Текст книги "Кошки и люди. Истории любви"

Том, или Первому коту посвящается

Через нашу жизнь проходят порой по несколько котов и кошек. Параллельно, а иногда последовательно. Как бы горько ни было, но век кошачий короче человеческого. Любимые уходят, пройдя свой земной путь. Наша же жизнь продолжается и, превозмогая боль утраты, понимая неизбежность законов природы, мы, в конце концов, решаемся и заводим следующего питомца. Сознательно и бессознательно мы стремимся, чтобы новый усатый и хвостатый член семьи был хоть чем-то похож на того, предыдущего, горячо любимого, чье фото в рамочке стоит на комоде.

Говорят, что первая любовь не ржавеет и не стареет. «Мы в жизни любим только раз, А после ищем лишь похожих»…

Спустя много лет, повзрослев, поменяв фамилию, место жительства, теряя старых друзей и знакомых и приобретая новых, мы едва ли забудем нашего первого домашнего любимца. Не сотрется из памяти первое испытание наших душ заботой о слабом, первая любовь к ближнему, первое чувство ответственности за тех, кого приучили. Не забудется боль от первой настоящей утраты.

Одним из решающих факторов, заставившим меня безошибочно выбрать Бабая, стали его полосочки. Этот типичный «васькин» окрас. Наверное, самый распространенный для кошек и котов от Калининграда до Владивостока.

Такой же был у Тома. Первого в моей жизни кота.

Как и любой нормальный ребенок, едва научившись составлять из слов относительно правильные предложения, я начала просить у родителей котика или собачку. Просила, давя на жалость. Просила, обещая всегда себя хорошо вести и с аппетитом кушать. Но все было напрасно. Мама была категорически против домашних животных. Они, по ее мнению, были постоянным переносчиком самой страшной заразы и вместилищем всех ужасных болезней, включая бубонную чуму. В качестве утешения на пять лет мне подарили аквариум с рыбками.

Меня же по-прежнему тянуло к четвероногим. Рискуя навлечь на себя праведный мамин гнев и неделю домашнего ареста, я стремилась погладить каждое встречаемое мной животное, приласкать всех в округе кошек и собак.

Когда мне исполнилось двенадцать, в семье неожиданно появилась собака. Настолько неожиданно, что мама забыла про ряд неизлечимых страшных болезней, которыми собака могла заразить всех и каждого. Собака стала любимой, а мама превратилась в гордую собачницу, выгуливающую на поводке красивого эрдельтерьера.

Отношение к кошкам у мамы оставалось прежним. Они продолжали быть в ее глазах исчадьями ада, ниспосланными на землю, дабы заразить человечество, в лучшем случае, глистами и лишаем. Я же втайне мечтала о настоящей полной семье, где помимо собаки имеется еще и кот.

Прошло еще три года. Мы, как обычно, проводили лето в деревне всей семьей, включая собаку. Она вставала раньше всех, просилась на улицу и, сделав свои ежедневные собачьи дела, предавалась сельским радостям. Каталась по нескошенной траве, грызла палочку и гоняла соседских кур.

В то утро мы неожиданно проснулись около шести утра от лая собаки. Лай был какой-то нетипичный. Монотонный и нескончаемый. Строго выдерживая одну ноту, собака неустанно повторяла: «Гау-гау-гау-гау. Гау-гау-гау-гау».

Спать под такую арию точно было невозможно. Мы вышли во двор. Тут же увидели причину необычного собачьего поведения. Причина сидела на двухметровом заборном столбе и жалобно мяукала.

Это был полосатый котенок, совсем недавно открывший глаза. Худой, грязный, с гноящимися глазками и каким-то неприглядным непотребством под тощим хвостом. Как он очутился у нашего стоящего на отшибе дома и как сумел забраться на высоченный для него столб – загадка и по сей день.

Увидев сие явление, мама побледнела, закричала и тут же приказала папе надеть строительные рукавицы и унести «эту пакость» подальше от жилища. На проселочную дорогу. Мы с братом взмолились. Его же там деревенские злые собаки загрызут! Или трактор раздавит и не заметит. Решено было дождаться бабушку. Она обладала в семье решающим голосом и должна была вот-вот приехать из города.

Бабушка прибыла к обеду. Собака продолжала ту же песню, заняв охотничью стойку у столба с котенком. Скудность собственного репертуара ее не беспокоила.

Бабушка сказала, что ни на какую дорогу котенка нести не надо. Его надо помыть и поселить в дровянике. Может, и хозяева найдутся.

Мы вооружились строительными рукавицами, резиновыми перчатками, самым непригодным медным тазиком и самым старым куском хозяйственного мыла, выданными грозной мамой. Сняли котенка со столба и понесли купать. Собака к тому времени слегка подустала и отправилась подремать.

Котенка искупали, вытерли и определили во временное убежище. В дровянике среди аккуратно сложенных поленниц дров поставили коробку, постелили на дно кусок войлока. В кастрюльку из моего кукольного сервиза положили свежего творога, а в пустую баночку из-под йогурта налили воды. Дровяник закрыли снаружи на замок, чтобы никто не стащил вместе с дровами еще и коробку с чистым котенком. Наступила ночь и все, включая собаку, отправились спать.

На следующее утро стало понятно, что легко сдаваться собака не собиралась. Поняв, что источник вчерашнего волнения находится в дровянике, она встала в наступательную позу и завела привычное «Гау-гау-гау-гау». Осознав, что сам котенок из дровяника не выйдет, собака вспомнила, что является охотничьим норным терьером. Начала рыть подкоп под хранилище дров. Ее упорству можно было позавидовать. К обеду была вырыта яма размером с хороший партизанский окоп. Мы с братом ее закопали обратно. Через день собака вырыла подкоп снова. Мы снова зарыли. Этот сизифов труд продолжался неделю.

Котенок тем временем набирался сил, охотно пил свежее коровье молочко, ел творог и учился самостоятельно выбираться из коробки. Упражнялся в лазании по уложенным доверху дровам.

Наконец, собаке удалось прорваться в дровяник через подземный лаз. Котенок уже ловко умел забираться на самый верх поленницы. Собака глянула на него снизу вверх, поняла, что тягаться в искусстве лазать ей с этой полосатой мелочью не стоит. В качестве утешения съела кошачью еду из мисочек.

С тех пор я стала ставить еду на дрова, вне досягаемости собаки.

Прошел месяц, решено было дать нашему полосатому котенку имя. Путем нехитрого кидания жребия, было выбрано имя Том.

Том рос, наедал животик. Начал выходить погулять на травку во двор.

Тут и состоялся первый мирный контакт кошки с собакой. Сначала они просто смотрели друг на друга. Затем собака сделала шаг вперед. Том упал на травку и начал кататься прямо перед носом удивленной собаки. Она наклонилась, понюхала его и начала облизывать сначала брюшко Тома, а затем каждый из подставляемых полосатых бочков.

Так начиналась их дружба.

Лето подходило к концу, ночи становились холодными. Было решено переселить Тома из дровяника в дом, в сени. Тем более, что где-то под полом уже с неделю пищала мышь. А мышей мама боялась еще больше кошек.

Том спал возле рукомойника в сенях в непосредственной близости мисок с собачьей едой. Периодически он забирался на внушительный пень, служащий собаке столом. Прогуливался между необъятных по размеру мисок с собачьей едой и водой. Время от времени отъедал часть чужой пайки строго по краю. Осмелел и делал это уже в присутствии собаки. Она не возражала.

Лето закончилось, мы уехали в город вместе с собакой. Том остался в деревне на весь сентябрь вместе с бабушкой и дядей. Сентябрь был месяц их традиционного господства в деревенском доме. В лесу как раз пошли клюква и брусника. После окончания ягодного сезона дом закрыли на зиму, а Том переехал в городскую бабушкину квартиру. На семейном совете было решено животных поделить. Зиму Том жил у бабушки, а лето проводил с нами. Также он переезжал на школьные каникулы пообщаться с нами и с собакой.

Перемещения Тома по городу происходили преимущественно на метро. Никаких специальных переносок тогда не было. Для транспортировки кота бабушка приспособила добротную корзинку для грибов. Тома чрезвычайно интересовало все, что происходит вокруг. Он ездил в корзинке с гордо поднятой головой, которая была прикрыта предохранительной сеткой-авоськой. Напоминал он при этом почтенного старичка, нахлобучившего перед сном сеточку для волос.

Накануне Нового Года бабушка с дядей привезли нам несколько коробок и корзинок деревенских даров. Замороженную клюкву, сушеные грибы, банки с солеными огурцами… Семь или восемь коробок и корзинок. В одной из корзинок сидел Том, приехавший встретить с нами зимние праздники.

Поклажу подняли на наш десятый этаж и уже приготовились звонить в дверь. В этот момент откуда-то из темного угла выскочил некто в темной куртке с капюшоном. Схватил первую стоящую к нему корзинку, самую большую и красивую, и пустился с ней прочь по лестнице вниз.

– Отдай котенка! Котенка верни, бандит! Поставь корзинку, не то убью! – кричала бабушка, бросившаяся в погоню за вором по лестнице, забыв про свой артрит.

– Я на лифте на первый этаж! – крикнул дядя, – перехвачу его внизу.

Поняв, что попал в западню, а, может, осознав, что в украденной корзинке был всего лишь полосатый кот, не представлявший особой материальной ценности, вор оставил Тома между седьмым и шестым этажами.

В тот вечер мы все, не в силах сразу отойти от возможного печального исхода событий, по очереди не спускали нашего общего полосатого котика-подростка с колен. Он не возражал.

Характер у Тома был самый что ни есть кошачий. Он сидел на коленях лишь когда сам того хотел. Специально никогда не искал ласки, но против поглаживаний и почесываний не возражал. Свято ценил собственную независимость. Спал в одиночестве на самом настоящем кресле, куда никто, кроме него, не смел садиться. Даже наши дорогие гости.

Середина девяностых была не самым сытым временем, но котик наш должен был питаться отменно. Мы ежемесячно выдавали бабушке прибавку к пенсии для покупки диковинной в ту пору вещи – специальной кошачьей еды. По выходным в любую погоду, повязав видавший виды пуховый платок и вооружившись сумкой-тележкой, бабушка отправлялась на известный каждому петербуржцу Сенной рынок. Закупив продуктов на неделю, она принималась искать затерянный среди многочисленных лотков, палаток и ларьков единственный на рынке киоск с необычной надписью «Товары для животных».

– Не подскажете, где тут для кошек и для собак питание продают? – спрашивала бабушка у хмурых покупателей товаров первой необходимости.

– Бабка, тут самим скоро жрать будет нечего, а ты для кошек и собак еду покупаешь! – как-то отчитал бабушку продавец ножек Буша.

Том вырос и превратился в крупного полосатого кота роскошной наружности. Он по-прежнему гостил у нас на каникулах, воспринимая нашу квартиру как одну из своих многочисленных царских резиденций.

Время шло, и с нами жила уже другая собака. Ей Том живо объяснил, кто главный и каково ее место в жизни. Подошел и со всего размаху влепил когтистой лапой по немаленькому собачьему носу. Собака расстановку сил поняла и в присутствии Тома ходила по стеночке, поджав хвост.

Однажды не стало и нашей бабушки. Том превратился для мамы в самую главную бабушкину память, ее любимца, выжившего благодаря ее воле. Она попросила дядю отдать нам кота навсегда. Но дядя, к тому времени женившийся и обзаведшийся ребенком, Тома отдавать категорически не желал. Жена и ребенок были солидарны и готовы были отстаивать права на кота до последнего. В семье назревали нешуточные, шекспировские страсти.

Договорились увеличить пребывание Тома в нашем доме.

Старел Том красиво. Благородный характер его не испортился, роскошная полосатая шубка не потускнела. Вот только иногда все-таки сказывались без малого семнадцать прожитых лет.

В последний год своей жизни он вдруг перестал посещать собственный лоток. Мы удивились, ибо с туалетом у кота никогда проблем не было. В доме бабушки он даже пользовался человеческим унитазом и тянулся лапкой к кнопке слива. В нашей квартире сантехника была не очень удобной конфигурации, и Том исправно пользовался лотком.

Заметив, что вот уже которую неделю кошачий туалет остается нетронут и чист, мы принялись искать по углам отложенные сюрпризы. Все было чисто. Ни малейшего намека на запах. Но через несколько дней завяла наша заморская полутораметровая пальма в фарфоровой кадке. Когда мы несли увядшее растение на помойку, в недрах кадки обнаружили то, что должно было быть в кошачьем лотке. Очевидно, Том под старость вспомнил месяцы в деревне, где так приятно было находить уголки задумчивости под кустами смородины. А заморская пальма не вынесла такого напора натуральных удобрений.

Том угас за неделю. Ему было восемнадцать лет. Последние дни он не вставал даже попить водички, лежал под капельницей. Он ушел от нас и вопреки всем христианским традициям нашел свое последнее пристанище рядом с могилой бабушки, на человеческом кладбище.

Мы верим, что где-то далеко они сейчас гуляют по кущам райских садов и Том, распушив свой полосатый хвост, гоняется за райскими птичками, взирая на нас с высоты облаков мудрыми зелеными глазами.

А знаете ли вы, что…

В столице Турции, Стамбуле, кошки – полноправные жители города, которых прикармливают и о которых постоянно заботятся, оставляя миски с едой и водой. Культ кошек начался во времена Пророка Мухаммеда, кошка – его самое любимое животное. Кошкам было разрешено заходить в мечети. Считалось, что в месте, где живет кошка, нет нечисти и враждебности. В исламе нет священных животных, но кошек запрещено бить и издеваться над ними. Мухаммад запретил продавать котов за деньги или обменивать на товары. Есть такая поговорка «Если ты убил кота, ты должен построить мечеть и просить прощения у Бога».

Про Фортуну, или Размер не имеет значения

«Мой рост сто шестьдесят три сантиметра, но я не маленький, я нанотехнологичный». Сева в который раз смотрел этот надоевший ролик по телевизору. Известный шоумен и ведущий в белом костюме гордился своими негулливерскими размерами, зажигал в обществе длинноногих красоток и веселил честной люд. Но Севе было невесело. Он отпил крепкого кофе из кружки с надписью «Париж» и выключил назойливый телевизор. Задумчиво посмотрел на кружку с силуэтом Эйфелевой башни. В Париж они ездили год назад, организовывали там русско-французские недели в Лувре. Он, как обычно, носился с осветительными приборами, контролировал своевременную доставку всего необходимого, кричал на ответственных за безопасность, короче, выполнял свою работу заместителя директора по технической части. Его было не видно широкой публике, но он знал свои обязанности, справлялся с ними отлично, получал премии и благодарности. Был любим своими подчиненными, несмотря на вспыльчивый нрав и готовность поорать по поводу и без.

Сева работал в компании по ивент-менеджменту, занимавшейся организацией конференций, форумов и встреч международного характера. Работу свою он любил и во время очередного проекта готов был дневать и ночевать в офисе. Сева был молод и умен. Учитывая его достижения на рабочем месте, еще и обеспечен материально. Недавно Сева купил однокомнатную квартиру в новом доме.

Одно лишь могло омрачить Севино существование – его рост, самый что ни есть нанотехнологичный. Сто шестьдесят с небольшим сантиметров.

В школе его пытались дразнить, а в институте отказались записать в секцию по гребле. Новые джинсы сразу приходилось нести в ателье укорачивать, а за товарами на верхней полке в супермаркетах надо было изо всех сил тянуться, рискуя уронить что-то с полок пониже.

С течением времени эти мелкие неудобства перестали сильно беспокоить Севу. Он начал шить себе костюмы на заказ и ходить в тренажерный зал накачивать мышечную массу. Сева твердо решил быть первым, если не по росту, то по всему остальному.

На работе его считали завидным женихом, благо миниатюрных девушек там хватало, симпатичных и даже очень.

Вот взять хотя бы Соню из отдела рекламы. Просто дюймовочка, хорошенькая до невозможности. Всегда носит все яркое и модное. Но такие, как Соня, Севе не нравились. К тому же у Сони был бойфренд на большой черной машине. Да и сам он был под стать машине, такой, что Соня ему в пупок дышала.

Севе нравились девушки серьезные и неприступные, как Снежная Королева. Сильные духом, высокие и стройные, такие, как Маша Белова.

Маша отвечала за все международные связи, вела переписку с министрами культуры и экономики, прекрасно владела четырьмя языками и возглавляла целый отдел. Она ездила вместе с Севой во все поездки, готова была, как и он, ночами не спать во время сдачи проекта, любила свою работу и за три года в компании успела достичь всех возможных в ней высот.

Но Маша обладала модельной фигурой и модельным ростом, обожала высокие каблуки и высоких мужчин. Ее ухажера Сева видел пару раз. Завидовал этому позеру в дизайнерски порванных джинсах, с бриолином на волосах и тайно ненавидел его. Разве умел он обращаться с такой девушкой, как Маша так, как она того заслуживает? Вот он, Сева, точно бы смог. Только Маша его в упор не замечала. То есть, замечала и даже испытывала к нему дружеские чувства. Они вместе засиживались допоздна, потом он заказывал такси и ехал до ее дома вместе с ней. Он покупал ей клубнику и шоколадки и еще заказывал так любимые ею суши. Только Маша все равно продолжала считать его просто другом.

Изменить подобное отношение могло лишь чудо. Или случай. Или же просто удача, иначе говоря, Фортуна.

Сева часто воображал себе некое стечение обстоятельств, при которых вдруг исчез бы на безопасное расстояние жених Маши. Например, его позвали бы работать в Австралию, и он бы навсегда уехал. А Маша бы осталась.

Или на очередном корпоративном выезде на природу Сева и Маша вместе случайно заблудились бы в лесу, оказались бы отрезанными от цивилизации, без средств связи, без еды и воды… Маша бы, конечно, запаниковала, как любая девушка в подобной ситуации. А Сева проявил бы себя как самый настоящий мужчина, защитник, рыцарь и спасатель. Смастерил бы шалаш, наловил бы рыбы на самодельную удочку, приготовил уху, развел бы костер. Оберегал бы Машу от холода и возможного появления диких зверей, до тех пор пока за ними не прилетел бы вертолет службы спасения. В вертолете бы нашлось всего одно одеяло и Сева бы накинул его на Машу. Она бы смотрела на него, не отрываясь. Понимая, что вот он – настоящий мужчина ее жизни.

Но корпоративные выезды на природу случались только летом и поздней весной. За окном лютовал февраль, самый холодный зимний месяц. Значит, в лесу они с Машей не смогут потеряться еще очень долго.

Распроклятый Машин жених тоже никуда навсегда уезжать не собирался. Наоборот, всячески напоминал Севе о своем присутствии в жизни любимой девушки.

Маша поставила особую мелодию на звонок жениха. Каждый раз, когда он звонил Маше, ее телефон начинал петь по-английски голосом американской певицы про то, что в любви, как в игре, нужны азарт и фортуна.

Сева тяжело вздыхал. С певицей он был полностью согласен. Вот только где ее взять, эту фортуну?

Сева налил в большую кружку кофе с молоком, извлек из портфеля шоколадку и отправился проведать Машу в другом конце офиса. Он делал так почти каждый день. Маша ждала его появления с милой дружеской улыбкой. Иногда она даже выключала компьютер, и они вместе шли пить кофе с шоколадкой. Тогда Сева был счастлив почти на девяносто процентов.

Сегодня Маша была чем-то очень занята и даже не повернулась в сторону Севы. Поблагодарила за кофе и попросила поставить кружку на стол справа. Могла бы и не напоминать, с обидой подумал Сева. Он и так прекрасно помнил, что Маша левша и поставленную слева чашку могла легко смахнуть на пол.

Сева мельком заглянул в Машин компьютер. Удивился, поскольку не увидел там привычных документов на иностранном языке. Маша читала статью из женского журнала про необычные подарки для любимого мужчины.

Сева опечалился. Настолько, что даже забыл отдать Маше принесенную шоколадку.

Вернулся на свое рабочее место и принялся изучать технические характеристики плазменных панелей для следующего юридического форума. Достал из кармана шоколадку и яростно откусил кусок побольше. Он вспомнил, что у проклятого жениха Маши на днях день рождения. Она выбирает ему подарок. Маша – девушка идеальная. Подарок тоже выбирает какой-нибудь необычный, идеальный и особенный.

Сева, сам того не желая, начал представлять, как же Маша будет дарить подарок жениху, а он будет несказанно благодарен. От собственных фантазий Сева так расстроился, что ни шоколадка, ни плазменные панели уже не могли ему помочь.

Он уехал домой пораньше, а на следующий день сам себе назначил командировку в ближайший пригород, где через месяц будет проходить юридический форум. Убедил высшее руководство в необходимости своего личного надзора за подготовкой помещений к мероприятию. Убеждать начальство Сева умел.

Три дня он не будет появляться в офисе. Как раз пройдет и закончится день рождения распроклятого жениха любимой девушки. Идеальный подарок будет подарен, и можно будет жить и работать как раньше. Надеясь и мечтая о счастливом стечении обстоятельств, о фортуне.

Работа на выезде пошла на пользу. Три дня подряд Сева вставал в пять утра, вызывал такси и ехал в сторону Пулковских Высот. До позднего вечера, даже без перерыва на обед он исследовал огромные залы нового конгрессно-выставочного центра. Озадаченно отмерял шагами расстояния от края до края, считал общее количество посадочных мест и продумывал систему оптимальной подачи света. Не забывал делать серьезное лицо, давая указания рабочим.

Возвращался Сева домой поздно вечером. Доставал из морозилки пельмени и включал телевизор. Ел пельмени со сметаной, майонезом или кетчупом. В зависимости от того, что стояло ближе на полке в холодильнике. Ложился спать, стараясь не думать о Маше и не мечтать о чуде. Сева все меньше верил в то, что мысли материальны и что если долго мучиться что-нибудь все равно получится.

Оказалось, зря.

Накануне последнего дня командировки в дверь Севи-ной квартиры позвонили. Сева не слишком удивился. Наверное, одинокая бабушка-соседка с верхнего этажа хочет узнать, горячие ли у него батареи. У нее что-то не очень. Может, надо какую-то заглушку у Севы в квартире открыть или воздух спустить? Бабушка была одинокая и искала повод пообщаться с соседями. Сева на старушку не злился. Терпеливо проверял батареи и открывал заглушки каждый раз, когда соседка появлялась на пороге.

Он убавил звук телевизора, снял кастрюлю с пельменями с конфорки и пошел открывать.

Открыл, не спросив, кто там, и от неожиданности отпрянул назад.

В квартиру вошла Маша. Вместе с ней пришла к Севе самая настоящая Фортуна.

Полное ее имя было – Фортуна Башкирская. Она сидела в разноцветной сумке-переноске на плече у Маши.

У нее очень яркая трехцветная шубка под стать переноске. Зеленые глаза с любопытством смотрели вперед сквозь сетчатый бок сумки, а нос старался пролезть сквозь отверстие.

Сева определил, что у обладательницы красивой шубки четыре лапы, один хвост и вес около четырех кило. Сделал вывод, что это кошка. Именно кошка, а не кот. Такая трехцветная окраска бывает только у особей женского пола.

В тот момент Сева зачем-то вспомнил, что трехцветные кошки приносят людям счастье.

Оправившись от первого удивления, Сева, наконец, поднял голову и посмотрел на Машу. Удивился еще больше. Никогда он еще не видел свою любимую девушку в таком виде.

Всегда идеально уложенные в прическу длинные волосы были хаотично растрепаны. Один глаз все еще хранил остатки умелого макияжа, а второй больше походил на глаз панды, нежели на человеческий. Очевидно, Маша долго и безутешно плакала, с силой размазывая тушь и тени под глазом.

Сева опомнился, подавил в себе минутный порыв спросить, что случилось, кто Машу обидел и откуда у нее трехцветная кошка в переноске.

– Заходите. Можете не разуваться, – сказал Сева и тут же понял, что сказал глупость. Кошке же и так разуваться не нужно.

Маша все же сняла сапожки и скинула курточку. Не выпуская из рук переноску с кошкой, пошла на кухню.

– Хочешь чаю? – спросил Сева и снова мысленно обругал себя за глупость. Чай в доме закончился еще неделю назад, а в магазин сходить времени не было.

– Можно просто воды? – попросила Маша и села на стул. Переноску с кошкой поставила на колени.

Ни кипяченой, ни минеральной воды у Севы тоже не водилось. Он достал с полки кружку с надписью «Париж» и налил в нее воды из-под крана. Можно ее пить, или нет, он точно не знал, но сам периодически пил и вроде чувствовал себя вполне ничего.

Маша сделала пару глотков, начала икать, всхлипывать и тереть второй глаз, размазывая под ним тоже тушь и тени.

– Я хотела подарить ему необычный подарок, хотела оживить отношения, – Маша говорила, всхлипывала и прихлебывала из кружки пахнущую хлоркой воду.

– Ты ему кошку подарила? – догадался Сева.

В ответ трехцветная кошка принялась нетерпеливо толкать лапкой сетчатый бок переноски, требуя выйти наружу.

– Я прочитала, что трехцветные кошки приносят счастье. Взяла ее в приюте. Принесла в подарок… А он сказал, что если заводить кошку, то только породистую. Эту, говорит, обратно верни.

– Ты взяла кошку в приюте в подарок на день рождения, – Сева попытался восстановить ход событий, приведший любимую девушку в его квартиру вместе с кошкой.

– Ее зовут Фортуна, – Маша перестала икать и размазывать косметику по лицу. Взяла себя в руки и попыталась пересказать Севе прочитанную в интернете историю.

У кошачьего приюта был свой сайт, где волонтеры-фотографы размещали художественные фото котов и кошек, находящихся в поиске хозяина. Активисты, умеющие сочинять красивые тексты, писали кошачьи биографии под фотографиями.

Думая про оригинальный подарок, Маша блуждала по интернету и наткнулась на историю о трехцветной кошке по имени Фортуна Башкирская.

Когда-то давно у нее был дом, была семья, был свой человек. Была мисочка с вкусной кошачьей едой. Иногда перепадал кусочек вареной курочки или печенки.

Фортуна любила спать на кресле с пушистой накидкой или залезать в ящик, где хозяин хранил старые газеты. Они так успокаивающе шуршали и хрустели. По вечерам после просмотра новостей по телевизору вместе с хозяином Фортуна совершала спортивную пробежку по квартире, прыжки в высоту, в длину и по диагонали. Она была дамой молодой, красивой и предпочитала держать себя в форме.

Однажды хозяин перестал смотреть новости по телевизору и выходить из дома, чтобы купить свежую газету. В доме стало непривычно тихо и запахло лекарствами. Тишину нарушал приход женщины в белом халате, надетом поверх толстого свитера. Фортуна напряженно смотрела, как в ее руках поочередно блестели стеклянные ампулы и шприцы.

Потом хозяин навсегда исчез из дома. Фортуна чувствовала, что где-то рядом по-прежнему ходит его душа. В кресле с пушистой накидкой, возле ящика с газетами, у окна на кухне. Но с каждым часом все труднее было видеть и чувствовать ускользающую душу навсегда ушедшего хозяина.

Пришли незнакомые люди. Они громко шумели и ходили по квартире, не снимая обуви, и оставляли грязные следы на паркете. Фортуна была очень чистоплотной барышней, и это ей крайне не понравилось. Однако она ничем не могла помешать. Кошка залезла в свой любимый ящик со старыми газетами и сквозь щелочку смотрела, как незнакомые люди бесцеремонно открывали шкафы и ящики комода. Выбрасывали прямо на пол одежду хозяина, его книги, старые письма и фотографии.

– Старик-то подзарос барахлом, – говорили они, – сколько всего надо на помойку выкинуть!

– Кресло это убогое вытащи поскорей отсюда! – кто-то стукнул кулаком по спинке кресла с пушистой накидкой, в котором Фортуна любила спать.

– А это что еще за гадость? – незнакомые люди заглянули в ящик со старыми газетами, – макулатуры полная коробка и кошка шелудивая.

– Выкинь срочно! Она лишайная, наверное.

Кто-то взял ящик и понес прочь из квартиры. Вместе со старыми газетами и испуганной трехцветной кошкой.

На ближайшей помойке стояли рядом больше никому ненужное старое кресло с пушистой накидкой и деревянный ящик для газет. Фортуна решилась вылезти наружу.

Было непривычно темно, страшно и холодно. Фортуна даже и не представляла, что в мире бывает так холодно. Она была домашней кошкой и на улице никогда не гуляла. Хотелось есть и пить. Рядом валялась пустая банка от рыбных консервов. Кошка сунула нос внутрь и облизала холодную металлическую поверхность с остатками протухшей рыбы. Залезла на свое любимое кресло, сиротливо стоящее возле мусорных баков. Пушистое покрывало было холодным, с неба начало капать. Фортуна свернулась клубком, спрятала нос между лапами, стараясь сберечь остатки уходящего тепла. Заболел живот и зашумело в ушах от незнакомых пугающих звуков улицы.

Фортуна не помнила, сколько именно она так пролежала. День, два или неделю.

Ее нашли и принесли туда, где было по-домашнему тепло и пахло десятками других котов. Накормили чем-то похожим на ее привычную еду и даже попытались дать какое-то лекарство. В том месте было много других кошек, и некоторых было уже не спасти от непоправимых последствий уличной жизни.

Но трехцветная исхудавшая кошка не зря звалась Фортуной. Она старалась есть и набирать вес. Основательно себя вылизывала, чтобы смыть со своей красивой шубки остатки улицы. Морщась, глотала горькие таблетки от глистов.

Что-то внутри подсказывало Фортуне, что надо продолжать жить и бороться. Хозяин ушел навсегда. Но если он не забрал с собой любимую трехцветную кошку, то возможно, он хотел, чтобы она еще зачем-то потоптала мягкими лапками эту планету. Ее путь не закончен. Впереди Фортуну ждет много разных дел. Значит, надо кушать, умываться и искать своего нового человека. Того, кто поможет кошке Фортуне ежедневно совершать свои действия по улучшению мира.

Там, куда Фортуну принесли, места было совсем немного – всего одна комната с окном, выходящим во двор с серыми однотипными гаражами. Из мебели – узкая кровать с металлическим изголовьем и тощей подушкой. Сервант с разрозненными сервизами дешевой посуды и полки с детективными романами в бумажных обложках. В углу стоял стол с клетчатой скатертью и всего один стул. Бледно-желтый линолеум на полу, местами истоптанный до дыр.

И кошки! Там повсюду были кошки. Шагу невозможно было сделать, чтобы не наступить на чей-нибудь хвост.

Спал каждый где придется. На подоконнике, среди ящиков с рассадой. Под сервантом и на нем. Особо худые залезали за батарею. Кто-то ютился на узкой кровати в ногах хозяйки комнаты с минимумом старой неказистой мебели. Все, что было более-менее приличным из обстановки, она давно продала, чтобы на вырученные небольшие деньги купить кошачий корм, лекарства и наполнитель для лотков. Пенсии по инвалидности быстро перестало хватать, чтобы хоть как-то содержать и ежедневно спасать растущую кошачью армию.