Текст книги "Лирика Золотого века"

Дума

Кто на земле не вкушал жизни на лоне любви,

Тот бытия земного возвышенной цели не понял;

Тот предвкусить не успел сладостной жизни другой:

Он, как туман, при рождении гибнущий, умер, не живши.

1832

Ф. Н. Глинка
(1786–1880)

Солдатская песнь

Вспомним, братцы, россов славу

И пойдем врагов разить!

Защитим свою державу:

Лучше смерть – чем в рабстве жить.

Мы вперед, вперед, ребята,

С Богом, верой и штыком!

Вера нам и верность свята:

Победим или умрем!

Под смоленскими стенами,

Здесь, России у дверей,

Стать и биться нам с врагами!..

Не пропустим злых зверей!

Вот рыдают наши жены,

Девы, старцы вопиют,

Что злодеи разъяренны

Меч и пламень к ним несут.

Враг строптивый мещет громы,

Храмов божьих не щадит;

Топчет нивы, палит домы,

Змеем лютым в Русь летит!

Русь святую разоряет!..

Нет уж сил владеть собой:

Бранный жар в крови пылает,

Сердце просится на бой!

Мы вперед, вперед, ребята,

С Богом, верой и штыком!

Вера нам и верность свята:

Победим или умрем!

Июль 1812

«Ярославнин голос слышится…»

Ярославнин голос слышится

На стене Путивля-города:

«Полечу я, – говорит она, —

По реке Дунаю зегзицей,

Омочу рукав бобровый мой

Во струях Каялы быстрыя,

Раны оботру кровавые

Я на теле друга милого!»

Ярославнин голос слышится

На стене Путивля-города:

«О ветрила, ветры буйные!

Вы к чему так сильно веете?

Вы бушуйте средь песков и вод,

Корабли носите по морю,

Но зачем мое веселие,

Как ковыль-траву, развеяли?

Быстротечный и преславный Днепр!

Принеси скорей назад ко мне

Моего супруга милого.

Я бы рано посылать к нему

Перестала слезы по морю!..»

1816

Ночная беседа и мечты

Тоскою, в полночь, пробужденный,

С моим я сердцем говорил

О древнем здании вселенной,

О дивных таинствах светил.

Оно повсюду находило

И вес, и меру, и число,

И было ясно и тепло,

Как под златым огнем кадило,

Струящее душистый дым,

Оно молением святым,

Как новой жизнью, напоялось.

Но, пленник дум и суеты,

Вдавался скоро я в мечты,

И чувство счастья изменялось.

С толпой нестройных, диких грез

Ко мне волненье набегало,

И, с утром, часто градом слез

Мое возглавие блистало…

1818

К Пушкину

О Пушкин, Пушкин! Кто тебя

Учил пленять в стихах чудесных?

Какой из жителей небесных,

Тебя младенцем полюбя,

Лелея, баял в колыбели?

Лишь ты завидел белый свет,

К тебе эроты прилетели

И с лаской грации подсели…

И музы, слышал я, совет

Нарочно всей семьей держали

И, кончив долгий спор, сказали:

«Расти, резвись – и будь поэт!»

И вырос ты, резвился вволю,

И взрос с тобою дар богов:

И вот, блажа беспечну долю,

Поешь ты радость и любовь,

Поешь утехи, наслажденья,

И топот коней, гром сраженья,

И чары ведьм и колдунов,

И русских витязей забавы…

Склонясь под дубы величавы,

Лишь ты запел, младой певец,

И добрый дух седой дубравы,

Старинных дел, старинной славы

Певцу младому вьет венец!

И все былое обновилось:

Воскресла в песне старина,

И песнь волшебного полна!

И боязливая луна

За облак дымный хоронилась

И молча в песнь твою влюбилась…

Все было слух и тишина:

В пустыне эхо замолчало,

Вниманье волны оковало,

И мнилось, слышат берега!

И в них русалка молодая

Забыла витязя Рогдая,

Родные воды – и в луга

Бежит ласкать певца младого…

Судьбы и времени седого

Не бойся, молодой певец!

Следы исчезнут поколений,

Но жив талант, бессмертен гений!..

1819

Партизан Давыдов

Усач. Умом, пером остер он, как француз,

Но саблею французам страшен:

Он не дает топтать врагам нежатых пашен

И, закрутив гусарский ус,

Вот потонул в густых лесах с отрядом —

И след простыл!.. То невидимкой он, то рядом,

То, вынырнув опять, следом

Идет за шумными французскими полками

И ловит их, как рыб, без невода, руками.

Его постель – земля, а лес дремучий – дом!

И часто он, с толпой башкир и с козаками,

И с кучей мужиков, и конных русских баб,

В мужицком армяке, хотя душой не раб,

Как вихорь, как пожар, на пушки, на обозы,

И в ночь, как домовой, тревожит вражий стан.

Но милым он дарит, в своих куплетах, розы.

Давыдов! Это ты, поэт и партизан!..

1812–1825

Судьба Наполеона

Он шел – и царства трепетали,

Сливался с стоном звук оков,

И села в пепл, града пылали,

И в громе битв кипела кровь;

Земля пред сильным умолкала…

Он, дерзкий, скиптрами играл;

Он, грозный, троны расшибал;

Чего ж душа его алкала?

Народы стали за права;

Цари соединяли силы;

Всхолмились свежие могилы,

И, вихрем, шумная молва:

«Он пленник!» Осветились храмы!

Везде восторг и фимиамы,

Народы – длани к небесам,

И мир дивится чудесам!

Гремящих полчищ повелитель,

Перун и гибель на боях, —

Один, утесов дикий житель,

Как дух пустынный на холмах…

Летят в пределы отдаленны

Надеждой флоты окриленны,

Все мимо – и никто за ним;

Как страшно самому с самим!

В душе, как в море, мрак и волны…

Как кораблей бегущих тень,

Исчезли дни, величья полны,

И вечереет жизни день…

«Чья новая взнеслась могила?»

Ответ: «Тут спит Наполеон!

И буря подвигов – как сон…

И с ним мечты, и гром, и сила

В затворе тесном улеглись!»

– «Быстрей, корабль, в Европу мчись!

Пловец друзьям. – Смелей чрез волны

Летим с великой вестью мы!»

Но там, в Европе, все умы

Иных забот и видов полны…

И все узнали: умер он,

И более о нем ни слова;

И стал он всем – как страшный сон,

Который не приснится снова;

О нем не воздохнет любовь,

Его забыли лесть и злоба…

Но Греция встает из гроба

И рвется с силой из оков!

Чья кровь мутит Эгейски воды?

Туда внимание, народы:

Там, в бурях, новый зиждут мир!

Там корабли ахейцев смелых,

Как строи лебедей веселых,

Летят на гибель, как на пир!

Там к небу клятвы и молитвы!

И свирепеет, слыша битвы,

В Стамбуле гордый оттоман.

Растут, с бедой, бесстрашных силы,

И крест венчает Термопилы!

И на Олимпе – ратный стан!..

Молва и слава зазвучала,

Но – не о нем… в могиле он,

И позабыт Наполеон!..

Чего ж душа его алкала?

1821

К Богу великому, защитнику правды

Суди, Господи, обидящие мя,

побори борющие мя. Приими

оружие и щит.

Псалом 34

Суди и рассуди мой суд,

Великий Боже, Боже правый!

Враги на бой ко мне идут.

И с ними замыслы лукавы

Ползут, как черные змии…

За что? В чем я пред ними винен?

Им кажется и век мой длинен,

И красны слезы им мои.

Я с тихой детскою любовью

Так пристально ласкался к ним,—

Теперь моей омыться кровью

Бегут с неистовством своим,

В своей неутолимой злости.

Уже сочли мои все кости,

Назначив дням моим предел;

И, на свою надеясь силу,

И нож и темную могилу

Мне в горький обрекли удел.

Восстань же, двигнись, Бог великий!

Возьми оружие и щит,

Смути их в радости их дикой!

Пускай грозой Твоей вскипит

И океан и свод небесный!

О дивный Бог! о Бог чудесный!

У ног Твоих лежит судьба,

И ждут Твоих велений веки:

Что ж пред Тобою человеки?

Но кроткая души мольба,

Души, любовью вдохновенной,

Летит свободно по вселенной

В зазвездны, в дальни небеса.

Творец, творенью непонятный!

Тебе везде так ясно внятны

Людей покорных словеса!

Пускай свирепостью пылают;

Но только Твой раздастся гром —

Они, надменные, растают,

Как мягкий воск перед огнем!

Как прах, как мертвый лист осенний

Пред бурей воющей летит,

Исчезнут силы дерзновенных!

Идут – и зыбкий дол дрожит,

Поля конями их покрыты…

Но, Сильный, Ты на них блеснешь

И звонкие коней копыты

Одним ударом отсечешь,

И охромеют грозны рати…

Сколь дивны тайны благодати!

Ты дал мне видеть высоты!

Он снял повязку слепоты

С моих очей, Твой ангел милый:

Я зрю… о ужас! зрю могилы.

Как будто гладные уста

Снедают трупы нечестивых…

Кругом глухая пустота!

Лишь тучи воронов крикливых

И стаи воющих волков

Летят, идут на пир, как гости,

Чтоб грешников расхитить кости

И жадно полизать их кровь!

Горят высокие пожары,

И слышен бунт страстей в сердцах;

Везде незримые удары,

И всюду зримо ходит страх.

О, грозен гнев Твой всегромящий!

И страхом все поражено:

От птицы, в облаках парящей,

До рыбы, канувшей на дно

Морей пенящихся глубоких.

Но в день судеб Твоих высоких

Твой раб, снедаемый тоской,

Не убоится бурь ревущих:

Тебя по имени зовущих

Спасаешь мощной Ты рукой.

1823

Молитва души

Воими гласу моления моего,

Царю мой и Боже мой: яко к Тебе

помолюся, Господи.

Псалом 5

К Тебе, мой Бог, спешу с молитвой:

Я жизнью утомлен, как битвой!

Куда свое мне сердце деть?

Везде зазыв страстей лукавых;

И в чашах золотых – отравы,

И под травой душистой – сеть.

Там люди строят мне напасти;

А тут в груди бунтуют страсти!

Разбит мой щит, копье в куски,

И нет охранной мне руки!

Я бедный нищий, без защиты;

Кругом меня кипят беды,

И бледные мои ланиты

Изрыли слезные бразды.

Один, без вождя и без света,

Бродил я в темной жизни сей,

И быстро пролетали лета

Кипящей юности моей.

Везде, холодные, смеялись

Над сердцем пламенным моим,

И нечестивые ругались

Не мной, но Именем Твоим,

Но Ты меня, мой Бог великий,

Покою в бурях научил!

Ты вертоград в пустыне дикой

Небесной влагой упоил!

Ты стал кругом меня оградой,

И, грустный, я дышу отрадой.

Увы! мой путь – был путь сетей;

Но Ты хранил меня, Незримый!

И буря пламенных страстей,

Как страшный сон, промчалась мимо;

Затих тревожный жизни бой…

Отец! как сладко быть с Тобой!

Веди ж меня из сей темницы

Во Свой незаходимый свет!

Все дар святой Твоей десницы:

И долгота и счастье лет!

1823

Блаженство праведного

О, сколь блажен правдивый муж,

Который грешным вслед не ходит

И лишь в союзе чистых душ

Отраду для души находит!

Его и страсти кличут в свет,

И нечестивцы в свой совет, —

Но он вперил на правду очи,

И глух к зазывам лести он:

При свете дня и в тайне ночи

Хранит он Вышнего закон,

И ходит в нем неколебимым;

Везде он чист, душою прям

И в очи смерти и бедам

Глядит с покоем нерушимым,

Хотя в ладье бичом судьбы

Гоним в шум бурных океанов…

Когда лукавые рабы

Блажат бездушных истуканов,

Он видит Бога над собой —

И смело борется с судьбой!

Зажглась гроза, синеют тучи,

Летит, как исполин могучий,

Как грозный князь воздушных стран,

Неудержимый ураган

И стелет жатвы и дубравы…

Но он в полях стоит один,

Сей дуб корнистый, величавый:

Таков небесный гражданин!

И процветет он в долгой жизни,

Как древо при истоках вод;

Он будет памятен отчизне,

Благословит его народ…

Не так, не так для нечестивых:

Ветшая в кратких, смутных днях,

Они развеются, как прах.

Господь не стерпит горделивых:

Он двигнет неба высоты

И землю раскалит до ада.

Но вам, страдальцы правоты,

Он вам и пастырь и ограда!

1824

Сон русского на чужбине

Отечества и дым нам сладок и приятен!

Державин

Свеча, чуть теплясь, догорала,

Камин, дымяся, погасал;

Мечта мне что-то напевала,

И сон меня околдовал…

Уснул – и вижу я долины

В наряде праздничном весны

И деревенские картины

Заветной русской стороны!..

Играет рог, звенят цевницы,

И гонят парни и девицы

Свои стада на влажный луг.

Уж веял, веял теплый дух

Весенней жизни и свободы

От долгой и крутой зимы.

И рвутся из своей тюрьмы,

И хлещут с гор кипучи воды.

Пловцов брадатых на стругах

Несется с гулом отклик долгий;

И широко гуляет Волга

В заповедных своих лугах…

Поляны муравы одели,

И, вместо пальм и пышных роз,

Густеют молодые ели,

И льется запах от берез!..

И мчится тройка удалая

В Казань дорогой столбовой,

И колокольчик – дар Валдая —

Гудит, качаясь под дугой…

Младой ямщик бежит с полночи:

Ему сгрустнулося в тиши,

И он запел про ясны очи,

Про очи девицы-души:

«Ах, очи, очи голубые!

Вы иссушили молодца!

Зачем, о люди, люди злые,

Зачем разрознили сердца?

Теперь я горький сиротина!»

И вдруг махнул по всем по трем…

Но я расстался с милым сном,

И чужеземная картина

Сияла пышно предо мной.

Немецкий город… все красиво,

Но я в раздумье молчаливо

Вздохнул по стороне родной…

<1825>

Тройка

Вот мчится тройка удалая

В Казань дорогой столбовой,

И колокольчик, дар Валдая,

Гудёт уныло под дугой.

Ямщик лихой – он встал с полночи —

Ему сгрустнулося в тиши:

И он запел про ясны очи,

Про очи девицы души.

«Вы, очи, очи голубые,

Вы сокрушили молодца:

Зачем, о люди, люди злые,

Вы их разрознили сердца?

Теперь я горький сиротина!»

И вдруг махнул по всем по трем —

И тройкой тешился детина,

И заливался соловьем.

<1825>

Море

Душа томится в вихрях света;

Мне душен воздух городской;

И я, оставя за собою

Заботы, пыль и тесноту,

Спешу на дикий берег моря —

На зов понятной мне мечты…

Я вижу синее пространство

В его роскошной широте;

И мне повеял ветер свежий,

Как будто с родины моей!

Златое сердце утопало

В волнах багряных облаков,

И флаги алые ходили

Под дымным синевом небес;

И я увидел, как знакомца,

Долину влаги голубой;

И необъятное пространство

Так нравилось моей душе,

Как будто что-то ей родное…

Не знаю… или, может быть,

И знаю… но могу ль сказать

Языком скудным человеков

О том, чей дивный образ нам —

Необозримое пространство!

И почему к себе всегда

Манит фантазию поэта

Румянцем блещущая даль?..

Я слушал плеск валов шумящих

И в беспредельность улетал:

Она была мне как свобода,

Когда она в волшебных снах

Приснится узнику младому…

Я, сладкой свежестью дыша,

Как будто молодел душою;

И, томность светской суеты

Стряхнув с себя, как пыль градскую,

Я весь как обновленный стал!..

Но звезды вечера зажглися,

И с легкой ношей сладких чувств

Я крался сквозь толпы народа,

Робея счастье обронить…

Ах, если б в шуме сих кипящих

Расчетов, выгод и страстей,

Где сохнет сердце, вянут чувства.

Ах, если б век я был так свеж

И так в восторгах беспределен,

Как ты, кого теперь пою,

Долина моря голубая!

1825

Вера

Когда кипят морей раскаты,

И под грозой сгорают небеса,

И вихри с кораблей сдирают паруса,

И треснули могучие канаты,

Ты в челноке будь Верой тверд!

И Бог, увидя без сомненья,

Тебя чрез грозное волненье

На тонкой нитке проведет…

Между 9 марта – 31 мая 1826

Надежда

Под черною ночью, на белом коне,

Скакал паладин по буграм, чрез овраги;

И нет уж в нем силы и нет уж отваги;

Но вдруг заяснел огонек в стороне:

И радостно поднял усталые вежды,

И скачет бодрей крестоносец-ездок:

Ах, как не узнать?.. то Надежды,

Надежды златой огонек…

Между 9 марта – 31 мая 1826

Любовь

На степи раскаленной, широкой,

Где не слышно, не видно отрадных ручьев,

Исчезал, без воды, человек одинокой;

Вдруг послышал он тихий и ласковый зов:

«Оглянись, человек, и напейся,

И напейся студеной воды!

Уповай и люби и надейся —

И, как жажда, исчезнут беды!»

Он взглянул – и прекрасная, с чашей,

Перед ним, как видение снов:

Ничего он не видывал краше,

И душа в ней узнала – Любовь.

Между 9 марта – 31 мая 1826

Жатва

Густая рожь стоит стеной!

Леса вкруг нивы как карнизы,

И все окинул вечер сизый

Полупрозрачной пеленой…

Порою слышны отголосья

Младых косцов и сельских жниц;

Волнами зыблются колосья

Под пылкой ясностью зарниц;

И жатва, дочь златого лета,

Небесным кормится огнем

И жадно пьет разливы света

И зреет, утопая в нем…

Как горний пламень вдохновенья

Горит над нивою души,

И спеет жатва дум в тиши,

И созревают песнопенья…

1826

Иов
Свободное подражание священной книге Иова

Что наша жизнь? – Тревожный сон,

Борьба и тяжкая работа!

Как раб, боящийся лозы,

Влача свой плуг под ярким зноем,

Все рвется, чтоб укрыться в тень,

Все смотрит – скоро ль долгий день

Завечереет, скоро ль отдых?

Так дни и месяцы текут

Моей многострадальной жизни!..

Все тело рушится мое:

То вдруг его облягут раны,

То заживут… И вдруг опять

Моя растрескается кожа

И, гноем накипев, болит…

Жизнь, смерть, день, ночь… все стало смутно.

Сомкну ли ночью я глаза

(Страдальцу ночь долга, как вечность!),

Я пробужусь и говорю:

Когда ж рассвет? Ах, скоро ль утро?!

Приходит утро – я опять,

Вздыхая, вопию: где ж вечер?!

Мое все тело – струп и струп,

И я – седой, стенящий труп!!!

Как ссохлась, пригорела кожа!..

Увы, мои былые дни

Мелькнули, будто в зыбких красках:

Мелькает нить за челноком…

Промчалась жизнь скорей беседы

И стала мимолетным сном…

О, горе! Все невозвратимо!

Прошла пора моих надежд!..

Земных отрад, земного счастья

Уж не видать мне и в мечте!

Как облак дымчатый редеет

И исчезает в высоте,

Так я исчезну! Бездна ада

Не выдает своих, увы!

Оттоль не выйдешь в дом родимый,

Ни вести к ближним не пошлешь!

Уйду – и без меня застынет

Мое и место на земле!..

Итак, доколь еще язык мой

В устах вращается, друзья,

Я буду, буду все, с тоскою,

Все беспрерывно изливать

Всю ярость беспредельной скорби:

Скажу и выскажу векам,

И поздним донесу народам,

Что совершалось здесь со мной,

Как мучили меня в пустыне!..

Что – я?.. Речной ли крокодил,

Иль гневная пучина моря,

Что так плотиной обложен,

Так связан, заперт и стеснен?!

Когда прошу: дай мне отраду,

Дай видеть счастье хоть во сне, —

Далеко дикою мечтою

Ты сон мой отгоняешь прочь…

То окружен я пустотою,

То черная, в пустыне, ночь

Полна страшилищ: вот их очи

Огнем неистовым горят,

Они в меня вонзают взоры;

То реки с клокотом шипят,

То с грохотом валятся горы —

Все на меня!.. Я весь разбит,

Изломан, раздроблен, убит;

Мое от страха сердце жмется,

И весь я – как под бурей трость;

И слышу – все во мне трясется,

И ударяет кость о кость…

Почто ж томить?.. Вели скорее

Меня изгладить из живых

И душу свободить от духа,

От смерти кости свободить!

О! что есть человек, сын персти,

Что ты так чествуешь его,

И с непонятною заботой

О нем радеешь и болишь,

И в дивных утренних виденьях

Ему о тайном говоришь?..

За что ж меня терзать? И долго ль

Мне ропотным и скорбным быть?

Пусть я грешу, – но что я значу

Перед тобою, страж людей?

Зачем сражать меня стрелами,

Негодовать, как на врага?

Что б не помиловать страдальца,

Не снять бы всех его грехов —

Из жалости к сей бедной жизни!..

Ведь, может, завтра же придут,

Меня поищут… и напрасно!

Страдальца боле не найдут!..

Между 1826 и 1834

1812 год

Дошла ль в пустыни ваши весть,

Как Русь боролась с исполином?

Старик-отец вел распри с сыном:

Кому скорей на славну месть

Идти? – И, жребьем недовольны,

Хватая пику и топор,

Бежали оба в полк напольный

Или в борах, в трущобах гор

С пришельцем бешено сражались.

От Запада к нам бури мчались;

Великий вождь Наполеон

К нам двадцать вел с собой народов.

В минувшем нет таких походов:

Восстал от моря к морю стон

От топа конных, пеших строев;

Их длинная, густая рать

Всю Русь хотела затоптать;

Но снежная страна героев

Высоко подняла чело

В заре огнистой прежних боев:

Кипело каждое село

Толпами воинов брадатых:

«Куда ты, нехристь?.. Нас не тронь!»

Все вопили, спустя огонь

Съедать и грады и палаты

И созиданья древних лет.

Тогда померкнул дневный свет

От курева пожаров рьяных,

И в небесах, в лучах багряных,

Всплыла погибель; мнилось, кровь

С них капала… И, хитрый воин,

Он скликнул вдруг своих орлов

И грянул на Смоленск… Достоин

Похвал и песней этот бой:

Мы заслоняли тут собой

Порог Москвы – в Россию двери,

Тут русские дрались, как звери,

Как ангелы! – Своих толов

Мы не щадили за икону

Владычицы. Внимая звону

Душе родных колоколов,

В пожаре тающих, мы прямо

В огонь метались и упрямо

Стояли под дождем гранат,

Под взвизгом ядер: все стонало,

Гремело, рушилось, пылало;

Казалось, выхлынул весь ад:

Дома и храмы догорали,

Калились камни… И трещали,

Порою, волосы у нас

От зноя!.. Но сломил он нас:

Он был сильней!.. Смоленск курился,

Мы дали тыл. Ток слез из глаз

На пепел родины скатился…

Великих жертв великий час,

России славные годины:

Везде врагу лихой отпор;

Коса, дреколье и топор

Громили чуждые дружины.

Огонь свой праздник пировал:

Рекой шумел по зрелым жатвам,

На селы змием налетал.

Наш Бог внимал мольбам и клятвам,

Но враг еще… одолевал!..

На Бородинские вершины

Седой орел с детьми засел,

И там схватились исполины,

И воздух рделся и горел.

Кто вам опишет эту сечу,

Тот гром орудий, стон долин? —

Со всей Европой эту встречу

Мог русский выдержать один!

И он не отстоял отчизны,

Но поле битвы отстоял,

И, весь в крови, – без укоризны —

К Москве священной отступал!

Москва пустела, сиротела,

Везли богатства за Оку;

И вспыхнул Кремль – Москва горела

И нагнала на Русь тоску.

Но стихли вдруг враги и грозы —

Переменилася игра:

К нам мчался Дон, к нам шли морозы

У них упала с глаз кора!

Необозримое пространство

И тысячи пустынных верст

Смирили их порыв и чванство,

И показался Божий перст.

О, как душа заговорила,

Народность наша поднялась:

И страшная России сила

Проснулась, взвихрилась, взвилась:

То конь степной, когда, с натуги,

На бурном треснули подпруги,

В зубах хрустели удила,

И всадник выбит из седла!

Живая молния, он, вольный

(Над мордой дым, в глазах огонь),

Летит в свой океан напольный;

Он весь гроза – его не тронь!..

Не трогать было вам народа,

Чужеязычны наглецы!

Кому не дорога свобода?..

И наши хмурые жнецы,

Дав селам весть и Богу клятву,

На страшную пустились жатву…

Они – как месть страны родной —

У вас, непризнанные гости:

Под броней медной и стальной

Дощупались, где ваши кости!

Беда грабителям! Беда

Их конным вьюкам, тучным ношам:

Кулак, топор и борода

Пошли следить их по порошам…

И чей там меч, чей конь и штык

И шлем покинут волосатый?

Чей там прощальный с жизнью клик?

Над кем наш Геркулес брадатый

Свиреп, могуч, лукав и дик —

Стоит с увесистой дубиной?..

Скелеты, страшною дружиной,

Шатаяся, бредут с трудом

Без славы, без одежд, без хлеба,

Под оловянной высью неба

В железном воздухе седом!

Питомцы берегов Луары

И дети виноградных стран

Тут осушили чашу кары:

Клевал им очи русский вран

На берегах Москвы и Нары;

И русский волк и русский пес

Остатки плоти их разнес.

И вновь раздвинулась Россия!

Пред ней неслись разгром и плен

И Дона полчища лихие…

И галл и двадесять племен

От взорванных кремлевских стен

Отхлынув бурною рекою,

Помчались по своим следам!..

И, с оснеженной головою,

Кутузов вел нас по снегам;

И все опять по Неман, с бою,

Он взял – и сдал Россию нам

Прославленной, неразделенной.

И минул год – год незабвенный!

Наш Александр Благословенный

Перед Парижем уж стоял

И за Москву ему прощал!

1833