Текст книги "Любимовка.Пьесы"

МОИСЕЙ. Допустим. Откуда добро?

ВАЛЯ. Та! За санитарку полы мою, она мне покупает. Ты к ней с этим не подкатывай, это мой бизнес. Все равно так не вымоешь, как я мою.

МОИСЕЙ. Не претендую.

Молчат.

ВАЛЯ. Тут и твоя икона есть. Видишь, мужик с бородой.

МОИСЕЙ. Они тут все с бородой.

ВАЛЯ. С бородой и книжкой. Святой пророк боговидец Моисей. Это он людям заповеди припер.

МОИСЕЙ. Какие например, не пей?

ВАЛЯ. Такой нету. Ты библию, что ли, не читал?

МОИСЕЙ. Не помню.

ВАЛЯ. И про исход не слышал?

МОИСЕЙ. Это кто?

ВАЛЯ. Не кто, а что. Моисей народ из рабства вывел. А до этого они там все гастрабайтерами в Египте были.

МОИСЕЙ. Паспорта у них, что ли, забрали?

ВАЛЯ. Да, паспорта забрали, на деньги кинули и на стройке вкладывать заставили сутками.

МОИСЕЙ. И макаронные изделия есть. Как у нас в столовке.

ВАЛЯ. Про макаронные изделия не написано.

МОИСЕЙ. Ушли они – и что дальше?

ВАЛЯ. Сначала обратно захотели. А потом в пути передохли. Кто от змей, кто от голода, кто от старости.

МОИСЕЙ. Кто от макаронных изделий.

ВАЛЯ. Против господа не попрешь.

МОИСЕЙ. И Моисей?

ВАЛЯ. И Моисей.

МОИСЕЙ. Смысл тогда уходить было?

ВАЛЯ. Ради детей, наверное.

МОИСЕЙ. А шли-то они куда?

ВАЛЯ. Куда-то, где будет лучше.

МОИСЕЙ. А ты хочешь куда-то, где будет лучше?

ВАЛЯ. А где лучше? Скажи мне, где лучше, я прямо сейчас пятки смажу.

6

6:30

Глухая темнота. Чья-то невидимая рука включает свет – противно-голубой. Моисей открывает глаза, щурится от боли, закрывает лицо рукой. Начинается копошение – другие скрипят пружинами кровати, издают гортанные звуки, зевают. Моисей опять открывает глаза, смотрит долго-долго на потолок, на знакомую щербинку, напоминающую голову пса. Спускает ноги с кровати, задевает неприятно холодный ламинат, влезает в тапки.

12:27

Марина и Моисей протаптывают новые тропинки в саду возле корпуса интерната.

МОИСЕЙ. Вы бахилы забыли снять.

МАРИНА (рассматривая свои ноги). А, да.

Молчат.

МАРИНА. Я про футбол спросила. Нельзя.

МОИСЕЙ. Когда на работу?

МАРИНА. Уже не надо.

МОИСЕЙ. Я бесплатно могу красить.

МАРИНА. Вы и так бесплатно красили.

МОИСЕЙ. Нет, мне прораб всегда отстегивал.

МАРИНА. Молодец прораб. Я вообще попрощаться пришла.

МОИСЕЙ. Вы мне говорили, что здесь лучше, чем в больничке. Я думал, будут события. А тут какие события? Сосед вчера туалет с холодильником перепутал, нассал в поддон. Это событие?

МАРИНА. Владислав Павлович сказал, вы жену себе придумали и сбежать хотели.

МОИСЕЙ. Сбежишь тут, конечно. Забор бетонный три метра и пропускной пункт. Границу Мексики перейти легче.

МАРИНА. Сбежали и что бы делали?

МОИСЕЙ. Я теперь стрит-арт художник.

МАРИНА. Почему стрит-арт?

МОИСЕЙ. Ну я же стены расписываю, Марина, что непонятного?

МАРИНА. Стрит-арт художники стены на улице расписывают, внешние стены.

МОИСЕЙ. Ну и ладно.

МАРИНА. Нам тут предложили в акции поучаствовать. Напечатать на упаковках сока фотографии потерявших память людей.

МОИСЕЙ. Зачем?

МАРИНА. Ну как зачем, Моисей, представляете, как здорово, сок-то по всей России покупают. Вас увидят родные, узнают.

МОИСЕЙ. Нет, я в таком не участвую.

МАРИНА. Вы хотите найтись или как?

МОИСЕЙ. Раньше дети футболистов собирали с жвачек, а теперь что – коллекцию этих, амнезированных?

Молчат.

МАРИНА. Моисей, не пишите мне больше смски, мы не для этого вам телефон выделяли. Он служебный, но можете оставить себе.

МОИСЕЙ. Я не буду. Просто пойдемте со мной в кино. Я заплачу.

МАРИНА. У меня работы много.

МОИСЕЙ. В выходные. Я приставать не буду. Обещаю. Просто в кино сходим, поговорим. У каждого человека должно быть, что вспомнить. Вот и у меня будет – что вспомнить. Пойдемте, я заплачу.

МАРИНА. Откуда вы богатый такой?

МОИСЕЙ. Говорю же, зарплата моя, прораб Саня дал. Я же работал, старался, душу вкладывал.

МАРИНА. Это для чистоты эксперимента было. Деньги эти. Понимаете?

МОИСЕЙ. Нет.

МАРИНА. Это не заказчик платил. А мы, институт. Чтобы вы по-настоящему верили, что это работа. И чтобы мы по-настоящему могли понять, как работа на вас действует.

МОИСЕЙ. Хороший эксперимент.

МАРИНА. Да, я тоже так думаю.

МОИСЕЙ. Я пошел, у меня дела.

МАРИНА. Дела.

МОИСЕЙ. Да, дела, да, дела. Мне надо амариллис в коридоре полить и другое еще, вас не касается.

Моисей быстрым шагами идет к своему корпусу. Марина садится на скамейку. Достает из сумки упаковку сока – на ней фотография Моисея, пьет.

14:02

Моисей стоит в очереди за сигаретами. Во главе очереди – санитарка. Все держат в руках пластмассовые крышечки, в них – таблетки. Когда доходит очередь, нужно проглотить таблетки, показать язык, взять три сигареты и расписаться в бланке. Моисей забирает свои сигареты и незаметно опять встает в очередь. Получает сигареты еще раз.

ВАЛЯ. А Моисей тут вне очереди…

МОИСЕЙ. Я сейчас расскажу, какому богу ты молишься.

Валя замолкает. Моисей подходит к полному короткостриженому парню.

МОИСЕЙ. Толстый, иди сюда. Дело есть.

Моисей отдает Толстому свои сигареты.

7

01:40

Ночь, темень, запах краски. На заднем дворе у корпуса номер два топчутся две тени в халатах и тапочках.

ТОЛСТЫЙ. ПАДЛА ЕБУЧАЯ!

МОИСЕЙ. Толстый, закрой, пожалуйста, варежку, щас дежурный проснется, я тут еще не доделал.

ТОЛСТЫЙ. Не могу я. Если бы мог, я бы здесь бы не торчал. СДОХНИТЕ, ПИДОРАСЫ!

МОИСЕЙ. Так ты не притворяешься, что ли?

ТОЛСТЫЙ. Ты дебил? СУКА, ТВАРЬ, ПАДЛА ЕБУЧАЯ! Извини, тебе только дебил было.

МОИСЕЙ. Бывает.

ТОЛСТЫЙ. И не зови меня, пожалуйста, толстым. У меня имя есть. Леша называется. Леха. Мать такое дала. И толстый я не сам по себе, а от таблеток. Ы! Знаешь, как они растаскивают? Еще узнаешь. Тут все такие, щеки из-за спины торчат, а Толстый, главное, только я. Ненавижу.

МОИСЕЙ. А где мама твоя, жива?

ТОЛСТЫЙ. Жива, че ей сделается. Меня мать сдала, когда выяснилось, что я тиками. Ешный хахаль тики на свой счет принимал. Она меня СУКА! сначала в детдом, а оттуда уже сюда.

МОИСЕЙ. Даже не навещает?

ТОЛСТЫЙ. Ты видел, чтобы ко мне приходили? ПИЗДА ВОНЮЧАЯ! Она еще и пенсию мою получает, ее даже прав не лишили. ПАДЛА!

МОИСЕЙ. А лечится это вообще?

ТОЛСТЫЙ. Операцией на мозгу. Но у нас такого не умеют. Или не хотят. Так-то я нормальный. СУКА! Математику люблю, цифры, деньги считать. Я, правда, ни разу в жизни деньги не считал, если честно. Но я знаю, что я люблю.

МОИСЕЙ. Слушай, мне тут за работу дали немножко. (Достает из нагрудного кармана тоненький рулон, перетянутый резинкой). Держи. Будешь считать. А потом, может, и на операцию накопишь.

ТОЛСТЫЙ. Как круто, господи, ТВАРЬ! господи. Можно я тебя обниму?

МОИСЕЙ. А че нельзя.

Обнимаются.

ТОЛСТЫЙ. Ты прям как настоящий Моисей. Из библии. Он же там че-то хорошее людям делал, да?

8

Из диссертации Кадниковой М. И. Анализ феноменологического интервью

В доме я лежу уже, получается, шестой месяц. («В доме» – в психоневрологическом интернате). Первое время было даже интересно. («Интересно» – проявление познавательной потребности). Разговоры с людьми в халатах, такое внимание к тебе, как будто ты самый важный человек на земле. («Самый важный человек» – самоактуализация личности). Вот. Потом, значит, вы со своими расследованиями. («Расследованиями» – исследованиями).

Мне нравится, что у меня вроде как нет истории, как у всех. («Истории» – биографии, прошлого). Я, получается, не должен кого-то там устраивать. («Устраивать» – стремление к личностной значимости через конформность). Вот если я рожусь в семье каких-нибудь музыкантов, я должен буду их устраивать. Петь там нормально, хорошо петь, к примеру. И если я хорошо петь не буду, я буду скорее всего страдать. («Страдать» – состояние сильного внутреннего конфликта). И пойду учиться в музучилище, и там буду страдать еще больше, в него же нужно ходить каждый день. А потом в этом же музучилище работать и тоже каждый день. И знать как бы конец всего. К чему все идет. («Конец всего» – парадигма экстернального поведения).

Я до сих пор ни от кого особо не слышал историй из прошлой жизни. Хотя у них с памятью все нормально. («Нормально» – отсутствие биографической амнезии). Не знаю, это потому, что они не хотят говорить о прошлом, или уже думают, что тут всю жизнь живут. («Думают, что всю жизнь живут» – следствие выученной беспомощности).

Вчера к девочке одной, аутистке, приходила родственница. Судя по виноватому лицу – мать. Говорят, она раз в год к ней ходит. Я ей как бы завидовать должен. («Завидовать» – чувствовать свою неполноценность по отношению к другим). Есть кому прийти к человеку, принести шоколадку из супермаркета. («Принести шоколадку» – проявить неспецифическое поддерживающее постоянство). Но потом такая она ничейная ходит, грустная после матери, что лучше бы, наверное, не приходила. («Ничейная» – находящаяся в психическом состоянии социально-коммуникативной изоляции).

Что бы я хотел вспомнить? («Вспомнить» – проявить потребность в создании ложных воспоминаний). Мне нравится думать, что раз я, получается, ничего не знаю, я могу представлять себе что угодно. («Представлять» – компенсаторное фантазирование). В рамках разумного, конечно. Что у меня жена актриса, ее на улицах узнают. А я ей в постельных сценах не разрешаю сниматься, и она слушается. («Слушается» – необходимость в самоутверждении). Что сын уже взрослый, самостоятельный, учится на архитектора. («Самостоятельный» – потребность в актуализации родительской роли). Денег карманных не берет, сам зарабатывает.

Здесь много таких вещей, странных. («Странных» – неподдающихся непосредственному восприятию). Я не понимаю, почему у человека, я у главного в листе врачебных назначений видел, умственная отсталость глубокая, а он в шахматы всех бьет. Личных вещей ни у кого нет, нельзя. Почему нельзя? («Почему» – риторический вопрос, проявление когнитивного диссонанса). Часов нигде нету, только в кабинете у главного на микроволновке. Туалеты изнутри не закрывают. Почему нет кофе, а есть кофейный напиток. Почему все толстые и голодные, почему нигде нет розеток, почему у меня кровать с колесиками, почему на мебели цифры стоят, почему Вале плохо от таблеток, а она все равно их пьет и такая «ничего страшного». Молельная наша. На хера она нужна? («На хера» – выражение агрессии, вызванной продолжительной деперсонализацией). Молельная есть, а бога нету. («Бога» – возможности самотрансценденции) Или я просто забыл, как вещи устроены и что они устроены так. («Забыл, как вещи устроены» – проявление социальной дезадаптации; «устроены так» – несовладание с собственной дезадаптацией).

9

6:30

Глухая темнота. Чья-то невидимая рука включает свет – противно-голубой. Моисей открывает глаза, щурится от боли, закрывает лицо рукой. Начинается копошение – другие скрипят пружинами кровати, издают гортанные звуки, зевают. Моисей опять открывает глаза, смотрит долго-долго на потолок, на знакомую щербинку, напоминающую голову пса.

8:25

Коридор. Человек тридцать стоят в ряд. Видно, что стоят уже долго – кто-то переминается с ноги на ногу, кто-то облокачивается о стенку, кто-то держится за нее рукой. Перед этой шеренгой стоит главврач и две санитарки.

ГЛАВВРАЧ. Долго стоять будем?

КИРЬЯКОВА. Я пи́сать хочу.

ГЛАВВРАЧ. Я тебя понимаю, Кирьякова. Но пока никто не сознается, придется терпеть. Из-за одного человека вынуждены страдать все.

ВАЛЯ. Я пожилой человек, Владислав Павлович, мне такие нагрузки…

ГЛАВВРАЧ. Меньше надо скамейки полировать на прогулках. Движение – жизнь, Коновалова.

Одна из санитарок что-то шепчет на ухо главврачу.

ГЛАВВРАЧ. Вишнев, хватит свои тапочки разглядывать. Не видел в глаза тапочек? Последний раз спрашиваю, кто нарисовал эти гадости на стене корпуса?

ВАЛЯ. А какие гадости, Владислав Павлович?

ГЛАВВРАЧ. Гадкие. Гадкие гадости. Мы вам, извиняюсь, задницы подтираем, а вы на нас потом срете с верхней полки. Мне, я вас спрашиваю, что директору говорить? Человек сегодня пришел на работу в семь утра, и как его встретили? Чем? Вот этой мазней? Художники хреновы. Человек для вас выбивает постоянно какие-то блага. Спортзал вон сделал.

ТОЛСТЫЙ (шепотом). Он на ремонт закрыт.

ГЛАВВРАЧ. Массажный кабинет.

ТОЛСТЫЙ (шепотом). Без массажистки.

ГЛАВВРАЧ. Молельную комнату.

ТОЛСТЫЙ. Ключ у санитарки, Ы! есть настроение – дает, нет настроения…

ГЛАВВРАЧ. Ты что там бубнишь, Силин?

ТОЛСТЫЙ. Молитву читаю.

ГЛАВВРАЧ. Придется мне, чувствую, лишить вас сигарет.

ВАЛЯ. Вы офигели, Владислав Павлович?

ГЛАВВРАЧ. Язык, Коновалова! А то сейчас и молельную комнату прикрою.

ВАЛЯ. Вы что, это же святое!

ГЛАВВРАЧ. Молельную комнату – это, конечно, слишком…

ВАЛЯ. Слава богу!

ГЛАВВРАЧ. А вот компьютерный класс я закрываю до тех пор, пока мы не решим эту проблему.

ТОЛСТЫЙ. Не надо, пожалуйста, компьютерный класс.

ГЛАВВРАЧ. Я бы с удовольствием «не надо», но как по-другому с вами?

ТОЛСТЫЙ. Я знаю, кто это сделал.

ГЛАВВРАЧ. Ты, что ли, Силин?

ТОЛСТЫЙ. Нет, не я. (Смотрит на Моисея). Он.

10

6:30

Глухая темнота. Очень жарко и почти нет воздуха – спасает маленькая вентиляция где-то под потолком. Моисей сидит на матрасе возле стены. По другую сторону стены на таком же матрасе сидит Толстый.

ГОЛОС ТОЛСТОГО. Там короч если ручку покрутить слева от батареи – не так жарить будет. Так-то че, эту комнату делали ТВАРЬ! для сушки шмоток. Это щас – «кабинет социально-бытовой адаптации». Звучит, конечно, вообще. Красиво. Когда меня в дом привезли, я думал, это место для разговоров там, тестов. Тоже хотел пропасть вот так, на недельку. Тупой.

Молчат.

ГОЛОС ТОЛСТОГО. Если бы суперсилу раздавали, ты бы какую выбрал? Я бы ПАДЛА! прозрачным делался. Уходил по ночам в город. В кино бесплатно. В клуб. Я никогда в клубе не был. (Молчит). Вообще нас Ы! не должны были вместе садить. Просто во втором карцере сделали вип-комнату, я сам видел. Там компьютер, телевизор и шкаф. И шторы еще. И ковер. Чайник электрический прямо в хате. Розетки СУКА! тоже, прикинь? Это для стукачей, которые санитарами подрабатывают. Меня санитаром даже не звали никогда, потому что тики. Кошкина санитаркой работает ТВАРЬ! ей за это шоколад выдают каждый месяц. И гуляет дольше. Я бы даже за шоколад не согласился. Я не стукач. Я СУКА! не стукач. Мне просто в интернете надо было там. Я просто не могу без компьютерного класса. Они думают, я играю в шарики, а я в интернете. Пароль подобрал, один два три четыре пять шесть семь восемь пароль. Мне просто крайняк нужно было. У меня там девушка, Вика. Мы чатимся. Она мне солнышко прислала и сердечко. А я ей говно с улыбкой. Это у меня юмор такой. СУКА! Особенный. У ней день рождения седня, я хотел написать, какая она суперская. Она СУКА! суперская. Правда, суперская. Я хотел ей написать, я не знал, что меня Павлович тоже сюда отправит.

Толстый молчит. Моисей молчит.

ГОЛОС ТОЛСТОГО. А че если все давно уже вымерли, как динозавры, а нас забыли? А мы сидим. А их какие-нибудь зомби уже скушали, Павловича ПИДОРАСЫ! первого, он хрустящий. И за забором все вымерли. Новости когда в комнате отдыха смотришь, они все хоть сегодня, хоть завтра, повторяются. Будто кто-то на пленку записал и крутит. Этих людей в телеке может уже нет, просто пленка. Но вот моя девушка – она точно есть. Я ей, короче, хотел посвятить песню с концерта. На восьмое марта ПАДЛА! будет концерт. Каждый год на восьмое марта такое. Мужики выбирают по песне и в актовом зале поют ПИДОРАСЫ! На самом деле просто рот открывать надо и руками красиво делать, как в телеке делают, по сцене гулять. Я уже выбрал что петь. «Самая моя-моя» ПАДЛА! называется, группа Челси. Хочешь спою? Когда я пою у меня СУКА! нет тиков.

Моисей молчит.

Разрываются снаряды у меня в голове… примеряешь ты наряды, демонстрируешь мне, зажигаю сигарету, ухожу в никуда…

МОИСЕЙ. Заткнись, пожалуйста.

Толстый прекращает петь.

ТОЛСТЫЙ. Ты со мной больше не будешь разговаривать. Я знаю. Я ПАДЛА! не обижаюсь. Я сам тогда буду разговаривать.

МОИСЕЙ. Все нормально.

ТОЛСТЫЙ. Ты меня ненавидишь, я не тупой, понимаю.

МОИСЕЙ. Все нормально.

ТОЛСТЫЙ. Моисей, СУКА!

МОИСЕЙ. Все нормально, сказал. Можешь называть меня Андрей. Это мое полное имя.

ТОЛСТЫЙ. Андрей от Моисея не может быть полное.

АНДРЕЙ. Не может. Слушай, можно тебя попросить…

ТОЛСТЫЙ. Конечно, мужик. Я для тебя все, что хочешь СУКА!

АНДРЕЙ. Помнишь, я в программе участвовал, там девушка одна, психолог, спрашивала меня вопросы и молчала, пока я все не расскажу. Но я все не рассказывал.

ТОЛСТЫЙ. Ты влюбился в нее, да? ТВАРЬ!

АНДРЕЙ. Да нет.

ТОЛСТЫЙ. Ну мне ты можешь сказать!

АНДРЕЙ. Да не влюбился.

ТОЛСТЫЙ. Капец как сложно признаться, по себе знаю.

АНДРЕЙ. Пусть будет влюбился. Короче, ты можешь вопросы задавать? Я скажу какие.

ТОЛСТЫЙ. Я так и понял, что влюбился. Вопросы типа какой твой любимый цвет, такие? Как на свидании?

АНДРЕЙ. Нет, не такие. Спроси меня, как все началось. Не, погоди. Ебано как-то звучит. Спроси меня, как ты здесь оказался?

ТОЛСТЫЙ. Я?

АНДРЕЙ. Я! Спроси и слушай молча, понял?

ТОЛСТЫЙ. Понял. Как ты здесь СУКА! оказался? (Добавляет, подумав). В общих чертах.

АНДРЕЙ. Жена смотрела как обычно какой-то сериал на кухне, по НТВ, кажется. Я тарелки мыл. Меня сериалы бесят.

ТОЛСТЫЙ. Меня тоже, прикинь.

АНДРЕЙ. Тиш!

ТОЛСТЫЙ. А, да. Извини, извини.

АНДРЕЙ. Я люблю на животных смотреть, исторические там передачи, что-нибудь про путешествия. А жена по сериалам тащится. И я слышу вполуха диалог. Мент спрашивает: девушка, у вас все в порядке? Да, у меня все хорошо. А сама сидит с синяком и в кровищи, грим у нее такой… И музыка жути нагоняет, как будто пилой что-то режут, или кого-то, я уж не знаю. Я от тарелок отлип. Мент продолжает напирать «как вас зовут?» А она «я не помню.»

ТОЛСТЫЙ. Прям как ты, да?

АНДРЕЙ. Леша, блин!

ТОЛСТЫЙ. Молчу.

АНДРЕЙ. Потом документы, понятно, спрашивает, главное такой весь из себя вежливый, образцовый мент, с овчаркой. Овчарку, конечно, Мухтаром зовут, как еще могут звать овчарку? У девушки документов нету. И тут он смотрит на нее печальными своими глазами и выдает, я прям наизусть запомнил: «Раз вы ничего не помните, мы с Мухтаром должны о вас позаботиться.» И это, честно говоря, вообще не обнадеживает. Как будто они ее щас с Мухтаром пойдут насиловать под соседним кустом. Моя конфету с фантиком в рот сует – засмотрелась. А я думаю – как классно! Нет памяти – нет проблем.

Короче, забыл я про это, жили как-то нормально, как все живут. Пришел со смены, жена дома, сидит на кровати и такой хреновиной, орудием блин пыток, ногти себе щелкает. На ногах, что важно, потому что на руках это еще куда ни шло. Со мной даже не поздоровалась, «посуду помой» вместо здравствуйте. Я как увидел эту картину, решил тогда…

Жена меня ни во что не ставила, сама работала провизором и страшно гордилась, что такая грамотная. А я враскорячку на две работы. С утра в будке, это даже офисом не назвать, людей фотаю на документы. Заплата милипиздрическая, и все недовольны. Приходят девочки, красятся по полчаса, потом ты фотографируешь раз, фотографируешь два, фотографируешь три. Уже намекаешь, уже взглядом как-то, давайте вот эту выберем. Нет, я тут некрасивая! И на стоянке в ночь. Причем это жена заставила, увидела объявление, пилила меня – иди, иди. Потом, говорит, я забила тебе в телефон номер. То есть она мою мобилу взяла и сохранила номер. Это как вообще?

С ребенком еще у нас проблемы. Ненормальный он. Диагноз поставили аутизм. Я Витю, если честно, стыдился. Ну просто лет с шести даже на площадку нормально не выйдешь, видно же, что он другой. Прям тишина становится, как мы приходим. Как будто заразные. Я с мамочками со всеми поначалу здоровался. А они нет. Ну и я тоже перестал от чувства, что у меня крадут что-то. И жена со своими желаниями родить второго, здорового. Куда? Здоровые тоже вон страдают. Серый, который со мной школу закончил, отличник, прописался в бомжи, весь в наколках теперь и голубей по двору гоняет, больше ему ничего не надо. (Переводит дыхание). В школу сына не взяли. Пришлось на домашнее обучение перейти. Жена постоянно – иди ему задачку по математике объясни. А я не нанимался считать, за сколько минут из пункта а в пункт бэ дойдет этот ебучий пешеход. У меня потом еще проблемы с животом начались, потому что пьешь литрами этот нескафе из пластикового стаканчика с кучей сахара, чтобы тебя не рубило после ночной. И я приходил весь зеленый. Мы с женой не спали уже на тот момент я не знаю, года четыре точно. Мне как-то лень было. Она меня пару раз провоцировала, а мне хотелось сказать: оденься! Почему ты спишь голой? Меня так бесило, что она спит голой. Я вот в пижаме сплю, почему она должна спать голой? И кровать еще такая маленькая. И ребенок тринадцатый год. И кошка. И все в одной комнате.

Я дождался, когда никого не будет, ребенок у тещи, жена в аптеке. На смену не вышел, начальнику не позвонил. Решил, что все, что больше не буду спать с этим голым чужим человеком. Взял походный рюкзак, еще со студенческих времен валялся на балконе, рядом с лыжами, из прошлой жизни. Большой, литров писят. Набрал маек, брюки одни, одни на мне, трусы, значит, носки. Бритву. И в ступоре. Сорок два года, вся жизнь не то, что в рюкзак умещается, – он пустой. Полез за деньгами, у меня тыщ девять лежало в книжке Лермонтова, нычка моя. Мцыри там, Герой нашего времени, жена ни хера не читает, нычка была стопроцентная. Книжку тоже прихватил, не знаю зачем, еще родительская. Зажигалку взял газовую, мне ее Яна подарила – моя первая любовь. Вышел, благо май, тепло, светло, пошел в сторону парка, шел наверное час, как дурак. Дошел до остановки, смотрю Галя стоит – подруга жены, думаю она меня щас увидит с манатками и все. Вот тебе, бабка, и Юрьев день. Короче, я натурально упал в кусты. Сидел там, будто убил кого-то. Ждал, наверное, час пока она на автобус сядет, такая паника охватила… Плана у меня не было. Сел на троллейбус, лицом в пол сидел ехал, вышел на вокзале, купил билет на электричку до «Молодежной», название понравилось. Дачники одни сидели, с цветами да с грибами. Докатил, походил по вокзалу, нашел гостиницу, паспорт не спросили. А я и не взял. Специально. Расплатился. Номер семьсот рублей. Хозяйка сказала выселение в час. Вышел прогуляться, купил сигарет, никогда не курил – захотелось. Потом вдруг понял, у меня же телефон! Достал с телефона симку – выкинул. Купил пива приличного, чипсов, сыр дорогой взял с орешками, мимо которого всегда проходил. В номере был телек. Я жевал это все и смотрел кино. И так было замечательно. Лежать, есть дрянь, смотреть дрянь. Встал в двенадцать. Начал прибираться. Потом такой – стоп. Я же семьсот рублей отдал, я не должен ничего. Расслабься, ты хозяин своей жизни. Взял рюкзак. Опять купил билет на электричку, доехал до Семенова. И по той же схеме. Возле станции стояли парни, таджики что ли, продавали симки без паспорта. Купил. Потом такой – нафига купил, звонить-то некому. Нашел комнату. Взял целый вишневый торт и шампанского. Совсем хорошо. Снова поехал в пикули какие-то. Гостиницы не нашел, спал на станции с рюкзаком в обнимку. Решил дальше на сибирь ехать. Таким макаром добрался до Красноярска, ночевал где придется, деньги почти закончились. Выглядел уже бомжевато, отрос, бритву посеял. Думал, может работу найти, но дальше мысль не пошла.

Почему я, интересно, раньше не смылся? Наверное, из-за матери. Она ушла два года назад, от туберкулеза. Такая правильная была, работала бухгалтером в школе. Говорила мне, держись за Наташеньку. Сыночек у вас непростой, это крест. Верующая была очень. Я бы не смог вот так исчезнуть и знать, что она там волосы на себе рвет. Хотелось, чтобы она думала, что я вырос хорошим мальчиком.

Короче, у меня к тому времени с собой ничего не было, телефон сперли. Купил маникюрные ножницы на последние деньги, очень аккуратно в туалете в макдональдсе отрезал все бирки. В книжке Лермонтовской увидел печать библиотечную. Как серпом по яйцам. Последняя вещь, которая меня с чем-то связывала. А на печати стоит «Каменская городская библиотека». Даже на отца разозлился, вот козел, не мог книжку купить, спер из библиотеки. Что за человек такой, и к маме так же относился. Рядышком с вокзалом часовня была, помолился, свечку поставил. Священнику сказал, что нужно оставить книжку. Тот взял, ничего не спрашивал, благословил меня. Знал бы он, на что меня благословляет. И все. Я, наверное, уже подсознательно старался попасться на глаза. Поругался с самоваром, который милостыню просил. Не помогло. Короче, шлялся по вокзалу третий день. Ко мне наконец-то мент прикопался. Документы ваши. Документов нет. Пройдемте для установления личности. И тут у меня в голове этот диалог из сериала сработал. Ты ничего не помнишь, Андрей. И даже что ты Андрей ты не помнишь. До последнего думал, щас все скажу как есть. Ну что значит не помнишь? Его первая реакция была: мужик, ты прикалываешься? Я еще такой про себя: да, я реально прикалываюсь! Но я не могу тебе сказать! Сначала меня в обезьянник посадили на три дня. Не знаю, они рассчитывали, что я передумаю, что ли, оттого, что там посижу? Потом уже врачей вызвали… (Молчит). Я знаю, почему он ко мне подошел. Там фонтан в зале ожидания стоял, шар такой гладенький. И я в этом фонтане, я уже пах, начал руки мыть. А потом и ноги. Мент увидел. Ему не понравилось. Хотя таблички «не мыть руки» не было.

В больничке, хоть и давали таблетки, от которых постоянно хотелось спать и ссать, я решил не вспоминать ничего особо. Потому что если ты начал – все, не отстанут. Вот меня и перевели в интернат, не бесконечно же мариновать там. Мариновать, да. От слова Марина. Психолог, которого ко мне приставили. Это она мне работу за забором нашла и студентам показывала, как в цирке. Даже по кайфу было. Какая-никакая жизнь, не то, что тут. Я ведь сына думал отдать в такое место, жена не дала. Тут мне сказать нечего, тут жена молодец. (Молчит). Ты чего там притих, Леха?

Андрей стучит кулаком в стену.

Леха! Леха, блин!

ТОЛСТЫЙ. Встаю, встаю. Кровать заправляю.

АНДРЕЙ. Что?

ТОЛСТЫЙ. Заснул, извини, че там в сериале дальше?

АНДРЕЙ. Дальше я не смотрел. Только первую серию.

ТОЛСТЫЙ. Слушай, помнишь у тебя костюм был такой черный?

АНДРЕЙ. Да, в институте выдали.

ТОЛСТЫЙ. Мне одеть нечо на концерт. У меня только СУКА! халат. Не могу же я о любви в халате петь. И сними на телефон, как я пою. У тебя одного телефон есть. Отправим Вике.

Дверь комнаты открывается.

ЧЕЙ-ТО ГОЛОС. На выход!

ТОЛСТЫЙ. А я?

ЧЕЙ-ТО ГОЛОС. А ты посиди еще, подумай.

ТОЛСТЫЙ. СУКА!

18:24

Пустая палата. Андрей сидит на своей койке, на другой койке напротив – Владислав Павлович.

АНДРЕЙ. Я же сказал, не хочу.

ГЛАВВРАЧ. Это у тебя просто стадия отрицания.

АНДРЕЙ. Мне и здесь хорошо, без жены. У меня вон Валя жена.

ГЛАВВРАЧ. Я прекрасно вижу, какая тебе Валя жена.

МОИСЕЙ. Мало что там на коробке сока померещиться может? И откуда я знаю, что это опять не эксперимент?

ГЛАВВРАЧ. Ты что, не понимаешь? Хорошая же новость. Кому-то до тебя есть дело. Тут половина лежат брошенные, утиль. Да они бы танцевали на твоем месте!

АНДРЕЙ. Ну вот пусть и танцуют.

ГЛАВВРАЧ. Слушай, я тебе прямо объясняю. Ты беспаспортный. Ты тут за наш счет живешь. Увидишь – вспомнишь, вспомнишь – вылечишься, вылечишься – не будешь койко-место занимать. Я фотографию принес. Моисей отворачивается.

ГЛАВВРАЧ. Я ее тут оставлю. И ты, кстати, не на Чкалова жил, а на Машинистов.

Главврач кладет на тумбочку фотографию и уходит. Андрей долго сидит на кровати, потом берет в руки фотографию. Смотрит.

АНДРЕЙ. Я бы себе такую жену не выбрал.

11

6:30

Глухая темнота. Чья-то невидимая рука включает свет – противно-голубой. Андрей открывает глаза, щурится от боли, закрывает лицо рукой. Начинается копошение – другие скрипят пружинами кровати, издают гортанные звуки, зевают.

12:02

Актовый зал. Стены украшены бумажными цветами и шариками. На шторе, обрамляющей сцену, висит розовое «С 8 марта!». На сцену поднимается Вишнев и Кирьякова. Звучит лирическая музыка.

КИРЬЯКОВА. Мы начинаем наш праздничный концерт и хотим поздравить всех с праздником весны, красоты и любви!

ВИШНЕВ. Здравствуйте наши милые, очаровательные, нежные, любимые женщины.

КИРЬЯКОВА. Радости вам, любви и влюбленности.

ВИШНЕВ. Красоты, совершенства и мира.

КИРЬЯКОВА. В такой прекрасный праздничный день я не могу не говорить стихами. Когда поют мужчины о любви, то глаз не отвести нам от экрана. И сердце вновь открыто для романа, когда поют мужчины о любви.

ВИШНЕВ. Встречайте, на сцене для милых дам – Алексей Силин.

На сцену выходит Толстый. В костюме. Играет песня группы

Челси «Самая любимая». Толстый очень красиво разводит руками – сначала хватает в кулак невидимую птицу, потом прижимает кулак к сердцу и поет, правда его пение не слышно из-за фонограммы. Андрей снимает выступление Толстого на телефон.

 
Разрываются снаряды у меня в голове.
Примеряешь ты наряды, демонстрируешь мне.
Зажигаю сигарету, ухожу вникуда,
Ускользает это лето, как сквозь пальцы вода.
Ухожу и возвращаюсь, возвратясь ухожу.
Ты бежишь за мною с чаем и кричишь: «Провожу!»
Провожая, ты целуешь, я опять остаюсь, дорогая ты рискуешь,
я почти уже злюсь.
 
 
Самая моя, моя самая любимая
открывает окна, но прохожу я мимо них.
Вдаль зовет меня судьба, ветром злым гонимая,
самая моя моя, самая любимая!
Попадут метеориты этой ночью в мой дом,
А планеты все орбиты поменяют потом.
И агенты всех разведок завербуют меня.
Тигров выпустят из клетки среди белого дня.
Мы пойдем с тобой кормить их, а они съедят нас,
И суровый укротитель их в милицию сдаст.
Там, конечно, разберутся, заведут протокол.
Ты сумела улыбнуться! Ну целую, пошел…
 
 
Самая моя, моя
Самая любимая!
открывает окна, но прохожу я мимо них.
В даль зовет меня судьба,
Ветром злым гонимая.
Самая моя, моя самая любимая!
 

Все хлопают Толстому. Он улыбается, он счастлив.

12

6:30

Глухая темнота. Чья-то невидимая рука включает свет – противно-голубой. Андрей открывает глаза, щурится от боли, закрывает лицо рукой.

11:40

Палата. Андрей сидит на кровати. На другом ее конце Главврач, санитарки, полицейский, полная женщина лет сорока.

НАТАША. А он у вас тут поправился, я думала, похудел. Я апельсины принесла вот.

АНДРЕЙ. Я не люблю апельсины.

НАТАША. Я знаю.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Точно он?

НАТАША. Он, он.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Прям как в «Жди меня». (Андрею и Наташе). Вы плакать еще должны.

Андрей смеется.

ГЛАВВРАЧ. Это нервное.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Жене расскажу – не поверит.

ГЛАВВРАЧ. Ну что, подписываем?

АНДРЕЙ. (Наташе). Почему вы сидите на моей кровати?

НАТАША. Андрей! Господи. (Врачу). Что он несет?

ГЛАВВРАЧ. Автобиографическая амнезия, стресс.

НАТАША. За что мне такое?

ГЛАВВРАЧ. Не переживайте, вспомнит со временем.