Текст книги "Во славу Бориса и Глеба. Коллективный сборник участников Всероссийского фестиваля русской словесности и культуры в г.Борисоглебске Воронежской области"

Фролов Андрей Владимирович

Член Союза писателей России. Автор четырёх книг стихотворений и сборника рассказов. Стихи и рассказы публиковались в альманахах «Поэзия», «Невский альманах», журналах «Наш современник», «Роман-журнал. XXI век», «Форум», «Простор», «Родная Ладога», «Молодая гвардия», «Литературный Омск», «Огни Кузбасса», «Подъём», «Бийский вестник» и др. Произведения включены в антологию современной литературы «Наше время» (Москва – Нижний Новгород, 2009, 2010) и антологию «Русская поэзия XXI век» (Москва, 2010). Лауреат всероссийских литературных премий «Вешние воды» и «Белуха» им. Г. Д. Гребенщикова. Живёт в г. Орле.

В период коротких закатов

 
В доме пахнет пирогами.
В доме чисто вымыт пол.
Я давно хожу кругами,
Глядя искоса на стол.
 
 
Там укутан в покрывало
Хлопотливый мамин труд.
Уходя, она сказала:
– Не таскайте, пусть дойдут…
 
 
Но какой же запах вкусный!
И с самим собой в борьбе,
Я тащу сестре – с капустой,
С мясом – папе и себе…
 
 
Мама громко нас ругает,
Отводя смешливый взгляд.
Если пахнет пирогами,
Значит в доме мир и лад!
 

 
Ходили слухи: бабка ведьма,
Мол, ей и сглазить – плюнуть раз.
Давно пора ей помереть бы,
Да ведьмам слухи – не указ.
 
 
Вот и жила неторопливо,
Мирясь со злобой языков,
И взглядом жгучее крапивы
Стегала души земляков.
 
 
Скупа на ласковое слово,
Копной волос белым бела
И подозрительно здорова…
До той поры, как померла.
 
 
С кончиной каверзной старухи
Утихомирилась молва…
А на девятый день округе
Хватать не стало волшебства.
 

 
Линялый август…
Встать до солнца,
Когда ещё в ознобе сад,
И пересуды у колодца
Вчерашние ещё висят;
Набросив – так, на всякий случай, —
На плечи дедовский бушлат,
Хрустя антоновкой пахучей,
Пробраться мимо спящих хат
За край села, где по-над лугом
Туман раскинулся ковром;
Брести в нём, влажном и упругом,
На колокольчики коров;
Ступить в дымящуюся реку
И плыть заре наперерез…
Каких же нужно человеку,
Помимо этого, чудес?
 

 
Много яблок по деревне.
Только знают пацаны,
Что у бабушки Андревны —
Просто диво, как вкусны!
 
 
И поэтому, наверно,
Успевает только треть
Урожая у Андревны
Окончательно созреть.
 
 
Шибко сердится Андревна —
Мол, коту под хвост труды, —
Собирая на варенье
Уцелевшие плоды.
 
 
И который год, не знаю,
Всё стращает пацанву:
– Вот ужо, кого споймаю —
Ухи-т начисто сорву!..
 
 
А потом вздыхает глухо
И, беседуя со мной,
Говорит:
– Дурна старуха —
Нешто слопать всё одной?
 

 
Десять лет колхоза нету,
Сад давно уже ничей.
Сторож ходит до рассвета,
Он привык не спать ночей.
 
 
В ширину – шагов сто двадцать,
Двести семьдесят – в длину.
Он не может отвлекаться
На бездельницу луну.
 
 
Перекурит за избушкой,
Пристегнув себя к ружью,
И пугает колотушкой
Тень горбатую свою.
 

 
В период коротких закатов
Кусается злее недуг.
Туман под деревьями матов,
А воздух холодный – упруг.
 
 
Ночная тревожная птица
Визгливо ругает росу…
И очень легко заблудиться
В себе, как в дремучем лесу.
 

 
Всю-то жизнь мой отец слесарил,
Почитая свой труд за честь.
Под руками его плясали
Все металлы, что в мире есть.
Размечал заготовки, резал
И паял, и клепал – за грош.
И шутил:
– Я тебе из железа
Чёрта сделаю, если хошь…
 
 
А теперь, как его не стало,
Прихожу я с вопросом:
– Бать,
Из какого, скажи, металла
Мне для сердца броню склепать?
Слишком много на нём отметин —
Так болит, что уж мочи нет…
 
 
Прошуршал над погостом ветер
И принёс мне отцов ответ:
– Ты, сынок, только с виду умный,
А на деле – совсем дурак.
Тех, кто ходит с плитой чугунной
Вместо сердца, полно и так.
Ты подумай-ка головою:
С железякой в груди ты б смог?
А болит… Знать, оно живое,
И ты этим гордись, сынок…
 

 
Под небом пыльным и сухим,
Меж двух сквозных степей,
Живет адептом строгих схим,
Отшельником репей.
 
 
От зноя жилист он и чёрн,
Тревожен, как беда.
Корнями в выветренный дёрн
Вцепился навсегда.
 
 
Когда тебе у той черты
Случится проходить,
Не пожалей глотка воды
И дай ему попить.
 

 
В зоревых, тяжёлых росах,
В стылой сумеречной мгле
По земле блуждает посох,
Дыры делая в земле.
Сеет смуту и раздоры,
И судачат старики:
– Бродит в поисках опоры,
Твёрдой, праведной руки…
 

 
Храм рождался тяжело,
Туже истины.
Собиралось всё село
Возле пристани.
 
 
И стучали молотки
Лето целое.
Поднималось у реки
Чудо белое.
 
 
В небеса взметнулся крест
Ярким всполохом.
Долгожданный Благовест
Грянул колокол!
 

 
Висели дома на высоких дымах —
Отчаянно печи чадили в домах,
И в каждой четвертой по счету печи
Румянили к Пасхе бока куличи.
Клубился ванильный над крышами дух,
Творились молитвы устами старух,
И вздох колокольный летел до небес,
И верили люди:
– Спаситель воскрес!..
 

 
Даже глухие его услыхали.
Даже немые вскричали в ответ…
Он разрастался, уже не стихая,
Мощной волною врывался в рассвет!
 
 
В небе клубился и падал отвесно,
Людям до крови сжимал кулаки.
Волей своей заострял повсеместно
Вилы и косы, и просто штыки.
 
 
Гулкий,
тревожный,
надрывный,
натужный,
Как предвещение близкой беды…
Даже безрукие взяли оружье.
Даже безногие стали в ряды.
 

 
В котомке квас да мятный пряник,
Большою думой светел лик —
В моей отчизне каждый странник
В своем убожестве велик.
 
 
Пряма, как лезвие, дорога.
Бела, как помыслы, луна.
Спокойно спит моя страна,
В своем величии убога.
 
 
Со старины привычна к боли,
К обилью жертвенных кровей…
Обрывки снов пасутся в поле,
Их караулит соловей.
 

 
Родина любимей не становится
С добавленьем прожитых годов.
По моей судьбе промчалась конница —
Глубоки отметины подков.
Выбоины тотчас же наполнила
Светлая небесная слеза.
Сердце от рождения запомнило
Родины усталые глаза,
Спрятанную в сумерках околицу
И дымки лохматые над ней…
Родина любимей не становится,
Родина становится нужней.
 

 
Кажется, я не умру никогда…
Речка дымится над вспаханным полем.
Вслед отступающим страхам и болям
Смотрит насмешливо с неба звезда.
 
 
Ей говорю: «Не меня сохрани,
Но береги без конца, год за годом
Тех, кто с моим невесёлым уходом
Могут пред миром остаться одни…»
 
 
Сорванный лист устремлён в никуда —
То ли падение, то ли паренье.
Дочка вишнёвое варит варенье…
Кажется, я не умру никогда.
 

Машукова Елена Анатольевна

Автор поэтических книг «На горячих крыльях» (2000), «Икебана из одуванчиков» (2003), «Лунница» (2009), «Рисунок на ладони»(2013), «Если вернуться» (2015). В 2014 году в Орле издана сказочная повесть «Приключения Ромашки, или тайна деревянной лошадки», написанная в соавторстве со Светланой Голубевой. Лауреат премии Сахалинского Фонда культуры, Литературной премии имени А. А. Фета (Курск), Всероссийской литературной премии «Вешние воды». Руководитель литературного объединения при орловской писательской организации Союза писателей России. Поэт, член Союза писателей России с 2010 года. Живёт в г. Орле.

«Наши тайны наивны….»

 
Наши тайны наивны.
Одинаково светит
Солнце робким и сильным.
Мы всегда Божьи дети.
 
 
И в лукавой гордыне,
И в лишеньях, гонимы,
Мы, слепые, седые,
Всё же кем-то любимы.
 
 
А за что – неизвестно.
И как будто случайна
В суете поднебесной
Эта светлая тайна.
 

«Простота не хуже воровства…»

 
Простота не хуже воровства.
Красота не лучше благородства.
Чистота тетрадного листа
И листа кленового сиротство
Совершенней Книги Перемен,
Завершённей круга постоянства.
На брегах небесных Ойкумен
Спят в песчинках эры и пространства.
Выплеснутся, только дайте срок,
Первый крик и скорбная молитва,
Ложь глупца и праведная битв
И живой в лампаде мотылёк.
 

«Белый камешек с Края Земли…»

 
Белый камешек с Края Земли
Согласился стать талисманом.
Бьётся сердце его океаном,
А по венам бегут корабли.
Неприметный, у всех на виду,
Он таким переполнен светом,
Что легко морскую звезду
Превращает в звезду-планету.
Он такие дарует сны
И такие напевы помнит,
Что весенним вихрем наполнит
Вдох и выдох каждой струны.
На разломах небесных плит
Он любую беду переспорит.
Ждёт тебя на Краю Земли
Белый камешек с берега моря.
 

Зимние окраины

 
Кристально-нордический окрик окраины ранит.
Под тяжестью инея гнутся, кряхтя, провода;
И так неожиданны жаркие вспышки гераней
Сквозь мутную толщу оконного тёмного льда.
 
 
Лилейные дымы, подобно волшебным растеньям,
Над стылыми крышами вьются, творя полусвет;
А время крадётся по скользким,
скрипучим ступеням, —
Колючей позёмке не вытравить угольный след.
 
 
Становится зримым, молочно клубится дыханье.
Старик закурил и глядит из-под белых ресниц.
И пёс рыжеухий, зевнув, с упоеньем облаял
Величье холодное высокомерных столиц.
 

«День светлей и серебристей…»

 
День светлей и серебристей,
Под окном сугроб растёт.
Дворник снег лопатой чистит,
Только снег опять идет.
 
 
Крутит в сетке паутинной
Двор, деревья и дома —
Бело-чёрная картина,
Чёрно-белая зима.
 
 
Ничего, что стёрло краски
Снегопадом, – о весне
Мне рассказывает сказки
Кот, мурлыкая во сне.
 
 
Луч снежком припорошится
И, с ответом не спеша,
Угадает, где кружится
Вольный мотылёк – душа.
 

С горы

 
Как радостно с горы катиться,
Разбрызгивать осколки льдин,
Как сладко сердцу колотиться
И замирать на миг в груди!
 
 
Слились в потоке декораций,
Мелькают мимо, мимо, вверх
Пеньки, дубки, кусты акаций
И падающий с ёлок снег.
 
 
Морозцем обжигает щёки.
Весь из невидимых пружин,
Скользишь непостижимо лёгкий
Беспечным счастьем одержим…
 
 
Склон скоро повернёт в распадок
По снежным далям колесить,
И бесконечно жаль, что надо
Когда-нибудь затормозить.
 

Рождественский снег

 
Собака бегала по снегу
И снег ловила языком:
Её восторженному бегу
Характер снежный был знаком.
И восклицательнейшим знаком
Светился столбик фонаря!
Румяный мальчик с аргамаком
Смотрел в окошко января
На то волшебное круженье
Божественного естества,
На бесконечное движенье
От Рождества до Рождества:
Кто в небе крыльями захлопал
И, разбивая зимний мрак,
Из тучи выдувает хлопья,
К великой радости собак?
 

Зимний костёр

 
Когда на дровах заискрится
Живая, текучая медь —
Прищуриться и сквозь ресницы
На острое пламя смотреть,
На злые, шипящие стрелки
В оправе вечернего льда:
На кобальтовой тарелке
Танцует морская звезда
Мелькающий, жадный, быстрый
Рассержен осиный рой —
Взметнутся слепящие искры
В туманность за «чёрной дырой»,
В седые, горбатые льдины,
Во тьму, над которой дымы
Неслышно и неотвратимо
Медведем встают на дыбы.
 

Комната с камином

 
В этой комнате с камином
на стене цветут жасмины,
и на купола собора
смотрят три окна.
На портьерах пляшут блики,
зеркала темны, безлики.
Мы ушли – и вновь возникли
в комнате из сна.
Мы не помним расставаний,
мы не знаем расстояний, —
чья-то воля роковая
нас теперь ведёт.
Спит огонь в каминной клети,
и в его неровном свете
на полу играют дети.
 
 
Что же, что их ждёт
здесь, за гранью предрассудка?..
Временного промежутка
приоткрыта дверь, но жутко
заглянуть в проём.
Катится по коридорам
в мрак заброшенного дома
серый лист фотоальбома,
скомканный огнём.
 

Из цикла «2014»

1. Ещё ничего не случилось

 
Выпала чаша из рук – не раскололась.
Злая стрела на лету остановилась.
Кто-то запел во тьме, да сорвался голос.
Что-то случилось сейчас. Что-то случилось.
Трижды кочет кричал, да на закате.
Воин вернулся домой, а нашёл там лихо:
Остов разбитой печи да обрывок платья
Под обгоревшей балкой во поле тихом.
А на другом полукружье бессонной планеты
Вздрогнул малыш во сне. Что ему приснилось?
Над колыбелью летит через ночь комета.
Спи, мой родной. Ещё ничего не случилось.
 

2. Гадание на зеркалах

 
Через росчерк пророчеств
На подрамник земли
Зеркала одиночеств
Коридором легли
И весь мир обманули.
В переливах реки —
Полнолуния угли:
Не плыви за буйки,
У дороги зеркальной
Не зови.
Не молчи.
Где-то в девичьей спальне
Ни окна, ни свечи,
Дождевые насечки
Тают в красном песке,
И дорогою в вечность
Лунный след на виске.
 

3.

 
Пахнет порохом осень
и кровью…
Вогнутой линзой
ночь скользит между полем и облаком,
прячет осколок стены.
Барабанят по гравию,
дзынькают брызгами
гильзы,
дождь поёт о забытом:
что ветви у яблонь
черны.
 
 
Шелестит на тропе
не сухая листва —
пепел серый.
Пахнет гарью
ночная осенняя мгла,
Пахнет серой.
 

4.

 
Переживу и ложь, и холод,
И одиночество в пути,
Войду, как тень, в знакомый город,
Но не смогу его найти…
В проулке вместо светофора
Мигает жёлтый круг луны.
Над бледным миражом собора
Плывут кресты, едва видны.
Плывут костры, сжигая звёзды,
Через вселенную мою,
Где тишиной раздавлен воздух
У той воронки
На краю.
 

«Разгорелись костры осенние…»

 
Разгорелись костры осенние,
Под осинами воздух светится,
На верёвочке шарик вертится,
Нам дарованный во спасение.
Рассыпается, брякая гранями,
Драгоценное наше прошлое,
Всё, что было у нас хорошего
Пропадёт в листопадном пламени.
Распрощаемся да утешимся.
И покуда снуют пожарники,
Мы летим в синеву на шарике
Да сильней за верёвочку держимся.
 

Смышников Анатолий Павлович

Поэт, автор нескольких сборников стихотворений, участник 4-го Всероссийского фестиваля русской словесности и культуры «Во славу Бориса и Глеба», проживает в г. Боброве Воронежской области

«Уехал брат…»

 
Уехал брат.
И солнышко увёз,
Лишь дождь по стёклам
Наискось летящий…
Так каждый раз,
Так с детства:
И до слёз, и до печали
Трепетно щемящей.
Уехал брат.
Встречайте москвичи!
Теперь он ваш —
Пустил надёжно корни,
Но разве можно
Братьев разлучить,
Пока мы живы
И пока мы помним?
Уехал брат.
Родной мне человек.
Дела – им что,
Хоть братья, хоть не братья…
Да ладно, знаю,
Знаю– не на век.
Пол года, год
И вновь сомкнём объятья.
Уехал брат…
 

Спаситель

 
В венце терновом и нетленном,
Пронзённый судоргой тупой,
Руками воинов надменных
Ты вознесён был над толпой.
Распятый, но не побеждённый,
Молитвой матери храним…
И тьмой, внезапно, осаждённый,
Сотрясся Иерусалим.
И кто сполна тебе отмерил,
И кто отрёкся от тебя,
И кто хулил, и кто не верил —
Склонили голову, скорбя.
То ток Земли и токи Неба
Сошлись над древнею горой.
О, как бываем мы жестоки
К своим спасителям порой!
 

«Две створки белых – две меж…»

 
Две створки белых – две межи
Холодным блеском ночь разъяли.
Клубком, серебряным, лежит
Луна на краешке рояля.
Во сне, в пространстве ли ином,
Горячий вздох и шелка шорох —
То ночь, пропахшая вином
Нелепо путается в шторах.
Волос, душистою волной,
Не веря мелочным наветам,
Прильни ко мне, и будь со мной
На этом свете и не этом.
 

Конфетка

 
Весна капризно бьёт капелью,
Ползёт с карниза снежный крем.
А ты-ты пахнешь карамелью
И я тебя, конфетка, съем.
Да – в эту ночь, да – в эту стражу.
Постой, не смейся наперёд.
Я всё равно с тобою слажу,
Меня сам чёрт не поберёт.
Прижму к груди и сладко-сладко,
С рук не спуская, закружу
И, съем тебя – всю, без остатка
И каждый пальчик оближу.
 

Было дело…

 
Было время – похаживал,
Стрекотал, как сверчок.
Было дело – насаживал
Червячка на крючок.
На прикормку из нежности
Приплыла не одна…
Я ловил не с поверхности,
Я рыбачил со дна.
Быстряком и стоячею,
Плыл я всякой водой.
Вязли руки горячие
В чешуе золотой.
Словно хлебное крошево —
Память встреч и потерь.
Много было хорошего,
Говорю я теперь.
Располневшие уточки
Бороздят водоём…
Сохнут старые удочки —
Отрыбачил своё!
 

Петушок

 
Блеск далёких зарниц,
Сочных трав вороха.
Я давно всех простил,
Тех и этих.
Поселюсь у реки,
Заведу петуха —
Пусть поёт для меня
На рассвете.
Что о прошлом жалеть,
Что теперь в нём искать?
И упрямо
Оплакивать долю…
Стану рыбу ловить,
А поймав – отпускать,
Как грехи,
С лёгким сердцем на волю.
Скоро осень и вновь
Птицам в небе кружить,
Кроме тех, кто отбился,
А впрочем,
Нелегко меж людей
И без них не прожить.
Хорошо одному,
Да не очень.
Я любил и страдал,
Видел смерть на войне.
Жил, и бедно, порой,
И богато.
Много сделать успел,
А не сделал вдвойне,
От того, что задумал когда-то.
Я на Спаса в печи
Испеку каравай.
Дом украшу сиянием
Свечек.
Ты кричи петушок,
Ты мне спать не давай —
Мой единственный друг
И советчик.
 

«День прожит – нет его уже…»

 
День прожит – нет его уже.
Курю, устало, на балконе.
Луна, как желтое драже
Дрожит на черном небосклоне.
И тело благостно крутя,
Всё разрулив в большом и малом,
Земля уснула, как дитя,
Укрывшись звёздным одеялом.
Спласталась жизнь в комок тугой,
Бетонный, гомонный, столицый.
День прожит, но придёт другой
И всё обратно повторится.
Умчит и он, включив огни
Ста миллионов габаритов…
Мы, словно спутники в ночи
Летим по заданным орбитам.
 

Душа

 
Боясь навеки оборвать
Живую нить с осколком мёртвым,
Душа, иная, словно мать
Скорбит над телом распростёртым.
Другая же, не дотерпев
До срока, резво встрепенётся
И без печали отлетев
На прежний дом не обернётся,
Сбежав от зла и маяты,
От плоти жалкой и порочной…
А ты, душа моя, как ты
Со мной простишься
В час урочный?
Витая в бездне голубой,
Забыть сумеешь ты едва ли,
Как не однажды мы с тобой
Любили, верили, страдали.
Сотри сомненья и развей,
Ответь, лукавить не умея:
Душа моя, по жизни всей,
Надеюсь другом был тебе я?
Но коль ошибся я, коль чешусь,
То, в звёздных шлюзах переходных,
С тобой без боли я прощусь,
С улыбкой на губах холодных!
 

Желтые кувшинки

 
Мы плыли в лодке по реке.
Садилось солнце вдалеке.
Пах берег мятой
И кукушка куковала.
Ты руки за борт опустив,
Рвала кувшинки и из них
Плела венок
И на головку примеряла.
Сказал я тихо: «Милый друг,
В кувшинке желтой скрыт недуг,
А наша жизнь, порой,
Беспомощней пушинки.
Клянусь, что искренне любя,
Я потерять боюсь тебя.
Нашлют нам горе
Эти жёлтые кувшинки».
«Ах, что цветок? Беда не в нём,
А в том, что холоден наш дом.
Вот отчего пусты
Приметы эти.
Предав, однажды, с той-другой,
Ты потерял меня, родной,
Чего ж бояться мне теперь
На этом свете?»
Боль часто бьет сильней свинца.
Боль, как река– ей нет конца.
И как с ней дальше жить,
Порой не знают двое.
Я плыл на лодке по реке.
Я плыл один, с цветком в руке.
Была рекой моя беда,
А стала морем.
 

Абросимов Владимир Викторович

Поэт. Участник всех фестивалей русской словесности и культуры «Во славу Бориса и Глеба». Лауреат премии «Приз зрительских симпатий». Автор нескольких поэтических сборников.

Живет в с. Токарёвка Тамбовской области.

Осенний вечер

 
Опустился вечер
На деревню синий,
А игривый ветер —
В расписной осинник.
 
 
Сгладились морщины
На воде студёной,
В отраженье ивы
Смотрят удивлённо.
 
 
Девицы – берёзы
Расплетают косы,
В темном небе звёзды
Золотые вроссыпь.
 
 
Голубым экраном
Светятся окошки
И о чем-то пьяно
Плачется гармошка. —
 
 
Загулял Данила,
Не находит места:
В город укатила
От него невеста.
 
 
Месяц понарошку
Или тоже пьяный,
Обронил дорожку
На пруду стеклянном.
 

Золотая осень

 
Стали долги прохладные ночи,
Но тепло ещё солнечным днём,
Пусть он чуточку ночи короче,
Сколько красок и яркости в нём.
 
 
Я сегодня ходил за грибами.
Тишина и покой на полях.
Еле слышно шуршит под ногами
Лист опавший, сухой в тополях.
 
 
Через речку, где роща другая:
В ней берёза, рябина да клён,
Там осенний пожар полыхает
Жёлтым, алым, багряным огнём.
 
 
Слева – зелень озимой пшеницы,
Справа – рыжий, в подпалинах луг,
В голубых небесах вереница
Птиц, летящих неспешно на юг.
 
 
Долго вслед я смотрел этой стае
И подумал, тревогу тая:
«С неохотой они улетают…
Все ль вернутся в родные края?»
 
 
А на чёрном распаханном поле
Паутины серебряной вязь.
И с природой до сладостной боли
Ощутил я незримую связь.
 
 
Тёплых дней уходящая ласка,
Как прекрасен и нежен твой путь!
Этот день я прожил, словно в сказке,
Мне отрадно и грустно чуть-чуть.
 

Зимний вечер

 
Из углов, с подпечья,
С рощи да с низины
В избу вкрался вечер,
Вечер ранний, зимний.
 
 
Кроткий свет мерцает
Перед образами.
«Ходики» мигают
Хитрыми глазами.
 
 
Спит у печки кошка.
Пахнет тёплым хлебом.
Подойду к окошку,
Подивлюсь на небо.
 
 
Смотрят в душу, манят
Звёзды в бесконечность,
Где хранится тайна,
Где мгновенье – вечность.
 
 
Спит моя деревня
В колыбели снежной.
Месяц сквозь деревья
Светит мягко, нежно,
 
 
Тень перечеркнула
Санную дорогу…
Тихо мать вздохнула,
Помолившись Богу.
 

Летний вечер

 
Солнце низко повисло над садом,
Словно снег с тополей – белый пух.
Разномастное тянется стадо.
Следом Прошка шагает, пастух.
 
 
Малый странный, судачили люди,
Больно тих, ну, а так – ничего.
И скотину он вроде бы любит,
И она понимает его.
 
 
Кнут ползёт за спиной змейкой длинной.
Рядом лаечка, хвост крендельком.
Запах пыли чуть горький, полынный,
А от стада – парным молоком.
 
 
Зорьки, Милки, Пеструшки да Майки
Входят важно в деревню гуськом.
И встречают кормилиц хозяйки
Словом ласковым, хлеба куском.
 
 
О ведро мелодично, степенно
Молоко струйкой тонкою бьёт,
Поднимается шапкою пенной.
Рядом кошка мурлыкает, ждёт.
 
 
Час-другой – всё вокруг затихает.
Только в роще поёт соловей.
Да Бурёнка в сарае вздыхает,
Просто так или снится что ей?
 
 
А с утра – спозаранку объявит
Новый день голосистый петух.
Пропоёт свою песню, прославит
Солнце, лето и бархатный луг.
 

Дыхание земли

 
От заморозка белыми холстами
Накрылась нежным инеем земля.
И лужицы сверкают зеркалами
Из тонкого в узорах хрусталя.
 
 
А солнце поднимается всё выше,
Всё голубее, ярче небеса.
Растаял иней и обсохли крыши,
Искрится в молодой траве роса.
 
 
Вполголоса урчат в пруду лягушки,
Синица брачным голосом поёт.
И скоро напророчат нам кукушки,
Отсчитывая, каждому своё.
 
 
По веточке надломленной с берёзки
За каплей капля, будто слёзы – сок.
А самолёт серебряной полоской
Соединяет Запад и Восток.
 
 
На поле дальнем чудное явленье!
Там миражи, там в дымке корабли.
Пусть кто-то скажет: «Это – испаренье».
А я скажу: «Дыхание земли».