Текст книги "Библиотека современной литературы. Выпуск 1"

«Любовь земная – чувство уязвимое…»

 
Любовь земная – чувство уязвимое,
Как водится, недолог её век.
Она настолько хрупкая, ранимая,
Что сохранить не в силах человек.
Вот оттого Джульетта в усыпальнице
С Ромео юным – девичьи мечты.
Любовь как сказка, в жизни всё ж случается…
Но много ль пар счастливых видел ты?
Закончить повесть – жили долго, счастливо —
Шекспир не мог, поскольку он поэт,
Он в правду жизни проникал участливо
И потому не верил в хэппи-энд
Любви счастливой. Мне, поверьте, горестно,
Ведь и Толстой её под паровоз…
Ему нам лгать, выходит, тоже совестно.
Любовь, да, есть, но чаще в мире грёз.
 

«Собирайте суд присяжных…»

 
Собирайте суд присяжных,
Будем душу мы судить,
Не люблю я дел сутяжных,
Но нельзя так больше жить.
В зеркала смотрю и вижу —
Жизни близится конец,
В облаках душа витает,
Вновь готова под венец.
Я с достоинством шагаю,
А она готова вскачь,
Что с ней делать, я не знаю,
Не стареет, ну хоть плачь!
Разберитесь с этим делом,
Кто придумал этот фарс?
Пусть душа смирится с телом.
Покажите, судьи, класс!
 

«Колесо сансары меж миров застряло…»

 
Колесо сансары меж миров застряло.
Я не в том, не в этом. И душа устала.
В переходе тёмном ей, крылатой, тесно,
И живу на свете лишь на слове честном.
 

«Умирают русские деревни…»

 
Умирают русские деревни,
Зарастают пастбища, поля,
Это поступь времени, наверно,
Я не знаю, честно говоря.
Только сердце стонет от разрухи
И от судеб: сведены к нулю,
И от рук натруженных старухи,
Что живёт у жизни на краю.
Выживаем, вечно выживаем,
А хотелось бы полегче жить,
Мы в душе на Бога уповаем:
Может, он сумеет подсобить.
Но глаза у Господа суровы,
Видно, тяжелы наши грехи,
Райские разрушены основы,
А в заветах только лишь штрихи.
Мы понять умом своим не в силах,
Почему так трудно и зачем…
Эх, Россия, родина Россия,
Очень жаль, для нас ты не Эдем.
 

«Смирённая Заветами…»

 
Смирённая Заветами,
Осознанная, понимающая,
Подкованная советами,
Душою воспринимающая,
Споткнусь вдруг об острый камешек,
От бывшей мечты отколотый,
О счастье напоминающий,
Блистающий в сердце золотом.
Пусть золото самоварное,
Но вмиг все устои рушатся,
Я снова девчонка бульварная,
Неумная, простодушная.
И снова я в бездну падаю
Житейскую и бездонную.
И, честно скажу, не радую
Осознанную и свободную
Себя…
 

Отчаянье… и всё до фонаря

 
Я на краю, в усталости объятьях,
«Фонарная», без признаков «хочу».
Иллюзии напоминают платье —
То, что исчезнет, не ходи к врачу.
И мудрых мыслей отвалилось бремя,
Душою грешной даже не молюсь,
А на часах остановилось время —
Оцепенела, ждите, не боюсь.
 

«Мы встретились в безвыходности миг…»

 
Мы встретились в безвыходности миг,
О нём обычно говорят: приплыли…
В круизе том по полной получили,
Душой и телом пропахавши риф.
Нам остров дан с искрящимся песком,
И моря соль, гораздо больше пуда,
И жар сердец, снимающий остуду…
Об остальном узнаем мы потом.
Кричали чайки откровенно зло
И молнией над берегом метались.
Их крики в моей памяти остались,
Как зависть, что нам нынче повезло.
И жили мы под шёпот тёплых волн,
Но время перемен опять настало,
Привычкой нас немного укачало.
И мы забыли, как опасно дно.
Тут накатила новая волна —
Волна судьбы, что нас врасплох застала.
Я долго ничего не понимала,
Но поняла – божественна она.
 

«В душе поселилась какая-то грусть…»

 
В душе поселилась какая-то грусть,
Природу её описать не берусь,
Возможно, как облачко, лёгкий туман,
Но очень назойлива. Старенький кран
Так капли роняет одну за одной.
Похоже, та грусть породнилась со мной.
Ушёл композитор, политик, поэт,
Я фильмы смотрю, а артистов уж нет.
Их нет среди нас, я их с детства люблю,
Они чуть постарше, а я на краю.
Отсюда уходят в иные миры,
И мне уж три шага до этой поры.
Останется всё, что творила с душой,
Другим пригодится – и то хорошо.
Так вот, в ожиданьи, той грусти причина.
И некуда деться от этого сплина.
 

«Уставы жизни и уставы смерти…»

 
Уставы жизни и уставы смерти
Сопряжены. Судьба рулетку вертит,
Бывает, в раж всесильная впадёт,
И тут, увы, не каждому везёт.
А силуэт, что мечется в окне,
Вздымая руки, может быть, в молитве,
Как жизнь вдруг проигравший – он на дне.
Ты позвони, ворвись или окликни,
Взгляни в глаза – не верит никому!
Так получилось – зарекаться можно,
Живём, бывает, вопреки уму,
Да и со дна подняться очень сложно.
А мы живём, не окликая их,
Измученных, но всё-таки живых.
Смертелен холод жёсткого устава,
Ты не окликнул – и её не стало…
 

«Мысли воронами чёрными…»

 
Мысли воронами чёрными
Исклевали каждый день,
Пусть молитвы, как дозорные,
Упреждали крыльев тень,
Но душа – больная, грешная —
Открывала ворота
И стонала, неутешная,
Потерявшая Христа.
 

«Прощаю жизнь за все её подставы…»

 
Прощаю жизнь за все её подставы.
За все трамваи, что застряли в пробках,
За все надежды, павшие в обманы,
За ерунду в подарочных коробках,
За Новый год под одеялом тёплым,
За кошелёк, обиженный грошами,
За то, что в дождь я до костей промокла,
За кошку, пробежавшую меж нами,
За те цветы, что в магазине вяли,
За то, что слишком поздно гасла люстра,
За то, что поддавалась я печали,
За то, что притворялась я искусно.
За зеркало разбитое бедою,
За шёлк иллюзий и подружек козни,
За всё, что не случилося со мною,
За то, что начинать от печки поздно.
Прощаю? Нет! Её благодарю,
Ведь трудный вечер находил зарю,
И каждый день, даруя солнца свет,
Мне слал урок, надеясь на ответ.
 

«На земле справедливости нет…»

 
На земле справедливости нет.
Отчего же дрожат твои руки?
И померк для тебя белый свет,
И сжимается сердце от муки,
Коль столкнёшься с обманом в пути,
Коли кривда повсюду в фаворе?
Если правду не сможешь найти,
Захлестнёт тебя жгучее горе.
Что же делать? Кричали не раз
И платили надеждой и кровью
И тревогой измученных глаз.
Что же делать нам с этою болью?
На земле справедливости нет:
Близкий вдруг подведёт иль правитель.
Каждый должен зажечь в сердце свет,
Там любви к нам Господней обитель,
И ты Господу сердце отдай
И живущим далёко и рядом,
Вот тогда к нам приблизится рай,
Где нет места злодеям и гадам.
 

«Целовал меня при прощаньи в лоб…»

 
Целовал меня при прощаньи в лоб,
А хотела я нежно в губы чтоб,
Уходил спеша, позабыл ключи
И исчез, как день, в темноте ночи.
Будет новый день, есть в двери звонок,
Но висит судьбы между нами рок,
Словно меч висит. Не пойду вослед,
Ты живи вдали, рядом жизни нет.
 

«Линия фронта по сердцу проходит…»

 
Линия фронта по сердцу проходит,
Мысли летают проворнее пули:
Что-то вестей нет давно от Володи…
Можно поплакать, ведь дети уснули.
Боже, прости мне минутную слабость,
Дай мне терпенья и веры – вернётся!
Вот бы уснуть, накопилась усталость,
И до рассвета чуть-чуть остаётся.
Детям нужна я заботливой, сильной,
Значит, нельзя мне сейчас расслабляться.
Снится во сне, что звонит мой мобильный.
Ты мне звонишь. Просыпаюсь от счастья.
 

«Расплескались васильки…»

 
Расплескались васильки,
Словно море у реки,
Коли сон дурной приснится,
В васильки пойду «топиться».
Утону в них с головой,
Небо сине надо мной.
Пчёлы, устали не зная,
От цветка к цветку летают.
Рядом речка, близко лес,
У меня на шее крест.
Утопилась! И пока.
А глаза – два василька —
Улыбаются всему.
Что грустила? Не пойму.
 

«В лесу тёмном у избушки…»

 
В лесу тёмном у избушки
Сидит ветхая старушка.
Кругом кости да рога —
Это бабушка Яга.
«Эх, деньки какие были!
А теперь меня забыли.
Не боятся и не чтят,
А ходили все подряд.
То Иван придет, то леший,
Кто на волке, а кто пеший,
То Кащей устроит пир,
Да и он уж не кумир…»
И сидит Яга, сидит,
Хоть нога и не болит.
Но куда на костяной —
Из дому лишь да домой!
Из подружек лишь сова,
Да и та сошла с ума!
И ослепла, и оглохла,
Хорошо ещё – не сдохла.
В гости ждал её Кащей —
Похлебать вчерашних щей,
Но забыла и когда,
Знать, забыла навсегда.
Уж давно рассохлась ступа:
«Съем мышиного я супа,
Закушу пиявкой
С колдовскою травкой.
Вдруг потом на что сгожусь —
Берегись, Святая Русь!»
Бабка цокнула ногой,
Стала дерзкой, молодой,
Скутер оседлала
И в Москву помчала.
Говорят ведь, что в Москве
Вмиг забудешь о тоске.
 

Прощальная записка

 
Она стояла у окна.
Этаж? Считаю… Двадцать пятый.
По небу шастала луна,
Её бессониц друг заклятый.
А на столе – графин вина
И лаконичная записка.
Я нынче оттого пьяна,
Что не актриса я – актриска.
Осталось сделать только шаг,
Чтобы покончить с этой болью.
Надежды потерпели крах…
А в труппе называют молью…
Луна толкала её в грудь,
Луна почти остервенела.
Она кричала: «Всё забудь!
Ты что творишь, ты обалдела!»
Но крик её тонул в ночи,
А девушка – окно пошире.
Но вдруг три вспыхнули свечи,
Хотя одна была в квартире…
Она не видела лица,
А он закрыл собой окошко.
Слова порой верней свинца,
Давай поговорим немножко.
Трещали тихо три свечи,
Он говорил тепло и просто
В безвыходности той ночи
И в полушаге от погоста.
«А люди, знаешь, и меня
К кресту, как есть, приговорили,
За добродетели казня,
И не скажу, что не любили.
Вот только разум спит людской,
И что творят – не понимают.
Но я с тобой, всегда с тобой,
Несправедливость убивает.
Но только тех, кто не готов
Принять свой крест, поднять повыше.
Но даже от свинцовых слов
Не надо пить и прыгать с крыши».
Она проснулась кое-как,
Она почти ту ночь забыла,
Но помнила, как сгинул мрак,
Когда со светом говорила.
 

«Едет телега истории…»

 
Едет телега истории.
Возница почти не в счёт.
Едет, как Бог, по империи
И куда хочет везёт.
Сколько кнутом ни размахивай,
Сколько вожжой ни струни,
Путь у телеги той аховый.
Скрылись надежды вдали —
Те, что огнями маячили
И обещали постой.
Ею самой путь означенный
Плачет, звенит под дугой.
Колокола отзываются
Звоном, почти в унисон.
Болью в душе приживаются,
Что там, в конце, знает ОН.
 

«По мостику радуги…»

 
По мостику радуги
Спускались к нам ангелы
На землю на грешную
Ко всем неутешенным,
Кто верит и кается
И кто сомневается.
Спускались незримые
Из неба из синего
По мостику радуги,
Дышащему влагою.
А люди по малости
Вкушали все благости:
Глазами от радуги,
Душою – от ангелов.
 

Стихи о белом

 
Белое платье всем девам к лицу,
В белой фате вы идёте к венцу,
Волей судьбы вам оказана честь:
Белый пуд соли вдвоём нужно съесть.
Белая лебедь – то верности класс,
Трогает сердце и радует глаз.
Коли покажется – жизнь тебе враг,
Всё ж не спеши поднимать белый флаг.
Белой ромашкой Бог красит луга,
Скосят её и уложат в стога.
Жизнь начинает глоток молока,
Белого очень, как хлеб и мука.
Транспорт небесный – плывут облака,
Белых белее. Уплыли! Пока!
Белая вьюга – то горе и смех,
Шанс поскользнуться бывает у всех.
Гипса сомнительна белая стать,
Но не смущает то лыжников рать.
Возраст, однако, даёт седину,
Горе такую же гонит волну,
Мудрость белее, чем гнев и чем страсть,
Чести твоей не позволит упасть.
Мы покидаем навек белый свет.
Та, что с косой, тоже белая! Нет
Белого цвета прекрасней, друзья!
Сами решайте! Так думаю я.
 

Стихи о синем и голубом

 
Голубой из космоса видится Земля,
Синевой волнуются реки и моря,
Небо ярко-синее нежностью сквозит,
Птица счастья синяя, верьте, прилетит.
И печаль по синему тянут журавли:
Телеграмму памяти небу от земли.
Васильки разбросаны синью у реки,
И бывают синими тётушки чулки,
С бородою синею жертву ждёт тиран,
И вещает разное голубой экран.
«Голубые» мальчики – то природы грех,
Синим колокольчиком серебрится смех,
Синими чернилами подпишу приказ,
В мире нет красивее милых синих глаз.
Выпускаю в небо я шарик голубой
И ныряю в синее прямо с головой.
 

Стихи о зелёном

 
Май бушует зеленью свежей, молодой,
Клейкими листочками, сочною травой,
А юнцы зелёные взволновались вдруг,
Смотрят зачарованно на своих подруг.
Квакает зелёное чудо на пруду,
Яблоко зелёное – Еве на беду,
Огурец зелёненький. Хочешь – похрусти!
Съем тебя, пупырчатый, ты меня прости!
Губит жизни начисто страсть – зелёный змей,
Брось своё чудачество – квас домашний пей,
Коль тоска зелёная одолела вас,
Ничего не хочется. Светофора глаз
Не даёт зелёного, красный жарит свет,
Что-то где-то сломано, жупел – хода нет.
Зелени убавилось в кошельке твоём,
Но живи и радуйся майским тёплым днём…
 

Стихи о красном

 
С красной строки начинаю рассказ.
Красное солнышко радует нас,
Красная дева исходит слезой:
Больше не будет она дорогой.
Красную розу, как символ любви,
Тем, кого любишь всем сердцем, дари.
Красное Знамя над нашей страной
Помнит священный и праведный бой,
Красная кровь пропитала поля,
Разве забудет об этом земля?
Красная площадь встречает парад,
Красные звёзды надеждой горят,
В красном углу под сиянье свечи,
Кто не молился в тревожной ночи?
Красный, однако, загадочный цвет:
В меру полезен, в излишестве – нет.
 

Стихи о чёрном

 
Чёрная материя, чёрная дыра
И квадрат Малевича – в чёрное игра.
Ночь приходит чёрная, навевая сон,
Заполняя комнату сквозь окна проём.
На моём халатике дрыхнет чёрный кот,
А по чёрной лестнице тайный гость идёт.
Кофе чёрный варится в турке поутру,
Пятнышко я чёрное с зеркала сотру.
Заострю точилочкой чёрный карандаш,
Дело тут привычное – лёгкий макияж.
Платье глажу чёрное – мой любимый цвет,
Сразу стану стройною – чёрного секрет.
Чёрный ворон каркает: «Опоздаешь! Жми!
Чёрненькую сумочку бережно прижми!
Томик там Есенина – “Чёрный человек”,
Почитаешь в транспорте – это прошлый век!»
Белая, пушистая в чёрном платье мчусь,
Острым чёрным камешком сердце ранит грусть.
 

«Если нет царства Божьего…»

 
Если нет царства Божьего,
То зачем эта жизнь?
Как по мне, так ничтожная:
Бутерброд маслом вниз
Каждый день в вечность падает.
То война, то болезнь,
Если муки, то адовы,
А проблемы не счесть.
Можно только утешиться
Светлой верой в Христа,
Я, как водится, грешница
И живу без поста.
Но в душе покаянное
Моей чувство царит,
Непонятное, странное —
То, что верить велит.
 

Вот такой коленкор

 
Моя печалится душа,
Когда меняет время нравы,
И я живу, слезой греша.
Отцы и дети, Боже правый,
В своих стремленьях далеко
Порой уходят друг от друга,
Принять всё это нелегко,
Пусть все углы известны круга,
Жизнь по которому течёт,
Смывая старые устои,
А может, чем спешить вперёд,
Пикник с духовностью устроим.
А может, оглянетесь вы,
Ведь невозможно не заметить —
Помойки книгами полны,
И мудрость дедов губит ветер,
Прочтёте умные тома
В дождём побитых коленкорах.
А горе тут не от ума,
И в не моей души укорах.
 

«Проходит день, и ночь проходит…»

 
Проходит день, и ночь проходит.
Моё отложено перо.
И вдохновенье рядом вроде,
Да сердце горести полно.
Мы ищем путь, мы смыслы ищем,
Землянам данного пути,
И по векам прошедшим рыщем,
В пережитом хотим найти
Подсказки для веков грядущих.
Мы собираем мудрецов,
Ведь жить всем хочется получше
И наших дедов, и отцов.
И вот отчаянной рукою
Беру перо, пишу для вас.
Проблемы у землян с душою,
Она давно больна у нас.
И главное, она бессмертна,
Чтоб ей не мучиться во мгле,
Вложите в душу больше света,
Лечите душу на земле.
Её любовью наделите,
Духовной силы красотой,
На помощь небо призовите,
А Бог – он с каждым, Бог с тобой.
 

«Китаец старый верною рукою…»

 
Китаец старый верною рукою
Иголки ставил, плоть мою врачуя,
Кружил над телом умною пчелою,
И, как пчела – нектар, болезнь он чуял.
«Клин клином! – старый лекарь говорил.
– Жизнь не щадила, тело не забыло,
Как плакало, страдало и любило.
И как держалось из последних сил».
И холод покидал безмерный тело.
Душа шептала: «Я тепла хотела,
Но не смогла я вынести невзгод».
Коль сломлен дух – и тело чуть живёт.
А как прожить ему в земной юдоли
Не испытав ни холода, ни боли?
Качал китаец старый головой:
«Я помогу – терпи. Господь с тобой!»
 

«Вот ещё одно лето в город…»

 
Вот ещё одно лето в город
Притащило жару и потность,
Жить мне легче, однако, в холод,
Солнце жарит сквозь шторы плотность.
Душ поможет чуть-чуть взбодриться,
Дохлой рыбой плыву к дивану.
Засыпаю – зима мне снится,
Буду спать, до зимы не встану.
 

«Репертуар дождя не так велик…»

 
Репертуар дождя не так велик,
Он песнь свою поёт без фонограммы:
То плачет тихо – так, как плачут дамы,
То хлюпает украдкой, как старик,
То, как младенец, сразу обо всём,
То сорванцом он шлёпает по лужам
И с хрипотцой по зонтику – простужен,
То землю рвёт неистовым свинцом.
Бывает, будто стая комаров,
Назойливо звенит перед окошком,
Потом мурлычет сладко, словно кошка,
И погружает в бесконечность снов.
То с силой гимна, зная свою власть,
Не попадая в ноты, заливая,
Он распоётся на неделю всласть,
Раскаты грома для души включая.
А я люблю, когда он шепчет мне,
Что любит свет в моём ночном окне…
 

«Жизнь проходит в шелках иллюзий…»

 
Жизнь проходит в шелках иллюзий,
Я в бессонницу их латаю,
Красной нитью прошито: «Лузер».
Я отчаянно засыпаю.
А на полках толпятся книжки,
В них, как жить, мне дают советы.
А их много и даже слишком.
Вот один: мол, не ешь конфеты.
Я не ела почти неделю,
Я к прилавкам не подходила,
Но нисколько не похудела,
А несладко мне очень было.
Говорят, что любить всё надо:
Мыть тарелки и гладить блузку,
И тогда меня ждёт награда,
И морковка вдруг станет вкусной.
И стараюсь я улыбаться,
Осознать и принять советы,
И получится, может статься,
Но не в этой жизни, не в этой.
 

«Взял собаку на охоту…»

 
Взял собаку на охоту,
Мол, нашёл тебе работу,
Будем зверя добывать,
Хватит хвостиком вилять,
Приносить к дивану тапки
И совать мне в руки лапки.
Снег глубокий, лес кругом,
Я с собакой и ружьём.
Но собака вдруг пропала —
Может, зверя увидала.
Я ружье рванул с плеча,
Но, похоже, сгоряча,
Тишина, зверья не видно,
Пусть живут, но всё ж обидно,
Что добычу не несу,
Что полдня убил в лесу.
Вдруг! Глазам своим не верю,
Вижу – пёс играет с зверем,
То бежит за зайцем он,
То таится под кустом,
То опять стрелою в лес,
Заяц носится, как бес,
Тычет мордочкой в бочок,
Мол, догнал я, старичок.
И валяются в снегу,
Нет, стрелять я не могу!
Без добычи шли домой.
Но, поверьте, пёсик мой
Стал исправно в лес ходить,
Чтоб зайчонка навестить.
Вот такие тут делишки,
Нет жаркого, но есть книжки.
Я пишу стихи для вас,
Пёс к дверям – и скрылся с глаз…
 

Молчи, грусть, молчи

 
От цветущего посёлка
Здесь осталось пять домов.
Ни коровы, ни ребёнка,
Боль старух да тьма котов,
Доживает век собака,
Скажем, общая для всех,
Приезжает автолавка
После дождичка в четверг.
Но картошка выручает
И солёный огурец,
Есть всегда варенье к чаю.
А облупленность крылец
Их общенью не мешает,
Дружно бабушки живут,
Сбились души в крепку стаю,
Даже песенки поют.
Как-то бабка заболела,
Даже чай не заварить,
Кошка Мурка, знамо дело,
Что без дела не сидит.
Принесла бабуле мышку:
Хочешь – смейся, хочешь – съешь.
Коль я есть, не будет крышки,
На безрыбье мышка – вещь.
Улыбнулася больная:
Мне бы, Мурка, молока,
Ну коль жизнь пошла такая,
Что отлёживать бока?
Вот приедет автолавка,
Молочка я прикуплю,
От души, не будет жалко,
Тебе мисочку налью.
А потом пришли подружки,
Как два слова – грусть, молчи,
И струился пар над кружкой,
И горел огонь в печи…
 

«Крещенские морозы, вода острей ножа…»

 
Крещенские морозы, вода острей ножа,
Стою с купелью рядом, любуюсь на моржа.
Конечно, восхищаюсь: не каждому дано!
Сама бы я, как камень, давно пошла на дно.
А он неспешно вылез, глаза его горят,
Читаю я молитвы от страха все подряд.
О Господи, помилуй, конечно, я грешна,
Но не хочу погибнуть, как Стенькина княжна.
Возможно, ты здесь, рядом, согреешь и спасёшь,
Но ухожу я садом, трясёт коленки дрожь.
А прорубь дышит паром, а прорубь ждёт моржей,
Дрожат мои коленки, мне страшно, хоть убей!
 

«Весна звучала акапельно…»

 
Весна звучала акапельно,
Так девочка, режим постельный
Преодолев, запела в ванне
На радость бабушке и маме.
А песнь весны поёт капель,
Зимы холодную постель
Снимает тёплою рукой,
Чтоб оживить её травой
И клумб подушки разбросать.
Да кто ж весной захочет спать?!
 

«Конфеты, букеты, звонки, эсэмэски…»

 
Конфеты, букеты, звонки, эсэмэски,
И радость в душе, и в глазах больше блеска.
Двоим не расстаться, романтика кружит,
И, кроме друг друга, никто им не нужен.
И смысл в каждом дне обретается чувством,
Но время проходит, как это ни грустно.
И двое живут, будто и не любили,
Привыкли, устали и даже забыли
Бессонные ночи и радость общенья,
И смысл бытия вызывает сомненья,
Но помнит пусть каждый, кольцо надевая,
Любовь надо нянчить – она же живая,
Ей нужно вниманье, тепло и забота,
Что счастье растить – непростая работа.
Но счастье – мечта, так что сил не жалейте,
Хотите иметь, так всю жизнь и лелейте.
 

«Последняя любовь – отчаянное чувство…»

 
Последняя любовь – отчаянное чувство.
Она любила вас рассудку вопреки.
Была её любовь, как это и ни грустно,
Как омут для души, пусть светлой, но тоски.
Она любила вас, с мечтой вступая в сговор,
Смеялась над собой, всё зная про шесток.
Пусть разум и судьба увещевали хором,
Какая уж любовь, коль осень на порог!
Но чувству своему дивилась словно чуду,
Не муча телефон и не желая встреч,
Знать, грела та любовь души её остуду,
Хотелось ото всех ей счастье уберечь.
Внимали небеса души её флюидам,
Остаться в стороне, похоже, не смогли.
Любовь – то дар небес, и это очевидно.
Вот и у вас в душе лилеи расцвели…
 

Весна идёт

 
Зима под занавес закуталась в меха,
Мороз был очень щедр на бриллианты,
Вся в кружевах, прекрасна и легка,
Как дева, упражняясь на пуантах,
Снежинкою над сценою кружит.
Зима кружила, от весны скрываясь,
Был сердцу мил её прелестный вид
И мужество, но только зря старалась.
Весна идёт, пока что без одежд,
В плаще ветров, но с теплотой во взгляде,
И в ней таится трепетность надежд,
А в мае уж предстанет при параде.