Текст книги "Бретонские легенды"

– Ах ты, Господи, черт возьми! – бормотал он каждый раз, когда попадал ногой в яму. – Можно подумать, что сам Дьявол тут гуляет!

– Давай домой вернемся, – предложил Рене, который еле мог говорить сдавленным голосом.

– О чем это ты говоришь? Вернуться? Я тебе говорю, сейчас на улице только Дьявол гуляет и ни одного человека на дорогах нет. Мы лучше времени никогда не найдем. Никто о нас ничего не узнает и не расскажет. Давай, вперед! Мы уже пришли… Вон, смотри, там дуб и крест! Возьми бумагу и положи туда, где она не промокнет.

Дуб трещал, листья летали в воздухе и опускались на землю вокруг креста. Молния осветила дорогу. Рене, сам не зная что делает, затолкал бумагу между двух камней в подножии креста. И тут, будто кто-то специально ждал этого момента, жуткий раскат грома грянул над его головой. И крест, и дуб осветились синим светом, и оба – Фанш и Рене повалились на землю, прямо в грязь, как подкошенные.

Их привел в себя ливень.

– Ты где? – прокричал Фанш Торшенн.

В ответ раздался жуткий, пронзительный смех, перекрывший удар грома и шум ветра, от которого волосы встали дыбом.

– Рене! Рене! – закричал портной что было сил. Но услышал только, как кто-то бежит прочь по мокрой дороге, поднимая брызги, и бросился вслед за убегающим.

– Рене! Рене! – Портной нагнал приятеля, но ни тот, ни другой и слова не могли сказать. На подходе к Кервезену Рене обернулся, бледный, с ног до головы забрызганный грязью, с безумными глазами. Портной не узнал его голоса, когда тот спросил:

– Кто же там смеялся?

Фанш Торшенн пожал плечами и отправился домой спать.

* * *

На следующий день два поденщика из Кервезена застыли от удивления перед крестом в Дисплег. От дерева отломилась огромная ветка и, падая на крест, отбила правую руку Христа. Люди вокруг заговорили, что это Дьявол сражался с крестом в Дисплег и что вскоре начнут случаться удивительные вещи.

* * *

На следующий день, когда сестра пришла будить Рене на работу, она немало удивилась, увидев, что его праздничная одежда была разбросана вокруг кровати и заляпана грязью.

– Мама, а где это братец был вчера вечером?

Мать тоже пришла посмотреть.

– О Господи! – воскликнула она. – Наверняка подрался или упал где… Эй, Рене!

Рене не двигался. Мать, встревоженная, забралась на скамеечку около кровати и взяла сына за руку.

– Рене! Рене!– позвала она.

Тогда он вскочил как ужаленный и закричал не своим голосом:

– Дьявол! Остановите!

Мать удивилась и растерянно посмотрела на свою дочь:

– И что это с ним стряслось?

Рене тем временем снова повалился в кровать.

Теперь он смеялся и говорил:

– Проклятые деньги! Проклятые красные деньги!

– Ты видишь, он еще не все сны досмотрел. Пусть спит, – сказала мать.

Но ближе к полудню Рене проснулся и начал стонать. Тогда мать встревожилась и снова взяла его за руку.

– Где у тебя болит, сыночек?

– Отойди! Это проклятые деньги! Проклятые красные деньги! Они жгут мне сердце!

Мать решила, что он заболел: и его рука, и лицо были горячие.

– Сходи скорее, – сказала она дочери, – к старой Фантиг!

Старая Фантиг была бедной женщиной, но умела лечить разные болезни и раны полевыми и лесными травами. Она была не из тех колдунов-шарлатанов, которые только тумана напускают, а людям облегчения не приносят, а порой и вредят. Эта старушка верила только в Бога.

Когда старая Фантиг пришла, она посмотрела на Рене.

– У него жар, и сильный, – сказала она. – С ним что-то случилось, отчего у него тяжело теперь на душе. К тому же он промок как следует. Но я думаю, что он выздоровеет, если поможет ему Святая Дева из Плувор.

Старушка оставила лекарство в скляночке и велела матери Рене надеть на сына образок с ликом Девы Марии. Но случилось странное: больной сорвал образок со своей груди и снова заговорил:

– Проклятые красные деньги! Проклятые деньги! Они мне сердце жгут!

Это случилось, наверное, потому, что он украл деньги у Девы Марии.

Так продолжалось две недели, а потом Рене почувствовал себя лучше, а когда совсем пришел в себя, позвал портного.

От разговора с портным молодому человеку стало еще лучше, он повеселел и снова стал самим собой: портной принес ему лучшее лекарство – кошелек червонного золота, которое Рене прижал к сердцу. С тех пор люди начали поговаривать: Рене Раденнек, мол, дрался с Дьяволом в Дисплег в то воскресенье, ночью, когда в дуб ударила молния. И кумушки, стоя на пороге, судачили:

– И вот поэтому наверняка он, бедненький, только и делал, когда болел, что на Дьявола кричал. Неудивительно! Дьявол небось все деньги у него и отобрал! Да, дорогая моя, такого еще не бывало!

Но когда Рене Раденнек оправился от болезни, он стал не похож на самого себя. Его сердце стало ледяным: он уже ничего и никого не любил, кроме денег и славы, а на все остальное ему было просто наплевать. А люди из-за странной истории, которая передавалась из уст в уста, прозвали его «Парень-Дьявол».

А Парню-Дьяволу ничего не надо было, кроме дочери Симона. Он думал так: «У меня достаточно денег, чтобы ее купить».

Но если бы старый Симон узнал, откуда у Рене взялись деньги, скорее всего, поберег бы свою дочь. И тогда по совету портного Рене закопал кошелек в землю, и однажды, во время пахоты, его плуг наткнулся на «клад»: тысяча золотых экю в кожаном кошельке. Так Рене стал богатым, и слух об этом разнесся по всей округе. А в тот вечер, когда он отправился просить руки дочери Симона, родители девушки напекли ему блинов и посадили Рене у огня на самое почетное место.

В скором времени сыграли свадьбу. Портной был свидетелем. Но и Дьявол, хоть его и не приглашали, тоже явился на эту свадьбу.

Около двух часов ночи, когда все уже расходились по домам или укладывались спать, раздался жуткий вой. Молодую жену нашли лежащей без памяти возле кровати. Она так никому и не сказала, что же ей привиделось в тот час. Но с той ночи она, всегда такая веселая, стала унылой, как сама смерть.

Но со стороны казалось, что дела у молодых идут очень хорошо. Денег на полке в шкафу день ото дня становилось все больше и больше. Через год после свадьбы у Рене родилась дочь, которая, казалось, могла стать счастливой, ведь ни в чем у нее недостатка не было.

Но случилось горе: вскоре молодая мать умерла. Для Рене это был страшный удар: жену свою он все-таки любил. Перед тем как умереть, бедняжка вспомнила о том, как они поженились, и рассказала ему, что же она видела в ночь после свадьбы.

И тогда Рене стал таким же, какой раньше была его жена. Он не плакал, но и смеяться не мог. Казалось, его все время гнетут какие-то тяжелые раздумья. А дочь подрастала и становилась все больше похожей на мать и все меньше на остальных детей: все время ходила невеселая.

Когда ей исполнилось восемнадцать, она сказала отцу:

– Батюшка, я хочу уйти в монастырь.

– Это еще зачем?

– Чтобы молиться за вас Богу! – ответила она.

Рене очень удивился. Он ведь никогда не говорил дочери, что за думы его одолевают. Но и удерживать ее он не смел, ведь ему верилось, что над ним распростерлась длань Божья.

Так Парень-Дьявол остался один на один со своим богатством. Он начал избегать встреч с портным. Иногда к нему в дом заходил священник, приносил ему вести от дочери. Фанш Торшенн знал об этом и был очень недоволен, поэтому он решил уговорить Парня-Дьявола жениться второй раз и сделать его еще большим грешником.

* * *

Однажды в воскресенье, после полудня, Фанш Торшенн отправился в ближайший городок, надеясь найти Рене в каком-нибудь кабачке и поговорить с ним, а заодно и пропустить стаканчик. Но портной нашел его не в городке, а на дороге. Рене возвращался домой один, печальный как никогда раньше. Портной предпочел бы поговорить с другом за выпивкой, но – делать нечего – пошел навстречу Рене с развеселым видом.

– День добрый! – сказал портной. – Как жизнь?

– И ты здесь, Фанш Торшенн!

– А я как раз шел к тебе, узнать, что у тебя новенького: все говорят, что ты приболел. И что ты ходишь такой печальный, как Иисус Христос?

– Твои слова, Фанш Торшенн, тебя до добра не доведут!

– Вполне может быть. Но мне все равно надо с тобой поговорить.

Они уже подходили к Кервезену. Портной зашел в дом. Служанка принесла на стол мяса, хлеба и сидра, но ни гость, ни хозяин ни к еде, ни к питью не притронулись.

– Послушай меня, дружище, – начал Фанш, – твоя болезнь от тебя же самого и идет. А от этой болезни я знаю лекарство. Почему ты не женишься во второй раз?

Парень-Дьявол встал, взгляд его сделался пристальным.

– Ты хочешь, – сказал он, – чтобы я свел в могилу еще одну?

– Ба! Что за глупости ты выдумал! Выкинь это из головы!

Рене все еще стоял в полный рост.

– Нет! – сказал он. – Нет, Фанш Торшенн. Слишком много воды утекло с той ночи в Дисплег. Мы уже не сможем договориться. Иди к себе домой, а в этот дом больше не возвращайся!

Кровь ударила в голову портного:

– Домой, значит, пойти? Я здесь дома, так же как и ты. Этот дом под властью нашего общего хозяина, Дьявола!

И тут же на пороге дома показалась собака. Парень-Дьявол быстро взглянул на нее и узнал – это был пес священника.

– Фанш Торшенн, я еще раз тебе повторяю: иди прочь отсюда!

Портной пошел к двери, но перед тем, как выйти за порог, рассерженно бросил:

– Ну смотри, скоро ты обо мне еще услышишь!

На пороге он натолкнулся на священника и выругался ему в лицо.

– Посмотрим, – добавил портной, – кто из нас верх возьмет!

* * *

Не стоит и рассказывать, друзья мои, о чем говорили Рене со священником. Парень-Дьявол устал от угрызений совести и признался постороннему – в первый раз – в том, сколь грешна была его жизнь и сколь тяжкими муками ему пришлось за это расплачиваться. Я расскажу вам, как тяжело было вырывать его душу и тело из когтей Дьявола.

Священник сказал:

– Нам нужно вдвоем дойти босиком до часовни Девы Марии из Плувор. Там я помолюсь за тебя, а ты отречешься от Дьявола, твоего хозяина. Ты положишь тысячу золотых экю на алтарь. Часть своих денег ты отдашь на то, чтобы поставить в Дисплег новый крест, а остальное раздашь бедным.

Парень-Дьявол встревоженно спросил:

– А на что же я буду жить?

На что священник ответил:

– На милостыню, на хлеб, который тебе будут подавать, если ты хочешь поспасть в Рай.

И вот одним утром, было это в пост, когда на земле лежали снег да иней, священник и Рене отправились в дорогу.

Шли они босиком, а Рене нес в руке тысячу золотых экю, которые получил, продав коров, лошадей и свой дом, – плату за свою душу. Он был похож на Исаака, который когда-то шел за своим отцом на вершину горы, неся на плече дерево, на котором должен был быть принесен в жертву.

И точно так же, как случилось с Исааком, за Парня-Дьявола должен был заплатить другой.

Когда Рене положил деньги на алтарь после возношения Даров, где-то далеко-далеко послышался шум – будто из глубины земли. Шум нарастал под полом часовни, и перепуганный Рене подбежал к священнику, который повернулся к алтарю спиной.

– Не бойся, сын мой, – успокоил его священник, – Господь всегда побеждает Дьявола.

И вдруг язык пламени поднялся посреди часовни, земля с пронзительным криком разверзлась, и сам Дьявол показался перед глазами двух повергнутых в трепет людей. А вокруг него, в огне, толпились черти с рогами, хвостами, бородами. Скрежет их зубов сливался в единый рев.

Первым заговорил Люцифер. Голос его был похож на лай больной собаки.

– Ты кто такой, – зарычал он, – чтобы отнимать у меня этого человека?

– Я священник, священник с головы до пят.

– А знаешь ли ты, что я его хозяин?

– Знаю, но он вернул тебе плату за его душу, вот она.

Дьявол взвыл от гнева. Все черти прыгнули к алтарю, а за ними поползло синее пламя. Рене Раденнек бездыханный упал на землю. Священник протянул руку, взял кошелек с золотом и кинул в чертей. Посреди синего огня взвилось яркое пламя, среди сонмища нечистых поднялся крик, как будто это золото жгло их шкуры. Вскоре земля сомкнулась, черти исчезли, и часовня снова стала такой, какой и была, – темной и тихой.

Когда молебен подошел к концу, священник поднял с земли бедного Рене, который все еще лежал без чувств. Его приняли в монастыре, и Рене провел там целый месяц, молясь Богу и вознося Ему хвалу, а потом взял котомку и пошел от одной двери к другой просить подаяние.

А что стало с портным?.. В тот час, когда Рене Раденнек был в часовне, то есть утром, один поденщик увидел его тело в петле на дубе в Дисплег. Мертвец был черный, как каминная труба. Поденщик перекрестился и бросился бежать. Весть об этих удивительных вещах облетела всю округу. Все решили, что это Бог вершит свой суд, а Он что ни делает – все к лучшему.

После этого дуб в Дисплег срубили. Крест поставили новый, а у подножия этого креста часто видели Парня-Дьявола с котомкой на плече: он плакал и молился Богу. Там же, говорят, нашли его мертвым. Голова его покоилась на подножии креста, и вид у него был счастливый, хотя на щеках у него еще не высохли слезы.

Все это, друзья мои, учит нас быть настороже, потому что Дьявол беспрестанно старается овладеть каждым из нас. Святое писание, книга Истины, написанная рукой Божьей, говорит нам, что для того, чтобы погубить душу, Дьявол ни перед чем не остановится! И рассказ о Парне-Дьяволе повествует как раз об этом.

Мальчик с кожаной плеткой

Когда-то близ города Кемпера жил крестьянин, у него было два сына. В те времена еще не ходили поезда по железной дороге. Я слышал от родителей моих родителей, что случилось все это лет девятьсот назад или что-то около того.

Тогда был такой обычай: все богатство доставалось в наследство старшему сыну. И когда отец собрался умирать, он позвал к себе обоих сыновей, Ригаля и Персоника, и обратился к старшему, Ригалю:

– Тебе я даю мое благословение и все, что у меня есть, кроме кожаной плетки.

– А тебе, – сказал он младшему брату, – я даю свое благословение и мою кожаную плетку.

Казалось, он хотел добавить что-то еще, но смерть схватила его за горло и унесла с собой.

Вскоре имущество было поделено: недолго было такое наследство делить. Персоник взял свою плетку, повесил ее на шею, попрощался с братом и со всей родней и пошел прочь, не оглядываясь. И никто этому не удивился, ведь такие вещи случались чуть ли не каждый день.

А Персоник шел и думал, на что ему может сгодиться эта плетка. Он раньше часто видел ее в руках отца, но никогда ему и в голову не приходило приглядеться к плетке повнимательнее. Поэтому Персоник остановился посреди дороги и стал разглядывать свое наследство.

Рукоять у плетки была тоненькой и гибкой, но из какого дерева она была выточена, Персоник понять не смог. Сама плеть была сделана из четырех полос плотной кожи длиной в шесть пядей с узелками, а в них были завязаны какие-то желтые зернышки, твердые, как камень. Окончание плети было, похоже, из конопли, но Персоник так и не смог понять, как были переплетены восемь конопляных нитей. Кожаные ремни были привязаны к рукоятке крепким узлом, и как распутать его, Персоник не знал.

– Ну и вещица! – сказал он.

Персоник был высоким и статным парнем, но, когда он повесил плетку себе на шею, ее кончик свисал аж до его деревянных башмаков. Так и зашагал Персоник по дороге, положив руки в карманы, и думал, на что же ему может сгодиться эта палка с полосками кожи. «Мой отец, – говорил он сам себе, – никогда ни над кем не насмехался, и уж конечно, не стал бы надо мной издеваться перед самой смертью. Ладно, поживем – увидим».

Вскоре Персонику захотелось есть. Старший брат не дал ему ни гроша на дорогу, а только одну краюшку хлеба. Около дороги тек ручей, и Персоник сел попить воды, плетку положил на берегу, а сам задумался, повесив голову.

Но тут рукоять плетки задвигалась, а ремни опустились в ручей, и течение понесло их. Персонику пришлось схватить рукоять и как следует дернуть ее на себя. Тут он обомлел: на конце ремня болталась огромная рыба.

– И с чего это, – удивился Персоник, – рыба вцепилась в мою плетку?

Но раз так случилось, Персоник решил сам забросить плетку в воду. И тут же внушительных размеров угорь выплыл из-под камня и ухватил ремни.

– Вот это да! – опешил Персоник. – Так это волшебная плетка! А ну-ка, посмотрим еще… По крайней мере, обед у меня уже есть. Может, и на ужин рыбки наловлю.

И как только он это сказал, из воды выпрыгнул лосось и вцепился в плетку, да так, что Персоник чуть не рухнул головой в ручей. Осталось только как следует потянуть рукоять на себя, и лосось толщиной с ногу оказался на берегу.

Персоник связал своим платком форель, угря и лосося, говоря себе: «Не стоит слишком много тащить на себе – пока будет рядом вода, будет у меня и рыба».

И пошел он дальше; шагалось ему легко, ведь голод его больше не мучил.

– Скоро-скоро, – говорил он сам себе, – если удастся продать рыбку, получу за нее денег, а не продам – так зажарю ее в каком-нибудь доме. Главное – не потерять эту плетку.

И чтобы плетка не соскользнула, Персоник трижды обернул ее вокруг шеи.

Взобравшись на насыпь у дороги, он увидел слева от себя дымящую трубу и зашагал к незнакомому дому.

– Люди добрые, – сказал он, ступив на порог этого дома, – а не найдется ли у вас, ради Бога, немного огня, чтобы поджарить мою рыбу?

– Конечно найдется, паренек, – сказал старуха, сидевшая у очага. – Заходи в дом.

Персоник вошел в дом и развязал платок.

– Вот это да! – удивилась старуха. – Улов у тебя – что надо! И где это ты столько наловил?

– Да там вон, в ручье.

– В ручье под мостиком? Да там отродясь рыбы не водилось!

– Вот те на! – изумился Персоник. – А ведь эти-то три как раз оттуда!

– И как ты ухитрился их поймать?

– Сейчас увидите, когда поджарим, – ответил Персоник.

– Ну ты и шутник, – заметила старуха. – Вот Жобик, мой сын, никогда даже гольца не мог поймать в этом ручье.

Тут в дом вошел Жобик и с ним еще два мальчика, его братья. Все они очень удивились, когда услышали рассказ Персони-ка. А рыбка тем временем поджаривалась в масле. Когда обед был готов, каждый съел свою часть да похвалил рыбу. Запивали ее добрым сидром, а старуха принесла на десерт медовухи.

Выпив медовухи, Персоник раскраснелся и язык у него развязался. К тому же он гордился уловом и сам поспешил рассказать свою историю.

– Вот, ребята, – похвастался он, – какая у меня особенная плетка, поглядите-ка на нее!

И он развернул свою плетку, чтобы показать любопытным мальчишкам. А те думали о рыбе и только о рыбе, и на плетку, которая была накручена на шею Персоника, даже и не поглядели.

– Хотите верьте, хотите нет, – начал он свой рассказ, – но вот этой вот штукой я и поймал рыбу.

Трое мальчишек так и остолбенели, а старушка смекнула в чем дело, да и притащила еще один горшок медовухи.

– Еще глоточек, – сказала она, – тебе не повредит. Рассказывай! – и подмигнула сыновьям.

А Персоник рассказал все без утайки, говорил да прихлебывал. А когда докончил свой рассказ, в голове у него зашумело, язык сделался неповоротливым. Старуха доконала его последним стаканом. Выпив его, Персоник свалился, стукнувшись лбом об стол, и больше ни слова выговорить не смог.

Тогда старуха осторожно сняла с его шеи плетку и протянула ее старшему сыну со словами:

– Ну теперь из рук ее не выпускай. А когда паренек совсем заснет, оттащите его в хлев. Потом возьмите каждый по три конопляные веревки и сплетите точно такую же плетку, а потом намотайте ему на шею. Завтра, когда он проспится, отправим его на все четыре стороны, и он ничего про свою плетку и не узнает.

Сказано – сделано. Персоника отволокли в хлев, а три брата смастерили новую плетку и повесили ему на шею. На следующий день, рано утром, старуха пришла доить коров и погнала Персоника искать удачи в другом месте: сыновьям, мол, в тот день ни свет ни заря надо было навоз из-под коров убирать. Голова у Персоника трещала, а глаза были красные. Но он все-таки поднялся и пошел в дом поесть. Там он попрощался с тремя братьями и пошел прочь. Куда он шел – ему было неведомо. Но что с того? Ведь не было у него ни кола ни двора.

Но скоро голова у него совсем затуманилась, так что дальше идти он не мог. Пришлось найти глубокую канаву возле дороги, там он и заснул.

Когда Персоник проснулся, в голове у него было ясно, а в животе – пусто. Он принялся искать ручей, чтобы наловить рыбы. Ручей-то он нашел, но ни одной рыбешки поймать не смог. Тогда он повнимательнее пригляделся к плетке и понял, что ее подменили.

– Что ж, – сказал он себе – стало быть, пока я спал, меня обокрали.

Что было делать? Куда идти? На ум шли всякие темные мысли, когда вдруг он увидел какую-то женщину, которая неслась к нему во весь опор.

– Подожди, ради Бога, подожди! – кричала она.

Персоник посмотрел на нее и узнал ту самую старуху, которая жарила ему рыбу. Старуха подбежала к нему и грохнулась на колени.

– О, Господи! Да что же ты сделал с моим домом и с моими мальчиками?

Персоник удивился еще больше.

– Да я, – ответил он, – и не думал вам ничего плохого делать…

– Пресвятая Богородица! Конечно, ничего, но ведь у нас осталась твоя плетка!

– А, проклятые воры!

– Пожалей же нас, – заголосила старуха, – Бога ради! Нас твоя проклятая плетка уже как следует проучила! – зарыдала и запричитала она.

Персоник тут же забыл, что его обокрали, так ему хотелось узнать, что же случилось с его плеткой.

– А что же такого она вам сделала? – спросил он. – Уж не врешь ли ты опять?

– Бог с тобой! – старуха поднялась на ноги. – Как только ты ушел от нас, Перик, мой младшенький, пошел гнать коров на пастбище и плетку с собой взял. Была у нас коровка-красавица, только отелилась, – старуха снова разрыдалась, – и ей поскорее хотелось вернуться домой к теленку, и вот погнал ее мой младшенький, плеткой стеганул, и, говорит, тут же она замертво и упала… Мы сперва и не поверили, что это от плетки все, и, как ни тяжко нам было, над мальчишкой посмеялись. Но потом средний пошел лошадей пасти. И был у нас один жеребенок – мы бы могли его за четыреста франков на ярмарке продать, – тут старуха снова залилась слезами, – так этот жеребенок не хотел на луг идти. Мой средненький и саданул его по крупу плеткой, тут жеребенок и околел. Мой сынок выкинул эту проклятую плетку и пошел домой: напугался он и расстроился. А старший тогда и сказал: «Надо эту плетку сломать». Господи! Господи! Бедный мой сынок!»

На несчастную старуху больно было смотреть: она рыдала и рвала на себе волосы.

– Когда он принес домой павшего жеребенка, чтобы закопать его и корову, то схватил топор и прямо у нас на глазах на колоде, которая стоит у порога, стал рубить плетку на части. Но чертова плетка оставалась цела. Старший рубил ее изо всех сил. И вот мы видим, как три ремешка разом поднялись в воздух и стянули шею моего бедного сыночка, так что он аж вскрикнул и двумя руками стал распутывать узел. И оба брата ему на помощь бросились. Но не тут-то было! Совсем немного времени прошло, и сыночек мой скончался у меня на глазах, как есть задушила его плетка! А потом сама распуталась, как змея, и пошла прыгать по двору с воем. Мы – бежать, как полоумные! Я помчалась за тобой, чтобы ты, ради Бога, пришел за своей плеткой и спас нас от нее!

Персоник выслушал старуху открыв рот. Потом сказал ей:

– Вот если бы вы у меня плетку не украли, ничего бы с вами не случилось. Ну ладно, так и быть, пойду ее заберу.

И он пошел за плеткой. Подходя к дому, он заметил, что все двери в нем закрыты – два старухиных сына прятались: один – на чердаке хлева, а другой – на чердаке дома. А плетка прискакала к Персонику, как только тот ступил во двор, и бросилась ему на шею. Никто никогда еще не видел такой ласковой плетки! Персоник трижды обмотал ее вокруг шеи. Больше плетка не двигалась. Персоник сказал сыновьям старухи, что они могут спускаться с чердаков и отворять двери.

– Где тело вашего брата? – спросил он.

Бездыханное тело лежало на кровати. Персоник подошел к нему и прикоснулся к нему плеткой. И тут же парень встал, протирая глаза, будто очнулся от тяжкого сна. Его мать и братья вскрикнули от радости.

– А теперь, – сказал Персоник, – пойдемте к вашей лошади и корове.

И скотина тоже ожила, как только Персоник дотронулся до них кончиком плетки. Не стоит и говорить, как обрадовались хозяева, видя такие чудеса: они не знали, как и похвалить Персоника, да как ему угодить.

Персоник с ними попрощался, но перед тем, как уйти, сказал им:

– Вот так-то. В моей руке эта штука только добро делает, а в вашей – только зло. Так что запомните: у каждого человека свое орудие на этой земле. А теперь дайте мне хлеба и мяса, пожалуйста, и я ухожу.

* * *

Если Персоник и раньше дорожил своей плеткой, то теперь, когда узнал, на что она способна, стал беречь ее пуще глаза.

Вскоре он дошел до леса, где ночевал накануне, и решил пройти сквозь него. Для начала съел немного мяса и выпил глоток воды. Потом смочил палец и пошел, повернувшись к ветру спиной, ведь думалось ему, что так же странствует лист, оторвавшись от дерева, пока не упадет где-нибудь.

Долго он шел, а лес становился все гуще. Вдруг послышался собачий лай, все ближе и ближе. Персоник остановился и вскоре услышал, как лес расступается перед целой сворой псов. Вдруг перед самым его носом промчался огромный волк, глаза и пасть которого горели огнем. Голова у него была огромная, как у быка.

Тут же примчался какой-то всадник, который скакал навстречу волку. Зверь обернулся, увидел, что собаки его нагоняют, разбежался и вцепился коню в самое горло. Конь рухнул, увлекая всадника на землю. Но не конь был нужен волку: он вскочил на спину всаднику. Персоник схватил свою плетку. Но тут примчались собаки – их было то ли десять, то ли двенадцать. Персоник и шагу не успел сделать, как они кучей навалились на волка, и бедный всадник оказался погребен под телами животных. Как можно было помочь ему? Но волк и не думал убивать всадника. Он накинулся на собак и, подавшись назад, стал от них отбиваться. Волк был матерый, нечего сказать. Персоник подошел к охотнику, лежавшему в крови около своего коня. Ранен он был не сильно: больше пострадали конь и собаки. Он тут же обрел дар речи и спросил:

– А с волком что? Волка поймали?

– Я точно не знаю, – ответил Персоник, – он убежал, а вслед за ним и собаки.

– Его надо поймать, – заволновался охотник. – Обязательно! Но что же делать! Лошадь моя околела! Отдам жизнь и все мое добро тому, кто этого волка поймает!

– Если хотите, оставайтесь здесь, – предложил Персоник, – я побегу за ним с плеткой.

– С плеткой, бедный ты мой! – несмотря на боль и ужас, охотник усмехнулся: – с плеткой! Этого волка не берут ни собачьи зубы, ни стрелы. Что ему твоя плетка! А если этот зверь не умрет, то – о Господи! – умрет моя дочь!

Охотник был в отчаянии.

– Этот волк убил уже тридцать одну девушку за последние несколько лет, и все они были богатыми наследницами. В окрестностях осталась только моя дочь, и, пока жив этот волк, я живу в постоянном страхе за нее. Но сколько на этого зверя ни охотились…

Но пока он говорил, Персонику в голову пришла мысль: «Нужно мне убить этого волка».

И не слушая больше жалобы охотника, размотал он плетку и побежал по собачим следам.

По лесным тропинкам была разбрызгана кровь, и Персонику нетрудно было найти дорогу. Но не волк оставлял свою кровь на земле: и там и сям валялись тела собак. Персоник было забеспокоился, не оторвался ли волк далеко от него, как вдруг услышал впереди вой и лай. Тогда он побежал со всех ног.

Волк терзал последних двух собак, когда подбежал Персоник со своей плеткой. Один удар – и волк свалился на землю. Удивительное дело: волк был жив, силы его не иссякли, а было их у него столько же, сколько у здоровенного быка. Но ни зубы, ни когти в ход не пустил. Убить его Персоник не мог и поэтому намотал плетку на голову зверю.

– С моей плеточкой, – сказал он сам себе, – мне никакая опасность не страшна.

И повел за собой волка, безобидного, словно ягненок. Однако зверь никак не шел туда, куда вел его Персоник. Каждый из них тянул в свою сторону. Персоник не мог ни отпустить плетку, ни выпустить зверя, так что пришлось ему идти за волком. И вот злодей пошел вперед, а Персоник зашагал за ним.

Надо сказать, Персоник немного растерялся и стал озираться по сторонам, ведь, как говорил охотник, этот волк ни хитростью, ни выдумкой не уступал самому Дьяволу. Он шел не по тропинке, не по дорожке, а петлял по лесу, туда и сюда, так что ремень плетки натягивался, а Персоник еле успевал смотреть себе под ноги, чтобы не упасть.

«Вот так прогулка, – думал он. – Сам не знаю, куда иду. Я похож сейчас на слепого, только вместо собаки-поводыря у меня волк».

* * *

А лес становился все темнее. По сторонам виднелись камни, поросшие мхом, росли огромные деревья, и нигде не было никаких тропинок. Ясно было, что люди забредали сюда нечасто.

«И как я только смогу отсюда выбраться? – думал Персоник. – Ну что, мерзкий волк, я никуда больше не пойду!»

И волк, будто слушался человеческих слов, остановился. Перед ним была расщелина, которая казалась глубокой. Большая скала нависала над отверстием и закрывала свет.

– Ну все, мерзкий зверь, – крикнул Персоник. – Уж наверное, не для того, чтобы здесь торчать, ты сюда меня привел?

Волк ничего не ответил, а разбежался и прыгнул в колодец. Такой подлости Персоник не ожидал. Он как следует держался за плетку и поэтому вниз головой полетел вслед за волком. Падая, он уцепился ногтями за скалу, но только и смог, что оторвать от нее немного мха и плюща.

Персоник, как можно догадаться, приземлился не очень удачно – ведь колодец был глубоким. А вот волк, похоже, привык к таким прыжкам и упал как надо: на все четыре лапы, семь раз перекувырнувшись в полете. Он тут же попробовал убежать, но Персоник хорошо держал плетку и не выпускал ее. Растянувшись во весь рост, он не мог пошевелиться: то ли мертвый, то ли без сознания. Волк старался изо всех сил; но плетка была сильнее него. Волк поддевал Персоника и носом, и лапами, чтобы освободиться. Но не тут-то было! Жив был Персоник или нет, а плетку свою держал крепко.

Тогда волк сунул лапу себе в пасть и завыл, как всегда воют волки, когда попадают в ловушку. Стены колодца задрожали, загудели, так что очнулся Персоник от этого шума.

Он вздохнул и выпустил плетку, чтобы протереть глаза. И тут же волк, словно того и дожидался, отскочил к стене, где виднелась какая-то нора. Но Персоник, хоть и был без чувств за минуту до того, быстро пришел в себя.

Нора была узкой, и волк не мог быстро пробираться по ней. Когда из норы торчал уже только хвост зверя, Персоник ухватился за него обеими руками.

– Если он пройдет в нору, то и я пролезу, – сказал он себе, – ведь мне нужно отобрать мою плетку.