Текст книги "Судьбы российской науки. Сборник материалов круглого стола по теме: «О кризисном состоянии российской науки и путях выхода из него»"

И.И. Никитчук,
Председатель ЦС РУСО, д.т.н
Об итогах реформирования российской науки

Уничтожения СССР привело не только к уничтожению социалистического государства, деформированию социальной сферы, социальных завоеваний трудящихся, но катастрофа захватила и такую важную сферу как наука. Прежде всего, это коснулось полноценного финансирования этой отрасли, которое, как шагреневая кожа, с каждым годом все больше суживалось. В ельцинские годы правления главный удар был нанесен по прикладной науке.

В ходе административной реформы 2004 г. науку стал курировать социальный блок правительства. Тем самым связь науки с запросами реальной экономики была потеряна, а управление свелось к контролю достижения научными коллективами сомнительных показателей, изобретенных чиновниками. В 2010 г. была изменена организационно-правовая форма научных институтов и вузов, их превратили в бюджетные учреждения. В итоге – резкое усиление некомпетентного вмешательства чиновников в исследовательский процесс, тотальная бюрократизация, нарушение традиций академического самоуправления, принятых в научно-образовательных организациях всего мира. Внедрено единоначалие, которое ставит ученых и преподавателей в полную зависимость от администрации. После принятия в 2012 г. закона «Об образовании» разрушена научная аспирантура и подорвана база подготовки научных кадров. С тех пор число аспирантов, защищающих диссертации в срок, сократилось в пять раз.

Наконец, в 2013 году власть решила взяться за науку основательно, подвергнув всю ее структуру глубокому реформированию.

Изначально, предложения инициаторов реформы сводились к тому, чтобы ликвидировать три государственные академии – Российскую академию наук, Российскую академию медицинских наук и Российскую академию сельскохозяйственных наук, создав вместо них одну общественно-государственную организацию под названием «Российская академия наук», передав её имущество в ведение федерального агентства, которое выступало бы в роли учредителя объединённой академии. Также предполагалась передача других отраслевых государственных академий наук в ведение уполномоченных федеральных органов исполнительной власти по примеру Российской академии ракетных и артиллерийских наук (РАРАН), которая с момента своего образования находилась в ведении Министерства обороны. В части академических званий предполагалось заменить двухступенчатую систему членства одноступенчатой и допустить возможность лишения звания «академик» его обладателя.

Согласно проекту закона, внесённому в Государственную думу 28 июня 2013 года, предлагавшиеся на первом этапе реформирования меры имели характер административно-имущественной реорганизации и не предусматривали существенных изменений, касающихся регулирования научной деятельности государственных академий и подведомственных им организаций. При этом к подготовке этого закона не было привлечено научное сообщество в нарушение действующего законодательства, согласно которому должно проводиться общественное обсуждение вопросов подобного уровня важности.

Министр образования и науки Д.В. Ливанов заявил, что работающие в академических институтах учёные не заметят проводимых на данном этапе преобразований, а финансирование науки останется на прежнем уровне, но подчеркнул, что внесённый в Госдуму законопроект является лишь первым этапом коренных реформ российской академической науки. За этим последует «целая цепочка различных решений, которые должны определить, как организовать финансирование институтов, лабораторий и отдельных учёных. Будет определена система научных конкурсов, грантов, соотношение базового и проектного финансирования. Также будет поднят вопрос, как устроить кадровую систему в науке, системы окладов, предельный возраст для нахождения на административных позициях, порядок выборов или назначения директоров институтов».

Д.В. Ливанов, один из идеологов реформы, обосновал её необходимость следующим образом: «В том виде, в котором РАН существует, современная научная организация существовать не может из-за архаичности и неэффективности. По сути, это распределительная сословно-иерархическая корпорация, которая заинтересована только в поддержании своего существования. Она порождает затраты, но не заинтересована в новых результатах».

Центральным организационным моментом проекта являлась передача академической собственности и недвижимости под управление специального федерального агентства научных организаций (ФАНО).

В чисто научной плоскости, одним из аргументов в пользу реформы была низкая, по наукометрическим показателям, эффективность работы академии. Высказывалась надежда за счёт реформы повысить общее число публикаций и индексы цитируемости.

Предложенный правительством законопроект о реорганизации Российской академии наук вызвал негативную реакцию со стороны научного сообщества. Тем не менее, 3 июля 2013 года законопроект был в спешном порядке принят Государственной думой в первом чтении, а 5 июля – во втором чтении с незначительными поправками.

Третье чтение, вопреки ранее объявленному плану, было отложено на осень. 18 сентября 2013 года закон о реорганизации Российской академии наук и других государственных академий был принят Думой. Фракцией КПРФ была предпринята попытка снятия законопроекта с рассмотрения, однако предложение коммунистов не нашло поддержки депутатов других фракций. 25 сентября окончательный проект закона был одобрен Советом Федерации и 27 сентября подписан президентом России.

Фактически сразу обнаружилось два крупных упущения в законе о реформе: недооценка угрозы непродуманных сделок с недвижимостью академий после перехода её в распоряжение ФАНО, а также нечёткость разграничения правового статуса ФАНО и РАН. ФАНО начало вмешиваться в научное управление. ФАНО наметило приблизительно один раз в пять лет проводить оценку эффективности деятельности подведомственных организаций, разделяя их на три группы: лидеров, стабильно работающих и отстающих. В отношении последних может быть принято решение «о реорганизации или ликвидации, а в отдельных случаях о замене руководителя». В марте 2018 года из 454 прошедших проверку научных организаций к первой категории (лидеры в своих областях) было отнесено 142, ко второй – 205, к третьей – 107.

Приняв под свою юрисдикцию академические учреждения, ФАНО стало инстанцией, ответственной за осуществление планов правительства и президента РФ в научно-исследовательской сфере. В апреле 2018 года глава ФАНО доложил о выполнении задачи по увеличению зарплат учёным РАН; оно, однако, вызвало межрегиональные диспропорции в оплате труда, а в некоторых случаях сопровождалось принудительным переводом сотрудников на часть ставки. Другим намерением было постепенное повышение роли грантового финансирования научных исследований. РАН превратилась в «некий корпус академических экспертов с неопределёнными полномочиями».

Внезапность, спешка, изолированность научного сообщества от процесса обсуждения предлагаемых чиновниками изменений и, вследствие этого, отсутствие консенсуса научных работников и чиновников относительно содержания, целей, задач и ожидаемых результатов реформирования российской академической науки вызвали ожесточённое сопротивление и критику со стороны российских и зарубежных учёных, в том числе членов РАН, сотрудников научных учреждений академии, членов совещательных учреждений при федеральных органах власти.

В знак протеста против предполагаемой реорганизации РАН ряд её членов 1 июля 2013 года подписали письмо об отказе войти в новую академию наук, послужившее формированию Клуба 1 июля. В дни обсуждения законопроекта в Госдуме в июле 2013 года в Москве, Иркутске, Перми, Новосибирске, Владивостоке и Санкт-Петербурге прошли митинги и другие акции протеста учёных. Активистами протестов было организовано общественное движение «Сохраним науку вместе». В конце августа 2013 года была созвана Конференция научных работников РАН «Настоящее и будущее науки в России. Место и роль Российской академии наук», в которой приняли участие более 2 тысяч представителей академической науки – членов РАН и сотрудников её научных учреждений и учебных заведений – и обсуждены вопросы реформирования академии. Конференция выразила несогласие с законопроектом и предложила свои поправки к нему.

Протестное движение учёных продолжилось после введения закона о реорганизации РАН и других государственных академий наук. Профсоюз работников РАН собрал более 124 тысяч подписей против нового закона, которые были переданы в администрацию президента России, и организовал 13 октября 2013 года митинг на Площади Революции в Москве, собравший по подсчётам организаторов более 2 тысяч. человек.

Молодыми учёными реформа РАН была воспринята также негативно. 72,5 % из них относятся к ней «отрицательно» или «скорее отрицательно» и не ждут ничего хорошего от её результатов… Возможность эмиграции в случае ухудшения ситуации не исключают более половины опрошенных.

Но этим не закончилось реформирование науки. После выхода в 2014 г. соответствующего поручения президента произошел перекос в сторону грантового, т. е. конкурсного, финансирования. В итоге многие научные коллективы и отдельные ученые теряют стабильность и не могут планировать свою деятельность даже на среднесрочную перспективу. Это одна из основных причин отъезда из страны научной молодежи.

Наконец, в июле прошлого года вышел указ Путина о национальных целях развития России до 2030 г., где в качестве основной цели, которой подчинены теперь планы управляющих наукой чиновников, обозначено «создание возможностей для развития и самореализации талантов». Поставленные ранее, но не выполненные задачи прорывного развития исследований и внедрения их результатов в экономику, заменены весьма расплывчатой идеей. К чему это может привести и уже приводит в реальной жизни? К тому, что получивший хорошее образование, талантливый молодой человек предпочтет искать самореализацию не в бюджетном учреждении на последних ролях, а там, где наука уважаема и востребована. То есть чаще всего за границей.

В результате такого реформирования российская наука переживает спад. Это признает и руководство РАН, включая ее Президента. Проводимые в России исследования вызывают всё меньше интереса за рубежом. Остаётся всё меньше направлений, где наша наука не то что являлась бы лидером, а даже работала бы на конкурентных позициях.

В этом ничего удивительного, тут всё банально: большинство ученых считают, что это вопрос недофинансирования.

У нас на науку сейчас тратится около 1 % ВВП. Если сравнивать со странами – экономическими лидерами из первой пятёрки, куда мы так стремимся, или даже десятки, то это всё страны наукоориентированные. И там показатели другие: не менее 2 %, но в основном 3 и 4 %. В странах, делающих ставку в своём развитии на новые технологии, например, в Израиле, на науку тратят больше 4 % ВВП. Очень высокие параметры у Швейцарии, Южной Кореи. Все эти страны выделяют на науку в 3–4 раза больше, чем Россия.

Когда в 1996 году был принят закон о науке, в нём этот параметр был указан на уровне 4 % ВВП. Но в начале 2000-х эту статью изъяли. Стали появляться новые стратегии, там цифры были более скромные, но и они не выполнялись. Президент страны ещё в 2012 году издал указ о том, что к 2015-му уровень финансирования науки у нас должен быть в размере 1,77 % ВВП. Но его не достигли даже к 2020-му, по-прежнему имеем 1,1 %.

Власть надеялась, что к финансированию науки подключится бизнес. Понятно, что фундаментальную науку никакой бизнес финансировать не будет. Ведь в чём цель фундаментальных исследований? Открыть новую закономерность или увидеть новое явление. Но просто так запланировать открытие нельзя, это всегда шаг в неизведанное. Часто то, что задумывают и хотят получить учёные, не выполняется. Поэтому вложения в фундаментальную науку высокорисковые, и позволить себе её финансировать во всем мире может только государство. Бизнес даёт деньги, лишь когда существование явления уже доказано и ясно, как его применить. Тогда могут появиться заинтересованные заказчики из бизнеса и профинансировать ОКРовский этап работ. Он низкорисковый, там уже 90 % того, что запланировано, выполняется.

Так происходит во всем мире. Но в России так не получается. Бизнес ждет, когда государство за все заплатит. В советское время за всё отвечало государство. Когда науку опустили в рынок многие думали, что теперь всё будет на автомате работать. Но пока не работает или не очень работает.

Суммарное финансирование науки (это 1,13 трлн. руб. в 2019 году) раскладывается на две части: на государственное и внебюджетное. Соотношение у нас в стране приблизительно 2:1 в пользу государства и с годами практически не меняется. Бюджет по-прежнему даёт в науку вдвое больше, чем промышленность и бизнес. Во всём технологически передовом мире, с которым мы пытаемся соревноваться, пропорции противоположные: там, грубо говоря, соотношение не меньше чем 2:1 в пользу бизнеса. То есть у нашей науки две беды: помимо гигантского недофинансирования, ещё и извращённые пропорции.

Есть слабая надежда на рост финансирования науки со стороны госкорпораций и компаний с существенным государственным участием, поскольку у них, помимо цели получения прибыли, есть и ответственность за научно-технологическое будущее страны, а также присутствуют механизмы государственного управления. Как пример – госкорпорация «Росатом». Вся история этой отрасли – пример эффективного перевода новых научных знаний, полученных отечественными учёными, в практические результаты, обеспечившие и нашу мирную жизнь, и мировое лидерство в атомной энергетике и технологиях.

С финансирование тесно связана такая проблема как обеспечение научных учреждений современной приборной базой. Все передовые результаты фундаментальных исследований получаются на современном оборудовании. На приборах 10–12 летней давности, которыми в основном снабжены российские научные лаборатории, попросту говоря, нельзя измерить то, что зарубежный ученый сможет измерить на новом. Нацпроектом «Наука» на обновление приборной базы ведущих научных организаций страны предусмотрено 89 млрд. руб. Это около 1 млрд евро, т. е. примерно годовое финансирование лишь одного крупного европейского университета. В России на все научные институты и университеты планируется столько же потратить за 6 лет.

Складывается такое впечатление, что вершина раздумий «тех, наверху» о науке и ее потребностях сводится к умной мысли «если нам в самом деле что-нибудь будет надо – купим». Далее мысль политических управленцев не простирается.

Успехи советской науки в первую очередь были связаны с атомным проектом и космической программой. Тогда это были прорывы. Сейчас нас давно обошел Китай, который запустил на Луну станцию, и которая уже доставила на Землю лунный грунт. Можно не сомневаться, что в течение 10 лет они высадят там человека. Илон Маск поставил запуск ракет на поток, ставить целью Марс.

У нас есть Федеральная космическая программа (ФКП), она демонстрирует наши возможности в изучении ближнего и дальнего космоса. В рамках ФКП финансирование научного космоса должно было составлять 15 млрд. руб. в год, что продолжало бы обеспечивать наше присутствие, пусть и скромное, в этой сфере. Но из-за постоянного секвестра и эти средства уменьшаются. В 2020 году на космос выделено около 6 млрд., в перспективе в течение 3-х лет эта сумма сократиться до 3 млрд. Сегодня российская космическая наука финансируется приблизительно в 60 (!) раз меньше, чем научные проекты NASA. Уменьшение финансирования заставляет сдвигать сроки и переносить запуски всё дальше в будущее. Но рано или поздно это станет бессмысленным.

В космической программе до 2024 года у нас запланировано запустить автоматические аппараты «Луна–25», «Луна–26» и «Луна–27» и восстановить наше присутствие на Луне со времени последней миссии «Луна–24» в 1976 году. Уменьшение финансирования может привести к растягиванию этой программы до конца 2020-х годов. Но к этому времени американцы с китайцами уже высадят там астронавтов и начнут строительство лунных баз. А тут мы со своей автоматической станцией! Звучит обидно, но может оказаться вполне реальным.

Фундаментальная наука сегодня – это международная сфера деятельности. Для решения крупных задач собираются лучшие коллективы учёных из разных стран и результаты получают общие. Но, чтобы участвовать в этом разделении научного труда, ты что-то должен туда привнести: свои идеи, эксперименты, инфраструктуру для проведения исследований. Ты должен быть интересен для своих зарубежных коллег. Но, если ты получаешь меньше результатов у себя дома, тебя реже будут приглашать к международному сотрудничеству. Например, есть информация из Брюсселя, что в новой программе Евросоюза по развитию научных исследований (она придёт на смену программе «Горизонт–2020») Россия больше не рассматривается как значимый партнёр.

Складывается критическая ситуация с научной молодежью и вообще с научными кадрами. Сегодня в Китае в 6 раз больше исследователей, чем в России, в США – вдвое. Хотя ещё недавно всё было наоборот. По числу исследователей мы занимаем 6-е место в мире, а по относительному – находимся в четвёртом десятке. У нас сейчас на 10 тыс. занятого в экономике населения приходится 56 исследователей, в Германии, Японии, Франции – около 100, в Корее и Швеции – около 150. Китай – абсолютный лидер по полному числу учёных, которое там за 20 лет выросло втрое. У нас же за это время сократилось процентов на 20–30.

Нужно не просто больше научной молодёжи. Эта молодежь должна быть современно обученной, мотивированной и креативной. И готовить её такой нужно со школы. Нынешняя система среднего образования имеет крен в сторону получения формальных знаний и не заточена на креативность, воспитание творческого подхода, который так важен для учёного. В школе стали больше учить писать изложение вместо сочинения. Изложение – это работа с фактами, которые продиктованы учителем, а сочинение – это работа с фактами, которые есть в голове, и демонстрация их творческого использования.

Второй момент – это русский язык. Желательно, чтобы учёные могли формулировать мысли понятно, красиво, интересно на русском языке. Но люди, работающие в науке, находятся под сильным давлением английского языка. Уже сдались немцы, японцы, итальянцы, почти сдались французы: основное обучение и общение в науке у них идёт на английском. В России пока базовые научные знания нашей молодёжи даются на родном языке. Но как еще долго?

Острой проблемой остается оплата труда научных работников. В среднем сотрудник научной организации получает 200 % от средней зарплаты по региону при работе на полной ставке. Привлечёт ли это лучшие головы? Ведь есть более «доходные» сектора экономики. Вспомним послевоенное время. Тогда перед разрушенной страной стояла задача реализовать атомный проект. И руководство страны увеличило зарплаты тысяч занятых в нём учёных так, что они стали раз в 10 больше, чем средняя зарплата по стране. Были обозначены приоритеты. И это обеспечило такой приток молодёжи в науку, что в 1950-е – 1970-е годы мы создали мощнейший научный задел, которым пользуемся до сих пор. Сейчас то же сделал Китай. Они подняли зарплаты занятым в науке до уровня если не в 10, то во много раз большего, чем в среднем по стране. Исследователи там получают по 5–10 тыс. долларов в месяц. И, конечно, лучшие мозги идут туда или возвращаются из-за границы.

Мы потеряли около полумиллиона научных кадров. Это катастрофа! Многие уезжают не потому, что за рубежом им платят очень большие деньги, для настоящих учёных это не столь важно. Гораздо важнее, что там есть лучшие условия для работы, в том числе новейшее оборудование. Он уезжает, ставит там эксперимент, получает результат – и оповещает о нём весь мир. Каждый ученый хочет доказать, что он первый в мире до чего-то додумался, получил результат и признание в виде приглашений на международные конференции и многочисленных ссылок.

В связи с этим еще одна проблема. Это проблема публикаций. Есть международные базы данных, где все научные журналы разделены на категории по числу ссылок. В самой известной базе Web of Science сейчас около 12 тыс. научных журналов со всего мира, они разделены на 4 квартиля: Q1, Q2, Q3, Q4. При этом Q1 – это журналы наиболее цитируемые, Q2 – меньше, Q3 – ещё меньше, Q4 – совсем малоцитируемые. В каждом из этих квартилей приблизительно по 3 тыс. журналов. Так вот, российских журналов в Q1 всего один (!) из трех тысяч.

В СССР были свои мощные научные журналы за рубежом их знали и с интересом переводили на разные языки. Поэтому посылать много статей за границу не имело смысла. Сейчас по требованиям наших научных фондов и госзаданий учёные бросились публиковаться в Q1 и Q2, то есть в зарубежных журналах, сами понижая уровень российских научных изданий. В результате всё, что у нас есть приличного, публикуется за рубежом, рейтинг наших журналов сами опускаем ещё ниже. Большинство из них находятся в Q3 и Q4 или ещё дальше, в так называемом «неквартильном» море.

И все же российская наука пока жива, в том числе и фундаментальная. Об этом шел разговор на последнем общем собрании РАН, которое проходило 8–9 декабря 2020 года. На нем прозвучало ряд интересных докладов с точки зрения научных достижений. Таковыми были доклады об экстремальных состояниях вещества академика В.Е. Фортова, который зачитал от его имени академик Шарков Б.Ю. (В.Е. Фортов накануне умер), академика Гаранина С.Г. (Арзамас–16) о лазерах для физики высоких областей энергии, академика Четверушкина Б.Н. о вычислительных технологиях для атомной отрасли, члена-корреспондента Колпакова С.Н. о химических технологиях замыкания ядерно-топливного энергетического цикла, директора Института ядерного синтеза Ильгисониса В.И. о перспективах термоядерных исследований, академика Пономарева-Степнова Н.Н. об атомно-водородной энергетике и др. При все при этом практически все их объединяло одно важное обстоятельство, что все эти направления являются научным заделом советского времени. Прорывных научных тем, которые бы отражали возможности выхода за горизонты научного познания или приближения к нему, по сути, так и не прозвучало. Даже в докладе Ильгисониса В.И. о перспективах термоядерных исследований чувствовалась некая безысходность в использовании технологии токамака для получения управляемого термоядерного синтеза, как практически неисчерпаемого источника энергии. Главной проблемой для этой технологии остается так называемая проблема «стенки». Дело в том, что термоядерная реакция возможна при огромных температурах, при которых все известные материалы, которые можно было бы использовать для корпусных деталей, охрупчиваются, растрескиваются и рассеиваются. Эта проблема может стать камнем преткновения для решения одной из важнейших задач, стоящих перед человечеством – обеспечение надежным источником энергии. Ни использование энергии Солнца, ни ветровой энергии, гидроэнергии и энергии приливов, ни истощаемых запасов углеводородов эту задачу решить не могут. Только термояд. Но тот путь, по которому сегодня движутся ученые в течение уже более 50 лет, кажется бесперспективным. Еще в середине 50-х годов ученые Арзамаса–16 предложили свой вариант решения этой задачи. Он заключался в том, чтобы использовать для этого специально разрабатываемые термоядерные заряды, взрываемые в специально изготовленной металлической камере и отдающие выделяемую энергию специальному теплоносителю. Этот вариант реализуем уже при нынешнем состоянии техники. Единственное препятствие – договор о запрете испытаний ядерного оружия.

Эмоциональной была общая дискуссия на собрании. В самом его начале прозвучала тема неожиданного для РАН закрытия Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ). Первым эту тему поднял академик В. Е. Захаров, указавший, что вслед за непонятными реформами РАН, последовало и закрытие РФФИ без каких-либо консультаций с РАН.

Тему подхватил академик Г.С. Голицын, заявивший, что закрытие чиновниками Министерства образования и науки РФФИ является фундаментальной ошибкой. Продолжил разговор академик В.А. Рубаков, подчеркнувший, что не прошло и сорока дней после смерти академика Фортова, как Правительство тот фонд, которому он отдал столько сил и энергии, тоже умертвили. Это вопиющий пример, как нельзя обращаться с научным сообществом. Совершенно понятно, что всякие изменения в организации науки должны приниматься с обязательным участием представителей науки, однако в данном случае этот тезис полностью проигнорирован. Второй важный момент. Существует закономерность, что если финансирование науки менее 1,5 % ВВП, то она обречена на деградацию. У нас около1 %. Третий момент – мы потеряли 500 тысяч высококвалифицированных специалистов, включая остепененных людей, которые уехали работать за рубеж. Это полная катастрофа. Отсюда вытекает необходимость для РАН провести тщательный анализ последствий реформы РАН, поручив это специальной комиссии РАН, которая одновременно должна разработать программу восстановления РАН. Это может стать нашим конкретным шагом в нужном направлении, а не носить фигу в кармане, как это заведено у русской интеллигенции.

Академик М.В. Угрюмов, продолжая эту тему, подчеркнул, что АН СССР была не Академией времен царя Петра, она не была клубом известных профессоров. АН СССР представляла собой мультидисциплинарную систему институтов. И это было сделано впервые в мире. Именно эта система во многом определила победу в войне с фашистами. После войны по этой системе была перестроена вся европейская наука. И сегодня все проблемы, с которыми мы сталкиваемся, они могут решаться только мультидисциплинарно.

Самым эмоциональным было выступление академика Р.И. Нигматулина, который затронул острые проблемы социально-экономической деградации российского общества. Он подчеркнул, что мы в 20 раз мы уступаем США по объему финансирования космической отрасли. А это и обороны страны, ее безопасность. Специалисты утверждают, что лет через пять мы вообще лишимся возможности запускать космические корабли при таком финансировании. Да к тому же наступает кадровый голод на квалифицированных инженеров и рабочих. На сегодня у нас разрушена авиационная гражданская промышленность, это же произойдет и с космической. Каждый гражданин имеет право на критику власти, и мы, ученые, обязаны это делать, поскольку в каждой серьезной социально-экономической проблеме есть научная компонента. Но при нынешней социально-экономической политике нет никакой надежды на улучшение жизни народа и прекращения депопуляции страны. Россия слабеет, и это провоцирует наших геополитических противников на враждебные действия. Одна из причин складывающейся ситуации является пренебрежение наукой. Это проявилось во многих действиях власти, включая реформирование образования, реформирование РАН, когда оторвали от Академии ее институты, чтобы передать их бухгалтерам. То же самое происходит и с РФФИ, являвшимся академическим образованием. Правительство неэффективно распределяет бюджетные средства. На развитие человека, а это здравоохранение, образование, наука и культура Европа затрачивает 20 % ВПП, а мы более чем в два раза меньше. Поэтому деградирует наука, сокращается число ученых, аспирантов. Уничтожается сложившаяся система присвоение степеней и званий. Создана система, чтобы статьи российских ученых публиковались в зарубежных журналах, как будто мы работаем не в интересах собственной страны, а на чужого дядю.

Эмоциональным было выступление и академика Б.С. Кашина, который прямо назвал Путина главным виновником неудачного реформатором РАН. Многие беды наши происходят от нашего же верноподданничества. Многие думают, что вот завтра мы отправимся с челобитной к доброму царю и все устроится. Пора от этих иллюзий освобождаться. Что касается РФФИ, то это уже ситуация, когда поезд уехал. Новый куратор РАН от правительства, бывший специалист по рекламе уже заявил, что будет выполнять указания Путина по реализации национальных целей. Что это за цели? Это оказывается создавать возможности для самореализации талантов. Но эти возможности уже давно реализуют рекрутслужбы и спецслужбы Запада, охотящиеся за нашими специалистами, организуя их утечку. В связи с этим мы должны давать оценку ситуации не только по делам отдельных чиновников или ведомств, а всей системы власти, начиная с самого верха.

Что касается существенных научных достижений последних лет, то их не так много. Первое – это «Спектр-РГ», космический аппарат, который выведен нашим ракетоносителем в точку Лагранжа, за 1,5 млн. километров от Земли. Там стоят два прибора, российский и немецкий. Наш сделан в Институте космических исследований РАН совместно с Федеральным ядерным центром в Сарове и НПО им. Лавочкина. Это приборы с уникальными характеристиками, они детектируют в рентгеновском диапазоне частот события, происходящие во Вселенной. Например, взрывы сверхновых, слияние чёрных дыр и т. д. Уже получены изображения тысяч новых объектов с очень хорошим угловым разрешением.

Второе – по медико-биологическим наукам, это лекарство против болезни Бехтерева (тяжелого хронического аутоиммунного заболевания суставов). Учёные Медицинского университета им. Пирогова применили абсолютно новый подход в молекулярной биологии: нашли, какие именно клетки собственной иммунной системы атаковали организм хозяина, и создали против них антитело с направленным действием. Кстати, один из авторов этого исследования, страдающий данным заболеванием, с успехом проверил новое лекарство на себе. Сейчас идут клинические испытания, затем начнётся производство препарата.

Третье – академическая наука сделала многое по противодействию COVID–19. Это разработки и тест-систем, и вакцин, и пр. Недавно учёные из Института биоорганической химии РАН на основе совместной разработки с китайскими коллегами предложили использовать оригинальное нейтрализующее антитело. Это искусственно произведённый белок, который сильно взаимодействует с основным патогенным участком на вирусе SARS-CoV–2. Такая структура, которая патогенную область просто закрывает, как бы надевает на неё перчатку.

Сегодня уже ясно, что цели и методы реализации реформы оказались далеки от реальных нужд и потребностей и науки, и учёных. Почти 80 процентов учёных не понимают и не поддерживают проведенную реформу российской науки. В конце 2017 года группа из примерно 400 академиков и видных учёных опубликовала открытое письмо президенту России с призывом о «срочном изменении статуса РАН… и возвращении институтов под руководство РАН». Реакция на это письмо, как и на более раннее обращение примерно с тем же содержанием, была минимальной. Осенью 2019 года был проведён опрос академиков, членкоров и профессоров РАН об итогах реформирования государственных академий. 64 % опрошенных отметили, что «положение в российской науке за годы реформы ухудшилось. По мнению директора Института экономики РАН Е.Б. Ленчук, «за годы рыночных трансформаций Россия практически потеряла отраслевую прикладную науку. За последнее десятилетие количество научно-исследовательских организаций и конструкторских бюро сократилось более чем на 30 %, а проектных организаций – на 45 %. При этом потери в отраслевой науке не удалось компенсировать развитием корпоративной науки. Сегодня идёт последовательное разрушение фундаментальной науки».