Текст книги "Федор Ушаков. Адмирал святого русского воинства"

Адмирал святого русского воинства

Часть I
Ростислав Карпович Скаловский
Жизнь адмирала Федора Федоровича Ушакова

Предисловие

Книга, которую вы держите в руках, посвящена гениальному флотоводцу Федору Федоровичу Ушакову (13 февраля 1745 – 2 октября 1807). Вы познакомитесь с первой биографией Ф.Ф. Ушакова, написанной Ростиславом Карловичем Скаловским в середине XIX века, которую дополняют документы эпохи. Перед вами откроются подробности жизни и деятельности русского адмирала, секреты его морских побед и достижений в мирное время.

В заслугу Ушакова мы не будем ставить присоединение новых территорий к Российской империи. Нет, его значение гораздо глубже (в прямом смысле этого слова)! Он присоединил целое море! Черное.

От географии не убежать. Черное море испокон веков было связано с исторической судьбой России. Обладание черноморскими берегами определяло и показывало могущество Древней Руси, Российской империи, Советского Союза и современной Российской Федерации.

Первые киевские князья уверенно чувствовали себя на Черном море, называвшемся в Средние века арабами и европейцами зачастую Русским. В период монголо-татарского ига контроль над черноморским регионом был утрачен. С распадом Золотой Орды Крым и прилегающие территории оказались под управлением Крымского ханства, зависимого от Османской (турецкой) империи. Крымские татары оказались достойными противниками московских государей.

Окрепшее при первых Романовых Российское государство уже в XVII веке заявило о своем желании вернуть себе Черное море. Однако справиться с Крымским ханством и Турцией удалось лишь в конце XVIII века. Победы русской сухопутной армии были дополнены блестящими морскими викториями русского флота под командованием Федора Федоровича Ушакова.

Но на этом Федор Федорович Ушаков останавливаться не собирался. Российская империя заключила в 1798 году союз с Турцией (недавним врагом) против молодой и амбициозной Французской республики. Ушаков был назначен командующим русско-турецкой эскадры, которая должна была противодействовать в Средиземном море французскому флоту и освободить острова между Италией и Грецией.

Русский флот во главе с Ушаковым преодолел географическую ловушку Черного моря и вышел на просторы Средиземного. Экспедиция длилась около двух лет, но имела серьезные геополитические результаты. На карте мира появилось первое греческое государство Нового времени – Республика семи островов, являвшаяся федерацией Ионических островов.

Федор Федорович Ушаков активно способствовал изменениям в политической географии. Республику семи островов возглавил будущий министр иностранных дел Российской империи (Иоан Каподистрий), поэтому первоначально она полностью ориентировалась на Россию. Однако территориальная отдаленность Республики от Российской империи позволила просуществовать ей лишь с 1800 по 1807 год, впоследствии перейдя под контроль Франции, а затем и Великобритании.

Но география играла с Федором Федоровичем Ушаковым и злые шутки. Прославленный флотоводец, казалось, был более оценен потомками, нежели современными ему властителями. Слишком далеко был Санкт-Петербург (чисто географически) от мест достойных ушаковских побед. И последние годы жизни адмирала прошли далеко от столичного блеска – в Тамбовской губернии. Хотя во время Отечественной войны с Наполеоном Ушаков был избран земляками главой Тамбовского ополчения!

Если при жизни Ушаков и не был обласкан правителями, то после смерти память о Федоре Федоровиче на долгие годы сохранилась на географической карте мира. Его имя носят: бухта в Баренцевом и мыс в Охотском морях; площадь в Минске и бульвар в Москве; улицы в Челябинске, Сарове, Минске, Санкт-Петербурге и Херсоне. Ему поставлены: памятники в Тамбове, Керчи, Херсоне, Севастополе, Санкт-Петербурге, Ростове-на-Дону, Кронштадте, на острове Корфу, в Болгарии (на мысе Калиакре); бюсты в Челябинске, Ейске, Рыбинске, Ростове-на-Дону, Мессине (Сицилия), в Салониках и на острове Закинтос (Греция). А в 2004 году Ф.Ф. Ушаков был канонизирован Русской православной церковью как Святой Праведный воин.

Глава I
Первые годы службы Ф.Ф. Ушакова

Продолжительные и упорные войны на суше и на море в царствование императрицы Екатерины II представляли обширное поприще для военных дарований и указывали на военачальников, умевших возвеличить оружие России и смирить всех врагов ее. В ряду таких имен, озаренных славой и отмеченных Историей, видное место занимает адмирал Ушаков, скоро угаданный князем Потемкиным и избранный им в начальники Черноморского флота.

Но не одному славному веку Екатерины II принадлежит лучшая часть подвигов Ушакова. Судьба определила ему счастье служить трем царствованиям и быть деятельным участником в войне, поднятой императором Павлом на защиту союзных держав Западной Европы от гибельных учений и дерзких завоеваний Французской республики, и он понес русский флаг по водам Средиземного моря так же величаво и победоносно, как прежде того ограждал Черное море от нашествий турецких морских сил.

Кроме этих подвигов беспримерной храбрости – затруднительные положения, военные и политические, в которые Ушаков был часто поставляем; достоинство, с каким он всегда и везде преодолевал их; блистательные успехи с малыми средствами и, наконец, сношения со многими замечательными лицами той эпохи, увеличивают историческое значение его личности и придают особенную цену всем подробностям многосторонней его деятельности.

Для описания жизни адмирала Ушакова, во всем ее объеме и в полной ее обстановке, я заимствовал сведения из дел Главного Морского архива и находящихся в Николаеве; из бумаг, принадлежащих некоторым частным лицам, и других источников, стараясь заключить достоинство моего рассказа в простом и верном очертании событий.

* * *

Федор Федорович Ушаков родился в 1745 году, в Темниковском уезде Тамбовской губернии, от недостаточных родителей, оставивших ему в наследство 19 ревизских душ. Фамилия Ушаковых принадлежит к древним дворянским и происходит от косогского князя Редеги; она была также в родстве с графом А.И. Ушаковым.

До 16-летнего возраста Ушаков провел жизнь в уединенной деревне отца своего, предоставленный более самому себе, чем кем-либо руководимый; но строгая нравственность и высокие религиозные чувства, возбужденные примерами его семейства, отличавшегося особенной правдивостью и набожностью, глубоко запечатлелись в его сердце и сохранились во всю последующую жизнь.

Воспитание его ограничивалось теми скромными познаниями, какие мог передать сельский священник, и, предаваясь более развитию физическому, чем умственному, он находил лучшим для себя удовольствием пренебрежение опасностями, удовлетворявшее врожденному бесстрашию его характера, и нередко, в сопровождении таких же смельчаков, отваживался на занятия не по летам – так, со старостою деревни своей он хаживал на медведя.

Поступив в Морской шляхетский кадетский корпус, 16 февраля 1761 года, Ушаков не встретил там почти ничего, что способствовало бы к смягчению его наклонностей и привычек. Заведение это, не насчитывавшее тогда и десяти лет со времени своего учреждения, пребывало еще в переходном состоянии, без хорошего внутреннего порядка, без правильного преподавания наук и, главное, без должного наблюдения за нравственностью.

Это не была бурса, но немногого недоставало для того, чтобы вполне походить на нее; там можно было приобрести познания, необходимые для морского офицера, но трудно было не усвоить себе также, более или менее, сурового обращения, грубых привычек, недостатка общежития и вообще какого-то особенного типа, неизбежно рождаемого таким образом воспитания.

Каждый юноша, а их полагалось тогда иметь в Морском корпусе до 360, почти совершенно предоставлен был своему произволу внеклассного времени; мышцы были в постоянном упражнении для водворения прав сильного над слабейшим; дурные наклонности одного прививались другому, и если еще не более 30 лет тому назад воспитание в Морском корпусе, на языке кадетов, называлось «спартанским», то нетрудно представить себе состояние этого учебного заведения почти за сто лет.

Поэтому некоторую строгость и суровость, замечаемые в характере Ушакова, не столько, быть может, надобно отнести к природным свойствам, сколько принимать за следствие обстановки, сопровождавшей его юношеские годы, – за отпечаток его века во флоте нашем, отразившегося на многих морских офицерах того времени.

Через два года после поступления в Морской корпус Ушаков произведен был в гардемарины (12 февраля 1763 года) и спустя еще год в капралы (10 апреля 1764 года). На практических эскадрах он ежегодно плавал до Готланда и Дагерорта и в 1766 году 1 мая произведен в мичмана, будучи 21 года от роду. В списке 59 воспитанников, выпущенных с ним в офицеры, он поставлен четвертым, что, конечно, свидетельствует о его хороших успехах и нравственности.

В том же 1766 году на пинке «Наргине», под командой капитан-лейтенанта Глотова, отправился из Кронштадта в Архангельск, откуда возвратился в Кронштадт в следующем году на том же судне. В 1768 году на корабле «Трех Иерархов», под командой капитана 1 ранга С. К. Грейга, находился в практическом плавании по Финскому заливу. В исходе того года назначен в Черноморский флот.

Глава II
Первая война с Турцией в царствование императрицы Екатерины II
Служение Ф.Ф. Ушакова в Черноморском флоте с 1768 по 1775 год

Царствованию императрицы Екатерины II суждено было изгладить следы Прутского и Белградского договоров. Повод к этому подала сама Турция, в 1768 году вмешавшись в дела Польши, по внушениям Франции, и обратившись к России с предложениями, на которые можно было отвечать одним только оружием.

Вместе с приготовлением двух армий, под начальством князя Голицына и графа Румянцева, для отражения турок, собиравших огромные ополчения, приступлено было к восстановлению Днепровской и Донской флотилий. Последняя из них имела еще тогда 92 малые судна: лодки, дубель-шлюпки и проч., и в ноябре 1768 года высочайше повелено было: генерал-кригс-комиссару Селиванову исправить верфь в Таврове и истребовать на Дон три тысячи мастеровых из губерний подмосковных; а Адмиралтейской коллегии придумать чертежи судов, которые могли бы с достаточной безопасностью плавать по Азовскому морю.

Мелководья устьев Дона и Таганрогской гавани, служившие всегдашним препятствием к достижению этой цели, и на этот раз привели Коллегию в затруднение, почему она избрала четыре рода парусно-гребных судов: 16-пушечных, из которых одни сидели в воде 9 футов, а другие 8; бомбардирских 10-пушечных, с одной двухпудовой мортирой; и 12-пушечных, сидящих в грузу 5 футов.

В исходе 1768 года посланы были из Балтийского галерного флота 1300 нижних чинов на Дон, и тогда же Ф.Ф. Ушаков, находившийся в числе офицеров, назначенных в Азовскую экспедицию, отправился с партиею матросов и прибыл в Воронеж, под начальство вице-адмирала Алексея Наумовича Сенявина, избранного главным начальником Азовской флотилии.

Первые приготовления к военным действиям состояли в поспешной постройке на Тавровской верфи 12 судов по чертежам Коллегии, в восстановлении укреплений Азова и Таганрога и углублении Таганрогской гавани. В то же время голландские, датские и английские морские офицеры получили приглашение вступить в русскую службу и в портах Балтийского моря приготовлялась эскадра.

1769 год проведен был в снаряжениях судов Азовской флотилии и крейсерстве небольших отрядов, не ознаменованном никакими случаями. В эскадре капитана 1 ранга Пущина, плававшей некоторое время против устьев Дона, находился, на праме № 5, Ф.Ф. Ушаков, произведенный в лейтенанты 30 июля того года (в чине мичмана служил три года).

Но если начинания эти на Азовском море мало озабочивали Порту и не встречали никаких почти препятствий, зато приготовления для действий на Средиземном море готовили ей удар с той стороны, где она менее могла ожидать его. По предложению графа А.Г. Орлова, императрица приняла намерение сделать диверсию через восстановление против Порты всех жителей Архипелага и Греции.

Насильственные и варварские поступки оттоманского правительства с христианскими народами, ему подвластными, и всеобщая их ненависть к туркам делали восстание это возможным и удобным; поэтому в исходе 1768 года посланы были агенты на Черную гору, в Албанию, Молдавию, Валахию и другие турецкие области; оружие же, снаряды и деньги для жителей Архипелага отправлены из Кронштадта на голландском корабле.

Грекам предложено было снаряжать за свой счет отряды сухопутных войск или суда для крейсерства, и лица, наиболее участвовавшие в этих пожертвованиях, награждены были военными чинами. Все жители оживились надеждой на избавление от турецкого владычества, и граф Орлов, избравший Флоренцию местом своего пребывания и тайных сношений, ожидал только прибытия русской эскадры к берегам Греции, чтобы приступить к открытым действиям.

Эскадра под начальством адмирала Спиридова, к нему отправленная, оставила Кронштадт в июне 1769 года и состояла из 7 кораблей, 1 фрегата, 1 бомбардирского судна и 6 мелких; в 1770 году к ней присоединены были 3 корабля, 2 фрегата и 3 мелких судна, пришедшие в Архипелаг под начальством контр-адмирала Эльфинстона, и потом еще 3 корабля и 13 транспортов с десантными войсками, под начальством контр-адмирала Арфа.

В 1770 году действия Азовского флота ограничивались прикрытием устьев Дона со стороны моря, и лейтенант Ф.Ф. Ушаков, на том же праме № 5, участвовал в этих крейсерствах. Морские силы неприятеля были обращены тогда к Архипелагу, и потому суда наши беспрепятственно плавали до сентября, после чего некоторые из них остались для зимовки в Таганрогской гавани, которая была уже достаточно углублена и исправлена.

Иные действия происходили между тем в Архипелаге и в главной армии, и 1770 год ознаменован истреблением значительной части турецкого флота в Чесменской бухте, 26 июня, и поражением турок при Кагуле, 21 июля. Флот графа Орлова и адмирала Спиридова, истребивши 15 неприятельских кораблей, 6 фрегатов и до 50 мелких судов, остался повелителем вод Архипелага и Греции, продолжал повсюду преследовать и поражать турецкие военные суда, беспокоя неприятеля на всем протяжении его берегов, завладел множеством призов, пресек подвоз продовольствия в Константинополь, заставил Диван опасаться за безопасность самой столицы и вообще действиями своими отвлекал значительную часть турецких войск от главной армии нашей.

Такие же важные последствия доставила Кагульская победа, уничтожившая 150-тысячную турецкую армию и доставившая графу Румянцеву возможность вскоре после того занять левый берег Дуная с крепостями: Измаилом, Килией, Бендерами, Аккерманом, Браиловым, Бухарестом и Журжей. Оба поражения эти – Чесменское и Кагульское – имели решительное влияние на судьбу Крыма, лишив его защиты сухопутными турецкими войсками и сделав не столь опасным появление неприятельского флота на Черном море.

Чтобы воспользоваться столь благоприятными последствиями, положено было в следующем году покорить Крым, и для этого назначена была вторая армия, предводимая генералом князем Долгоруковым, при помощи Азовской флотилии, на которую возлагалось доставление мостовых принадлежностей для переправы и обеспечения продовольствия войск.

12 июня 1771 года князь Долгоруков с сорокапятитысячной армией подошел к Перекопу и через два дня взял приступом его линии, защищаемые пятьюдесятью тысячами татар и семью тысячами турок под предводительством самого хана Селим-Гирея. Для отвлечения внимания неприятеля и нападения на него с двух сторон, отделен был от армии небольшой отряд под командой генерал-майора князя Щербатова, которому надлежало проникнуть в Крым по пути, избранному в предшествовавшую войну фельдмаршалом Лассием, т. е. достигнуть Арабатской косы через Генический пролив, и потом, при помощи флотилии, овладеть Арабатом, Ени-Кале и Керчью, составлявшею, по выражению императрицы, «ключ прохода из Черного моря в Азовское».

Согласуясь с намерениями главнокомандующего, вице-адмирал Сенявин вышел из Таганрога 25 мая, имея под своим начальством восемь новопостроенных 16-пушечных кораблей («Хотин», «Новопавловск», «Азов», «Таганрог», «Морея», «Модон», «Корон» и «Журжа»), два бомбардирских корабля, 37 канонирских лодок и 3 транспорта; но, удерживаемый дурными качествами судов, придуманных Адмиралтейской коллегией, и крепкими противными ветрами, причинившими несколько несчастий на флотилии, Сенявин не прежде 14 июня мог прибыть к Геничи, потерявши на этом переходе один бомбардирский корабль, три канонерские лодки и часть мачтовых лесов, выброшенных за борт для облегчения судов.

Князь Щербатов прибыл в Геничи двумя днями прежде флотилии, 12 июня, и, не дожидаясь понтонов для моста, успел переправить вплавь два полка через мелководный пролив этот на Арабатскую косу; остальные же войска перешли по наведенному мосту, и Сенявин готовился следовать за отрядом, но полученное им уведомление от князя Долгорукова о намерении неприятельского флота появиться на Азовском море, заставило несколько изменить первоначальный план.

Оттоманская Порта в мае 1771 года выслала на Черное море четыре отделения судов, направив их к Батуму, Очакову, в Дунай и Азовское море; последнее из них, в котором находилось 45 галер, шебек и транспортов, должно было перевезти с румельских берегов многочисленное вспомогательное войско татар и турок, поэтому Сенявин поспешил к Керченскому проливу, с семью кораблями, навстречу неприятельской флотилии, оставив один корабль и все канонерские лодки у Арабатской косы для содействия войску князя Щербатова.

19 июня, поутру, он увидел на ветре и близ мыса Кезандибы (Казаншин) 14 турецких галер и шебек, которые немедленно удалились под защиту керченских укреплений и там остановились на якоре; суда же наши заняли Еникальский пролив для наблюдения за неприятелем и заграждения ему входа в Азовское море.

Две недели обе эскадры оставались в этом положении, не предпринимая ничего решительного, и, когда князь Щербатов, совершивши удачный переход по Арабатской косе, 18 июня взял приступом Арабат и занял Ени-Кале и Керчь 3 июля, все турецкие суда немедленно вышли из Керченского пролива и возвратились в Константинополь; после этого эскадра Сенявина, разделенная на две части, пробыла еще несколько недель в крейсерстве у крымского и таманского берегов; к середине сентября она возвратилась в Ени-Кале и разгружалась. Ф.Ф. Ушаков не участвовал в экспедиции этого года; состоя на фрегате «Первом», под командой капитан-лейтенанта Кузьмищева, в отряде капитана Тишевского, он находился при проводке фрегата рекой Доном до Азовского моря и потом назначен был командиром четырех речных транспортных судов, доставлявших леса из разных мест к Таганрогу для достройки того фрегата.

Поход князя Долгорукова также вполне достиг предположенной цели. Армия его, овладев Перекопом, вскоре проникла вовнутрь Крыма и 21 июня заняла Евпаторию, а 29-го взяла приступом город Кафу (Феодосию). Крымские татары вынуждены были заключить договор, по коему совершенно отказались от союза с Портой и объявлены независимыми, под покровительством России; многие, однако, семейства бежали в Турцию и сам Селим-Гирей должен был искать убежища в Константинополе.

Со значительными успехами действовали войска и на других поприщах войны. Румянцев твердо стоял на левом берегу Дуная, удерживая за собой крепости, занятые им в прошлом году, и делал неоднократные нападения на Тульчу, Исакчи и Бабадаг, лежащие на правом берегу реки. Флот адмирала Спиридова, состоявший уже тогда из 10 кораблей, 21 фрегата, 2 бомбардирских кораблей, 5 шлюпов и 13 мелких судов, по-прежнему оставался повелителем Архипелага и имел главное свое местопребывание у о. Фороса.

Все греческие острова просили вступить в подданство России. В августе три отряда судов, забрав десантные войска, обошли весь берег Румелии, от острова Негропонта до Дарданелл, весь анатолийский, короманский, и остров Родос, нанося повсюду всевозможный вред и опустошение, для привлечения турецких войск к защите берегов своих и ослабления их армии, действовавшей против графа Румянцева.

На острове Митилини сожжены были два новых 74-пушечных корабля, несколько малых судов и разорена верфь; корсары беспощадно истребляли все, принадлежавшее неприятелю, и адмирал Спиридов с несколькими кораблями и фрегатами блокировал Дарданеллы, чтобы турецкая эскадра, изготовлявшаяся в Константинополе, нечаянным появлением своим в Архипелаге не нанесла вреда нашим крейсерам.

Стесненная таким образом с разных сторон и пораженная отторжением Крыма, Турция предложила перемирие, которое заключено было 19 мая 1772 года в армии графа Румянцева, и вскоре за тем на флоте адмирала Спиридова. Обе стороны должны были тогда прекратить всякие военные действия на сухом пути и на море, и Порта обязалась не делать никаких новых приготовлений и не высылать судов своих к крымским берегам и в Архипелаг; однако казавшаяся непрочность этого перемирия и вероломная политика Дивана заставляли главнокомандующих наших деятельно следить за всеми движениями неприятеля и собирать разные известия.

Поэтому одна главная армия фельдмаршала Румянцева ничего не предпринимала в течение 1772 года, оставаясь на твердой позиции своей по левому берегу Дуная и ожидая окончания мирных переговоров, начатых в Фокшанах и Бухаресте; но флот Спиридова, разделенный на эскадры, показывался в разных пунктах, на которые указывало сомнение, и Сенявин озабочен был охранением крымских берегов.

В августе месяце он ввел эскадру свою в Балаклавскую бухту, получив известие, что татары начинают возмущаться в ожидании значительного вспомогательного войска, отправленного на флоте из Константинополя. Убедившись, однако, в несправедливости этого слуха, вице-адмирал прекратил крейсерство в начале сентября и повел суда свои на зимовку в Ени-Кале и Таганрог. Ф.Ф. Ушаков получил в этом году командование над палубным ботом «Курьер» и вместе с фрегатом «Первым» отправился из Таганрога до Кафы, а оттуда послан был к эскадре, стоявшей в Балаклавской бухте; по возвращении же эскадры в Еникальский пролив, занял брандвахтенный пост у Керчи.

Плавания этого года замечательны были тем, что несколько небольших военных судов наших совершили первые переходы по Черному морю, доставляя депеши из Дуная в Азовское море и обратно.

В исходе августа перемирие с Турцией было расторгнуто и снова заключено в начале декабря того же года. В продолжение этого трехмесячного разрыва, в армии Румянцева и в Азовском флоте не было ничего предпринято; но Архипелагский флот наш, увеличенный тогда еще тремя кораблями, прибывшими из России, немедленно возобновил военные действия и успел прославить себя новыми подвигами.

Отряд капитана Коняева, состоявший из двух кораблей, двух фрегатов и четырех мелких судов, сжег восемь дульцинотских фрегатов и восемь шебек в Патрасском заливе; лейтенант Алексиано с фрегатом и двумя поляками оказал значительную помощь сирийскому паше Али-бею, воевавшему против Порты; отряд контр-адмирала Грейга блокировал Дарданеллы и опустошил окрестности Чесмы. Много судов, военных и купеческих, взяты были в приз.

Второе перемирие с Турцией продолжалось до 9 марта 1773 года. Не успев в требованиях своих о возвращении прежней власти хану Селим-Гирею над Крымским полуостровом, Порта опять вознамерилась обратиться к оружию, начала собирать значительные силы на Дунае и готовилась высадить двадцатитысячное войско на крымские берега, к чему призывали ее татары, искавшие освобождения от влияния России. Все снова пришло в движение, хотя ничего решительного и не последовало в этом году.

Вице-адмирал Сенявин, задержанный чумною заразою в Таганроге, составил два крейсерских отряда из судов, зимовавших в Ени-Кале, поручив начальство над ними капитанам Сухотину и Кинсбергену; для охранения же Керченского пролива оставлены были два бомбардирских корабля и мелкие суда.

Первый отряд, состоявший из новоизобретенных кораблей: «Новопавловск», «Азов», «Морея» и «Модон», двух фрегатов и одного палубного бота, вышел в море в начале апреля; 26 мая Сухотин напал в Кизильташской бухте на несколько вооруженных турецких лодок и пять транспортных судов, везших порох и снаряды, и через короткое время все транспорты, оставленные своими командами, преданы были огню, за невозможностью стащить их с мели, а лодки успели войти в р. Кубань и укрыться.

30 мая под южным таманским берегом еще сожжен был один большой неприятельский транспорт и другой взят в плен с 80 турками. 8 июня, в Кизильташской бухте снова появилось до двадцати турецких транспортов, которые, при нападении на них, поспешили войти в Кубань, за исключением двух, ставших на мель и сожженных самим неприятелем.

В отряде капитана 2 ранга фон Кинсбергена находились два корабля: «Таганрог» и «Корон», назначенные крейсировать у южных берегов Крыма. 23 июня, рано поутру, против Балаклавы появились три турецких 54-пушечных корабля и 24-пушечная шебека под флагом вице-адмирала. Кинсберген смело вступил с ними в бой, продолжавшийся шесть часов подряд, и нанес им совершеннейшее поражение; неприятельские суда неоднократно загорались от действия нашей артиллерии, имели большие повреждения в рангоуте и снастях и вынуждены были наконец бежать на фордевинд.

Отряд наш также много потерпел в этом неравном сражении, потерял пять убитыми, в том числе одного офицера, и 27 ранеными и для исправления зашел в Балаклавскую бухту, откуда возвратился в Керчь. 21 августа Кинсберген вышел на новое крейсерство, к абхазским берегам, с четырьмя кораблями, одним фрегатом, одним вооруженным палубным ботом и одним брандером. На другой день поутру, находясь против Суджук-Кале, заметили до 18 неприятельских судов, имевших очевидное намерение достигнуть крымских берегов, и к полудню 24-го числа четыре 64-пушечных корабля, два фрегата и одна шебека приблизились на расстояние двух кабельтовых к русскому отряду.

Кинсберген, будучи на ветре, спешил атаковать их по частям; смелыми и хорошо рассчитанными движениями он, вскоре подойдя со всеми судами своими на пистолетный выстрел к двум передовым неприятельским кораблям, начал осыпать их ядрами и картечью, располагая пустить брандер для довершения поражения, но внезапная перемена ветра расстроила это намерение, сделав турецкие суда на ветре и дав всем им возможность укрыться в бухте Суджук-Кале.

28 августа к отряду Кинсбергена присоединился вице-адмирал Сенявин, вышедший из Керчи с двумя кораблями, фрегатом и четырьмя палубными ботами; в бухте Суджук-Кале эскадра эта преследовала 5 турецких кораблей, 2 фрегата, 2 шебеки и 1 галеру, которые успели, однако, уйти от погони, и, осмотрев после того Кизильташскую бухту, возвратилась к мысу Таклы.

Пребывание неприятельских эскадр в соседних водах делало крейсерство необходимым до поздней осени, для прикрытия Керченского пролива и конвоирования транспортов с провиантом сухопутному войску нашему, расположенному в Крыму; поэтому Сенявин разделил флот свой на отряды и сборным местом для крейсеров, плававших у крымских берегов, служила Балаклавская бухта. Лейтенант Ф.Ф. Ушаков, командуя в 1773 году тем же ботом «Курьер», ходил в Кафу, Таганрог и находился в крейсерстве; по прибытии же к эскадре в Балаклаву, в исходе сентября, получил в командование корабль «Морея», но вскоре ему поручен был другой корабль «Модон», для следования в Таганрог; однако корабль этот по ветхости своей не мог отправиться осенью и зимовал в Балаклаве вместе с несколькими другими судами.

Дунайская флотилия больше не принимала участие в кампании этого года. Еще в феврале 1772 года послан был на Дунай адмирал Ноульс, для исправления и вооружения всех судов, взятых у турок под Исакчей, Тульчей, Измаилом и Килией; к флотилии этой должна была присоединиться половина кораблей и фрегатов азовских, но перемирие с Турцией приостановило приготовления на Дунае, так что в 1773 году не имелось еще ни одного судна, которое с безопасностью могло появиться на море.

Однако к июню месяцу, по распоряжению генерала Вейсмана, командовавшего войсками на левом берегу Дуная, в Килии и Измаиле снаряжен был отряд из четырех шхун и двух галиотов, большей частью ветхих, для ограждения дунайских устьев от неприятельских покушений.

Суда эти, под начальством капитана 2 ранга Третьякова, в начале июня крейсировали между островом Фидониси и Варной, но, поврежденные сильным волнением, вскоре должны были искать убежища в Судинском устье; спустя несколько дней пришли туда же три турецких корабля и восемь малых судов, для отражения коих Третьяков устроил сильные береговые батареи. Однако неприятель, не отважившись на нападение, через короткое время удалился; суда же наши оставались в Судине до поздней осени и потом возвратились к Измаилу.

Армия фельдмаршала Румянцева, состоявшая всего из 34 тысяч, по прекращении перемирия с Турцией, перешла на правый берег Дуная и возобновила нападения, действуя, впрочем, большей частью малыми отрядами; в половине июня она приступила к крепости Силистрия, но вынуждена была возвратиться без успеха, после жаркого боя, в котором пал генерал Вейсман; два отряда, посланные в октябре к Варне и Шумле, равным образом не достигли своей цели.

Не более успеха имел и флот адмирала Спиридова; эскадры, блокировавшие Дарданеллы, не встречали неприятельских судов и не нанесли большого вреда берегам его; эскадра контр-адмирала Елманова, из 4 кораблей, 3 бомбардирских и 3 фрегатов, сделала неудачную попытку на Будрум и Станко, у Анатолийского берега; только легкая эскадра капитана Кожухова и графа И. Войновича, из пяти фрегатов и одиннадцати мелких судов, назначенная действовать у берегов Египта и Сирии для вспомоществования паше Али-бею, продолжавшему воевать против Порты, успела захватить несколько хороших призов и содействовала друзам при взятии Бейрута, за что получила от них, по условию, значительное денежное вознаграждение.

1774 год привел к действиям более решительным, положившим окончание войне. Вошедший тогда на престол султан Абдул-Хамид призвал все средства к достижению успеха, но, подобно предшественнику своему, испытал только непобедимость русского воинства. Турция, со времени Чесменского пожара, успела уже значительно пополнить морские силы свои и, ежели не отваживалась выказать их в Архипелаге, где по-прежнему господствовал русский флот, приготовлялась к наступательным действиям на Черном море, против немногочисленного Азовского флота, в котором к весне 1774 года состояло восемь кораблей 16– и 20-пушечных, четыре больших фрегата, два бомбардирских корабля, восемь палубных ботов, четыре галиота и один военный транспорт.