Текст книги "Суперстихи"

Коллектив авторов
СуперСтихи

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Александр Степанов
ST

Порошок

 
Что не поэт, то просится в петлю,
А что не стих, страдание и муки.
Я выхожу на трассе и блюю,
Испачкав кроссы и попав на брюки.
 
 
Что не поэт – глаголом жжёт сердца,
А что не стих – выставка красноречия.
Я вновь блюю, на этот раз с моста
И с кровью, так как били в печень.
 
 
Что не поэт, страдает без любви,
Одной единственной живёт и ею дышит.
Я в самолёте, в блёве и в крови
По тем причинам, что описывались выше.
 
 
Вывода нет, такси везёт домой,
А завтра из дому, в аэропорт обратно.
Что не поэт, любуется красой,
А я пока отстирываю пятна.
 

Ты рядом

 
Когда этой ночью на звёздное небо
Посмотришь ты взглядом
Где луна, как долька, как горбушка хлеба
Я буду рядом
 
 
Когда все мечты свои ты загадаешь
В ночь, под звездопадом
Когда потеплеет так, что ты растаешь
Я буду рядом
 
 
И я проснусь днём в белоснежной постели
На шее помада
Прижмусь к тебе ближе и станет теплее
Ты рядом!
 

ХХХ

 
Так пестрят социальные сети
На любой вкус и на любой цвет
Так родителей раньше дети
Уходят на тот свет
 
 
Обрывается линия жизни
В телефонной трубке гудок
И картинка дисплея зависнет
Ляжет палец на гладкий курок
 
 
Эти дети взрослеют быстрее
Времени скоротечнее бег
Эти дети не постареют
Молодостью застынув навек
 
 
Так пестрят социальные сети
Так играет подборку плэйлист
Сегодня живёшь, чтобы кто-то заметил
Умрёшь завтра, скажут – артист!
 

Мата

 
Во время вседозволенности мата
Когда его суют куда попало
Почувствовал себя я виновато
И завалил тотчас своё хлебало
 
 
Ведь чтобы слово заиграло смыслом
И зазвучало в нужном месте веско
Иначе можно выражать те мысли,
Что хочется сказать прямо и резко
 
 
Не ради красоты словосложения
Без мата слог, скорее, потеряет
Ну просто уже все, без исключения
Суют его нещадно и пихают
 
 
И рифма на глагол – не грех, а прихоть
Такая же, как рифмовать квадратом
Тут и матрос портовый с поварихой
Оценят мой хорей так: «Простовато»
 
 
А в это время новоиспечённый
Слагатель букв в простые предложения
Сквозь зубы, но мол так, непринуждённо
Возьмёт вдруг и плеснёт своё творение
 
 
И так уже в парилке было душно
Во время вседозволенности мата
Мы засиделись тут, пора наружу
Хотя нам раньше парилось пиздато
 

Ольга Серябкина
Molly

Оловянная ложка

 
Мне не нравится больше вас видеть,
Вы так близко, но вас будто нет.
Я кричу, чтоб кого-то обидеть,
И заправить обидой обед…
Словно я оловянная ложка,
И меня каждый хочет согнуть,
Даже если лизнёт меня кошка,
Я не дам ей, ласкаясь, прильнуть…
Где строптивые все ожидания
Всех моих сокрушённых надежд,
Я рождалась не для испытаний —
Для своих долгожданных побед…
Я не помню своих лучших песен,
И не знаю, а были ль они?
Мое сердце не жаждет той лести,
Но так просит от вас похвалы…
Я прошу не подарков, а дара
Лишь его одного унесу.
Не нужна мне казенная тара,
О любви я у вас лишь прошу…
Отдавала я вам слишком много,
Обожая все это дарить,
Но зачем же ко мне вы так строго?
Вы не любите больше любить…
 

Придуши

 
Придуши меня, как ты умеешь,
Подожги и так темную кровь.
Мои руки за спину – сильнее,
Через боль я любить хочу вновь…
И дыханье у нас станет общим,
От тебя в меня входит любовь,
И я падаю выше и дольше,
Языком говорю вместо слов…
Мое небо в глазах твоих черных…
Над собой хочу видеть его,
Я раскрою тебе, утомленный,
От твоих ласк несдержанный стон…
Я с ума сойду, если не схватишь
Ты меня своей смелой рукой,
Я гореть буду, если прикажешь,
И не нужен мне больше покой…
Я любить тебя не обещаю,
Но сейчас нужен мне до конца,
О тебе неприлично мечтаю,
Я устать хочу здесь до утра…
Давай станем мы одним целым,
Во мне солнце внизу живота,
И изгибы мои все на нервах,
Я распахнута, как для кнута…
 

Умная сверстница

 
Я наверх и обратно по лестнице
Сочиняла стихи о любви.
Говорила я с умною сверстницей,
Объясняя, зачем мне они…
Но она мне твердила: «Оставь все,
Разбросай, как монеты, слова,
Ведь стихи лишь на чувствах играют,
Отобрав на ответ все права…
И зачем тебе столько усилий,
Затекла от метафор рука,
Я и так слышу запахи лилий,
И, как все, вижу я облака»…
И минута душила сомнением,
На что злится подруга моя?
И зачем я должна с извинением,
Зачеркнуть свое таинство зря…
Подчинившись простому инстинкту,
Без ключей в ночь и без фонаря
Я иду, будто по лабиринту,
И ищу в нем одну лишь себя…
Я пишу для того, чтобы видеть,
Для чего освещает душа.
Чтоб в свечении этом предвидеть,
От чего я усну не дыша…
Прочитала я тихо ей строки,
Что писала я, раненая.
Даже если мы все одиноки,
Не забудь этот день. И меня…
 

Сергей Приказчиков
Группа Pizza

1

 
Песня знает, когда появиться
Ее время приходит с погодой
Она знает и может томиться
В ожидании этого годы
Выпуская вперёд временами
Своих младших, не очень удачных
Настоящая песня – цунами
Все сметает танцуя и плача
Ты, вдыхая ее, понимаешь,
Что все время дышал тухлым смрадом
Ты напишешь и сразу узнаешь,
Что другой тебе было не надо
 

2

 
Там из камня аллеи, там львы, галереи
И лоснится ладонь Трафальгара
Меня выплюнул убер в альпаковой шубе
На английскую осень бульвара
И дома Пикадилли меня проглотили
Щуря окна, как чопорный цензор
Я к тебе так хотел, но тот день пролетел
Белой чайкой над призрачной Темзой
 

3

 
Венский вальс молодого снега
Кроет серым домов верхотуры
Этажами срывается с неба
Почерневший древесный и бурый
По холодным зеркальным асфальтам
Мокро чёрная кружит резина
Не приснятся ни Альпы, ни Мальта
Только грязные русские зимы
 

Сола Монова

#мотивашка

 
Всё началось с того, что Анжелика,
Детально изучив одну программу,
Два фото обработанного лика
Шутя, презентовала Инстаграму.
 
 
То был шедевр и ретуши, и цвета,
И стиль не хуже Марио Тестино,
Настолько, что её подруга Света,
Увидев фото, сильно загрустила.
 
 
Светлана не дружила с фотоделом,
Зато дружила с Борей из «Газпрома»,
И пару дней назад её одел он
В куницу – чем не повод сделать промо!
 
 
Светлана под «себяшкой» написала:
«Спасибо, дорогой, за эту сказку».
И тренерша из местного спортзала,
Увидев селфи, потянула связку.
 
 
Она встречалась с культуристом Женей,
Таким самовлюблённым эгоистом,
Что за четыре года отношений
Он ей купил трусы за тыщу триста.
 
 
(А у неё божественное тело —
Светлана ей в подмётки не годится!)
И тренерша от боли захотела
Запечатлеть на фото ягодицы.
 
 
Те самые трусы за тыщу триста
Дополнила чулками и корсетом,
И бывшая подруга культуриста
Ответила семейным фотосетом.
 
 
Тот фотосет увидела Марина
И выложила новую машину,
Машиной вдохновилась Катерина
И выложила нового мужчину…
 
 
И я стою с айфоном в туалете
И думаю: «Как много нас в России,
Друг друга мотивирующих леди!
Счастливых, и успешных, и красивых!»
 

#мята, бессмертник, мох

 
Мята, бессмертник, мох,
Лютики, беладонна…
Тьма у меня домов,
Да нет у меня дома.
Утром найду в росе,
Насобираю в руку…
Тьма у меня друзей,
Да нет у меня друга.
Зелье кипит уже,
Зелье подам на ужин.
Тьма у меня мужей,
Да нет у меня мужа.
Спрячу в ладонь лицо,
Страшно? Конечно. Очень.
Тьма у меня отцов,
Да нужен один Отче.
Чтобы сказал: «Вари,
Но кинь чесночка зубочек —
 
 
Тьма у тебя внутри,
Но я о тебе забочусь!»
 

#чёрная фея бровей

 
Даже цветы в траве
Теперь не того оттеночка —
Чёрная Фея Бровей
Ходит к плохим девочкам.
 
 
И соблазняет: «Мажь!
К уху от переносицы!
Это же – татуаж,
Он целых три года носится».
 
 
И девочка бьёт тату
В модном салоне в Бронницах,
Чтоб видели за версту —
Это идёт модница.
 
 
(Что делали мастера,
И никакой мистики)
Все говорят – стирай,
Но говорят завистники!
 
 
А Чёрная Фея Бровей
Слиняла благополучненько,
Смеётся над жертвой своей
И потирает рученьки,
 
 
Ходит в чёрной фате
По звонким апрельским лужицам…
И забирает тех,
Кто маму не хочет слушаться!
 

Семён Слепаков

 
В интернете неспокойно,
Чешет репу стар и мал —
Рос все время курс биткоина,
А сегодня вдруг упал!
 
 
Словно орган детородный
(Больше не сравнить ни с чем)
Увеличился он, родный,
И уменьшился затем!
 
 
Как же так, скажи, биткоин,
Был ты крепок и удал,
Что случилось вдруг такое?
Отчего ты приупал?
 
 
И сказал в ответ биткоин:
«Отдых мне необходим
Напряженье, блин, какое —
Много вас, а я один!
 
 
«Было б вас хоть двое-трое,
Я б не ныл, – сказал биткоин, —
А с такою, блин, толпою
Заебется даже конь».
 
 
Хорошо, биткоин, милый,
Сколько скажешь подождем,
Лишь бы стало все как было —
Мы ж работать не пойдем!
 
 
Мы не любим напрягаться,
На сегодня, уж прости,
Наши главные богатства —
В недрах нефть, да ты в сети.
 

 
Снег идет
За окошком снег идёт,
Он тропинки заметёт,
Крыши, лестницы, пороги,
Тротуары и дороги,
Все колдобины и ямы,
Стройку у метро «Динамо»!
 

 
Нет убитой старой «Лады»,
А стоит большой сугроб,
Словно так оно и надо,
Детвора каталась чтоб!
Скрыла во дворе метель
Поломатую качель,
Да и кучи нету тоже,
Что оставил бомж Сережа
Ребятишкам под грибком —
Все засыпано снежком!
Кстати, сам Сережа
Им присыпан тоже —
Добрый дедушка Мороз
Подарил ему цирроз.
 
 
Прячет зимушка-зима
Неказистые дома,
По велению ее
Аварийное жилье
Вдоль Волоколамки
Превратилось, ё-моё,
В сказочные замки!..
 

 
Ямы, трещины и щели
Не мозолят больше глаз,
В юном месяце апреле
Снова вспомним мы про вас!
Где родная сердцу грязь?
Мы гуляем, не боясь
Пакостного месива,
Жить легко и весело!
.
Снег идет – говна не видно,
За державу не обидно.
Бьется муха о стекло,
Проклиная долю,
Не выходит у нее
Вылететь на волю,
Непонятен ей окна
Призрачный феномен,
«Этот мир – жужжит она —
Подл и вероломен».
За окном свобода,
Радостей полно,
Много кислорода,
Вкусное говно,
Ешь его на завтрак,
Ужин и обед,
Снова бьется муха —
Результата нет.
Вот она, устало
Свой удел приняв,
На спину упала,
Лапки вверх подняв.
Чувствует созданье —
Смерть недалека,
Вырвалось жужжанье
Из-под хоботка,
Отозвавшись в ухе,
Словно тяжкий стон,
И душа из мухи
Вылетела вон.
И, покинув тело,
Так легко она
Насквозь пролетела
Через толщь окна,
И прозрачной тенью,
Упорхнула вдаль,
Позабыв мученья,
Страхи и печаль…
Так и мы, как муха
Бьемся о стекло,
Но для силы духа
Есть у нас бухло.
В чем мораль, не знаю,
Может, и ни в чем.
Это Бог придумал,
Я тут ни при чем.
 

Сергей Шнуров

 
Как умру – на урне напишИте,
В Питере жил-был такой, мол, житель,
Не плохой, но точно не хороший,
Песни пел, плясал и скоморошил.
И в погожий день и в непогожий,
Нос не вешал, хуй не вешал тоже.
Не служивый был, да и не коммерс,
Просто жил и не тужил, и просто помер-с.
 
 
Здесь нужна какая-то сноровка,
Чтоб не забухать, не заколоться.
Пенсионный возраст, как морковка,
Перед осликом, что кружит у колодца.
Не достичь его, как горизонта.
Ты к нему, а он совсем не ближе.
Не спасёт позитивизм Огюста Конта.
Дайте водки и две пачки сижек.
Пьяненький уже сижу у сквера.
Жизнь прекрасна, хоть не умирай!
Пенсионный возраст – это вера,
Как загробный мир, как ад и рай!
Пенсионный возраст – это идол,
Образ, а под красками – фанера.
Может есть, но я давно не видел,
Не во сне, а наяву пенсионера.
 
 
Что ходить вокруг да около
Колышка, да на веревке.
В небо рвётся сердце сокола.
Улетит, который ловкий.
Выше крыш домов и дыма
От печей уютных бытом.
Ни куда-то, просто мимо,
Чтобы снова быть забытым.
В чужие окна не смотри —
Ты видишь только часть
Того, что у людей внутри,
Что можно показать.
 

АХ
Астахова

 
В чужие окна не смотри —
Ты видишь только часть
Того, что у людей внутри,
Что можно показать.
 
 
Чужая жизнь всегда предлог
Свою не замечать —
Раз не пускают на порог,
Не нужно и стоять.
 
 
Не любопытствуй, не суди,
Завидовать не смей!
У всех людей свои пути —
Свой одолеть сумей.
 
 
Не лезь к другим, когда беда
И в счастье не мешай —
Ты не узнаешь никогда,
Какая там душа!
 
 
Какой в шкафу зарыт скелет,
Уютна ли постель?
И греет ли в квартире свет,
Когда везде – метель!
 
 
Запомни истину (любя
Я говорю, поверь) —
Иди туда, где от тебя
Не запирают
дверь.
 

 
Тебя хоть там любят? Скажи мне, не мучай.
Тебя хоть там любят? Запомни, послушай —
На всякий пожарный, на экстренный случай,
Чтоб не было трудно: я вытрясла душу
 
 
Чтоб больше не думать и больше не помнить,
Чтоб снова тревогой тебя не изранить.
Я вытрясла душу в унынии комнат.
О господи, дай мне короткую память!
 
 
Тебя хоть там любят? Лелеют? Целуют?
Тебя обнимают? Ты счастлив? Ты весел?
Нет, нет, не печалюсь. Нет, нет, не тоскую:
Я вытрясла душу в унынии кресел.
 
 
Не холодно хоть? Не грустишь? Не измучен?
Зима говорят, будет нынче суровой.
На всякий пожарный, на экстренный случай —
Я вытрясла душу в унынии слова.
 
 
Чтоб больше не выглядеть слабой и скучной.
Но помни: родных не бросают, не губят.
Ну что же молчишь ты? Скажи мне, не мучай —
 
 
Тебя хоть там любят?
Тебя хоть там любят?…
 
 
Жизнь меня не учит. Я – дурак.
Я наивен, как в далёком детстве.
От любви до ненависти – шаг.
Я же, рот раскрыв, стою на месте!
 
 
Прошлое стоит, как в горле ком:
Всех люблю, с кем время разлучило.
Если бы я звался кораблём,
То его давно бы затопило.
 
 
Но на всё способен человек,
Если у него большое сердце;
Я дурак – моё вмещает всех,
Кто хоть раз его коснулся дверцы!
И с собой не справиться никак,
Я люблю в пожизненные сроки.
От любви до ненависти – шаг,
Но мои не слушаются ноги…
 
 
То стоят, а то спешат назад,
Новых по дороге подбирая;
 
 
Я – дурак,
Но сказочно богат,
Чувствами,
Не знающими
Края.
 

Руслан Шишкин

* * *

 
Как будто это зависть мое пьянство,
И битник этот вовсе не рахит.
И вкус страны в пределах постоянства
Без выбора – останется плохим.
 
 
Совсем чужим, что новый голос улиц,
Цитаты поэтессок, мат шнура.
Что тошнота от умников и умниц.
Не знающих, что это пустота.
 
 
Наверно, не про это пел Васильев.
Гребенщиков и Юра-музыкант.
И рифма, как тотальное бессилье.
Оправдывает прожитый диктант.
 
 
И тот талант, рассеянный по ветру.
Пьянит меня, как забродивший квас.
Это культуру так приносят в жертву.
Не на войне, а именно сейчас.
 

* * *

 
Смотри оно все такое
Размеренное, простое
Над боем часов довлея
Сонм алых моргал аллеям
 
 
Там больше не семь высоток
И кроток наш ток и рокот
Взлетает, ведь так заботливо,
Мы ей заливали топливо
 
 
Натоплено, и надышено
Я резко сверну на крыше, на
Обугленном переулке
Кивая хохочут урки
 
 
И нервно моргают сонмы
Любил, да попробуй вспомни
Как сотни людей намеренно
Играются в сивого мерина
 
 
И медленно, но разрушена,
Последняя, но отдушина
Над боем часов довлея
Прислушаясь, но не веря.
 

* * *

 
Оторви меня, я не держусь за это.
За все, что было прошлогодним летом.
Сегодня Летов, завтра Башлачев.
Твой дождь идёт, и хочется ещё.
 
 
Столько прочёл, и столько написал.
Все то, что помогало – я бросал.
Помню Версаль, все было так давно.
Столичных лет панно предрешено.
 
 
Кругом вино, немые куртизанки.
Пьют гадостный Моэ, да спозоранку.
Спуская лямки, после пьянки, кто?
Зашьёт разорванное старое пальто.
 
 
Пили порто, сегодня пьем из крана.
Мы поняли ненужное так рано.
Немая рана, шрам на полгруди.
Ты сладко спи, ко мне не подходи.
 
 
Башка гудит, болит душа и чисто.
Лишь заповедь спасёт самоубийство.
Люблю игристым заливать плечо.
Твой дождь идёт, и хочется ещё.
 

Анна Апрель

 
Париж.
Над вечерним Парижем разлился винный закат
В небе кружили птицы
Я сегодня купил, на последние, наш променад
Аромат круассана с корицей…
 
 
Мы шли дальше, почти как в кино
Тротуары светились счастьем
Самое вкусное в мире вино
На губах твоих, ещё слаще!
 
 
Ты играла на скрипке, очень давно
Мы нашли скрипача, у дороги
Обменяв круассан и наше вино
Ты взялась вспоминать ноты
 
 
С тобой время бежало, как дикая лань
Три утра и рассвет уже близко
Не хотел говорить тебе я «прощай»
Не хотел, чтоб погасла искра
 
 
Над вечерним Парижем разлился винный закат
В небе кружили птицы
Я сегодня скажу ей, что я… женат
Наше счастье разбив на крупицы.
 

* * *

 
Я изменил своим привычкам,
Как похотливый муж своей жене
Я ненавижу дождь и эти спички,
Которые промокли в пустоте
 
 
Моя дыра, душою называлась
И в ней бомжи уже прикинули ночлег
И, может, с кем такое приключалось
Скажите, что же делать мне?
 
 
Я инвалид и тела и души
Я спичками пытаюсь обогреться,
Но там не зажигается внутри
И дождь пронзает мое сердце!
 
 
Не той дорогой я иду, чужой для глаза
И я утратил все свои мечты
Пытаюсь я собрать себя, как пазл,
Но что же соберёшь из пустоты?!
 
 
И голос мой внутри щекочет уши,
Как будто дьявол говорит сейчас со мной!
Но есть на теле золотой мой ключик
«Спаси и сохрани», пока живой…
 

* * *

Посвящается любимому человеку.

 
Ты мой храм, в жаркой пустыне,
А в нем канистра с водой
Ты Источник огромной силы
Я как будто стою за стеной.
 
 
Ты всю тяжесть с души снимаешь
И возьмёшь на себя весь груз,
Когда просто ты обнимаешь
Я вообще ничего не боюсь!
 
 
Ну а люди твердят: не бывает,
Но а нам с тобой наплевать
Пусть вас так же хоть раз обнимают
Чтобы вы захотели летать!
 

Владимир Лаутеншлегер

Острова

 
Во мне было столько тепла, как в 7-40 в вагоне на «Выхино», и, казалось, еще немного и я что-нибудь дикое выкину.
 
 
Или выкинусь
из окна с облупленной рамой:
 
 
В синем море белые острова.
 
 
Люди тонули, а я в ржавой лодке, той самой, что
никого не спасла.
 
 
Но и вряд ли причалит к берегу, это, старик, как пить дать, нужно принять без истерики,
 
 
Нужно просто принять
временность всех спасений,
 
 
Счастливых случаев, божественных промыслов
и чудес.
 
 
Есть мнение – важнейшее из всех мнений, что ещё никто из нас не воскрес.
 
 
А, значит, слушать в общем-то некого, в общем не за кем и идти, пусто, точно в 1-53 на «Орехово», когда слышишь, как стонут пути.
 
 
Думал вырасту к тридцати,
а мечтаю о ржавой лодке, ковыряю белые острова,
 
 
Можно б было тупо купить себе водки.
 
 
И, как все, не заметить тепла.
 

Более или менее я

 
Душных кухонь приют, где слова не закончатся раньше, чем спички, где совдеповских люстр маяки держат улицу наплаву, меня тянет, под всхлипывания электрички, и бросает к обочинам, точно былую листву.
 
 
В каждой луже в бензиновом хороводе ветхих крыш отражается вороньё.
Я в бумажном кораблике в половодье.
Я бросаю штурвал.
Я кричу, что здесь всё не моё.
 
 
Этих улиц и лиц полоумная бледность, из-за штор узкоглазых текущая на бульвар.
Бросить взгляд или камень, и то и другое тщетно, если город пристал, как противный липкий загар.
 
 
«Бездна времени» – слышишь, случайный прохожий,
ищущий что-то особое в пыльности местных мансард?
У меня под рубашкой дырка размером с Боже, как писал один умник со странной фамилией Сартр.
Пасторальный уклад пассажиров конечных станций.
затянувшейся раной проспект приближает
хрущёвок огни.
Вдохновляться бездействием новых санкций,
похмеляться под «Боже, царя храни».
 
 
Раньше мне говорили, что память похожа на плёнку, только я не фотограф, и вечно сваливаю горизонт.
Это, как купить в переходе иконку, принести её в дом и надеяться, что пронесёт.
 
 
Но коварная блажь зазеркалья набитых маршруток возвращает в провинции немоту.
Сквозь промзоны ползу, выбираясь из затхлых суток, в однокомнатную пустоту.
 
 
Мимикрия под хохот соседских балконов.
Скальпель диктора мысли досужие уберёт.
Более или менее я, без оваций и шутовских поклонов, с тротуара ступает на эшафот.
 

Рижская

 
На станции «Рижская» входит Бог,
садится меня напротив:
– Ну, как ты, братишка, сам жив-здоров? Чего не одет по погоде? Льет третью неделю, а ты без зонта, я знаю, что бегаешь быстро, но если с трамваем какая беда…
я тихо:
– Ну, можно таксиста…
 
 
– А если простынешь? ты в детстве хворал, забыл, небось, мази и банки? Ты помнишь однажды, как всех напугал?
киваю:
– Полдня в бессознанке.
 
 
– Тогда за тебя так просили, малой, и мать, и отец, тетя Клава. скажу, по секрету, и та, что с тобой сбежала со школьного бала.
– Да, лучше б не бегала…
 
 
– Дело твое… Себя поберег бы ты всё же.
Совсем одному-то какое житье…
– А с ними не дай мне, Боже.
 
 
Где тропы морщин оставляют свой след, ниц белые волосы вьются. Он что-то добавить хотел мне в ответ, но только успел улыбнуться.
Вагоны, гремя, уносили нас вглубь земли рукотворных тоннелей. Хотелось кричать, мол, Господь, я так глуп, но больше никак не умею.
 
 
он:
– Будем прощаться (вставая)
– Пока…
Ты вспомнил, что тут меня бросил?
 
 
Толкала плечами толпа старика,
и он не расслышал вопроса.
 

Яна
МКР

 
А полюбят тебя обязательно за другое,
За то, что чужому и невдомёк.
Самое, что есть у тебя простое,
Будет для кого-то и шарм, и шёлк.
 
 
Родинка, ямочка или дурной акцент
Станет кому-то чудом, почти пророчеством.
То, что ты и не видел так много лет,
Кого-то спасает от серого одиночества.
 
 
И полюбят тебя обязательно не за то,
Не за то, над чем ты всегда стараешься,
Но как ты ходишь, как снимаешь с себя пальто,
Может, как ты плачешь, но скорее как улыбаешься.
 
 
Как грызешь колпачок от ручки, ловишь такси,
Или волос отводишь ладонями от лица,
Как ты ноешь с утра, как не знаешь, куда идти,
И как в фильмах болеешь за подлеца.
 
 
Может вдруг ты зевнешь,
На важной какой-то встрече,
И сконфуженно сморщишь лоб,
И тебя полюбят,
Именно в этот вечер,
Не за что-то.
А вовсе – наоборот.
 
 
Сильнее всех связей мира
Ярче любого времени года
Дороже большого сапфира —
моя свобода.
Счастливее всех событий
Чище утреннего восхода
Важнее любых открытий —
моя свобода.
Сильнее слова и дела
Не выходя из моды
Естественнее чем тело —
моя свобода.
В бесконечном многообразии
Мощнее любого прихода
Лучше любой фантазии —
моя свобода.
Которую мне никто не чертил
Ее невозможно – дать.
Свобода – если ты вдруг забыл,
Это то, что нельзя отнять.
И ты можешь не верить, верить – вообще опасно
Только солнце ни разу ещё не гасло.
Вот и ты отыщи эту звезду в себе
И будь тем, кто улыбается и во сне
И наяву. И стань кому-нибудь как маяк
Просто рассеивай мрак.
 
 
Это сложно и одновременно очень просто
Все равно какого ты цвета, роста
Пола, взглядов и вероисповедания
Твоё дело – чистое, естественное сияние
Ничего не стоящее и стоящее всего
Будь распахнутым, как окно
И попробуй стать носителем вируса света
И уж если чем-то заражена планета
Пусть это будет какой нибудь «солнечный грипп»
Ничего не просит и не болит,
передаётся взглядом или через объятия
Вот такая международная дипломатия.
Если не знаешь, что дать другому на этом сложном пути
Просто стой и свети. Стой и свети.