Текст книги "О Феликсе Дзержинском"

Е. Д. СТАСОВА
ВСЕГДА С МАССАМИ

…Жизнь, прожитая Дзержинским, характеризует его как большевика, без остатка отдавшего себя делу пролетарской революции.

Заполняя в 1921 году личный листок, Дзержинский на вопрос, подвергался ли репрессиям за революционную деятельность до Октябрьской революции, написал:

«Арестовывался в 97, 900, 905, 906, 908 и 912 годах, просидел всего 11 лет в тюрьме, в том числе и на каторге (8 + 3), был три раза в ссылке, всегда бежал». На оборотной стороне анкеты, под рубрикой «характеристика», рукой секретаря первичной партийной организации написано: «Член ЦК РКП и вместе с тем образцовый коммунист, связанный с рядовой партийной массой».

В этой предельно сжатой характеристике сказано то, что составляло главную особенность Феликса Эдмундовича. Он был действительно образцовый коммунист, он умел идеи коммунизма претворять в жизнь. Именно этим объяснялись любовь и уважение к нему со стороны Владимира Ильича Ленина и всей нашей партии.

Владимир Ильич хорошо знал Ф. Э. Дзержинского. Еще до Великой Октябрьской социалистической революции Ленин ценил его как неустрашимого польского социал-демократа, много сделавшего для соединения польского рабочего движения с общерусским в целях борьбы против царского самодержавия.

В свое время ленинская «Искра» извещала читателей побегах из царской ссылки и новых арестах отважного революционера, принявшего на себя удары царизма в 20-летнем возрасте. В период первой русской революции Ленин восхищался геройским пролетариатом, как он говорил, геройской Польши, одним из руководителей которого в его революционной борьбе был Феликс Дзержинский.

На состоявшемся в Стокгольме (Швеция) в апреле 1906 года IV (Объединительном) съезде РСДРП Владимир Ильич лично познакомился с Дзержинским и с интересом слушал его выступление, направленное против меньшевиков. Председательствуя на одном из заседаний съезда, Ленин горячо приветствовал вхождение польской социал-демократии в состав РСДРП.

В тяжелые годы столыпинской реакции Владимир Ильич постоянно видел в лице Ф. Э. Дзержинского стойкого защитника революционной партийной линии и решительного противника оппортунистов всех мастей. Дзержинский неустанно, даже находясь в тюрьме, заботился о том, чтобы борьба большевиков и их вождя Ленина за партию, против ликвидаторов, отзовистов и троцкистов была широко известна партийному активу и каждому польскому социал-демократу. В 1910 году в письме к одному из товарищей по партии Ф. Э. Дзержинский с радостью сообщает: «Мы получили оттиск из № 12 „Социал-демократа“ – „Голос“ ликвидаторов против партии» – это мне… нравится… такой мощный голос, как когда-то «Искра» против экономистов».

Дзержинский имеет в виду выступление В. И. Ленина с разоблачением тех, кто, испугавшись трудностей и поражений после революции 1905 года, стал на позицию ликвидации партии рабочего класса, соглашательства с буржуазией и постепенных реформ.

В июне 1911 года В. И. Ленин созывает в Париже совещание членов ЦК РСДРП для обсуждения задач борьбы против всякого рода оппортунистов. Совещание приняло ряд важных решений, в том числе решение о созыве Пражской конференции. Сохранился замечательный ленинский Документ – «Договор Ленина с Юзефом». Это обмен записками между Владимиром Ильичей и Дзержинским на совещании в Париже. На вопрос Владимира Ильича, необходимо ли исключить голосовцев из партии, Дзержинский, как это записал Ленин, воскликнул: «Это необходимо сделать».

Нельзя не вспомнить четкой и ясной линии Феликса Эдмундовича в предоктябрьские дни по вопросу о явке В. И. Ленина на суд контрреволюционной керенщины. Решительно выступив против явки Ленина на суд, Феликс Дзержинский заявил: травля против Ленина – это травля против партии, против революционной демократии… мы не выдадим Ленина…

Мне приходилось часто встречаться с Феликсом Эдмундовичем: ведь он был бессменным членом ЦК после победы Великого Октября. Все мы, соприкасавшиеся с Ильичей по работе, видели, чувствовали, какой поддержкой и уважением пользовался Феликс Эдмундович с его стороны. И это было вполне естественным. Бесстрашие Дзержинского, отвага, правда и чистота его жизни были известны всем.

Мне уже приходилось рассказывать о том, как Владимир Ильич, узнав, что Дзержинский доработался до кровохарканья и не хочет отдыхать, позвонил мне и предложил принять решение ЦК, обязывающее Дзержинского пойти на две недели в отпуск. Для отдыха Феликса Эдмундовича Ильич наметил один из подмосковных совхозов, где можно было получить хорошее питание и где не было телефона: следовательно, Дзержинский не будет звонить на работу и сможет лучше отдохнуть…

Феликс Эдмундович был одним из крупнейших организаторов восстановления и реконструкции народного хозяйства нашей Родины, председателем ВСНХ. Не зная отдыха и покоя, налаживал он работу железнодорожного транспорта, руководил восстановлением разрушенной промышленности. Его заслуги в индустриализации страны, в укреплении ее обороноспособности хорошо известны нашей партии и советскому народу. Грозный председатель ВЧК уделял немало времени и заботе о детях, об их воспитании.

Верный сын партии, Феликс Дзержинский активно боролся за ленинское единство партии, против раскольников, за торжество дела коммунизма. Как бы радовался он, если бы дожил до настоящего времени, когда наша Родина успешно строит коммунизм…

Воспоминания о Дзержинском.

М., 1962, с. 3–6

С. С. ДЗЕРЖИНСКАЯ
ПЛАМЕННЫЙ РЕВОЛЮЦИОНЕР

В один из ясных морозных дней в Варшаве в начале февраля 1905 года я пришла на квартиру члена социал-демократии Королевства Польского1919
  В то время Польша не была самостоятельным государством. С конца XVIII в. ее поработили и разделили три соседние державы: Пруссия, Австрия и царская Россия. Та часть Польши, которая входила в состав Российской империи, называлась Королевством или Царством Польским.


[Закрыть] и Литвы (СДКПиЛ) Ванды Краль. В залитой солнцем комнате стоял высокий, стройный светлый шатен, с коротко остриженными волосами, с огненным взглядом проницательных серо-зеленоватых глаз. Это был Феликс Дзержинский, которого я в тот день увидела впервые.

Но еще до этой встречи я много слышала о товарище Юзефе от Ванды и других подпольщиков. Настоящего его имени и фамилии я, разумеется, тогда не знала.

Он в то время был уже членом Главного правления (ЦК) СДКПиЛ, любимым руководителем польских рабочих.

Я слышала легенды о его революционной деятельности, неиссякаемой энергии, о его мужестве.

Юзеф поздоровался со мной крепким рукопожатием. Меня удивило, что он знает обо мне, о выполняемых мною партийных поручениях, мою фамилию. Он посмотрел на меня пристально, и мне показалось, что он насквозь меня видит. Как выяснилось, до своего приезда в Варшаву он несколько раз присылал из Кракова нелегальные партийные письма на мой адрес.

Я отдала Юзефу принесенную корреспонденцию и, согласно требованиям конспирации, сразу ушла, взволнованная и обрадованная неожиданной встречей.

Позднее, когда я ближе узнала Феликса Дзержинского, он рассказывал мне, а затем писал из тюрьмы о своей полной опасностей жизни революционера-профессионала. Многое потом я слышала от наших товарищей, а многому свидетельницей была и сама. Еще 17-летним юношей, находясь на школьной скамье, дал Феликс клятву бороться до последнего дыхания с гнетом, несправедливостью, «со всяким злом». Эту юношескую клятву он свято выполнил.

Уже в начале своей революционной деятельности Феликс находился под влиянием Ленина и созданного им петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Из статей Феликса, помещенных в печатных органах литовской социал-демократии «Литовском рабочем» и «Ковенском рабочем» (на польском языке), видно, что ои был знаком с работой В. И. Ленина «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?».

Незадолго до второго ареста Феликса, в январе 1900 года, в Варшаве, в одном из домов на улице Иерусалимские Аллеи, где жили рабочие – члены социал-демократической организации, была обнаружена под лестницей в тайнике связка нелегальной литературы. Там были листовки, отпечатанные на польском языке, а также четыре русские брошюры, изданные «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса», и «Манифест Российской социал-демократической рабочей партии».

В акте обвинительного заключения по делу Феликса Дзержинского сказано, что на собрании рабочих в квартире сапожника Малясевича Дзержинский выступал «с речью о необходимости объединения польской рабочей партии с русскими социал-демократами для свержения царизма, причем он обещал снабдить присутствующих нелегальной литературой, изданной в Петербурге».

С первых шагов революционной деятельности Феликс Эдмундович был интернационалистом. Он страстно доказывал польским рабочим, что у них и у русского пролетариата, как и у пролетариев всех национальностей России, одни и те же интересы и цели, один и тот же враг: самодержавие, капиталисты и помещики.

В 1901 году Феликс Эдмундович был приговорен к ссылке иа пять лет в город Вилюйск Якутской области. По пути бежал из Верхоленска, чуть не утонул в бурной Лене, наконец добрался до Варшавы. Оттуда он, перейдя нелегально границу, отправился в Берлин, где находилось Главное правление СДКПиЛ.

В Берлине в августе 1902 года была созвана конференция СДКПиЛ, которая вынесла решение об издании центрального партийного органа – «Червоный штандар» («Красное знамя»). Дзержинский был избран секретарем Заграничного комитета СДКПиЛ. С тех пор он многие годы работал в партии под псевдонимом Юзеф.

Осенью 1902 года его послали для лечения в Швейцарию, затем он лечился в туберкулезном санатории в Закопане (Австро-Венгрия). Пробыл он там два месяца, а затем поселился в Кракове, в Галиции, в то время находившейся под властью Австро-Венгерской монархии. Там организовал издание «Червоного штандара» и другой партийной литературы, пересылку их через границу в Королевство Польское.

Еще в Берлине Дзержинский познакомился с ленинской «Искрой». Книга В. И. Ленина «Что делать?» и его статьи, печатавшиеся в «Искре», произвели на Феликса глубокое впечатление…

После II съезда РСДРП Юзеф на стороне Ленина, большевиков.

Особенно бурно развернулась партийная работа Юзефа во время революции 1905 года. В начале года он переехал в Варшаву для постоянной подпольной работы в Королевстве Польском. Никто из членов Главного правления СДКПиЛ пе был так тесно связан с подпольной организацией и рабочими массами в стране, как Юзеф. Никто так хорошо не знал партийного актива во всех промышленных центрах Королевства Польского, как он.

Революционные события 1905 года целиком захватили Юзефа. Он выступал на митингах и собраниях, руководил работой партийных организаций в Варшаве и других городах, помогал создавать подпольные партийные типографии и склады нелегальной литературы, участвовал в деятельности Военно-революционной организации (ВРО) РСДРП. Он был первым представителем СДКПиЛ в Варшавском комитете ВРО. Работе в армии он уделял много внимания.

Никогда не забуду я кровавую расправу царских властей с рабочей демонстрацией в Варшаве в день 1 Мая 1905 года. На улицы города в тот день вышло свыше 20 тысяч рабочих. Первомайская демонстрация была расстреляна полицией и царскими войсками. Было убито 50 и ранено 100 человек. Убитых увезли в морг. Я поспешила туда. С тревогой думала я о товарищах. Страшное зрелище предстало перед моими глазами в морге. Вдоль всех стен лежали трупы мужчин и женщин, людей разного возраста, был тут даже трупик ребенка. Среди убитых я не увидела ни одного знакомого липа.

Из морга пошла прямо к Ванде Краль, где в то время жили, находясь на нелегальном положении, Юзеф и Мартин.2020
  Викценты Матушееский (партийная кличка – Мартин) – один из активнейших членов СДКПиЛ, профессиональный революционер, неоднократно арестовывался царскими властями. После Февральской революции 1917 г. работал в Красноярском комитете большевиков, осенью 1918 г. зверски замучен белогвардейцами в Красноярске.


[Закрыть] Ванду я застала в большом беспокойстве. Юзеф и Мартин еще не вернулись.

У Ванды я пробыла до позднего вечера. Вернулся Мартин, живой и невредимый, но о Юзефе ничего не было известно. Только на следующий день я узнала, что он, пренебрегая грозящей ему опасностью, спасал на месте расстрела раненых, пряча их от полицейских и помогая поместить в больницу наиболее тяжело пострадавших.

Юзеф срочно созвал Варшавский комитет СДКПиЛ. Комитет призвал рабочих к забастовке в день похорон жертв первомайской демонстрации. 4 мая в Варшаве остановились все фабрики, заводы и мастерские, прекратилось всякое движение, магазины и лавки были закрыты, не вышла ни одна газета, не работал ни один театр.

Всеобщая первомайская забастовка охватила рабочих и других городов. В Лодзи во время стычки демонстрантов с полицией и войсками было убито 10 человек.

Массовые забастовки в Лодзи переросли в июне 1905 года в стихийное вооруженное восстание и баррикадные бои. В. И. Ленин назвал эти бои на улицах Лодзи первым вооруженным выступлением рабочих в России.

Юзеф, которого лодзинские события застали в Варшаве, немедленно организовал выпуск листовки от имени Главного правления СДКПиЛ, призывавшей рабочих всех городов выйти на улицу, вооружаться и принять участив в демонстрациях поддержки лодзинских рабочих.

Летом 1905 года, находясь на отдыхе вблизи городка Казимеж на берегу Вислы, в Любелыцине, я узнала от бывшей там Ванды Краль о провале 17 (30) июля Варшавской межрайонной конференции СДКПиЛ, которая проходила в лесу вблизи железнодорожной остановки Дембы Бельке, под Варшавой. В числе арестованных был и руководивший этой конференцией Юзеф, который взял на себя всю ответственность за нелегальные материалы, обнаруженные полицией на месте. Юзеф был заключен в X павильон Варшавской цитадели, отличавшийся особо строгим режимом.

Ему угрожала каторга. Но новый подъем революции, всеобщая октябрьская стачка – и Юзеф на свободе. Он был освобожден 20 октября (2 ноября) 1905 года.

В тот же день я неожиданно встретила его. Вопреки законам конспирации, запрещающим здороваться на улице, он еще издали поклонился мне и остановился. Мы пожали друг другу руки. Юзеф сиял. Он смеялся и шутил, радовался, что на свободе, что из тюремных стен его вырвала революция, что можно снова отдать всего себя без остатка партийной работе. Он уже куда-то торопился. Поговорив с минуту, мы разошлись. Тюрьма оставила свой след на лице Юзефа, но глаза его горели.

Прямо из тюрьмы Юзеф с несколькими товарищами, освобожденными из «Павиака»2121
  «Павиак» – мужская следственная тюрьма в Варшаве.


[Закрыть] и женской тюрьмы «Сербия», отправился на чрезвычайную конференцию СДКПиЛ, созванную в связи с нараставшей революционной обстановкой.

Участник этой конференции Красный вспоминал, что из выступления там Юзефа ему запомнились слова:

– Теперь надо к оружию, к оружию, только с оружием…

Юзеф говорил о необходимости готовить вооруженное восстание.

Тогда же его видели в рабочих районах, где он выступал на митингах до поздней ночи, призывая не верить царскому манифесту, а готовиться к новым боям против самодержавия и буржуазии.

В копце ноября 1905 года на краевой конференции СДКПиЛ в Варшаве Юзеф выступил с докладом «Партийная работа в армии». Сохранилось написанное его рукой следующее предложение, внесенное им на конференции: «В настоящее время наша работа в армии должна ставить своей целью подготовку солдат к вооруженному восстанию».

В апреле – мае 1906 года на IV (Объединительном) съезде РСДРП в Стокгольме произошла первая личная встреча Феликса Дзержинского с В. И. Лениным. Па этом съезде при непосредственном участии А. Барского, Ф. Дзержинского и Я. Ганецкого СДКПиЛ вошла в состав РСДРП.

Объединение партий имело огромное историческое значение и было воспринято всеми организациями СДКПиЛ с величайшей радостью.

В мае 1906 года я принимала участие в работе районной конференции СДКПиЛ Мокотовского района Варшавы. От Главного правления этой конференцией руководил Юзеф. Он сделал доклад о IV (Объединительном) съезде РСДРП, о текущем положении и задачах партии.

Содержание доклада Юзефа после стольких лет стерлось, конечно, в моей памяти. Но хорошо помню, с каким подъемом он говорил о слиянии партии польского пролетариата с РСДРП. Ведь это издавна было его горячим желанием.

Я тогда впервые слышала Юзефа-оратора. Вначале он говорил медленно, казалось, даже с некоторым трудом. Но вскоре загорелся и говорил так пламенно, с такой горячей верой в победу революции, так захватывающе, как может говорить только настоящий народный трибун.

Во втором своем выступлении на этой конференции Юзеф изложил проект составленного им нового Устава СДКПиЛ. Его первый параграф, определявший, кто может быть членом партии, был сформулирован в ленинском, большевистском духе. Устав этот затем утвердил V съезд СДКПиЛ, состоявшийся в июне 1906 года. С отчетным докладом на этом съезде от Главного правления выступал Юзеф. Съезд единогласно принял резолюцию, одобрявшую слияние СДКПиЛ с РСДРП.

Глубокой осенью 1906 года царские власти приступили к массовым репрессиям. 18(31) декабря вечером, накануне Нового года, арестовали собрание партийного актива СДКПиЛ Мокотовского района Варшавы. В числе арестованных была и я. Нас поместили в тюрьму в здание ратуши.

Через несколько дней я узнала, что арестован и Юзеф; находится он в общей камере в ратуше. И в тюрьме Юзеф нашел поле деятельности. По пути на кухню за кипятком он ухитрялся завязывать связи с товарищами, ободрял нас, сидевших в женских камерах в худших условиях, чем мужчины.

Вскоре, однако, Юзеф был переведен в следственную тюрьму «Павиак». Меня за неимением улик освободили. При обыске во время ареста у меня ничего не нашли.

После освобождения я несколько раз ходила в «Павиак» на свидания к своему товарищу по мокотовской организации Тадеушу (Францу Горскому). Свидания давались одновременно семи-восьми заключенным и проходили через две решетки, между которыми прохаживался стражник. Говорили все одновременно, стараясь перекричать друг друга. В комнате стоял такой крик, что трудно было что-либо понять.

Родители Ф. Э. Дзержинского – Елена Игнатьевна Дзержинская, Эдмунд Иосифович Дзержинский.

Дом в Дзержиново, в котором 11 сентября (30 августа) 1877 г. родился Ф. Э. Дзержинский.

Дом Миллера в г. Вильно (в Заречье), в мансарде которого жил Ф. Э. Дзержинский и где собирались его друзья-подпольщики. 1896 г.

Ф. Э. Дзержинский в Седлецкой тюрьме после второго ареста. 1901 г.

Ф. Э. Дзержинский. 1905 г.

Ф. Э. Дзержинский в Орловском централе. 1914 г.

X павильон Варшавской цитадели, в котором содержался в заключении Ф. Э. Дзержинский.

Ф. Э. Дзержинский – член Военно-революционного партийного центра по руководству восстанием. 1917 г.

Ф. Э. Дзержинский во время лечения в госпитале после освобождения из Бутырской тюрьмы. 1917 г.

Во время одного из свиданий с Тадеушем я вдруг услышала знакомый голос и заразительный смех. Посмотрела ту сторону и увидела за решетками бледное, но улыбающееся лицо Юзефа. Мне удалось улучить минутку, когда стражник чем-то отвлекся, и подойти поближе. Мы обменялись с Юзефом через решетки несколькими словами. Он был оживлен, в хорошем настроении и подшучивал над каким-то товарищем, который, не слыша из-за невероятного шума, что ему говорят, совсем повесил нос на квинту. Юзеф стал посредничать в его разговоре и делал это так остроумно, что все рядом стоявшие заключенные и их посетители хохотали. Он сумел разрядить тяжелую атмосферу, влить бодрость в своих товарищей.

Юзеф находился еще в тюрьме, когда в Лондоне собрался V съезд РСДРП. Его заочно избрали на этом съезде в члены ЦК РСДРП.

О позиции Юзефа после V (Лондонского) съезда РСДРП писал Станислав Бобинский:

«Когда я с ним встретился в 1908 году за границей, то не раз слышал от него страстную защиту большевизма. В Кракове, в своей скромной комнатке, он зачитывался большевистской литературой… В партийных кругах уже тогда Юзефа считали ленинцем»,2222
  См.: Рыцарь революции. М., 1967, с. 78–79.


[Закрыть]

Дзержинский был освобожден из тюрьмы «Павиак» под залог 22 мая (4 июня) 1907 года. Царские власти потребовали, чтобы он указал место, где будет проживать. Они собирались установить над ним полицейский падзор. Он указал Дзержиново в Виленской губернии – место своего рождения. Но туда не поехал, а, отдохнув немного в семье брата Игнатия на Любельщине, снова с головой ушел в нелегальную партийную работу: в августе 1907 года он участвовал в работах III конференции РСДРП в Котке (Финляндия), в сентябре руководил конференцией Гурного (Верхнего) района СДКПиЛ в Лодзи, потом в Ченстохове, в Домбровском угольном бассейне, а в ноябре был уже в Гельсингфорсе – на IV конференции РСДРП.

В конце января 1908 года Юзеф приехал в Варшаву. Это был необычайно трудный период самой черной реакции. Партийная организация совершенно разгромлена. Тюрьмы переполнены. Неустойчивые элементы отошли от партии. Царила апатия. Работа шла вяло. Но вот появился Юзеф, как обычно полный революционного порыва и энергии. Настроение товарищей круто изменилось. Все оспрянули духом, точно живой родник влил в них новые силы.

По заданию партии я в то время вела корректуру «Червоного штандара» и прокламаций, печатавшихся в Варшаве нелегально, но в легальной типографии, за большие деньги. По этой работе я была связана с товарищем Радомским (настоящая его фамилия Цедербаум), руководившим центральной партийной техникой. Изобретательный и находчивый, он как нельзя лучше подходил для такой работы.

Радомский рассказал мне, что первые экземпляры отпечатанных партийных изданий он всегда посылает по почте варшавскому генерал-губернатору: пусть тот знает, что, несмотря на аресты и разгром, мы живем и действуем.

Лишь значительно позднее узнала я, что Радомский в данном случае следовал совету Юзефа.

Уже в Советском Союзе, куда Радомский приехал после смерти Феликса Эдмундовича, он говорил мне, что в 1908 году он одно время в Варшаве жил вместе с Юзефом. Когда ему удавалось быстро и хорошо выполнить какое-нибудь трудное и опасное поручение Юзефа, тот в восторге хватал его в охапку, прижимал к себе, целовал и кружился с ним по комнате, весело напевая. Радомский горячо и беззаветно любил Дзержинского…

Шла подготовка партийных изданий к 1 Мая 1908 года. В это время Юзеф несколько раз заходил ко мне на квартиру. В последний раз он пришел 15 апреля, довольный, что специальный номер «Червоного штандара» и листовки не только отпечатаны, но и разосланы на места. Юзеф пришел попрощаться, намереваясь уехать из Варшавы, чтобы не попасть в руки полиции, обычно устраивавшей перед 1 Мая массовые облавы на революционеров. Но уехать не успел. На следующий день он был арестован при выходе из здания Главного почтамта.

И снова мрачный X павильон Варшавской цитадели, у стен которой царские палачи вешали революционеров. Дзержинский очень тяжело переживал это. Он верил в неминуемый новый подъем революции. Обо всем этом он писал в своем «Дневнике заключенного», который мы с большим волнением читали потом в «Пшеглонде социал-демократычном» «Пшеглонд социал-демократычный» («Социал-демократическое обозрение») – нелегальный теоретический орган СДКПиЛ.].

Приведу лишь несколько слов из этого дневника, характеризующих безграничную преданность Юзефа делу рабочего класса, его стойкость и веру в победу социализма.

Не стоило бы жить, – писал он, – если бы человечество не озарялось звездой социализма, звездой будущего».2323
  Дзержинский Ф. Дневник заключенного. Письма, с.86.


[Закрыть]

В канун Нового, 1909 года, в пятый раз встречая Новый год в тюрьме, он писал:

«В тюрьме я созрел в муках одиночества, в муках тоски по миру и по жизни. И, несмотря на это, в душе никогда не зарождалось сомнение в правоте нашего дела… Здесь, тюрьме, часто бывает тяжело, но временам даже страшно И тем не менее если бы мне предстояло начать жизнь сызнова, я начал бы так, как начал».2424
  Там же, с. 134.


[Закрыть]

Вновь встретились мы с Юзефом в Кракове, в эмиграции, весной 1910 года. В одно из воскресений марта Юзеф пришел ко мне. Прошло лишь несколько дней после его приезда в Краков. На лице еще сохранился загар – результат месячного пребывания в Италии. Но на висках я заметила глубокие морщины – следы тяжелых переживаний в X павильоне, а затем во время следования этапом в Сибирь. Однако Юзеф был весел и оживлен. С восторгом рассказывал он о волшебной природе Капри, о «певце пролетариата», как он называл Максима Горького.

Юзеф предложил мне помочь ему привести в порядок архив партийных изданий. Я с радостью согласилась, на следующий же день пришла к нему на квартиру. Шил ои за городом, в Лобзове, вместе с товарищем. Квартира состояла из большой комнаты и кухни, также превращенной в жилое помещение. Юзеф и его товарищ спали на полу на сенниках, готовили себе чай на примусе, обедали в какой-то столовой в городе. В комнате на полулежала большая куча разбросанной в беспорядке нелегальной литературы на польском и русском языках. Помню ярость и возмущение Юзефа, когда он показывал мне эту «свалку», оставленную его предшественником по партийной работе в Кракове.

В начале мая Юзеф переехал в город, на улицу Коллонтая, поближе к почте и железнодорожному вокзалу. Небольшая квартирка помещалась во флигеле на втором этаже и состояла из двух комнат и кухни. В одной комнате жил Ганецкий, в другой – какой-то товарищ, а в проходной кухоньке – Юзеф. Вся обстановка состояла из маленького письменного столика, этажерки с книжками, стула и короткого диванчика. На этом диванчике спал Юзеф, без подушки, которой он не имел. Были в этой кухоньке еще табуретка с тазом, кувшин с водой и ведро. На покрытой газетами плите стояли примус и чайник.

Привезли на улицу Коллонтая и партийный архив, поместив его в большой комнате. Я продолжала приводит архив в порядок.

Юзеф был очень загружен партийной работой и не отдыхал даже по воскресеньям. Немало трудов стоило вытащить его иногда в воскресенье на прогулку в живописные окрестности Кракова. Когда он отказывался, я приносила ему вечером огромные букеты полевых и лесных цветов. Он принимал их с радостью и за неимением ваз развешивал на стенах. Все же нам удалось совершить вместе несколько незабываемых прогулок на Паненские скалы, где как раз в это время цвели фиалки, наполняя воздух одуряющим ароматом. Ходили в Тынец к живописным руинам древнего монастыря. Они утопали в кустя цветущей сирени. Чудесны были также прогулки по регу Вислы.

Общая наша работа расширялась. Я стала писать письма, между строк которых Юзеф вписывал лимонной кислотой конспиративные тексты товарищам в Варшаву, Лодзь, Ченстохову, Домбровский угольный бассейн, Белосток. Надписывала адреса на конвертах, так как почерк Юзефа был хорошо известен полиции и жандармерии в Королевстве Польском. В то же время начала помогать Юзефу переписывать материалы для «Червоного штандара». Приходила я на улицу Коллонтая рано утром, и мы работали, с короткими перерывами на обед, до позднего вечера. Я диктовала из рукописей, присланных из Берлина а Юзеф писал мелким, бисерным почерком, очень четко и разборчиво на маленьких листочках бумаги. С точки зрения конспирации их было удобнее пересылать. Юзеф научил меня подсчитывать количество печатных знаков в рукописях. Я стала это делать, чтобы избавить его такой кропотливой работы.

Однажды Юзеф дал мне прочитать продолжение своего тюремного дневника, которое он написал во время следования этапом осенью 1909 года на вечное поселение в Сибирь. К сожалению, это продолжение ранее написанного тюремного дневника до сих пор не найдено.

В то лето мне пришлось наблюдать, как горячо любит Юзеф детей. Я часто заставала в его квартире ребятишек, бегавших, шумевших, делавших из стульев трамваи и поезда. Юзеф собирал со двора детвору бедноты и устраивал для них у себя в квартире нечто вроде детского сада.

Однажды, придя утром, я увидела такую картину: он сидел за письменным столом и работал, на коленях него малыш что-то старательно рисовал, а другой, вскарабкавшись сзади на стул и обняв Юзефа за шею, внимательно смотрел, как он пишет. Юзеф уверял, что дети ему никогда не мешают, а доставляют большую радость.

В конце августа, получив возможность неделю отдохнуть, Юзеф предложил мне вместе поехать в Татры. Из Закопане мы пешком отправились дальше в горы. До сих пор не могу забыть волшебной красоты горных вершин, покрытых снегом, и глубоких ущелий, стремительных, бурных потоков и водопадов, прозрачных озер и зеленых чудесных долин, которыми мы тогда любовались с Юзефом. Но отдых был коротким, и мы вернулись в Краков.

Став женой Юзефа, я переехала к нему на улицу Коллонтая. Мы перебрались в небольшую комнату, освободившуюся после отъезда проживавшего с Юзефом товарища.

Юзеф был строгим конспиратором. Однажды мы с ним закончили работу над подготовкой очередного номера «Червоного штандара» поздно ночью. Собираясь лечь спать, я увидела, что Юзеф что-то мастерит с куском картона и даже не думает о сне. Я напомнила ему, что пора на отдых. Он ничего не ответил, продолжая свою работу с картоном. Чем он тогда был занят, я узнала позже, когда в ноябре 1910 года уезжала на нелегальную работу в Варшаву. Юзеф сказал мне, что материалы к очередным номерам «Червоного штандара» будет высылать в картонном паспарту, замаскировав какой-нибудь невинной картинкой.

Главное правление СДКПиЛ направило меня в Варшаву на два-три месяца. Но жизнь распорядилась иначе. Наша разлука с Феликсом продолжалась восемь лет. Через месяц я была арестована на нелегальном собрании партийного актива и приговорена к ссылке на вечное поселение в Восточной Сибири. Пробыла в тюрьме почти полтора года. В женской тюрьме «Сербия» в Варшаве летом 1911 года родился наш сын Ян. Веоной 1912 года меня выслали в Иркутскую губернию, в село Орлинга Киренского уезда. Взять с собой сына – значило обречь его на верную смерть. Феликса очень беспокоила судьба Ясика. Это отразилось в его письмах сестре Альдоне. В Варшаве друзья помогли поместить сына в детские ясли, где под видом дяди его навестил Феликс. Здесь он впервые увидел своего сына…

Находясь в 1910–1912 годах в эмиграции в Кракове и являясь секретарем Главного правления СДКПиЛ, Юзеф руководил партийными организациями в Королевстве Польском, неоднократно приезжал туда нелегально. Партийная организация в плачевном состоянии. Не хватало людей для работы. Направляемые из-за границы на подпольную работу товарищи проваливались один за другим. Главное правление СДКПиЛ было оторвано от страны. Все это чрезвычайно беспокоило и угнетало Дзержинского.

В январе 1910 года состоялось пленарное заседание ЦК РСДРП, на котором в результате ареста ряда членов ЦК – большевиков преобладали неустойчивые элементы. Эти элементы, и среди них представитель СДКПиЛ Тышка, протащили на пленуме примиренческие решения, содержащие, как писал Ленин, «чрезмерные уступки» ликвидаторам и отзовистам.

Дзержинский, узнав о решениях январского пленума ЦК РСДРП, писал из Берна члену Главного правления СДКПиЛ 3. Ледеру:

«Резолюция ЦК не нравится мне. Она туманна – неясна. В объединение партии при участии Дана не верю. Думаю, что перед объединением следовало довести меков2525
  Меньшевиков.


[Закрыть] до раскола, и Данов, ныне маскирующихся ликвидаторов предварительно выгнать из объединенной партии».2626
  Дзержинский Ф. Э. Избранные произведения, т. 1, с. 130.


[Закрыть]