Текст книги "Рыцарь мечты. Легенды средневековой Европы в пересказе для детей"

Как-то утром вошли служанки в спальню Элинетты – нет ее! Искали, звали – все понапрасну. С тех пор никто не видел больше прекрасную девушку.

…Однажды проснулись жители города и видят: висят в воздухе прозрачные дома и башни. Они не помеха солнечным лучам. Вон птица свободно пролетела сквозь них. Встал над городом его двойник. Все в точности повторяет отражение: каждый дом, каждый шпиль, каждую башенку.

Многие испугались:

«Это недобрый знак! Видно, гибель грозит городу. Бежим отсюда, пока не поздно!»

«Как?! – засмеялись самые богатые. – Покинуть наши дома, наши лавки и все наши сокровища! Все бросить из-за пустых бабьих страхов? Наш город окружен крепкими стенами, что с ним может случиться?..»

Тяжко-тяжко вздохнул старый рыбак и прислонился спиной к нагретому солнцем камню.

– А дальше сам догадайся, мой мальчик, что случилось с про́клятым Богом за грехи несчастным Золотым городом. Молчит об этом древнее предание…

Замолчал старый рыбак, притомившись, потом зорко глянул на Питера.

– За всю свою долгую жизнь впервые повстречал я человека, которому довелось побывать в Золотом городе. Ты прошел по его улицам, видел все его редкости и диковинки, золотые статуи и дворцы. Ты смог заглянуть людям в глаза. Но скажи мне, старику, видел ли ты в их глазах хоть малую искру радости и света? Что молчишь? Задумался?.. Ах, Питер, Питер!.. Знай же: время для жителей этого города навсегда остановилось. Не стареют они и не умирают. Но живут они в несказанной тоске и печали, ничто их не тешит и не веселит, потому что их души вечно тоскуют по Божьему миру…

– Этот город… Как его звали? – Питер даже привстал от волнения. – Хотелось бы мне знать его имя!

– Одни зовут его Золотым городом. Ну а другие говорят, будто имя его – Винета.

– Винета? – задумчиво повторил пастух. – Винета… Как красиво звучит!.. Боюсь, до конца моих дней не утешусь я, что не спас Золотой город. Да только разве мог я нарушить свою клятву?

– Не горюй! Ты поступил так, как до́лжно, – хлопнул его по плечу старый рыбак. – И пошли Бог счастья тебе и твоей милой Магдалене, да чтоб поскорей сыграть вам свадебку…

Питер попрощался со старым рыбаком и стал спускаться в зеленую долину. И пока он шел, не умолкая, звучал в его ушах старинный напев:

 
На дне звонят колокола:
Дин-дон, дин-дон, дин-дон!..
 

Флор и Бланшефлор

Прекрасный дворец эмира[7]7
  Э м и́ р – в странах Востока так называли мусульманских князей.


[Закрыть] аль-Фелиса стоял на высоком холме, овеваемый легкими и теплыми ветрами. Высоко тянулись минареты, окружившие дворец великого эмира.

Недаром многие говорили, что не видали дворца красивее этого на всем побережье Средиземного моря. Со всех сторон дворец был окружен колоннами из порфира[8]8
  П о р ф и́ р – камень красного цвета, используется в строительстве.


[Закрыть] и лазурита. Между колоннами были перекинуты легкие узорные арки, украшенные тонкой резьбой и узорами из цветной эмали.

Мраморные ступени спускались полукругом вниз, к морю. Весь берег возле дворца был усыпан тонким золотистым песком. Черные рабыни выбирали руками из песка камешки и раковины, чтобы он ложился под ноги, как мягкий шелк.

Все полы во дворце устилали бесценные фессалийские ковры. На них были вытканы цветы и фруктовые деревья и невиданные крылатые звери и люди.

По террасе из белого мрамора с серебряной искрой нетерпеливо ходила юная жена эмира.

Была она красавица из красавиц. Ее огромные черные глаза порой блестели так ярко, что казались светлыми. Атласные брови лежали изящно изогнутыми дугами, словно прекрасный художник нарисовал их тонкой кистью.

Она нетерпеливо всматривалась в морскую даль, туда, где море сливалось с небом.

Неожиданно мягкий шум прибоя прервал зычный голос глашатая с восточной башни.

– Велик всемогущий Аллах, слава ему! Я вижу одиннадцать кораблей, и паруса их похожи на лебединые крылья в полете! Скоро они войдут в гавань.

– Это возвращается мой супруг и повелитель! – радостно воскликнула Заринда и приказала своим служанкам: – Наденьте на меня одежды цвета небесной лазури, подайте мне корону из голубых сапфиров! Пусть мой любимый обрадуется, увидев меня, ведь мы с ним не виделись пять месяцев и пятнадцать дней.

Один за другим подошли корабли к берегу в стройном порядке. Эмир аль-Фелис в окружении слуг и воинов поднялся на террасу, где ждала его прекрасная Заринда, и глаза ее сияли, словно были полны солнечных лучей.

Что только не привозил эмир своей любимой супруге из дальних странствий! И драгоценные украшения, и шелка, и тончайшие, как утренний туман, покрывала. Ей очень хотелось узнать, что подарит ей супруг на этот раз, но она не спросила из скромности.

– Приветствую тебя, владычица красоты! – произнес аль-Фелис.

Они вошли во дворец, где высоко поднимал свои струи фонтан. На розовом мраморе, окружавшем его, сидели павлины из золота и драгоценных камней. Из их клювов лилась вода вперемешку с жемчугом.

– Я привез тебе много подарков, дорогая, – сказал эмир. – Но среди них есть один, который порадует тебя больше всего.

По его знаку евнухи[9]9
  Е́внух – слуга, следящий за женами господина в гареме.


[Закрыть] ввели в зал, держа за руки, юную пленницу, закутанную в покрытое морскими брызгами дорожное покрывало.

Служанки сняли его, и Заринда вскрикнула от удовольствия, потому что девушка поражала своей красотой.

Ее светлые косы ярко блестели, а нежное лицо казалось прозрачным, как стекло. Особенно изумляли ее большие синие глаза.

– Царица моего сердца и судьбы, прими от меня этот подарок. – Эмир подвел к Заринде пленницу. – Ты давно мечтала иметь пригожую служанку.

Но Заринда легким шагом быстро подошла к девушке и нежно обняла ее.

– Благодарю тебя, мой супруг и повелитель! – воскликнула она. – Нет, не рабыней, не служанкой будет она. Я хочу, чтобы она стала моей подругой!

Пленницу звали Эльвира. Заринда увела ее в свои покои, и с тех пор они почти не разлучались.

Вместе гуляли они в тенистом саду, под неусыпным надзором евнухов купались в прохладных бассейнах, собирали цветы. Только в одном разнились они: жена эмира срезала только алые розы и, смеясь, прятала в них свое прелестное лицо, Эльвира срывала белые розы, без единого цветка другого оттенка.

– Почему ты так грустна, подруга? – однажды спросила ее Заринда. – Я часто вижу слезы на твоих глазах.

– Хорошо, я расскажу тебе, но это будет печальный рассказ, – тихо сказала Эльвира. – Я – христианка. Муж мой – сенешаль[10]10
  С е н е ш а́ л ь – главный сановник при короле Франции. Заведовал внутренним порядком при дворе, был судьей и военачальником.


[Закрыть] французского короля. Мы дали обет поклониться праху святого Иакова[11]11
  Святой Иа́ков – один из двенадцати учеников (апостолов) Иисуса Христа. Подробнее см. коммент. на с. 226–228.


[Закрыть] и с большой свитой отправились в путь. Но в горах на нас напали разбойники. Муж мой бесстрашно отражал удары. Но силы были неравны. В этой битве погиб мой муж и его бароны. А я досталась разбойникам на позор и посмеяние. И тут, на мое счастье, подоспел эмир, твой благородный супруг. Он вырвал меня из рук насильников. А ведь я беременна…

– Как я рада это слышать! – с восторгом воскликнула Заринда. – Ты только подумай! Какое чудо! Ведь я тоже жду ребенка!

И вот наступил этот нелегкий и счастливый день. В один день и час Заринда и Эльвира разрешились от бремени. Жена эмира родила чудесного мальчика, а ее подруга – прелестную девочку.

Все ложе Заринды было засыпано алыми розами. Любуясь своим сыночком, Заринда назвала его Флор, что значит «цветок».

В соседнем покое, глядя на белые розы, Эльвира, благословясь, дала свой малютке имя Бланшефлор, что значит «белый цветок».

Прошло немного времени, и дети уже сидели рядом, передавая друг другу игрушки и золотые шарики. Они держались за руки, сияли черные глаза Флора, и светились небесной голубизной глаза Бланшефлор.

Дети плакали, только когда их разлучали и они не видели друг друга.

Но время шло. И когда Флору исполнилось пять лет, эмир решил, что пора начать учить сына разным наукам, грамматике и философии.

Во дворец аль-Фелиса был приглашен из города Монтуар прославленный ученый Гедеон, весьма премудрый, знающий разные науки.

Но, к огорчению эмира, маленький Флор зевал, тер глаза, не мог запомнить ни одной буквы. Он утверждал, что цифры, как бабочки, улетают с его грифельной доски.

– Вот если бы моя подруга Бланшефлор училась вместе со мной… – уныло твердил он.

– Девчонка! Что проку от девчонки! – гневался эмир.

Все же на следующем уроке дети сидели рядом. И тут все разом изменилось, словно по волшебству.

Уже через несколько дней дети без труда постигали сложные старинные тексты. Благородные законы математики, пути движения звезд по небосводу запоминались ими так легко, словно они когда-то странствовали по этим загадочным просторам. Сидя за столом из слоновой кости, они писали золотыми стилусами[12]12
  С т и́ л у с – палочка с заостренным концом, которой писали на покрытой воском дощечке.


[Закрыть] на восковых дощечках нежные стихи друг другу.

Старый учитель из Монтуара с изумлением смотрел на прелестных детей и говорил, что, верно, сам Аллах вложил мудрость в эти юные головки.

После занятий дети шли в сад, заросший мандрагорой[13]13
  М а н д р а г о́ р а – травянистое растение, корни которого напоминают человеческую фигуру, в связи с чем мандрагоре приписывали магическую силу и употребляли ее при гаданиях и занятиях магией.


[Закрыть] и всевозможными деревьями, привезенными из дальних стран.

Флор рвал цветы, Бланшефлор плела венки, а обе матери со слезами умиления смотрели на своих чад, больше похожих на сказочных духов, пришедших из страны грез и сновидений.

Время шло. Дети росли, оберегаемые матерями и верными слугами. Но даже в саду эмира однажды их подстерегла внезапная опасность.

Однажды Эльвира увидела в густой траве длинный извивающийся хвост. Змея была маленькая, но женщина знала: укус ее смертелен. Змея, покачиваясь, уже подняла над травой свою плоскую золотую головку. Послышался тихий свист. Еще мгновение – она обовьется вокруг ноги Флора – и мальчик погиб…

Не думая о грозящей ей опасности, Эльвира одним быстрым движением рванулась вперед и успела наступить на гибкое тело змеи.

– Флор, беги! – успела крикнуть Эльвира.

В этот миг змея извернулась и ужалила ее. Мать Бланшефлор жалобно вскрикнула. Подоспевшие слуги мечами разрубили на куски извивающуюся змею.

Но поздно! Эльвира побледнела и пошатнулась. Зарин да подхватила подругу.

– Лекарей сюда! Скорее! Прижечь ранку! – крикнула она.

Но все усилия спасти Эльвиру были напрасны.

– Бланшефлор, бедное дитя! – позвала Заринда. – Твоя матушка…

Бланшефлор упала на грудь матери. Глаза Эльвиры на миг ожили. В них зажегся далекий свет. Но руки ее были уже неподвижны.

– Ее душа прощается с ребенком, – прошептал старый седовласый лекарь.

Свет медленно угасал в глазах матери. Жизнь покидала ее. Она уже не дышала, скованная смертоносным ядом.

Бланшефлор заболела от горя. Флор не отходил от нее и, как мог, пытался утешить.

– Земля такая большая, – сказала Бланшефлор. – Но у меня теперь остался только ты один.

Флор был счастлив, когда, держа свою подругу за руку, он в первый раз вывел ее в сад.

Они подолгу гуляли по глухим тропинкам, находили укромные, уютные места. Сладкий, одурманивающий запах цветущих деревьев и цветов кружил голову. Усыпанные лепестками, они падали на траву, не разжимая объятий, и без конца целовали друг друга.

Им казалось, что деревья понимают их и надежно укрывают от чужих взглядов. Но только не от неусыпного внимания евнухов и хитрых служанок. Так скоро о влюбленных узнали эмир и Заринда.

Эмира охватил неистовый гнев. Как?! Его сын, единственный наследник власти и богатства, пленился какой-то безродной сироткой, прозрачной, как льдинка! Ведь ее мать он отнял у разбойников. А отец? Говорят, он был французским дворянином. Но, может быть, это выдумки, сказки, ведь имя его неизвестно. А соседние властители все чаще, как бы невзначай, заводят речь о своих дочерях, чернооких красавицах, богатых и знатных. К тому же Бланшефлор – иноверка. Позорный брак! Он оскорбит их род и славу древних предков. Но что же измыслить, как спасти любимого сына от пагубной любви?

Несколько ночей не спали родители, пока не придумали хитроумную затею. Они решили отправить учиться своего сына в далекий город Монту ар, прославившийся своими учеными, алхимиками и звездочетами.

Узнав об этом, Флор пришел в отчаяние.

– Отец! – взмолился он. – Это разобьет мое сердце! Я не выдержу. Я не могу и дня прожить без Бланшефлор.

– Послушай меня, – с улыбкой сказал эмир. – Найди в городе дворец, достойный Бланшефлор. Усыпь ее ложе лепестками белых роз. Найми лучших танцоров и музыкантов, чтобы достойно встретить ее. Когда все будет готово, пришли к нам верного слугу, и Бланшефлор приедет к тебе вместе со своими придворными дамами и служанками.

– Мы расстаемся ненадолго, любимая, – с грустью проговорил Флор.

Прощаясь с Бланшефлор, он без конца целовал ее прозрачное личико и руки.

Эмир и Зарин да смотрели на них, с трудом сдерживая гнев и досаду.

Долго стояла Бланшефлор у окна и смотрела вслед стройному всаднику на благородном тонконогом коне. Влажными были края занавески от ее слез.

– Девочка моя, – сказал эмир, когда Флор скрылся за поворотом, – я хочу тебя немного развлечь. В наш порт прибыл богатый купеческий корабль. Его трюм полон сундуков с драгоценностями и прекрасными тканями. Ты выберешь себе, что пожелаешь. Может, это хоть немного развлечет тебя. Сходи туда хотя бы ради меня, мне так тяжело видеть слезы на твоих глазах.

Эмир и Бланшефлор, окруженные слугами, спустились к морю. Они взошли на купеческий корабль, и седобородый толстый купец прямо-таки застыл на месте, пораженный чудесной красотой Бланшефлор.

Пока Бланшефлор равнодушно перебирала украшения, погруженная в глубокую печаль, купец и эмир быстро сторговались и оформили торг. Купец не жалел денег: он знал, что сможет продать Бланшефлор гораздо дороже, а эмир был готов отдать хоть даром безродную девчонку, которая так вскружила голову его сыну.

Бланшефлор, словно погруженная в забытье, молча сидела, даже не глядя на бесценные украшения.

Вдруг она почувствовала, что пол в каюте качнулся. Бланшефлор бросилась к окну и, к своему ужасу, увидела, что корабль отплыл от берега и удаляется в открытое море. Она залилась слезами, догадавшись, как бесчеловечно ее обманули.

Она кинулась в ноги к толстому купцу, умоляя отвезти ее на берег. Но тот с усмешкой только поглаживал свою длинную бороду. Деньги, деньги! Больше ничего не интересовало его. Бланшефлор вернулась в свою каюту. От качки шкатулка с драгоценностями опрокинулась, и сверкающие украшения рассыпались по ковру. Бланшефлор, не глядя на них, опустилась на колени и начала молиться:

– Господь милосердный! Ты с нами и в радости, и в беде. Молю Тебя, не допусти, чтобы язычники надругались над моей душой и телом! Пресвятая Владычица Богородица, заступница наша, спаси и охрани моего любимого!..

А во дворце эмира аль-Фелиса слышен был стук молотков, отбивающих куски мрамора, торопливые голоса. Работали художники, скульпторы, златокузнецы. Ювелиры выкладывали узоры из драгоценных камней.

Возле могилы Эльвиры, матери Бланшефлор, был установлен еще один надгробный камень. Смерть украла то, что казалось бессмертным, – жизнь Бланшефлор, ее несравненную красоту и прелесть.

Кто видел надгробие над могилой Бланшефлор, замирал, пораженный. Мастера выковали подобия всех зверей и птиц, живущих на земле, и рыб, которых прячет морская глубина. Между причудливыми узорами поднималась хрустальная плита, на ней были изваяны из золота две детские фигурки, навек заключившие друг друга в объятия. Над их головами был укреплен бесценный карбункул[14]14
  К а р б у́ н к у л – драгоценный камень, красный гранат.


[Закрыть], сиявший так ослепительно, что путники могли видеть его свет еще издали, даже когда дворец эмира еще тонул в утреннем тумане. Самоцвет сверкал так ярко, что слуги по ночам могли ходить без факелов и фонарей.

А между тем Флор, приготовив дворец для встречи Бланшефлор, в нетерпении сам решил ехать за ней и привезти ее в Монтуар.

Он торопил коня, слуги едва поспевали за ним, и наконец он увидел вдалеке дворец эмира, освещенный незнакомым светом. Это был драгоценный карбункул, укрепленный на хрустальной плите.

С темным волнением, которое таит неспокойная совесть, ждали сына эмир и Заринда.

– Где Бланшефлор? Почему она не встречает меня? – еще издали крикнул Флор. – Скажите, что я приехал! Позовите же ее!

– Позвать? Откуда?.. – дрожащим голосом ответила Зарин да, закрыв лицо руками.

– Так где же она? – спросил, подскакав, Флор. Сердце его сжалось от мрачного предчувствия. – Для шутки это слишком жестоко.

– Прекрасная Бланшефлор там, откуда нет возврата. Бланшефлор мертва… – собравшись с силами, тихо проговорила Зарин да.

Эмир обнял сына, но, выскользнув из его объятий, Флор без чувств упал на мраморные ступени могилы.

Едва придя в себя, он, шатаясь, поднялся по ступеням, обнял могильный камень и застыл, словно став его частью.

– Смерть, не убегай, я догоню тебя!.. – еле слышно простонал он. – О моя Бланшефлор!.. По расцветающему лугу я пойду искать тебя, чистейшую жемчужину вселенной… Скоро мы встретимся.

Флор выхватил из ножен тонкий отточенный кинжал… Еще мгновение – и он вонзил бы его себе в сердце. Но мать в своем отчаянии оказалась проворней. Она успела выбить кинжал из его руки, и он со звоном покатился по мрамору надгробия.

– Сын, мой любимый сын, опомнись! – крикнула Заринда, прижимая Флора к своей груди.

Но Флор оттолкнул ее и, словно охваченный безумием, бросился к высокой скале, одиноко нависшей над морем. Под скалой бешено кипели морские волны, то закрывая пеной смертельно опасные острые камни, то, отхлынув, снова открывая их.

Но там, наверху, Флора поджидали преданные слуги, предусмотрительно посланные туда эмиром.

Юноша быстро спустился вниз и бросился к глубокому темному подземелью, где два свирепых льва с рычанием грызли тяжелые цепи, которыми они были прикованы к железным кольцам.

Отчаянно вскрикнула Заринда. Но что это? Не знающие жалости звери легли у ног Флора и ласково прижались к нему косматыми головами.

– Сын мой, любимый сын, поднимись наверх! – рыдая, воскликнула Заринда. – Мы виноваты перед тобой. Мы жестоко и подло обманули тебя. Поднимись к нам, и мы откроем тебе страшную тайну!

Флор поднялся из подземелья по спущенной ему в темноту веревочной лестнице.

Заринда обняла его ноги, эмир покаянно опустил голову.

– Прости нас, сын! – Аль-Фелис сокрушенно вздохнул. Казалось, вздох вот-вот разорвет ему грудь. – Мы знали, что ты любишь красавицу Бланшефлор, но не понимали, что твоя любовь бескрайня, как сама жизнь. Ложь и обман не открывают двери в царство счастья. Узнай же правду: прекрасная Бланшефлор жива!

– Жива? Вы сказали – жива?! – вне себя от волнения воскликнул Флор. – Но как же? Я же видел там, в саду…

Он не мог выговорить слово «могила».

– Могила пуста, мой милый сын. – Голос эмира прерывался. – Ты можешь сам убедиться в этом.

По знаку эмира черные рабы отвалили тяжелый, покрытый драгоценностями надгробный камень, затем они стали рыть глубокую яму. Флор, не выдержав, помогал отбрасывать землю голыми руками.

Могила была пуста. Только осколки мрамора и увядшие лепестки цветов.

– Но где же она, где?! – вне себя от волнения воскликнул Флор. – Да говорите же!

Заринда стояла молча, не смея обнять сына.

– Мы продали ее богатому купцу, – глухо проговорил эмир. Это был голос старика. – Мы думали, пройдет время, и ты забудешь ее. А мы найдем тебе другую невесту, красивую и бога…

Он не договорил. Только сейчас, глядя в глаза сыну, полные отчаяния и тоски, он впервые до конца понял, каким низким и бесчеловечным был их обман.

Флор вскочил на ноги. Глаза его горели.

– Клянусь! – воскликнул он. – Нет такого уголка земли, самого дикого и отдаленного, куда бы я не отправился, чтобы найти Бланшефлор!

Эмир и Зарин да безнадежно переглянулись. Было ясно: им не удастся удержать сына.

Вздыхая, аль-Фелис приготовил Флору все, что может пригодиться ему в далеком пути. Лучший, самый надежный корабль приказал он снарядить в дорогу. Слуги до позднего вечера грузили на корабль тяжелые мешки и сундуки. Ковры тонкой работы, лучшие шкурки соболей и куниц, золото и серебро, драгоценную утварь.

Отец дал Флору коня редчайшей породы. Один бок коня был алый как кровь, другой сиял белизной, как снег на горных вершинах. Не забыл он положить среди вещей сына бесценный кубок, из которого пил когда-то сам Юлий Цезарь[15]15
  Гай Ю́лий Це́зарь (102 или 100 – 44 гг. до н. э.) – римский полководец и правитель. Подробнее см. коммент. на с. 228.


[Закрыть].

Мать надела на палец Флора медное кольцо, блистающее невиданными камнями и покрытое таинственными письменами.

– Береги это кольцо, мой милый сынок, – сказала Заринда. – Это не простое кольцо. Пока ты носишь его, тебе не страшен ни огонь, ни бурные морские волны, тебя нельзя ни отравить, ни заколоть кинжалом. Береги это кольцо, сынок!

Преданных, верных слуг послал в дорогу эмир, ведь его сын еще так молод. Семь закаленных в боях воинов должны были охранять Флора день и ночь.

– Но в какую сторону мне направить корабль? – уже стоя на палубе, спросил Флор. – Куда направился купец? На запад, на восток, на юг? Всюду безбрежное море.

– Мельком слышал я, что поплыл он на восток, к Валдаху, городу богатому и славному, – ответил аль-Фелис, прижав к груди дрожащие руки. – Туда раз в месяц съезжаются короли и эмиры. Там можно купить черного раба и красивую девушку для гарема…

– Туда я и поплыву. Для гарема… – Голос Флора дрогнул.

Стоит ли говорить, как плакала мать, обнимая сына, а эмир стоял молча, с омраченным лицом.

Но вот моряки подняли паруса. Воздух был прозрачен, свеж и светел. Все предвещало хорошую погоду.

– Как быстро удаляется корабль! – Заринда, рыдая, закрыла лицо руками.

Четыре дня плыли путешественники, не слишком удаляясь от берега, и наконец вдали показались башни большого города, воздвигнутого на высоком берегу.

Флору указали дом зажиточного[16]16
  З а ж и́ т о ч н ы й – состоятельный, с большим достатком человек.


[Закрыть] купца, который охотно принимал у себя богатых путников.

Юноша одарил хозяина щедрыми подарками и был гостеприимно принят им в лучших покоях.

За вечерней трапезой Флор стал расспрашивать купца, не слыхал ли он о пленной девушке, золотоволосой и несравненной прелести.

– А как же! А как же! Сам видел! – воскликнул словоохотливый хозяин. – Клянусь всемогущим Аллахом, на свете не сыщешь второй такой красавицы! Волосы цвета золота и меда, личико нежное и прозрачное, а глаза…

– Это она! – воскликнул Флор. – Где мне ее искать, скажи! Вот тебе золотая цепь с изумрудами. Расскажи все, что знаешь.

– Многие, многие хотели ее купить… – вздохнул купец. – Да ее владелец заломил такую цену, что не подступишься. Один хотел продать и дворец, и все свои владения, да что там! Не сторговались.

– Так куда же повез ее купец? Куда мне плыть? – в тоске спросил юноша.

– Что тебе сказать? Думаю, не иначе как в далекий город Вавилон[17]17
  В а в и л о́ н – город в Месопотамии, существовавший в XIX–VI вв. до н. э. В данном случае – историческая неточность. Подробнее о таких неточностях см. коммент. на с. 228–229.


[Закрыть]. Там, где течет река Евфрат. Нет другого города на свете богаче его. Только знай: труден этот путь. Плыть придется в обход больших островов, а сколько времени пройдет, пока доплывешь до него, никто не знает. Как повезет…

– А если прямо плыть? – нетерпеливо проговорил Флор. – Нет сил ждать!

– Э-э, юноша! – отвечал купец. – Иного пути нет. Подводные скалы, острые и неприступные, преграждают путь в открытое море. Да с этим, пожалуй, справится твой опытный кормчий[18]18
  К о́ р м ч и й – рулевой, управляющий движением судна.


[Закрыть]. Беда в другом. Два острова преградят тебе путь. Говорят, легче было проплыть между древними Скиллой и Харибдой[19]19
  С к и́ л л а (Сци́лла) и Хари́бда – морские чудовища, обитавшие на скалах по обеим сторонам узкого пролива и нападавшие на проплывающие корабли (гр. миф.).


[Закрыть], чем в узком проливе между этими островами. Угнездились на них лихие разбойники. Только войдет корабль в смертельный пролив, вцепляются, проклятые, острыми крючьями в борта корабля. Умело и ловко прыгают они на корабль, застрявший между берегами. Начинается грабеж и резня. Никому еще не удалось пройти между этими островами.

– Но я не могу ждать и плыть в обход! – в отчаянии воскликнул Флор. – Неужто нельзя перерубить их крючья и проплыть мимо?

– Есть у нас в городе оружейных дел мастер, – задумчиво сказал купец. – Выковывает он такие топоры, что и камень разрубят, и железо. Только суров он нравом и мало кому соглашается помочь.

– Я уговорю, умолю его! – с возбуждением ответил Флор. – Веди меня к нему.

Оружейных дел мастер был высок ростом и широкоплеч. Он казался великаном среди своих подмастерьев. У него были густые, мрачно нависшие брови, но глаза смотрели спокойно и мудро.

Выслушав сбивчивый рассказ Флора, он отомкнул ключом крепкую дверь в мастерскую, освещенную факелами.

Никогда еще Флор не видел столько оружия: прекрасно выкованные мечи, сверкающие кинжалы, острые наконечники для пик.

– Вот что тебе надо. – Оружейный мастер открыл большой деревянный ларь, полный крепких, искусно сделанных топоров.

– Продай мне их, мастер! Я заплачу сколько скажешь! – воскликнул Флор.

– Не продажны эти топоры, – возразил оружейник. – Но я отдам их тебе даром, потому что вижу: нужны они тебе для благой цели. Поспеши на корабль.

– Я никогда не забуду твоей доброты! – растроганно произнес Флор. – Да хранит тебя Аллах всемогущий!

– Доберешься до Вавилона – увидишь у реки прекрасный дворец, – сказал напоследок оружейных дел мастер. – Хозяин дворца – богатый и достойный человек. Доверься ему, он даст тебе верный совет. А твоя девушка!.. Я видел ее. Такая красота оставляет за собой яркий свет…

Вот уже на борт корабля подняты и лошади, и кладь, и бесценные топоры. Суровый кормчий встал у руля, вглядываясь в ночной сумрак. Ветер наполнил паруса. В полночь, освещенные робким светом узкого месяца, показались из темноты два горбатых острова, похожие на уснувших в воде чудовищ.

Все ближе, ближе… Наконец корабль подошел к узкому проливу между островами.

В тот же миг послышались грубые гортанные голоса, вспыхнули косматые факелы. С обеих сторон в борта корабля впились острые крючья, прикрепленные к крепким шестам.

Торжествующие звериные вопли огласили округу. Корабль застыл на месте, словно прикованный.

– Рубите шесты! Крючья в воду! – крикнул Флор.

Послышался лязг и звон металла.

Держа в руке острый топор, Флор перебегал от одного борта к другому. Топоры старого оружейника шутя перерубали толстые жерди, без труда справлялись с крючьями. С плеском падали в воду железные обломки.

Крики ярости и проклятия раздались с обоих берегов. Кто-то из разбойников с отчаянным воплем упал в воду.

Освобожденный корабль, освещенный серебряными потоками лунного света, плавно удалялся от зловещих островов.

Однако до Вавилона было еще далеко. Возле берегов Крита настиг путников могучий шторм. Волны перекатывались через палубу. Но опытный кормчий уверенно вел корабль.

Наконец показался берег, заросший пышными деревьями. Они вошли в порт Мерсин.

Богатый горожанин, почтенный торговец коврами, дал путникам приют. Довольный щедрами дарами, он пригласил их к вечерней трапезе. Слуги вносили все новые и новые блюда с яствами. Звенели кубки, веселье царило за столом.

Один Флор не ел и не пил, отвечал невпопад. Его душа вела нескончаемый разговор с любимой.

– Мой милый гость, – обратился к нему хозяин, почтенный Ягмар, – вижу, вас гнетет какая-то печаль. Второй раз в жизни встречаю в молодых глазах такую тоску и уныние. В первый раз это была пленная девушка несравненной прелести, с волосами цвета меда и золота. Такая красота оставляет за собой след, как свет падающей звезды…

– Это Бланшефлор! Моя невеста! – вскакивая, воскликнул Флор. – Аллах всемогущий! Что вы еще знаете о ней?

– Купец, ее хозяин, держал путь в Вавилон. Это все, что я знаю… – вздохнул Ягмар. – Там он надеялся продать ее с большой выгодой. Она того стоит.

Флор, с трудом дождавшись утра, приказал выйти в море.

Прошло еще десять дней, и корабль вошел в широкую гавань, где бросили якоря с десяток купеческих судов.

Бережно свели по сходням лошадей, вынесли тяжелую поклажу, тюки с коврами, драгоценную утварь. Последним свели на берег, держа под уздцы, прекрасного коня, у которого один бок был алый как кровь, другой – белее снега.

Теперь странникам предстоял нелегкий путь от моря до великого города Вавилона. Они шли по пустыням, где ветер со свистом нес раскаленный песок, пробирались между неприступными скалами.

Наконец путники вышли к реке, широкой и полноводной. Через нее был перекинут каменный мост.

На другом берегу, вдалеке, призрачно сияли в утреннем тумане черепитчатые и позолоченные крыши великолепного города. В центре возвышался дворец, окруженный крепкой стеной со множеством тяжелых ворот.

Путники подошли к крутому берегу и увидели, что под высоким деревом в кресле, искусно вырезанном из искристого мрамора, сидел старик в богатых одеждах с тяжелой золотой цепью на груди. Позади него неподвижно стояли вооруженные слуги.

Величественный старец сурово взглянул на Флора из-под седых бровей.

Но хотя одежда Флора и была пропыленной и изношенной, как одежда бедняка, манеры юноши выдавали его знатное происхождение. Он подошел к старику с низким поклоном и приветствовал его со всем изяществом и уважением.

– Я прошел далекий путь. Важные дела привели меня в великий город Вавилон. Хотелось бы мне найти здесь приют для себя и моих спутников.

С этими словами Флор протянул старцу бесценный древний кубок.

– О, тот самый! – Морщины разгладились на лбу старика. – Из этого кубка пил сам Юлий Цезарь! Я много о нем слышал. Что ж, будь моим гостем, усталый путник. Видишь дом с высокой зубчатой башней на том берегу? Там сможешь отдохнуть ты и все твои слуги. Зовут меня Ягмур Справедливый, и скоро ты убедишься: я не последний человек в этих краях.

Старик улыбнулся. Да и нельзя было остаться равнодушным, поглядев на красивое и благородное лицо Флора.

– Идите по мосту, – добавил Ягмур Справедливый. – Я не возьму за это ни одного денье[20]20
  Д е н ь е́ – мелкая монета, грош.


[Закрыть], как с других странников.

Все перешли через мост и скоро вошли в дом гостеприимного старца, поражавший своей роскошью.

Флор был ласково встречен ясноликой хозяйкой.

– Я видела недавно такие глаза, полные таинственной грусти, глубокой, как бездна, – задумчиво сказала она. – Это была девушка несравненной прелести. Такая красота оставляет за собой сияющий след. Ее нельзя забыть… И звали эту девушку Бланшефлор.

– Это она! Моя Бланшефлор! – не в силах сдержать волнение, воскликнул юноша. – Что вы о ней знаете? Где она?

Но Ягмур Справедливый приложил палец к губам.

– Об этом мы поговорим позже, мой юный друг. А тем временем я приглашаю вас разделить со мной вечернюю трапезу.

По знаку хозяина вся поклажа была перенесена в кладовые, кони расседланы и накормлены отборным овсом.

С бесценного коня, алого как кровь с одного бока и белого как снег с другого, была снята сбруя и узорная попона. Пусть отдыхает!

Флор преподнес хозяйке тончайшие шелковые покрывала и ожерелье из крупного розового жемчуга, который добывается в бездонных морских глубинах.

Ягмур Справедливый пригласил Флора в парадные покои, где слуги уже накрыли парчовой скатертью стол из красного дерева.

Гибкие, как змейки, прислужницы внесли в сверкающих сосудах кларет[21]21
  К л а р е́ т – красное виноградное вино.


[Закрыть] и пенистые вина. Слуги-великаны, обнаженные по пояс, поставили перед гостями на золотых и серебряных блюдах кабанье и оленье мясо, гусей и перепелок, уток, дроф и лебедей. Все было искусно приготовлено, ни одно птичье крылышко не пережарено. Невозможно перечислить то, что ловкие слуги, не пролив ни капли подливы, ставили на стол. Потом новая перемена: невиданные сладости и диковинные фрукты.