Текст книги "Богородица, чудотворные иконы и молитвы к Ней"

Глава 3. Рождество Христово. Сретение. Бегство в Египет

Настало время родиться Христу…

К самому тому времени вышло повеление от кесаря Августа «написатися вселенней»…

Кто из верующих не читал с умилением в счастливом волнении это величественное и простое, захватывающее в своей поэзии сказание!..

«Пошли все записываться, каждый в свой город, пошел также и Иосиф из Галилеи, из города Назарета, в Иудею, в город Давидов, называемый Вифлеем, потому что он был из дома и рода Давидова, записаться с Марией, обрученной ему Женой, Которая была непраздна. Когда же они были там, наступило время родить Ей. И родила Сына Своего Первенца, и спеленала Его и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице».

Мария пошла записаться в Вифлеем, потому что, как утверждает древнее предание, Она оставалась единственной из Своего рода и, не имея ни братьев, ни сестер, подлежала переписи наравне с мужчинами.

Из Назарета в Вифлеем обыкновенного пути более трех суток, но, конечно, чета старца и Девы, носившей в Себе заветное бремя, двигалась медленней. Путница должна была сильно утомляться. Предание говорит, что при одном распутье, не доезжая Вифлеема, Она взошла и расположилась на отдых на большом камне, уцелевшем доныне, и под этим камнем открылся родник воды. Затем Она продолжала путь в Вифлеем. Город был переполнен. Малейшие жилые углы были использованы. Бедным путникам было невозможно разыскать теплое пристанище в городе. Близ ворот Вифлеемских, за городом, у так называемого источника Давидова, находилась в каменистой горе пещера. Она принадлежала к полю вифлеемской жительницы Саломии, бывшей в родстве с Девой Марией и с Иосифом. В бурю сюда загоняли скот и укрывались от зноя и непогоды пастухи. В стене было высечено углубление, в которое засыпали корм скоту. В этом убогом пристанище, вдали от людей и совершилось великое таинство пришествия в мир Христа Спасителя.

Кто проникнет, кто изобразит это приближение юной Девы с хранившим Ее старцем к Вифлеему, под вечер утомившегося шумного дня! Поиски приюта. Вход в пещеру и безболезненное рождение Божественного Младенца…

Холмик из соломы. На нем невместимый Бог. И пеленают Его любовно и заботливо руки Матери Девы… Какие таинства совершились в этой молчаливой душе, полной и нежной заботы о Младенце, как о Сыне, и восторженного поклонения Ему, как Богу… Холодно… Убого…

Но над этой пещерой впервые зазвучала на земле райская песня. Песнь отрады, примирения. Пришли пастухи, созванные ангелами, приехали волхвы с дарами. А Дева все слагала в сердце Своем, все не сводила глаз с Младенца и грела Его Своим дыханием, и грели Его, как Господина, стоявшие тут же в пещере волы и ослик.

Единственные дни, когда материнская любовь Марии не страдала еще от роковых пророчеств. То были дни неомраченной еще радости, и Она созерцала без конца сошедшего на землю Бога, Который был зараз и Ее Сыном, переживая то, что никогда не пережила и не переживет ни одна женщина.

Одно имя Вифлеема заключает уже в себе необычайную сладость для души христианской, и глубокое волнение охватывает паломника, приближающегося к месту рождения Спасителя мира.

Дорога из Иерусалима на Вифлеем идет, постепенно поднимаясь в гору. Пред путником расстилается равнина Рефаимская, а впереди ее – высоты святого Илии.

По пути попадаются развалины сторожевых башен, оград, столбов, окружавших виноградники этой прежде плодоносной, теперь же запустевшей долины. Одну из развалин называют домом Симеона Богоприимца. Долина была во время Христа богата теревинфовыми деревьями, и показывают отросток такого дерева, под которым, по преданию, Пречистая Дева отдыхала на Своем пути из Вифлеема в Иерусалим.

Близ высот святого Илии виден древний колодезь, называемый колодцем «трех волхвов». За монастырем святого Илии открывается вид на Вифлеем. Город расположен по горному хребту, склоняющемуся к югу в долину. Горизонт замыкается горами Мертвого моря и цепью гор Иудейских.

Над местом Рождества Христова несколько раз христиане воздвигали храмы. Теперешний относится, как полагают, ко временам императора Юстиниана. Он посвящен Пресвятой Деве. 15 мраморных ступеней ведут в подземную церковь, к пещере Рождества. Там, в полукруглом углублении, вделана звезда, освещенная лампадами. В нескольких шагах от этого места находится особая «пещера яслей»…

По преданию, Богоматерь пробыла в Вифлеемской пещере сорок дней, причем в восьмой день во исполнение закона Моисеева было совершено Обрезание.

По истечении сорока дней после рождения Младенца Святое Семейство отправилось в Иерусалим совершить обычные обряды. Всякая мать, родившая ребенка, приходила в храм для очищения и приносила в жертву агнца и горлицу, а бедная – двух голубей. Эту скудную жертву принесла в храм и Дева Мария.

Здесь совершилось событие, набросившее тень великой скорби на всю последующую жизнь Богоматери.

Деву с Младенцем встретил праведный и благочестивый человек Симеон. Полный живой веры, он сосредоточенно ждал обещанного Избавителя, и пребывавший в нем Дух Святой открыл ему, что он не умрет, прежде чем не увидит Христа Господня. Обещанием этим он и жил…

Когда Пресвятая Мария принесла Младенца в храм, Святой Дух внушил праведному Симеону идти навстречу и открыл ему, Кто Этот Младенец. Подойдя к Пречистой Деве, Симеон взял на руки Младенца и произнес свои бессмертные слова хвалы и благодарности Богу за то, что сподобился видеть Спасителя людей.

Велик был этот миг. В лице Симеона, одного из лучших людей прежнего отходящего времени, Завет Ветхий приветствовал и поклонялся Завету Новому, который должен был воплотить в Себе Младенец Христос.

Тут же Симеон произнес пророчество. Обратясь к Деве Марии, он сказал Ей: «Тебе оружие пройдет душу». То было ясное, непреложное слово о тех несчастиях, из которых сплелся весь земной путь Богоматери и которые начались уже через несколько дней по произнесении этого пророчества.

Казалось бы, чего ждать, как не обещания радостей, Той, Которую небо избрало своим орудием, Которая оказалась достойнейшей и высшей не только изо всех когда-либо живших людей, но возвысилась и над ангелами, верными служителями Бога!.. Но нет! О радостях ни слова – только предсказание муки: «Тебе оружие пройдет душу».

Вся радость рождения, радость чувствовать Себя Матерью воплотившегося Бога, была помрачена этой угрозой. Конечно, ни пророк, ни Та, к Которой относилось пророчество, не знали в ту пору всех ужасов, всей страшной бездны страданий, какие были уготованы сердцу Матери Девы. Но слово было достаточно сильно, чтоб взволновать, испугать, оставить неизгладимо тяжелое впечатление.

Бывают дни в жизни человека, когда разом происходит внутренний перелом, когда человек, бывший за несколько часов до того ребенком по наивной доверчивости, по безбрежной радости, – вдруг становится взрослым, замкнувшимся в себя, недоверчивым, отовсюду ожидающим бед человеком. Радость жизни навсегда отлетела. Какой-нибудь печальный опыт заставляет отовсюду ожидать испытаний. Холодно, одиноко, робко. И вдали не видно ничего утешающего, отрадного, одно лишь то ровное и привычное, то до невыносимости ожесточающееся страдание.

Такой перелом должны были произвести в жизни Богоматери слова старца Симеона. Эти слова должны были неотступно сопровождать Ее по всем путям Ее жизни, неясным призраком смущать радостные минуты Ее и грозно звучать в Ее ушах всякий раз, как являлось горе, столь часто Ее посещавшее. Безмятежная радость навсегда отлетела от Девы Марии…

И Она, всегда покорная воле Божией, теперь безмолвно склонилась пред жгучим страданием, надвигавшимся на Нее в слове Симеона, и готова была принять это страдание в Свою душу и безропотно его нести.

Среди чудотворных икон Богоматери есть одна, называющаяся «Семистрельной». На ней Пресвятая Дева изображена с главой, поникшей под гнетом тяжкой скорби. В грудь Ее воткнуто семь мечей: четыре с одной стороны, и три с другой. Не есть ли это верный символ обычного душевного состояния Пресвятой Девы? И не началось ли это состояние уже тогда, в храме иерусалимском, в день Сретения?

От волхвов, проезжавших чрез Иерусалим, царь Ирод узнал, что в Вифлееме родился таинственный Младенец, Которому надлежит стать царем израильским. В безумном опасении, что этот Младенец лишит его престола, Ирод измыслил ужасное средство избавиться от мнимого соперника: он послал в окрестности Вифлеема избить всех младенцев включительно до двухлетнего возраста. И 14 000 неповинных детей мужеского пола пали жертвой за Христа. То были первые мученики христианства. По незначительности населения Вифлеема с его окрестностями и громадному числу избитых младенцев можно предполагать, что неистовство Ирода распространилось на более широкое пространство, чем Вифлеем с его окрестностями.

Что переживала Пречистая Дева, когда до слуха Ее, хотя Она и находилась в то время уже далеко, дошла весть о безумной мере Ирода. С какой нежностью, с застывшими в глазах слезами Она должна была прижимать к Себе Младенца Иисуса, только чудом спасенного от страшной гибели.

Ангел во сне вовремя предупредил Иосифа об опасности и велел ему бежать с Девой и Младенцем в Египет.

И вот Они бегут… Оружие уже вонзилось.

Они путешествовали при тех же условиях убожества, как при незабвенной поездке Своей из Назарета в Вифлеем. Иосиф вел за повод ослика, на котором сидела Дева с Младенцем и помещались скудные пожитки путников. Их угнетала невозможность быстрого движения при всем желании скорее уйти из пределов Палестины.

Есть замечательное предание об одной встрече, которую они тогда сделали и которая повторилась потом при совершенно исключительных обстоятельствах. В одном месте они были окружены разбойниками, и те хотели отнять у них осла и убогое их имущество. Одному из разбойников удалось видеть лик Младенца, и он до глубины души поражен был Божественным видением. Он воскликнул: «Если б Бог сошел на землю, Он не мог бы быть прекраснее Этого Младенца». Разбойник этот не позволил товарищам прикоснуться к светлым путникам и настоял на их освобождении. Богоматерь благодарным взором окинула разбойника и сказала ему: «Этот Младенец воздаст тебе благим воздаянием». Это был тот самый разбойник, которого церковь называет «разбойником благоразумным». Он был распят одесную Христа, исповедовал Его Богом и первый из всего человечества вошел в Царство Небесное.

Другое предание несколько иначе передает о той же встрече. Схваченные разбойниками, путники были приведены в их притон. Там лежала больная жена одного из разбойников, имевшая грудного младенца. Болезнь матери тяжело отзывалась на ребенке. Тщетно силился он высосать каплю молока из ее истощенной груди. Богоматерь увидела страдания ребенка, терзания несчастной матери. Она подошла к ней, взяла младенца к Себе на руки и приложила его к Своей груди. И от таинственной капли, проникшей в увядающий телесный состав, мгновенно жизнь вернулась в зачахшего ребенка. Щеки оживились румянцем, глаза заблестели, полутрупик превратился опять в веселого цветущего мальчика. Таково было действие таинственной капли. И в этом мальчике осталось на всю жизнь воспоминание о чудной Жене, у персей Которой он, умирающий, исцелился. Жизнь не была к нему добра; он пошел проторенной его родителями дорогой преступления, но жажда духовная, стремление к лучшему никогда не оставляло эту загубленную жизнь. Можно думать, что черты благородства отличали его, что, враждуя на богатых, он никогда не занес руку на женщин, на слабых, на детей и на тружеников. Там, в глубине, жил светлый образ, и этот образ требовал от него милосердия ко всему беззащитному, немощному. Подарив ему чудную встречу у врат жизни, Бог за все то чистое и благородное, что таилось в нем под внешним покровом разгула и преступления, послал ему при конце новую встречу с Теми, Кто бросил такой чудный отсвет на весь его житейский путь. И когда он, распятый одесную Христа, сгорая от жгучей боли, пронимавшей его тело, сгорая от бесплодного и позднего раскаяния за все свои преступления, открыл глаза и увидел прекрасную Женщину в безмолвном сосредоточии скорби, смотревшую на Того, Чья вина была выражена в надписи, прибитой к крестному древу над Его головой, словами: «Иисус Назорей, Царь Иудейский», – не узнал ли он тогда свою в детстве Исцелительницу, Которая теперь должна была стать его избавительницей на вечность? Утраченное заветное видение возвращалось теперь, в последние минуты жизни. Чрез Мать он познал Сына, понял, что в Нем и Его заслугой все разрешается, и волны ликующей благодати покрывают бездны греха и заблуждений, и в блаженном порыве воскликнул то слово, которым столько веков потом, по его примеру, падшая душа человеческая, прозревая Бога, звала Своего Искупителя: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии Твоем!»

Много вообще преданий связано с бегством Святого Семейства в Египет…

Первый отдых в египетских пределах путники имели в селении Матариэ. Иосиф, оставив Богоматерь с Младенцем под громадным тенистым деревом, отправился искать приют в селении. Ветви дерева склонились над путниками, чтоб усилить над ними тень и прохладу, дать им лучше отдохнуть. Когда Богоматерь удалилась из этой гостеприимной сени, дерево продолжало сохранять свое наклонное положение, а листья его получили целебную силу. Около дерева пробился родник прекрасной, чистой воды. Сохранившись доныне, родник этот дает прекрасную пресную воду, а свойство его тем поразительнее, что все родники и колодцы этой местности имеют солоноватый вкус. Невольно дивишься тому явлению, что разрушились и забыты громадные египетские города, современные Христу, а приютившее Его дерево и пробившийся рядом источник сохранились и доселе.

Есть предание, что при входе Святого Семейства в город Гермополис, лежащий в Верхнем Египте, одно высокое дерево, как бы не смея стоять пред Христом, нагнулось до самой земли и поклонилось Ему.

У коптов существует предание, что Богоматерь с Младенцем жила в городе Бэнюсефе, в трех днях плаванья по Нилу от бывшего Вавилона (старый Каир). Самое имя этого места (по-еврейски оно значит «Иосиф») подтверждает вероятность этого предания. Христиане старого Каира показывают также пещеру, где жило Святое Семейство. Там сохранилось углубление в стене, где под заботливым взором Девы Матери спал Божественный Младенец. Сама же Богоматерь отдыхала на соседнем каменном ложе.

Сохранилось еще предание, что при входе Христа в Египет по всей стране пали и сокрушились невидимой силой идолы.

Срок пребывания Святого Семейства в Египте неизвестен. Конец ему положило новое явление Иосифу ангела, который сказал ему, что гонителя Младенца уже нет на свете, и велел возвращаться назад. В пределах палестинских ангел в новом явлении своем приказал идти в Галилею, в Назарет. Так должно было сбыться пророчество: «Назорей наречется…»

Глава 4. Назарет. Детские и отроческие годы Христа

И вот Святая Семья в том Назарете, где жила Дева Мария после обручения с Иосифом, где приняла Она чудную весть о рождении от Нее Христа, снова в местах привычных, знакомых.

Но как изменилась во всем Ее жизнь!

Тот Бог, к Которому так стремилась Ее душа, теперь с Ней, и этот Бог – Ее Сын.

Как полна была Ее жизнь! Сколько отрады доставляло Матери следить за возрастанием премудрости и добродетели Сына!

Вспомним о том, как пылко мечтала смиренная Дева Назарета о Матери Божией, как образовалось в Ней желание под влиянием этой мечты стать последней из служанок Богоматери и это служение принять, как величайшее счастье жизни… И вот тут эта Матерь – Она, а предвозвещенный пророками Мессия – это Он, Ее Сын, Ее Иисус, растущий у Нее на глазах.

Трудно представить себе мысли и чувства в ту пору Той, Которая была человеком и в то же время знала о Себе, что Она Матерь воплотившегося Бога… Действительность, превосходящая всякую мечту, небо, спустившееся на землю, земля, вознесенная к небу…

Он рос, и Она с умилением и радостью следила за Его развитием, и сколько скорби было в этой радости!

И в те дни, когда Она держала Его у Своей груди или созерцала Его безмятежно раскинувшимся на Ее коленях, сладко вздыхающим в тихом сне, с ненаглядным лицом прекрасного ребенка, на котором, однако, лежала неизъяснимая печать Божественности; и когда Он играл с Иоанном, сыном Захарии и Елисаветы, старшим Его на полгода, – все та же мысль страшила Пречистую, тою же грозою отдавалось в ушах вещее слово старца Симеона: «Тебе оружие пройдет душу!» – и сердце сжималось…

Когда Он вышел из поры первого младенчества, опасения все так же не покидали всегда взволнованного, всегда чуявшего беду сердца Матери…

Вот они опять вдвоем с Иоанном, сыном Елисаветы, присели около дома и с несвойственной детям тихостью ведут между собой какую-то беседу, а сердце Матери бьется тревогой… О, если б можно было остановить время, если б можно было, чтоб эти родственники-мальчики никогда не уходили с глаз Ее, Девы Марии! Если б мир, если б жизнь со всеми ее загадками, со всеми тайнами непонятными никогда не призвала их к себе, не встала между ними, этими несказанно милыми и дорогими детьми и всегда готовыми к самоотверженной защите грудью их матерями… Но нет, нет, будущее сурово: жизнь грозится… «Оружие пройдет душу…» О, если б время могло остановиться, если б после всех чудес свершилось еще новое и большее чудо: если б Божественный Младенец мог навсегда остаться Младенцем, не выходить из Назарета, от зоркого охраняющего взора Матери!..

В Евангелии нет решительно никаких указаний на детство Христово. Лишь с благоговением напрягая свое воображение, мы можем представить себе приблизительные картины этого детства. Евангелие говорит, что Христос был в повиновении у Иосифа и Девы Марии. Так как Иосиф тяжелым трудом добывал для маленького Иисуса и Его Матери насущный хлеб, то, конечно, Христос, как только стал подрастать, уже должен был помогать мнимому Своему отцу в его трудах.

До сих пор ни в духовной литературе, ни в искусстве не разрабатывали эту тему – о «трудничестве» Отрока Иисуса. Но вот в 1908 году на выставке парижского салона (громаднейшая международная выставка картин) появилось полотно, обращающее на себя внимание всех верующих, старающихся проникнуть в тайну детских лет Христа. Изображена внутренность очень бедного помещения. Столярный верстак, прекрасная Дева, бедно одетая, вертит колесо. Дева вся в белом, с белым длинным покрывалом на голове, спадающим простыми складками к поясу. У маленького каменного колеса, которое вертится силой другого большого, в сосредоточенной позе сидит старый плотник, обняв руками маленького Мальчика. Луч света, пробравшись снаружи из небольшого оконца, образует род сияния вокруг головы Ребенка. В Своих ручках Он держит кусочек дерева, из которого летит мелкий дождь опилок от соприкосновения с быстро вращающимся колесом верстака… Кто не узнает в этой обаятельной картине старца Иосифа, обучающего Отрока Христа столярному делу? Чье верующее сердце не наполнится сладкой грустью при воскрешении этих невидимо блеснувших заветных, священных дней?

И вот, эта работа, беседы с Матерью и уединенные размышления, минуты общения Бога Отца с Богом Сыном – великая, уму недоступная тайна – и должны были составлять главное содержание жизни Отрока Иисуса.

Дни Богоматери проходили, как всегда, в трудах. Имея прекрасное основательное образование в круге знаний, доступных евреям, Она, как говорит предание, учила грамоте детей, и уж конечно Она же учила грамоте и Иисуса… Странное обучение, где неизвестно, кто больше учился: Мать ли, или Сын, от всякого слова Которого лучи внутреннего знания, постижения причины причин должны были озарять внутренний мир Пресвятой Учительницы…

Рукоделие по-прежнему составляло и в эту пору любимое занятие Пресвятой Девы, и Она лично изготовляла одежду для Себя и Божественного Сына.

Вот внешние рамки, в которых протекала жизнь Святого Семейства, и как мало видно в этих рамках! Навсегда останутся скрытыми главные непостижимые тайны…

О чем думал Божественный Отрок? Каково было в Нем соотношение всезнания Божества и ограниченного знания ребенка, пытливо приглядывающегося к Божьему миру? О чем мечтал и как именно Он, Отрок Назарета, не переставший быть Богом и не нарушивший Своим воплощением таинственного единства Святой Троицы, – пребывал в общении с двумя другими Лицами Божества?

Хотя и отмеченный сиянием Неба, Отрок Иисус жил так обособленно, что оставался неизвестным даже в ближайших местах. Например, Нафанаил, живший в соседнем городе Кане Галилейской, всего лишь в часе езды от Назарета, впервые услыхал об Иисусе лишь от Филиппа, когда Иисусу было уже тридцать лет.

Так бывает, что великое сокровище остается незамеченным людьми, которые, и имея очи, чтоб видеть, – не видят. Так бывает, что в недрах семейств тайно зреет какая-нибудь чудная девушка, какой-нибудь юноша благородной души, дивного сердца, великих способностей, – и не знает никто о них ничего, кроме их домашних, с тревогой, изумлением и любовью следящих за развитием этих избранных душ.

Когда Иисусу было двенадцать лет, совершилось в Его жизни событие, которое открыло для Девы Марии новый род страдания.

На праздник Пасхи Богоматерь и старец Иосиф взяли с собой Иисуса в Иерусалим. По окончании праздника они пошли обратно в Назарет, – очевидно, со своими земляками. Иисуса с ними не было. Они были уверены, что Он идет сзади с другими богомольцами, и потому не беспокоились за Него. Но на первом роздыхе они обошли все кружки отдыхавших богомольцев и, не найдя среди них Иисуса, стали тревожиться. Опять Его искали и наконец решили вернуться в Иерусалим. В страхе и печали вошла Мария в храм иерусалимский, надеясь, вероятно, найти там и подкрепление в скорби Своей, и вразумление, где Ей искать Сына. И вот, видит Она, Отрок Иисус сидит среди древних старцев, известных учителей народных, слушает их со смирением, свойственным отроку Его возраста, вопрошает с силой, доступной лишь Богу. На лицах окружавших юного Христа людей были написаны ужас и изумление пред премудростью Отрока…

Сердце Марии исполнилось радостью при виде дорогого лика Иисусова, и Она обратилась к Сыну со словами нежного упрека: «Чадо, что сделал Ты с нами! Вот, отец Твой и Я со скорбью искали Тебя».

– Что в том, что вы искали Меня? Разве не знаете, что Мне надлежит быть среди того, что принадлежит Отцу Моему.

Это были первые слова, сохраненные Евангелием от Христа, первое открытое признание Себя Сыном Божиим и первое прямое указание Своей Матери на то, что Он не принадлежит уже Ей, а принадлежит делу проповеди и служения людям…

Как тяжело должно было отдаться это слово в груди Марии! Тут, может быть, впервые, жестоко кольнуло Ее то таинственное «оружие» муки, о котором говорил Ей Симеон. Тут стало открываться Ей ясно будущее: Сын, уже не принадлежащий Ей всецело, как в детстве, – Сын, оставивший Ее и ушедший к народу, Сын, по отношению к Которому в полные права Матери Она войдет лишь тогда, когда все Его оставят…

Поняв, что Ее Иисус будет принадлежать не Ей только, а человечеству, Она сделала то, что делала во всю Свою великую и молчаливую жизнь: безмолвно склонилась пред вышнею волею.

А позже сделала Она больше: Она стала Матерью всего того человечества, которое у Нее отняло Ее Иисуса и ради которого Иисус пошел на крест.

Через несколько лет после описанного события Иосиф Обручник отошел к праотцам своим, которым мог возвестить о пришествии в мир желанного Мессии. По преданию, он умер в глубочайшей старости – именно, ста десяти лет от роду. Могила его находится теперь в той самой Гефсиманской пещере, где покоилось несколько дней пречистое тело Девы Марии, до воскрешения Ее Божественным Сыном.

Стесненность в средствах Богоматери стала теперь еще больше, и нужно было еще больше заботы и труда, чтоб поддерживать маленькое, скудное хозяйство. В женских рукоделиях Богоматерь оставалась все так же искусной и неутомимой. Она, между прочим, несмотря на все Свои заботы, сумела соткать для Иисуса замечательный по исполнению красный полотняный хитон без швов. Этот хитон бессменно Христос носил до смерти.

Шел год за годом. Если Евангелие и церковные предания дают нам несколько скудных сведений о младенческих и детских годах Христа, то нет решительно никаких данных о годах Его мужества. Между явлением Его в двенадцатилетнем возрасте во храме иерусалимском и крещением во Иордане все покрыто непроницаемой тайной, но можно достоверно предположить одно, – что Дева Мария в эти годы утешалась близким единением с Иисусом: Он был при Ней, Она видела и слышала Его, – и уже по бесконечным совершенствам Ее, не говоря уже о великости Ее к Нему любви, Христу было ближе, чем кому другому, открывать Ей те тайны, которые Он мог Ей открыть.