Текст книги "Декабристы. Актуальные направления исследований"
Автор книги: Сборник статей
Жанр: История, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Следует заметить, что «привычный ему язык» был более чем уместен, поскольку Мордвинов, что показательно, был очень дружен с А. С. Шишковым. Судя по наброскам «<Русского Пелама>», Пушкин хорошо представлял близкий Мордвинову круг. О способах «осторожной и умеренной архаизации словаря и синтаксиса» в послании Пушкина к Мордвинову (см., например, выражения «под хладом старости», «во сретенье твоей денницы», «вещего пиита», «на рамена», частое «вотще») писал В. В. Виноградов[970]970
См.: Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941. С. 498. Ст. 23. О выражении «лепт вдовицы» (см. ст. 23), заимствованном из евангельской притчи и символизирующем дань нищего, В. В. Виноградов писал в другой своей книге, где привел примеры использования выражения в поэзии пушкинского времени (см.: Виноградов В. В. Язык Пушкина. М.; Л., 1935. С. 175). В XVIII – начале XIX вв. слово «лепта (лепт)» употреблялось в форме как женского, так и мужского рода (см.: Словарь русского языка XVIII века. СПб., 2000. Вып. 11. С. 154).
[Закрыть]. По его мнению, в ст. 7–8 («И с шумной радостью взыграл и полетел Во сретенье твоей денницы») Пушкин дал «стилистическое развертывание в духе XVIII века образа взыграть из оды Петрова», заметив при этом, что «выражение – взыграть – типично одическое»[971]971
Виноградов В. В. Стиль Пушкина. С. 495, 496.
[Закрыть].
Ср.:
Об использовании в стихотворении Пушкина художественного арсенала русской одической поэзии пишет в своей работе и К. Осповат[973]973
Осповат К. Об «одическом диптихе» Пушкина: «Стансы» и «Друзьям» (материалы к интертекстуальному комментарию) // Пушкинская конференция в Стэнфорде, 1999. Материалы и исследования. М., 2001. С. 139.
[Закрыть].
В 1823–1824 гг. особое внимание к Мордвинову проявили члены Вольного общества любителей российской словесности, как известно, близко стоявшего к декабристским обществам. В 1823 г. К. Ф. Рылеев посвятил этому государственному деятелю оду «Гражданское мужество», которая должна была появиться на страницах «Полярной звезды» на 1824 г., но не получила одобрения цензуры (впервые напечатана в 1856 г. за границей, во 2-й книге «Полярной звезды» А. И. Герцена и Н. П. Огарева).
Поэтическая картина «седого утеса», неподвластного бурям и непогодам, возможно, появилась в произведении Пушкина (см. ст. 17–20) под влиянием Рылеева, завершившего оду о Мордвинове следующей строфой:
Так в грозной красоте стоит
Седой Эльбрус в тумане мглистом:
Вкруг буря, град, и гром гремит
И ветр в ущельях воет с свистом,
Внизу несутся облака,
Шумят ручьи, ревет река;
Но тщетны дерзкие порывы:
Эльбрус, Кавказских гор краса,
Невозмутим, под небеса
Возносит верх свой горделивый.[974]974
Рылеев К. Ф. Полн. собр. стих. С. 93.
[Закрыть]
В. В. Виноградов, обративший внимание на параллелизм картин у Пушкина и Рылеева, заметил, однако, что «образ несокрушимого утеса, скалы, завершающий пушкинское стихотворение, – излюбленный образ одической поэзии XVIII века»[975]975
Виноградов В. В. Стиль Пушкина. С. 497. (Здесь же см. примеры, взятые из од М. В. Ломоносова и В. В. Капниста). См. также: Стенник Ю. В. Стихотворение Пушкина «Мордвинову» (К истории создания). С. 179.
[Закрыть]. Еще одна яркая параллель двух стихотворных произведений о Мордвинове: ср. у Пушкина: «Ты зорко бодрствуешь над царскою казною…», у Рылеева: «Средь сонма избранных мужей / В совете бодрствует Мордвинов»[976]976
Рылеев К. Ф. Полн. собр. стих. С. 93.
[Закрыть].
Таким образом, исследователями отмечался параллелизм отдельных образов оды Рылеева «Гражданское мужество» и послания «<Мордвинову>», что говорит о знакомстве с ней Пушкина.
С одой Рылеева сразу же после ее создания познакомился Мордвинов, который оказал благотворное воздействие на дальнейшую служебную карьеру автора. В 1825 г. из печати вышли с посвящением Мордвинову «Думы» Рылеева, а затем его стихотворение «Вере Николаевне Столыпиной», в котором Мордвинов, отец Столыпиной, был упомянут с большим пиететом.
К 1823 г. относится еще одно поэтическое упоминание о Мордвинове – в послании Е. А. Баратынского «Г<неди>чу, который советовал сочинителю писать сатиры» (1822–1823):
…редкий муж, вельможа-гражданин,
От дней Фелицыных оставшийся один,
Но смело дух ее хранивший в веке новом,
Обширный разумом и сильный, громкий словом,
Любовью к истине и родине горя,
В советах не робел оспоривать царя,
Когда, прекрасному влечению послушный,
Внимать ему любил монарх великодушный…[977]977
Баратынский Е. А. Полн. собр. соч. и писем. М., 2002. Т. 2. Ч. 1. С. 10. О знакомстве Пушкина с произведением Баратынского до момента его публикации в 1827 г. см.: Вацуро В. Э. Списки послания Е. А. Баратынского «Гнедичу, который советовал сочинителю писать сатиры» // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома. Л., 1972. С. 59.
[Закрыть]
3 марта 1824 г. на заседании Вольного общества любителей российской словесности была одобрена статья П. А. Плетнева «Разбор оды Петрова “Его высокопревосходительству Н. С. Мордвинову”, писанной 1796 года», которая вскоре была напечатана в «Соревнователе просвещения и благотворения» (1824. Ч. 25. № 3. С. 265–284)[978]978
См. об этом: Базанов В. В. Ученая республика. М.; Л., 1964. С. 432.
[Закрыть]. По-видимому, в это же время П. А. Плетнев написал в честь Мордвинова и оду под названием «Долг гражданина». Произведение сохранилось в бумагах автора[979]979
Напечатано: Плетнев П. А. Сочинения и переписка: В 3 т. / Изд. Я. К. Грота. СПб., 1885. Т. 3. С. 300. О соотношении стихотворений Пушкина и Плетнева о Мордвинове см.: Стенник Ю. В. Стихотворение Пушкина “Мордвинову” (К истории создания). С. 176. Ср. в оде Плетнева: «Тебе, потомок исполинов, На мощных раменах своих Подъявший труд тяжелый их, Тебе, отчизны друг, Мордвинов…»; в послании Пушкина: «Один, на рамена поднявши мощный труд…».
[Закрыть].
После 14 декабря волна литературного интереса к Мордвинову схлынула, хотя его общественная репутация продолжала оставаться высокой. Д. Н. Свербеев вспоминал, что Н. С. Мордвинов «до половины царствования Николая отличался ярым патриотизмом и резкою правдивостью»[980]980
Свербеев Д. Н. Записки. М., 1899. Т. 1. С. 25.
[Закрыть].
Однако «мода» на печатные восхваления гражданского мужества Мордвинова исчезла вместе с тайными обществами. После восшествия нового царя все знали и о неблаговолении Николая I к Мордвинову, и о слухах относительно его связей с участниками событий 14 декабря.
Отказ Пушкина от публикации послания «Под хладом старости угрюмо угасал…», вполне возможно, был связан с пониманием того, насколько опасным для него было публичное проявление симпатий к Мордвинову.
Неслучайно домашним «одописцем» адмирала в те годы становится сотрудничавший с III отделением Б. М. Федоров[981]981
См.: Рейтблат А. И. Как Пушкин вышел в гении: Историко-социологические очерки о книжной культуре пушкинской эпохи. М., 2001. С. 154.
[Закрыть]. Именно такой втеревшийся в доверие Мордвинова человек был нужен А. Х. Бенкендорфу в качестве поставщика сведений о нем. В «Кратком обзоре общественного мнения за 1827 год», поданном А. Х. Бенкендорфом императору, Мордвинов был назван столпом партии «так называемых русских патриотов». Между тем, III отделение считало эту «партию» «самой опасной частью общества в России».[982]982
Красный архив. 1929. Т. 6 (37). С. 144, 145.
[Закрыть] В качестве представителя этой «партии» Мордвинов многократно упоминался и в агентурных донесениях Ф. В. Булгарина[983]983
См.: Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф. В. Булгарина в III Отделение / Изд. подг. А. И. Рейтблат. М., 1998. С. 157, 194, 196, 208 и др.
[Закрыть] (см., например, в записке об А. П. Ермолове 1827 г.: «Падение его произвело сильнейшее впечатление в умах так называемых руссаков <!> и патриотов. Они не скрываются с изъявлением своего негодования и явно кричат противу немецкой партии, которая существует в одном воображении некоторых вельмож (преимущественно Н. С. Мордвинова), которые распространили это мнение в народе»)[984]984
Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф. В. Булгарина в III Отделение. С. 156–157.
[Закрыть].
Мнения и взгляды Мордвинова воспринимались III отделением в упрощенном виде. Действительно, он был человеком очень яркой общественной позиции, которую невозможно было игнорировать. Она реализовывалась в «призывах к дворянству поступиться сиюминутными удовольствиями, расходами на роскошь и “широкую жизнь”, связывать во всех своих действиях собственный интерес с интересом национальным, учиться, развивать отечественное производство, не жить заслугами предков, не жить праздно на дивиденды или залоговые деньги», это был «призыв следовать собственному примеру Мордвинова»[985]985
Фивейская М. Г. Н. С. Мордвинов – государственный деятель. Автореферат дис. … канд. ист. наук. М., 2002. С. 20.
[Закрыть]. Многие негативные оценки его деятельности стали реакцией на горячую убежденность Мордвинова в благотворности своего примера.
В романе «Иван Выжигин» (1829) Ф. В. Булгарин представил Мордвинова в сатирическом виде под именем «Чувашин». Это была новая, периода николаевского царствования, литературная мода в отношении Мордвинова, которую ввел тайный агент III отделения. О Чувашине Булгарин писал в своем романе: «…достигнув заслугами отца высоких степеней в самых молодых летах, он помешался от самолюбия и верил от чистого сердца, что поглотил всю человеческую мудрость. Воспитанный с иностранцами и живя всегда в высшем кругу, черпая сведения о разных предметах из иностранных книг, он не знал России и смотрел на нее во всех отношениях через призму иностранного просвещения[986]986
Ф. В. Булгарин передавал здесь довольно распространенное в консервативных кругах мнение о Мордвинове как о «русском иностранце». Между тем, Мордвинов был не только активным, не терявшим почвы под ногами либеральным государственным деятелем, но и очень удачливым помещиком и предпринимателем.
[Закрыть]. На старости в голове его слились в одну массу все теории, все иностранные законы и уложения, вместе с тем что он узнал понаслышке о России, и из этого вышел такой хаос, что добрый старик, при самых лучших намерениях, беспрестанно делал глупости. Долгое время в свете не знали его, и добрые намерения принимали за великие дела. Наконец, узнали, что это не что иное, как опрокинутый шкаф с недочитанными книгами!» О неподкупной честности Мордвинова, воспетой русскими поэтами, и его знаменитых «мнениях» в романе говорилось: «Чувашин был явным покровителем всех семейных взяточников и защищал их, где мог и как мог. Многие взяточники нарочно женились, чтоб пользоваться его покровительством, и за то писали для него мнения, которые он выдавал за свои <…> Чувашин, имея доброе сердце, делал зло из одного тщеславия и желания – прослыть Публиколою!»[987]987
Булгарин Ф. В. Соч. / Сост., вступ. ст. и прим. Н. Н. Львовой. М., 1990. С. 320–321. Публий Валерий Публикола (лат. Publius Valerius Publicola) – один из легендарных основателей Римской республики, возглавивший восстание против последнего римского царя Тарквиния Гордого, прославился также благодаря введению в действие демократических законов, направленных в пользу бедной части населения, отсюда прозвище «Народолюбец».
[Закрыть]
В этой связи следует отметить, что о деятельности Мордвинова сохранились как самые восторженные, так и резко негативные отклики. По замечанию М. Г. Фивейской, негативные отзывы о Мордвинове постепенно сосредотачивались у тех авторов и в тех изданиях, где речь шла о Ф. Ф. Ушакове, А. В. Суворове, Г. А. Потемкине, русско-турецкой войне 1787–1791 г.[988]988
См.: Фивейская М. Г. Н. С. Мордвинов – государственный деятель. С. 8–9.
[Закрыть] Таким образом, критическое воззрение на военную, государственную и общественную деятельность Мордвинова существовало в какой-то части русского общества.
Но имела ли право цензура выпустить в публику столь оскорбительные выпады в отношении чиновника высокого ранга и значительных перед Россией заслуг – в таком виде, как в романе Булгарина? На такой шаг мог решиться лишь человек, уверенный в своей полной безнаказанности. Сатиру на Мордвинова Булгарин сочинял в расчете на одобрение императора. Его надежды вполне оправдались, и «Иван Выжигин» был высоко оценен Николаем I. Император рекомендовал роман для прочтения даже сидевшему в крепости декабристу А. О. Корниловичу: «Это его развлечет»[989]989
Щеголев П. Е. Благоразумные советы из крепости // Современник. 1913. Кн. 2. С. 293.
[Закрыть].
Сложившаяся ситуация покажется особенно примечательной, если вспомнить ту бурю, которая поднялась после публикации в 1836 г. стихотворения Пушкина «На выздоровление Лукулла» (1835) – сатиры на министра народного просвещения С. С. Уварова. Стихотворение вызвало неодобрительный отзыв Николая I, и Пушкин был вынужден давать объяснения Бенкендорфу. После смерти поэта В. А. Жуковский с болью писал об этом эпизоде шефу жандармов: «Но что же эти стихи к Лукуллу? Злая эпиграмма на лицо, даже не пасквиль, ибо здесь нет имени»[990]990
Жуковский В. А. Собр. соч.: В 4 т. М.; Л., 1960. Т. 4. С. 622.
[Закрыть]. В романе об Иване Выжигине, напротив, были видоизмененные, но вполне узнаваемые имена. III отделение это, однако, не обеспокоило.
Сатира Булгарина должна была бы вызвать возмущение в какой-то части русского общества – она его и вызвала, судя по чрезвычайно резким отзывам о романе, которые высказали Пушкин, И. В. Киреевский, Н. И. Надеждин. Любопытную реплику по поводу сатиры Булгарина дал Жуковский в первом варианте своего письма к А. Х. Бенкендорфу о закрытии в 1832 г. журнала И. В. Киреевского «Европеец». Эта редакция письма Жуковского была написана по свежим следам события в середине февраля 1832 г., а напечатана в 1896 г. П. И. Бартеневым практически без комментария. В ней Жуковский, подробно остановившись на статье И. В. Киреевского «“Горе от ума” – на московской сцене», превратно истолкованной остзейской верхушкой III отделения, напомнил об «Иване Выжигине»: «Между тем есть у нас романы, в коих… под вымышленными именами обруганы некоторые из живых людей, занимающих в обществе почетное место; эти имена не напечатаны, но были распущены под рукою, и в некоторых вымышленных есть сходство с настоящими. Через это книги получили ход, были раскуплены, и из десяти читателей, конечно, один знал, кого разумел в ругательстве своем автор»[991]991
Русский архив. 1896. № 1. С. 116.
[Закрыть]. Это был очень прозрачный намек на предвзятое отношение III отделения к статье Киреевского, о которой ходила молва, что именно она была поводом к закрытию журнала «Европеец», и на особые права, имевшиеся у Булгарина на обличение неугодного Мордвинова.
Щекотливость при малейшем упоминании о положении около русского трона выходцев из «немецких провинций», с одной стороны, а с другой – попустительство в оскорблениях маститого русского вельможи, известного и почитаемого в обществе, – вот что возмущало Жуковского, которого Булгарин считал главой придворной «русской партии». Любопытная подробность: говоря о Булгарине, Жуковский написал об изображении им известных в обществе лиц лишь в первом варианте своего письма. Из второй редакции письма он это исключил, сосредоточившись на самом главном: Жуковский считал, что III отделение, говоря современным языком, превысило свои полномочия, расправившись с Киреевским за мнимые намеки на привилегии остзейского «землячества»[992]992
Подробнее см.: Березкина С. В. Вокруг запрещения журнала «Европеец» // Временник Пушкинской комиссии. Вып. 29. СПб., 2004. С. 226–248.
[Закрыть].
История с резко обличительной сатирой Булгарина показывает, в каком сложном положении находился в начале николаевского царствования Мордвинов. Пушкин, вероятно, обо всем этом знал и поэтому не стал публиковать свое послание «Под хладом осени угрюмо угасал…», хотя оно было им почти закончено. Возможно, поэт некоторое время обдумывал возможность его публикации. Выход «Ивана Выжигина» окончательно показал, насколько она была бы несвоевременной. Несомненно, Николай I крайне отрицательно отнесся бы к такому посланию. Да и через «высочайшую цензуру» послание, вероятнее всего, не прошло бы. Именно поэтому оно так и осталось в рукописи.
О дате рождения декабриста В. А. Дивова
С. И. Афанасьев
Мичман Василий Абрамович Дивов, член тайной декабристской организации офицеров Гвардейского морского экипажа, примкнувшей к Северному обществу незадолго до восстания на Сенатской площади, не относился к видным деятелям декабристского движения. Однако он – один из тех представителей «передовой фаланги русского освобождения»[993]993
Герцен А. И. О развитии революционных идей в России // Герцен А. И. Собр. соч. в 9 т. М., 1956. Т. 3. С. 441.
[Закрыть], которым выпала честь непосредственно произвести 14 декабря 1825 г. «первый в России», по точному определению декабриста Г. С. Батенькова, «опыт революции политической»[994]994
Восстание декабристов. Документы. (Далее – ВД). Т. 14. М., 1976. С. 90.
[Закрыть].
В. А. Дивов принадлежал к обедневшей ветви старинного дворянского рода. Образование получил в Морском кадетском корпусе, куда был определен 14 марта 1816 г.[995]995
РГА ВМФ (Российский государственный архив военно-морского флота). Ф. 432. Оп. 1. Д. 1557. Л. 15 об.
[Закрыть] После производства в офицеры в 1821 г. Василий Дивов два года служил на Балтике, в 15-м флотском экипаже, а 10 мая 1823 г. был переведен в Гвардейский морской экипаж[996]996
ВД. Т. 14. С. 290; РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 1. Д. 1675. Л. 127–128 об.
[Закрыть]. Там молодой мичман познакомился и быстро сошелся с радикально настроенными офицерами экипажа – лейтенантом Антоном Петровичем Арбузовым и мичманами братьями Александром и Петром Петровичами Беляевыми, создавшими в части тайное общество декабристского направления. Интенсивному идейно-политическому развитию Василия Дивова способствовало и общение с другими будущими декабристами: мичманом 27-го флотского экипажа Петром Александровичем Бестужевым, поручиком лейб-гвардии Финляндского полка Николаем Романовичем Цебриковым, лейтенантом 8-го флотского экипажа Дмитрием Иринарховичем Завалишиным и Вильгельмом Карловичем Кюхельбекером, который часто бывал в Гвардейском экипаже у своего брата, лейтенанта Михаила Карловича, и, по свидетельству Д. И. Завалишина, часто говорил ему, что «знает в Гвардейском экипаже славных малых Беляевых и Дивова»[997]997
ВД. Т. 3. М.; Л., 1926. С. 279.
[Закрыть].
Знакомство с передовой общественно-политической, исторической и художественной литературой также укрепляло свободолюбивые взгляды молодого моряка. Так что на Сенатскую площадь в ряды восставших мичмана Дивова привел не какой-то необъяснимый мгновенный порыв, а убежденность в необходимости коренных преобразований в Российской империи: уничтожения самодержавия, отмены крепостного права и сословных различий между людьми, преобразования Российской империи в федеративную республику[998]998
ВД. Т. 14. М., 1976. С. 298, 299.
[Закрыть], то есть он стоял на самом левом, «рылеевском» фланге декабристского движения.
Обвиненный в том, что «умышлял на цареубийство и истребление императорской фамилии с возбуждением других словами и лично действовал в мятеже с возбуждением нижних чинов», В. А. Дивов был отнесен Верховным уголовным судом к первому разряду подсудимых, наряду с С. Г. Волконским, Н. М. Муравьевым, И. И. Пущиным и другими видными деятелями движения. Суд приговорил его к «смертной казни отсечением головы», замененной по конфирмации вечной каторгой[999]999
ВД. Т. 17. М., 1980. С. 207.
[Закрыть].
Тринадцать лет (срок наказания постепенно был снижен до 15 лет) провел Дивов в заключении в крепостях, будучи оторван от основной группы декабристов, осужденных на каторжные работы. Вскоре после вынесения приговора, 8 августа 1826 г., его перевели из Санкт-Петербургской крепости в Шлиссельбургскую, где Дивов провел чуть больше года. Затем по секретному высочайшему повелению 12 октября 1827 г. он был отправлен в Бобруйскую крепость в крепостные арестанты «без означения срока»[1000]1000
ВД. Т. 8. М.; Л., 1925. С. 313.
[Закрыть].
В Бобруйск, как установил петербургский историк С. Н. Коржов, В. А. Дивова везли вместе с другими осужденными декабристами: Василием Сергеевичем Норовым и Вильгельмом Карловичем Кюхельбекером, которого в то же время переводили из Кексгольмской в Динабургскую крепость. 14 октября 1827 г. на станции Залазы, где поезд с государственными преступниками остановился для отдыха и перемены лошадей, Дивов и Норов волею судьбы стали свидетелями последней встречи Вильгельма Кюхельбекера с оказавшимся по воле случая на этой же станции Александром Сергеевичем Пушкиным[1001]1001
Коржов С. Н. «Делю с тобой последние мгновенья…» // Ленинградская правда. 1987. 6 июля. С. 4; Коржов С. Н. Новое о встрече Пушкина и В. К. Кюхельбекера на почтовой станции Залазы // Временник Пушкинской комиссии. Вып. 22. Л., 1988. С. 72–82.
[Закрыть].
По окончании срока заключения в декабре 1839 г. В. А. Дивов был определен рядовым в действующую армию на Кавказ. В конце 1841 г. в одной из стычек с горцами его тяжело ранило в ногу. Рана оказалась роковой для Василия Абрамовича: пролежав несколько месяцев в госпитале в крепости Грозной, 9 февраля 1842 г. он скончался, закончив свой нелегкий жизненный путь[1002]1002
ВД. Т. 8. С. 313; Беляев А. П. Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном. 1803–1850. СПб., 1882. С. 436; Бриген А. Ф. Письма. Исторические сочинения. Иркутск, 1986. С. 161.
[Закрыть].
В биографии В. А. Дивова, сведения о котором даже в декабристоведческой и справочной литературе крайне скудны[1003]1003
Декабристы. Биографический справочник, М., 1988. С. 63–64; Егоров И. В. Моряки-декабристы. Л., 1925. С. 93; Штрайх С. Я. Моряки-декабристы. М., 1946. С. 133–139, 261; Рац Д. «Вполне несчастный…» [В. А. Дивов] // Факел. Историко-революционный альманах. М., 1989. С. 36–47.
[Закрыть], еще много белых пятен. Одно из них – дата рождения декабриста.
Немногочисленные опубликованные источники не позволяют определить ее сколько-нибудь точно. Так, по мнению декабриста Д. И. Завалишина, к моменту вынесения приговора (это видно из контекста) Дивову «было только 16 лет»[1004]1004
Завалишин Д. И. Записки декабриста. СПб., 1906. С. 238.
[Закрыть], из чего следует, что он родился в 1810 г. Другой декабрист, Александр Михайлович Муравьев, считал, что молодой моряк уже достиг 19 лет[1005]1005
Муравьев А. М. Записки и письма. Иркутск, 1999. С. 97.
[Закрыть], то есть должен был в таком случае родиться в 1807 г.
В формулярном списке, составленном 8 апреля 1826 г. и приложенном к следственному делу мичмана Дивова, указано, что ему 23 года[1006]1006
ВД. Т. 14. С. 290.
[Закрыть] – значит, он мог родиться в 1803 г. Из составленного Верховным уголовным судом списка подсудимых следует, что Василию Дивову 24 года[1007]1007
ВД. Т. 17. С. 119.
[Закрыть], а год его рождения – 1802-й.
Сам же декабрист, отвечая на вопрос Следственной комиссии о возрасте, указал: «От роду двадцать второй год»[1008]1008
ВД. Т. 14. С. 307.
[Закрыть], тогда годом его рождения следует считать 1804 или 1805 г.
Единого мнения по вопросу о возрасте В. А. Дивова в момент следствия или о дате его рождения нет и среди исследователей, касавшихся этого вопроса в своих работах.
Например, С. Лукашевич в списке осужденных моряков-декабристов указал, что Дивову было 24 года (родился в 1802 г.)[1009]1009
Лукашевич С. Краткая хронология революционного движения в русском военно-морском флоте // Морской сборник. 1920. № 6–7. С. 43.
[Закрыть]. И. В. Егоров явно вслед Завалишину полагал, что Дивову «было всего 16 лет» (родился в 1810 г.)[1010]1010
Егоров И. В. Указ. соч. С. 39.
[Закрыть]. С. Я. Штрайх был больше склонен принять версию А. М. Муравьева, хотя и отмечал, что «о времени рождения» декабриста «нет точных данных»[1011]1011
Штрайх С. Я. Указ. соч. С. 133.
[Закрыть]. В. А. Федоров в комментариях к воспоминаниям А. М. Муравьева писал, что «в момент следствия Дивову было 23 года, а не 19 лет», и указал год – 1803-й, который, как он считает, является годом рождения моряка-декабриста[1012]1012
См.: Мемуары декабристов. Северное общество. С. 346.
[Закрыть]. Историки Г. А. Невелев, О. В. Попов и О. С. Тальская в биографических справках в примечаниях к подготовленным ими в серии «Полярная звезда» томам с мемуарами и эпистолярным наследием декабристов – соответственно, А. Е. Розена, М. А. Назимова, А. Ф. Бригена, указали в качестве года рождения Василия Дивова 1806 г. Правда, О. С. Тальская поставила рядом с этой датой знак вопроса[1013]1013
Розен А. Е. Записки декабриста. Иркутск, 1984. С. 457; Назимов М. А. Письма, статьи. Иркутск, 1985. С. 199; Бриген А. Ф. Сочинения, письма. Иркутск, 1986. С. 486.
[Закрыть]..
Своего рода итог этим разночтениям подводит вопросительный знак, поставленный вместо даты рождения В. А. Дивова в биографической справке, помещенной в «Советском энциклопедическом словаре» (1983 и последующие изд.), пока единственном отечественном справочном издании, упомянувшем о декабристе. Вопросительный знак вместо даты наглядно отражает истинный уровень изученности этой темы[1014]1014
См., например: Советский энциклопедический словарь. 4-е изд. М., 1986. С. 390.
[Закрыть].
Восполнить пробел в биографии декабриста позволяет обнаруженный нами документ, хранящийся в Российском государственном архиве военно-морского флота (РГА ВМФ), в фонде Морского кадетского корпуса (Ф. 432).
Точная дата рождения Василия Абрамовича Дивова указана в составленном 20 декабря 1814 г. свидетельстве о его дворянском происхождении, приложенном к прошению на высочайшее имя о зачислении его кадетом в Морской корпус. В нем говорится:
«Мы, нижеподписавшиеся, свидетельствуем, что покойного коллежского асессора Абрама Гаврилова сына Дивова малолетний сын Василий, родившийся 1805 года июля 25 числа, действительно его, господина Дивова, сын и рожден от законного супружества, в чем и дано ему, Василью Дивову, сие свидетельство»[1015]1015
РГА ВМФ. Ф. 432. Оп. 5. Д. 1906. Л. 2–2 об.
[Закрыть].
Свидетельство исполнено на листе гербовой бумаги, подписано двенадцатью свидетелями, заверено полицейским чином и скреплено печатью Казанской полиции, имеет исходящий регистрационный номер (№ 156). Сомневаться в его подлинности нет оснований.
Таким образом, дату рождения декабриста Василия Абрамовича Дивова можно считать установленной – 25 июля (6 августа по новому стилю) 1805 г.
Нетрудно подсчитать, что во время следствия ему было чуть меньше 21 года. Значит, отвечая на вопрос Следственной комиссии, он указал свой возраст почти точно, полагая, видимо, что пока тянется следствие, пока будет идти суд, ему и в самом деле пойдет двадцать второй год.
Остается, правда, одна неясность: почему по формулярному списку, приложенному к следственному делу, В. А. Дивов на два года старше, чем на самом деле? Это не ошибка писаря, готовившего документ, так как в «Послужном списке 15-го флотского экипажа мичмана Василия Дивова за 1821 год» тоже указано, что ему 18 лет, тогда как было тогда всего шестнадцать[1016]1016
Там же. Ф. 406. Оп. 2. Д. 109. Л. 256 об. – 257.
[Закрыть]. А согласно составленному в Морском корпусе в феврале 1821 г. «Списку приуготовляющихся ныне к выпуску во флот в мичмана унтер-офицерам и гардемаринам», Дивов родился в декабре 1803 года, хотя в аналогичном списке, но составленном несколько раньше, в декабре предыдущего 1820 г., указана еще прежняя дата рождения – 25 июля 1805 г.[1017]1017
Там же. Ф. 432. Оп. 1. Д. 1675. Л. 15 об.; Д. 1653. Л. 87 об.
[Закрыть]
Эту загадку позволяет разгадать обнаруженный нами в деле «Об экзаменах в мичмана. 1821 год» документ – свидетельство, подписанное родным дядей Василия Дивова, сенатором Павлом Гавриловичем Дивовым, которое мы приводим полностью:
«1821 года, генваря 25 дня, я, нижеподписавшийся, свидетельствую, что родной мой племянник, Морского корпуса гардемарин Василий Дивов, действительно родился тысяча восемьсот третьего года в декабре месяце.
Тайный советник и кавалер Павел Дивов».[1018]1018
Там же. Д. 1675. Л. 85.
[Закрыть]
Именно после этой, хотя и написанной на гербовой бумаге, но никем не заверенной, записки в февральском списке выпускников вместо первоначальной даты рождения гардемарина Дивова появилась новая дата.
Но возникает вопрос: зачем же Дивову вдруг срочно потребовался документ, согласно которому он сразу становился старше, причем именно на 1 год и 7 месяцев, а не, к примеру, на полтора или два года?
Всё, как нам представляется, объясняется довольно просто. Гардемарин Василий Дивов, пройдя положенный курс обучения в Морском корпусе, был представлен к выпуску в мичманы в 1821 г. Но офицерские эполеты по закону он мог получить лишь по достижении 17 лет – ему же не было еще и шестнадцати. Когда в конце 1820 г. на выпускников корпуса составляли упоминавшийся нами «Список приуготовляющихся…», содержавший все сведения о них, то выяснилось, что для Василия Дивова «узаконенные 17 лет» минуют только 25 июля 1822 г. Перед юношей вырисовывалась довольно безрадостная перспектива ждать производства в офицеры еще целых два года. Его, разумеется, это не устраивало, и он обратился за советом и помощью к своему дяде, Павлу Гавриловичу Дивову, – достаточно влиятельному в то время вельможе. Можно было бы, конечно, подать прошение на имя императора, чтобы тот сам разрешил произвести Василия Дивова в офицеры вне правил, не ожидая достижения последним цензового возраста, как в 1809 г. Александр I произвел в мичманы другого будущего декабриста – Константина Петровича Торсона, которому еще не исполнилось 16 лет[1019]1019
Шешин А. Б. Декабрист К. П. Торсон. Улан-Удэ, 1980. С. 11.
[Закрыть].
Но Павел Гаврилович поступил иначе: чтобы помочь племяннику поскорее стать офицером, он пошел на подлог, составив собственноручное свидетельство, удостоверявшее, что тот уже в ноябре 1820 г. достиг требуемого возраста.
Подпись влиятельного сановника вполне удовлетворила корпусное начальство, и в одночасье «повзрослевший» юноша без задержки получил заветные эполеты. А во все касающиеся его документы было внесено соответствующее исправление, которое и стало точкой отсчета при составлении всех последующих послужных (формулярных) списков.
Подобная практика «овзросления» выпускников военных и военно-морских учебных заведений была довольно распространена в эту историческую эпоху. Она служит одной из причин часто встречающихся разночтений между датами рождениями, отраженными в послужных списках и иных служебных документах, и сведениями, которые содержат, например, метрические свидетельства церковных книг и другие источники, более близкие по времени к моменту рождения.
