Текст книги "Суперлунные истории"

Екатерина Белоусова
Ночная встреча

Олег наслаждался тихим семейным вечером. После вкусного ужина можно было не торопясь выпить чаю, выкурить сигаретку-другую и почитать книгу в любимом кресле. Или посмотреть с женой какой-нибудь фильм. Наташа была беременна, дохаживала последние недели и поэтому много и вкусно готовила, наводила порядок и уют в доме, «вила гнездо». Олег, по молодости нервный и чувствительный парень, теперь располнел, стал спокойнее и добрее. Такая жизнь была ему по душе. О том, что он бывший охотник, напоминал лишь именной нож. Билет был давно сдан в общество. На порубочном талоне Олега значилось достойное число 44. Ради Наташи он нашёл дом в спокойной деревне, общество заверило, что даже намёка на «этих» здесь быть не может. Район был полностью очищен сорок два года назад.

Стук в дверь раздался неожиданно, когда Олег уже устроился на диванчике перед экраном, а Наташа прилегла рядом, со всех сторон обложившись подушками. Лениво поднявшись, Олег пошёл открывать. «Вот носит их по ночам» – мысли тоже текли вяло.

Пётр был уже на исходе силы, когда встретил Вику, такую красивую, молодую, с отличными инстинктами и нерастраченной жаждой. Пётр знал правила и жил по правилам. Он всегда был предельно осторожен. Это и позволило ему за всё время не попасться на глаза охотникам. Филиал общества свернули, когда Пете было девять лет. Родители погибли, он отвыл своё в детдоме, вышел, вырос, выжил. Вика приехала в их городок из Москвы и привезла с собой безнаказанность и беспринципность в теле брюнетки с отличной фигурой.

Дача Петра в надёжно заброшенном кооперативе не привлекала Вику. Парков в их городе не было, так что Вика уговорила ехать в лес в пятнадцати километрах от города. И, к сожалению, в ста метрах от жилой деревни.

Олег открыл дверь, его обдало прохладой и сыростью сентябрьской ночи. Он поёжился и закашлялся. Нос уже был заложен, не хватало еще разболеться. Олег снял с крючка у двери куртку и вышел на крыльцо. Лампочку пора заменить. В тусклом свете рассмотрел невысокого мужчину лет пятидесяти. Одет он был добротно: хорошо сшитое полупальто, кашне, фетровая кепка. В руках мужчина крепко сжимал барсетку.

Пётр никогда никого не пускал за руль своего любимого верного серого «Фольксвагена». Но Вика упросила, и вот он трусит в деревню, чтоб кто-нибудь выдернул завязшую машину. Драгоценная ночь пролетает мимо него, а сколько еще ночей отведено старому Волку?

Когда дверь открыли, Пётр обомлел. Западня. И чтоб выбраться, дёргаться и рычать бесполезно.

– Прошу прощения за тревогу… Прошу прощения, что потревожил в такое время, – торопливо начал незнакомец, – я застрял в лесу. Машина завязла. Днём проехал нормально, а как стемнело, я обратно, и застрял.

– Далеко? – обречённо спросил Олег.

– Не очень. Километра полтора.

Народ обожает ездить в этот лес: тут тебе и грибы, и ягоды, и Волга с рыбой недалеко. Только чтоб наверняка вернуться с добычей, ехать надо после хороших дождей. Ну а если вдруг застрянешь, ничего, деревня у леса жилая, и «УАЗики» народ держит, и «Нивы». У Олега была «Нива». Она стояла прямо у дома, за забором из сетки, на виду у всех. И счёт спасённых любителей даров природы пошёл уже на третий десяток за третий год, как они с Наташей купили дом.

«Попал. Потерял нюх. Сам пришел в лапы к убийце. Такой ни перед чем не остановится. На лбу написано, скольких наших он порубил», – думал Пётр. Но уходить было поздно. Хитрый, с виду и не скажешь, что охотник, да только Пётр хорошо помнит запах их ножей, сорок два года назад мелькавших в лесах, как молнии. «Хитрый, а и я не лыком шит. Требовать помощь!» – проскочила спасительная мысль.

– Помогите, – напряжённо попросил мужчина.

– Подождите минуту, – ответил Олег.

Он зашёл в дом, взял сумку, мобильник.

– Ты куда? – спросила Наташа, поглаживая живот.

– Да опять застряли в лесу.

– Что ж до ночи в лесу сидеть? Да и бензина мало, ты же говорил, что не заправился. Скажи, что не поедешь.

– Да уже ждёт человек. Мне действительно не хочется ехать. Но там, вроде, недалеко. Я быстро.

Олег и сам ругал себя за излишнюю мягкотелость. Он вышел на улицу. Мужчина стоял на крыльце, всё так же вцепившись в барсетку и ожидающе глядя. Олег вздохнул:

– Ну поехали.

Машина не успела сильно остыть, но стёкла запотевали. Олег погрел двигатель пару минут. Открыл ворота. Незнакомец почему-то стоял у пассажирской дверцы, не садился. Олег открыл дверь:

– Садитесь. Поехали.

Мужчина сел. Они поехали. Стекло было опущено. На свежем воздухе нос задышал. Запахи дома, еды, сигарет ушли, уступив место самому нежеланному, самому душному для Олега запаху – мокрой псины.

«Болван. Расчувствовавшийся кретин. Совсем нюх потерял. Оборотень зовет тебя в лес в полнолуние, и ты едешь. Придурок», – костерил себя Олег. Он зашарил рукой по карманам. Нет, сигареты он забыл дома. Зато нож при нём. Его наличие всегда успокаивает. Выехали за деревню, повернули на дорогу, ведущую через мелколесье. Луна ярко и настойчиво засветила в левый глаз. Она была полная, полнее некуда.

Ощущения душили разум, как куски грязной свалявшейся шерсти, мельтешили, но Олег пытался взять себя в руки. Когда говоришь, становится спокойнее. Как будто сдвигаешь возможное развитие событий в плоскость слов.

– Рыба? – вопрос Олега прозвучал хрипловато, но, вроде, спокойно.

– А? – напрягся спутник ещё больше.

– За рыбой ездили?

– А, нет… – усмехнулся, расслабившись, мужчина. – Грибы.

– И много набрали?

– Мало, – мужчина всматривался в темноту за пассажирским окошком.

«Хорошо притворяется, гад. Как будто и впрямь переживает. Только бы Вика не подвела. Только б почуяла тревогу. Горячая, не битая жизнью. Любимая…» – Пётр ловил два отсвета, два диких огонька за стеклом.

Разговор не клеился. Олег почувствовал головокружение. Ему не удавалось взять ход событий в свои руки. Ленивая неспешность, накопившаяся за последние годы, которой так наслаждался Олег, улетучилась. Он снова чуял «их», он видел. И он дрожал. «Только бы не вспотеть», – подумал, застегивая молнию на куртке до подбородка. Так. Он согласился помочь и сам пригласил сесть в машину. Теперь надо мобилизоваться, следить за словами и реакциями, глубоко дышать.

«Но возраст! Они же все к полтиннику по своим углам сидят, по дачам и усадьбам. В больших городах, конечно, всякое бывает, но здесь…» Дорога изгибалась. Луна теперь висела прямо впереди, ухмыляясь в лицо Олегу. Мужчина тоже глянул на луну, прищурился, кашлянул отрывисто и снова уставился в сторону.

– Далеко ещё?

– Да нет… А вот она, – пассажир махнул в сторону зада седана, осветившегося фарами.

Олег остановил «Ниву». Седан, вроде, и правда застрял одним колесом в луже. Мужчина выскочил. Достал ключи, пикнул сигналкой. Что это? Показалось? Заячья лапка в качестве брелока?! Ну это просто наглость. Открыл багажник, достал трос, пошел цеплять. Грибы, ага. Багажник пустой. Ни корзинки, ни пакета. И что, он так задом и ехал из леса? На Олега надвигалась истерика. Но этот вовремя залез в свою машину, завёлся.

– Нейтралку включи, – крикнул Олег, приоткрыв дверь.

«Старый кобель! Так глупо палиться! С ними всегда надо быть наготове. Со всеми надо вести себя так, как будто перед тобой охотник. Всегда. Надо было хоть пустую корзинку кинуть в багажник. Или не говорить про грибы, – судорожно думал Пётр, сидя за рулём своей машины. – Если выживу, амулет этот херов сразу сожгу».

Что-то мелькнуло в траве. Олег резко захлопнул дверь. Защёлкнул замок, хотя через минуту он бы закрылся сам.

И поднял стекло. Этот тип тоже закрыл свою дверь. Олег включил пониженную и потянул. Машина поддалась сразу и выкатилась так плавно, как будто и не сидела в луже.

Бывший пассажир подошел к «Ниве». Олег немного опустил стекло. Он помог, теперь уже можно было не бояться. Вроде. Но работают ли правила для сумасшедших волков? Мужчина полез в барсетку. Это нормально, это хорошо. Оружия они не носят. Их сила при них, особенно в такую ночь. Страшно было бы, если б он скинул одежду.

– Вы помогли. Что я вам должен? – спросил мужчина, и было явно, что слова ему неприятны и даются с трудом. Он говорил так, как надо.

– Денег не надо, – Олег приободрился. – А сигареты есть? – решил пошутить он.

– Не курю, – с укором ответил оборотень, не оценив шутки.

– Тогда ничего. Рад, что помог, – не без ехидцы ответил Олег и начал поднимать стекло.

– Стойте, – отчаянно воскликнул мужчина. – Я вам место для разворота поищу. Ладно?

– Ладно, – Олег понимал, что не стоит оставлять оборотня в должниках. Тем более, кто-то ещё тут был.

Мужчина на удивление быстро бегал даже в человеческом облике. Через пару секунд он уже говорил Олегу:

– Метров восемьдесят назад и налево, там съезд в поле хороший. Я посвечу.

Олег ехал задом, следя за светом от фонарика, и думал: «Это он мне за издёвку с сигаретами. Напоследок напомнить решил, кто в лесах хозяин. Тот, кто видит в темноте и бегает как… как волк». Ну вот и разворот.

«Нива» гнала, насколько позволяла дорога. В расчёте. Фонарик погас, как только Олег выровнял машину.

Дома охотник первым делом хлопнул коньяка. Потом пошёл к Наташе. Она задремала у телевизора.

– О, ты действительно быстро, – обрадовалась она. – Хочу комедию. Или мелодраму.

Пётр стоял, опершись о капот. «Смог. Жив. Чудо, снова чудо», – думал он. – Кто же он? Почему не попытался, даже когда заметил Вику?» – для Петра это был ребус. Если есть охотник, и у него есть нож, Волка обычно нет. «Разнюхивал. Или пожалел старого», – решил Пётр. У ног терлась молодая волчица.

– Ах ты сука! – Пётр схватил её за шкирку и тряханул.

В ответ она заскулила, увернулась и удрала за машину.

Когда они ехали обратно, Пётр повторял:

– Никогда, слышишь, никогда не показывайся людям на глаза, когда ты зверь. Ты могла угробить нас обоих. Он охотник. И мог расценить твою выходку как прямую угрозу. И так грань слишком тонка.

– Я всё поняла. Всё запомнила. Я запомнила охотника, – красивая брюнетка в плаще на голое тело прижалась щекой к его предплечью, вдохнула свой любимый запах, – но, согласись, он как будто напрашивался. Так потел!

Она его не жалела. И не считала старым. Пётр зыркнул на неё исподлобья. Девушка улыбалась.

– Набегалась? – спросил он, добрея.

– Нет. Завтра ещё поедем.

Александр
Гончаров Костер

(по мотивам вселенной S.T.A.L.K.E.R.)

Ночь в Чернобыльской зоне полного отчуждения… Это время, когда просыпаются одни из самых страшных мутантов, химеры. Но даже они не осмеливались подойти к горящему ночью костру, вокруг которого собрались сталкеры.

Самым старшим и опытнейшим из них был ветеран из клана Свобода. Его звали Петровичем. Он взялся обучать новичков. С ним был его напарник Хохол. Нет, Хохол не был украинцем, просто прозвище привязалось к нему еще во времена, когда Меченый отключил Выжигатель мозгов.

Пока разгорался костер, Петрович с Хохлом оценивающе осматривали новичков. Ближе всего к ветеранам сидел Шпала, худой и длинный парень двадцати пяти лет. По его виду понятно, почему он получил свое прозвище. Следующим был Вуди. Свое прозвище он получил, так как напоминал знаменитого дятла. Третьим был Прапор. Он получил прозвище из-за постоянного повторения фразы «Ё-мое». Как один из прапорщиков в сериале про военных.

Рассевшись вокруг костра поудобнее, сталкеры взялись за еду.

– Петрович, скажите, а вы много знаете историй про Зону? – вдруг подал голос Вуди.

– А что, захотелось страшилок на ночь послушать?

– Можно и так сказать, просто интересно знать, а то люди говорят, что с легендами Зоны знакомы. А я даже толком и обучение не прошёл.

– А вы что скажете? Готовы слушать?

– Да, – практически одновременно ответили Шпала и Прапор.

– Ну что же, вот вам история….

* * *

Это было несколько лет назад. Я тогда был совсем молодым. Шел как-то в бар «Три сталкера», где заведовал Клон. Смеркалось. Решив сойти с дороги и устроиться на ночлег, развел костер, разложил все нужные вещи. Спальник я постелил поближе к костру, но так, чтобы на него не попали горячие искры. Перекусив макаронами с тушенкой и запив все это горячим чаем, я стал укладываться. Автомат я оставил под рукой. Не успел я занять спальник, как к костру вышел контролер…. Я вскинул оружие, но так и остановился, не успев даже прицелиться.

– Подожди, сталкер, я пришел с миром, – неожиданно сорвалось с губ мутанта. – Хочу предупредить тебя, чтобы ты не выходил этой ночью за пределы круга, освещенного костром.

– Это еще почему?

– Сегодня их время….

– Чье «их»?

– Мертвых….

Не закончив фразу, он просто исчез в темноте. Спустя несколько минут, когда смог-таки избавиться от сковавшего меня страха, я постарался успокоиться и подтянул свой «энфилд» поближе к себе. Так и не поняв, о чем говорил контролер, я провалился в сон…. Разбудил меня громкий скрежет, будто ногти по классной доске. Был час ночи. Вскочив и оглядевшись, увидел фигуру, а потом еще одну, и еще… Когда присмотрелся, к горлу подкатил ком… В обступавших меня силуэтах я с ужасом узнавал друзей, которые погибли при исполнении в Чечне и Афгане. Были здесь и те, кто стал моим другом на территории Чернобыльской аномальной зоны. Были тут и Псих, и Крест, и Клоун. Псих погиб два года назад в Воронке, Креста загрыз медведь-мутант, а Клоун умер почти на работе, в аномалии Цирк, что на Затоне.

– Пошли с нами, Петрович, – голос Клоуна разрезал тишину. – Будь с нами.

Я ничего не ответил.

– Пойдем с нами брат, – сказал Крест тихо. – Помоги нам…

– Нет, я не могу, – отрезал я, с трудом сохраняя рассудок.

Призрак переменился в лице, его очертания стали более резкими. В руке Психа что-то блеснуло… Это было лезвие, то самое, с которым Псих никогда не расставался… Он метнул его в меня. Неужели мне конец?! Но лезвие растаяло в воздухе, стоило ему пройти в освещенный костром круг. Призраки обступили костер со страшными гримасами на лицах. Мне показалось, что вокруг меня что-то вроде кокона, за пределами которого души моих друзей и знакомых.

– Никита, пожалуйста, помоги мне, помоги, – донеслось из-за спины.

Знакомый голос… Обернувшись, я увидел ее… Настю, девушку, которую я любил со школы. Мы вместе ходили на уроки, а потом и на пары в университете. Все рухнуло в один день. Автобус, который вез нас на учебу, попал в аварию. Он перевернулся несколько раз и встал вверх колесами. Я отделался легким сотрясением и вывихом плеча, но вот Настя… На ней не было живого места. Как оказалось позже, у нее были переломы обеих ног и тяжелое сотрясение мозга. Врачи пытались ее спасти, но все тщетно, на третий день она скончалась. И вот я снова вижу ее, спустя столько лет… Я поначалу кинулся к ней, но осознал, что она мертва, а передо мной призрак. И если бы я сорвался, то пиши пропало. Каюк был бы вашему Петровичу.

А до рассвета еще три часа… И эти три часа мне придется провести, балансируя на грани. Ну и перспектива… Но жить-то хочется! Дотянуть бы до утра, сохранив свой рассудок. Я так и не понял, почему вновь и вновь видел, как они погибают, и слышал их крики о помощи.

Мне казалось, что не переживу эту ночь. Я закрыл глаза и заткнул уши, чтобы не слышать и не видеть их.

Сколько это продолжалось, не знаю. Очнулся оттого, что на плечо мне легла чья-то тяжелая рука, вернувшая меня в реальность. Открыв глаза, я обернулся, готовый увидеть все что угодно. Но увидел того самого контролера, который забрел ко мне вчера вечером. Сказать, что я был удивлен, – значит, не сказать ничего. Я до сих пор не мог понять, что было реально, а что нет. Даже мутант, стоящий передо мной, казался частью творившегося здесь ужаса. Хотелось задушить его собственными руками, но тело не слушалось. Его слова вернули меня в действительность.

– Ты справился, поздравляю, не многие выдерживали эту ночь.

– Спасибо, конечно. А это не ты вытащил их из моего мозга?!

– Нет.

– Но как тогда?!

– Это Зона. Если она хочет проверить тебя, то делает это в такие ночи. Если ты проходишь проверку, то получаешь ее благословение.

– И сколько людей прошло такую проверку?

– Двое. Ты и я. Но меня Зона сразу забрала к себе.

– То есть сделала контролером?

– Да, но я предпочитаю называться псиоником. А теперь прощай, сталкер, мне пора, но мы еще встретимся. Я вернусь, когда появятся новые кандидаты на проверку…

С этими словами мутант растворился в отступающей темноте.

* * *

– И что, это правда? – дрожащим голосом произнес Прапор.

– А как ты сам думаешь?

– Мне кажется, это просто байка, придуманная для устрашения.

– И, тем не менее, это правда, – раздалось из-за спины.

Молодежь резко похватала оружие. Позади них, на границе света, стоял контролер.

– Ну, здравствуй. Ты снова пришел ко мне, кто теперь кандидат?

– Здравствуй, кандидатов нет, я пришел за тобой. Ты нужен Зоне.

– Она решила забрать меня?

– Да.

Петрович ушел в ночь. Долго еще смотрели сталкеры, как старый свободовец удалялся от костра вместе с контролером.

С тех пор люди встречали псионика в старом камуфляже. Если и ты увидишь его ночью, то считай, что тебя выбрала Зона…

Анатолий Ехалов
Танька

Теперь этой школы нет. Деревянная двухэтажная, она стояла отдельно от деревни в еловых аллеях, которые обозначают и поныне бывшее школьное гнездовье.

Наверное, для многих выпускников место это притягательно и связано со многими счастливыми переживаниями, потому что будит детскую память. А школьный сад! Сколько проведено в него дерзких вылазок за яблоками, не успевшими еще набрать спелости, за вишней, малиной…

В нем разыгрывались сражения, проходили первые романтические свидания.

Но все это не для меня.

Нашей семье какое-то время приходилось жить в этой школе, занимая маленькую квартирку при ней.

Я еще не ходил в школу, но у меня уже завелись друзья-школьники.

И вот как-то новый мой дружок, третьеклассник Толька Голубев, спросил как бы между прочим:

– К вам ночью Танька Манина еще не приходила?

– Какая Танька? – удивился я.

– А ты чего, не знаешь? – в свою очередь удивился он. – Она тут часто по чердаку ходит и по крыше лазит…

Я похолодел:

– А чего ей тут надо?

– Это она Эдика ищет… Она влюбилась в него, вот и бегала за ним. У нее с головой неладно было.

Я знал, что Эдик был взрослым сыном нашей учительницы. Они жили в школе до нас, а потом уехали в деревню. Но про Таньку слышал впервые.

– Вот она бегала за ним, а потом пропала. Все лето ее искали. Потом уже осенью стали печки топить, а дым не идет.

Послали завхоза посмотреть, не свила ли галка гнезда в трубе.

Вот Панфилов полез на крышу, сунул руку в трубу, а там… нога… Танькина. Она уже осклизлая была. Целое лето в трубе провисела. Это она искала Эдика.

– Вон-вон, смотри, вон эта труба, – Толька показал пальцем на трубу, которая казалась новее остальных…

Эта история потрясла меня и так запала в душу, что я ни о чем другом думать не мог.

С обеда классы пустели, ученики и учителя расходились по домам, и я оставался один с родителями в этом, как казалось мне тогда, огромном здании. Родители мои были молоды, по вечерам они старались уложить меня спать и, как я потом узнал, уходили в деревню в кино или на танцы.

Однажды я проснулся в своей кровати. Было темно и тихо.

Я позвал мать, потом позвал отца. Но никто не отозвался.

Я снова позвал в надежде, что они меня просто не услышали.

Комнаты ответили мне зловещей тишиной.

Я сел в кровати и стал мучительно вслушиваться в тишину.

Страх пополз у меня по загривку, спустился по шее и пополз по спине. Я был один. В темноте, в неизвестности.

В это время под крышей дома что-то стукнуло. Я похолодел. Мне послышалось, что по чердаку кто-то осторожно ходит. Не смея пошевелиться, я ждал… Но вот еще что-то стукнуло, потом заскрипела лестница…

Я слышал шаги по коридору. Они направлялись к нашим дверям.

От ужаса я окаменел. Этот страх лишил меня воли и способности действовать: кричать, бежать, прятаться.

Я весь превратился в слух. Сердце мое отчаянно колотилось. Оно стучало в ушах, в груди, в голове и пятках. Но стук его не смог перекрыть осторожный шорох за дверью. Затем дверь дернулась.

– Это она! – пронеслось в моей голове. – Она пришла, Танька!

И тут я преодолел оцепенение, закрыл ладошками уши, чтобы ничего не слышать и не видеть, и заорал что есть мочи.

Не знаю, сколько я орал, но наконец я увидел, что по окнам шарит луч фонарика, а вслед за этим стукнула входная дверь.

Через минуту на пороге появились встревоженные родители. Я рухнул на кровать и зарыдал…

Разговоры о странных звуках, испугавших меня ночью, расползлись по всей школе. Взрослые многозначительно переглядывались и молчали, а моя мать с этого времени перестала по вечерам без сопровождения отца выходить в коридор. И я слышал разговоры, что они ищут съемное жилье в деревне.

Я почти не спал по ночам. Воображение рисовало мне эту ужасную картину, как ко мне в двери рвется эта мертвая страшная девка, протухшая и перепачканная сажей.

…Скоро мы уехали. Как-то во второй половине дня к школе подъехали две телеги с лошадьми, молодые колхозные ребята быстро погрузили наш немудреный скарб. Вечеряли мы уже у бабки Марьи Мосяевой.

Я все еще был напряжен, и время от времени меня начинало трясти.

Когда меня укладывали спать, бабушка принесла что-то в кружке.

– На-ко, милой, испей святой водички. Страхи твои и уйдут… – сказала она и перекрестила меня троекратно.

Я уснул.

Но до сих пор, когда проезжаю или прохожу возле этого школьного, уже разорённого гнездовья, какое-то недоброе тревожное чувство рождается у меня в груди…