Текст книги "Вампирский календарь"

– Давно хотел это сделать!

Второй, немного откинувшись от удара, перетерпел, потом заговорил:

– Чё, вспомнил, кто тебя обратил? Ладно, пошли накатим, что ль. Возвращение в царство смертных надо отметить!

За время вампирирования они успели отвыкнуть от одежды, потому затеяли упорную драку с нарядом полиции, который вызвал бармен при виде ломящихся к нему в бар двух голых мужиков. Психологическое возвращение к людскому облику шло туго.

Вампир нервничал. Голод. Он ощущал голод иначе. Это похоже на изматывающую и усиливающуюся зубную боль. Впрочем, голодом это назвать нельзя. Воля – это неподвижная гора. У всех разная высота этой горы. Боль голода – это вулкан, растущий вулкан. И какой бы высокой ни была гора-воля, пепел вулкана всё равно покроет её вершину… У каждого вампира есть свой клан из обращённых людей. Обращённые организмы лишь частично меняют свой генетический код, процессы метаболизма протекают не только на физическом, но и на уровне полей, выживаемость обусловлена тем, что перетекание энергии существования при ранах одного члена клана поддерживают другие, потому и раны заживают, и даже оторванные части тела прирастают обратно. Клан вампиров – это распределённый в пространстве паразитический организм, и глава клана чувствовал, где находятся остальные двое бездельников, обычно помогавшие охотиться в вечернем городе, но не чувствовал основного, поддерживающего энергетического канала. Ему вообще не нравились последние события, особенно тот случай с девушкой на крыше.

Вампир раскрыл свои кожистые крылья и, сильно взмахнув, взлетел. Обращённые к земле живот, внутренняя поверхность крыльев, руки и ноги, лицо зажглись перемещающимися огоньками – фоном звёздного ночного неба, маскировка была отменная, ни один из зевак, взглянувший вверх, не увидел бы его.

Чувство клана привело его во двор, окружённый девятиэтажными панельными домами. Тут у окна он увидел двух дружков. Приблизившись, стараясь быть незамеченным, вампир решил, что негодяи отправились на охоту без него, а потому своих обращённых нужно наказать и отнять добычу. Двое заглядывали в окно. Там миловидная женщина накрывала стол, попутно оживлённо разговаривая с мужчиной.

– Ты посмотри, твоя хахаля завела. А как рыдала над тобой на кладбище: «На кого ты меня покинул, ненаглядный!»

– Твоя вообще возле тебя как столб стояла. Завидуй молча!

– А ты смотри, как хахаль разошёлся, у них явно что-то намечается! И она явно не против. Наклони башку, дай пощупаю! – Что пощупаешь? – Как что? Как рога у тебя расти начнут!

– Ну, сейчас я ей устрою!

И экс-вампир громко постучал в окно. Женщина подошла и, разглядев лицо по ту сторону, молча рухнула на пол. Хахаль подскочил к ней, также посмотрел в окно и узнал виденного на фотографиях покойного. Лицо хахаля из красного стало зелёно-бледным, и он издал пронзительный, полный ужаса вопль.

– Гы-гы-гы! – Парочка дружков спрыгнула с газовой магистрали в палисадник, зацепив штанинами штакетник цветника и сломав несколько досок. Из темноты на них надвинулся Хозяин.

Людское тепло и запах свежей, живой крови, исходивший от обращённых, обескуражили его.

– Что за… – начал он.

– Бей! – Алконавты не растерялись, дружно загнали подвернувшийся так кстати подручный материал в виде двух штакетин в грудь вампира и, свалив того на землю, прижали своим весом.

Вампир зарычал, попытался смахнуть с себя бывших сателлитов, однако привычного прихода сверхсилы не было.

– Не дёргайся, летун, штакетник из осины, самый распространённый тут после сосны материал, сам делал.

На втором этаже открылось окно, из окна высунулся лопоухий пацан и усиленно старался что-то разглядеть в копошащейся темноте.

– Эй, пацан, помоги секретной ветеринарной службе больного пса упаковать. Слышишь, как рычит?

– А, сейчас. Ой, что надо?

– Скотч кинь!

– Ладно.

Спустя время в палисадник приземлился рулон скотча.

– Иди спать, пацан! Медаль по почте пришлём за содействие.

– Меня Лёша зовут.

– Иди спать, Лёша!

Один из подельников, доломав ограду, освободил кусок доски примерно в рост человека.

Спустя несколько минут вампир был примотан скотчем к доске. Дружки приступили к всестороннему планированию дальнейших действий.

– Дальше что делать будем? В речку Салгирку бросим, а утром солнышко проснётся, встанет и угольков из него наделает.

– Не-а! Пошли к Потапо, он сегодня кладбище охраняет, оформим тушку на постой.

– Зачем?

– Ну, сейчас погуляем, а как старпёрами станем, то что делать будем? Откопаем зубатого – и вот он, второй шанс вечной жизни!

– О, как стратегично! Ага, давай. Бери его за уши, я за ласты, и понесли.

Потапо спокойно, куря сигарету, рассматривал обмотанного скотчем вампира.

– Чё за порода? Первый раз вижу собаку с ластами вместо задних лап. А это что за отросток? – Потапо потянулся за выбившейся из-под слоя скотча кожистой складкой крыла.

– Не трожь. То он такой кожистый. Скрестят нормального пса с тюленем, а потом просят отбраковать. И ещё очень сильный и агрессивный, кидается!

– Хорошо зафиксировали? Мне тут, на кладбище, происшествий не надо!

– Очень надёжно! Видишь, даже дрыгаться не может.

– Ладно, пузырь принесли? – Да! Вот.

Экс-вампиры одарили Потапо бутылкой водки.

– Там есть пару ямок приготовленных… Лопаты в сторожке.

Потапо начал рыться в своём столе в поисках стакана, пара дружков с их делом его уже не интересовала. Спустя время довольные дружки принесли лопаты обратно.

– Ты слышал, как он забавно бормотал, что отомстит? – Ага, отомстит. Если развяжется.

– Гы-гы-гы…

Послесловие

Срок разложения скотча – от нескольких месяцев до нескольких лет, в зависимости от условий внешней среды…

Иван Белогорохов
Укус из палеозоя

Вам никогда не приходил в голову вопрос: а что было бы, если бы легендарный вампир граф Дракула существовал на самом деле? Книги его описывали как монстра сильнее сорока мужчин, быстрее ветра, вечно молодого. Его способностям к регенерации мёртвых клеток может позавидовать любая ящерица или паук. А как он мог изменять форму тела? Летучая мышь, волк, туман – во всё это вампир превращался при одной мысли. И вот сложилась ситуация: вы – офицер полиции, вышедший на след серийного убийцы; перед вами стоит подозреваемый и ваша задача арестовать этого самого Дракулу.

– Что будешь делать? – Вампир поправил рукава рубашки. Они расстегнулись, когда он отбрасывал майора полиции в дальний конец помещения. – Убить меня можно. Так и быть, подскажу. Нужно ввести в вену святую воду, раствор серебра, чесночную эссенцию, и тогда, как и любому человеку, мне не избежать смерти. Солнечный свет в любой форме разрушает мои клетки. Осиновый кол в сердце назову в конце. Сообщу для справки, моё сердце не бьётся. Когда меня обращали, забыли об этом сказать. Вообще, мои внутренности немного иначе устроены, чем у людей. Но тебе, майор Фролов, эта информация не поможет.

«А он прав, – размышлял Ермолай, – с его скоростью, реакцией и силой о ближнем бое можно и не мечтать. От любого снаряда он с лёгкостью уклонится».

– Поэтому, – продолжил вампир, приглаживая волосы, – я сломаю тебе ногу. Любую на твой выбор, а после банально отпущу. Но не думай о моей жалости или благородстве. Я – самый настоящий монстр. Я не только могу выполнить все трюки киношных героев. Я в состоянии возродить вампирскую цивилизацию на этой планете и хочу, чтобы ты видел, как мои вассалы убивают всё, что тебе дорого в этом мире.

– Ты подобно вирусу будешь заражать людей, превращая их в безумных кровососов, – подвёл итог столь громких речей Фролов.

Ермолай впервые услышал слово «толстый» от мамы. Любимая матушка была в шоке от звука рвущихся штанов на ягодицах округлившегося сына. Тогда мама взяла Ерёму под руку и с грозным взглядом отвела в секцию единоборств. Второй раз Ерёма услышал слово «толстый», когда от него ушла гражданская жена. Тогда это послужило одной из причин расставания. Последний раз предательское слово произнёс врач, попросивший майора встать на весы. Сто пять килограмм при росте метр восемьдесят – это многовато. А вот для вампира центнер нагрузки не весил почти ничего.

Подозреваемый взял Ерёму за горло и поднял над полом на вытянутой руке. Холодные пальцы сдавили кости до зловещего хруста.

– Извини, майор, что я солгал тебе, когда обещал отпустить. – Вампир садистски улыбнулся. – Ты, надеюсь, не обижаешься на меня? – Нет, – сумел ответить Фролов. – А ты на меня?

Полицейский успел пронзить грудь вампира осиновым колом. Вурдалак заметил движение руки, Ерёма был очень быстр. Но и вурдалак не умер до конца. Использовав способность к превращению, кровосос растворился в воздухе, приняв форму тумана.

– Но я тебя всё равно вижу, упырь. – Майор устало растёр затёкшую шею, осмотрев помещение. Пара движений век, и человеческие зрачки начали излучать оранжевый свет.

– Да, – начал свой рассказ полицейский, – я не сошёл со страниц комиксов и в гробу не спал сотню лет. А моя история началась три дня назад. Когда я познакомился с экспозицией исторического музея.

Утро оперативника начинается с вызова на место преступления. Поводов для присутствия в обозначенном месте может быть несколько. В тот раз произошло убийство. Вызов поступил из Исторического музея.

– Тело обнаружила уборщица. – Коллега, капитан Ершов, приехал на пять минут раньше и уже успел провести беглый осмотр места преступления. – Убитого звали Марк Аверин, научный сотрудник, проводил работы с последними экспонатами палеозойской экспозиции и вдруг упал. Так описали события местный охранник и уборщица.

– Предполагаемая причина смерти – анафилактический шок, – помог с выводами врач. – Подробности смогу изложить в пояснительной записке, но уже после вскрытия.

– Анафилактический шок? Здесь? – Майору стало по-настоящему любопытно. – Единственное, что могло вызвать нечто подобное, – это аллергия на пыль, коей здесь тонны. Пыльца и цветы отпадают, потому что всё здесь вымерло миллионы лет назад. Нужно внимательно осмотреть помещение на наличие ядовитых насекомых. Шершень, оса, паук – убитого могло укусить некое членистоногое, а дальше пошла непереносимость яда или повышенная чувствительность.

– Пауков здесь быть не может, – гордо заявила уборщица Зинаида, по-королевски взяв стоявшую рядом швабру. – И других букашек тоже. Я с утра здесь все полы вымыла.

– Сегодня музей для посетителей закрыт, – помог с выводами Ершов. – Попасть в зал могли только те, у кого есть ключи или магнитный пропуск.

Версию капитана подтвердил вахтёр, пожилой дедок семидесяти лет.

– Верю, верю, – тихо произнёс майор, рассматривая экспозицию. Крови не обнаружено, открытой раны – также. На простой обморок или сердечный приступ не похоже, тело для этого выглядело слишком неестественно. Версия об отравлении была самая рабочая. Но источник яда, мотив и место заражения – всё это требовалось установить или найти грамотное объяснение. В музейных залах каждый экспонат и витраж покрыты слоями той самой многолетней пыли, на какую нужно молиться, а не стирать. Любая попытка подстроить что-то нехорошее или сокрытие улик с места преступления непременно заставит преступника оставить следы. А как иначе? Кругом пыль. Даже неосторожный выдох мгновенно выдаст место укрытия убийцы. Но пока что Зинаида была права. Чистый высохший пол не выдавал ни единого отпечатка следа. Учёный работал в тапочках, поэтому его следов майор также не видел. Убийца мог работать в музее – эта версия была отличной. Если человек знал всё о рабочем графике коллеги и понимал серьёзность задуманного поступка, то ему было проще его осуществить. Над тем местом, какое изучал убитый учёный, горел свет. Простая переносная лампочка на диодах, работавшая от трёх пальчиковых батареек. Под лампочкой расположился широкий длинный стол с оргстеклом, на котором лежали чьи-то окаменелости. Ерёма не был знатоком палеонтологии и принял древние останки за рыбьи кости. Но там ничего не могло стать опасным для Аверина. Хрупкие образцы, лупы, пара пинцетов и переносная камера для фотографий. Ни порезаться, ни уколоться. Посторонних аллергенов не наблюдалось. Нужно было искать дальше.

Внимание Ермолая привлёк один стенд. Папье-маше, пластик и реконструкции вымерших животных иллюстрировали трёхмерный пейзаж древнего луга. Среди мясистой травы, необычного вида жуков и чего-то похожего на слизней полицейский разглядел странного рода цветок. Его засохший бутон выглядел так, будто бы только что распустился, и от него даже запах исходил. Не гнилостный и не формальдегидовый, а приятный и сладковатый. Как будто недавно здесь обронили пару капель женских духов. Растение по внешнему виду выглядело абсолютно высохшим. Но почему-то привлекало внимание. Странный цветок был единственным настоящим растением среди бутафории. Майор попытался аккуратно потрогать экспонат пальцем. Прозрачные перчатки надёжно защищали руку полицейского от случайного укола или пореза. Но дотронуться до цветка не удалось: на тыльную сторону ладони приземлился комар. Насекомое просто выпрыгнуло из океанов пыли и укусило майора в руку. Фролов тут же отдёрнулся и прихлопнул насекомое. Но это же просто комар. И укус обычный. Как он прокусил перчатку – вот это был отличный вопрос. И сейчас нужно было его поместить как вещдок и отправить в лабораторию вместе с трупом.

– Что-нибудь нашёл ценное? – Как всегда подоспевший Ершов готов был прийти на помощь.

– Да. – Майор передал пакетик с насекомым капитану. – Здесь какие-то комары среди пыльных стендов летают. Пусть проверят. Маловероятно, конечно, но вдруг это то, что мы ищем.

– Комар – орудие преступления? – Не озвучивая смех в голос, капитан шутливой гримасой показал весь юмор ситуации. – Полковник будет в восторге от такой версии, даже если она чисто рабочая.

– Учёного могли отравить, – продолжил Фролов, – в научном мире конкуренция весьма высока. А потенциальный убийца должен был знать всё об этом музее, как о своих пяти пальцах. У нашего трупа были коллеги по конкретной работе?

– Охранник сообщил о Петровском, младшем научном сотруднике. – Капитан как истинный педант все необходимые пункты дела отмечал в своём маленьком блокноте. Смартфоны Ершов не признавал, считал их небезопасными для дистанционного взлома. – Они вместе с убитым проводили изучение последних раскопок из донбасских карьеров.

В отделении всё проходило как обычно. Запросы в базу данных, проверка отпечатков по каталогам и обычная, рутинная работа принесли интересные результаты. Вместе с адресом, биографией и контактными данными о коллеге убитого выяснилось, что он числится среди пропавших. Соседи по лестничной площадке аж подали заявление о его исчезновении. И на этом список новостей не заканчивался. Ермолай всегда всё доводил до конца. Так его научили много лет назад, когда он открыл двери полицейского отделения в чине стажёра. Сколько шуток и насмешек со стороны старших оперов ему пришлось выслушать за непростое время обучения. И сейчас пришла его пора посмеяться. Пропавших по всему городу оказалось больше тридцати человек. Заявления в разные месяцы приходили от граждан во все отделения полиции. Мужья, сыновья, однокурсники, коллеги по работе – список пропавших, как волшебный мешок, вмещал всех. Ни пол, ни возраст не давали никаких зацепок для обобщения. Это было неспроста. В течение полутора лет исчезло три десятка народу, и вдруг один из пропавших имеет отношение к только что совершённому убийству. Ехать домой к Петровскому означало потерять время. А вот после часа мозгового штурма общее у всех дел о пропаже нашлось. Всеми ими занимался лейтенант Морозов. Его кабинет располагался в отделении соседнего района.

Атмосфера у соседей оказалась странной. На всех этажах царил полумрак. Лампы освещали пространство только по мере необходимости, давая минимум света. На всех окнах плотно задёрнуты шторы. По всему этажу температура держалась не выше плюс тринадцати. А самое интересное заключалось в отсутствии звуков и людей. Полусонный дежурный в счёт не брался. Хотя и он выглядел странным. Руки сложены перед собой, точно у школьника на уроке, голова опущена чуть вниз, будто читает лежащую на столе книгу. Только книги перед дежурным не было, но спросить стандартные «куда» и «к кому» он не забыл. Голос ровный, слова чёткие. Так что версия об опьянении отбрасывалась. Никто никуда не торопился, не шёл в допросную. Для полиции весьма странно.

Лейтенант Морозов трудился за дверью под десятым номером. И он оказался как раз на своём рабочем месте.

– Чем могу быть полезен? – слишком учтиво осведомился лейтенант при виде майора. Морозов оказался весьма габаритным сотрудником. У него имелись все признаки лишнего веса. Большая лысая голов, заострённые уши, мелкие глазки чёрного цвета и белое лицо с ярко-алыми губами – не вызывали положительных ассоциаций.

– Майор Фролов, – представился Ерёма. – Вы ведёте дела пропавших людей?

– М-да, – облизнулся лейтенант, – я.

– Меня интересует Рафаэль Петровский, – продолжил Фролов, – он является фигурантом дела об убийстве. Что у вас есть по нему?

– Рафаэль не мог никого убить, – по-детски ответил Морозов, – да его и в городе-то нет.

– А где тогда он? – поспешил продолжить майор. – И где остальные пропавшие?

Годы работы в полиции оставляют свои отпечатки на всём. Чутьё, интуиция, умение быстро достать оружие – всё это приходит с годами. Но пистолет майор вытащить не успел. Лейтенант опередил его. Тучное тело с неожиданной ловкостью откинуло тяжёлый письменный стол ещё советской эпохи точно Фролову на грудь. Рука с оружием оказалась зажатой деревяшкой, длинные ножки больно ткнули под рёбра, и ещё Морозов с диким рёвом навалился всей массой, впечатав майора вместе со столом в стену. Пока его не лишили здоровой спины, Ерёма быстро присел, пропуская над собой несущийся в стену стол, и резким движением руки ударил лейтенанта в пах. Тучный офицер немного крякнул от неудобства, но из боя не вышел. Холодные как лёд пальцы схватили Ермолая за шиворот и точно мешок с ватой отшвырнули в противоположный угол. Кулер с водой, книжная полка, складной стул и стопка толстых папок на полу – Фролов всё это принял на себя после того, как с диким грохотом ударился о стену. Морозов для своей комплекции проявлял необычайную ловкость и грациозность.

– Лейтенант, что с вами? – Майору очень не хотелось стрелять в своего коллегу младшего чина. – Предупреждаю, вы вынуждаете меня применить силу. – Да? – нагло осведомился Морозов. – И что же вы мне сделаете? Убьёте? Попробуйте! Пули не страшны моему телу. А вот почему вы ещё целы, вопрос хороший.

Да уж! Весь в синяках и ссадинах, но без единой серьёзной травмы. Даже все пальцы на месте, ни один не выбит.

Фролов наставил на коллегу пистолет. Старый добрый ПМ пробивал человека как картонку.

Морозов раскрыл рот, в котором блестели два длинных клыка вместо верхних зубов, и бросился на майора. Ерёма дважды поразил цель, прежде чем холодные пальцы лейтенанта вцепились ему в горло.

– Мы не лезли в музей! – грозно шипел толстяк. – И я сразу сказал, что донор не причастен к убийству.

Удар в пах не помог. Ермолай не знал, чего накурился младший по званию коллега, но выкручиваться из ситуации как-то требовалось. Плечи и грудь чуть вниз, а затем сильный взмах обеими руками, после этого грудь вперёд, плечи распрямляются, и спина делает мощный рывок назад. Так можно сорвать захват за горло в драке. Получается не всегда, но майору повезло. Морозов отстал. Дальше Фролов провёл сильный удар справа и завершил комбинацию хорошим апперкотом. Получив отпор, лейтенант отскочил назад, запутался в разбросанной мебели и упал, причём одна из ножек перевёрнутого стола пронзила его тело и вышла из груди в области сердца.

Морозов был жив после пережитого!

– Кто вы? – властно спрашивал Ермолай. Ему важно было не потерять драгоценное время. Если странный лейтенант умрёт, то дело раскроется не скоро. – Сколько вас и на кого вы работаете?

Фролов попытался оказать тяжелораненому хоть какую-то помощь. Как назло, в комнате было почти темно, жутко холодно и никаких признаков воды. Как вообще они могли что-то видеть? Густой полумрак объяснял тёмные глаза у Морозова. Дождаться ответов майор не смог: раненый полицейский загорелся, лёжа на обломках мебели. Высокий столб синего пламени пронзил холодную тьму, достав верхними язычками до потолка. Огонь быстро распространился по помещению, пролезая во внешний коридор. Пламя, как напалм, распространялось без дыма и направлявшего сквозняка. Огонь накидывался на всё, что могло гореть, и беспощадно сжигал любые предметы. Проводником пламени послужил старый дубовый паркет. Дерево отлично горело. Фролов выбежал в коридор. Но пожар пробудил абсолютно всех сотрудников отделения. Люди спешно выбегали в огонь, горели, кричали или падали. Майор, терпя ожоги, выпрыгнул в первое же окно, запоздало вспоминая, что под ним второй этаж.

– Тело Морозова не нашли, – устало сообщил Ершов. – Уверен, что он не сбежал?

Ерёма кивнул.

– А ты-то как?

Под обгоревшей одеждой здоровая кожа, синяков и следов падения нет, как нет и следов драки. Только волосы взъерошены, глаза сильно резало от вечернего солнца и дико хотелось есть. Фролов уже успел съесть двойную обеденную порцию и до сих пор не насытился.

– Я в норме, – обронил майор, доедая вафельный стаканчик мороженого. – Давно со мной такого не было.

– У наших экспертов есть информация о сегодняшнем убийстве в музее, – добавил капитан. – И я до завтра постараюсь узнать побольше о делах Морозова.

– Добро. – Возвращаться в полицию Ермолай не стал. Его сегодня укусили, избили и чуть не сожгли, на один день приключений хватило с избытком.

А вот утро нового дня радовало как никогда. Во всём теле такая лёгкость и бодрость, словно майор только что пришёл с продолжительного отдыха. Глаза болели от солнечного света, но для устранения данного минуса Ерёма использовал простые солнечные очки.

Вспомнив об информации по новому делу, Фролов сразу же зашёл в лабораторию.

Виталий Красный, сотрудник полиции с пятнадцатилетним опытом работы, как в фильмах о шпионах, поражал объёмом информации, извлечённой из парочки пылинок или волосков. – Я кое-что посмотрел. – Виталик наградил Ерёму таким взглядом, словно перед ним стоял пришелец. – Ваш образец комара из музея довольно необычен. – Поясни. – Почему-то слова аналитика заставили майора похолодеть. С ним происходили какие-то изменения, и все они были как-то связаны с тем самым укусом возле цветка. Самым страшным для любого человека был бы диагноз о скорой мутации и смерти. Красный выдал немного иное:

– Не знаю, как вы его раздобыли, но возраст этого насекомого несколько миллионов лет.

– Это невозможно, – только и смог ответить майор.

– Но это не самое интересное! – продолжил аналитик. – В его брюшко вшит микроконтейнер, соединённый с иглой-жалом тончайшими углеродными капиллярами. И всё это отлично состыкуется с организмом комара и его нервной системой. Я не знаю, обитали ли в палеозое комары и какие были у них размеры, но одно могу сказать точно – вы из музея принесли доисторического микроробота.

– А как он выжил? Почему попал именно в Исторический музей и что было в его контейнере? – Вопросы посыпались из Ермолая, как конфеты из новогоднего подарка. – Мне очень важно это знать.

– Ну, – растерялся Виталик, – на всё я не знаю точных ответов. Могу предположить, что микроробот выполз или вылетел из какого-нибудь герметично закрытого предмета.

Шара, может быть. Кто принёс шар и как туда попал микро-робот – не знаю. Возраст определялся по изотопам углерода, поэтому ошибка маловероятна. Он точно не из нашего века и даже не из петровской эпохи. Кто изготавливал таких комаров в палеозое – не отвечу. По поводу содержимого микро-контейнера не скажу однозначно. Микроскоп выдаёт пустую ёмкость. Если жало-инъектор срабатывало, то содержимое контейнера нам не достать. А для экспресс-анализов вещества внутри слишком мало. И потом – как его изъять? Таких скальпелей на каждом углу не найдёшь. Нужна сверхточная фокусировка лазера, как в микрорамане, но у меня нет подобных установок под рукой. Единственное скажу точно, насекомое не явилось причиной смерти учёного.

– А это почему? – Майор просто так осведомился. Он прекрасно догадался, что если уже вторые сутки жив он, то и жертва была бы сейчас также жива.

– На теле не обнаружено никаких укусов, – довольно сообщил Виталий. – А вот по всем признакам причина смерти – отравление ядовитой пыльцой. Мои коллеги не знают, где убитый мог её вдохнуть, но для аллергика этот вдох цветочного аромата стал последним.

– Цветок! – выкрикнул Фролов. – Комар все эти века спал в цветке!

– Цветок? – не понял аналитик. – Какой цветок? Мне ничего не приносили.

– Я знаю, Виталян, я знаю! – Ошарашенный услышанным, майор выбежал на улицу. Ещё пару часов назад ему казалось, что удивляться в этом мире нечему. Толстый Морозов с заострёнными зубами и синее пламя из его тела не так сильно удивили опытного полицейского, как новость о доисторическом биороботе. Это был тот самый цветок, который привлёк внимание майора. Живой и затлевший одновременно. Но как он попал в музей? Нужно было внимательно осмотреть стенд с цветком ещё раз. На пыли должны быть следы. Пальцы, движение, дыхание – всё это оставляет в пыли отпечаток. Нужно просто уметь читать подобные знаки.

Ермолай пробежал весь путь от полиции до музея, не сбив дыхания ни на один вдох. Просто с бега перешёл на шаг. И ноги при этом не намекнули на усталость или боль.

– Вам куда? – осведомился пожилой вахтёр.

– Осмотреть место преступления, – обронил Фролов, промелькнув мимо растерявшегося старика. Однако удостоверение майор показал, и никакой полиции больше вызывать было не нужно.

Музейные залы устроены так, что свободно, куда хочешь, не уйдёшь. Скелеты животных и чучела выставлены на нижних этажах. Собственно, этаж там один с высоченными потолками. Но Ерёму интересовал стенд с цветком. И почему-то он не сильно удивился, не увидев необычного экспоната среди бумажных декораций.

– Скажите, – спросил майор у вахтёра, – а кто сегодня был в музее?

– Люди. Посетители, экскурсии. Всё как обычно, – ответил старик. – А вы кого ищете?

– Цветок! Вы не видели, никто из них не нёс в руках странный цветок? Это растение могло уже убить одного человека и представляет опасность.

– Цветок? – удивился вахтёр. – Здесь нет живых цветов. Всё, кроме пыльных костей, бутафория. Научные сотрудники здесь не только исследуют древние кости, но также и следят за целостностью декораций. Сломали или утащили, а они взяли и сделали. А цветы – это не к нам. Зайдите в Ботанический сад. Вам там с цветами быстрее помогут.

Вот так протекает жизнь в полиции. Хорошее начало враз омрачается плохими новостями. Единственный, кто мог всё изменить, – капитан Ершов, и он сделал день полезным.

– Я посмотрел все дела, к каким имел отношение Морозов, – начал капитан. – Как раз до пропажи людей он расследовал дело о контрабанде. Закинули нам в городок ветхий хлам из Карпат. Там ещё весь состав поездной бригады от какой-то заразы лечили. Ну и Морозов поймал пару типов на нелегальном провозе драгметаллов. Об этом даже в одной из газет писали.

– И где сейчас поездная бригада?

– Не знаю, – пожал плечами капитан. – Колесит по стране. Это было два года назад. Никто не жаловался никому.

– Поездной бригады нет, – начал Ерёма подводить итоги, – Морозова нет, Петровский исчез, а у нас труп, и полковник завтра потребует ответ на главный вопрос. Грустно.

– Висяк? – неохотно высказался Ершов. Неприятная вещь. Это нераскрытое дело за недостатком улик отправляется в архив и как дамоклов меч висит на отделении.

– А кому эта ветошь из Карпат предназначалась? Неужели Историческому музею? – предположил майор.

– Нет, – листнул бумаги капитан, – груз везли в один из старых домов на окраине города. Вот адрес.

Делать было нечего. Единственная зацепка, связывавшая три странных дела. Клыкастый Морозов, палеонтология и убийство с пропавшими людьми.

Машину Ермолай оставил на подъезде к дому. Четырёхэтажное здание недавно покрасили, а дворовую территорию привели в порядок. Только совсем не розы и кусты украшали участок. Слева от ворот лежали настоящие гробы. Сложенные в штабель, они выглядели как дьявольская дровница. Правая половина двора вся изрыта могильными ямами. Но майора это не остановило. Почему-то Фролов решил, что дело о пропавших людях завтра будет раскрыто. Оставалось только войти внутрь здания и пообщаться с главным действующим лицом.

– Здравствуй, майор, – вежливо встретил гостя хозяин дома, взмахом руки приказывая тяжёлым дверям закрыться за спиной гостя.

– Похоже, ты слегка удивлён происходящим? – ехидно произнёс вампир. В облике тумана он выглядел как обычный человек, просто его тело сильно расплывалось в пространстве. Обычный глаз не успевает подстраиваться под такое изображение. Глаза майора с этой проблемой справились на отлично. Вампир был хорошо виден. – Тогда я тебе немного обрисую историю вашего вида.

Древний кровосос не собирался покидать поле боя, но и вперёд не рвался. Драться с тем, кто слабее, может всякий, а вот с сильным и равным противником выйти на бой духа не у всех хватает. У великого вампира все качества бойца присутствовали, но осторожность брала верх. Майор тоже не спешил. Кол помог, ранение он нанёс врагу. Только до смерти с эффектным пламенем и криками боли было ещё далеко. Как сильно нужно ударить и насколько глубоко следует вогнать кол в сердце вампира – фантасты об этом умалчивали. Здесь почему-то всплывал в памяти рассказ Ивана Белогорохова «Ночной соблазнитель». Только там вампир был настроен дружелюбно к главному герою, а в реальной жизни всё было наоборот.

– Я действительно отличаюсь от человека, но не благодаря магии, проклятьям или мутации, которой вы так любите всё объяснять, – продолжил вампир. – Я являюсь представителем другой расы гуманоидов. Моя сердечная и пищеварительная система отличаются от вашей. И вообще люди были искусственно выведены древними вампирами с одной целью – заменить закончившуюся еду. Когда четыреста миллионов лет назад мой вид колонизовался на Земле, у нас появилась благая мысль об облагораживании этой дикой и молодой планеты. Мы стали экспериментировать. Сначала были амфибии, потом пошли звероящеры. – А спустя ещё миллионы лет вы дошли до приматов? – поддержал беседу майор.

– Мы не доходили до приматов. – Вампира столь дерзкое предложение оскорбило. – Ваш вид – это раса наших врагов, до безобразия адаптированная к жизни разумного корма. Кстати, если уж тебе интересно, то раса виталов была также хищным видом. Если бы ты мог узнать их получше, то ещё не ясно, чью сторону выбрал бы сейчас. Мы решили им отомстить за сотни кровопролитных войн, в которых наша раса участвовала по их вине. Год за годом наши учёные эскалировали процессы деградации интеллекта и упадка физических возможностей у мутировавших виталов. Глупым кормом проще управлять.