Текст книги "Хрущёв и Насер. Из истории советско-египетских отношений. Документы и материалы. 1958–1964"

Главный визит
Из книги В. Кирпиченко «Из архива разведчика»

Передо мной книга с хрупкими пожелтевшими страницами, хотя издана она не так уж давно, в 1958 году, в Каире в издательстве «Возрождение» на английском языке. Название книги – «Президент Насер в Советском Союзе». Судя по знакомым фотографиям, это точная копия книги, вышедшей в том же году на арабском и других языках большими тиражами.

Содержание книги и особенно фотографии живо воскрешают в памяти этот знаменательный визит Насера в нашу страну.

Долго не решался ехать к нам Насер, хотя в наших отношениях уже была пройдена большая дистанция: мы оказали решительную поддержку Египту в его противостоянии «тройственной агрессии» в 1956 году, начали поставки оружия, прибыли советские военные специалисты, достигнута принципиальная договорённость о строительстве с нашей помощью Асуанской плотины (соглашение о первой очереди её строительства было подписано в декабре 1958 г.). И всё же Насер колебался, ехать ли ему в Советский Союз, так как опасался, что этот визит будет истолкован мировым общественным мнением как решительный отход Египта от Запада и как демонстрация начала союзнических отношений с СССР. Но и отказаться от визита он уже не мог.

Накануне поездки Насер провёл бессонную ночь в совещаниях по поводу предстоящих советско-египетских переговоров. Ещё одну он не сомкнул глаз в полёте, так что по прибытии в Москву выглядел страшно утомлённым и первые два дня, можно сказать, засыпал на ходу, а его всё возили, водили, показывали достопримечательности Москвы. Наши попытки (тех, кто был рядом с ним и видел его состояние) ослабить узы гостеприимства протоколыцики воспринимали как проявление дикого невежества: как же можно вносить изменения в программу, если её одобрили «лично» Хрущев и Ворошилов?

Приём Насеру был оказан великолепный. Тут и власти постарались, да и жители Москвы проявили неподдельный интерес к визиту. Но началось всё, естественно, с прибытия Насера во Внуково-2.

Мне поручили перевод приветственных речей. Речь Председателя Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилова я сам предварительно перевёл на арабский язык и довольно бодро её зачитал. Насер обычно говорил очень просто, без изысков, с повторами сказанного, и я не особенно беспокоился за перевод, но как раз здесь, как оказалось, была заложена мина большой мощности. Насер начал читать какой-то сложный казуистический текст, подготовленный МИД Египта так, чтобы речь не выглядела ни просоветской, ни антизападной, и некоторых фраз я просто не понимал. Перевод получился, мягко говоря, не очень точный. В нём больше всего было восклицаний за здравие. Кстати сказать, в упомянутой книге эта речь Насера подверглась заметному редактированию. Она сильно сокращена и упрощена, но в ней, как это и было на самом деле, не упоминаются ни друзья Египта, ни его противники.

В начале книги есть несколько фотографий, на которых изображены Насер, Хрущёв, Ворошилов и я. В тот самый момент, когда я рассматривал эти фотографии в своём кабинете, вошла девушка-стенографистка и заинтересовалась книгой с пожелтевшими страницами. Я спросил её, знает ли она, кто изображён на этих фотографиях. Внимательно посмотрев на снимки, она сказала: «Этих четырёх деятелей я не знаю. Это, наверное, было очень давно!» Да. «Это было недавно, это было давно».

Суета встречи, толпы людей, новые команды, представление министров – всё это несколько отвлекло меня от конфуза с переводом, и мы двинулись в открытой машине по только что отстроенному Ленинскому проспекту. Слева стоял Ворошилов и приветствовал поднятой рукой москвичей, справа в такой же позе Хрущёв, посредине монументальный Насер, чуть ли не на целую голову выше наших вождей, а сзади стоял я, чувствуя себя крайне неловко потому, что мне не за что было держаться. В конце концов я вцепился в Насера, делая вид, будто сам его поддерживаю. Хрущёв и Ворошилов по очереди рассказывали Насеру в одних и тех же выражениях о новом Ленинском проспекте, а масса вышедших приветствовать Насера людей напирала со всех сторон, и мотоциклистам торжественного кортежа, двигавшимся впереди главной машины, приходилось очень туго. Так триумфально мы въехали в ворота Кремля. Было это 29 апреля 1958 года.

Первый тяжёлый день пребывания делегации Насера закончился ужином, который давал Ворошилов. На следующий день переговоры делегаций и обед, который был дан от имени Хрущёва. Обед этот запомнился неестественно длинной застольной речью Хрущёва (даже в сильно сокращённом виде она в упомянутой книге заняла более девяти страниц). В этой речи было всё: и борьба за мир, и Бандунгская конференция, и борьба против испытаний атомного оружия, и новая западная водородная бомба, и «тройственная агрессия», и кристально чистая внешняя политика СССР, и мирное сосуществование, и советско-арабские дружественные отношения, и помощь слаборазвитым странам, и многое другое. В конце концов и сам Никита Сергеевич понял, что хватил лишку, а может быть, и есть уже захотел, но, так или иначе, он сказал: «Моя речь, кажется, была несколько длинноватой, но я стремился кое-что объяснить для лучшего взаимопонимания».

Во время этой речи произошёл небольшой казус: сидевший слева от Насера Ворошилов наклонился ко мне и спросил: «Никита читает по бумажке или у него экспромт?» Отвечаю: «Он сначала читал, а теперь уже говорит без бумажки». Тут нужно сделать пояснение. Когда Хрущёв говорил о политике США, он обязательно выходил на тему о коварстве госсекретаря Джона Фостера Даллеса, которого он считал виновником всех бед на свете, и начинал метать в него ядовитые стрелы. Когда Ворошилов услышал, что Хрущёв говорит без бумажки и уже дошёл до Даллеса, он сказал озабоченно: «Это плохо. Когда я начну засыпать, ты толкай меня, не давай заснуть». Вот такое поручение дал мне любимый герой моего детства и ранней юности – боевой нарком и красный маршал Ворошилов, а сам сразу же заснул. Я спросил у представителя охраны, стоявшего неподалёку: «Что же делать?», и тот с видимым беспокойством ответил: «Скорее толкай его, пока он не захрапел!»

Были и другие моменты, в том числе связанные с употреблением спиртных напитков. Тот же Ворошилов, пробудясь от короткого сна, начал активно предлагать тосты, пытался чокаться с членами делегации, арабы же сидели как в воду опущенные и искоса поглядывали на Насера, не зная, как реагировать. Дело кончилось тем, что Хрущев после нескольких безуспешных попыток призвать Ворошилова к спокойствию выхватил рюмку с водкой из его руки и выпил её сам за здоровье дорогих гостей. Ворошилов обиженно заворчал в ответ. В результате этих застолий мои представления о порядках в кремлёвских хоромах значительно расширились.

В дальнейшем тема Даллеса возникла ещё раз. В тот же вечер, 30 апреля, Насер в сопровождении Хрущёва и Ворошилова смотрел в Большом театре «Лебединое озеро». Это был первый балет в жизни Насера и большинства его спутников. По ходу действия Никита Сергеевич давал свою политическую трактовку происходящим на сцене событиям. Когда на сцене появился злой гений Ротбард в чёрном костюме с перьями, Хрущёв оживился и сказал Насеру: «Это – Даллес! Ну ничего, товарищ Насер, ничего! В конце действия мы-таки обломаем ему крылья!»

1 мая гости присутствовали на параде и демонстрации, а 2 мая я отключился от работы с делегацией, так как утром этого дня состоялась встреча председателя КГБ И.А. Серова с директором Службы общей разведки ОАР Салахом Мухаммедом Насром, во время которой я был представлен в качестве офицера связи для поддержания в Каире контакта между спецслужбами СССР и Объединённой Арабской Республики. Салах Наср быстро набрал в Египте большую силу и влияние и даже, продолжая руководить службой, был назначен вице-президентом ОАР. Однако вскоре после войны 1967 года с Израилем он разошёлся во взглядах с Насером и был арестован. При Садате Наср был освобождён из заключения и занялся изданием своих мемуаров.

Слово «мухабарат» – так по-арабски именуются спецслужбы – производит на арабов ошеломляющее действие. У «мухабарат» свои собственные законы, и если человек попал туда – это большая беда: во времена Насера порядки были жестокие. При Салахе Насре, человеке властном, резком, решительном, Служба общей разведки стала очень влиятельным учреждением. Для неё было выстроено большое здание на окраине Гелиополиса, недалеко от главного дворца республики Аль-Кубба. Это здание отличалось от подобных ему в других странах разве тем, что в обоих концах каждого коридора находились особые комнаты, где специальные люди с утра до ночи готовили чиновникам кофе и чай. Запах кофе в коридорах «мухабарат» перебивал все другие запахи.

Директор Службы общей разведки очень гордился своей ролью в революции 1952 года, так как именно он, Салах Наср, приведя батальон, которым командовал, к королевскому дворцу, вынудил короля Фарука отречься от престола. Это давало ему моральное право высказываться о своих недругах, «примазавшихся к революции», с заметным пренебрежением: «Я не знаю, что он делал во время революции!»

Я поддерживал взаимополезный контакт с Салахом Насром около десяти лет, и работая в Каире, и приезжая туда в командировки из Москвы. У нас установились хорошие личные отношения. Ко мне Салах Наср был внимателен и всячески старался показать, что придаёт важное значение нашему контакту. Хотя, надо сказать, случались и периоды напряжённости, но они возникали не сами по себе, а были прямым отражением тех сложностей, которыми изобиловали советско-египетские отношения.

Но вернемся к визиту Насера. В Москве высокому гостю успели, кажется, показать всё, что только было можно: Мавзолей (тогда в нём по соседству с Лениным лежал ещё и Сталин), университет, стадион в Лужниках, мечеть, метро, Кремль, кремлёвские музеи, квартиру Ленина, автозавод, Садовое кольцо, Ленинские горы, кинотеатр «Мир», ядерный центр в Дубне, Таманскую дивизию, базу ВВС. Наконец утром 3 мая на двух самолетах «Ту-104» мы отправились в поездку по Советскому Союзу. Началось это длинное путешествие с Ташкента, потом были Баку, Сухуми, Сочи, Запорожье, Киев, Ленинград и Сталинград.

Что же осталось у меня в памяти от этой поездки, которая состоялась тридцать четыре года назад? Наверно, прежде всего то, к чему лично был причастен, что поразило, взволновало, привлекло особое внимание. Поразил, разумеется, приём, оказанный делегации в Узбекистане. Тут было море ликования. Ведь приехал не только Насер, но и сам Н.А. Мухитдинов, бывший первый секретарь ЦК КП Узбекистана, ставший членом высшего партийного руководства СССР. Запомнился обед в колхозе «Кзыл Узбекистан». Гости и руководство республики сидели на возвышении, на специально сооруженном помосте, а кругом на коврах и циновках размещались приглашённые, и казалось, эти ковры и циновки простирались до самого горизонта. Число участников этого обеда исчислялось не сотнями, а тысячами. Ш.Р. Рашидов, воздав должное Насеру, перешёл к излиянию своих чувств по случаю приезда Мухитдинова. Он сказал просто и скромно: «Сегодня солнце второй раз взошло над Узбекистаном – к нам приехал наш дорогой и любимый Нуретдин Акрамович Мухитдинов!» И далее в том же духе.

При посещении ташкентского текстильного комбината члены делегации ОАР сморщились: стоял неимоверный шум от грохота станков (создавалось впечатление, что несколько танковых бригад пошли на прорыв), по цехам летали клочья хлопка. Ничего нельзя было увидеть и расслышать. Один из членов делегации спросил у меня: «Ты был на текстильном комбинате в Аль-Махалла аль-Кубре?» Я ответил утвердительно. «Зачем же нам показывать это старьё?» Действительно, на названном египетском текстильном комбинате, оборудованном новейшими американскими, английскими и французскими станками, не было ни такого адского шума, ни хлопковых облаков и с вентиляцией дело обстояло намного лучше. Вообще состояние нашей технической оснащённости несказанно удивило египтян, а ещё больше поразило их количество женщин, занятых на тяжёлых дорожных работах. Так что с собой на родину делегация увезла смешанные чувства и впечатления.

Запомнилась и реакция Насера на показ ему документального фильма о Сталинградской битве. Он попросту заплакал, когда увидел руины Сталинграда, слёзы долго текли по его щекам. В этот день он даже расслабился необычным для него способом – выпил несколько стопок водки. А по прибытии в Сталинград в произнесённой там речи отдал должное этому героическому городу. <>[28]28
  Опущено упоминание о других переводчиках во время визита Насера.


[Закрыть]

В своё время среди людей, имевших отношение к переводам речей и докладов руководителей СССР, ходило много разговоров о трудностях, которые испытывали переводчики Хрущёва. Надо сказать, что он буквально истязал их своими прибаутками. Очевидно, просто не понимал или вообще никогда не задумывался над тем, что не все идиомы переводимы на иностранные языки. Помимо хорошо известного и не переводимого ни на какие языки любимого выражения Хрущёва «Кузькина мать» мне приходилось переводить и такие его перлы, как «баба с возу – кобыле легче» и «со свиным рылом в калашный ряд». Понятно, что Насеру так и не посчастливилось оценить по достоинству сочность и аромат этих выражений и пришлось довольствоваться приблизительными эквивалентами, тем более что упоминание свиньи оскорбляет ухо правоверного мусульманина.

В заключение пребывания Гамаля Абдель Насера в Советском Союзе 15 мая 1958 года было подписано совместное коммюнике по результатам визита, в котором высказывались единые точки зрения по многим международным вопросам и по вопросам двусторонних отношений.

Два дня спустя после возвращения в Каир я поехал в спортивный клуб «Гезира» отдохнуть и заодно договориться по телефону о встрече с Салахом Насром. Телефоны-автоматы были расположены недалеко от конторки, где сидела администратор, дававшая различные справки посетителям клуба. Чтобы не привлекать внимания посторонних моей трудной фамилией, мы с Салахом Насром договорились, что я буду называться Жоржем и меня сразу соединят с ним. Дозвонившись до канцелярии Салаха Насра, я несколько раз был вынужден сказать, что звонит Жорж. Наконец нас соединили, и мы договорились о встрече. Женщина за конторкой очень внимательно смотрела на меня и прислушивалась к разговору. Когда я кончил говорить, египтянка радостно заулыбалась:

– Господин Жорж, а мы все вас знаем. Вы переводили нашему президенту. Вас показывали в кинохронике каждый день во всех кинотеатрах!

Вот тебе и Жорж! Вот тебе и конспирация! Прямо по анекдоту: «Славянский шкаф у нас не продаётся, а шпион живет этажом выше».

За первым визитом Насера в Советский Союз последовали и другие, но такого энтузиазма ни у нас, ни в Египте уже не вызывали. Можно уверенно сказать, что этот первый визит так и остался самым главным визитом в советско-египетских отношениях.

В. Кирпиченко. Из архива разведчика.

М., 1993. С. 56–64.

Молитва Насера на даче Хрущёва
Из книги М.Х. Хейкала «Сфинкс и комиссар»

Визит начался 28 апреля 1958 года и продолжался три недели, включая поездки в Ленинград, Баку, Киев, Сталинград, Свердловск, а также Ташкент и Казахстан (чтобы Насер смог увидеть мусульманские районы Советского Союза). Сказать, что русские оказали Насеру особенно радушный приём, было бы слишком слабо. Он был первым из нового поколения лидеров «третьего мира», которого они принимали, и ничто не было забыто, чтобы оказать ему честь. Всё руководство было в аэропорту, чтобы приветствовать его. Косыгин, в ту пору заместитель премьера, сопровождал Насера во время всей поездки. Он был почётным гостем на параде по случаю 1 Мая. В Большом театре специально показали последний балет Хачатуряна, «Спартак». Каждый вечер в Кремле Насера приглашали на кинопоказы, призванные произвести впечатление на гостей, вроде военных манёвров, атомных взрывов и ракетных атак на военные суда.

Русские хотели, чтобы Насер увидел развитие глубинных районов Советского Союза, прогресс индустрии и технологий, военную мощь. Они хотели, чтобы он понял: они ровня американцам. Ещё они хотели, чтобы Насер увидел: они не преследуют религию. (Русские сами были всё ещё под воздействием религии. Однажды, на даче Хрущёва, во время беседы, Насер посмотрел на часы и сказал: «Пора приступить к пятничной молитве». «Хорошо, – ответил Хрущёв. – Мы попросили муллу подождать, когда Вы будете готовы». «Но время пятничной молитвы фиксировано», – воскликнул Насер и поспешил в ванную для омовения. Когда он вернулся, Хрущёв ждал его с чистым полотенцем, его лицо выражало удивление).

Русские хотели узнать у Насера, какова его социальная программа и отношения с американцами. Они спрашивали его об арабском единстве и арабо-израильском конфликте. Они не поднимали вопрос об арестах коммунистов в ОАР, Насер сделал это сам. «Вы не должны доверять людям вроде Халеда Багдаша, – сказал Хрущёву Насер. – Они поставят вас в трудное положение, поскольку придерживаются неверной линии». «Это полностью ваше дело, – ответил Хрущёв. – Мы не желаем вмешиваться».

Визит носил ознакомительный характер, стороны старались оценить друг друга. Но между Насером и Хрущёвым быстро установились хорошие отношения. Был только один прокол. Это было на неформальном обеде на даче у Хрущёва, когда Насер сделал ошибку и спросил про Шепилова. «Где он? – спросил Насер. – Могу я видеть его? В конце концов, я вёл с ним переговоры о покупке оружия». Хрущёв не дал прямого ответа, а разразился длинным экскурсом в историю высшего руководства послевоенной России. Этим, вероятно, он хотел и объяснить Насеру, как организовано дело в Кремле, и убедить его, не отвечая напрямую на вопрос о Шепилове, что ничего не скрывает от него. Накануне вечером Хрущёв сказал Насеру, что они должны быть абсолютно откровенны друг с другом. Теперь он демонстрировал откровенность со своей стороны <>[29]29
  Опущен эпизод, в котором Хейкал пересказывает слова Хрущёва о причинах перемен в руководстве СССР после Великой Отечественной войны.


[Закрыть].

Мы оставались в Советском Союзе до конца мая[30]30
  Делегация вылетела на родину 16 мая.


[Закрыть]. Были решены некоторые вопросы экономического сотрудничества. Но они были проработаны ещё до того, как Насер покинул Египет. Он не хотел обращаться с конкретными просьбами. Он хотел, чтобы на этих встречах обсуждались политические вопросы, а не поставки вооружений или индустриального оборудования. Но Хрущёв хотел сообщить лично Насеру, как лидер лидеру, о том, что было достигнуто, а не оставлять эти вопросы бюрократам.

Heikal, Mohamed. Sphinx and Commissar.

P. 89–93.

II. Тайный визит Г.А. Насера в СССР в июле 1958 года

За советом к Хрущёву
Из книги М.Х. Хейкала «Сфинкс и комиссар»

14 июля 1958 года[31]31
  День революции в Ираке.


[Закрыть] Насер находился на Бриони[32]32
  Остров в Адриатическом море, летняя резиденция президента Югославии.


[Закрыть]. Он начал официальный визит в Югославию по приглашению маршала Тито 2 июля и должен был отплыть на родину на официальной яхте «Хуррия» в сопровождении двух египетских эсминцев в 4 часа дня 14 июля. Считалось, что морской путь более безопасен, чем воздушный, потому как полагали, что накануне Суэцкой войны израильтяне сбили над Средиземным морем самолёт с помощью какого-то секретного оружия.

Но на рассвете 14 июля центр связи на «Хуррии» начал получать телеграммы из Дамаска, посланные через Каир. В них говорилось, что во время обмена радиоданными между аэропортами Дамаска и Багдада оператор в Багдаде сообщил, что в городе что-то происходит. На улице танки, и похоже, что произошёл переворот. Никто не хотел тревожить Насера, поскольку информация была неясной. Но после того, как в первом выпуске новостей радиостанция Би-Би-Си сообщила о перевороте, я отправился на виллу Брионка, разбудил Насера, и мы вместе прослушивали выпуски новостей и информацию из Багдада, которая начала поступать через Каир. К восьми или девяти утра стало ясно, что иракская армия во главе с бригадным генералом Абдель Керимом Касемом захватила власть.

Ситуация таила в себе массу потенциальных опасностей. Было ясно, что Багдадский пакт[33]33
  Багдадский пакт (Организация центрального договора, СЕНТО) – военнополитическая организация, созданная по инициативе Англии. Начало положило
  подписание в Багдаде 24 февраля 1955 г. военного пакта между Турцией и Ираком. В том же году к нему присоединились Великобритания, Иран и Пакистан. Прекратила существование в 1979 г.


[Закрыть] рухнул и что национальные арабские силы получили контроль и над сухопутными коммуникациями Ближнего Востока, и над морскими путями через Суэцкий канал, а также иракской нефтью. Мы знали, что Америка объявила чрезвычайное положение в бассейне Средиземного моря. Но что сделает Израиль?

Насер стремился вернуться в Каир как можно быстрее. Путь на «Хуррии» занимал три дня. Можно было воспользоваться самолётом, но ему, чтобы пересечь Средиземное море, требовалось опасно долгое время – восемь часов. К 4 часам дня Насер решил, что поплывёт на яхте. Тито пообещал предоставить ему в качестве эскорта два югославских эсминца, которые будут сопровождать яхту до самой Александрии. Тем временем Насер сделал первое заявление, в котором выразил полную поддержку революции в Ираке. Он также послал телеграмму Касему. Когда стемнело, до нас дошли слухи о неизбежной высадке американского десанта в Бейруте и английского в Аммане.

«Хуррия» только ещё начала плавание и находилась в Адриатическом море. Огни на ней и сопровождавших её эсминцах были потушены. И вдруг Насер получает от Тито сообщение: «Предлагаю конвою остановиться, отправляю катер с важным посланием». Вскоре из темноты появился катер, морской офицер поднялся на борт яхты. В послании Тито решительно советовал Насеру отказаться от морского пути, потому что ситуация становилась слишком опасной. Он предлагал причалить в ближайшем югославском порту и писал, что, вероятно, можно будет найти скоростной самолёт, чтобы доставить его на родину. Чуть позже пришло ещё одно сообщение от Тито: удалось организовать самолёт, он ждёт в аэропорту Пулы. Чтобы ускорить дело, Тито предлагал, чтобы Насер пересел на один из югославских эсминцев и проследовал на нём на Бриони. «Чтобы поддерживать связь с Вами, – добавил Тито, – я распорядился предоставить в Ваше распоряжение два гидроплана. Они станут связующим звеном между яхтой и Вашим эсминцем».

Насер позвал в свою каюту министра иностранных дел Махмуда Фаузи и меня. Он сказал, что предчувствует тайный сговор (со времени Суэца, в конце концов, не прошло ещё и двух лет). Вскоре мы узнали, что в это время британские самолёты с согласия Израиля пролетали над его территорией по пути в Амман. Ожидаемая высадка американского десанта в Ливане могла быть прелюдией к чему-то более масштабному, но к чему? Что можно ожидать от Турции? (В это время в Анкаре проходило заседание совета Багдадского пакта. Регент Абдул Илах и Нури Саид были убиты в тот момент, когда собирались отправиться в Анкару). В свете всех этих обстоятельств Насер пришёл к выводу, что он должен немедленно встретиться лично с Хрущёвым. Но сначала он хотел узнать наше мнение. Мы попросили полчаса на обдумывание, а затем изложили ему свои соображения. Аргументы «за» и «против» были хорошо сбалансированы, так что окончательное решение должен был принять он сам. «Хорошо, – сказал он. – Я еду». В Каир была послана телеграмма для пересылки Хрущёву самым безопасным шифром, какой был на яхте: «Перед возвращением в Каир я хотел бы встретиться с Вами в любом удобном для Вас месте. Я на пути в Бриони. Надеюсь, что Ваш ответ будет ждать меня там».

Когда эсминец вошёл в порт Пулы, нас на небольшом катере встретил министр иностранных дел Югославии Попович. Министр передал нам ответ Хрущёва: он ждёт Насера в Москве, если тот считает это место подходящим. Если нет, то в любом другом месте, которое предложит Насер. Мы проследовали в офис Тито, где увидели большинство из его высокопоставленных коллег, включая Поповича и военного министра Гошняка. Все они согласились с тем, что ситуация исключительно опасная. Насер объяснил им, почему он ищет встречи с Хрущёвым.

«Ту-104», присланный Хрущёвым, ожидал нас в дальнем углу аэропорта. Его огромное тело впечатляюще виднелось в темноте. Никто из нас никогда не видел такого большого самолёта. Всего пять человек поднялись на борт: Насер, Махмуд Фаузи, секретарь Насера Хасан Сабри аль-Холи, один из телохранителей Насера и я. Остальные, включая наших жён, остались на «Хуррии», не ведая, что с нами.

Русский пилот подошёл к Насеру, отдал ему честь и сказал по-английски: «Что прикажете, сэр?» Насер ответил, что мы летим в Москву. Мне кажется, пилот ожидал, что мы полетим в Каир, и был удивлён изменению маршрута.

Полёт занял два с половиной часа, и на рассвете мы приземлились во Внуково. Самолёт отбуксировали подальше от аэровокзала, откинули лестницу, и мы увидели три «ЗИМа», ожидавших нас. В них находились Косыгин, Микоян, генерал Серов, начальник военной разведки и личный переводчик Хрущёва Соболев. Мы прибыли на небольшую виллу в окрестностях Москвы. Микоян посмотрел на часы и сказал: «Сейчас шесть. Отдохните немного, и после этого мы начнём переговоры. Хрущёв приедет сюда, так лучше с точки зрения безопасности. Десять часов для начала встречи подойдёт?»

Мы согласились. Но последовало слегка комичное осложнение. Нам нужно было войти в контакт с нашим послом, поскольку лишь единицы в Каире, включая маршала Амера, знали, где мы, и им было приказано связываться с нами через египетское посольство в Москве, используя наш самый безопасный шифр, ключ к которому знал лишь Хасан Сабри аль-Холи. Примерно в 6.30 из министерства иностранных дел позвонили нашему послу, Аль-Куни, и попросили немедленно приехать в министерство. Поскольку в этот час посольской машины ещё не было, специальную машину обещали прислать за ним буквально через пять минут. Аль-Куни решил, что, должно быть, случилось что-то ужасное, возможно, ультиматум Запада. Посол наскоро оделся, сел в присланную за ним машину и вскоре обнаружил, что его везут вовсе не в министерство, а за город. Он постучал по стеклу, отделявшему от него шофёра. Тот сделал какой-то знак, но не ответил. Аль-Куни подумал, что, наверное, его похитили, но кто и зачем, неясно. Машина ехала очень быстро, все его попытки связаться с шофёром были безуспешны. В конце концов машина въехала во двор нашей виллы, и Аль-Куни увидел нас с Фаузи, увлечённо беседующими. «Или я сошёл с ума, или русские», – воскликнул Аль-Куни. «Или мы», – добавил я. В этот момент из виллы вышел Насер, и Аль-Куни ощутил самый большой шок в своей жизни.

Точно в десять часов приехал Хрущёв. Насер ждал его у центрального входа, но Хрущёв вошёл через другую дверь и оказался у нас за спиной. «Я очень рад, что Вы прилетели сюда, – сказал он. – Мы очень беспокоились. Мы не хотели, чтобы Вы пересекали Средиземное море на небольшом корабле. Средиземноморье полно людей, которые с удовольствием скормили бы Вас рыбам».

Когда Хрущёв говорил, становилось ясно, что Советское руководство довольно случившимся, но и восприняло его с опаской. Вновь достижение арабского национализма не совпало с традиционным марксистским анализом. «Империалисты знают, что их настоящая борьба ведётся с Вами, – сказал он. – Для них Вы символ борьбы арабов! Я провозглашаю тост (в 10 часов утра!) за Ваш успех. Нет! Сегодня я не буду пить водку. Сегодня я буду мусульманином! Сейчас и отныне никакой выпивки. Я провозглашу тост фруктовым соком за борьбу арабов и за здоровье лидера всех арабов!» Последняя фраза имела немалое значение и была явно произнесена специально. Она означала, что советские руководители приняли решение превратить Египет в координационный центр всех их отношений с арабами – решение, которое они оказались не в состоянии выполнить.

* * *

Началась дискуссия, я записывал. Насер охарактеризовал ситуацию, как он её видел. Он думал, что вряд ли американцы и англичане удовольствуются высадкой десанта в Бейруте и Аммане. Должно быть, это прелюдия к чему-то более крупному. «Поэтому я и прилетел сюда, – сказал он, – чтобы узнать вашу позицию».

«Прежде всего, – ответил Хрущёв, – я хочу, чтобы вы знали: мы сильны, сильнее, чем думают американцы. Флот, который они направили в Средиземное море под командованием безумного адмирала, легко уничтожить. У нас есть оружие, с помощью которого мы можем превратить Шестой американский флот в расплавленные гробы его моряков. Но главная проблема не в оружии, это проблема мира или войны. Ситуация очень опасная, и я думаю, что выиграют те, у кого нервы крепче. Это самое важное соображение в противоборстве в наше время. Слабонервных поставят к стенке.

Мы вовлечены в игру, которая ведётся с очень большой скоростью и в которой каждый должен действовать быстро, не имея возможности судить о том, что намерены делать другие игроки. Это как играть в шахматы в темноте. Доверие к Западу поколеблено. Иракская революция стала для него полным сюрпризом. Даллес никогда ничего не понимал. Он вечно говорит о демократии и религии, хотя ничего не понимает в религии. Если Бог, которому он молится, действительно существует, то, я думаю, что я ближе к этому Богу, чем этот псевдосвященник.

Багдадский пакт исчез одним ударом. Можем ли мы представить Багдадский пакт без Багдада? Можно ли представить, что Багдад выступает против Багдадского пакта? Уже одного этого соображения достаточно для того, чтобы Даллес получил нервный срыв. Я хочу, чтобы вы знали, что говорил Иден Булганину и мне, когда мы были в Лондоне в 1956 году. Он сказал, что если увидит угрозу снабжения Британии нефтью с Ближнего Востока, то применит силу. Он говорил серьёзно, и то, что сейчас происходит, подтверждает это. Ничто не предвещает его страхов, ответили мы. Положитесь на свою разведку. И что арабы будут делать со своей нефтью, спросил я его. Советскому Союзу не нужна арабская нефть. Мы добываем больше нефти, чем потребляем. Мы не являемся потенциальными покупателями арабской нефти, это вы её естественные покупатели. Имейте в виду, – добавил Хрущёв, – для нас, не для Идена, есть разница между покупателем и вором. Западные державы не желают покупать нефть, они хотят красть её. Революция в Ираке – угроза такой нефти. Я ничего не знаю о новых руководителях Ирака, но чрезвычайно важно, чтобы они заверили Запад, что поставки нефти не прекратятся. Вы должны играть очень осторожно. Запомните, это игра на нервах. Мы живём в сложную эпоху. Возможность ядерной войны существует всё время, но самый высокий риск её начала – это шок от неожиданных событий. Если вы сможете благополучно преодолеть этот период, то всё будет в порядке. Запад нужно убедить в том, что вы готовы прийти с ним к взаимопониманию. В свой победный час вы должны проявить гибкость».

Насер ответил, что полностью согласен с анализом Хрущёва. «Но, – сказал он, – важно, чтобы Запад почувствовал, что Советский Союз готов занять жёсткую позицию. Не могли бы вы, например, рассмотреть возможность заявления о том, что если Запад вторгнется или будет угрожать вторжением, то СССР готов вмешаться?»

«Это осложнит дело, – сказал Хрущёв, – потому что это повысит температуру, а в данный момент резкое её повышение может привести к непредсказуемым последствиям. Температура уже у точки кипения. Мы не должны повышать её».