Текст книги "Петр Столыпин, который хотел как лучше"

Печатные органы правых, не отрицая значения индивидуального хозяйства для совершенствования агротехники и агрикультуры, внимание читателей акцентируют на вредных последствиях хуторского хозяйства для бытового и нравственного склада крестьянской жизни. «Но увидим ли мы на них счастливые лица? Услышим ли песни, трогающие душу? Увидим ли хороводы? Увидим ли дружную совместную работу артели косцов? Будут ли там случаи совместной поимки воров, лихих людей? Сохранятся ли там свадебные обряды? – вот тревожные вопросы, которые невольно задаешь себе, стараясь заглянуть в неизвестное будущее», – высказывал тревогу «Вестник русского собрания» [23. С. 4]. «Русское знамя», касаясь вопроса о возможности поднять благосостояние крестьян переводом на хуторское хозяйство, утверждает, что «при проведении этой меры в жизнь примерно три четверти крестьянского населения, т. е. около 56 миллионов человек, останутся без земли, а следовательно, без крова, одежды и пищи» [24].

«Земщина», напротив, приведя примеры положительных результатов первых опытов самостоятельного хуторского и отрубного хозяйства и считая их «вполне отрадными» [19], дает весьма оптимистические прогнозы: «Дальнейшею задачей правительства и законодательных учреждений станет неминуемо насаждение на землях личных собственников правильной сельскохозяйственной культуры. Когда этот вопрос будет разрешен вполне определенно, как разрешается “Положением о землеустройстве” вопрос создания класса мелких собственников, – не нужно быть пророком, чтобы предвидеть экономический успех нашего земельного законодательства» [25]. Таким образом, в лагере правых не было единства мнений относительно указа 9 ноября 1906 г., в большинстве своем они сохраняли позицию благожелательного нейтралитета, не признавая, однако, положительные перспективы столыпинского аграрного законодательства.

Не осталась без внимания и, соответственно, критики правых не менее важная составляющая столыпинской аграрной реформы – деятельность Крестьянского поземельного банка. Достаточно резко в статье «Зачем обезземеливать крестьян» высказался Иван Кашкаров: «По прочтении мною нового закона о выдаче ссуд под крестьянские наделы один практический земледелец, выслушав чтение, воскликнул: “Ну, теперь нам тужить нечего: в самом скором времени в России будет столько бездомных батраков, что окажется избыток рабочих рук, в которых мы теперь так нуждаемся”. Я возразил ему, что, может быть, рабочих дешевых рук мы не дождемся, а вместо оных следует опасаться увеличения числа громил, усиление смуты и умножение грабежей, при коих никакое хозяйство уже не будет возможно» [26]. По мнению того же автора, указ 15 ноября 1906 г., разрешавший выдачу ссуд из Крестьянского поземельного банка под залог надельных земель для расширения землевладения крестьян и улучшения их землепользования, не решит поставленную перед ним задачу, поскольку «этот кредит нужен только хитрым эксплуататорам торговцам, которые надеются при его помощи и землю в семьях купить, и выданные крестьянам ссуды от них выманить» [27].

По мнению правых, большинство крестьян, купивших при посредстве банка землю, оказались не в состоянии исправно пополнять срочные платежи, и земля была назначена в продажу с аукциона или же осталась за банком. «Русское знамя» делает весьма категоричный вывод о «полной бездарности (вернее, инородческой злоумышленности) тогдашнего правительства, признавшего в целом «земельный вопрос». «Все эти вопросы целыми ворохами сочиняют только одни евреи, приурочивая их разрешение исключительно в свою пользу» [28]. Газета даже называет Крестьянский банк причиной крестьянских волнений: «Условия, при которых Государственный поземельный банк приходит на помощь при покупке крестьянами земель у помещиков, настолько тягостны, что они во многих случаях препятствуют мирному добровольному перемещению земельных владений из рук владельцев в руки крестьян» [29]. На страницах «Русского знамени» несколько раз приводились примеры отказа крестьянам, заключившим сделку на покупку земли и вследствие этого лишавшимся возможности навсегда расширить свои наделы, так как земля продавалась затем владельцем выходцам со стороны, которые могли заплатить большую сумму денег, или евреям. Еще один пример неправильного отношения Крестьянского банка, по мнению печатного органа правых, – требование завышенной платы от крестьян за покупаемую землю, «чтобы они дороже ценили ее как купленную на свои кровные деньги». «Потребовать от крестьян такой огромной доплаты, которую они произвести не в состоянии, равносильно отказу в помощи при покупке. Даже больше, этот отказ выходит насмешкою, является лишним раздражением крестьян против издевающегося над ними государственного учреждения» [Там же], – заключало «Русское знамя». А «Вестник русского собрания» делал окончательный вывод, цитируя выступление В.И. Гурко на V съезде уполномоченных дворянских обществ: «Дальнейшая бессистемная скупка частновладельческих земель Крестьянским поземельным банком грозит разорением государству и выселением всего культурного слоя из сельских местностей. Закон 9 ноября 1906 г. без принятия решительных мер к расширению области применения народного труда сулит образование многочисленного класса безработного пролетариата» [30. С. 7].

Важная составляющая столыпинской аграрной реформы – переселенческая политика – получила безусловную поддержку и одобрение правых. Монархисты поддержали решение о передаче в распоряжение крестьян казенных, удельных, кабинетских земель и введении в оборот «впусте лежащих» земель Мугани и Голодной степи, регионов Сибири и Дальнего Востока. Поддержка эта объяснялась тем, что, во-первых, указ исходил от самого государя императора, а во-вторых, способствовал решению проблемы малоземелья крестьян в Центральной России. Поэтому, как утверждала «Земщина», «… центральное правительство, поддерживаемое правыми, стоит в переселенческом вопросе на верном пути, к вящей злобе левых, которые не могут раскрыть своих карт и сказать напрямик: мы против переселения, потому что оно отнимает возможность создать новую революцию… Вот почему “оппозиция Его Величества” старается прикрыть свой поход против переселения рядом доводов, имеющих с истиною очень мало общего» [31]. «Русское знамя», приводя примеры успешной передачи Удельным ведомством в распоряжение Крестьянского банка казенных земель, писало: «Где личная воля Царская действует, там и без всякой государственной думы все идет к лучшему. Отеческая любовь не нуждается в посторонних побуждениях: сама увидит, что нужно детям, и сама же отыщет и способы и средства, чтобы только сделать людей довольными» [32].

В ноябре 1909 г., подводя первые итоги нескольких лет колонизации, «Земщина» перечисляет проведенные правительством мероприятия по усилению и упорядочению переселенческого дела и объясняет незначительное повышение расходов бюджета на переселенческое дело в 1910 г. тем, что основные шаги, требующие больших финансовых вложений, были осуществлены в предыдущие годы: «. раз начатые в таких широких размерах эти меры в дальнейшем разумеется входят в определенное русло, медленнее и менее заметно расширяющееся в сравнении с первыми годами возникновения. Этим и объясняется якобы незначительное (9,5 %) повышение сметы 1910 г., а не крахом переселенческого дела, как злонамеренно объясняет «Речь» [33].

Проблемы, возникающие при устройстве переселенцев на местах, правые предлагали решать не повышением ссуд, выдаваемых переселенцам, считая это едва ли целесообразным и осуществимым ввиду значительных денежных затрат, которые потребовались бы ежегодно, а путем принятия мер, стесняющих приток неимущих и экономически беспомощных переселенцев. Поэтому правая печать приветствовала уже принятые и планируемые правительством меры по ограничению притока переселенцев, такие как отмена свободного переселения без предварительной посылки ходоков, организация группового ходачества со стороны землеустроительных комиссий и земств, отмена и ограничение бесплатного проезда и льготного тарифа, особо строгий подбор ходоков и др. [34].

Правая печать выражала глубокое удовлетворение работой переселенческих организаций: «Энергия переселенческих организаций направлена чрезвычайно плодотворно, и следует от души пожелать, чтобы все предпринимаемое переселенческим управлением и впредь отличались теми же положительными свойствами энергии, жизненности и чрезвычайной полезности, какими оно отличалось за последние годы» [35].

Правые, однако, не обошлись без некоторой критики отдельных сторон работы переселенческой организации, которая «не принимает никаких мер к устройству переселенцев» на местах, в частности в Семиречье, которое заливает переселенческая волна: «Точно вся масса русских крестьян может и должна существовать между небом и землей. Вполне естественно, что бедный переселенец походит, походит из уезда в уезд, из волости в волость, да и пристроится со своим семейством где-нибудь на земле. Но это “естественное пристройство” вызывает далеко нежелательные недоразумения между переселенцами и местными киргизами» [36].

Трудности, возникшие в переселенческом деле, также явились поводом и для уничижительной критики правительства, которое плохо исполняет волю императора: «Но наше правительство заодно с интеллигентнокрамольным большинством третьей Думы хлопочет только о соискании одобрения иудейских газет и разноплеменной нашей интеллигенции; о нуждах и жизненных потребностях великого народа заботиться им недосуг… И, вместо ряда землемерных училищ для колонизационных неотложных нужд стомиллионного державного народа, правительство и Дума спешат строить для нужд, главным образом, этой интеллигенции Саратовский университет» [37].

Начиная с 1910 г. количество критических заметок в правой печати по поводу переселенческой политики правительства увеличивается. Так, по утверждению «Земщины», переселение в Семипалатинской области идет на ощупь, так как из отпущенных казной 13 тыс. руб. на работы по исследованию этого огромного края половина идет на содержание личного состава переселенческого управления. Еще одно препятствие для дальнейшего притока переселенцев в Павлодарский и Усть-Каменогорский уезды Семипалатинской области содержится в инструкции 1909 г., «по которой за киргизами должно быть сохранено не только громадное количество пастбищной земли, но и запасы пахотной на случай их перехода от кочевого образа жизни к земледельческому» [38]. «Последняя земля лежит поэтому совершенно втуне», – заключает печатный орган правых [Там же]. Неоднократно сообщает правая печать о нападениях шаек киргизов на русские поселки в Туркестане и на отсутствие помощи со стороны уездной администрации: «.но, увы, эта помощь на стороне их врагов киргизов. А тех, которые защищают свой посев и далекую окраину России, судят, как дерзких нарушителей закона и справедливости» [39].

Осуждая своих противников за критику переселенческих мероприятий, правые в то же время сами обвиняли правительство за недостаточное финансирование дела переселения: «Весь этот ужасающий и общеизвестный хаос в деле переселения, о котором с таким наслаждением и азартом завираются думские кадеты и социал-сибиряки, имеет своим главным и почти исчерпывающим объяснением именно непозволительно ничтожные сметные назначения по государственным нашим росписям на дело переселения» [40]. Таким образом, в лагере правых не было единства мнений относительно экономических преобразований П.А. Столыпина. В большинстве своем они стремились сохранить позицию благожелательного нейтралитета, отказав, однако, в признании положительных перспектив столыпинского экономического курса. Однако традиционное желание правых сохранить все по-старому неизбежно порождало критику мероприятий правительства, направленных на преобразование России. Постоянные нападки со стороны традиционалистов на реформаторскую деятельность кабинета министров, критика наиболее уязвимых аспектов реформ П.А. Столыпина сыграли, на наш взгляд, не последнюю роль в формировании негативного общественного мнения и, как следствие, в неприятии дворянским обществом столыпинского варианта модернизации России.

ЛИТЕРАТУРА

1. Речь. 1906. 14 сентября.

2. Мирный труд. 1909. № 6.

3. Юрский Г. (Замысловский Г.Г.) Правые в Третьей Государственной Думе. Харьков, 1912.

4. Воронов Л.Н. Русский государственный бюджет. М., 1909.

5. Щербатов А.Г. Государственно-народное хозяйство России в ближайшем будущем. М., 1910.

6. Гурко В.И. Наше государственное и народное хозяйство. СПб., 1909.

7. Вестник русского собрания. 1911. № 9.

8. Земщина. 1909. 28 июня.

9. Земщина. 1910. 5 ноября.

10. Земщина. 1911. 1 января.

11. Земщина. 1911. 10 февраля.

12. Лукьянов М.Н. Российский консерватизм и реформа. 1907–1914: дис… д-ра ист. наук. Пермь, 2004.

13. Леонтович В.В. История либерализма в России (1762–1914). М., 1995.

14. Вестник русского собрания. 1910. № 9.

15. Русское знамя. 1907. 10 февраля.

16. Русское знамя. 1908. 6 июня.

17. Вестник русского собрания. 1910. № 12.

18. Вестник русского собрания. 1909. № 6.

19. Земщина. 1909. 3 июля.

20. Государственная Дума. Стенографические отчеты. Третий созыв. СПб., 1908. Ч. 1.

21. Аврех А.Я. Столыпин и Третья Дума. М., 1968.

22. Русское знамя. 1908. 11 апреля.

23. Вестник русского собрания. 1908. № 3.

24. Русское знамя. 1908. 12 февраля.

25. Земщина. 1911. 14 апреля.

26. Русское знамя. 1907. 1 февраля.

27. Русское знамя. 1907. 11 февраля.

28. Русское знамя. 1907. 21 октября.

29. Русское знамя. 1908. 25 апреля.

30. Вестник русского собрания. 1909. № 10.

31. Земщина. 1909. 1 сентября.

32. Русское знамя. 1907. 23 августа.

33. Земщина. 1909. 12 ноября.

34. Земщина. 1909. 13 ноября.

35. Земщина. 1909. 19 декабря.

36. Земщина. 1909. 11 июня.

37. Земщина. 1910. 3 марта.

38. Земщина. 1910. 12 июля.

39. Земщина. 1910. 30 сентября.

40. Земщина. 1910. 3 марта.

Андрей Анфимов
Царствование императора Николая II в цифрах и фактах

В последние годы среди множества политических партий и движений набирает силу и монархическое движение. Цель этого движения состоит в том, чтобы «доказать» народу: выход из тупика, в который завели страну коммунисты, состоит не в развитии демократии, т. е. народовластия, а в форме власти, якобы спасшей русский народ от бедствий в течение веков, – в форме самодержавия.

При всех разногласиях среди сторонников возрождения монархии их объединяет одно – стремление как можно шире распространить среди русского народа идею самодержавного правления, сделать ее притягательной. В этих целях всячески превозносятся успехи дореволюционной России во всех сферах жизни, особенно экономической. Прилагаются большие усилия, чтобы сделать привлекательным образ последнего царя Николая Второго. Средства разнообразны: пропаганда на разного рода сборищах, манифестации с плакатами и портретами царя, публицистические статьи на страницах газет и журналов, в том числе и демократических, в различного рода листках и т. д.

Новым моментом в монархической пропаганде явилась попытка «научного» обоснования преимуществ монархического строя России в экономическом и социальном отношениях.

Первой ласточкой явилась перепечатка брошюры Исполнительного бюро Общероссийского монархического фронта, изданной в Нью-Йорке в 1958 г. Как сообщается на обороте обложки, издание осуществлено при содействии МПК «Вече». Приводим полное название произведения: «Б. Л. Бразоль. Белая книга России. Царствование императора Николая II. 1884–1917. В цифрах и фактах. Ответ клеветникам, расчленителям и русофобам» (Товарищество русских художников. Москва, 1990). В заключении к 16-страничной брошюре автор утверждает, что он привел «беспристрастные цифры», а также «неоспоримые факты». Предлагаемая нами работа является попыткой проверить, насколько приведенные В.Л. Бразолем факты неоспоримы, а цифры беспристрастны. Выполнение этой задачи весьма затрудняется тем, что автор нигде не делает ссылок на источники, и потому приходится отыскивать эти источники и цитировать их, что, естественно, увеличивает объем, зато гарантирует читателю научную надежность предлагаемого материала.

Ряд сюжетов, невыгодных автору брошюры с точки зрения концепции, таких, например, как народное здравие и карательная политика и практика царя, просто обходятся им, и нам приходится уделить им внимание. Кроме того, автор как огня боится сравнения России с другими странами. Мы постарались, в тех случаях, когда имеются источники, провести такие сравнения по ряду важных экономических и социальных показателей.

Первый раздел работы Бразоля называется «Демография и финансы», что говорит о компетенции автора, соединяющего столь разные сюжеты. О демографии он рассуждает в сослагательном наклонении: что было бы, если бы в стране не произошла революция, – и потому критикой этих более чем сомнительных построений заниматься не стоит. Что касается реального финансового положения России, несколько замечаний сделаем. Автор восторгается тем, что при Николае II в России было введено золотое денежное обращение. Но серьезные ученые давно доказали, что введение золотого обращения было куплено дорогой ценой роста кабальных займов, по которым надо платить. Уже тогда член Финансового комитета П. X. Шванебах определял сумму платежей процентов по размещенным за границей ценным бумагам в 140 млн. руб. в год. «Дань, – писал Шванебах, – доколе не удается покрывать ее избытками товарного отпуска (т. е. форсированным экспортом хлеба, минерального сырья и т. д.-А. А.) остается поэтому дамокловым мечом…». Как известно, эта дань к кануну первой мировой войны возросла до 400 млн. руб. За 1900–1913 гг. внешний государственный долг возрос с 4 до 5,4 млрд. руб. и, таким образом, царское правительство стало одним из крупнейших должников в мире.

Предметом гордости России автор считает многолетний (с 1908 г.) бездефицитный государственный бюджет. Но речь ведет только об обыкновенных расходах, умалчивая о расходах чрезвычайных. Причем, по автору, доходы бюджета неуклонно росли «без малейшего увеличения налогового бремени». Вот это уже заведомая ложь. Известно, что III Государственная дума утвердила шесть новых налогов, а кроме того, были подняты цены на вино, что сразу увеличивало доходы бюджета на 100 млн. руб. в год, из которых, по признанию министра финансов Коковцова, 70 млн. руб. приходились «на беднейшие классы населения, преимущественно потребляющие вино». Не соответствует действительности утверждение о сумме превышений доходов над расходами за предвоенное десятилетие в 2,4 млрд. руб., так как превышения эти – совершенно фиктивные величины и составляли 0,13 млрд. руб. Если что они реально и выражали, то сумму недовложений ассигнований по утвержденным сметам гражданских расходов. Да и куда делись эти «накопления», если с 1900 по 1913 г. государственный долг России вместе с внешним увеличился на 4,8 млрд. руб., достигнув 12,7 млрд. руб. Рост же внутренних накоплений в результате развития производительных сил страны и роста мировых цен выразился в увеличении вкладов в коммерческий кредит и в государственные сберегательные кассы. Отсюда и возможность размещать ценные бумаги внутри страны, т. е. увеличивать государственный долг. Так что дело не в бюджетных «остатках», как это пытается представить Бразоль.

Спору нет, Россия имела бездефицитный «обыкновенный» бюджет, большие запасы золота в Государственном банке, свободный фонд в заграничных банках, возможность дополнительной эмиссии кредитных ‘ билетов. Но она не достигла главного в устойчивости финансового положения – соответствия торгового баланса с расчетным. Внешняя торговля не покрыла платежей по расчетному балансу за 1908–1913 гг. на огромную сумму в 1212 млн. руб. Бразоль, конечно, и об этом молчит. Пусть читатель обратится к первой главе ценного исследования А. Л. Сидорова, а здесь приведем только два его вывода:

1. Денежная система царской России «базировалась исключительно на иностранных займах и на притоке иностранных капиталов в хозяйство».

2. «Денежная система находилась в состоянии неустойчивости и была очень мало приспособлена к грядущим военным событиям, особенно к войне европейской и мировой».

Перейдем к характеристике промышленного развития страны, начав с горнодобывающих отраслей.

Сведения автора о добыче каменного угля кажутся даже преуменьшенными (1895 г.– 466 млн., 1914 г.-1983 млн. пуд.). Мы предпочли бы подсчеты П. И. Лященко: добыча 1899 г.– 853 г., 1913 г.– 2214 млн. пуд. Но ни Бразоль, ни Лященко не упоминают, что, несмотря на огромные запасы в недрах земли, добываемого в России каменного угля не хватало и его приходилось привозить из Англии и Германии. В 1912 г. было ввезено 324 млн. пуд. угля (15 % к добытому) и 47 млн. пуд. кокса.

Сведения автора о росте добычи нефти могут быть восприняты как значительный подъем (с 338 млн. в 1895 г. до 560 млн. пуд. в 1914 г., рост на 66 %). На самом деле рост добычи продолжался лишь до 1901 г., когда было выкачано 706 млн. пуд. Затем последовало падение до 456–491 млн. пуд. в 1905–1906 гг., а в последующие годы-топтание на месте вокруг цифры 560 млн. пуд… Оба автора умалчивают, заметим, об экспорте нефти, почти целиком сырой, достигшем в 1912 г. 51 млн. пуд.

Особенно впечатляют сведения брошюры Бразоля о добыче меди: в 1895 г.– 395 тыс., а в 1915 г.-1878 тыс. пуд.; рост за 20 лет почти в четыре раза. В тоннах это выразится так: 1895 г.-6475, 1915 г.-30787 т. Следует оговориться, что словом «добыча» автор обозначает не добычу медной руды, а полученную (плавкой или электролизом) готовую к переделу медь. Простим ему эту подмену элементарных понятий, тем более что у нас нет особых оснований сомневаться в близости приводимых им цифр к реальным объемам производства меди. Так, в 1899 г. Россия выпускала 7600 т меди, а через 9 лет, в 1908 г.-16 800, т. е. в 2,2 раза больше. Почему же за 20 лет не могло быть увеличения в 4 раза?

Как легко было бы на душе, если бы остановиться на этой цифре и порадоваться столь блистательному успеху родной России! Да еще учесть при этом, что производство меди за те же 9 лет увеличилось в США только в 1,7 раза, во Франции – в 1,2, в Италии -1,3, в Японии – в 1,5 раза, а в «передовых» Англии и Германии производство даже упало в 1,1 и 1,2 раза. Мировая продукция меди выросла с 478 до 739 тыс. т, т. е. в 1,5 раза, а в России – в 3,8 раза.

Однако дело заключается в том, что кроме показателя «производства» того или иного продукта есть еще и другой показатель: «потребление» того же продукта, производство плюс ввоз минус вывоз. Россия производила меди меньше, чем потребляла, ввозя недостающую часть из других стран, главным образом электролитическую медь из США и Германии. Только с 1907 г. акционерное общество «Медь» организовало выпуск электролизного металла, доведя его количество в 1908 г. до 5140 т. В результате ввоз меди сократился с 11,1 тыс. т в 1899 г. до 4,8 тыс. т в 1908 г. Сравнение объемов потребления меди разными странами имеется в нашем распоряжении лишь за 1899 и 1908 гг. Но для общего впечатления годится и это.

Итак, две страны, Германия и Италия, увеличили свой удельный вес в мировом потреблении меди, причем Италия, ранее втрое отстававшая от России, в 1908 г. опередила ее. Англия, Франция и Япония сохранили свой удельный уровень. Зато две страны, самые, между прочим, большие, – США и Россия – выделились в обратном отношении – их удельный вес в мировом выпуске готовой меди упал.

Но смущает одно. В 1908 г. США употребил в дело 120 тыс. т меди, это при 90 млн. жителей, т. е. по 2,34 кг на каждого жителя, а Россия при 160 млн. человек-всего лишь 21 тыс. т, или по 0,13 кг на человека. Другими словами, Россия потребляла меди меньше США в 10 раз, на душу – в 19 раз, а по удельной доле в мировом спросе отставала от них в 16 раз. В 1913 г. Россия выработала 33 574 т металла, вдвое больше, чем в 1908 г. (скачок 1908–1912 гг.), но в 14 раз меньше, чем США в 1908 г. (463500 т), а в душевом исчислении (5,15 и 0,19 кг) – в 27 раз (и это не разные даты).

В заключение сюжета приведем слова специалиста – ветерана отрасли: «Среди стран, выплавляющих медь из собственной руды, Россия занимала в 1913 г. лишь 8-е место по размерам своей продукции, уступая в этом отношении даже таким отсталым странам, как Мексика, Чили, Австралия и др.» И далее: «Перед войной 1914–1918 гг. заводы, находившиеся полностью или частично в руках иностранного капитала, давали 4/5 меди в России». «Продажу же, по соглашению с А/о „Медь», почти всей меди, штыковой частично, а электролитической полностью монополизировал немецкий „Торговый дом Вогау»».

Автор брошюры указывает, что в России в 1894 г. добывалось марганцевой руды 12 млн. пуд., а в 1914 г.-55 млн., т. е. рост составил якобы 364 % (пересчет показывает 358 %). Проверить данные автора мы не можем. Но последняя цифра добычи марганцевой руды близка с реальной, что показывают последние по времени публикации сведения о добыче: в 1912 г. 50 004 тыс. пуд. руды. Что же касается роста добычи, то, по тем же данным, в 1900 г. руды добыто 45 871 тыс. пуд., т. е. рост в 1912 г. по сравнению с 1900 г. составил 9,1 %. Могут возразить: значит, за предыдущие 6 лет (1894–1900 гг.) имел место гигантский скачок добычи (с 12 до 46 млн. пуд.), но это явно нереально, учитывая последующую динамику развития отрасли (в частности, падение добычи до 29,6 млн. в 1902 г. и до 30,4 млн. пуд. в 1905 г.).

Гораздо интереснее проследить судьбу уже добытой в России марганцевой руды. Последние по времени достаточно полные сведения имеются за 1910 г. В это время страны, не потреблявшие марганец, добывали руду и всю, соответственно, вывозили (в основном страны Южной Америки, Ближнего Востока, Африки, некоторые другие). В 1910 г. они добыли 65,9 млн. пуд. руды, страны, пускавшие руду в переработку (к их числу относилась и. Россия), выдали «на-гора» 56,7 млн., все континенты вместе -122,6 млн. пуд., в том числе на Россию пришлось 44,7 млн. пуд., или 36,5 %, т. е. более одной трети мировой добычи, и она вывезла в другие страны в том же 1910 г. 41,8 млн. пуд., или 93,5 %. Переработано, следовательно, внутри страны всего лишь 2,9 млн. пуд., или 6,5 % собственной руды и только 2,4 % мировой добычи. Производя больше трети, Россия внутри страны потребляла меньше сороковой доли мирового производства марганцевой руды.

Обратимся к самому важному продукту промышленного производства – чугуну. В натуральном виде ни одна душа населения чугун, естественно, не потребляет, но, учитывая, что из него производятся все разнообразнейшие предметы железоделательной и сталелитейной промышленности, условное душевое потребление его считается одним из главнейших показателей промышленной мощи страны.

Цифры свидетельствуют о выпадении России из пятерки действительно соревнующихся стран в число безнадежных аутсайдеров. Если производство чугуна на душу за один год (с 1911) возросло в США на 56 кг, в Бельгии – на 17, в Германии – на 20, то в России – всего лишь на 3 кг.

В.Л. Бразоля умиляет то, что выплавка (у него «добыча») чугуна увеличилась в 1894–1914 гг. с 73 млн. до 254 млн. пуд., т. е. в 2,5 раза. Правда, он забыл упомянуть, что своего чугуна не хватало, и ввоз его продержался на уровне 36 млн. пуд. А между тем в порту Николаева, да и в других портах днем и ночью загружались криворожской железной рудой трюмы пароходов. Руду вывозили в другие страны: в 1908 г. – 35,5 млн. пуд., в 1909 г. – 31,6, в 1910 г. – 51,7, в 1911 г. – 54,1, в 1912 г. – 40,5 млн. пуд.

Было бы нелепостью отрицать наличие экономического прогресса в стране в царствование Николая II. Весь мир шел по пути прогресса, пока не было мировой войны. Так было и в России, в частности, в одной из важнейших отраслей – выплавке железа и стали. Бразоль утверждает, что выплавка их за 1895–1914 гг. поднялась с 70 до 229 млн. пуд. (рост на 224 %). Не будем оспаривать эти цифры, поскольку источники, как и во всей брошюре, не указываются. Имеющиеся в нашем распоряжении данные за 1903–1912 гг. показывают рост выплавки железа и стали со 135,3 до 227,5 млн., пуд., а в расчете на душу населения-с 0.98 до 1.36 пуд.

Но и мир, как уже сказано, не стоял на месте. Хотя депрессия начала века и сменилась подъемом, но уровень 1903 г. не был перекрыт. Не говоря уже о весьма мизерной доле России в мировом объеме производства железа и стали.

В связи с потреблением черных металлов приходится прокомментировать приводимые в брошюре цифры роста производства (по терминологии автора – «строительства») сельскохозяйственных машин и орудий: в 1897 г. их изготовлено на 9 млн., а в 1913-на 67 млн. руб. Хватало или не хватало этих машин родному сельскому хозяйству? Может быть, фабриканты затоваривались ими и вывозили за границу? Известно, что Россия была импортером земледельческих машин и орудий. Ввоз их в 1906–1912 гг. возрос по ценности с 18,3 млн. до 63,6 млн. руб., т. е. в 3,5 раза, а общее потребление-с 38,3 млн. до 131,2 млн. руб., или в 2,4 раза. Только начиная с 1910 г. внутреннее производство машин стало опережать ввоз.

Так хватало ли машин на русских полях? Министерство торговли и промышленности в 1911 г. обратилось в Государственную думу с представлением «О мерах поощрения русского сельскохозяйственного машиностроения», где отметило: «Плохая обработка земли и малое распространение усовершенствованных сельскохозяйственных орудий являются характерными особенностями земледельческого промысла не только у крестьян, но и у более крупных землевладельцев». И далее: Россия находится «в начальном фазисе потребления машин для сельского хозяйства».

Развитию отечественного производства более сложных машин могла бы способствовать рассрочка крестьянам-«фермерам» целевого кредита на 3–7 лет, как предлагалось в законопроекте. Но в ходе его подготовки созданное под председательством товарища министра П. И. Миллера Особое совещание заслушало представителей «заинтересованных сторон», т. е., конечно, помещиков и заводчиков. «Представители сельского хозяйства» высказались в том духе, что рассрочкой кредита крестьянам воспользуются заводчики для поднятия цен на машины, что неминуемо ударит и по карману помещиков. Только некоторые из них соглашались на рассрочку не дольше трех лет. «Таким образом, – говорится в министерском представлении уже открытым текстом, – охраняя свои привилегии, помещики лишали крестьянство возможности льготной покупки машин. Комиссия (Особое совещание.-А. А.) согласилась с ними».