Текст книги "Устроен мир таинственно и просто. Сборник произведений номинантов на Премию имени Сергея Довлатова. Выпуск 3"

Полина открыла бутылку, наполнила стаканы и один из них подала Сергею Львовичу. Тот машинально осушил его, но ничего не ощутил. Разломив пальцами яблоко, он слегка надкусил его и положил обратно. Когда он снова перевёл взгляд на тумбочку, перед ним опять оказался наполненный почти до краёв стакан – это Полина пододвинула ему свой. Сергей Львович, как утопающий за соломинку, схватился за него и снова выпил до дна. Он не относился к пьющим и теперь почувствовал, как зашумело в голове. Женщины недоумённо переглянулись. Никто, кроме Полины, не знал истинного состояния Сергея Львовича, и, видимо, его принимали за горького пьяницу. Но ему уже было всё равно. В голове помутилось, к горлу неожиданно подкатила упругая волна рыданий, и он, не в силах сдержаться, закрыл лицо руками, чтобы заглушить их. Из груди вырвался глухой протяжный стон. Слёзы обильно побежали из-под ладоней, он ощутил их солёный привкус на кривившихся в судорогах губах, но ничего уже не мог с этим поделать. Он рыдал, будучи взрослым, второй раз в жизни. В первый раз – у смертного одра отца, который умирал у него на глазах.

Полина принесла полотенце и стала вытирать ему лицо. Он не сопротивлялся. Затем она, как ребёнка, раздела его и уложила в свою постель. Засыпая, он услышал возбуждённый голос Лены, которая жаловалась на то, что отпуск кончается, а она уезжает домой даже нецелованная. Потом послышался хлопок двери – это вышли Лена с Полиной.

Когда рано утром он очнулся, то, обнаружив себя в чужой постели, стал восстанавливать события прошедшего вечера. Голова всё ещё была ватная, но огорчения уже несколько потеряли свою остроту. На соседней постели спали Наташа с подругой. Наташу он запомнил, когда впервые увидел её на танцах. Она ему сразу понравилась, и он даже собирался пригласить её на танец, но перед этим она отказала Алексею, и Сергей Львович не решился. Во рту он ощутил неприятную сухость, в горле першило. Когда он откашлялся, Наташа зашевелилась, и Сергей Львович решил, что настала пора ретироваться. Он резко поднялся, снял со стула свои джинсовые брюки, кем-то аккуратно повешенные, и стал собираться. Наташа откинула одеяло и тоже встала. Она была в комбинации, и, казалось, это её не смущало. Сергею Львовичу бросились в глаза её стройные развитые ноги. В другой раз это зрелище вызвало бы, наверное, эмоции, но сейчас он лишь равнодушно оценил её достоинства.

– Погодите, пойдём вместе, – сказала Наташа, взяла свою одежду и направилась одеваться в туалет. Он вышел на лестничную клетку и подождал её у окна, из которого были видны часть корпуса и двери. Из них поодиночке и парами выходили отдыхающие. Подошла Наташа, и они стали спускаться по лестнице.

– Я не раз была у вас в санатории на танцах, почему вы меня ни разу не пригласили? Мне нравится, как вы танцуете, – тронула она за локоть Сергея Львовича.

– А вы? – парировал тот.

– Я… Я постеснялась.

Позже от Полины он услышал, что Наташа встречалась с местным парнем, армянином по национальности, что он её очень ревновал и даже ударил однажды, увидев на танцах с другим.

Они подошли к павильону с минеральной водой и увидели Полину, смаковавшую воду из складного пластикового стаканчика. Она наполнила его вновь и подала Сергею Львовичу. Вода была тёплая, сильно отдавала сероводородом и показалась противной. Сергей Львович отпил несколько глотков, выплеснул остатки и вернул стаканчик, поблагодарив Полину.

– Ладно, девочки, я пойду, до следующей встречи, – распрощался Сергей Львович с подругами и зашагал по направлению к своему санаторию.

С этого дня жизнь как будто потеряла свои краски. Ни музыка, ни женщины не трогали его. До обеда процедуры как-то отвлекали, а вечером и в свободное время становилось худо. В библиотеке он нашёл новеллы Стефана Цвейга и принялся читать их запоем по вечерам и в свободное время. Новеллы увлекали, и тогда он забывался, переносясь в другой мир. Танцы иногда тоже посещал, но больше отсиживался в роли постороннего наблюдателя. И постоянно ждал. Ждал, что вот вдруг появится ОНА. Ждал и боялся этого. Но она всё не появлялась. Наконец стало невмоготу, нужно было что-то делать, и он решился. В один из дней, после обеда, он отправился в её санаторий. Ему ещё казалось, что она чего-то не поняла, что нужно выяснить всё до конца.

Быстрая ходьба несколько разрядила внутреннее напряжение. Он вошёл в дверь санатория, собираясь подняться на третий этаж, где был её номер. Его остановила дежурная, опознав в нём постороннего. На просьбу пропустить ответила отказом, сославшись на инструкцию. Затем, посмотрев на ячейки для ключей, добавила, что в номере всё равно никого нет, и предложила подождать в фойе. Он направился было к одному из кресел, как заметил через стекло витража знакомую фигуру. ОНА прошла мимо, не взглянув на него, остановилась у стойки и заказала ключ. Он пристально смотрел на её лицо, повёрнутое в профиль. Почувствовав взгляд, она резко повернулась к нему лицом, на котором отразилось что-то вроде испуга, смешанного с удивлением.

– Люда, нам надо поговорить, – шагнув к ней, тронул её за локоть Сергей Львович. – Может, пройдём к тебе?

– Нет, туда нельзя, – потупила она взгляд, – давайте поговорим здесь.

Они прошли к креслам и сели рядом. Он взял в руки её ладонь, она инстинктивно отдёрнула её, но он удержал, и она более не делала попытки высвободиться. Он стал говорить. Его голос временами прерывался от слёз в горле, его пальцы перебирали и гладили её пальцы, а она, чувствуя его волнение, не отнимала руки. Он говорил о своём чувстве, о том, как нежданно-негаданно оно возникло у него, о том, что только она может облегчить его страдания, просил не лишать его надежды, разрешить писать ей.

Он чувствовал, как его волнение постепенно передавалось ей, и она уже не выглядела такой холодной, как прежде.

– Ну хорошо, – произнесла она, когда он закончил, – я дам вам адрес, если вы обещаете не предпринимать никаких самостоятельных действий.

Он с радостным облегчением заверил её в этом. Она открыла сумочку, достала ручку, блокнот, быстро написала в нём адрес, оторвала лист и отдала ему. Это было спасение, жизнь снова обретала смысл. Он положил драгоценный листок во внутренний карман пальто, бросил взгляд на стёкла витража и увидел входящего в вестибюль её партнёра. Она тоже увидела его, их глаза встретились, она многозначительно кивнула ему, и он прошёл мимо. Она заторопилась, встала и, попрощавшись, поспешила наверх.

Сергей Львович поднялся, вышел на улицу и направился к своему санаторию. Теперь, когда спал груз неопределённости, стало легче на душе. Проходя мимо ресторана, он купил коробку шоколадных конфет «Ассорти», продававшихся у входа.

– Подарю ей перед отъездом для сына, – решил Сергей Львович.

Она улетала самолётом на следующий день в десять часов утра. В этот день, не дожидаясь завтрака, Сергей Львович поспешил к столовой «Берегового», надеясь встретить её там. Только он вступил на посыпанную песком дорожку скверика, ведущую к столовой, как увидел ЕЁ. Рядом шёл её воздыхатель и что-то говорил, размахивая руками. Когда они поравнялись, её спутник кивнул Сергею Львовичу в знак приветствия и прошёл мимо. Она остановилась.

– Видите, какая я нехорошая, – виновато улыбнулась Людмила.

– Я пришёл попрощаться, а если позволишь, то и проводить.

Когда он закончил фразу, ему уже было ясно, что в проводах ему будет отказано. В долю секунды представилась ему двусмысленность ситуации, когда в аэропорту вместо одного провожатого окажутся двое. Он щадил её самолюбие.

– Нет, этого не надо делать, у меня мало вещей. – В её голосе слышалось выражение лёгкого испуга и благодарность.

– Для сына. – Сергей Львович вынул коробку конфет из папки и протянул ей.

– Нет-нет, я не возьму, – скороговоркой возразила она.

– Вот как?! Тогда я их выброшу! – сделал выразительный жест в сторону кустов Сергей Львович.

– Ну что вы, – сдалась она, уловив по его настроению, что он не шутит. – Большое спасибо. – Она взяла коробку и опустила в сумку.

– Я обязательно напишу, – произнёс на прощание Сергей Львович и, не оглядываясь, пошёл на выход из скверика.

Оставшиеся до конца отдыха несколько дней Сергей Львович пытался использовать для поправки здоровья. Аппетит несколько улучшился, и он немного поправился, хотя исходного веса так и не достиг.

Оформив документы на выписку, Сергей Львович на день раньше покинул санаторий, чтобы заехать в Ессентуки к своему дяде. В его семье он провёл весь день, поговорили о том о сём, выпили бутылочку вина.

Вечером дядя пошёл провожать его на вокзал. Поезд прибыл вовремя, они тепло распрощались, Сергей Львович вошёл в своё купе, устроился на свободной верхней полке и долго не мог уснуть, вспоминая события последних дней.

До дома Сергей Львович добрался благополучно. Встретившая на пороге дома мать нашла его похудевшим, осунувшимся и взволновалась. Чтобы успокоить её, он сослался на утомляющее действие дороги.

Ответ на первое письмо пришёл с большим опозданием. Завязалась переписка. Он писал длинные, полные чувств и размышлений письма – она отвечала коротко, однообразно, но он был рад и этому. В одном из писем Сергей Львович обнаружил её фотографию. Фотография не отражала всей прелести её живого лица, но он часто доставал её, всматривался в неё, иногда целовал.

Так прошло полгода. Она всё реже отвечала на его письма, и Сергей Львович стал терять надежду на встречу. До Сибири, где она жила, путь был не близкий, да и поехать к ней без приглашения он бы не решился, памятуя поговорку «Незваный гость хуже татарина».

Сергей Львович осознавал, что потихоньку сходит с ума, но не знал, чем может помочь себе. И вдруг – о чудо! – её телеграмма: «Встречай завтра пятнадцать часов Внуково рейс двадцать семь».

До Москвы Сергей Львович добрался утренней электричкой, успел отстоять очередь в магазине за букетом роз и добрался до аэропорта за три часа до прибытия самолёта.

Время ожидания тянулось медленно. В окно второго этажа он наблюдал, как выруливали на площадку совершившие посадку лайнеры, и ждал, когда объявят о прибытии самолёта из Кемерово. Время текло. Уже приземлился следующий по расписанию самолёт, а объявления всё не было. Сергея Львовича охватило волнение: не случилось ли чего в воздухе? Но вот голос диспетчера оповестил наконец о прибытии долгожданного самолёта.

Он спустился вниз, встал напротив выхода, пристально всматриваясь в лица проходивших мимо женщин, фигуры которых хоть чем-то напоминали ЕЁ.

Поток пассажиров иссяк, а она всё не появлялась. Он остановил двух парней, замыкавших группу, и уточнил, тот ли это рейс. Рейс был тот. «Не прилетела», – тоскливо отозвалось в сознании, и он уже собрался уходить, но тут один из парней обернулся и добавил:

– Мы туристическая группа, остальные прибудут позже.

Надежда вновь проснулась в нём, и он до рези в глазах стал снова всматриваться в нахлынувшую новую группу пассажиров.

Вот и она стала редеть, тревога вновь закралась в сердце, и тут он увидел ЕЁ. Она тоже заметила его и шла навстречу, улыбаясь. В который раз ощутил он гулкое биение сердца и ринулся к ней навстречу. Передал букет, хотел обнять, но она отстранилась, поведя плечами. На мгновение это огорчило его, но огорчение быстро улетучилось: она была здесь, рядом, чудо свершилось, и теперь всё, почти всё зависело от него. Они как раз успели на вечернюю электричку, и он всю дорогу в течение трёх часов занимал её рассказами об интересных обычаях народностей майя и ацтеков, о которых много читал, и ещё бог знает о чём. Электричка прибыла уже затемно. Они поймали такси, и Сергей Львович привёз Людмилу домой. Мать в это время гостила у брата в Ессентуках, и однокомнатная квартира была в их полном распоряжении. Они помылись по очереди под душем в ванной комнате и сели за прекрасно сервированный стол, который он заранее подготовил. Он угощал её марочным вином, фруктами, разнообразными деликатесами из рыбы и мяса, и его душа находилась на седьмом небе. Когда настало время ложиться спать, она не стала кокетничать и легла рядом. Этим она вызвала у него безмерную признательность.

Заключив её в свои объятия, Сергей Львович ощутил себя мощным потоком, прорвавшим плотину. Окружающая реальность исчезла, растворилась в сплошном безумии блаженства.

Тело его перестало существовать, а душа слилась с космосом, где витал единый дух, сладострастно ликующий.

Они уснули с рассветом, утомлённые и счастливые. Так пролетела неделя. Они ели и спали, спали и ели, почти не выходя из квартиры. Лишь незадолго до отъезда Людмилы он сводил её на рыбалку по перволедью, нарядив в свою шубу и материнские валенки. Попалось несколько плотвичек, и Людмила проявила свои кулинарные способности, мастерски зажарив их.

В одну из последних ночей, когда они отдыхали после неуёмных ласк, она спросила:

– Скажи, Серёжа, о чём я думаю сейчас?

– О том, что мы счастливы, – не задумываясь, ответил он, выразив своё состояние.

– Нет, я думаю о сыне, – приземлила его она.

– Я тоже буду любить его как собственного…

– Ты предлагаешь переехать к тебе?

– Ты сомневаешься?

– Сомнения есть, надо всё хорошо обдумать. У тебя однокомнатная квартира, мать. У меня двухкомнатная, жалко терять, а размен вряд ли реален.

– Разве это существенно? – усомнился Сергей Львович.

– Всё существенно… – загадочно произнесла она.

При этой фразе Сергей Львович ощутил лёгкое беспокойство. До самого последнего дня она так и не дала ответа на его предложение.

Сергей Львович проводил её до Москвы, где она собиралась пробыть ещё один день у своих знакомых.

Прощались они на остановке троллейбуса. Дул промозглый ветер, у него заслезились глаза, а они всё стояли, пропуская троллейбус за троллейбусом. Это начинало его тяготить, так как он представил себя в её глазах посиневшим от холода и от этого до обидного малопривлекательным. Наконец она вошла в очередной троллейбус, он тронулся, она помахала Сергею Львовичу рукой. Ему вдруг стало так одиноко, хотя он ещё не осознал всей важности случившегося. И только много позже, когда она перестала отвечать на его письма, он понял причину её медлительности при расставании: она уже тогда знала, что они более никогда не увидятся.

Долго ещё, постепенно угасая, теплилось в его сердце чувство, пока не перешло в память грустную, но светлую. Он был признателен ей за то, что она своим приездом спасла его, разорвав опасную цепочку неудовлетворённых желаний. Теперь он будет жить, с благодарностью вспоминая женщину, подарившую ему любовь.

Наталья Дунай

Родилась и выросла в Санкт-Петербурге. Окончила факультет философии, культурологии и искусства Ленинградского государственного университета имени А. С. Пушкина.

Наталья не представляет жизнь без погружения в фантазию. «Творчество для меня – это и реакция на какие-либо события, и выражение личных чувств, мечтаний, и способ изложить свои философские взгляды, ведь иногда мысли не дают мне спать», – говорит автор.

Роман «Кощей» стал первым значимым трудом в её биографии, и на данный момент Дунай работает над продолжением.

Из своих вредных привычек писатель выделяет пристрастие к бисквитным пирожным, которым она в итоге наделила и своего главного героя. А самой большой любовью считает любовь к родному городу.

(Отрывок из романа)

Анна шла по узкому тротуару богом забытой кривой улочки, уводящей неизвестно куда. Обшарпанные стены домов были почти без окон, а на тех редких окнах, что имелись, висели тяжёлые решётки. От этого пейзажа на душе становилось всё тягостнее. Наверное, именно по таким улочкам ночью ходят потерянные призраки. Она и сама была сейчас лишь призраком – никем не узнанная, не согретая, никем не любимая, запутавшаяся в обстоятельствах где-то между светом и тьмой, между тоской и разочарованием, между одиночеством и надеждой. Как и призраки, она не знала, что ей делать в этом мире, где её цель. Никто не волновался о ней, никто не ждал, она может просто пропасть. Ей представилось, будто она тянется к магнитам с обратной стороны колеса удачи, оно накренилось, адски скрипело и в любой момент могло размазать её хрупкое тело, как масло, по металлическим прутьям.

По дороге сюда она уже изрядно успела потрепать себе нервы, предполагая различные сценарии дальнейших событий: это ведь не столько помощь, сколько кабала. Могут ли действительно кредиторы заставлять должников делать что-либо против воли, как в кино? В сложный период её мысли всегда летали как сумасшедшие, от самых пугающих предположений к самым обнадёживающим. Они были последовательны, но в то же время противоречивы, боролись друг с другом, и в этих баталиях почти невозможно было найти компромисс.

Впереди показалась вывеска бара «Кощей». Прибавив шаг, Анна подошла ближе и остановилась, чтобы рассмотреть вывеску, на которой был изображён портрет сказочного героя с крючковатым носом: он держал костлявыми пальцами полную кружку пива и широко улыбался. Дверь была не заперта, хотя на ней и висела табличка «Закрыто». Анна посчитала в уме до трёх и толкнула тяжёлую деревянную дверь.

Бар оказался просторным, заставленным дощатыми столами и лавками по сторонам, по центру был свободный проход к барной стойке. На стенах, облицованных кирпичом, много полок со всевозможным хламом: настольные игры, книги, старая печатная машинка, куклы и прочее. Как и положено в подобных местах, общее освещение было приглушено, но у каждого столика на стене располагался светильник, который можно было зажечь по желанию клиента. На всех столах стояли ёмкости со специями и лежало основное меню.

За барной стойкой немолодой мужчина протирал стаканы. Высокий, плечистый, гладко выбритый, короткие седые волосы были слегка приподняты.

После короткого разговора хозяин бара произвёл хорошее впечатление, показался ей добрым и порядочным. Они обговорили детали, и девушка согласилась начать работу в тот же день.

А спустя пару недель Анна полностью освоилась на новом месте и лихо справлялась с работой официантки. Сотрудники бара оказались весьма приятными людьми. Парня, что помогал Владу за барной стойкой, звали Олег. Он был довольно беззаботным молодым человеком: приходил позже всех, уходил раньше, зато умел не только разлить и смешать спиртное, но и развлечь посетителей, перекидывая бутылки через плечо или наполняя стопки, выстроив из них пирамидку; иногда Олег ещё и пел. Наверное, процентов семьдесят девушек и женщин приходили сюда, чтобы полюбоваться молодым барменом. Анне тоже нравилось за ним наблюдать: во всём, что он делал, присутствовала особая театральность, словно он звезда мюзикла и играет роль. В баре царила тёплая, добрая атмосфера – как если бы это была небольшая дружная семья. Семья состояла из пяти человек: Олега, повара Степана и его помощника Мишки, уборщицы Зинаиды Алексеевны, ну и самого главы семейства Влада – человека внимательного и отзывчивого, мягкого, бескорыстного, иногда, правда, смурного по каким-то лишь ему одному известным причинам.

За короткое время в этой семье Анна смогла с лёгкостью забыть о своих профессиональных амбициях.

Константин Николаевич приходил несколько раз и оставался с Владом наедине после закрытия.

– Ваш друг пришёл! – кричал Олег, если Влада не было за стойкой при появлении директора.

– Они действительно друзья? – между прочим поинтересовалась Анна.

– Да. С чего бы ему ещё сюда ходить?

Анна не верила в их дружбу: слишком уж они были разные. Но даже если они не друзья, сотрудники, вероятно, не были в курсе их дел.

Директор не говорил больше с Анной о деньгах и не угрожал, только однажды спросил, не тяжело ли ей работать по ночам. На что та смущённо помотала головой.

«Почему его это заботит?» – думала она.

Должница по-прежнему побаивалась своего кредитора: случись что, и полиция вряд ли встанет на защиту бедолаги вроде неё. «Из неблагополучной семьи» – это клеймо, тебя могут жалеть, но никто не считает, что ты имеешь право бороться за себя или своих близких. Ты просто должна склонять голову и радоваться любой помощи и, несомненно, построить в дальнейшем такую же неблагополучную семью. Именно так думают люди, и ты постоянно находишься под давлением этих мыслей и рано или поздно можешь сломаться.

Здесь некуда было спрятаться или убежать, это был не то чтобы очень маленький, но и не большой город. Люди в нём не знали друг друга, но делали вид, что знают, часто обращались друг к другу на «ты» и подходили слишком близко к собеседнику, даже когда заговаривали со случайным прохожим. Всё это делало горожан зависимыми от чужого мнения, и, будучи подростком, Анна не могла сопротивляться установленным правилам игры. Когда она осталась одна с отцом, все пытались продемонстрировать ей сочувствие, а соседка по этажу ни с того ни с сего пробила для неё через своих знакомых место в медицинском колледже, не поинтересовавшись мнением Анны или её планами.

«Иди, отнеси туда документы, тебя возьмут». Анна не осмелилась сказать не только этой доброй женщине, но и самой себе, что способна сама сделать выбор и добиться чего-то. Однако профессия медсестры ей совершенно не подходила. На практике в морге Анна испытала отвращение к человеческому телу и впоследствии выяснила, что прикасаться к живым столь же неприятно, как и к мёртвым. С трудом получив диплом, она устроилась работать администратором в стоматологию за гроши, а потом одна из клиенток клиники переманила её в свою фирму. Начальницей она была хорошей и платила достойно, вдобавок обещала в будущем отправить Анну на курсы бухгалтеров, и Анна почувствовала себя наконец-то свободной, несмотря на сложные отношения с отцом. Теперь же, после всей череды неурядиц, приведших её в этот бар, она вдруг снова ощутила то самое чувство – словно вырвалась из плена.

В баре был свой маленький мир, в котором её прошлое и происхождение не имели значения. Где она не испытывала давления и стыда за то, что родилась в плохой семье, за то, что красивая, и за то, что при этом верит в чистые идеалы. Никто здесь не стремился её жалеть, поддерживать или учить жизни. На душе стало легко, захотелось отложить заботы, несмотря на рухнувшую перспективу унаследовать квартиру отца в скором времени. Сумма долгов по квартплате составляла почти сто тысяч, и Анне неоткуда было взять эти деньги. Чаевых практически не давали, а в день, когда все сотрудники получили зарплату, Влад лишь извинился перед ней, правда, спросил, хватает ли ей средств на жизнь.

Было очевидно: зарплата ей не светит не только потому, что она отработала от силы две недели, а в принципе – пока не рассчитается с кредитором.

Анна, пытаясь сохранить хоть каплю достоинства в этой ситуации, уверила Влада, что не испытывает нестерпимого стеснения в деньгах, несмотря на то что в настоящее время она могла себе позволить лишь горячие обеды в баре и немного продуктов с истекающим сроком годности.

«Может, поговорить с директором насчёт денег за коммуналку? – мелькнуло как-то у неё в голове, но она тотчас отказалась от этой идеи. – Нет! Он же меня сожрёт! Лучше попробую найти временную подработку на утро».

В целом вечера в баре проходили спокойно: люди мирно отдыхали, выпивали, общались, отмечали разные события, знакомились, думали о своём. Но один тихий вечер нарушила шумная и неприятная компания. Они заказали еду и напитки, что-то громко обсуждали и бросали на официантку похотливые взгляды:

– Красавица, принеси нам чипсов и два кофе! – кричали они.

«Красавица… Они взаправду считают, что это приятно слышать?» – бурчала официантка себе под нос, собирая заказ на стойке. Олег добродушно улыбался, пытаясь её подбодрить, и одновременно смешивал коктейли для парочки студентов, отмечающих удачную сдачу экзамена. Но стоило Анне отойти, лицо бармена сделалось обеспокоенным и он направился в подсобку оповестить Влада о проблемных гостях.

«Придётся привыкать», – вздыхая про себя, Анна через силу улыбалась грубым гостям, пока те смотрели прямо на неё и ехидно ухмылялись. Сидевший с краю бесцеремонно ухватил девушку за талию:

– С нами присесть не хочешь?

– Мне надо работать.

Улыбка посетителя превратилась в злую гримасу, он усмехнулся и сказал:

– Тогда принеси кофе.

– Вот же! – выругалась Аня, вернувшись к стойке.

Но делать было нечего – она прошла к кофемашине, сделала кофе и собралась было отнести заказ, но Влад остановил её, схватив под локоть:

– Иди на кухню, помоги там Степану. А мы тут сами.

– Но…

– Пошла, говорю. – Влад сделался непривычно серьёзным и легонько толкнул её от стойки в сторону кухни.

Он переполошился не на шутку, поскольку знал, что́ это за люди и чем промышляют: торговлей наркотиками, принуждением к проституции. Более того, Влад скучал по дочери, которая жила в другом городе, и отеческие чувства взяли над ним верх.

Анна же чувствовала, как гудели ноги от усталости, и не без удовольствия оставила работу. Проскользнув на кухню, она присела немного отдохнуть на стул рядом с дверью и тихонько смотрела в зал сквозь щель: там обслуживать неприятных гостей взялся Олег.

– Эй, кучерявый, зачем вы девушку от нас прячете? – посмеивались над ним неприятные гости. – А? Хотим, чтобы она нас обслуживала. Нужно быть уважительнее с клиентами!

– Она уехала, её смена закончилась, – равнодушно отвечал бармен, расставляя стаканы.

Анна не могла расслышать всего разговора из своего укрытия, но суть поняла. Случай на прошлой работе всплыл в памяти, и слабое неприятное чувство появилось в желудке.

– Что это за люди? – обеспокоенно спросила она у Степана.

Повар слегка покосился на неё и пробурчал:

– Не бери в голову.

Немолодой тучный человек с тремя детьми и сварливой женой, Степан был не очень общительным и радостным: говорил только по делу, но никогда ничего плохого. На самом деле он был вполне доволен своей жизнью, просто предпочитал не лезть в чужие дела.

– Чем я могу помочь? – поинтересовалась официантка у повара спустя пару минут.

Тот пошарил глазами по столам и подвинул ей корзину с яблоками:

– На, помой и нарежь для пирога.

Тем временем Влад внимательно следил за тем, как бармен обслуживал дебоширов, и, когда тот вернулся, спросил:

– Ну что?

– Дело дрянь…

– Как бы их спровадить? – задумчиво произнёс Влад.

Олег пожал плечами:

– Вы думаете, они пришли с умыслом?

Он всегда обращался к начальнику уважительно, одним из его талантов было умение позволять себе лишнее, не переходя порог дозволенного. Если он мог уйти с работы когда вздумается со словами «я пошёл», то никогда не смел говорить с начальником по-панибратски или перечить во время работы.

– Как знать, – вздохнул Влад.

Внезапно все члены компании резко поднялись и стайкой направились к выходу. Невысокий лысоватый мужчина в кожаной куртке окликнул Влада:

– Эй, ты здесь главный? Подойди-ка на расчёт.

Олег встал за стойку и улыбнулся двум женщинам с пустыми бокалами:

– Не желаете ли чего-нибудь ещё?

Женщины замялись, но согласились повторить.

Смешивая коктейли, бармен исподлобья наблюдал за тем, как предводитель шайки говорил с Владом, то издевательски улыбался и подмигивал, то недовольно скалил зубы и размахивал руками перед лицом собеседника; в завершение он пренебрежительно бросил мятые купюры на стол и ушёл.

Олег с подносом в руках подошёл к начальнику помочь убрать стол. Посмотрев на деньги, он тихо констатировал:

– Этого мало.

– Мало. – Голос Влада звучал подавленно.

Анна смогла вернуться к работе, но все детали инцидента так и остались ей неизвестны. Кто они такие? Чего они хотели? Почему Влад был настолько обеспокоен?

Под закрытие в бар зашёл Константин Николаевич и, как обычно, тихонечко сел за стойкой в углу.

«Всё же есть в этой дружбе нечто странное», – думала Анна, надевая пальто. Она собралась было уходить, но начальник её остановил:

– Подожди!

Влад заглянул на кухню:

– Смотался уже, лоботряс. – Речь шла об Олеге. – Слушай, – обратился он к Константину, – я её отвезу.

– Что-то не так? – насторожился директор.

– Ночь поздняя, и неспокойно как-то на душе сегодня.

Константин Николаевич в недоверии прищурил глаза, но сказал спокойно:

– Ладно, я закрою твою забегаловку.

Влад быстро направился к выходу, но замешкался у двери; казалось, он хотел поведать другу о дебоширах, но не решался.

– Слушай, ты осторожнее тут по ночам.

Директор удивлённо поднял бровь:

– Это ты мне?

– Да, тебе.

Константин Николаевич понял, что друг всего недоговаривает, но не стал давить и выпытывать подробности.

– Хорошо, езжайте, потом разберёмся, – и добавил с улыбкой: – Сегодня буду осторожен.

Влад потряс кулаком в прощальном жесте, и они с Анной вышли за дверь.

– Где ты живёшь? – спросил он её, усаживаясь в машину.

– Благовещенский, тринадцать.

– О'кей. Тринадцать… – выразительно повторил Влад и включил зажигание.

По дороге они не разговаривали, босс выглядел расстроенным и немного дёрганым. Анна не стала беспокоить его ещё больше лишними расспросами. Убедила себя в том, что происходящее не должно её касаться.

– Приехали. Ты одна живёшь? – спросил Влад, когда они добрались.

– Нет, с подругой.

– Хорошо. Слушай, – не отпускал её начальник, – ты посиди-ка дома завтра. Я тебе позвоню.

– Это вы из-за той компании или хотите меня уволить? – не на шутку переполошилась работница.

– Нет, я тебя не уволю! Ты же Косте денег должна, как я могу?

Анне стало очень обидно из-за этой фразы, будто бы Влад держит её в баре исключительно по требованию директора, но как работник она ему совершенно не нравится.

– Неужели я виновата?

– Нет! Нет, просто даю тебе выходной. Ты ведь не брала до сих пор выходной?

Анна не стала отвечать, она попрощалась с начальником и медленно вышла из машины. Надежда задержаться в баре после уплаты долгов растворилась, подобно сахарному песку в горячей воде, – маленькая ложка душевного спокойствия сгинула в неукротимой кипящей лаве событий.

Катя ещё не спала и вышла из комнаты навстречу, она сразу распознала плохое настроение подруги и ласково спросила, погладив её по плечу, о том, что с ней снова приключилось.

– Думаю, меня хотят уволить, – грустно отвечала Анна.

Девушки прошли на кухню, и Катя разлила горячий чай.

– Уволить? За что?

– Случился сегодня один инцидент.

Анна уселась на стуле с ногами, обхватила ладонями кружку и замолчала, но соседка не сдавалась, её голос становился всё твёрже:

– А именно?

– Приходила в бар гадкая компания, они цеплялись ко мне. Босс велел завтра дома сидеть. Вот что со мной не так?

– Всё с тобой так. Но ты слишком беззащитная, и это замечают плохие люди. – Катька сочувственно вздохнула. – На официантов часто смотрят сверху вниз. Как им это удаётся, учитывая, что фактически они расположены ниже? – пошутила она, чтобы немного приободрить подругу.