он назвал его, хотя он и был человеком, «богом»».


[Закрыть] Также о Моисее говорится, что он был избран «среди всего рода человеческого» (Сир. 45:4) и во время восхождения на гору Синай получил закон, находясь «лицом к лицу» с Богом (ст. 5).

Подобного рода утверждения служат указанием на то, что основная часть предания о прославлении Моисея такими возвышенными эпитетами была хорошо известна автору рассматриваемого источника. Составной частью данного предания также, по-видимому, было представление о том, что восхождение Моисея на гору Синай предполагало непосредственное общение с Богом и видение Бога, возможно, даже вознесение Моисея на небеса, как об этом говорится в тексте Псевдо-Филона (11:14; 13:8–9), повествующем, что Моисей «был покрыт невидимым светом, так как он спустился в то место, где сияет свет солнца и луны».[68]68
  M. R. James, The Biblical Antiquities of Philo (New York: Ktav, 1971 [1917]). Существуют и другие свидетельства ранних интерпретаций события восхождения Моисея на Синай: к примеру, в Книге юбилеев говорится о том, что она представляет собой откровение, дарованное Моисею (см. Пролог и 1:27). О раввинистическом предании, связанным с восхождением Моисея на Синай, см. в D. J. Halperin, The Merkabah in Rabbinic Literature (New Haven, Conn.: American Oriental Society, 1982) 128–33 и Meeks, The Prophet-King, 205–9.


[Закрыть]

Завет Моисея

В произведении под названием Завет (или Вознесение) Моисея этот пророк представлен как избранный и назначенный «от начала мира быть посредником [по латыни: arbiter] его завета» (1:14; ср. 3:12). Моисей также прославляется как «тот священный дух, достойный Господа… господин мира… божественный пророк, равного которому нет на всей земле, самый прекрасный учитель мира», «защитник» и «великий провозвестник», чьи молитвы на земле служили надежной защитой Израиля (11:16–19). Представление о Моисее как избранном до сотворения мира напоминает аналогичную фигуру «Сына Человеческого» / «Избранного» из текста 1 Енох 48:2–7. Таким образом, становится очевидным, что мотив предопределения мог соотноситься с различными фигурами, воспринимаемыми в их роли главных соратников Бога в деле искупления праведников. Идея об особом предопределении Моисея как того, кто «передал» завет от Бога Израилю, разумеется, служит отражением представления о нем как главном Божьем посреднике.

Эксагоге Иезекииля Трагика

Моисей также представлен главным действующим лицом в сочинении, написанном на греческом языке во 2-м в. до н. э. иудейским писателем Иезекиилем,[69]69
  Charlesworth, The Pseudepigrapha and Modern Research, 110–11; Meeks, The Prophet-King, 147–50; C. R. Holladay, «The Portrait of Moses in Ezekiel the Tragedian,» in: Society of Biblical Literature 1976 Seminar Papers (Missoula, Mont.: Scholars Press, 1976) 447-52; P. W. van der Horst, «Moses Throne Vision in Ezekiel the Dramatist,» JJS 34 (1983) 21–29; H. Jacobson, «Mysticism and Apocalyptic in Ezekiel's Exagoge,» ICS 6 (1981) 272-93; idem, The Exagoge of Ezekiel (Cambridge: Cambridge University Press, 1983); см. также рецензию: P. W. van der Horst, «Some Notes on the Exagoge of Ezekiel,» Mnemosyne 37 (1984) 354-75. Сохранившиеся фрагменты дошли до нас в сочинении отца церкви Евсевия Памфила Евангельское приготовление (Praeparatio Evangelica 9.28.2–4; 29.5-16), приведшего цитаты из произведения древнего историка Александра Полигистора Об иудеях (Peri Ioudaion). Греческий текст опубликован в: A.-M. Denis, Fragmenta Pseudepigraphorum quae supersunt Graeca (Leiden: Brill, 1970) 207-16; B. Snell, Tragicorum Graecorum Fragmenta I (Gottingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1971) 288–301; и в Jacobson, The Exagoge of Ezekiel, 50–67 (греческий текст с переводом). Я привожу цитаты с нумерацией из издания Джейкобсона.


[Закрыть] под названием Эксагоге, от которого сохранилось несколько фрагментов. Основной темой этого драматургического произведения было, по-видимому, освобождение еврейского народа из египетского плена, истории, изложенной в Книге Исхода 1–15. Самое важное для нас место этого сочинения (в издании Г. Джейкобсона строки 68–89) – рассказ Моисея о своем сне его тестю Рагуилу, который затем предлагает свое толкование этого сна.

Моисей повествует о видении на горе Синай «великого трона», достигавшего в высоту «рядов [или «ярусов»] небесного свода», и «возвышенного человека» с короной на голове и скипетром в левой руке. В ответ на знак, поданный ему человеком на троне, Моисей приблизился к нему, после чего получил скипетр и корону, и его возвели на трон, к тому моменту уже освобожденный для него. После своего восшествия на престол Моисей увидел «всю землю вокруг», а также «все, что под землей и над небесами». Затем «множество звезд (plethos asteron)» упало перед ним и прошествовало как будто в боевом порядке, а он «сосчитал их всех»; после этого видения Моисей проснулся (строки 68–82).

За описанием сна следует его толкование Рагуилом (строки 83–89), который говорит о том, что благодаря этому видению предсказывается день, когда Моисей взойдет на «великий престол» и будет «судьей и предводителем для смертных (brabeuseis kai kathegese broton)». Тот факт, что Моисей увидел всю землю, а также нижние и высшие сферы бытия, означает, что он «увидит все, что есть, что было, и что будет (ta t’onta ta tepro tou ta th’hysteron)».

Поскольку текст этого сочинения дошел до нас во фрагментарном состоянии, а также поскольку видение Моисея составлено из символических образов, требующих истолкования, нет ничего удивительного в том, что среди исследователей этого текста существуют большие разногласия. Нет никаких сомнений, что как само видение, так и его толкование Рагуилом пронизаны темой роли Моисея как правителя/предводителя и как пророка/мистического созерцателя,[70]70
  Моисею были дарованы символы власти, такие как трон, скипетр и корона (строки 74–75), и он взирал на «всю землю» и все, что под ней и над ней (строки 77–78); в толковании на эти образы поясняется, что он будет вести народ за собой и получит пророческое знание (строки 85–89).


[Закрыть] однако по поводу более точной интерпретации всех деталей этого текста ученые расходятся во мнениях. Некоторые из них понимают этот текст как отражение иудейского восприятия Моисея как Божьего наместника (Микс), или даже как обожествленного существа (Р. В. ван дер Хорст), приводя параллели из преданий о Моисее, обнаруженные у Филона, в раввинистической литературе и других источниках.[71]71
  Meeks, The Prophet-King, 148–49; van der Horst, «Moses Throne Vision,» 25. Подобных взглядов придерживается и Гуденаф в книге By Light, Light.


[Закрыть]

С другой стороны, недавно некоторые ученые высказали предположение о том, что этот текст следует рассматривать как сознательную критику и опровержение тех самых мотивов мистического восхождения и якобы обожествления, которые Микс и ван дер Хорст считали ключевыми концепциями для интерпретации мысли автора этого сочинения![72]72
  Jacobson, «Mysticism and Apocalyptic in Ezekiel's Exagoge,» особ. 272-78.


[Закрыть]

Существуют и такие тенденции в интерпретации этого произведения, к которым относится работа Карла Холладея, согласно которым в его основе лежат не иудейские апокалиптические и мистические течения, а мотивы классической греческой мифологии о взаимоотношениях Зевса и Аполлона, и что автор намеревался представить Моисея в образе мантического визионера.[73]73
  Holladay, «The Portrait of Moses in Ezekiel the Tragedian.» Холладей рассматривает это произведение как пропаганду иудаизма, предназначенную для языческой аудитории (стр. 448). Микс (Meeks, The Prophet-King, 149) считает, что оно служило «занимательным представлением» для иудейской аудитории. По мнению Джейкобсона (Jacobson, The Exagoge of Ezekiel, 18) и ван дер Хорста (van der Horst, «Some Notes on the Exagoge of Ezekiel,» 358, 366) это сочинение предназначалось и для язычников, и для иудеев, причем последние были «важнейшей частью» из всей аудитории (ibid., 366).


[Закрыть] Я здесь ограничусь некоторыми предположениями, имеющими отношение к предмету моего исследования.

Прежде всего, несмотря на обоснованность указания Холладеем на более широкий литературный и культурный контекст, в котором следует воспринимать как автора, так и его аудиторию (в особенности языческую), по моему мнению, невозможно отрицать иудейское предание о Моисее, лежащее в основе произведения Иезекииля Трагика.[74]74
  См. также критику Холладея («Mysticism and Apocalyptic in Ezekiel's Exagoge,» 287–89) Джейкобсоном и его обсуждение материала (The Exagoge of Ezekiel, 89–97), где этот исследователь показывает, как автор рассматриваемого сочинения использует и иудейские, и языческие предания в сцене видения.


[Закрыть] Как показал Микс, согласно этому преданию Моисей представлялся в роли царя и пророка, и обе эти темы нашли свое яркое выражение в видении Моисея и его толковании Рагуилом.[75]75
  Meeks, The Prophet-King. Попытки Холладея объяснить отличия этого текста от других иудейских источников, содержащих упоминания о божественном престоле, по моему мнению, не слишком убедительны. Некоторые различия, разумеется, следует признать, но они не столь существенны.


[Закрыть] Учитывая другие свидетельства интереса к фигуре вознесенного Моисея в эллинистический период, будет небезосновательным предположить, что автор данного сочинения знал о концепции вознесенного Моисея и использовал ее в описании видения главного героя, хотя и позволяя себе, по-видимому, довольно свободное обращение с этой традицией.

Во-вторых, что касается разногласий по поводу того, стремился ли Иезекииль точно передать (Микс, ван дер Хорст) или изменить (Джейкобсон) предание о небесном восхождении Моисея, в любом случае данный текст служит свидетельством существования этого предания в то время, когда жил и писал свои сочинения Иезекииль. Исследователи, представляющие обе точки зрения, согласны в том, что Иезекииль был знаком с подобного рода преданием о Моисее, подчеркивая либо сходства, либо различия между рассматриваемым текстом и другими древними иудейскими источниками.

Таким образом, по-видимому, сочинение Эксагоге Иезекииля Трагика следует воспринимать как еще одно указание на существование до-христианского иудейского представления о Моисее как небесном посреднике. Бог ли изображен на престоле или некая небесная фигура, например, великий ангел, представляющий Бога,[76]76
  По мнению Джейкобсона (Jacobson, «Mysticism and Apocalyptic in Ezekiel's Exagoge,» 279), фигура на троне «замещает самого Бога», и Иезекииль Трагик сознательно отвергает предания, согласно которым Моисей общался непосредственно с Богом.


[Закрыть] в любом случае Моисею дарован Богом статус правителя, с непременными символами-атрибутами этого статуса, скипетром и короной. Высокое положение Моисея в иерархии бытия также подчеркивается мотивом поклонения ему со стороны «звезд», выстроившихся перед ним как перед своим предводителем.[77]77
  Джейкобсон (Jacobson, The Exagoge of Ezekiel, 90–92) вполне обоснованно указал на такие тексты как Пс. 110:1–2; 147:4; Иса. 40:26; Дан. 7:13–14; и 1 Енох 25:3 как возможные источники образного строя, использованного автором и узнаваемого иудейской аудиторией.


[Закрыть] Звезды, возможно, символизируют народ, над которым Моисей поставлен вожатым и судьей (намекая, возможно, на текст из Быт. 37:9–10, где говорится о сне Иосифа). Или, что, по моему мнению, более вероятно, они представляют небесное воинство, принимающее Моисея в его новом качестве главного посредника между ним и людьми, назначенного Богом. Звезды нередко служат символом ангельских существ в иудейской религиозной традиции (см., к примеру, Иов 38:7), а также они связаны с божественными фигурами в других религиозных традициях.[78]78
  См. Псевдо-Филон, Библейские древности 18:5, где Авраам представлен вознесенным «над небесами», и перед ним предстало зрелище «всего порядка звезд». Поведение звезд в Эксагоге, однако, может служить свидетельством того, что в данном случае они представляют живых существ, возможно, ангелов.


[Закрыть]

Мотив восшествия Моисея на престол, предназначенный для него Богом, соотносится с представлением фигуры «Избранного» в Первой книге Еноха, похожим образом восседающего в сцене эсхатологического суда (см. к примеру, 45:3; 51:3; 55:4; 61:8).[79]79
  См. в издании Джейкобсона (Jacobson, The Exagoge of Ezekiel, 201 n. 14) параллели с поздними самаритянскими и раввинистическими текстами, в которых образ Моисея связан с мотивом трона, хотя в этих текстах трон, по-видимому, все же представлен как земной престол. См. также Евангелие Матфея 23:2.


[Закрыть] Космический обзор, дарованный Моисею (строки 77–78: «вся земля… то, что под землей и над небесами») служит параллелью к описанию откровения небесных тайн, дарованного Еноху (см. напр., Книга юбилеев 4:21; 1 Енох 14–36; 72–82). Такого рода мотив служит еще одним указанием на восприятие Моисея как героя, избранного Богом и наделенного важной ролью в процессе управления миром, осуществляемого Богом. Даже если допустить правоту Джейкобсона в его взглядах на то, что Иезекииль стремился опровергнуть идею о даровании обязанности управления миром Моисею и мистического видения всей вселенной, и вместо этого древний трагик намеревался ограничить роль Моисея, представив его земным правителем и пророком, хотя и назначенным Богом, тем не менее Эксагоге, по крайней мере, служит косвенным свидетельством существования предания о Моисее как главном представителе Бога на небесах.[80]80
  Я не нахожу доводы Джейкобсона вполне убедительными. Этот исследователь стремится обнаружить некий смысл в некоторых отличительных признаках видения и его толкования в Эксагоге, который, возможно, возникает в его интерпретации под влиянием письменных источников, которые он цитирует (The Exagoge of Ezekiel, 95–97). С другой стороны, утверждение ван дер Хорста («Moses' Throne Vision,» 25) о том, что в сцене видения «очевидно предполагается обожествление Моисея» также кажется мне преувеличением. Мотив восшествия Моисея на трон, вполне возможно, не означает ничего более чем назначение Моисея на должность правителя (возможно, всей вселенной) от имени Бога.


[Закрыть]

Филон

Более всего свидетельств об интересе к фигуре Моисея в дохристианском иудаизме как о главном посреднике между Богом и людьми обнаруживается в сочинениях Филона Александрийского (ок. 50 г. до н. э. – 50 г. н. э.). Не все свидетельства Филона имеют непосредственное отношение к нашей теме; кроме того, его творчеству посвящены многочисленные исследования специалистов в этой области,[81]81
  См. также Goodenough, By Light, Light, 199–234; Meeks, The Prophet– King, 100-30; idem, «Moses as God and King»; idem, «The Divine Agent and His Counterfeit»; C. R. Holladay, Theios Aner in Hellenistic Judaism (SBLDS, 40; Missoula, Mont.: Scholars Press, 1977) 103-98; R. Williamson, «Philo and New Testament Christology,» in: Studia Biblica 1978: III(ed. E. A. Livingstone; Sheffield: JSOT Press, 1980) 439–45; B. L. Mack, «Imitatio Mosis,» Studia Philonica 1 (1972) 27–55. См. также W. Richardson, «The Philonic Patriarchs as Nomos Empsuchos,» in: Studia Patristica I (eds. K. Aland and E L. Cross; Berlin: Akademie-Verlag, 1957) 515-25.


[Закрыть] так что я постараюсь обратить особое внимание только на представление этого автора о Моисее как главном божественном посреднике.

Разумеется, лучше всего начать обсуждение этой темы с сочинения Филона, посвященного жизни Моисея (О жизни Моисея 1.155–159).[82]82
  Я привожу цитаты из издания Филона в Philo (eds. E H. Colson, G. H. Whitaker, and R. Marcus; LCL; Cambridge: Harvard Univ. Press, 1929-53).


[Закрыть] Филон пишет о том, что по причине отвержения Моисеем преимуществ, которые предоставлялись ему при дворе фараона, Бог вознаградил Моисея, назначив его «соучастником (koinonon) в Своих Собственных владениях», и «даровал ему весь мир в качестве доли, вполне подходящей для Своего наследника» (1.155). Подтверждая свои слова, Филон говорит, что «все стихии подчинялись ему [Моисею] как своему господину», явно намекая на библейские знамения и чудеса, совершенные по повелению Моисея (1.156). Затем Филон приводит одну из многочисленных аллюзий, содержащихся в его сочинениях, на текст Исх. 7:1, где Моисей назван «богом» (элохим в древнееврейской версии и theos в греческом тексте, которым пользовался Филон; ср. также Исх. 4:16), и утверждает, что Моисей вошел «в темноту, где был Бог, то есть в невидимую, нематериальную и изначально существующую сферу бытия, составляющую основание для всех сотворенных вещей», и там он созерцал «то, что скрыто от взора смертной природы» (1.158).[83]83
  См. особ. обзор толкований Филона на текст Исх. 7:1 сделанный Холладеем в Holladay, Theios Aner in Hellenistic Judaism, 108-55.


[Закрыть] Филон, по-видимому, знаком с преданием, согласно которому восхождение Моисея на гору Синай представляется своего рода непосредственным общением с Богом, возможно, в результате вознесения на небеса.

Из контекста этого отрывка становится вполне очевидным, по моему мнению, что в представлении Филона главный смысл статуса Моисея как «соучастника» Бога состоит в том, что Моисей служит совершенным «образцом» (paradeigma) для всех желающих достичь состояния истинного благочестия (1.158–59). Вполне вероятно также, что Филон таким образом формулирует свою собственную интерпретацию образа Моисея как главного посредника между Богом и людьми, и что он основывается на предании о божественном посредничестве, в котором Моисей воспринимался как Божий наместник и великий визирь.[84]84
  Древнееврейский текст Сир. 45:2 служит указанием на то, что уподобление Моисея «богу», с аллюзией на Исх. 7:1, возникло в религиозном сознании до Филона, и с ним были знакомы благочестивые иудеи как Палестины, так и Александрии.


[Закрыть]

Подобное предположение можно обосновать, обратившись к интерпретации Филоном текста Втор. 5:31. Повелев израильтянам: «Возвратитесь в шатры свои», Бог выбирает Моисея, говоря ему: «останься со мной», и назначает его глашатаем Божьих заповедей. Толкование Филоном текста Втор. 5:31 служит указанием на то, что он воспринимал слова, обращенные к Моисею, как представляющие собой приглашение к общению с Богом для обретения неких особых свойств. Каждый раз контекст толкования рассматриваемого библейского текста у Филона указывает на то, что он понимает мотив близости с Богом как особый вид духовного состояния, представляя Моисея и его «место» с Богом как пример обретения божественных свойств и качеств, к достижению которых он призывает своих читателей. Вполне вероятно также, что Филон приспосабливает к своим собственным концепциям предание о Моисее как о пророке, предстоящем в особой роли перед Богом, и что Филон не был первым автором, обратившимся к тексту Книги Второзакония для обоснования идеи о том, что Моисей наделен дарованными ему Богом статусом и властью.