Текст книги "Православные праздники в рассказах любимых писателей"

Глава 14
Святой апостол Андрей Первозванный

Христос

 
Он идет путем жемчужным
По садам береговым,
Люди заняты ненужным,
Люди заняты земным.
 
 
«Здравствуй, пастырь!
Рыбарь, здравствуй!
Вас зову я навсегда,
Чтоб блюсти иную паству
И иные невода.
 
 
«Лучше ль рыбы или овцы
Человеческой души?
Вы, небесные торговцы,
Не считайте барыши!
 
 
Ведь не домик в Галилее
Вам награда за труды —
Светлый рай, что розовее
Самой розовой звезды.
 

Николай Гумилев

Объяснение праздника

Было так. Вскоре после крещения Господа от Иоанна в Иордане Иоанн стоял на берегу с двумя учениками своими, Иоанном и Андреем, и, увидев идущего Иисуса, сказал: «Вот Агнец Божий». Услышавши от него сии слова, оба ученика пошли за Иисусом. Иисус же, обратившись и увидев их идущих, говорит им: «Что вам надобно?» Они сказали Ему: «Равви – что значит учитель, – где живешь?» Говорит им: «Пойдите и увидите». Они пошли и увидели, где Он живет, и пробыли у Него день тот. Было около десятого часа, по нашему счислению около четырех часов вечера. Один из двух слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за Ним был Андрей, брат Симона Петра. Он первый находит брата своего Симона, т. е. Петра, и говорит ему: «Мы нашли Мессию, что значит Христос» – и привел его к Иисусу.

В другой раз Иисус, проходя близь моря Галилейского, увидел Симона и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы. И сказал им Иисус: «Идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков» – и они, тотчас оставивши свои сети, последовали за Ним. Вот сказание Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова и Евангелиста Марка о призвании Апостола Андрея (Ии. 1, 35–41; Мк. 1, 16–18).

Пробыв со Христом один день и услышав от Него словеса Божественной премудрости и домостроительства нашего спасения, Апостол Андрей оставил все, что имел в мире: дом, родных, рыбный промысл и все небольшое состояние, – сделался ничтожеимущим, стяжав самое драгое, незаменимое и вечно-жизненное сокровище – веру во Христа, – и безвозвратно и усердно последовалза Ним до конца жизни своей.

Святой праведный Иоанн Кронштадтский.

«Истинное, вечное богатство человека»

Александр Красницкий
Пророчество

Это было вскоре после крестных страданий и смерти Иисуса Христа.

Он умер на кресте плотию, заповедав всему миру кроткую братскую любовь, плату добром за зло, но благая весть о Его святом учении пока хранилась и распространялась в одном только еврейском народе и едва-едва, в виде неясных туманных слухов, достигла до более или менее отдаленных от Палестины народов древнего мира.

Но Божественный Учитель наш еще до своей крестной смерти заповедал ближайшим своим ученикам разнести эту благую весть повсюду, где только есть люди.

Могли ли они забыть завет Того, за Которым последовали, оставив все земное, все земные радости, печали, горе, счастье? Все это, все было принесено в великую жертву служения человечеству, над которым тяготел в то время беспросветный мрак язычества.

И вот святые апостолы разошлись по всему тогдашнему миру, всюду проповедуя слово Божие и всюду разнося радостную весть кроткой братской любви, всепрощения и тихого мира в сердцах человеческих.

Одни из апостолов избрали для проповеди страны более близкие к Палестине, где протекала жизнь их Божественного Учителя, где Он страданиями своими искупил грех прародителей. Они пошли в Грецию, в Рим, в Африку. Там уже сам языческий мир своим особым складом мышления приготовил благодатную почву для восприятия нового учения. Предстояла, правда, борьба, тяжелая борьба с язычеством, но апостолы и их ученики были уверены, что в этой борьбе они победят, рассеяв своим убежденным словом тяготевший целые века над человечеством мрак.

И они пошли туда, смелые, готовые на все, даже на самые страшные мучения, ради исполнения своего святого долга.

Другие же из них для себя избрали совсем иной путь.

Он пошли в неведомые страны, в земли, на которые даже гордый Рим не находил нужным обращать свое внимание. Среди них был и святой апостол Андрей, который был одним из первых учеников Иоанна Крестителя, а потому и назван Протоклетосом, то есть Первозванным.

Он вместе с братом своим пошел принести благую весть о спасении совершенно «варварским» народам, обитавшим на южных, восточных и северо-восточных берегах Черного моря. Самой плохой славой пользовались эти народы в древнем мире. Чем-то нечеловеческим отзывалось в представлении даже образованнейших народов того времени – римлян и греков – понятие «скиф».

Целые легенды сложены были о них. Говорили, что скифы не обыкновенные люди, а ужасные существа, имевшие наполовину туловище человека, наполовину – лошади.

Они, скифы, были рассеяны на огромном пространстве земли.

Жили они отдельными племенами, не зная никаких других занятий, кроме охоты. Между ними не было никакой связи, хотя они все говорили на одном языке и молились одним богам. Каждый, даже самый маленький род управлялся по-своему. Твердых начал власти у них не было и в помине. Вечно они вели между собой ожесточенные войны, и никогда между ними не было дружбы и согласия.

К этим-то ужасным скифам и понес благую весть первозванный святой апостол.

Постепенно он обошел все побережье Черного моря и наконец прибыл со своими спутниками в таинственную пустынную Скифию.

Напрасно искал апостол людей, которым бы он мог проповедовать благую весть. Их было слишком мало на этих беспредельных пространствах, сплошь покрытых или девственными лесами, или заросшими гигантской травой степями. Однако апостол не был смущен этим. Он смело шел вперед по неведомому дикому пути, пока не достиг устья великой реки – Днепра. Совершенно верное предположение, что по берегам этой реки должны были жить люди, заставило апостола скорее идти к ее верховьям.

Чудная природа страны также влекла его в эту неведомую даль, где он должен был впервые возвестить ее диким обитателям слова любви и мира. Эта природа не была так пышна, как на его родине – в Галилее. Солнце здесь не палило землю лучами своими, напротив, оно только ласково обогревало ее, как бы возвращая к жизни после все-мертвящего сна долгой северной зимы. Трава степей, зеленая листва дубрав не были слишком ярки, но в них преобладал нежный оттенок. Сам климат был нежен, воздух не дышал зноем. Ветерок в своих легких порывах то и дело приносил отрадную прохладу.

Да и сами обитатели этой неведомой никому дотоле страны были совсем другие.

Рослые, статные, дышащие физической мощью, с русыми длинными волосами, с открытым доверчивым взглядом голубых, как само небо над ними, глаз, как резко отличались они от соотечественников апостола Андрея – грубых, алчных, фанатичных до мозга костей израильтян; от хитрых, вероломных, всегда готовых на любое предательство греков; от гордых, презирающих все на свете, уверенных в своей мировой силе римлян, уже близких тогда к упадку.

Это был новый, свежий народ, в котором на много-много тысячелетий хранился запас великих душевных сил.

Этого народа-младенца пока еще не коснулось разложение.

Он жил, как дитя, но в этом дитяти свежи и без гнили таились семена правды и любви. Этот народ нелегко отдавался первому своему впечатлению. Он не был способен на эффектное мученичество, но был готов тихо, незаметно умереть за то, что считалось правым. Он жил по заветам своей страны, был верен этим заветам, но врожденный здравый смысл в то же самое время позволял ему ясно видеть и то хорошее, что могло быть вне преданий его дедов и прадедов.

Этим народом были славяне, наши предки.

К ним-то и явился с вдохновенной проповедью апостол Божий.

Он со своими спутниками шел вверх по великой реке славянской – Днепру. Он шел, и с каждым его шагом вперед по этой неведомой стране высшая сила, сила небесная, озаряла вдохновенную душу апостола.

Одаренный высшим разумом, он своим взором, проникавшим через завесу будущего, ясно видел, что этой стране предстоит великое дело – стать истинной хранительницей заветов Христа, что придет время, когда свет истины засияет в ней и многие тысячелетия будет гореть ярким пламенем в сердцах ее обитателей.

С такими мыслями дошел апостол до того места, где берег Днепра отвесной стеной возвышался над гладью реки. Это была целая гора, покрытая в то время лесом у своей подошвы.

Апостол не замедлил взойти на самый верх этой горы.

Чудная картина открылась перед ним.

Синей лентой извивался, идя из неведомой дали, величавый Днепр, а вокруг него, насколько мог видеть глаз, тонули в беспредельном пространстве необозримые зеленые степи.

Сердце апостола забилось. Он чувствовал, что сошла в его душу неземная сила, и, не желая бороться с овладевшим им волнением, он, благословив все, что было перед его глазами, пророчески воскликнул:

– Благословение Господа Нашего над землей этой. Отныне и во веки воссияет здесь благодать Господня!

Прошли века.

Вскоре после провозглашения великой воли небес апостол Андрей Первозванный, призвавший благодать Господню на земли славянские, мученически кончил жизнь свою. Во время проповеди на Патрасе он был схвачен по приказанию римского проконсула Эгея и распят головой вниз на восьмиконечном кресте.

Так закончилось вдохновленное свыше дело святого проповедника благого учения Христа на земле.

Но с земной его кончиной его великое дело не умерло, не заглохло, а все росло и укреплялось. За Христом следовали уже целые народы. Ради Него христиане тысячами гибли на арене римского Колизея. Христианство все более проникало и развивалось в Риме и Греции. Оно вступило в отчаянную борьбу с язычеством, и близко было то время, когда оно должно было великим светом любви победить этого своего врага.

Из книги «В дали веков»

Глава 15
Святая великомученица Варвара

Святая великомученица Варвара
(отрывок)

 
Она смотрела на созвездья,
И для нее в какой-то миг
Они вдруг стали как известье
О Том Творце, что создал их.
 

Виктор Афанасьев

Чему нас учат небеса

 
Смотри, смотри на небеса,
Какая тайна в них святая
Проходит молча и сияя,
И лишь настолько раскрывая
Свои ночные чудеса,
Чтобы наш дух рвался из плена,
Чтоб в сердце врезывалось нам,
Что здесь лишь зло, обман, измена,
Добыча смерти, праха, тлена,
Блаженство ж вечное – лишь там.
 

Аполлон Майков

Объяснение праздника

Читая житие вспоминаемой ныне святой великомученицы Варвары, нельзя не удивляться необыкновенному терпению и мужеству с которыми она перенесла свои страдания. Несмотря на немощь своего пола, юность и красоту, из любви к Жениху Небесному она отвергла родительское богатое наследство, отвергла выгодное замужество, которое предлагал ей отец, и этим она могла бы еще более упрочить свое земное счастье. Чего только отец ни делал, чтобы отвратить ее от исповедания имени Христова и удержать в языческом нечестии… И ласки, и угрозы, и самые позорные и тяжкие мучения. Но мужественную Варвару ничто не поколебало – невеста Христова предпочла умереть, нежели выполнить беззаконную волю язычника отца и тем изменить возлюбленному Жениху своему.

За это святая Варвара возвеличилась так, что не только сама получила небесный венец славы и сподобилась быть причастницей вечного блаженства, но и приобрела у Христа Бога нашего великое дерзновение ходатайствовать обо всех просящих у нее помощи. Потому-то и Святая Церковь благоговейно чествует ее память.

Но откуда в ней такое удивительное терпение и мужество? Что одушевляло ее среди ужасов смерти? Конечно, все это вследствие того, что она имела утешение свыше, или то «упование», которое, по слову апостола, «не посрамит». Иначе ни она, да и никто из последователей Христовых не мог бы явить столь изумительных подвигов самоотвержения. Ибо терпеть и в то же время не иметь утешения невозможно.

Протоиерей Григорий Дьяченко

Евгений Поселянин
Кто сотворил красоту?

Есть какая-то особая высота и святыня в той душе, которая приходит к Богу по внутреннему влечению, которой Бог открывается Сам. Таким именно путем внутреннего чудесного озарения пришла ко Христу великомученица Варвара.

Отец ее не мог надышаться на свою дочь. Красота ее, по мере того, как она подрастала, расцветала так, что отцу казалось, что глаза людей не достойны видеть Варвару, и для нее была выстроена высокая башня с великолепными палатами.

Лучшим утешением Варвары в ее затворничестве было смотреть с высоты на природу. Она любила уходить взорами в вечернюю пору в небо, горевшее мигающими звездами, словно возвещающими о каких-то великих, скрытых за этим загадочным шатром, иных мирах. Наблюдала она и красоту земли: праздники юных зорь, роскошь заката, изумрудный всход молодых посевов, колеблемые в летнюю пору ветром волны золотистых нив, немолчно шумящие вершины деревьев.

Захотелось ей, смотря на красоту мироздания, знать, кто же создал всю эту вселенную, украсил ее, как невесту для неведомого жениха.

Как-то она спросила одну из своих воспитательниц, указывая на красоту неба:

– Кто это сотворил?

Потом, взглянув на красоту земли, на поля и рощи, на сады в их весенней свежей зелени, на возвышающиеся к небу горы, на тихие задумчивые воды, она опять спросила:

– Чьей рукой создана вся эта красота?

– Все это создали боги, – ответили ей. Варвара стала расспрашивать, какие именно боги.

– Да те боги, – ответили ей, – которым поклоняется твой отец и которые стоят у него – золотые, серебряные, деревянные. Они все создали.

Варвара была вдумчива не по летам. И несообразность ответа бросилась ей в глаза. Она возразила:

– Ведь эти боги сделаны руками человеческими: как же они могли создать светлое, высокое небо и всю земную красоту, если сами не ходят ногами и не двигают руками?

Так Варвара размышляла ночью и днем и глядела на небо, замерев перед его тайнами, сжигаемая желанием познать Творца и Его творение. И вот – Господь, видя высокую жажду этой души, Сам пошел ей навстречу.

Как-то, когда она смотрела на небо, разгораясь желанием познать Того, Кто его сотворил, к Кому стремилась ее душа, еще не познавшая истины, но требовавшая ее, – был ей глас Божий.

Благодать озарила ум Варвары, внутренние очи открылись. Полнота истины озарила ее, и она сказала себе: «Един должен быть Бог, и Его не сделала рука человеческая, а Сам Он, имеющий собственное бытие, Своею рукою создает все. Един должен быть Тот, Кто поставил красоту неба, утвердил землю и освещает вселенную греющими лучами солнца, сиянием луны и блистанием звезд. Един Тот, Кто украшает землю различными деревьями, цветами, орошает ее реками. Един должен быть Бог, Который все держит и всем дает жизнь, и обо всем заботится».

И вот любовь к таинственному Богу, открывшемуся ее душе, стала охватывать все существо Варвары. Так бывает в любви земной, что, едва увидев человека, которого суждено любить всю жизнь, душа стремится всеми силами к нему, лишь в его присутствии ощущая в себе счастье и жизнь.

То же, но в еще большей степени было теперь с Варварой. Она жаждала узнать о Боге, думала лишь о Нем, сгорала любовью к Тому таинственному и неведомому, Которого предчувствовала, но Который еще так мало был ей открыт.

Она не могла надеяться получить от кого-нибудь весть о Боге, потому что никто не входил к ней на башню. Лишь иногда сообщал ей проблески истины Учитель и Наставник ее, Святой Дух, Который говорил с ее душой бессловесными знаками…

Как это было с великомученицей Варварой, – ясный ум не может не задаться таким вопросом… Такой ум придет к неизбежной вере в Творца и Промыслителя всего сущего.

Глава 16
Святитель Николай Чудотворец

Касьян и Микола

 
«Архангел кликал звонко,
Услышал я, иду,
Да русский мужичонка,
Гляжу, попал в беду.
Дрова он воеводе
Спешил доставить в срок
Да на трясце-болоте
И увязил возок.
И мужичонка серый,
Российский человек,
Ко мне с великой верой
В мольбе своей прибег.
Я что ж… Из топи тряской
Я вызволил возца,
Прости уж, что на ряске
Землица и грязца.
Твоя велика милость, —
Помедлил я приказ…»
Но звездно покатилась
Слеза из Божьих глаз.
С тишайшей лаской Голос
Сказал с престола сил:
«Ты вот как Мне, Микола,
Поступком угодил.
Ты с Арием был строгий,
Но ласков с мужичком, —
Отри ж, Святитель, ноги
Хоть этим облачком…
 

Арсений Несмелое

Объяснение праздника

Святитель Николай был архиепископом в Мирах, городе ликийском, жил в 4-м столетии от Рождества Христова. Родителями его были благородные и верующие Феофан и Нонна. С самого рождения он в постные дни, среду и пятницу, не вкушал материнского молока. Воспитание получил под надзором дяди, епископа Патарского, с детства полюбил уединение, молитву в храме, уклонялся от мирских увеселений. Потом стал монахом и по указанию самого Бога был избран в архиепископы. Во время гонений на христиан во времена Диоклитиана был заключен в темницу, откуда освобожден был императором Константином. Присутствовал на 1-м Вселенском соборе, где выступал против ереси Ария.

В сане архипастыря святитель Николай прославился великим трудолюбием, милостью ко всем нуждавшимся, доступностью и благотворительностью. Двери его дома были открыты для каждого. Помогать бедствующим, спасать погибающие души было особенно любезным ему делом. Один бедный человек, не имея чем питаться, помышлял уже выдать в беззаконный брак трех дочерей. Но святитель тайно ночью три раза приносил ему узелки с деньгами и клал на подоконник. И таким образом спас семейство от духовной погибели. Однажды уже поднят был меч палача над головами осужденных, но святитель явился на место казни и защитил невинных. Страждущие призывают его на помощь в молитвах, и Господь часто прославляет имя своего праведника исполнением таких молитв.

Протоиерей Иоанн Бухарев

Петр Ширяев
Никола Русский

– Видишь эту икону? Вон ту, с темным ликом, в серебряной ризе с золотыми кружочками по краешку? Это наша, семейная, родовая… Давно она у нас. С каких времен – сама не знаю. А только с прапрадедушкой твоим, Николаем Петровичем, секунд-майором, под Измаилом она была. Это верно. Когда пошли наши на штурм бусурманской крепости, твой прадед на шею ее себе поверх мундира надел, милости Николы Заступника себя поручил. И уберег его Святитель Русский: залез прадед твой на стену, а янычар ему в грудь копьем наметил. Замахнулся уже, но увидел лик Угодника, устрашился, копье свое бросил и убежал. Поэтому и золотые кружки по краям оклада, а наверху, видишь, крест? Это орденский крест, за взятие Измаила, а кружки – пуговицы с прадедова мундира. Они позолоченные были. Теперь пообтерлись, конечно. Много времени прошло… А риза – из турецкого серебра, какое в Измаиле взяли. Прадед твой, как вернулся из похода, тогда и отлить ее приказал, пуговицами украсил и награждение свое, государыней дарованное, Святителю принес.

– Прими, Заступник, не мне эта честь, а тебе, твоею помощью басурман низвержен.

Так рассказывала мне моя бабушка, обыкновенная русская бабушка, какие в каждой семье были, есть и будут. В каждой. Разница в них лишь в том, что одни были в букольках и чепцах, а другие – в полинялых темных платках на седых космах. Есть они и теперь, ибо они неистребимы, так же как неистребимо само наше прошлое, которое они несут в себе и бережно хранят.

Была такая бабушка и у Пушкина. О ней много писали, и ее имя знают. Были такие и у его михайловских мужиков. О них ничего не писали и их не знают. Но так же повествовали они о неистребимом, неугасимом прошлом, то скорбном и страшном, то радостном, светлом и благостном. И также, как я в те годы, слушали, слушают и будут слушать их внучата.

Извечна возлюбленная в нашей юности, извечна и бабушка в нашем детстве.

Я слушал ее и видел – так ярко, как это бывает только в детские годы – и секунд-майора, махающего блестящей шпагой, и страшного, огромного янычара с тяжелым копьем… А между ними… Седенького старичка, заслонившего собой грудь прадеда… Видел…

А бабушка плела дальше свое тихоструйное кружево.

– … Первый год, как я за деда твоего замуж вышла – мама твоя еще не родилась, – страшеннейший пожар приключился. Загорелось в овине, в овинах тогда еще хлеб сушили. Потом и на строения пламя перекинуло. Дым – ничего не видать. Все как обезумели: орут, кричат без толку. Скотина ревет по дворам. Столпотворение! Крыши-то соломенные тогда были – от них огненные «галки» летят… ветер…

– Под Твою милость, Чудотворец, прибегаем! Оборони!

Взяла я тогда этот образ из кивота и стала с ним насупротив ветра.

– Оборони, Святитель, Заступник!..

– И что ж ты думаешь? – зацветало улыбкой лицо бабушки. – Не попустил! Заступил Угодник! Дымом, меня душит, искрами палит, а я стою… Капот от искры затлеет – отряхну, приглушу ладошкой и стою.

Глядь, и ветер назад повернул. Стихать стало. А я все стою. Так и миновалось. Услышал меня Чудотворец и приспел с помощью.

В редкой русской семье не хранилось таких преданий о чудесах, совершенных Угодником Мирликийским, и в редком доме, хоромах или избе не было его иконы.

Эти предания тянулись крепкими нитями из прошлого в современность, крепили связь меж веками – единство жизни и истории русского народа. Нет числа этим преданиям. Они всюду, в каждом углу Руси. В каждом городе и в каждой глухой деревушке есть свой собственный сказ о чуде Святого Николы.

Древнейший из них, вероятно, Киевский, о Николе Мокром, связанный с первым на Руси храмом, воздвигнутым в начале XII века в честь вросшего в русскую жизнь Чудотворца.

Ватагу рыбаков на Днепре застала буря. Ветер ревет, хлещет дождь. Сорваны паруса, сломано правило, да и как управить им по таким волнам? Спасение только в чуде.

Погибающие рыбаки взмолились тогда к тому посреднику между Господом и людьми, весть о котором в те годы едва лишь достигла Руси – к Николе Чудотворцу. И видят: сталу сломанного руля седенький старичок и повел их ладью к берегу по ревущим волнам… А ветер бушует, дождь все хлещет и струями стекает с лица старичка.

Привел. Спаслись. И в память спасения воздвигли храм, а в нем образ Заступника, такого, каким видели они его во время бури – правящего рулем, залитого дождем и брызгами волн, мокрым.

Этот образ погиб при одном из разгромов Киева, но церковь стояла и хранила свое имя Николы Мокрого до наших дней. Сохранилась ли она теперь, при разгроме Киева – не знаю.

Никола Угрешский, Никола Можайский, Никола Белевский, Тихвинский, Устюжский… Сколько храмов его имени воздвигнуто на Святой Руси? И каждый из них хранит не одно, но множество преданий о совершенных Святителем чудесах.

Современный человек с размельченной, затертой, как монета, душой, иссушенной и обескровленной всевозможными «измами», утратил силу для живого представления о чуде, хотя жадно рвется к нему, тоскует о нем. Не случайно же в атеистическом Париже – десять тысяч всевозможных «чудотворцев», «ясновидящих» и гадателей…

Это парадоксально, но наиболее яркие проявления веры в чудо Господне мне приходилось видеть теперь в СССР. Там эта вера еще живет в людских сердцах. Быть может потому, что именно там, в безысходности социалистического быта, творящиеся и в наши дни чудеса заметнее, ярче, чем в тусклой, сытной обывательщине Запада.

Из книги «Никола Русский.

Италия без Колизея»