Текст книги "Homo Viridae: человек как вирус"

Две стороны одной медали

Что значит быть медиком, но не быть жрецом? В Китае, Вавилонии, Египте и даже в древней Америке эта форма медицинской деятельности развивалась параллельно сакральной медицине, чтобы стать атрибутом врачей, свободных от какого-либо религиозного послушания. В Китае, во втором тысячелетии до нашей эры, практикующий «йи» (доктор) уже отличался от колдуна или «у». Как и во времена фараонов, экзорцист-вабу отличался от практикующего мирянина. В Вавилонии термин «асипфлту» применялся к знахарю, а «асфиту» – к настоящему врачу. Точно так же у перуанцев до Писарро был выбор между оккультным искусством «ичури» и эмпирическим знанием «санкойока». Как предупреждает Рене Лабат: «Не следует предполагать, что медицина медленно и кропотливо освободилась от магического искусства в результате своего рода прогрессивного торжества разума над духом суеверий. Напротив, из наших самых ранних текстовых источников мы замечаем, что медицина и магия всегда сосуществовали как две автономные и часто дополняющие друг друга дисциплины». Чаще всего ни одна из них не применялась к одним и тем же случаям или к одним и тем же заболеваниям.

Религиозная медицина действительно многое заимствовала из эмпирической медицины и представляет собой наиболее распространенный и самый общий аспект архаической медицины. Магия и священническая медицина, по сути, суммируют большинство начальных черт искусства врачевания. Это относится к так называемым внутренним жалобам, пока их местонахож дение остается неизвестным, а их провокационный агент не раскрывается. По аналогии с действием инородных тел, большинство этих жалоб очень скоро были приписаны действию невидимых сил – нематериальных, а значит, загадочных и непостижимых.

Из-за отсутствия анатомических и физиологических знаний первобытный человек переносит любое патогенное явление в сверхъестественное поле. Таким образом, болезнь рассматривается как независимое присутствие чего-то временно укрывающегося в человеке, но все же чуждого ему. Симптомы – это не что иное, как вторичные вспышки внутреннего присутствия этого трансцендентного паразита, который физически «овладевает» пациентом. Иктер, например, показывает присутствие желтого демона. Судороги – не что иное, как движения, сообщаемые пациенту беспокойным существом, которое находится внутри него и доминирует над ним. Эти концепции на долгое время пережили греческую и римскую цивилизации.

Они все еще правили в Элладе времен Гомера и среди италийских народов, даже когда от Шумера ничего не осталось. К таинственной сущности, которая составляет и вызывает болезнь, могут приблизиться только те, кто знает, как командовать оккультными силами и имеет возможность влиять на них. Следовательно, практикующий будет «магом» или «колдуном», могущественной и внушающей страх личностью. Он действует, мобилизуя и главным образом контролируя невидимые силы. Он использует их напрямую и без какого-либо посредника с благотворной или вредной целью, в зависимости от каждого случая. А затем он сам становится посредником. Обе концепции исключают эмпирическую медицину, но опираются на её опыт. Проще говоря, перелом вам бы обездвижили и слабительное дали, но только богиня Бау окончательно бы решила вашу судьбу.

Когда не стыдно умирать молодым

Прежде чем спрашивать, как вообще религия может заменить собой медицину, нужно понять, что это. Одной из основных проблем антропологии религии является определение самой религии. Да, шимпанзе кидает в лес булыжники и корчит рожи. Да, охотники неолита могли приносить жертвы животным, растениям, кустам, лесам, болотам и духам, обитающим среди всего этого разнообразия. Нам сложно сказать, опираясь лишь на кости и свидетельства неолитической диеты, были ли среди этих верований отдельные, ответственные за здоровье. И не менее сложно нам говорить о том, была ли это вообще отдельная религия и была ли это религия в целом. С другой стороны, строительство храмов в честь богини и пир среди склепов, хоть и есть поклонение чему-то мистическому, никак не приближает нас к медицине. Давайте попробуем разобраться в этом переходном моменте.

Более-менее отделить религию от домысла мы сможем, если попробуем посмотреть на нее через классификацию Энтони Ф.С. Уоллеса. Согласно его синтетическому определению, существует четыре категории религии, где каждая последующая включает предыдущую. Однако эти категории не обязательно охватывают все религии.

Первая, индивидуалистическая, самая простая, типичный пример – ритуал взросления. Вторая – шаманизм. Религия используется для достижения каких-либо целей, контакта с божественным от имени обращающегося. Как правило, эта категория включает в себя спиритуализм, знахарей и гадателей. Религиозный авторитет приобретен ими самостоятельно.

Третья категория религий – общинная. Это продуманный набор верований и обычаев. Группа организована в кланы по происхождению, возрасту или территории. Религиозный авторитет основан на поклонении предкам.

Четвертая категория – церковная. Доминирует в сельскохозяйственных обществах, государствах. Организована зеркально государственному аппарату, дублируя иерархические структуры, она борется с шаманизмом и общинными культами. Вера в Бабу есть что-то среднее между второй и третьей категориями. Но это совсем не означает, что одновременно не могут существовать и другие.

Рассмотрим самую первую категорию – ритуал взросления. Как правило, он существует в виде обряда посвящения в некоторых культурах. Обычно его совершают молодые мужчины, вступающие во взрослую жизнь. В культурах коренных американцев, где всё ещё практикуют этот обряд, он обычно состоит из серии церемоний, проводимых старейшинами и поддерживаемых сообществом молодых людей. Процесс включает в себя полный пост в течение четырех дней и ночей в одиночестве на священном месте на природе, выбранном старейшинами для этой цели. Некоторые сообщества использовали одни и те же места на протяжении многих поколений. В это время молодой человек молится и взывает к духам, чтобы получить видение, которое поможет ему найти свою цель в жизни, свою роль в сообществе и то, как он может лучше всего послужить людям. Сны или видения с голодухи могут включать в себя символы, например, животных или силы природы, которые требуют интерпретации старейшинами. После перехода во взрослую жизнь, руководствуясь этим опытом, молодой человек может стать учеником взрослого, который уже овладел предсказанной ролью.

Но это простая и цензурная байка, причем достаточно современная. Увы, она и близко не показывает явление, которое за ним стоит, – лиминальность младенческого и детского возраста в контрасте со зрелостью взрослого человека. Лиминальность – термин порогового перехода, когда есть до и есть после. И они различаются очень существенно.

Возьмем египетский миф и соревнования по выдавливанию спермы. Да, это не шутка. Доступный к пересказу миф с таким содержанием родом из Нового Египетского Царства (1550–1070 гг. до н. э.).

Миф о Детстве Хоруса рассказывает нам о том, как он повзрослел и претендует на трон отца Осириса, соревнуясь со своим соперником Сетом. Завершение взросления рассматривается на суде, где Хорус предстает со своей матерью Исидой. Среди состязаний у подрастающих божеств есть соревнования, где Сет пытается гомосексуально доминировать над Хорусом, и подразумевает производство спермы перед богами, где Хорусу помогает сама Исида. Любопытно, что обличья Хоруса (Гора) также разнятся от того, в каком возрасте предстает бог. Это может быть и Гарпехрути-Хорус младенец, и Харвев-Хорус Старейший. То есть даже у богов это разные обличья, разное состояние и разный статус.

Безусловно, не стоит пытаться оценивать древнеегипетские мифы, особенно в сексуальном подтексте, современным взглядом. Но что нам нужно из этой любопытной истории, так это детская смертность. Ведь лиминиальность, тем более облеченная в религию, прекрасный пример того, как общество может с этой смертностью бороться. Даже по приблизительным расчетам, детская смертность до 5 лет в Египте составляла около 50 % с учетом статистики смертности матерей при родах.

Добавьте сюда широчайшее распространение военно-тактических игр и соревнований, которые включали в себя турниры по бегу. К примеру, есть могильная запись о Солдате времен восьмой династии Кедес, где рассказывается о его юности. Он «приобрел волов и коз… зернохранилища… ячменя… право на большое поле» в то время, когда он еще был частью дома своего отца. Скорее всего, речь идет о награде за соревнования, которые он выиграл, потому что, по его словам, он «превзошел весь этот город, по быстроте своей опередив нубийцев и верхних египтян!». Однако, из той же записи мы видим, что права собственности он не получил, так как он был слишком юн, но он прожил достаточно долго, чтобы поступить в армию и стать солдатом.

Сколько юношей и девушек гибло на разного рода играх и соревнованиях, мы достоверно узнать не сможем. Но огромный перечень разнообразных сборов урожая, дуэлей на тростниковых палках, соревнований по гребле и бегу, несомненно, пополнял ряды погибающих.

В таком ключе обряд взросления создает психологические рамки: пережил детский возраст – стал полноценным членом общества. И для разного возраста существовали разные боги и разные молитвы.

Конечно, это не означает, что любое лечение сводится к божественному вмешательству. И Египет и Шумер – признанные первопроходцы в прикладном искусстве врачевания. К примеру, вправление вывихнутой челюсти описано в папирусе Эдвина Смита. Мы можем предположить, что египтяне не просто фиксировали переломы, но и лечили даже вывихи, пусть в литературных источниках ни разу и не упоминается редукция вывихнутых конечностей. Однако первые свидетельства репозиции вывихнутого плеча относятся именно к Древнему Египту, обычно ученые ссылаются на изображение в гробнице Ипви.

Предполагается, что эта сцена показывает репозицию вывихнутого плеча, и именно она была принята в качестве эмблемы Египетской ортопедической ассоциации. Чудесное и весьма подробное изображение этого действа нашли также в гробнице строителя Ипви, и, как видите, оно изображает «стройку». А если точнее, некую интерпретацию «промышленных несчастных случаев», происходящих на этом рабочем месте. Кроме вывиха плеча мы можем разглядеть человека в верхнем левом углу, который, кажется, уронил свой молот на ногу, а под ним – рабочего, которому, возможно, удаляют инородное тело из глаза или наносят какую-то мазь.

Так что лиминальность в таком ключе просто отделяла самую рисковую прослойку от остальной массы, демонстрируя чуткое восприятие человека того времени, что жизнь и смерть идут рядом. А поиск баланса между ними не всегда приятен и полностью зависит от человека/жреца/знахаря, и в некоторых случаях медицина – это принятие смерти.

Мы увидим примерно похожий по смыслу ритуал, только более жестокий и архаичный, если посмотрим на аборигенов Австралии. Здесь испытания не просто проверяют, сформировался ли организм, вышел ли человек из опасного возраста. Они ставят вопрос ребром, а ставка – сама жизнь претендента. Исторически сложилось так, что ритуал взросления в Австралии выполнялся подростками как приобщение к взрослой жизни. Обычно это происходило в возрасте 10–16 лет, но решение принимали старейшины племени индивидуально, когда ребенок к этому готов. Перед ритуалом старшие рассказывали ребенку о взрослой жизни, о том, как выжить в дикой природе, и о том, как выполнять ритуал. В качестве испытания ребенка отправляли в путешествие, которое длилось около шести месяцев, и иногда ребенок проходил до 1600 километров. В течение этого периода ожидалось, что он будет выживать в пустыне самостоятельно, не взаимодействуя с другими людьми. Это доказывало, что он может жить за счет земли, быть самодостаточным, поскольку ему придется строить собственное убежище и находить себе пищу и воду.

Ребенок покидал свое племя только в набедренной повязке, хотя его тело, вероятно, было обильно украшено краской. Некоторые племена удаляли ребенку один зуб, прокалывали ему нос или уши. Этот ритуал был не только проверкой навыков выживания. Ребенку также было предназначено познать себя и общаться со своими духовными наставниками. Когда он шел, он пел древние песни, которые должны были вести его по земле, подсказывая путь. Эти песни назывались «песенными линиями», и считалось, что их использование вызывает помощь духов. Когда ребенок успешно возвращался в свое племя, его считали взрослым. Любопытно, не так ли? Вот тебе инструкция в виде песни, которую придумали наши предки, если ты можешь её использовать – ты достоин быть среди нас, нет – отбраковка в лучших традициях дарвинизма.

От Гендальфа до Гиппократа

Шаманизм – система религиозной практики. Наш второй номер в познании духовной и эмпирической медицины на ранних этапах развития общества. Исторически так вышло, что шаманизм чаще всего ассоциируется с коренными и племенными сообществами и включает в себя веру в то, что есть определенные посредники с миром духов – шаманы. Они способны при должном мастерстве и наборе трав связаться с потусторонним миром, и эта связь наделяет их силой исцелять больных, общаться с духами, сопровождать души умерших в загробную жизнь. Когда-то подобные идеи были распространены повсеместно в Европе, Азии, Тибете, Северной и Южной Америке, Африке. Сегодня, несмотря на структурные последствия колониализма и империализма, которые если не истребили, то, как минимум, сильно ограничили способность коренных народов практиковать традиционные духовные практики, многие общины переживают возрождение своего самоопределения и пытаются восстановить свои традиции (тувинцы, например).

Первое известное изображение знахаря, вероятно, находится на стене доисторической пещеры «Трех братьев» или Trois-Frères во Франции, в департаменте Арьеж. Пещера названа в честь её первооткрывателей – трех братьев, сыновей графа Бегуана, открывших пещеру в 1910 году. Изображение в пещере содержит антропоморфную бородатую фигуру, одетую в шкуру животного и с оленьими рогами на голове. Колдун, шаман или жрец, которого современные африканцы называют «нганга», отличается не столько предопределением, которое ему приписывают, сколько своим даром интуиции, относительным уровнем практического образования и даже глубокими познаниями в области примитивной психологии.

Шаман часто проходил либо через тонкое посвящение, либо через долгое ученичество, в котором эмпирический опыт его предшественников играет большую роль. Благодаря своему мастерству и интуиции он знает, как воспользоваться преимуществами подтвержденных выводов или нескольких успешных терапевтических достижений, чтобы оказать целенаправленное влияние на свою паству. Проще говоря, это такая профессия великого комбинатора с элементами мистерии и налетом знахарства. Понятно, что он ревностно хранит в секрете несколько рецептов, которым он обязан таким привилегированным положением. И шаман тщательно сохраняет в своем поведении и одежде черты таинственности и странности, которыми его наделяет легковерная среда.

В примитивных сообществах знахарь быстро становится королем-магом. Восточное Средиземноморье, а затем еврейская и арабская культуры, доколумбовая цивилизация и греко-латинский мир широко практиковали подобную магию. Такие колдуны пережили распространение христианства и процветали в Средние века и в эпоху Возрождения.

Религиозная медицина родилась сразу после обожествления большинства ближних или дальних космических элементов. Джордж Контенау, например, резюмирует эту проблему в нескольких словах – то, что он пишет об ассирийцах и вавилонянах, применимо также ко всем другим теократическим сообществам, например, из ведической Индии, древнего Египта или империй майя, инков и ацтеков. «Бог – истинный хозяин всего, что создал, и самого человека: он поражает болезнями тех, кого хочет поразить; единственное средство против любой болезни – умиротворить бога; заставить его помиловать – дело его министров, будь то физическое или психическое расстройство. Поэтому естественно, что врач принадлежит к классу священников, тем более что только этот класс обладает знанием».

В таком контексте логично слияние храмов и жрецов с эмпирической медициной и реальной наукой.

На самом деле жрец добивается результата, аналогичного колдуну, благодаря определенным принципам. Но, в отличие от мага, он действует через трансцендентное божество, демона или гения, ответственного за болезнь или способного ее устранить, чье вмешательство или прощение жрец ищет. Таким образом, диагноз заключается в признании силы и в максимально возможном раскрытии мотивов, которые ее побудили вызвать болезнь. Как правило, болезнь рассматривается в качестве наказания, которое боги накладывают на человека за преступление и халатность по отношению к богам или за нарушение табу. Кроме того, заинтересованное лицо не обязательно осознает совершенное им преступление, именно поэтому жрец пытается раскрыть ему это. Концепция болезни как наказания была распространена в восточном Средиземноморье и в доколумбовой Америке. Она также лежит в основе Библии и до сих пор широко распространена среди африканских племен. Болезнь также может быть результатом мести или ненависти бога. Эта божественная враждебность может быть индивидуальной или коллективной. Яхве с готовностью навлечет жестокие казни на свой народ или своих врагов. В Вавилоне эпидемии описывались как «пожирающая деятельность бога». Более того, одно и то же божество в равной степени способно вызывать болезнь или исцелять ее в соответствии со своими намерениями. Предполагается, что маг может изгнать болезнь, как в белой магии; или наполнить ею, как в черной магии. Наряду с главными богами, демоны играют очень важную роль в происхождении болезней.

Жители Месопотамии называли их «экимму», а в Средние века европейцы отождествляли их с «демонами» ада. В наше время аборигены Малайзии называют их «банту», африканцы Лоу-Казаманса – «боэкин», жители Нижнего Конго – «индоки». Таких примеров мистификации болезней очень много. Иногда их смысл буквален. Можно взять японские слова, обозначающие демонов или духов: японская этимология слова «они» – злой дух/демон, но само слово происходит от он-ёми иероглифа (隠), означающего «спрятать или утаить», из-за того, что духи имеют тенденцию «прятаться за вещами, не желая появляться». Это объяснение можно найти в словаре Вамёсё 10-го века, который указывает, что изначальное значение слова – «душа/дух мертвых». К «они» приписывали множество заболеваний, а для ветряной оспы был отдельный могущественный они-демон. То есть это и «скрытое», и «душа», и вредный демон. Контекст изменчив в перспективе истории, но он прекрасно иллюстрирует то, что господствовало в представлении человека о болезнях в минувшие эпохи.

Как бы то ни было, у каждой страны, каждой эпохи было одно или несколько разных терминов. В противовес злым духам, почти все остальные божества обладают, среди своих прочих качеств, определенной лечебной силой. А некоторые из них обладают более специфической способностью излечивать или заражать болезнями, они защищают и вдохновляют непосредственно священников-лекарей. Некоторые медицинские пантеоны очень густо населены – знахарь, будь то жрец или колдун, должен быть осторожен и выборочно вызывать гения (духа), специализирующегося на соответствующем заболевании.

Вернемся в Египет. Здесь Исида и Тот владеют навыками терапии, а суровая Сехмет – богиня лечения, может уничтожить весь мир. Сет обладает двойной властью, насылая и избавляя от эпидемий. Дуау знает, как лечить заболевания глаз и укусы змей, Таурис отвечает за рождение и благополучие младенцев. А самый великий египетский практик медицины – Имхотеп, в конечном итоге он будет обожествлен греками, как и позже Эскулап. Тот самый Имхотеп, что был визирем Джосера и построил первую пирамиду. Тот самый, что потом станет богом прикладной медицины, потеснившей с трона Сехмет.

Имя Сехмет происходит от древнеегипетского слова sḫm, что означает «сила или мощь», а с древнеегипетского sḫmt, / ‘sɛχmit переводится как «та, которая обладает мощью». Ей принадлежат такие титулы, как «(Та), перед кем трепещет зло», «Хозяйка ужаса», «Леди резни» и «Та, что терзает». Неплохо для богини исцеления, не так ли? Возможно, в детстве кто-то так называл своего стоматолога. Сехмет представлялась свирепой львицей и обычно изображалась как женщина с головой львицы, одетая в красное, что соответствовало цвету крови, а иногда – в платье с отсылками на гриву и кружевными розетками на груди. Сехмет считалась дочерью бога солнца Ра и была среди наиболее важных богинь, которые действовали как мстительное проявление Ра. Говорят, что Сехмет дышит огнем, а жаркие ветры пустыни сравнивают с ее дыханием. Также считалось, что она вызывает язвы, которых называли ее слугами или посланниками, и именно к ней обращали молитвы, когда хотели от них избавиться. Богиня предстает в образе львицы не просто так – её характер вполне оправдывал её прозвища. В мифе о конце правления Ра на земле Ра посылает богиню Хатхор в форме Сехмет, чтобы уничтожить смертных, которые сговорились против него. В мифе кровожадность Сехмет была столь велика, что, несмотря на победу, утолить её не удалось, и богиня вошла в раж, решив уничтожить всё человечество. Чтобы остановить ее, Ра предложил ей напиться крови, но вместо крови тайно подсунул пиво, окрашенное красной охрой или гематитом. Приняв пиво за кровь, она так напилась, что забыла про учиненную бойню и пьяненькая вернулась к Ра.

Благодаря этому мифу сформировалась традиция фестиваля в честь Сехмет. Сегодня это бы прозвучало как сценарий дешевой студенческой вечеринки, но это вполне реальная картина. Вот вам рецепт: побольше выпивки, секса, случайных связей, музыки, ночуем на месте встречи, утром – концерт, молитва и расходимся. Девушкам вход свободный.

Еще в 1470 г. до н. э. этот фестиваль был повесткой дня одного из самых громких ритуалов Древнего Египта, «праздника пьянства», который отмечал не что иное, как спасение человечества. И тому есть археологические подтверждения среди руин храма в Луксоре. Бетси Брайан из Университета Джона Хопкинса, которая с 2001 года руководила раскопками в Храме Мут, изложила выводы своей команды о фестивале питья во время ежегодного брифинга New Horizons in Science. «Мы говорим о фестивале, на котором люди собираются вместе, чтобы напиться», – сказала она. В ходе раскопок в храме было обнаружено что-то вроде «комнаты пьянства», возведенной во времена Хатшепсут, жены и сводной сестры Тутмоса II. Она правила после смерти Тутмоса II в 1479 г. до н. э. – Новым царством Египта – около 20 лет как женщина-фараон. Некоторые надписи, обнаруженные в храме, связывают фестиваль пьянства с «путешествием по болотам», что, по словам Брайан, было древнеегипетским эвфемизмом для обозначения секса. Сексуальный контекст усиливают граффити, изображающие мужчин и женщин в позах, которые сегодня были бы неприемлемыми для публикации. Но это была не просто оргия, а своеобразная «Молитвенная вечеринка», говорит Брайан, «дело не только в том, чтобы хорошо провести время». Вместо этого на фестивале, который проводился в первый месяц года, сразу после первого разлива Нила, воспроизводится миф о Сехмет, ее трансформация из богини войны с головой льва в более добрую и нежную богиню по имени Хатор. «Конечная цель опьянения – увидеть и испытать божество», именно в её доброй, позитивной форме египтяне просили богиню уберечь общину от вреда. А чтобы просьба была услышана, можно приблизиться к состоянию богини. Геродот также не обходит эти фестивали вниманием в 440 г. до н. э. Он написал, что на такие праздники собиралось до 700 000 человек, причем «на этом празднике употребляется больше виноградного вина, чем за все остальное время года». Конечно, и сейчас многие пользуются этим методом, правда, уже без египетской мифологии, но надо отметить, что он откровенно антинаучен и опасен.

Этот яркий пример иллюстрирует нам образ мышления нематериальной медицины. Ненаучный, опасный подход к лечению скорее работал наоборот. Огромные собрания людей только помогали в распространении десятков инфекций, хотя эмпирическое объяснение и говорило, что таким образом участники праздника спасают сразу весь мир.

Откуда же у нас тогда представление о египетской медицине как об одной из самых прогрессивных во всем Древнем мире? Свидетельств существования этого чуда света, а оно куда удивительнее пирамид, хоть и сомнительней, всего два: литература и археология. Из первого это или классические писатели, которые пересказывали то, что пересказывали им другие. Например, Геродот, который из всего тысячелетнего Египта был только в греческом торговом центре Наукратисе в 400 г. до н. э., а в остальном пересказывал таких путешественников, как Гекатей Милетский.

Есть еще отчеты о медицинской практике, хеттские государственные записи и государственные архивы Вавилонии и Ассирии, косвенно рассказывающие, как там было хорошо, а тут плохо.

Кроме того, у нас есть папирусы Эберса и папирусы Эдвина Смита. Первый – это медицинский папирус, он был обнаружен в 1862 году и датируется 1600 г. до н. э., но считается, что это копия гораздо более старых работ, написанных около 2500 г. до н. э. и приписываемых «отцу египетской медицины» Имхотепу. Папирус Эдвина Смита более специализированный, он посвящен хирургии и травматологии. Есть ещё второй папирус Эберса. В 1873 году Джордж Эберс открыл его миру. Предположительно этот папирус родом из Фив и датируется 1555 г. до н. э. В нем дается описание 876 лекарств, более 500 медицинских веществ, краткие аннотации по хирургии и общей терапии. Существует ещё множество других медицинских текстов, названных по музеям, где они хранятся, или в честь первооткрывателей, или мест где были найдены: Кахун, Карлсберг, Бруклинского музея, Рамессеума и т. д. Хотя эти папирусы и фрагментарны, они и предоставили то огромное совокупное знание о прогрессивности и степени развития древнеегипетской медицины. Прогрессивности, развитости, но полезности ли?

Классическим мнением, согласно папирусу Эберса, является то, что медицина в Египте возникла во времена Джосера. Вроде как есть доказательство, что в те времена она была, а доказательств ее существования раньше – нет. И если греки достаточно легко перетянули себе в пантеон Имхотепа, переименовав его в Асклепия или Эскулапа, то у тех же греков мы вполне можем увидеть и противоречия с этой версией. Во-первых, даже в греческой мифологии, первый врач и лучший врачеватель всех времен – это не смертный Эскулап, а кентавр Хирон – сын главного божества, титана Кроноса. По сути Хирон – это копытный брат всех центральных божеств вроде Зевса – тот самый кентавр, что смотрит на нас с неба. Вот кто – первый медик. Поэтому логично и предположить, что в папирус Эберса вошло описание медицины, которая могла существовать почти сколько угодно до этого времени.

Во-вторых, смелые утверждения о том, что египетская медицина чуть не старше самого Египта, мы можем застать с греческой античности. Я имею в виду философа Александра Клеменса (200 г. н. э.). Он предположил, что медицинские знания могли существовать даже в более ранние времена, и широким жестом приписал египетскую медицину Атотиду (Первая Династия), сыну Менеса, а это вообще первый фараон и объединитель Верхнего и Нижнего Египта. То есть, как единое государство появилось, так и медицина появилась. Тоже спорный факт, не так ли? По большому счету, нам остается опираться только на научные факты. А среди них первый документ – папирус Эберса, и пока не найден более старый.