Текст книги "История «латышских стрелков». От первых марксистов до генералов КГБ"

За довоенный период Советской власти в Латвии были ликвидированы органы буржуазной власти, проведена национализация промышленности и сельского хозяйства. За лето 1940 года было национализировано 800 предприятий. До начала войны в Советской Латвии оставался частный промышленный сектор дающий 5–7% от всего объёма промпроизводства. Мелкие ремесленники были сведены в артели. В начале 1941 года безработица была почти ликвидирована.

1940 г., июль. Рига. Трудящиеся с плакатами о просьбе присоединения к СССР

Осенью 1940 года началась национализация жилого фонда. Земля была разделена между безземельными (52 000) и малоземельными (23 000) хозяйствами в «середняцком» размере. Частное землевладение допускалось для участков площадью до 30 га. На образование крупных сельхозпредприятий ушло 2,6 % земельного фонда. Созданы 33 совхоза и 3 колхоза. Началась усиленная механизация сельского хозяйства.

Здесь можно вернуться к вопросу о национализации земли в Советской Латвии 1919 года, завершить рассмотрение того феномена. Почему не были созданы повсеместно совхозы как в 1919 году? – В 1940 году Советская Латвия приняла буржуазное сельское хозяйство в устоявшейся форме и к коллективизации можно было перейти только через фазу раздела земли среди крестьянства. В 1919 году Советская власть получила практически уничтоженное войной хозяйство с безземельным крестьянством и имела все основания проявить смелость в коллективизации.

За событиями 1940 года скрыты очередные мифы и феномены. В советских документах нет упоминаний о насильственной «коммунизации» или об целенаправленном установлении Советской власти в Латвии в период 1939-40 годов. Намерением СССР было создать лояльный политический режим в период начавшейся мировой войны, создать блок лояльных прибалтийских государств с военными форпостами (базами), разбить союзничество с Германией, отсечь попытки приближения германской границы непосредственно к западной части СССР (Ленинград, Москва). Отчасти отсутствие намерений «коммунизировать», в частности Латвию, объясняется неуверенностью в силах КПЛ, неизвестностью ситуации с рабочим движением в Латвии, оторванностью части руководства КПЛ в СССР от руководства КПЛ в Латвии. Причинами были как репрессии в СССР, так и аресты, и репрессивная политика в Латвии. В 1936 году было упразднено Заграничное бюро КПЛ в Москве, упразднён ЦК. В 1939 году на XXVI конференции КПЛ в Москве избран новый ЦК.

1940 г., Рига. Демонстрация трудящихся

По моему мнению, именно в этот период эта неизвестность обрела свою крайнюю форму. И когда народ вывалил на улицы с красными флагами и лозунгами «За Советскую власть!» встречать советские войска, проявив самостоятельную революционную сознательность, начав революционное движение под руководством подпольной КПЛ, затем вытащив политзаключённых из тюрем и начав устанавливать Советскую власть… РККА и представители СССР могли только не мешать и искренне удивляться такому рвению масс. Из «центра» шли просьбы «притормозить», так как это мешало политическому договору СССР с правительством Латвии. Но, «тормозить» процесс было некому – члены ЦК КПЛ, в том числе первый секретарь Калнберзинь, вышли из тюрьмы 21 июня, а до этого повсеместно устанавливалась Советская власть и образовывались фабзавкомы самими трудящимися и рядовыми коммунистами. Лозунг о присоединении к СССР выдвигался с первых дней народных волнений. Можно сказать, что революционные массы убедили и вынудили СССР считаться и признать их волеизъявление. Расширение сферы влияния СССР в Прибалтике столкнулось с вызванной этим волной народного недовольства властью и революционного энтузиазма и в какой-то момент это логически соединилось. Верхи не могли, а массы не желали…

После внешнеполитического принуждения верхушек диктаторских режимов к демократическим формам правления, произошла бескровная Социалистическая Революция, в которой сопротивление буржуазии было парализовано внешним воздействием. Это обошлось без Гражданской войны и вооружённого противостояния. Всё это было бы невозможно без внутренней готовности страны принять такие перемены. Экономический кризис с момента начала Второй мировой войны вёл к упадку всех показателей, росла безработица и недовольство масс. Никаких перспектив и рычагов у буржуазной диктатуры Ульманиса к подъёму уровня экономического развития не было, впереди была только перспектива стать полем боя.

1940 г., Рига. Демонстрация 18 июля. На первом плане на транспорантах надписи на латышском языке: «Да здравствует Советская Латвия как 14 советская республика» и «Мы требуем Сталинскую Конституцию»

Революционное творчество масс привело к свержению существующего буржуазного строя и установлению диктатуры пролетариата во главе с КПЛ. Диктатуры, в ходе которой все законы и целесообразности диктуют пролетарские массы и их выразитель в лице компартии, поэтому современные отсылки на ту или иную буржуазную легитимность здесь абсолютно не к месту. В буржуазной Латвии давно не работали буржуазные демократические законы.

Бывшие подпольщики становились уполномоченными комиссарами по национализации фабрик и заводов, шли в управления и министерства, затем становились первыми «красными директорами». Антисоветские силы даже не пытались начать противостояние, видя нацеленность народных масс на движение к социализму. Националистические организации находились в подполье, на прикормке немецкой разведки и развернули свою деятельность чуть позже…

1938 г., Испания. Жан Грива и Леон Клейнман. Эстремадурский фронт

С установлением Советской власти стало возможным возвращение в Латвию воинов-интернационалистов – участников Гражданской войны в Испании. Пути латвийцев в Испанию были трудны и извилисты. С началом выступления генерала Франко страны Европы объявили о нейтралитете, но Германия и Италия фактически участвовали на стороне испанских фашистов. Латвия, объявив о нейтралитете в 1935 году, для его обеспечения образовала специальный Комитет по невмешательству. Был запрещен въезд в Испанию без специального разрешения, отдельно контролировалось пароходное сообщение. Профсоюзное и коммунистическое подполье активно собирало гуманитарную и денежную помощь. Например, денежные пожертвования оставлялись в камере хранения на Рижском вокзале, потом «багаж» забирал испанский посол. Если властями отслеживались пожертвования – жертвователи арестовывались. В 1939 году латвийскими властями была установлена примерная цифра латвийцев уехавших на войну в Испанию – около 60 человек (по современным подсчётам – около 200, в книге размещено 70 биографий). Отправка добровольцев проводилась по рекомендациям ЦК КПЛ и СТМЛ. Отправлялись как закалённые подпольщики, так и боевая молодёжь. Добровольцами могли быть и беспартийные – они затем вступали в компартию Испании. Очень ценилась реальная возможность пересечения латвийской границы легально. Для этого разными способами «доставались» разрешения на работу, заграничные паспорта, приглашения на учёбу в Европу. Часто революционеры устраивались работать на флот, захватывая с собой и контробандные грузы, также переправлялись нелегально на моторных лодках в Швецию, и уже оттуда в Испанию. Хочу отметить значительное число среди латвийских бойцов добровольцев еврейской национальности.

В боях в Испании принимали участие советские латыши из СССР, профессиональные военные специалисты, такие как А.Спрогис, П.Тылтынь (Поль Арман), Я.Берзинь, Д.Бейка, В.Кумелан, П.Пумпур, Я.Тыкин, А.Тылтынь, Г.Шпонберг.

Если латыши-спецы из СССР воевали по своему военному профилю, то латвийцам часто приходилось учиться, брать в руки «дефицитные» специальности в артиллерии, радиосвязи, разведке. Большая часть латвийцев становилась младшими командирами, быстро учась военному делу и необходимым навыкам. Латвийцы часто владели несколькими языками, но приходилось учить совсем непривычные языки – одни воевали с испанцами, другие с болгарами, третьи с норвежцами и шведами. Большие группы латвийских добровольцев входили в противотанковую батарею имени Леона Паэгле в составе 13-й интербригады имени Я.Домбровского, тяжёлую артбатарею имени Яниса Янсона-Брауна батареи имени Кларова 1-го Славянского дивизиона тяжёлой артиллерии, батальон имени Димитрова 15-й интербригады имени Линкольна, больше десятка работали в медицинской службе. Как во время Гражданской войны в России, в Испании латвийцы ещё раз показали себя универсальными революционерами.

С падением Испанской Республики в начале 1939 года к французской границе стягивались отступающие войска и беженцы. Они были размещены в концлагеря во Франции, где выяснялась их гражданская принадлежность. Воинов-интернационалистов ничего кроме тюрьмы на родине не ждало. Части заключённым удавалось бежать и нелегально возвращаться в свои страны. Много латвийцев находилось в концлагере в Гуре. Латвия лишила их гражданства, а латыши не проявляли желания сидеть в латвийской тюрьме. Выяснение личностей и переписка с государственными институтами занимали почти два года. Окончательно судьба латвийцев решилась только после установления Советской власти в Латвии в июне 1940 года. После присоединения Латвии к СССР латвийские граждане были признаны гражданами СССР и депортированы в СССР. В Латвию первые «испанцы» прибыли в мае 1941 года. Поезд из Москвы торжественно встречали на Центральном вокзале Риги. Среди известных латвийцев-«испанцев» – Я.Палкавниек, братья Цинисы, Э.Упеслея, Жан Фолманис (Грива), А.Липкин, А.Спалан, Ю.Климкан, Л.Клейнман, Б.Кур, брат и сёстры Рудины, Р.Лейбович, В.Озолс. Десятки латвийцев остались похоронены в Испании.

Бескровная революция в Латвии июня 1940 года позволила латышской буржуазии и националистам сгруппироваться, сберечь силы и отойти в сторону. Никаких репрессий первоначально не следовало – государственный аппарат был сменён без существенного сопротивления и вооружённых выступлений. С осени 1940 года националисты, бывшие айзсарги, бывшие корпоранты (члены студенческих корпораций), бывшие полицейские и армейские чины начали объединяться в разнообразные подпольные группы. Все группы имели связи с немецкой разведкой и по её плану должны были накапливать оружие, разведданные для последующей диверсионной поддержки при наступлении немецкой армии и воздерживаться от открытых выступлений. В свою очередь революционные рабочие спрашивали с власти: «почему классовые враги на свободе, несмотря на обилие прошлых грехов перед трудящимися Латвии?».

Репрессивная советская система работала преимущественно по открытым контрреволюционным выступлениям и шпионажу, которых было не так много. Буржуазию и их прислужников без причин не трогали. Это, в своём роде, следующий феномен, который можно обозначить так: КПЛ разъяснял, что если классовый враг отказывается от борьбы, то репрессировать его нет необходимости, а немецкая разведка сдерживала латвийскую агентуру от открытого выступления, сберегая силы. Накапливая сведения и силы две эти тенденции хронологически двигались к началу войны – июню 1941 года. Упреждающий удар по прослойке возможных коллаборантов нанесли НКВД и НКГБ СССР. В июне начались депортации подрывного элементы из приграничных советских республик. 14 июня были депортированы 15424 человека из Латвии и направлены в Красноярский край и Новосибирскую область. Относительно населения ЛССР количество депортированных составляло 0,74 % от всех жителей. По национальному составу больше всего депортации затронули латышей – 80 %, следующая по численности национальная группа – евреи, составляла 12 %. В современных исследованиях справедливо указывается на классовость подхода в депортациях, но не указывается классовая структура. По данным справки НКГБ СССР были учтены 15000 человек, из которых: 3800 – участники контрреволюционных партий и националистических организаций; 2380 – уголовники (в т. ч. 200 проституток); 919 – чиновники и капиталисты; 585 – жандармы, полицейские, тюремщики; 316 – бывшие офицеры русской армии и белогвардейцы; 6600 – члены семей; 250 – члены семей осуждённых к ВМН и скрывающихся контрреволюционных элементов; 150 – репатрианты из Германии и нерепатриировавшиеся немцы.

Репрессии не смогли вычистить националистическое подполье в Латвии, но в документах немецкой разведки СД указывалось, что депортации нанесли существенный урон подполью. Можно предположить, что действия Советской власти за неделю до начала военных действий нарушили шпионские связи и координацию действий подполья, что сыграло положительную роль в первые дни войны.

Оставим ненадолго события в Латвии и посмотрим, чем отметились латыши в СССР. Число латышей в СССР по переписи 1926 года составляла 150 тысяч, 1939 года – около 115 тысяч. Большая часть латышей и латвийцев связали себя с партийной, военной и хозяйственной деятельностью в СССР. Вчерашние красные командиры, чекисты, члены местных Советов активно участвовали в построении социализма.

Наивысших хозяйственных высот достигли Ян Рудзутак и Валерий Межлаук – заместители председателя Совета Народных Комиссаров (СНК) и Совета Труда и Обороны (СТО) СССР в конце 1920-х – начале 1930-х годов. Затем Межлаук стал председателем Госплана СССР, Ивар Смилга был заместителем председателя Госплана СССР. Артур Кактынь работал в Советах Народного Хозяйства (СНХ) разных районов и республик, участвовал в дискуссии вокруг создания Госплана в 1920 году, в 30-е занимал пост зампредседателя СНК Таджикской ССР, а Дав Розит был председателем Госплана Средней Азии пока не был направлен на индустриальные стройки Узбекистана. Зампредседателями СНК и наркомами были также Август Балтин, Август Калнин и Адольф Редерс в Белорусской ССР. Очень много можно встретить в биографиях должностей в Контрольных комиссиях и Рабоче-Крестьянской Инспекции.

Внесли свой вклад латвийцы в формирование юридической науки и практики СССР. Под руководством Петра Стучки закладывались основы советского правосудия, он был одним из авторов декрета о суде № 1, автором «Руководства для устройства революционных трибуналов». С марта 1918 года назначен наркомом юстиции РСФСР, с 1923 года председатель Верховного суда РСФСР, один из основателей и директор Института советского права, главный редактор 1-й советской «Энциклопедии государства и права». Немногие знают, что латвийцем был Василий Ульрих – с 1921 года председатель Военной коллегии Верховного суда РСФСР и СССР, заместитель председателя Верховного суда СССР. Эмилия Вейнберг с середины 20-х на советской работе в Туркмении, работу по освобождению женщин Востока вела на собственном примере – в 1928 году стала первой женщиной-судьёй в республике. Также стоит отметить Николая Круминя – члена Верховного суда СССР, Эрнеста Удриса – члена Верховного суда РСФСР и председателя Верховного суда Узбекской ССР, Яна Яновича Кронберга – зампредседателя Верховного суда РСФСР, Юрия Межина – председателя Транспортной коллегии Верховного суда СССР, Альфреда Сталгевича, отдавшего много лет академическим правовым дисциплинам, преподавателя Высшей школы милиции МВД СССР.

Из выдающихся людей «мирных» профессий стоит отметить Паула Дауге, выдающегося стоматолога, профессора, хорошо известного за рубежами СССР. Дауге стал фактически основателем советской стоматологии. В 1931 году по его проекту Наркомздрав РСФСР издал циркуляр № 25 «Об обязательной санации полости рта детей школьного возраста», так что именно ему мы обязаны появлению зубоврачебных кабинетов в учебных заведениях и обязательному осмотру и контролю за состоянием зубов с самого детства. Большой вклад в новую медицинскую науку о профессиональных болезнях внёс Эдуард Шурпе. Сначала возглавил Институт труда и профзаболеваний, затем Центральный НИИ санитарии и гигиены детей и подростков, автор множества научных работ. Не забудем целую плеяду латышских «энциклопедистов», входивших в редакции Малой и Большой Советских энциклопедий, Философской энциклопедии: Карла Ансона, Яна Стэна, Гаральда Крумина, Александра Спундэ, Йосела Хамбурга. Директором Центрального военно-исторического архива Красной Армии работал Михаил Юрцен, а директором Музея Революции в Ленинграде – Эрнест Эйзеншмидт. Затрагивая область искусств, нельзя не отметить двух художников – Густава Клуциса и Яна Бирзгала. Клуцис известен даже в мире как один из родоначальников новой революционной эстетики в искусстве, участвовал в оформлении съезда Советов, конгресса Коминтерна, праздничной Москвы и павильона СССР на Всемирной выставке в Париже. Бирзгал же, являлся более традиционным художником-соцреалистом, но он внёс большой вклад в сохранение и преумножение художественных ценностей Крыма, являлся директором Симферопольской картинной галереи и после Великой Отечественной войны практически заново восстанавливал крымские музейные фонды. Вернувшись в Латвию в 1949 году он снова стал директором музея.

На передовой технического прогресса 1920-30-х годов была авиация. Латвийцы активно включились в освоение новой техники. Некоторые пришли в авиацию в Гражданскую войну, другие сели в самолёт ближе к 1930-м, но сумели занять заметное место в советской военной структуре и внесли свой вклад в освоение воздушного пространства. Яков Алкснис совершил рекордный перелёт, стал начальником ВВС РККА и внёс предложение об учреждении Дня Авиации. Также был уважаем и известен, трагически погибший в 1931 году, военный лётчик-испытатель Петр Межерауп. Военлёт Вильгельм Каминский перешёл в гражданскую авиацию и стал начальником Московского Центрального аэропорта имени Фрунзе, затем при его активном участии был построен новый аэропорт, более известный как Внуково. Рекорды высоты взял на себя Кристап Зилле. Он стал командиром экипажа стратостата «СССР-1-бис», затем начальником опытного отряда. Его знания и опыт пригодились во время войны, когда Москва была прикрыта с воздуха сотнями аэростатов. Пятеро латвийцев-лётчиков стали Героями Советского Союза. Александр Груздин, Александр Добкевич и Арсений Чурилин получили свои звания Героев во время Великой Отечественной войны. Василий Клевцов удостоен чуть ранее – за финскую кампанию, а Петр Пумпур за выполнение интернационального долга в Испании.

Множество латышей находилось на высших советских и партийных постах в автономных республиках, часто по линии ГПУ-НКВД. В Ленинграде и области работало несколько латышей на руководящих постах в органах милиции. Вспомним легендарную Паулину Онушонок – в прошлом отважная революционерка в 1929 году стала первой женщиной-начальником отделения милиции и успешно боролась с бандитизмом.

Активно латыши работали во Внешторге, Наркоминделе, в торгпредствах за рубежом и межгосударственных трестах. Военный сектор СССР также был наполнен латвийцами – в структурах Генерального штаба, Наркомата обороны, командующими военными округами и армиями.

Например, высокая оценка грамотности и опыта латышских командиров выражалась в доверии обучать новое поколение командиров РККА. Рассматривая двадцатилетний период до Великой Отечественной войны можно заметить множество латвийцев на постах руководителей и преподавателей высших военных учебных заведений и военных училищ СССР. Приведу небольшой список преподавателей и руководителей кафедр и подразделений только пяти высших военных академий:

Военная Академия механизации и моторизации РККА им. И.В.Сталина – Поль Арман, Жан Зонберг, Александр Пошкус;

Военная Академия имени М.В.Фрунзе – начальник и военком в 1925-32 годах Роберт Эйдеман; проподаватели: Иоаким Вациетис, Волдемар Дамберг, Карл Жигур, Константин Звонарёв, Фридрих Калниньш, Эрман Магон, Иван Паука, Генрих Паэгле, Ян Тыкин, Жан Ульман, Карл Упман;

Военно-воздушная Академия имени профессора Н.Е.Жуковского – Фриц Баузер, Ян Индриксон, Агуст Бергольц;

Военной Академии Генерального штаба РККА – Ян Алкснис, Ян Жигур, Август Бергольц, Ян Веикин, Ян Дзенит, Иван Паука, Альберт Штромберг;

Военно-политическая академия имени Н.Г.Толмачёва – Владимир Аронет, Фридрих Блументаль, Артур Кадикис-Грозный, Фридрих Калниньш, Николай Лагздин, Ян Ринг.

В этом списке нет фамилий, которые не упомянуты в данном сборнике, поэтому нужно иметь ввиду, что в составе академий латвийцев было немного больше. То же можно сказать о Курсах высшего комсостава «Выстрел», через которые проходили почти все командиры РККА.

Рассматривая историю советских латышей, нельзя обойти вопрос репрессий конца 1930-х годов. Будучи представленными во всех структурах государственного аппарата, латыши подвергались репрессия в числе многих других. В частности, можно выделить три периода в репрессиях затронувших латышей – это первая половина 1937 года, ноябрь-декабрь 1937 года и весна 1938 года.

Репрессии первой половины 1937 года связаны с Антисоветской троцкистской военной организацией – так называемым «делом Тухачевского». Непосредственно в группе обвиняемых на процессе находился Роберт Эйдеман, председатель Центрального совета Осовиахима. В числе Специального судебного присутствия Верховного Суда СССР, осудившего обвиняемых к высшей мере наказания, находились два латвийца – командарм Яков Алкснис и председатель суда – Василий Ульрих. В связи с «чисткой» в Красной Армии было арестовано много командиров разного уровня, в том числе большое количество латышей, таких как Апога, Венцов-Кранц, Гайлис, Кактынь, Лапин, Ошлей, Панцержанский, Р.Петерсон, Подниек, Строд. Время основных арестов – май-июнь 1937 года.

Второй и третий всплеск арестов латышей связан с так называемыми «национальными операциями» НКВД, начавшимися в ноябре 1937 года и получившими продолжение весной 1938 года.

«Западные» национальные меньшинства СССР часто имели собственные культурные общества, собственные издательства, печать на национальных языках, воскресные школы. Такое положение сохранили и латыши. Концентрируясь в некоторых губерниях, областях и городах поддерживать друг друга и национальную культуру было достаточно просто. В СССР существовали два издательства, издававшие книги и периодику (два журнала и две газеты) на латышском языке. Издательство Зарубежного бюро ЦК КПЛ «Спартакс» находилось сначала в Пскове, а затем в Москве. Издательство Латсекции Коминтерна «Прометейс» находилось в Москве. Кроме того, в Москве работал Латышский государственный театр «Скатуве», разнообразные общества ветеранов латышских стрелков. В результате «латышской операции» НКВД все издательства, культурные общества и театр были закрыты. Было сформировано дело «Латышского национального центра», к которому причисляли всех по национальному признаку. В этой национальной операции репрессии проводились без разделения на сферы деятельности – привлекались военные и сотрудники НКВД, партийные и советские деятели, члены культурных обществ. По некоторым данным было арестовано около 20 тысяч и расстреляно около 16 тысяч латышей. К высшей мере наказания были приговорены известные в своё время революционеры и красные командиры, такие как Аплок, Баузе, Р.Берзин, Я.Берзин, Вациетис, Данишевский, Заковский, О.Карклин, К.Карлсон, В.Кнорин, М.Лацис, братья Межлауки, Я.Петерс, К.Подниек, Д.Розит, Сомс, Тениссон, Я.Шмидт, А.Эйдук, Р.Эйхе, Юрцен, К.Янсон, Я.Янсон и многие другие…

Ещё раз возвращаясь к вопросу Революции 1940 года в Латвии. Придерживаясь версии, что руководство СССР не собиралось «насаждать» Советскую власть в Латвии: на тот момент не имелось чёткого представления о возможностях КПЛ, а возможный латышский военный резерв сильно пострадал в результате репрессий; на установление военной диктатуры у СССР не было человеческих ресурсов и сама такая идея противоречила коммунистической идеологии.

Не вдаваясь в лишние споры по обоснованности и причинам репрессий в СССР в 1930-е годы, хочу заметить, что со временем История «сама» разберётся, за что одни коммунсты репрессировали других коммунистов и кто из них был прав. И разобраться в этом должны сами коммунисты. Мы же примем, пока, это историческое явление как данность…

Великая Отечественная война пришла в Латвию в первые минуты её начала. Утром 22 июня 1941 года подверглась бомбардировке Лиепая и находящаяся там военно-морская база. Оборона города стала одной из самых значимых страниц истории войны в Латвии. Для обороны города партийно-комсомольский актив организует отряды Рабочей Гвардии (около 1000 человек). В основном это были рабочие металлургического завода «Сарканайс металургс», завода «Метал», судоремонтного завода «Тосмаре», партийный и комсомолский актив, сотрудники милиции и железнодорожники. Руководил отрядами штаб Гражданской обороны во главе с секретарём Лиепайского горкома ВКП(б) Микелисом Букой. Рабочим отрядом судоремонтного завода «Тосмаре» руководил А.Петерсон, комсомольцами руководили первый секретарь Лиепайского райкома ВЛКСМ Имант Судмалис и первый секретарь Лиепайского горкома ВЛКСМ Борис Пелнен. Положение города было таково, что он вскоре оказался в окружении. Советские стрелковые части, моряки, курсанты, части НКВД, рабочие отряды вели оборону каждый на своём рубеже. 27 июня остатки защитников города пошли на прорыв по направлению к Риге – в этот день к городу приблизились части деблокады со стороны Вентспилса и Риги. Курсанты Рижского пехотного училища завязали бои в районе Айзпуте и взяли город. До Лиепаи было совсем близко. Из Лиепаи смогли вырваться отдельные отряды и колонны, но кольцо окружения прорвать не удавалось. Войска получили приказ отступать к Риге.

Во главе сформированной Рабочей Гвардии в Елгаве были поставлены проректор сельхозакадемии Карл Улпе и преподаватель пединститута Кришьян Жубит. Оба прошли Гражданскую войну и были в прошлом профессиональными командирами РККА, Жубит воевал в Чапаевской дивизии. В Елгавском батальоне состояло 274 бойца.

В восточной части Латвии был взят Даугавпилс, боестолкновения распались на локальные направления и арьергардные бои. Отступающие части стягивались к Риге. Оборону по берегу Даугавы заняли три Рабочих батальона, роты полка НКВД, отряд пограничников.

Как часто справедливо отмечают историки, молодые советские республики не имели на то время достаточных военных сил и инфраструктуры для успешного отражения натиска противника. Национальные армии преобразованные в территориальные корпуса проходили череду переформирований и чисток, и не успели в военном плане стать более надёжными. Большую роль играли организованные местным активом партийно-комсомольские и рабочие отряды. Перед самой войной в июне 1941 была распущена Рабочая Гвардия в количестве 9500 человек. Собрать с началом войны такое же количество снова не представлялось возможным. В Риге было сформировано 3 батальона рабоче-гвардейцев, более 1000 человек. Командовали батальонами недавно вернувшиеся бывшие «испанцы». Всего с началом войны были собраны отряды в количестве 3500 человек. Особенностью этих отрядов было то, что это не было народным ополчением в привычном смысле слова. В той политической ситуации, когда прошёл всего год Советской власти, объявлять какую-либо мобилизацию среди всего населения было бесполезно и не имелось на это времени. В отрядах состояли именно рабочие фабрик и заводов, сознательные коммунисты и комсомольцы…

Одновременно с нападением немцев на СССР активизировались подпольные националистические группировки. Они нападали на отдельных солдат, обстреливали учреждения и военных, подавали сигналы немецкой авиации, в небольших населённых пунктах захватывали стратегические объекты. В немецких частях имелись инструкции не мешать местным «помощникам» в Литве, Латвии и Эстонии со всеми необходимыми паролями, что ещё раз говорит о том, что немецкая разведка имела обширную подготовленную диверсионную сеть в Прибалтике. Частично НКВД и истребительным батальонам Рабочей Гвардии удалось сдержать открытые выступления колаборантов в крупных городах.

В ночь с 27 на 28 июня Ригу покинуло правительство ЛССР и в руководство КПЛ. Утром 29 июня в границы Риги вошли передовые части вермахта, прорвавшиеся на правый берег 4 штурмовые самоходки были отрезаны взорванными мостами и уничтожены. Тогда же в тыл наступающим вышли отступающие советские части со стороны Елгавы. В этот же день оставшиеся в живых защитники Лиепаи дали последний бой агрессорам – за время осады города потери противника оцениваются примерно в 1500 человек.

Ко времени обороны Риги в городе остались батальоны Рабочей Гвардии и бойцы 10-й дивизии НКВД. Оборона города носила скорее арьергардный характер, нужно было позволить эвакуировать часть населения и дать время отступающим войскам занять новые позиции севернее Риги. Восточная часть Латвии была почти захвачена, отступать можно было только на север в Эстонию. Обороняющиеся взорвали мосты и удерживали правый берег. Немецкая авиация и артиллерия превратила древний центр Риги в сплошные руины. Сходу взять город не удалось, через день форсировав Даугаву выше по течению немцы вошли в пустой город. К 8 июля было оккупирована вся территория Латвии.

Батальоны Рабочей Гвардии отступили с боями в Эстонию, 6 июля из них был образован 1-й Латышский стрелковый полк, а в середине июля 2-й полк. Численность обоих полков составляла 2500 человек, отдельно действовал Елгавский истребительный батальон. Полки были влиты в состав 8-й армии и участвовали в оборонительных боях в Эстонии, а в боях в Ленинградской области они участвовали как регулярные части РККА. 1-й полк участвовал в обороне Таллина и был эвакуирован в Кронштадт с остальными частями. Из остатков полка был сформирован батальон в составе 237 бойцов, а командиром назначен Жан Фолманис (Грива), будущий известный латышский писатель, участник Гражданской войны в Испании. В боях в районе Петергофа батальон соединился с земляками из 76-го Латышского отдельного стрелкового полка, бывшего 2-го Латышского стрелкового полка.

К осени 1941 года правительство ЛССР и ЦК КПЛ, основные государственные учреждения и партийный аппарат окончательно закрепились в Кирове (ныне – Вятка). Было эвакуировано более 50 тысяч человек. Эвакуированные латвийцы вместе со всем советским народом трудились в тылу, укрепляя народное хозяйство и промышленность.

3 августа 1941 года в ответ на обращение правительства ЛССР Госкомитет обороны СССР принял решение начать формирование 201-й Латышской стрелковой дивизии. Славные традиции латышских стрелков получили своё продолжение в эти нелёгкие дни для Страны Советов. На формирование дивизии в Гороховецкие военные лагеря направлялись остатки полков Рабочей Гвардии, 24-го Латвийского территориального корпуса, призывники-латыши, служащие других частей РККА. 90 % бойцов и командиров составляли граждане Латвийской ССР, а половину численности дивизии составляли латыши. 12 сентября воины дивизии под командованием Яниса Веикина принесли присягу и получили боевое знамя. 3 декабря дивизия численностью 10 тысяч человек вошла в боевой резерв во время Битвы под Москвой. 20 декабря 1941 года части дивизии вступили в бои под Наро-Фоминском у Елагино. В ходе боёв раненного комдива Веикина сменил начштаба Генрих Паэгле, а убитого комиссара дивизии Бирзитиса Пётр Зутис. В начале января 1942 года полки дивизии наступали под Боровском. Бойцы дивизии проявили себя с лучшей стороны. Все понимали, что решали не просто военные задачи, но исторические, представляли латышский народ и продолжали героические традиции Гражданской войны.