Текст книги "Единство красоты"

Чем глубже проникновение в смысл исламского искусства, тем яснее глубиннейшая связь его и исламской духовности. Созданное ли под покровительством мечети или дворца, ставшее достоянием богослова, правителя, торговца или простолюдина, традиционное исламское искусство рождено вдохновением, изначально исходящим из благодати Пророка, при помощи хикма, мудрости, содержащейся во внутреннем измерении Благородного Корана. Полностью понять смысл исламского искусства – значит прийти к осознанию того, что оно есть один из аспектов исламского откровения, нисхождение Божественных Реальностей (хака’ик) на уровень материальной явленности, дабы нести человека на крылах освобождающей красоты к его изначальному пребыванию у предвечного Престола.

Видждан Али
Проблемы понимания исламского искусства

Книгу можно использовать как подушку, однако ее истинное назначение – знание, которое в ней содержится.

Джалаладдин Руми

Исламское искусство

«Свидетельствую, нет божества, кроме Бога, и Мухаммад – пророк Его».

В этой фразе заключена суть мусульманской веры: полное подчинение Единому и Абсолютному Богу, чьим посланником и пророком является Мухаммад; в ней выражена основа ислама, составляющей частью которого являются духовная культура и искусство.

Когда в XIX веке Запад впервые заинтересовался исламским искусством, он рассматривал его различные формы (за исключением архитектуры) как искусные народные поделки по одной простой причине: он не мог признать искусством то, что не соответствует его собственным представлениям о принципах «высокого искусства». Шедевры исламского искусства хранятся в Британском музее и Музее Виктории и Альберта в Лондоне, в Метрополитен-музее в Нью-Йорке, в Лувре и Центре декоративных искусств в Париже, в Музее мусульманского искусства в Берлине, в Музее прикладного искусства во Франкфурте и прочих крупнейших музеях.

Возможно, наиболее удачным определением исламского искусства будет следующее: это сумма художественных проявлений, созданных под мусульманским покровительством художниками и ремесленниками, как мусульманами, так и не-мусульманами, в согласии с исламской эстетикой. Это понятное, хотя и несколько упрощенное определение поверхностно описывает наиболее долговечное и однородное (наряду с буддизмом) художественное явление в относительно недавней истории мировой культуры.

С тех пор как в середине XIX века возник интерес к исламскому искусству, приведенную выше формулировку приняли многие западные искусствоведы, а также учившиеся на Западе мусульмане. Они использовали термин «исламский», так как он имеет каталитическую природу, объединяя различные народы и культуры внутри одной религии и физических границ некоей империи, простиравшейся от Грузии и Кавказских гор на севере до восточной и центральной Африки на юге, от Афганистана и Индийского субконтинента на востоке до Испании и Португалии на западе[21]21
  Z. Hassan. Funūn al-Islām. P. 5.


[Закрыть]. Этот хронотопологический подход к исламскому искусству позволяет описать его развитие во времени, а равно его оригинальные и заимствованные черты. Он выделяет произведения, созданные в разное время в разных частях исламского мира во всех видах художественного творчества: в архитектуре, музыке, декоративно-прикладном искусстве; в результате все сводится к утомительному перечислению фактов. Этот аналитический подход не выявляет непреходящих ценностей исламского искусства[22]22
  Michon. The Message of Islam in Art // Studies in Comparative Religion. P. 71.


[Закрыть].

Такие искусствоведы, как К.А.К. Кресвелл и Ричард Эттингхаузен, приверженцы описательного анализа исламского искусства, считали, что оно не только заимствовало формы, мотивы и направления в эллинистической, византийской и сасанидской художественных традициях, но и внутренне соотносило каждое собственное достижение в искусстве и архитектуре – от планов мечетей и бань до арабески, конических построек Самарры, инкрустированных изделий из металла, живописи и ковроткачества – с ранними прототипами. Эти исследователи считали, что лишь благодаря подобной культурной взаимозависимости исламская цивилизация смогла приблизиться к проторенному пути западной истории и заинтересовать Запад своим искусством[23]23
  Ettinghausen. The Man Made Setting // The World of Islam. P. 72.


[Закрыть]. Они, однако, признавали, что в исламе не существовало такого канона, как во многих других культурах, но были определенные традиции, сформированные под влиянием общеэстетических идей. В основе исламской цивилизации лежали образ жизни и свод устоев, со временем ставшие общепринятыми. Глубоко осознаваемая принадлежность к умме, общности мусульман, арабский язык и письменность, в основном благодаря Корану, единые догмы и ритуалы объединяли мусульман и оказывали влияние на архитектуру. Этим же обусловлены разнообразие и характер иконографических схем, а также трактовка орнамента.

Эттингхаузен объяснял вездесущность декоративных мотивов пустынными ландшафтами вокруг исламских городов и деревень. Мусульманские художники украшали предметы обихода, чтобы преодолеть скуку и лишить вещи тягостной ассоциации со страшным и убогим окружающим миром, бесплодным и безводным пространством, «где рыщут разбойники и джинны»[24]24
  Ettinghausen. The Man Made Setting // The World of Islam. P. 70.


[Закрыть].

На самом деле многие исламские города были признанными художественными центрами. Багдад, Кордоба, Каир, Исфахан и Стамбул могли похвастаться высокоучеными сообществами и выдающимися учебными заведениями; и находились они вдалеке от пустынных ландшафтов. Подобный подход привел именитого искусствоведа к неверным выводам. Его ввели в заблуждение полностью покрытые орнаментами домашняя утварь, внутренние поверхности стен, «скрытый мир», как он это называл, резко контрастировал с простотой внешней отделки большинства зданий. Эттингхаузен объяснил этот контраст «сдержанностью и скромностью ислама», полагая, что «уже сама масса и высота этих памятников, а также религиозные ассоциации, вызываемые их куполами, минаретами и арками, рождали чувство благоговения» и без обилия декоративных деталей[25]25
  Ettinghausen. The Man Made Setting // The World of Islam. P. 70.


[Закрыть]. Его толкование полностью игнорировало как духовную обусловленность, так и религиозное содержание захир (внешнее, наружное) и батин (сущностный, внутренний) в эстетической формуле мусульманского художника и архитектора.

Эттингхаузен писал также об отсутствии «каких-либо единых эстетических установок или кодекса» для всех художников и ремесленников мусульманского мира (который раскинулся на три континента). Он считал, что теории, определявшей содержание художественного процесса, не было, хотя и признавал, что художники жили в высокообразованном обществе. При этом даже к самым искусным формам ремесленничества относились с пренебрежением. Он полагал, что исламское искусство опирается на цивилизацию с чрезвычайно слабыми связями, не имеющую единой системы управления в силу региональных и исторических различий, которые проявлялись в архитектуре, ремесленных изделиях и каллиграфии[26]26
  Ettinghausen. The Man Made Setting // The World of Islam. P. 57.


[Закрыть]. Очевидно, ученый оценивал исламские памятники и предметы обихода, так сказать, по номинальной стоимости, не принимая во внимание сведения об их создателях и школах, к которым они принадлежали. Никак не учтен здесь и факт, что ремесленное творчество в культуре ислама ценилось столь высоко, что каждый султан Османской империи сам был искусным мастеровым; преуспев в каком-нибудь ремесле, он занимался им в часы досуга как для медитации, так и ради удовольствия творить, в буквальном смысле заново созидая себя и восстанавливая силы. Более того, совершенно игнорировалось очевидное единство исламского искусства, а признавались лишь существовавшие внутри него различия.

Другая группа искусствоведов рассматривала раннее исламское искусство как продолжение предшествовавших ему, распространенных на землях Ближнего Востока и Средиземноморья традиций Римской империи, Византии и Древнего Ирана[27]27
  Grabar. The Formation of Islamic Art. P. 207.


[Закрыть]. Эти ученые считали искусство первых веков мусульманства, наряду с византийским и средневековым искусством Западной Европы, ответвлением и продолжением поздней Античности (IV–VI вв.)[28]28
  Allen. Five Essays on Islamic Art. P. 21.


[Закрыть]. Они полагали, что арабы-мусульмане не просто нагрянули из пустыни, вооруженные мечами и Кораном. Благодаря политическим и экономическим отношениям, которые установились у арабских племен гасанидов и лахмидов, населявших север Аравийского полуострова, с византийцами и сасанидами, арабы уже приобщились к различным традициям завоеванных территорий. Эти-то традиции и стали основой нового культурного единства – исламской цивилизации. В этой концепции не учтена роль арабов, пришедших с юга Аравийского полуострова. К тому времени как начали возникать новые стили в искусстве и архитектуре, минуло восемьдесят лет, и те арабы, что переселились на вновь завоеванные земли из южных областей, давно умерли[29]29
  Allen. Five Essays on Islamic Art. P. 39–42.


[Закрыть]. После завоевания Сирии и Палестины (633–640), Египта (642), Ирака и Ирана (640–650) к созданию первых мусульманских памятников привлекались сирийские, греческие и персидские мастера. Таким образом, искусство ислама черпало вдохновение преимущественно из местных художественных источников, которые послужили моделями ряда декоративных схем, обнаруживаемых в раннемусульманских памятниках[30]30
  Burckhardt. Art of Islam. P. 39; Dimand. A Handbook of Muhammadan Art. P. 7.


[Закрыть].

В последние три десятилетия ученые стали иначе смотреть на исламское искусство, сопоставляя его с западным. Они видят в нем эстетическую традицию с собственными законами и эстетикой, выраженными как количественно, так и качественно. Они признают, что искусство ислама возникло и развивалось в результате тщательного отбора, при котором предпочтение отдавалось определенным мотивам и стилям в соответствии с требованиями религии и географическими условиями (с учетом их физических и духовных аспектов). Надо отметить, что все ученые, принадлежавшие к этой группе, как западные, так и восточные, либо были мусульманами, либо хорошо знали и понимали ислам. Тем не менее никто не смог высказаться о том, как надо изучать искусства иных стран, лучше, чем восточный философ, искусствовед и куратор выставок Ананда Кумарасвами (1877–1947), написавший: «Чтобы понять и оценить по достоинству искусство любого народа, нужно объединиться с ним духовно: мы должны уметь не только чувствовать, но и понимать, и не так лишь, как сами чувствуем и понимаем, но и так, как чувствовали и понимали те, кто создавал, и те, для кого были созданы произведения искусства, которые мы рассматриваем; а если так, то изучение и понимание древних или экзотических искусств могут иметь более сильную и глубокую ценность, чем мы полагали, думая о них лишь как об эстетическом переживании».

Развитие исламского искусства

Мусульманское искусство возникло вскоре после исламского завоевания и во время правления династии Омейядов (660–750); почти сразу же сложилось то единство формы, которое сохранится на века. Хотя принципы искусства ислама не основывались на Священной Книге, они были глубоко исламскими. Арабские торговцы еще в домусульманские времена сталкивались с искусством Византии, Персии и даже Индии, но оно не вызывало у них интереса. Необходимость в искусстве, сообразующемся с исламом, возникла, когда на смену кочевничеству пришел оседлый образ жизни. Довольно быстро исламское искусство обрело свою индивидуальность. Этот процесс длился примерно 150 лет после смерти Пророка (632) и по скоротечности мог соперничать лишь с молниеносным распространением ислама в Азии и Африке. После успешных ранних завоеваний на большинстве территорий, оказавшихся под влиянием мусульман, произошла массовая исламизация населения; таким образом, арабы-мусульмане вступили в контакт с другими культурами. Подчиняя другие народы, мусульмане могли использовать художественные традиции и техники, заимствуя их у других цивилизаций: эллинистической и романо-византийской (Сирия), сасанидской (Иран), коптской, уходящей корнями к фараонам (Египет), а также и многочисленные местные традиции (например, берберскую).

С самого начала в исламском искусстве предпочтение отдавалось определенным мотивам и стилям. Отбор производили сами художники, многие из которых обратились в новую религию и, следовательно, стали подчиняться новым этическим и эстетическим критериям, а также заказчики, к чьим потребностям должно было приноравливаться искусство. В первую очередь оно должно было служить пониманию единства мира. Именно в религиозной архитектуре впервые выразилась способность исламского искусства интегрировать существующие художественные традиции и адаптировать их к собственным запросам и возможностям. Наиболее яркие примеры подобного рода ранней интеграции – Храм Камня в Иерусалиме, первый исламский памятник (688–692), и Большая мечеть Омейядов в Дамаске (ок. 706–716).

Процесс отбора был определяющим при создании раннего исламского искусства: оно выросло из потребности в новой эстетике, отличной от чуждых традиций греко-римской и эллинистической культур, которые веками господствовали на семитском Востоке. Новые обитатели этих территорий – мусульмане – нуждались в эстетической манере, которая бы соответствовала возвышенной и созерцательной природе их религии, подкрепляла бы основополагающую идеологию и социальную структуру, а также постоянно напоминала о ее принципах, коренившихся в авраамическом монотеизме. Подобное искусство должно было усиливать ощущение присутствия Бога, исполнение Чьей воли было концом и началом всего, raison d’être существования человека. За решение этой задачи взялись ранние мусульмане, которые работали со старыми мотивами и техниками, известными еще их семитским, византийским и сасанидским предшественникам, и создавали новые, когда это было необходимо или являлось вдохновение.

По мере того как ислам расширял границы своей территории от Испании до Филиппин, распространялись и новые способы художественного выражения. Они обеспечили базовое эстетическое единство в рамках мусульманского мира, не подавляя, не запрещая и не разрушая местного духовного субстрата[31]31
  Al-Faruqi and al-Faruqi. The Cultural Atlas of Islam. P. 163.


[Закрыть]. Встреча арабо-мусульманского сознания с классическими и локальными традициями породила новые формы и стили, такие, как в Кусайр Амра Омейядов (Иорданская пустыня, ок. 712–715). Однако подобный симбиоз существовал недолго, и вскоре исламское искусство отбросило заимствованные нормы и создало собственные, базирующиеся на внутренних идеях и вероучениях. Со временем развились определенные стили и появились новые образцы, и, в конце концов, выработались отчетливые художественные формы, чуждые влияния были отброшены, и на свет явилось исламское искусство, обладающее индивидуальными чертами. Через 150 лет после прихода ислама его искусство сформировало собственный язык и свою эстетику. К примеру, Великая мечеть в Кордове, Андалусия (785), и мечеть Ибн-Тулун в Египте (879) больше не представляли фазы осторожного развития, а являлись непревзойденными шедеврами, утверждая собственные правила и эстетику[32]32
  Burckhardt. P. 44.


[Закрыть].

Искусство мусульманского мира было продуктом нового синтаксиса и нового семантического порядка для старой визуальной структуры. Оно было не изобретением, а перекомпоновкой собственного опыта и знаний, которая неизбежно сопровождалась внутренними изменениями. В последующие века мусульманский мир сохранял симбиотические отношения с культурами, предшествовавшими ему и окружавшими его. Вплоть до XVIII века ислам оставался единственной культурой, которая более или менее интенсивно поддерживала связи почти с половиной центров цивилизации в Азии, Африке и Европе[33]33
  Grabar. Introduction // Treasures of Islam. P. 16–17.


[Закрыть].

Особенности исламского искусства

Первая и главная особенность исламского искусства, на чем сходятся точки зрения различных исследователей, – его разнообразие внутри единства – или единство, которое вбирает в себя множественность. Это единство наилучшим образом выражено в арабском языке понятием таухид, что в теологическом смысле значит единобожие, или единство Бога. В искусстве оно означает единство всего мусульманского мира, скрепляемое общностью культуры.

Несмотря на существенные различия в стилях, которые обнаруживаются на пространстве от Испании и Марокко до Индии и Индонезии, не нужно быть специалистом, чтобы понять, что перед вами мусульманская постройка или сосуд, сделанный мастером-мусульманином. В этом отношении исламское искусство принципиально отличается от христианского, которое склонно к разнообразию. Стадии развития христианского искусства – византийская, каролингская, романская, готическая и эпоха Возрождения – чрезвычайно разнятся, тогда как исламскому миру, несмотря на географические и исторические различия, свойственна высокая степень единообразия во времени и пространстве. Это единообразие прежде всего обеспечивают язык Корана – арабский, чья письменность была принята от Индии до Испании, и религия. Господство арабского языка – причина культурного единства, проявившегося во всем исламском мире[34]34
  Allen. P. 44.


[Закрыть]. Принимая ислам, турки, персы, индийцы, говорившие не на арабском, начинали писать на своих языках, используя арабскую письменность. Единство распространялось в религиозных границах, а не охватывало лишь определенные этнические или политические образования внутри них.

Однако сам ислам, хотя и не был явлением исключительно национальным, непременно использовал арабские элементы. Став священным языком ислама, арабский в большей или меньшей степени определил «стиль» мышления всех мусульманских народов[35]35
  Burckhardt. P. 39–40.


[Закрыть]. Ранняя история ислама демонстрирует становление империи, в которой арабское меньшинство навязывало другим цивилизациям собственный образ жизни и мышления не посредством физического господства, а мощью религии и культуры. Ислам внедрял и распространял арабизм, а не наоборот. Без ислама арабы не смогли бы выйти за пределы своего полуострова и посредством языка, пережившего упадок, который часто поражает языки, навязать завоеванным оседлым народам свое мышление и формы его выражения. Из-за кочевой природы арабов их языку удалось сохранить морфологию, корни которой восходят к кодексу Хаммурапи (1792–1750 гг. до н. э.). Кочевники, жившие вне городов, старательно оберегали свой язык от атрофии, так как это был единственный вид культурной идентичности, который можно было сохранить при их кочевой жизни[36]36
  Burckhardt. P. 40–41.


[Закрыть]. Литературные формы, которые могла сохранить память, стали основным видом их художественного самовыражения. Арабский, язык Корана, стал не только связующим, но и объединяющим фактором художественной деятельности всего исламского мира, а его письменность формировала и визуальное выражение этого единства, и основу веры и культуры.

Второй особенностью исламского искусства, которая способствовала его художественной целостности, были новые формы и техники, распространившиеся по всему исламскому миру. Этому способствовали связи между мусульманскими регионами. Архитектурные элементы кочевали по всему мусульманскому миру: так, например, иранский айван[37]37
  Айван – большой альков или комната, обычно в мечети, открывающиеся во двор.


[Закрыть] был перенесен в Сирию, сасанидский мукарнас[38]38
  Мукарнас – ниша, напоминающая сотовую ячейку, используется как структурный и/или декоративный элемент; мукарнасы, образующие группу, формой напоминают сталактиты.


[Закрыть] всплыл в Северной Африке, а лепнина стала универсальной декоративной техникой. Такая мобильность сохранялась и позднее, а потому может считаться первым шагом на пути к универсальности исламского искусства. Мобильность людей внутри и за пределами исламской империи часто делала сознание даже средних классов более «подвижным», а миграция художников и ремесленников способствовала распространению и циркуляции художественных идей и стилей. Помимо добровольного перемещения свободных людей были вынуждены передвигаться беженцы, рекруты, мастеровые и художники, которых насильно уводили в другие столицы: так, например, восточный правитель Тимур (Тамерлан) (прав. 1369–1405) после набегов уводил в Самарканд лучших художников из Сирии, Турции и Ирана. Правители-изгнанники, такие как Абд аль-Рахман, основатель династии Омейядов (прав. 756–788; бежав из Сирии, он основал династию в Андалусии), и правитель Монгольской империи Хумайун (прав. 1530–1556 с перерывами), бежавший из Индии в Персию, покровительствуя искусствам, способствовали распространению художественных тенденций и норм. Оживленная торговая деятельность в империи и паломничество в Мекку (хадж) приводили к художественному взаимодействию и наряду с товарообменом помогали распространению идей, стилей и различных ремесленных техник.

Третья особенность исламского искусства – способность художников трансформировать предметы повседневного обихода (ковры, одежду, лампы, кувшины и тарелки) в роскошные произведения искусства, наделяя их выдающимися визуальными и тактильными качествами. Для исламского художественного сознания артефакт есть сам по себе объект искусства, наделенный как утилитарными, так и эстетическими функциями. Для традиционного мусульманского художника не существует более и менее важных видов искусства. Изящные искусства не отделены от прикладных. Все художественные произведения требуют равного усердия, изобретательности, внимания и мастерства. Превращение обычной вещи в произведение искусства происходит естественным образом. Отделение искусства от ремесла – современная западная концепция, которая возникла в эпоху Ренессанса (когда искусство разошлось с духовностью), но укрепилась только в XIX веке, в эпоху промышленной революции. В исламе художник и ремесленник – единое целое; оба – орудия Господа для сотворения красоты, и ни один не является творцом сам по себе. Художественное творчество в исламе никогда не бывает «беспричинным»; оно всегда отвечает каким-то определенным целям. В отличие от современного западного искусства, исламскому искусству было неведомо противоречие между так называемым чистым искусством, или «искусством для искусства», которое предназначено только для того, чтобы вызывать эстетические переживания у зрителя, и утилитарными объектами, лишенными красоты и используемыми лишь для бытовых нужд. Исламское искусство всегда было функциональным и полезным, будь эта полезность духовного порядка, как вырезанные на стене мавзолея коранические суры, или тактильного, как роспись на светильнике в мечети или чаше для умывания.

В традиционном обществе любое действие, для совершения которого требуется мастерство, называется искусством: так, существует искусство земледелия, архитектуры, металлического литья, живописи, поэзии и т. д. Различия существуют не между «изящными» и «прикладными» искусствами, а лишь между «свободной» и «зависимой» работой. Например, миниатюрист свободен, начиная работу над произведением, но когда он берет кисть, чтобы выполнить замысел, он превращается в мастерового. Нет бесполезного искусства, есть лишь свобода ремесленника, собственноручно воплощающего в жизнь замысел, рожденный его разумом. Представление о том, что утилитарность возможна без искусства, возникло относительно недавно. Для социума, существование которого зависит в основном от уровня развития промышленности, искусство излишне, поскольку у тех, кто привык жить «хлебом единым», нет для него применения[39]39
  Lipsey. P. 51–52.


[Закрыть].

Подобные примеры можно найти в современных западных обществах. Когда произошла промышленная революция, индустриального дизайна еще не существовало, и жизнь массы людей начисто была лишена эстетической составляющей. Лишь в XX веке промышленность стала признавать эстетическую ценность утилитарных вещей.

Философия исламского искусства

В исламе человек считается последним проявлением творения, теофанией Имен и Свойств Бога, Который создал его по Своему образу и подобию. Человеку приходится играть и пассивную, и активную роли. В своих отношениях с Богом человек – Его слуга и проявляет пассивные качества. В отношениях же со Вселенной человек – наместник Бога на земле, здесь у него деятельная роль, он властвует и распоряжается творением. Роль наместника соединяется с пассивной ролью слуги, создавая гармоничные отношения, которые позволяют человеку господствовать на земле, при условии, что он полностью подчинен Богу. Модель этого благодетельного синтеза – Совершенный человек, наиболее полно выразившийся в Пророке Мухаммаде[40]40
  Bakhtiar and Ardalan. The Sense of Unity. P. 9.


[Закрыть].

Все творение отражает космический разум, но лишь человек, центральная фигура земного мира, в котором он обитает, отражает его активно, творчески. Разум имеет дело с чувственным миром, а интеллект – с метафизическим. Союз разума и интеллекта может стать проводником, который, в конце концов, приводит человека к высшей из возможных форм «знания»[41]41
  Bakhtiar and Ardalan. The Sense of Unity. P. 5.


[Закрыть]. Для мусульманина исламское искусство – один из способов, с помощью которого – создавая прекрасное произведение или созерцая его – он может достичь этого «знания».

С духовно-этической точки зрения исламское искусство происходит из коранического послания, чьи ценности оно претворяет в план форм[42]42
  Michon. P. 74.


[Закрыть]. Каждый внешний образ дополняется внутренней реальностью, которая составляет его скрытую сущность. Наружная форма, или захир, подчеркивает количественный аспект, который очевиден и легкодоступен, – это облик здания, оболочка сосуда, тело человека, внешняя сторона религиозных обрядов. Между тем сущностный, или качественный, аспект – скрытое, внутреннее, ба-тин – присутствует во всех тварях и вещах. Чтобы познать их во всей полноте, нужно стремиться понять как внешнюю, временнýю реальность, так и сущностную, внутреннюю телесность, где обитает вечная красота каждого объекта[43]43
  Nasr. Islamic Art and Spirituality. P. 5.


[Закрыть]. Логику композиции/соединения способен постичь только ученый, непосвященному доступна лишь эстетическая ценность[44]44
  Coomaraswamy. Christian Art and Oriental Philosophy. P. 41.


[Закрыть]. Интерпретация является важнейшим философским аспектом исламской эстетики.

Художник в мусульманском мире

Хотя при разных исламских династиях работали художники-немусульмане и многие из них внесли значительный вклад в исламское искусство, в течение многих веков большинство художников и ремесленников были мусульманами. Тем не менее художники, не исповедовавшие ислам, творили в рамках мусульманской эстетики, под патронатом мусульман и испытывая сильнейшее влияние норм исламского общества.

В классическом арабском языке существует только одно слово для обозначения человека, работающего руками, – сани (мн. ч. санна) – рабочий, мастер, тот, кто занимается ремеслом, но при этом проходит к делу творчески. Сани – это некий сплав искусного ремесленника и художника, и на английский язык это слово буквально не переводится. Бог – Верховный Ремесленник, аль-Сани – одно из Его 99 имен. Задача такого художника или мастерового – создавать вещи практичные, но при этом радующие глаз. Красивый предмет красив, потому что совершенен, а не наоборот. Для традиционного художника искусство не дар, а знание, которого нужно достигнуть, поэтому традиционное искусство невозможно определить словом «самовыражение». Тот, кто настойчиво идет по своему собственному пути, не художник, а эгоист. Поставить свое имя на собственном произведении для средневекового и восточного мастера было скорее исключением, чем правилом. Личность художника не интересовала заказчика, для него было важно, насколько тот владеет своим искусством. Это традиционная философия, цель которой – достичь наибольше свободы от самого себя[45]45
  Lipsey. P. 49–50.


[Закрыть]. Поэтому исламский художник оставался анонимным и редко подписывал свои произведения – значение имеют плоды его труда, а не он сам, важен результат, а не процесс работы или сам работник. Множество мусульманских художников жили и умерли в полной безвестности. О жизни тех, чьи имена сохранила история, известно очень мало. Для мусульманского художника самореализация – это творческий акт, а не личная слава. Позднее, когда контакты с чужими материалистическими культурами расширились, а материализм проник в традиционные исламские общества, художники стали стремиться личной известности. Имена тех, кто замыслил и создал в Османской империи бесчисленные вышивки с XVI по XVIII век, навсегда останутся неизвестны. Однако ими восхищалось множество людей – не как отдельными произведениями искусства, а как обычным головным убором молодой женщины, который она надевала в хаммам, или полотенцем, которое подавали мужчине, чтобы он мог вытереть руки после еды. Такие вещи, полезные и в то же время радующие глаз, входили в приданое невесты.

По всем стандартам эти искусные, безупречно выполненные предметы – не что иное, как произведения искусства.

Анонимность исламского художника не уменьшает ценности произведения, но принадлежит к типу культуры, в которой господствует освобождение от собственного «я». Вся сила этой философии направлена против иллюзии «я – творец», тогда как на самом деле «я» – лишь орудие истинного Творца. Здесь индивидуальность человека – скорее средство, чем цель. Все религии разделяют эту концепцию. Христос говорил ученикам: «Я ничего не могу творить Сам от Себя», Кришна говорил: «Всепривлекающий не может создавать идею “Я – творец”», а для буддиста «желать, чтобы стало известно: “автор – это я” – есть мысль человека, еще не зрелого». Приверженцу подобной философии, независимо от вероисповедания, едва ли могла прийти в голову идея подписывать свои работы[46]46
  Coomaraswamy. P. 41–42.


[Закрыть]. Для него творчество – часть системы веры, и важен конечный продукт этого творчества, а не его орудие – художник-творец.

Для мусульманского художника доктринальная основа исламской эстетики заключена в следующих изречениях Пророка: «Бог вложил красоту во все вещи», «Поистине, Господь любит, когда каждый из вас работает на совесть», «Работа является молитвой» и «Бог красив и любит красоту». Таким образом, стремление довести свой труд до совершенства, создавая прекрасные и вместе с тем полезные вещи, становится формой молитвы и религиозной обязанностью, которую с легкостью выполняет художник, приверженный вере. Исламские художники постоянно искали новые идеи и техники, увлеченно украшая все сферы жизни и превращая наслаждение красотой в занятие, принципиально требующее уединения[47]47
  Grabar. Introduction. P. 19.


[Закрыть].

Каков же он, традиционный художник? Он кроток, честен и набожен, помнит о ценностях, доверенных ему, стремится их поддерживать, зачастую вопреки неблагоприятным обстоятельствам[48]48
  Michon. P. 71.


[Закрыть]. Он создает произведение искусства, осененный Божественным вдохновением, и потому это произведение способно возвести человека на более высокую ступень бытия и, в конце концов, приблизить художника к единению с Богом[49]49
  Nasr. P. 8.


[Закрыть]. Благодаря желанию следовать законам, утвердившимся в традиции, избегая всего поверхностного и бесполезного и осознавая основополагающую цель, традиционный художник, не выражая свое «я», становится анонимным орудием Создателя. Оригинальность его творчества заключается в способности достигать глубокого синтеза материалов и техник. В традиционном смысле своеобразие сочетает истинное постоянство с истинной переменчивостью. Первое достигается благодаря следованию правилам традиционных стилей искусства и посредством связи с первопричиной через мир архетипов, а последнее обусловлено творческим воображением и способностью создавать новый синтез материалов, техник и функций. Другими словами, значимость произведения зависит от просвещенного и разумного использования художником пространства, формы, поверхности и материала[50]50
  Nasr. P. 9–10.


[Закрыть]. То, что в других художественных традициях называется талантом, в исламском искусстве является сочетанием здравого смысла, интеллекта, мастерства и интуиции. Это способность художника выразить свою внутреннюю сущность, придерживаясь традиций, чтобы создать вещь, которая несет во внешний мир определенные духовные и эстетические ценности. Когда восприимчивый ум зрителя усваивает форму, круг коммуникации замыкается. Художественное творчество с точки зрения ислама – не что иное, как предрасположение (истидад), которое Бог вложил в человека, дабы помочь ему следовать по пути, который ведет к Нему. Чтобы исполнить свою роль, художник становится – через самоотречение и бескорыстное служение – толкователем традиций, которых придерживается. Таким образом, для мусульманского художника важно соотношение между практикой добродетельного и совершенством профессиональной работы.