Текст книги "Актуальные проблемы предпринимательского права. Выпуск IV"

К тому же, согласно пункту 3 статьи 10 ГК РФ разумность и добросовестность участников гражданских правоотношений презюмируются, значит, обязанность по доказыванию недобросовестности и неразумности действий членов органов управления, повлекших причинение убытков, возлагается на истца. Таковым является традиционное понимание распределения бремени доказывают по данной категории дел, которое до недавнего времени было преобладающим в судебной практике.

Однако в настоящий момент правоприменительная практика развивается по иному пути: в п. 2 постановления Пленума № 62 содержится правовая позиция о возможности перераспределения бремени доказывания в определенных случаях, в частности, когда директор действовал при наличии конфликта интересов; скрывал информацию от участников юридического лица, совершил сделку без требующегося в соответствии с законодательством или уставом одобрения; совершил сделку на заведомо невыгодных для юридического лица условиях или с заведомо неспособным исполнить обязательство лицом.

Высший Арбитражный Суд РФ разъяснил, что если истец представил достаточно серьёзные доказательства и привел убедительные аргументы в пользу того, что сделки убыточны, бремя доказывают обратного переходит на ответчика.

Ранее Высший Арбитражный Суд РФ уже использовал возможность перераспределения бремени доказывания при рассмотрении конкретных споров, например, по делу «Кировского завода»; по делу «Акционерного банка „РОСТ“» против гражданина Горькова А.Н При этом, если ранее такие подходы были скорее исключением, чем правилом, то теперь Высший Арбитражный Суд РФ перераспределение бремени доказывания в указанных случаях рассматривает как общий подход[48]48
  Шиткина И.С.Комментарии к Постановлению Пленума № 62 от 30 июля 2013 года // Закон. 2013. № 3.


[Закрыть].

К субъектам, имеющими право обратиться в суд с иском к члену совета директоров о возмещении причиненных обществу убытков, относятся само общество или акционер (акционеры), владеющие в совокупности не менее чем 1 процентом размещенных обыкновенных акций общества (участник общества с ограниченной ответственностью, вне зависимости от размера его доли в уставном капитале общества).

По своей правовой природе иск акционера (участника) о взыскании убытков, причиненных обществу членами его органов управления является косвенным, поскольку он предъявляется в интересах общества.

С учетом характера косвенного иска акционер (участник), обращающийся с ним, рассматривается как процессуальный истец (ст. 225.8 АПК РФ); лицом, имеющим материально-правовые требования («материальным истцом»), во всех случаях следует считать общество, в интересах которого предъявляется иск[49]49
  См., напр.: Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 06.04.2011 по делу


[Закрыть].

Следует отметить, что в судебной сложился определенный подход, согласно которому лица, предъявляющие иски о возмещении убытков по основаниям, предусмотренным ст. 71 Закона об АО, должны обладать статусом акционера на момент совершения правонарушения, иначе принадлежащие им права участника нарушенными не считаются[50]50
  №А32-17725/2010. См., напр., Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 18 января 2007 года № 09АП-17212/2006-ГК по делу № А40^14424/06-81-223


[Закрыть].

Вместе с тем, в постановления Пленума Высшего арбитражного суда РФ № 62 содержится иной подход: «Арбитражным судам следует учитывать, что участник, обращающийся с иском о возмещении директором убытков, действует в интересах юридического лица. В связи с этим не является основанием для отказа в удовлетворении иска тот факт, что истец на момент совершения директором действий (бездействия), повлекших для юридического лица убытки, или на момент непосредственного возникновения убытков не был участником юридического лица» (и. 7).

Как видно, документ предполагает, что любой участник вправе предъявить требование о возмещении убытков вне зависимости от того, был ли он участником на момент совершения действий или нет.

Такая позиция Высшего Арбитражного Суда РФ, на наш взгляд, заслуживает одобрения, поскольку в результате неправомерных действий членов органов управления негативные имущественные последствия возникают как для участника, который имел такой статус в момент причинения обществу убытков, как и для участника, ставшего таковым после.

Правовая природа актов коллегиальных органов корпорации

Юрий Дмитриев-Ильин

Магистрант юридического факультета МГУ имени М.В.Ломоносова

Введение

В связи со включением в предмет гражданско-правового регулирования корпоративных отношений (п. 1 ст. 2 ГК РФ), а также законодательного признания решений собраний как самостоятельных юридических фактов, в научной общественности с новой силой разгорелась дискуссия относительно правовой природы актов коллегиальных органов корпорации.

Целью настоящей статьи является выяснение правовой природы актов коллегиальных органов корпорации. Автор ставит своей задачей не просто доказать признание за актами коллегиальных органов корпорации значения самостоятельных юридических фактов (тем более, что данное обстоятельство уже нашло свое отражение в действующем гражданском законодательстве), но и попытаться выявить конституирующие признаки этих актов, определить их место в системе оснований возникновения гражданских прав и обязанностей.

В процессе работы над данной статьей изучению подлежат взгляды ученых-юристов на рассматриваемую проблему (доктрина), соответствующие законодательство и судебная практика.

По мнению автора собственно корпоративными актами являются только акты коллегиальных органов корпорации, обладающие рядом отличительных признаков, позволяющих отграничить их как от сделок, так и от источников права.

Вопросы, освещаемые в статье, обусловлены предметом исследования и в конечном итоге сводятся к анализу следующих основных точек зрения на правовую природу корпоративных актов:

– корпоративные акты как сделки (многосторонние, односторонние);

– корпоративные акты как источники права (локальные нормативные акты);

– корпоративные акты как самостоятельные юридические факты (выводы).

Корпоративные акты как сделки (многосторонние, односторонние)

Среди специалистов нет единого мнения относительно природы корпоративных актов. В юридической литературе широкое распространение получило понимание таких актов как разновидности сделок (многосторонних либо односторонних). Главным образом, данной концепции придерживаются представители науки гражданского права, следуя известному принципу бритвы Оккама «не следует умножать сущности без необходимости» и пытаясь применять старое, достаточно давно разработанное и отшлифованное в цивилистике понятие сделки к относительно новому правовому явлению – корпоративным актам.

Такой подход известен в правовой науке как «субсуммирование» нового правового явления в одну из известных, устоявшихся категорий с целью его признания действующим правопорядком. По этому поводу, применительно к акционерным компаниям, писал еще известный дореволюционный ученый-правовед И.Т.Тарасов: «…правовые отношения, вырабатывающиеся в акционерных компаниях, следует очень осторожно подводить под известные старые юридические построения, имея в виду, что новые формы предприятий вызывают и новые юридические отношения»[51]51
  Тарасов И.Т.Учение об акционерных компаниях. М.: Статут, 2000. С. 412.


[Закрыть].

В целом, концепции, объясняющие правовую природу актов коллегиальных органов корпорации через призму гражданско-правовых сделок можно подразделить на концепции, признающие за указанными актами качества: 1) многосторонних или 2) односторонних сделок.

В первом случае участниками сделки становятся сами акционеры (участники) корпорации, действующие в рамках соответствующего коллегиального органа управления, тогда как с точки зрения авторов второй концепции лицом, совершающим сделку признается сама корпорация, действующая через свои коллегиальные органы управления.

При характеристике корпоративных актов как гражданско-правовых сделок иногда прибегают к различного рода модификациям, добавляя дополнительные признаки, характеризующие эти акты как определенную разновидность сделок, условно называемую корпоративные сделки[52]52
  См., например.: Козлова Н.В.Правосубъектность юридического лица. М.: Статут, 2005.С. 115, 384–387,403^404. Степанов Д.И.Устав как форма сделки// Вестник гражданского права. 2009. Т. 9. № 1. С. 4–62.


[Закрыть].

Так, по мнению Н.В.Козловой, корпоративные акты, принимаемые коллегиальными органами организации следует считать многосторонней гражданско-правовой корпоративной сделкой. При этом понятие корпоративной сделки охватывает собой и трудовые отношения (например, коллективный договор)[53]53
  Козлова Н.В.Гражданско-правовой статус органов юридического лица. С. 53, 55–56.


[Закрыть], а субъектами, ее совершающими, являются физические лица, образующие коллегиальный орган юридического лица[54]54
  Козлова Н.В.Правосубъектность юридического лица//СПС «КонсультантПлюс».


[Закрыть].

Специфику гражданско-правовой многосторонней корпоративной сделки указанный автор видит в том, что она может создавать корпоративные права и обязанности для акционерного общества и акционеров даже в тех случаях, когда отдельные акционеры не принимали участия в совершении сделки или выступили против ее совершения[55]55
  Козлова Н. В. Правосубъектность юридического лица по российскому гражданскому праву: Автореф. дис. докт. юрид. наук. М., 2004. С. 13.


[Закрыть].

Д. И. Степанов также придерживается мнения, что корпоративные акты – суть разновидность сделок, отводя им место вида в соотношении с родом, которым в данном случае не перестает оставаться ранее известная идея, и пишет по этому поводу: «Видимо, все же на самостоятельную группу (род или тип) рассматриваемые юридические факты, что называются, не тянут, поскольку какого-либо глубинного и сущностного различия со сделками как разработанной категорией науки гражданского права корпоративные акты, принимаемые единогласно, не обнаруживают. Максимум, на что можно в таком случае пойти, это прибавить предикат корпоративности и вести речь о корпоративных сделках <17>, имея в виду указание на соотнесенность таких сделок со сферой корпоративного»[56]56
  Степанов Д.И.Устав как форма сделки// Вестник гражданского права. 2009. Т. 9. № 1. С. 4-62.


[Закрыть].

Следует отметить, что признавая за корпоративными актами наличие таких признаков как обязательность подобных актов для других лиц или отсутствие у собрания участников свойства самостоятельного субъекта права, Д. И. Степанов отрицает их конституирующее значение для признания этих актов в качестве самостоятельных юридических фактов и считает, что в данном случае «… можно вполне обойтись общим понятием сделки как универсального юридического факта, в конструкцию которого включаются правомерность, волевой характер и изначально присутствующая в идее сделки нацеленность на достижение правового результата»[57]57
  Степанов Д.И.Там же.


[Закрыть].

В целом, данный автор отрицает конституирующее значение принципа единогласия (согласования воль) для совершешья многосторонней сделки, указав при этом, что такая ситуация является скорее исключением, чрезвычайно редко встречающимся на практике. В обоснование своей позиции Д.И. Степанов ссылается на цивилистов, обеспечивавших, по его мнению, преемственность традиций от дореволюционного гражданского права к праву советского периода, в частности, И.С.Перетерского[58]58
  Перетерский И.С.Гражданский кодекс РСФСР. Сделки. Договоры. Вып. V. Институт советского права, РАНИОН. М.: Юридическое издательство НКЮ РСФСР, 1929. С. 8.


[Закрыть], допускавшего такого рода отклонения от общего правила, а также на опыт зарубежной доктрины и иностранных правопорядков[59]59
  Подавляющее большинство арбитражных судов не рассматривает решения органов управления в качестве сделки. См. напр.: постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 21 февраля 2001 г. по делу № КГ-А40/458-01; постановление Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 23 октября 2003 г. по делу №Ф04/5420-945/А75-2003, постановление Президиума ВАС РФ от 27 апреля 2010 г. № 67/10 по делу №А40-13353/09-158-149//СПС «КонсултантПлюс».


[Закрыть].

Однако, на наш взгляд, исключения, вопреки распространенному мнению, не подтверждают общего правила, но скорее наоборот, опровергают его, а зарубежный опыт следует с осторожностью применять к отечественным условиям, имея в виду преимущественно национальный характер системы российского права, в том числе и системы частного (гражданского) права.

Предложенная автором идея сделки как универсального юридического факта, в конструкцию которого включаются лишь правомерность, волевой характер и нацеленность на достижение правового результата, ничем не отличает понятие сделки от общепризнанного понятия юридического акта, который также является правомерным, волевым действием и, в отличие от юридического поступка и аналогично сделке, имеет своим признаком именно нацеленность на достижение правового результата. Тем самым автор, обвинив ряд ученых в совершении формально-логической ошибки и подмене понятий, сам оказывается в описанной им ситуации, подменив видовое понятие сделки родовым понятием юридического акта, фактически поставив знак равенства между указанными разнопорядковыми правовыми явлениями.

В формальной логике распространенным методом определения понятий является их определение через род и видовое отличие. Соответственно этому подходу понятие сделки должно содержать в себе как родовые признаки (включаемые Д. И. Степановым в конструкцию сделки как универсального юридического факта), так и отличительные видовые признаки этого правового явления.

По нашему мнению, к такому отличительному признаку сделки следует отнести именно принцип единогласия, необходимость согласования воль субъектов, ее совершающих. Применительно к односторонним сделкам этот признак выражается в том, что она создает обязанности только для лица, совершившего сделку (статья 155 ГК РФ). Принять или нет исполнение по этой сделке зависит от воли лица, в чью пользу данная сделка совершена. Оговорка законодателя о том, что она может создавать обязанности для других лиц в случаях, установленных законом, мы относим к приему юридической техники, который имеет место быть во многих нормативных положениях, но, тем не менее, не отражает существа правовых явлений в целом и понятия сделки в частности. Что касается случаев, «установленных соглашением с этими лицами», то данное законоположение вполне соотносится с нашими взглядами на существо сделки.

В этой связи уместно привести точку зрения Д.В.Ломакина, который не соглашаясь с пониманием решения общего собрания акционеров как многосторонней сделки пишет, что признавая у такого решения наличие свойств сделки, необходимо как минимум полностью изменить сложившееся в настоящее время в научной литературе и нормативных правовых актах представление о гражданско-правовых сделках. Получается, что акционер, голосовавший против принятия того или иного решения, т. е. выразивший свою волю не участвовать в совершении многосторонней сделки, все равно является ее участником[60]60
  Ломакин Д.В.Общее собрание акционеров// Законодательство. 2005. № 3. С. 29.


[Закрыть].

Далее автор справедливо указывает, что при признание у такого решения наличия свойств сделки не совсем понятно, как соотносятся в данном случае процессы волеобразования и волеизъявления, ведь общее собрание традиционно рассматривается как волеобразующий орган хозяйственного общества. Так, если решение общего собрания об одобрении крупной сделки – не итог волеобразования, а сделка, то непонятно, как вырабатывалась воля общества на совершение этой сделки. Может быть, ее формировал каждый акционер – и решивший проголосовать «за», и выбравший вариант «против», и даже тот, кто вообще не принял участия в общем собрании? Получается, что в словосочетании «корпоративная сделка» от сделки ничего не остается[61]61
  Ломакин Д.В.Там же. С. 29.


[Закрыть].

В свою очередь, С.Ю.Филиппова справедливо отмечает, что корпоративный акт исходит не от акционеров (или иных членов коллегиального органа), но от самой корпорации, действующей через свои органы. Таким образом, субъект, издавший корпоративный акт, лишь один – сама организация, независимо от того, каким органом – единоличным или коллегиальным – принято решение. В связи с этим о корпоративном акте как о многосторонней сделке говорить не приходится в любом случае[62]62
  Филиппова С.Ю.Внутренние правоотношения в хозяйственном обществе. С. 214.


[Закрыть].

А.В.Габов, проведя сравнительный анализ сделки и управленческого решения, предлагал выделить последнее «как отдельное основание (юридический акт) возникновения гражданских прав и обязанностей»[63]63
  Габов А.В.Сделки с заинтересованностью. Практика акционерных обществ. М., 2004. С. 158


[Закрыть], что в настоящее время нашло отражение в гражданском законодательстве (ст. ст. 8, 12, гл. 9.1 ГК РФ).

В частности, он указывал следующие отличия вышеуказанных понятий:

– решения и сделка юридического лица соотносятся как причина и следствие;

– сделка и решение различаются по правовым последствиям. Тогда как сделка всегда направлена на возникновение, изменение и прекращение именно гражданских прав и обязанностей (ст. 153 ГК РФ) и приводит к их возникновению, изменению и прекращению, решение инвариантно: оно может касаться любых вопросов жизнедеятельности организации (юридического лица);

– сделка и решение могут различаться по форме. Управленческие решения подразделяются на индивидуальные акты, которые, собственно, и порождают права и обязанности, и акты, устанавливающие правила поведения (локальные нормативные акты) органов управления (в некоторых случаях – иных субъектов корпоративных отношений) в конкретных ситуациях. Существование в качестве локального нормативного акта совершенно несвойственно сделкам;

– сделка и решение различаются по субъекту действия. Сделка всегда реально совершается представителем юридического лица либо по закону, либо по доверенности, либо в силу иного уполномочия. Решение принимается органом юридического лица – как единоличным, так и коллегиальным.

Отсутствие в актах коллегиальных органов корпорации признака единогласия, или необходимости согласования воль, может привести к выводу, что такие акты являются не многосторонними, а односторонними гражданско-правовыми сделками, совершаемыми либо самой корпорацией либо ее коллегиальным органом.

В частности, А.В.Габов осторожно указывает на то, что: «Вывод о возможности правовых отношений между органами… является достаточно рискованным… но другого пути нет. В противном случае все, что происходит внутри сложной структурной организации, находится вне правового поля, что совершенно не соответствует действительному положению дел»[64]64
  Габов А. В.Там же. С. 157.


[Закрыть].

Вопрос о возможности совершения сделок органами корпорации приводит к еще более общему вопросу о правосубъектности органов юридических лиц, носящему спорный характер Не вдаваясь в дискуссию отметим тот факт, что современное гражданское законодательство не называет органы юридических лиц в качестве участников регулируемых им отношений (ст. 2 ГК РФ). В большинстве случаев органы юридических лиц не относят к правосубъектным лицам ни доктрина[65]65
  Ломакин Д.В.Корпоративные правоотношения. С. 281; Могилевский С.Д.Общество с ограниченной ответственностью. С. 116–226; Филиппова С.Ю.Корпоративный конфликт: возможности правового воздействия. М., 2009. С. 38^-7.


[Закрыть], ни судебная практика[66]66
  Постановление ВАС РФ от 9 февраля 1999 г. № 6164/98//Вестник ВАС РФ. 1999. № 5.


[Закрыть]. Следовательно, на вопрос о возможности совершения односторонних гражданско-правовых сделок коллегиальными органами корпорации в современном российском правопорядке следует ответить отрицательно.

Что касается рассмотрения правовой природы актов коллегиальных органов корпорации как односторонних гражданско-правовых сделок самой корпорации, то, на первый взгляд, такое решение проблемы кажется привлекательным.

Действительно, согласно пункту 1 статьи 53 ГК РФ, юридическое лицо приобретает гражданские права и принимает на себя гражданские обязанности через свои органы, действующие в соответствии с законом, иными правовыми актами и учредительными документами.

Вместе с тем, необходимо учитывать, что в соответствии со статьей 8 ГК РФ гражданские права и обязанности могут возникать не только из сделок, но и на основании других юридических фактов, таких, например, как решения собраний.

Простая констатация того факта, что решения собраний в настоящее время включены в перечень оснований возникновения гражданских прав и обязанностей, т. е. признаны законодателем самостоятельными юридическими фактами (ст. 8 ГК РФ), ничего не дает правовой науке в вопросе о правовой природе актов коллегиальных органов корпорации.

Попытаемся провести сравнительно-правовой анализ актов коллегиальных органов корпорации, принимаемых в форме решения собраний и гражданско-правовых сделок.

При этом анализу должны подлежать именно сущностные, конституирующие, а не формальные признаки (отличия) указанных понятий.

Мы считаем, что к сущностным, конституирующим признакам (отличиям) гражданско-правовых сделок и актов коллегиальных органов корпорации прежде всего относятся принципы, распространяющиеся на все, или почти все, гражданско-правовые отношения, в частности, сделки.

Так, согласно статье 2 ГК РФ гражданское законодательство регулирует отношения, связанные с участием в корпоративных организациях или с управлением ими (корпоративные отношения), договорные и иные обязательства, а также другие имущественные и личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии волн и имущественной самостоятельности участников.

Следовательно, институт сделок, получивший широкое распространения в гражданском законодательстве, доктрине, судебной и договорной практике должен подчиняться общему юридическому режиму равенства, автономии воли и имущественной самостоятельности их участников, что мы и наблюдаем в действительности.

Что же касается корпоративных актов, то, по справедливому замечанию С.Ю.Филипповой, в отличие от договора, направленного на регламентацию деятельности равных и свободных контрагентов, участвующих в договорном процессе по собственной воле, и считающегося заключенным только при согласии каждого, в процессе принятия корпоративных актов ситуация кардинально иная – решения коллегиальными органами принимаются путем голосования, при этом возможно несогласие некоторых членов органа управления. Надеяться на постоянное единогласие по всем вопросам деятельности организации было бы утопично. Единственным средством игнорирования правовых целей субъектов является голосование как способ принятия решения, имеющего юридическое значение, заведомо направленного на удовлетворение правовых целей только лиц, проголосовавших за него. Основным моментом в голосовании является возможность принятия решения даже при явно выраженном несогласии с ним части группы лиц, среди которых проводится голосование. Целью голосования является не выявление истинного или наиболее полезного решения, а всего лишь принятие решения, удовлетворяющего наибольшее количество участников. Проголосовавшие за такое решение готовы принять на себя имущественный риск при его неуспешности. Проголосовавшие против, но вынужденные принять результаты голосования большинства приняли соответствующий риск в момент входа в корпоративную организацию, ибо она изначально построена на необходимом противоречии решения большинства решению меньшинства. Сама принципиальная возможность принятия решения большинством (вопреки воле меньшинства) говорит об имманентности несогласия корпоративному устройству.

Как справедливо указывает В. С.Ем, реализуя свои корпоративные права, например, путем принятия решения общего собрания о совершении или несовершении конкретной сделки, участники корпорации, выражая собственную волю, формируют волеизъявление высшего органа корпоративного юридического лица. В свою очередь сформированное членами корпорации волеизъявление высшего органа порождает модус поведения, обязательный для исполнительного органа корпоративного юридического лица, являющегося самостоятельным субъектом гражданского права. Такая ситуация нетипична для гражданско-правового регулирования, так как по общему правилу в гражданском обороте субъекты самостоятельны и независимы друг от друга и поэтому не могут непосредственно участвовать в формировании воли контрагента[67]67
  Ем В.С.Понятие, содержание и виды гражданских правоотношений // Гражданское право: Учебник. В 4 т. / Отв. ред. проф. Е.А.Суханов. 3-е изд., перераб. и доп. Т. 1. М., 2004. Гл. 5. Цит. по: Козлова Н.В.Правосубъектность юридического лица//СПС «КонсультантПлюс».


[Закрыть].

Таким образом, факт влияния воли физических лиц, составляющих органы корпорации на волеобразование самой корпорации признается всеми или большинством правоведов[68]68
  Обзор вглядов на корпорацию как «целевую» и «волевую организацию» см.: Корпоративное право: учебный курс: учебник/отв. ред. И.С.Шиткина. – М.: КНОРУС, 2011. С. 4–8.


[Закрыть].

Соответственно, об автономии воли при принятии актов коллегиальных органов корпорации говорить не приходится.

Кроме того, в силу прямого указания закона корпоративные акты принятые в соответствии с законом, учредительными документами и соответствующими договорами являются обязательными для самого юридического лица, других органов корпорации (точнее, для физических лиц, составляющих эти органы, либо иных субъектов, выполняющих функции органов), а также для всех участников этой корпорации (акционеров, членов).

Ситуация, когда один субъект частного (гражданского права) вправе давать обязательные для исполнения предписания другому такому же субъекту лишь в силу занимаемого им в правоотношении положения не типична для гражданского законодательства, которое, по общему правилу, не применяется к имущественным отношениям, основанным на административном или ином властном подчинении одной стороны другой.

По нашему мнению, в сфере регламентации корпоративных правоотношений как раз и находит своем место исключение, предусмотренное законодательством (ст. 2 ГК РФ) на тот случай, когда властное подчинение, не являясь по своей сути административным, происходит в рамках отношений частных (непубличных, негосударственных) субъектов.

Следовательно, о равенстве в данном случае не может быть и речи. Утверждешш о том, что якобы лицо, становясь участником (членом) корпорации само согласилось на определенное ограничение его прав не имеет достаточных оснований, поскольку трудно определить предмет такого соглашения. Речь скорее идет о подчинении лица определенному юридическому режиму, являющемуся исключением из общего правила о равенстве участников гражданских правоотношений, а раз так, то сущность этого режима, как раз наоборот, заключается в их неравенстве. Разумеется, с определенной системой «сдержек и противовесов», обеспечивающих баланс системы корпоративной организации.

Относительно имущественной самостоятельности участников корпоративных отношений лишь заметим, что с учетом вышеизложенного данный принцип носит весьма ограниченный и во многом чисто формальный характер, не наполненный полноценным материальным содержанием.

Проведенный автором статьи анализ законодательства, доктрины и судебной практики позволяет сделать вывод, что акты коллегиальных органов корпорации нельзя отнести ни к многосторонним, ни к односторонним сделкам, кто бы или что бы ни рассматривался лицом, их совершающим: сама корпорация, ее органы либо ее участники (члены).

Решения собраний, в том числе акты коллегиальных органов корпорации, являются самостоятельными юридическими фактами (актами), сущность которых проявляется в том, что они хотя и принимаются субъектами частного права (непубличными, негосударственными образованиями) – корпорациями, тем не менее являются обязательными для иных участников корпоративных отношений. Вместе с тем, на процесс волеобразования корпорации существенное влияние оказывают лица, входящие в состав коллегиальных органов, участники (члены) корпорации. В этом проявляется иной юридический режим регулирования корпоративных правоотношений и лежащих в их основе корпоративных актов, отличный от «общегражданского», основанного на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности их участников.