Текст книги "Молитвы. Избранное"

(Вместо английской God save the King)

 
Боже, Царя храни!
Сильный, Державный,
Царствуй на славу нам,
 
 
Царствуй на страх врагам,
Царь Православный!
Боже, Царя храни!
 

1833

 
Горько плача и рыдая,
Предстояла в сокрушенье
Матерь Сыну на кресте.
 
 
Душу, полную любови,
Сожаленья, состраданья,
Растерзал ей острый меч.
 
 
Как печально, как прискорбно
Ты смотрела, Пресвятая
Богоматерь, на Христа!
 
 
Как молилась, как рыдала,
Как терзалась, видя муки
Сына-Бога твоего!
 
 
Кто из нас не возрыдает,
Зря святую Матерь Бога
В сокрушении таком?
 
 
Кто души в слезах не выльет,
Видя, как над Богом-Сыном
Безотрадно плачет Мать;
 
 
Видя, как за нас Спаситель
Отдает себя на муку,
На позор, на казнь, на смерть;
 
 
Видя, как в тоске последней,
Он, хладея, умирая,
Дух Свой Богу предает?
 
 
О святая! Мать Любови!
Влей мне в душу силу скорби,
Чтоб с Тобой я плакать мог!
 
 
Дай, чтоб я горел любовью —
Весь проникнут верой сладкой —
К Искупившему меня;
 
 
Дай, чтоб в сердце смерть Христову,
И позор Его, и муки
Неизменно я носил;
 
 
Чтоб, во дни земной печали,
Под крестом моим утешен
Был любовью ко Христу;
 
 
Чтоб кончину мирно встретил,
Чтоб душе моей Спаситель
Славу рая отворил!
 

Март 1838

Федор Николаевич Глинка
(1786–1880)

Вонми гласу моления моего,

Царю мой и Боже мой: яко к

Тебе помолюся, Господи.

Псалом 5

 
К Тебе, мой Бог, спешу с молитвой:
Я жизнью утомлен, как битвой!
Куда свое мне сердце деть?
Везде зазыв страстей лукавых;
И в чашах золотых – отравы,
И под травой душистой – сеть.
Там люди строят мне напасти;
А тут в груди бунтуют страсти!
Разбит мой щит, копье в куски,
И нет охранной мне руки!
Я бедный нищий, без защиты;
Кругом меня кипят беды,
И бледные мои ланиты
Изрыли слезные бразды.
Один, без вождя и без света,
Бродил я в темной жизни сей,
И быстро пролетали лета
Кипящей юности моей.
Везде, холодные, смеялись
Над сердцем пламенным моим,
И нечестивые ругались
Не мной, но именем Твоим.
Но Ты меня, мой Бог великий,
Покою в бурях научил!
Ты вертоград в пустыне дикой
Небесной влагой упоил!
Ты стал кругом меня оградой,
И, грустный, я дышу отрадой.
Увы! Мой путь был путь сетей;
Но ты хранил меня, незримый!
И буря пламенных страстей,
Как страшный сон, промчалась мимо;
Затих тревожный жизни бой…
Отец! Как сладко быть с Тобой!
Веди ж меня из сей темницы
Во свой незаходимый свет!
Все дар святой Твоей десницы:
И долгота, и счастье лет!
 

1823

 
Господи Боже! Помилуй людей!
Господи Отче! помилуй детей,
Прости невольные их прегрешенья!
 
 
Уже скрыпит
Наш утлый быт!
Везде разлит,
Везде кипит
Огонь великий очищенья.
 
 
Все грустны, все страждут;
Повсюду беды;
Чего-то все жаждут,
Какой-то воды.
Все в думах, – все ищут
И все не найдут.
А бури все свищут,
А тучи бегут.
Все войны да войны;
Мир полон тревог,
Знать мы недостойны,
Знать кинул нас Бог.
 
 
Тут горе… Там горе,
Пожары, мятеж,
И реки и море,
Забыв свой рубеж,
Несутся в долины.
 
 
Когда ж, исполины!
В гордыне своей,
Вы, жертвы тревоги
И буйных страстей,
Вы скажете: «Боже,
Помилуй людей» —
И – «Господи Отче!
Помилуй детей»?!.
 

<1825>

 
О, не прогневайся, мой Боже!
Что я и грешен так и слаб.
Сетей, страстей – добыча, раб…
Себе пеняю я – и что же?
Я знаю грех, – его бежать
Есть воля, но при ней нет силы!
Как челном утлым управлять,
Когда бугрятся, как могилы,
Валы на пенном лоне вод?
Пловец тревожный видит, знает.
Что недалек водоворот,
Но челн насилье увлекает…
Я сей пловец: мой бедный челн
Влечется жизни треволненьем.
Я часто лучшей воли полн;
Но вдруг встречаюсь с обольщеньем,
И твердый я – уж слабый я!..
Порой еще борюсь с собою,
Мне цель еще ясна моя;
Но чем-то мощным, как судьбою,
Отброшен прочь от цели – и…
Готов разбиться я о камень.
Так в лоне мирной ладии
От зароненной искры пламень
Вдруг побежит по парусам:
Рыбарь проснулся, и не знает,
Себя не понимая сам,
Куда? и как?.. и воздевает
Лишь молча руки к небесам…
Вот истый образ!.. В сей напасти
Свое былое узнаю:
Так, незагашенные страсти,
Я помню, и мою ладью
Зажгли, и, весь огнем объятый,
Под грозной бурей я летел;
Но Ты – хвала Тебе трикраты! —
Ты сам!.. И я и челн мой цел!..
 

1826

 
Ты плывешь в облаках,
В влаге изумрудной;
У Тебя на руках
Твой Младенец чудный!
И кругом Вас заря,
Радуги дугами,
И Младенца-Царя, —
В вышине, кругами, —
Хвалят, взвившись, полки
Ангелов златые,
И дождят к Вам венки
Небеса святые…
О, внемли, с высоты,
Как здесь люди стонут,
Как, в морях суеты,
В челнах утлых тонут!..
Растерзал паруса
Вихорь страстно-жгучий,
Затемнил небеса
Тучегон могучий!..
А мой челн?.. О, мой челн,
Царственной рукою,
Из крутых жизни волн
Выведи к покою!..
 

1840-е (?)

 
Между солнцем и луною
Дева-Мать стоит,
И чудесной тишиною
Лик Ея блестит!
 
 
А земля все мчится в бури
С бурей суеты!
Погляди ж на нас с лазури,
Пресвятая Ты!
 
 
Погляди, как горе наше
Сушит жизни цвет:
Уж земного счастья, в чаше,
Счастья капли нет!..
 
 
У Тебя ж блаженства море
И крылатых рой:
Услади ж нас грустных в горе
И в бедах покрой!..
 

1840-е (?)

 
Завтра, завтра в дом Закхея,
Гость таинственный придет,
И, бледнея и немея,
Перед ним Закхей падет.
 
 
Мытарь смутен, беспокоен, —
Вскликнет в сретенье Его:
«Недостоин, недостоин
Посещенья Твоего!..
 
 
Гость чудесный, Гость небесный!
Ты так светел и лучист!
А сердечный дом мой тесный
И не прибран, и нечист!
 
 
Где же гостя посажу я?
Тут и там сидел порок:
Тут и там, где ни гляжу я,
Вижу все себе упрек!
 
 
Чем же Гостя угощу я?
Добрых дел в прошедших днях
Все ищу и не сыщу я:
Весь я в ранах и грехах!»
 
 
Был ответ: «Не угощенья,
Не здоровых я ищу:
Завтра к чаше исцеленья
Я болящих допущу.
 
 
Завтра, Собственною Кровью,
Благодатию Отца,
Духом мира и любовью
Весь войду Я к вам в сердца!
 
 
И душа, хоть вся б истлела
В знойном воздухе грехов,
Моего вкусивши Тела,
Возродится к жизни вновь!»
 
 
Так – надеждой в душу вея, —
Кто-то будто говорит:
«Завтра, завтра Гость Закхея
И тебя же посетит!»
 
 
О, приди ж, наш Гость священный,
С чашей жизненной Своей:
Ждет грехами отягченный,
Новый ждет Тебя Закхей!
 

1867

Петр Андреевич Вяземский
(1792–1878)

Господи! избави мене всякого неведения

и забвения и малодушия и окамененного

нечувствия.

Господи! даждь ми слезы

и память смертну и умиление…

Из молитвы Иоанна Златоустого

 
Бывают дни, когда молиться так легко,
Что будто на душу молитвы сходят сами,
Иль Ангел, словно мать младенцу на ушко
Нашептывает их с любовью и слезами.
 
 
В те дни нам жизнь ясней и внутренним глазам
Доступней Промысла таинственная книга,
И чище радость в нас, и крест не в бремя нам,
И благ тяжелый гнет возлюбленного ига.
 
 
Бывают дни, когда мрак на душе лежит;
Отяжелевшая и хладная как камень,
Она не верует, не любит, не скорбит
И не зажжется в ней молитвы тихий пламень.
 
 
Хранитель Ангел мой! не дай мне в эти дни
Пред смертью испытать последнее сомненье
И от души моей ты немощь отжени
И хлад неведенья и чувств окамененье.
 
 
Но теплых слез во мне источник обнови,
Когда остынет он в дремоте лени томной;
Дай умиленье мне молитвы и любви,
Дай память смертную, лампаду в вечер темный!
 

1840

 
Научи меня молиться,
Добрый Ангел, научи!
Уст твоих благоуханьем
Чувства черствые смягчи;
Да во глубь души проникнут
Солнца вечного лучи,
Да в груди моей забьются
Благодатных слез ключи!
 
 
Дай моей молитве крылья,
Дай полет мне в высоту!
Дай мне веры безусловной
Высоту и теплоту!
Неповинных, безответных
Дай младенцев простоту
И высокую, святую
Нищих духом чистоту!
 
 
Дай стряхнуть земные узы
С прахом страннических ног,
Дай во мне угаснуть шуму
Битв житейских и тревог;
Да откроется тобою
Мне молитвенный чертог,
Да в одну сольются думу
Смерть, бессмертие и Бог.
 

1850

Пушкин сказал:

 
Мы все учились понемногу,
Чему-нибудь и как-нибудь.
 

Мы также могли бы сказать:

 
Все молимся мы понемногу,
Кое-когда и кое-как.
 

(Из частного разговора)

 
Хотел бы до того дойти я, чтоб свободно,
И тайно про себя, и явно, всенародно,
Пред каждой церковью, прохожих не стыдясь,
Сняв шляпу и крестом трикратно осенясь,
Оказывал и я приверженность святыне.
Как делали отцы, как делают и ныне
В сердечной простоте смиренные сыны,
Все боле, с каждым днем, нам чуждой старины.
Обычай, искони сочувственный народу.
Он с крестным знаменем прошел огонь и воду,
Возрос и возмужал средь славы и тревог.
Им свято осенив семейный свой порог,
Им наша Русь слывет, в урок нам, Русь святая;
Им немощи свои и язвы прикрывая,
И грешный наш народ, хоть в искушеньях слаб,
Но помнит, что он сын Креста и Божий раб,
Что Промысла к нему благоволеньем явным
В народах он слывет народом православным.
Но этим именем, прекраснейшим из всех,
Нас небо облекло, как в боевой доспех.
Чтоб нам не забывать, что средь житейской битвы
Оружье лучшее смиренье и молитвы.
Что следует и нам по скорбному пути
С благим Учителем свой тяжкий крест нести.
Не дай нам Бог во тьме и суете житейской,
Зазнаться гордостью и спесью фарисейской,
Чтоб святостью своей, как бы другим в упрек,
Хвалиться, позабыв, что гордость есть порок.
Не в славу, не в почет, народные скрижали,
Родную нашу Русь святой именовали,
Но в назиданье нам, в ответственность, в завет;
Чтоб сберегали мы первоначальных лет
Страх Божий и любовь и чистый пламень веры,
Чтоб добрые дела и добрые примеры,
В их древней простоте завещанные нам,
Мы цельно передать смогли своим сынам;
Чтоб Божий мир для нас был школой изученья,
Чтоб не ленились мы на жатву просвещенья.
Чтоб сердцу не в ущерб и вере не в подрыв,
Наукою народ себя обогатив,
Шел доблестно вперед, судьбам своим послушно,
Не отрекаяся от предков малодушно.
Приличий светских долг желая соблюсти,
Ведь кланяемся мы знакомым по пути,
Будь выше нас они иль будь они нас ниже,
А Церковь разве нам не всех знакомых ближе?
Она встречает нас при входе нашем в мир,
В скорбь предлагает нам врачующий свой мир
И, с нами радуясь и радости и счастью,
Благословляет их своей духовной властью.
Когда над нами час ударит роковой,
Она нас с берега проводит на другой,
И в этот темный путь, где все нас разом бросит,
Одна ее звезда луч упованья вносит;
За нас и молится и поминает нас,
Когда уж на земле давно наш след угас,
Когда и в той среде, где мы сильны так были,
Уже другим звеном пробел наш заменили.
Нам Церковь, в жизнь и смерть, заботливая мать, —
А мы ленимся ей сыновний долг воздать?
А мы, рабы сует, под их тяжелой ношей,
Чтоб свет насмешливый не назвал нас святошей,
Чтоб не поставил нас он с чернью наряду,
Приносим в жертву крест подложному стыду.
Иль в наших немощах, в унынии бессилья,
Подчас не нужны нам молитвенные крылья,
Чтоб свеять мрак и сон с отягощенных вежд,
Чтоб духом возлетать в мир лучший, в мир надежд,
Мир нам неведомый, но за чертой земною
Мир предугаданный пророческой тоскою?
Когда земной соблазн и мира блеск и шум,
Как хмелем обдают наш невоздержный ум,
Одна молитвою навеянная дума
Нас может отрезвить от суеты и шума,
Нас может отрешить, хоть мельком, хоть на миг,
От уловивших нас страстей, от их вериг,
Которые, хотя и розами обвиты,
В нас вносят глубоко рубец свой ядовитый.
Среди житейских битв уязвленным бойцам
Молитва отдых будь и перемирье нам!
Заутра новый бой. Окрепнем духом ныне.
Усталым странникам, скитальцам по пустыне,
Под зноем солнечным, палящим нашу грудь,
Когда и долог был и многотруден путь,
И ждут нас впереди труды и битвы те же,
Нам нужно пальмы тень и горстью влаги свежей
Из ближнего ручья пыл жажды утолить.
Родник глубок и чист: готов он в нас пролить
Живую благодать святой своей прохлады;
Родник сей манит нас, но мы ему не рады
И, очи отвратив от светлого ручья,
Бежим за суетой по дебрям бытия.
Наш разум, омрачась слепым высокомерьем,
Готов признать мечтой и детским суеверьем,
Все, что не может он подвесть под свой расчет.
Но разве во сто раз не суеверней тот,
Кто верует в себя, а сам себе загадкой,
Кто гордо оперся на свой рассудок шаткой
И в нем боготворит свой собственный кумир,
Кто, в личности своей сосредоточив мир,
Берется доказать, как дважды два четыре,
Все недоступное ему в душе и в мире?
 

1850-е (?)

 
О Русский Бог! Как встарь, Ты нам Заступник буди!
И погибающей России внемля крик,
Яви Ты миру вновь: и как ничтожны люди,
И как Единый Ты велик!
 

Осень 1854

 
Чертог Твой вижу, Спасе мой
Он блещет славою Твоею, —
Но я войти в него не смею,
Но я одежды не имею,
Дабы предстать мне пред Тобой.
 
 
О Светодавче, просвети
Ты рубище души убогой,
Я нищим шел земной дорогой:
Любовью и щедротой многой
Меня к слугам своим причти.
 

1858

 
Во внутрь блестящего чертога
Жених в полунощи грядет,
И счастлив раб, который у порога
Внимательно Владыку ждет.
 
 
Но горе вам, во сне ленивом,
Вам, променявшим дух на плоть,
Когда явясь в чертог, своим призывом
Вас не добудится Господь.
 
 
Блюди с любовью и заботой,
Душа, блюди с собой в борьбе,
Да и тебя не тяготит дремотой,
Когда Жених придет к тебе.
 
 
Дверей святыни пред собою
Да не затворишь в узах сна,
Да праведным, но строгим Судиею
Не смерти будешь предана.
 
 
О, нет, душа моя, воспряни,
Песнь брачную воспой звучней,
Одень помост свой в праздничные ткани
И стены храма в блеск свечей.
 
 
Ты помышляй об оном часе,
Не угадать, когда пробьет
И над тобой, как в громоносном гласе,
Раздастся весть: Жених грядет.
 
 
Не презри мудрых дев урока,
И дев юродивых беги,
До близкого, до позднего ли срока,
И ты светильник береги.
 
 
Не погружайся в сон и мраки,
Храни ты светлым свой залог,
Да внидешь ты с Царем любви на браки
В Его Божественный чертог.
 

1859

 
Вхожу с надеждою и трепетом в Твой храм,
Хочу я волю дать молитве и слезам.
О, да исправится молитва пред Тобою,
Как из кадильницы Тебе моей рукою
Возженный чистый фимиам,
Вечерней жертвы приношенье.
Боец уязвленный, томлюсь я битвой дня:
В Твоей убежище, в Твое успокоенье
Прими, о Господи, меня.
 

1876

Михаил Александрович Дмитриев
(1796–1866)

 
Боже сильный!.. Боже правый!
Как явлюсь я, раб лукавый,
В день Твоей грядущей славы;
 
 
В день, когда разгнут писанья,
Обнажат души деянья
И не примут покаянья!
 
 
Где там будет испытатель,
Вопроситель, состязатель,
Гордый мудрости искатель?
 
 
Где богач, служивший злату,
Отказавший в нужде брату,
Удержавший бедных плату?
 
 
Где судья, на мзде судивший,
Суд без милости творивший,
Стыд и совесть усыпивший?
 
 
Где, на ложе сладострастья,
На пирах искавший счастья,
Чуждый к скорбному участья?
 
 
Где каравший без прощенья
Слово, мысль – как преступленья,
Сшедший в гроб без примиренья;
 
 
Где он, богом чтивший силу,
Не смирявший гнева пылу,
Мстивший властью за могилу?
 
 
Боже сильный! Боже правый!
В день Твоей грядущей славы
Где явлюсь и я лукавый!
 
 
Дай мне слезы покаянья,
Дай мне слово оправданья
Прежде страшного призванья!
 

1 октября 1843, М<осква>

Иван Петрович Мятлев
(1796–1844)

 
Четверодневен Лазарь был,
Холодным саваном обвитый,
Тяжелым каменем накрытый,
Когда его Спаситель воскресил,
И слова одного довлело,
Чтоб огнь и жизни, и любви
Опять зажечь в его крови,
Уже навек оледенелой.
 
 
Подобно Лазарю, обвит
И я житейской пеленою,
Тяжелой суетой земною
Как будто каменем накрыт.
Но изреки Спаситель слово,
Но снизойди святая благодать —
И я душой воспряну снова,
Я верой озарюсь опять.
 
 
Улягутся земные бури,
Туман страстей исчезнет вдруг,
И светлою звездой в лазури
Небес мой засияет дух;
Я в вожделенную стихию
Душой свободной погружусь,
И, преклонив колена, выю,
Я с сокрушеньем помолюсь;
Перед Владыкою творенья,
Виновником всех бытия,
Яко кадило всесожженья,
Исправится мольба моя.
 
 
Но, ах, достоин ли я, грешный,
Чтобы меня Спаситель посетил?
Нет, прелестям юдоли здешней
Себя я слишком посвятил.
Земной любви, земной отраде
Я слишком жертвовал душой,
И дал угаснуть я лампаде,
В которой был огонь святой.
 
 
Как мытаря, мое воззванье
Ты не отринь, прими, Господь!
Ты возврати мне упованье
И умири земную плоть!
Неверью моему, сомненьям
Ты благодатно помоги,
И для меня над обольщеньем
Твой Крест победный водрузи!
 

3 апреля 1843

Вильгельм Карлович Кюхельбекер
(1797–1846)

 
Душа моя, ликуй и пой,
Наследница небес:
Христос воскрес, Спаситель твой
Воистину воскрес!
 
 
Так! ад пред Сильным изнемог:
Из гробовых вериг,
Из ночи смерти Сына Бог
И с Ним тебя воздвиг.
 
 
Из света вечного Господь
Сошел в жилище тьмы,
Облекся в персть, оделся в плоть —
Да не погибнем мы!
 
 
Неизреченная любовь,
Всех таинств высота!
За нас свою святую кровь
Он пролил со креста.
 
 
Чистейшей кровию своей
Нас, падших, искупил
От мук и гроба, из сетей
И власти темных сил.
 
 
Христос воскрес, Спаситель мой
Воистину воскрес.
Ликуй, душа; Он пред тобой
Раскрыл врата небес!
 

 
Отец хранитель, Боже мой!
Под сенью Твоего покрова
Я сладостный вкушал покой,
И вот открыл я вежды снова.
 
 
Ты создал свет златого дня,
Ты создал мрак отрадной ночи;
И день, и ночь блюдут меня
Твои недремлющие очи.
 
 
Благий! воздать могу ли я
Твоей любви неизреченной?
Не примет жертвы длань Твоя,
Ты требуешь души смиренной,
 
 
Души, боящейся грехов,
И чистой, и прямой, и верной,
И любящей Твоих сынов
Любовию нелицемерной.
 
 
О милосердый мой Отец!
Я от Тебя ли что сокрою?
Ты проникаешь тьму сердец,
Их дно раскрыто пред Тобою.
 
 
Я падал, падаю стократ…
Но, в милостях неистощимый,
Ты зришь, я скорбию объят,
Терзаюся, грехом тягчимый.
 
 
Без помощи Твоей что я?
Ты ведаешь мое бессилье.
Но где бессильна мощь моя,
Там мощно сил Твоих обилье.
 
 
О Боже! дух мой обнови
И сердце мне создай иное!
Надежды, веры и любви
Да светит солнце мне святое!
 
 
Ты склонишься к мольбе моей:
Христовой кровью омовенный,
И я в числе Твоих детей
Небес наследник нареченный.
 
 
Сей день, мне посланный Тобой,
Да будет мне к Тебе ступенью!
Да будет на стезе земной
Мне шагом к вечному спасенью!
 

4 января 1832

 
Погаснул день; склонился мир к покою;
Открыли небеса
В бесчисленных светилах надо мною
Господни чудеса.
 
 
С обзора солнце свел и в твердь ночную
Выводит Бог луну,
И шум прервать и суету земную
Повелевает сну.
 
 
Он предписал успокоенью время
И срок дневным трудам;
Сложу ж и я с рамен усталых бремя
И членам отдых дам.
 
 
Но на отрадном не проструся ложе,
Доколе пред Тобой
Не взыдет глас моих хвалений, Боже,
Господь и пестун мой!
 
 
С одра восстав, воззвал я – и моленью
Ты внял, Владыко сил!
И под Твоею благодатной сенью
Я день сей совершил.
 
 
Отец, Твои щедроты кто исчислит?
Кто взвесить их возмог?
Тебе воздать никто да не помыслит,
Благий без меры Бог?
 
 
Душе и телу Ты готовишь яству,
Ты с нами каждый час;
Как верный пастырь охраняет паству,
Так охраняешь нас.
 
 
Ты делу наших рук успех даруешь,
Ты, преклонясь к слезам,
И наш недуг, и нашу скорбь врачуешь
И шлешь отраду нам.
 
 
Внемли ж моим вздыханиям сердечным,
Мольбам моей души:
Всех большее к даяньям бесконечным,
Творец мой, приложи!
 
 
Омой купелию Христовой крови
Меня от всех грехов,
И на пути к Тебе, Отец любови,
Будь вождь мой и покров.
 
 
А все мои заботы и печали
Возвергну на Тебя:
Мне в благо их Твои же руки дали…
Что ж мне крушить себя?
 
 
Поток отрадный веры и надежды
Ты в перси мне пролей —
И я без трепета закрою вежды
До утренних лучей.
 
 
Не только для меня – Ты будь защитой
Всех драгоценных мне:
Пусть Твой народ, рукой Твоей прикрытый,
Почиет в тишине.
 
 
Когда же блеску солнца ранний петел
Провозгласит привет,
Да вспрянет дух мой, радостен и светел,
И бодр, и в мощь одет!
 
 
Ты будешь первой мыслию моею,
И я, отвергнув страх,
Воздвигнусь – и с Тобой, мой Бог, успею
Во всех своих трудах.
 

6 января 1832

1. Рождество

 
Сей малый мир пред оными мирами,
Которые бесчисленной толпой
Парят и блещут в тверди голубой,
Одна пылинка; мы же – что мы сами?
 
 
Но солнцев сонм, катящихся над нами,
Вовеки на весах любви святой
Не взвесит ни одной души живой;
Не Весит вечный нашими весами.
 
 
Ничто вселенна пред ее Творцом;
Вещал же так Творец и Царь вселенной:
«Сынов Адама буду Я Отцом;
Избавлю род их, смертью уловленный, —
Он не погибнет пред Моим лицом!» —
И Бог от Девы родился смиренной.
 

2 января 1832

2. Пасхальный первый

 
Меня беды и скорби посещали
От дней младенчества до седины;
Я, наконец, и горе и печали
Так встречу, как утес напор волны.
 
 
Но что – хулы меня ли взволновали?
Все чувства чем во мне возмущены?
Слуга Христов, бесславлен миром, я ли
Лишился вдруг сердечной тишины?
 
 
Кто я? ничтожный грешник! А чудесный,
Божественный, Господь, Владыка сил,
Явился ли, одетый в блеск небесный?
Нет! в прахе Он, светлейший всех светил,
Он в низости окончил путь свой тесный
И дух на древе срама испустил!
 

3 марта 1832

3. Пасхальный второй

 
«Почто я не перунами владею
И грянуть не могу велеть громам?
Нет! не стерплю: коварному злодею,
Ковавшему погибель мне, воздам!» —
 
 
Так, пьян от мести, рьян и шумен ею,
Свирепым, адским жертвуя духам,
О Боже мой! пред благостью твоею
Возносит грешник вопли к небесам.
 
 
Но Тот, Который с самого созданья
Единый был безвинен пред Тобой,
Приял неизреченные страданья,
А весь, исполненный любви святой:
«Отец мой, отпусти им грех незнанья!»
Молился за объятых слепотой.
 

4 март 1832

4. Магдалина у гроба Господня

 
Мария, в тяжкой горести слепая,
Назвала вертоградарем Того,
Кто, гроб покинув, ей вещал: «Кого
Здесь в гробе ищешь, плача и рыдая?»
 
 
И отвечала: «Тела не нашла я…
Ах! Господа отдай мне моего!»
Но вдруг Он рек: «Мария!» – и Его
В восторге узнает жена святая…
 
 
Не так ли, больший, чем она, слепец,
Взывал я, с Промыслом Всевышним споря:
«Почто меня оставил мой Творец?»
А Ты – Ты был со мной и среди горя!
Я утопал, но за руку, Отец,
Ты удержал меня над бездной моря.
 

6 марта 1832

5. Вознесение

 
Божественный на Божием престоле;
Христос на небо, высше всех светил,
В свое отечество, туда, отколе
Сошел на землю, в славе воспарил.
 
 
Своих же не покинул Он в неволе,
Их не оставил в узах темных сил:
Нет! слабых их и трепетных дотоле
Неколебимым сердцем одарил.
 
 
И всех стремящихся к Его святыне,
Горе на крыльях душ ему вослед,
Он свыше укрепляет и поныне:
Им песнь Эдема слышится средь бед,
Средь бурь, в юдоли слез, и людской пустыне,
И так вещает: «Близок день побед!»
 

19 мая 1832