Текст книги "Чёрная Тень"

15
Возвращение домой

На долину уже опускались сумерки. Мы ехали в город вдоль берега реки. Рейчис топтался по моим плечам, усаживаясь то на одном, то на другом и фыркая на черную воду и темные листья, колыхавшиеся при нашем приближении.

– В чем дело? – поинтересовался я.

– Болота, – объяснил он и заворчал на какие-то тени.

– И что?

– Как «что»? Они омерзительны. Тут полно всяких жуков, и зуб даю, здесь еще и крокодилы водятся, демоны их побери, только и ждут подходящего момента, чтобы наброситься.

Рейчис мало кого боится, но крокодилы – явно исключение из правил.

– Крокодил – это сплошные зубы, злость и ничего больше, – пробормотал он.

Когда мы наконец добрались до городских ворот, Фериус дала нам знак подождать. Она спешилась и пошла в караульную просить, чтобы нам открыли ворота. Аргоси удивительно хорошо умеют добиваться, чтобы их пустили туда, куда им нужно. Сенейра снова надела повязку и опустила капюшон пониже, чтобы ее никто не узнал.

– Здесь много народу тебя знает? – спросил я.

– Сам-то как думаешь? Я прожила здесь всю жизнь, а мой отец – ректор Академии.

Не успел я придумать подобающе колкий ответ, как она протянула руку и дотронулась до меня.

– Прости, Келлен, я не хотела показаться…

– Ворчуньей? Злючкой? Противной вонючкой? – подсказал Рейчис.

Я решил не пользоваться его подсказками и вместо этого спросил:

– В чем дело?

Только тогда мне пришло в голову, что Сенейра, возможно, сбежала из Телейдоса не только из-за Черной Тени.

Она заколебалась, якобы поправляя капюшон, который и так скрывал ее лицо почти полностью.

– Я вроде дома, – наконец сказала она, – но чувствую себя здесь чужой.

Не успел я подтолкнуть ее сказать что-то еще, как Фериус вышла из караульной и жестом велела нам вести лошадей через ворота.

Издалека Телейдос виделся идеальным дворцом, его гладкие, словно отполированные здания и безмятежная геометрия изгибающихся проспектов придавали ему одухотворенности. Но изнутри город напоминал какофонию из радостного смеха на людных проспектах и разговоров в процветающих лавках, освещенный светом фонарей.

Куда бы я ни бросил взгляд, повсюду видел богатство и роскошь, чего раньше не встречал в приграничье. В Телейдосе были салуны и таверны, но были и рестораны – где еду подавали не только на закуску, чтобы выпить под нее побольше. Возле лавок с одеждой привлекательные юноши и девушки демонстрировали товары прохожим. Ремесленники и мастеровые показывали свое искусство; их умелые руки обрабатывали дерево, камень и ткани, к восхищению зевак, которые собирались вокруг и состязались, кто больше даст за еще даже не законченную вещь. Казалось, в городе было все, даже книжные лавки. Их было бесчетное множество.

Но самым странным в этом городе были его жители. Куда бы я ни приезжал в приграничье, ночами там можно было встретить только в стельку пьяных или разбойников. Но на элегантных тротуарах Телейдоса я видел мужчин и женщин, которые прогуливались, ели и вели себя очень даже цивилизованно. А еще страннее было то, что почти все они были моими ровесниками.

– Студенты Академии, – объяснила Сенейра, когда мы вели своих лошадей через шумные толпы. Она неплохо видела сквозь тонкую повязку, которая скрывала от окружающих ее глаза. Но все же всякий раз, когда кто-то задерживал на ней свой взгляд, Сенейра опускала голову и старалась спрятаться за лошадью от любопытных прохожих.

Рейчис едва сдерживал возбуждение.

– Келлен, ты только посмотри! Ты когда-нибудь видел столько мишеней в одном месте?

Он присогнул задние лапы, готовясь спрыгнуть с лошади.

Я схватил его за шкирку – это всегда опасно, но мы не могли позволить себе никаких скандалов, и челюсть у меня все еще болела с тех пор, как Рейчис в прошлый раз втянул меня в неприятности.

– Даже не думай!

Он посмотрел на меня печально, обиженно, словно бедный, обделенный любовью котенок, которого бросили под дождем.

– Ни одного кармана? Мне даже не надо забирать весь кошелек. Только сувенирчики. Ну?

За четыре месяца нашего с Рейчисом «партнерства» я понял, что стоит сказать ему, что воровать нельзя, он преисполняется решимости именно этим и заняться, поэтому я ответил:

– Подожди, пока мы соберемся уезжать, а уж тогда пусть за нами из-за твоих штучек погонится разъяренная толпа.

Он секунду понюхал мое ухо, и я уже приготовился, что меня внезапно и очень больно укусят, но он неожиданно сказал:

– Ладно, но у аргоси же можно воровать, да?

Я посмотрел на него.

– У Рози? Да ради всех богов, флаг тебе в руки.

Морды белкокотов не приспособлены для улыбок, но по таким поводам Рейчис приловчился изображать нечто вроде ухмылки. У меня от нее мурашки по коже.

– Туда, – сказала Сенейра, жестом велев нам двигаться на восток по одному из проспектов. Как только мы оказались вдали от толпы и лавок, она повела нас по улице, свернула на другой проспект, ближе к Академии. В этом районе было полно роскошных вилл, которые, как объяснила Сенейра, предоставляли профессорам, приглашенным со всех концов света преподавать в Академии.

– А где твой дом? – спросил я.

Она ответила не сразу. Сенейра молча шла по проспекту, пока мы не добрались до района попроще, где в тупичке стоял симпатичный, но необычайно простой двухэтажный дом.

– И вот здесь живет ректор Академии? – я не поверил своим глазам.

Сенейра кивнула.

– Отец вырос здесь, когда Телейдос был еще нищим городком. Он говорит, что если ему хватало этого дома раньше, то почему теперь ему должно быть мало места?

Рейчис соскочил с моего плеча и уставился на простое белое здание.

– Он идиот. Такие деньжищи – и вот это все, что у него есть? Зуб даю, мы не найдем ни серебра, ни платины, даже если обшарим весь дом. Ну и дыра.

– Что ж, – сказала Фериус, привязывая лошадь к тонкому деревцу в проулке и снимая с плеча седельную сумку. – Не будем откладывать радостное воссоединение семьи дольше, чем нужно.

Они с Рози двинулись по узкой дорожке к дому, но Сенейра медлила.

– Что такое? – спросил я.

Она все еще смотрела на дом, но, казалось, взгляд ее был устремлен куда-то вдаль. К моему удивлению, она тихо взяла меня за руку.

– Я ведь так и не сказала им, что ухожу. Просто оставила записку на столе. А вдруг отец…

– Вы – одна семья, – сказал я. – Конечно, он будет счастлив тебя видеть.

Ну, так я думал. В моей семье все немного иначе. Я подумал о Шелле и добавил:

– Просто подумай про своего братишку. Как его зовут?

– Тайн, – отвечала она и улыбнулась, произнося его имя.

Я принял это за дозволение повести ее к дому.

– Подумай, как Тайн обрадуется, что сестра вернулась. Вот увидишь, тебе стоит только войти в дом, и через пять минут тебе покажется, что ты никогда не уходила.

Как оказалось, не стоило мне это говорить.

16
Пустой дом

– Где они? – в третий раз спросила Сенейра, заглядывая то в одну темную комнату, то в другую. Она шагала все быстрее, а в ее голосе слышалось беспокойство.

Когда мы обнаружили, что дома никого нет, я не придал этому особого значения, но заметил, что Фериус с Рози медленно, методично исследуют старый дом, подмечая детали, говорящие нам, что дела плохи. Первое и самое очевидное – в столовой еще оставалась еда. Рейчис запрыгнул на стол и обнюхал тарелку, на которой было что-то вроде птицы с овощами. Белкокот повернулся ко мне, приоткрыв пасть, будто учуял что-то гнилое.

– Уже дня три стоит минимум, – констатировал он, спрыгивая обратно на пол. – Зря только еду перевели.

Когда он приземлился на пол, я заметил вилку, словно она упала, но никто не стал заморачиваться и поднимать ее. Обитатели покидали дом в спешке.

Услышав торопливые шаги Сенейры на верхнем этаже, мы с Рейчисом тоже поднялись наверх и осмотрелись. Там было три спальни, кабинет и небольшая библиотека, а также роскошная ванная. Обычно я не стал бы обращать на это внимание – разве что попытался бы вспомнить, когда я в последний раз был по-настоящему чистым, – но увидел блеклое отражение лунного света, падавшего через окно на поверхность воды в вычурной бронзовой ванне. Вода, естественно, была комнатной температуры, поскольку осталась с того же времени, что и еда внизу. Идя обратно к двери, я зацепился ногой за деревянное ведро. Оно перевернулось, его содержимое вылилось на пол. Это было странно по двум причинам: во-первых, в ванне был кран. К нему была подведена труба через своего рода печь-нагреватель, в которой, однако, не было ни дров, ни даже пепла, а это значило, что вода в ванне с самого начала была холодной. Вторая странность состояла в том, что, наклонившись и опустив пальцы в пролившуюся жидкость, я почувствовал, что она ледяная.

– Воняет магией, – заметил Рейчис, понюхав ее.

Я поднял ведро и даже в тусклом свете заметил иероглифы вдоль медных обручей, державших клепки.

– На нем охлаждающее заклинание, – сказал я, глядя на ванну.

Я услышал вскрик Сенейры и бросился в самую маленькую из трех спален. Мебели там было немного, но тряпочные зверушки на кровати и пара игрушечных деревянных мечей, висевших на стене, ясно говорили, что это комната маленького мальчика. Простыни были смяты, одеяла сброшены на пол.

– Их забрали! – сказала Сенейра, крепко сжимая кулаки.

– Кто? – спросил я.

– Не знаю! У моего отца есть враги, те, кому ненавистна политика Академии. Наверняка это один из…

– Никто не забирал твою семью, – сказала Рози, входя в комнату. За ней следовала Фериус.

– Вы этого не знаете! Вы просто…

– Послушай, дитя, осмотрись.

Сенейра так и сделала, и я поразился, что, несмотря на то, что она волновалась за отца и брата, она смогла взять себя в руки. Я бы уже на стенку полез. Я проследил за ее взглядом и сам все увидел. Стопка запасных простыней на полу рядом с прикроватным столиком. Простыни на полу были не просто смяты, они были испачканы, что Рейчис заметил, едва зайдя в комнату.

– Моча и пот, – подтвердил он, пятясь прочь.

Я заставил себя пристальнее вглядеться в белье, и вот тогда-то я и рассмотрел, что ткань порвана – словно тот, кто там лежал, постоянно царапал и растягивал ее. Я вспомнил отчаянный, лихорадочный рефлекс Сенейры, когда она едва не сломала мне руку во время недавнего приступа. Мозаика, которую уже сложили Рози и Фериус, наконец обрела смысл.

Мокрые от пота простыни, сброшенные с кровати одеяла – у кого-то была лихорадка. Запасные простыни, сложенные и лежавшие возле кровати, означали, что лихорадка длилась уже какое-то время. Недоеденный обед в столовой говорил о том, что дела внезапно пошли хуже. Я представил, как отец Сенейры, услышав, что сын кричит и зовет его, бросается вверх по лестнице. Мальчика сильно лихорадит, поэтому отец хватает ведро с охлаждающим заклинанием, наполняет ванну и сажает туда сына, чтобы сбить жар, но это не помогает, поэтому он берет сына на руки и бежит из дома за помощью. Судя по гниющей еде в столовой, это произошло по меньшей мере три дня назад.

Я поймал полный ужаса взгляд Сенейры и понял, что она тоже все поняла – и сделала еще один шаг.

– Не может быть, – прошептала она. – У Тайна Черная Тень.

Нам едва удалось удержать Сенейру, она уже была готова броситься на поиски отца и брата.

– Отец наверняка унес его в какую-то лечебницу, – сказала она, скатываясь вниз по лестнице.

– Девочка, подожди! – крикнула Фериус ей вслед, но Сенейра не обратила на нее внимания.

Рози действовала решительнее. Она перепрыгнула через перила на этаж ниже, приземлилась на ноги, согнув колени, мгновенно выпрямилась и преградила Сенейре путь.

– Твои безрассудные порывы бесцельны, дитя. Послушай все ветра, прежде чем…

– Хватит с меня этой белиберды! Это мой брат! Если у него Черная Тень, значит…

Рози положила руку Сенейре на щеку с мягкостью, которая так резко контрастировала с ее предыдущими действиями, что я вспомнил, как она называет себя идущей по пути Шипов и Роз.

– Ты думаешь, что это ты во всем виновата. У тебя доброе и благородное сердце, которое не может вынести мысли о том, что ты – причина страданий тех, кого ты любишь. Хорошо иметь такое сердце, но если ты хочешь помочь брату, ты должна уравновешивать его мудростью и силой.

Сенейра уставилась на нее, и я видел, как у нее на лице отразилась борьба двух противоречивых мыслей – отвращения к поучениям и отчаянного желания защитить свою семью.

– Скажи, что мне нужно сделать, – наконец выпалила она.

– Во-первых, мы должны понять, куда твой отец унес твоего брата, – сказала Фериус, спускаясь к нам по лестнице. – Обычная больница – слишком приметное место. Слишком много народу будет знать, что твой брат болен, а слухи о Черной Тени обычно распространяются, как лесной пожар по сухому подлеску. – Она жестом обвела пустой дом: – Так как дом пока еще никто не сжег, можно точно сказать, что о болезни твоего брата никто не знает.

– В Академии есть факультет медицины, – сказала Сенейра, и ее лицо озарила надежда. – Отец мог тайком принести туда Тайна через служебные проходы в основании башни, положить в одну из особых приватных палат и поставить у дверей охрану.

Рози сомневалась.

– Такой сложный план неразумен. И слишком много народу узнает, что происходит.

– Сестра, ты всегда плохо понимала людей, – возразила Фериус. – Когда человеку страшно, ему нужно укрыться в надежном месте, где он почувствует себя в безопасности.

– Хорошо, сначала присмотримся к этому факультету медицины в Академии, – вторая аргоси посмотрела на Сенейру. – Ты должна ждать здесь, дитя, пока мы не вернемся.

Сенейра кивнула, потом прошла прямо мимо Рози и вышла из дому, так что нам всем пришлось последовать за ней.

Фериус усмехнулась, проходя мимо остолбеневшей Рози.

– Вот об этом я и говорила.

17
Великая башня

При ближайшем рассмотрении Академия была еще более внушительных размеров, чем казалась издалека. Башню окружал мощеный двор, который освещали медные масляные лампы, укрепленные по периметру, так что группки студентов могли с удобством сидеть на скамейках и читать или разговаривать, а то и просто созерцать величие своей Академии.

– Здесь всегда так людно по ночам? – спросил я. Мы прятались в каком-то неосвещенном углу снаружи и оценивали ситуацию. Вообще-то было уже так темно, что мы, наверное, могли бы пробраться в Академию незамеченными, но через массивные открытые двойные двери было видно, как светло внутри и сколько там народу.

– Академия никогда не закрывается, – сказала Сенейра. С каждым шагом ее лицо становилось все тревожнее, словно желание найти брата сталкивалось со страхом, что кто-то узнает, что у нее Черная Тень. Хотя она снова надела повязку, если кто-то из знакомых студентов ее увидит, вопросов не избежать.

– Не надо было тебе сюда идти, – сказала ей Рози, намеренно игнорируя предупреждающий взгляд Фериус. – Из-за твоего присутствия нам только труднее будет пробраться на медицинский факультет незамеченными.

– Да неужели? – спросила Сенейра. – И сколько времени, по-вашему, вы без меня будете блуждать по башне, пытаясь найти факультет? Даже если и найдете, с чего отцу или его охране доверять кучке чужаков? Только лишь потому, что они якобы знают его дочь?

На лице Рози, всего на краткое мгновение, промелькнуло странное выражение, но я преисполнился уверенности, что только что разузнал один из секретов, которые таили от нас аргоси. Я уже открыл рот, чтобы сообщить об этом, но тут заметил легчайшее движение руки Фериус: она смотрела на меня и подавала мне знак молчать.

– Нам просто нужен отвлекающий маневр, – сказала она.

Я встал на колени, оказавшись лицом к лицу с Рейчисом, который стал совсем черным: если бы не глаза, его было бы почти не разглядеть в темноте.

– Ну что, партнер?

Он посмотрел на меня, подергивая усами. Я видел, что он раздумывает, не выторговать ли у меня что-нибудь в обмен, но белкокот, видимо, вспомнил, что у меня ничего нет по той причине, что все мои деньги и так уже у него.

– Насколько шумный отвлекающий маневр вам нужен?

– Достаточно шумный, чтобы никто не заметил, как мы заходим в башню, но не настолько шумный, чтобы поднять на уши весь город.

Он ответил мне одной из своих пугающих ухмылок.

– Действенный, но малозаметный. Понял.

– Что он сказал? – спросила Фериус.

Я выпрямился.

– Что нам, пожалуй, лучше напоследок помолиться богам, в которых мы верим. Прямо сейчас.

Рейчис отряхнулся, и его шкурка изменила цвет с угольно-черного на ярко-красный с серебряными полосами. Он сорвался с места, рыча во всю глотку, взлетел вверх по одному из фонарных столбов и оттуда спланировал на голову одному из студентов, который мирно проходил мимо.

– Берегись кроваво-красного белкокота! – провозгласил он, вцепившись в шею юноши, его не волновал тот факт, что, кроме меня, никто не мог его понимать. – Сегодня я жажду человеческой плоти, и я пролью кровь всякого голокожего, которого поймаю.

Бедолага заорал во все горло, пытаясь схватить Рейчиса – безуспешно, потому что белкокот ловко уворачивался. Особенно отважная компания студентов пришла на помощь, хотя все остальные бросились наутек от визжащего зверя. Рейчис перепрыгнул с одного потенциального спасителя на другого, по дороге кусая их то за ухо, то за нос, а потом, оставив их орать от ужаса, во весь дух припустил в башню.

Вот тебе и малозаметный, подумал я, когда мы побежали за ним.

Мы вошли на массивный открытый первый уровень башни с тридцатифутовыми потолками и крохотными лавчонками вдоль внутренней стены. Две широкие каменные винтовые лестницы уходили вверх по обе стороны башни, пересекаясь на полуэтажах каждого уровня. В центре вздымалось вверх нечто вроде плавучей камеры, закрепленной на сложной системе лебедок и противовесов. Возле нее стояли два служителя – в перчатках, чтобы легче было управлять рычагами, двигавшими камеру вверх-вниз по башне. Служители, как и все остальные, не сводили глаз с Рейчиса, который теперь несся вверх по канатам, все еще выкрикивая разные угрозы, которые изрядно напугали бы публику, если бы их понимал хоть кто-то, кроме меня.

– Лечебница в подвале, – сказала Сенейра и повела нас вниз по одной из лестниц. Я оглянулся назад, чтобы удостовериться, что с Рейчисом все в порядке. Люди по большей части перестали паниковать и теперь одобрительно охали и ахали, глядя, как белкокот выделывает разные акробатические трюки и, с помощью мохнатых перепонок, соединявших его передние и задние лапы, планирует с потолка вниз, чтобы снова взвиться вверх по веревкам и повторить представление.

Маленькое чудовище упивалось вниманием.

– У белкокота все под контролем, – сказала Фериус, подталкивая меня.

Двумя этажами ниже мы остановились перед дверьми, украшенными стилизованным изображением дерева, нарисованного красной краской.

– Здесь это знак врачевателей, – объяснила Фериус.

Дерево чем-то напоминало изначальную форму узора джен-теп, означающего магию крови, разве что наши заклинания используются столь же часто для пыток, сколь и для врачевания.

Внутри был лабиринт коридоров и комнат и множество мужчин и женщин в белых одеждах. У каждого на груди был символ красного дерева, но с разным количеством веток.

– Число веток указывает на их должность, – пояснила Сенейра, держась позади Фериус и Рози, чтобы ее не заметили. Она быстро и уверенно вела нас по коридорам, где было все меньше народу. – В этом крыле – приватные палаты, – рассказывала она. – Их обычно используют только для приезжих аристократов, которые не хотят, чтобы дома узнали про их болезнь.

В дальнем конце узкого зала у двери одной из комнат сидел человек с массивной булавой на коленях.

– Похоже, нам нужен еще один отвлекающий маневр, – сказал я, доставая щепотки своих порошков. Я подумал, что, если я устрою небольшой взрыв, стражник покинет свой пост посмотреть, что происходит. Если нам повезет, мы сможем проскользнуть мимо него и попасть в палату. Сенейра остановила меня.

– Хватит прятаться. Хватит играть в игры.

Не успели мы остановить ее, как она вышла из-за спины Фериус и подошла прямо к охраннику.

– Здравствуй, Хейт, – сказала она. – Я бы хотела увидеть брата.

18
Лихорадка

У стража был такой вид, словно ему явился призрак.

– Сенейра? – он поднялся на ноги. – Мы думали, что ты…

Она быстро обняла его.

– У меня все хорошо, Хейт.

Он посмотрел на нее, потом на всех нас, а потом крепче сжал булаву.

– Почему на тебе повязка, Сенейра?

– Глаза побаливают, – ответила она. – Мне нужно немедленно увидеть Тайна. Он ведь там, в палате, да?

Хайт заколебался, но, наверное, знал, что Сенейру не переубедить. Он неохотно отступил в сторону, глядя, как мы с Рози и Фериус проходим мимо него. Он, несомненно, прикидывал, чего от нас ожидать, если ему вдруг придется усмирять нас силой с помощью своей огромной булавы.

За дверью была просторная комната, в которой царила почти полная тьма, не считая маленького светильника, висевшего над узкой койкой. В углу, окутанный тенями, сгорбился в кресле какой-то мужчина.

– Отец? – позвала Сенейра, и голос у нее дрогнул, словно она не была уверена, будить его или нет.

Человек поднялся с кресла и повернулся к нам. Казалось, он с трудом держится на ногах. Он стоял спиной к свету и лицом к нам, так что я не мог разглядеть его черты. Несколько секунд он стоял почти как пьяный, потом вздрогнул, словно только что проснулся. Из его горла вырвался мучительный всхлип.

– Сенейра?

Он подбежал к дочери, и Сенейре пришлось поддержать его, потому что он едва не упал, пытаясь ее обнять.

– Отец, прости меня, – сказала она. – Я не хотела…

– Ты вернулась, – сказал он хриплым шепотом – словно человек, потерявший голос от горя. – Ты вернулась, – он повторял эти слова снова и снова, обнимая дочь, уткнувшись ей в плечо.

Мы с Рози и Фериус вежливо стояли поодаль, чтобы отец с дочерью побыли наедине и разделили свое горе. К сожалению, всеобщее внимание привлек скрип железной решетки у нас над головой.

– Эй, кто-нибудь, откройте эту проклятую штуковину, пока я тут не умер от клаустрофобии, а? – сердито проверещал Рейчис.

– А это еще кто? – спросил отец Сенейры, глядя на глаза-бусинки, уставившиеся на него через решетку.

– Это Рейчис, – отвечала она. – Келлен – его…

Только не говори «хозяин». Не говори «хозяин». О предки, не дайте ей сказать «хозяин»!

– Друг, – неловко закончила она.

Рейчис фыркнул.

– Как же, как же, буду я дружить с голокожим.

Явно устав ждать, пока его освободят, он умудрился просунуть лапу через отверстие в решетке и дергал задвижку до тех пор, пока она не открылась. Рейчис выпрыгнул наружу, растопырил лапы, поймал поток воздуха и грациозно опустился на пол. Он быстро обнюхал отца Сенейры, посмотрел на него и объявил:

– Плакса.

Рейчис не особо силен в сантиментах.

– Это мой отец Берен Трайн, ректор Академии, – объяснила Сенейра, а потом представила ему всех нас. Она едва успела открыть рот, как Берен подбежал к Рози и заключил ее в медвежьи объятия, едва не оторвав от земли.

– У вас получилось! Я… я уже перестал надеяться, но я должен был знать, что если кто и может найти мою дочь, то это аргоси.

У Рози был очень растерянный вид при подобном излиянии благодарности, потому что краем глаза она заметила искру злости на лице Сенейры.

– Найти меня? Отец, ты нанял Рози, чтобы она меня искала?

Берен с удивленным видом повернулся к аргоси.

– Рози? Я думал, что вас зовут идущая по пути Шипов и Роз.

– Не в этом дело, – сказала Сенейра, злобно глядя на женщину, которая, как она полагала, совершенно случайно наткнулась на нее в приграничье. – Ты солгала мне, Рози. Ты сказала…

– Я не солгала, дитя. Ты просто кое-что предположила, и я не стала мешать тебе делать свои…

– Не пытайся выкрутиться! А как же путь Воды и слово – не использовать людей в своих интересах?

– Я бы не сказала, что спасти тебе жизнь значило использовать тебя в своих интересах.

Фериус толкнула меня локтем и сказала:

– Теперь ты знаешь, почему аргоси обычно путешествуют в одиночку.

Тихий голос с кровати приковал всеобщее внимание.

– Сенни?

Сенейра бросилась к постели, чтобы взглянуть на младшего брата. Светильник выхватил из темноты ее лицо, на котором читались боль и страх. Она наклонилась и обняла его, едва не подняв с кровати, и когда она снова уложила мальчика, ее рубашка была мокрой от пота.

Мы подошли к ним. Тайн был совсем не похож на веселого, озорного парнишку с портрета в медальоне Сенейры. Он был очень бледный, почти серого цвета, и только вокруг правого глаза вихрились черные линии. Он непрерывно дрожал. Из одежды на нем были только полотняные трусы. На какое-то мгновение мне показалось, что ему холодно, но потом я увидел, как покраснела его кожа и как с него льется пот. Рейчис подпрыгнул и устроился в изголовье кровати.

– Да он весь горит, Келлен.

Мальчик потянулся погладить Рейчиса, но не успели его пальцы даже коснуться шкуры белкокота, как веки его дрогнули и закрылись, а рука бессильно упала на грудь.

– Как это произошло? – спросила Сенейра у отца.

– Как и с тобой, солнышко, – сказал он, мягко подняв руку сына и положив ее поудобнее на простыню. – Однажды утром он проснулся с сильным жаром. Когда я поднялся к нему, то увидел линии вокруг его глаза. Я пытался сбить жар, но ему становилось только хуже, день за днем, пока несколько ночей назад он не начал кричать. Я пытался сбить температуру, но ничего не помогало, – он посмотрел на сына с выражением изможденного страха на лице. – Приступы такие тяжелые… и они повторяются снова и снова.

– Я не понимаю, – сказала Сенейра. – У меня тоже была лихорадка, но она через день прошла, а… приступы начались только несколько недель спустя.

Внезапная судорога сотрясла тело мальчика, его спина выгнулась, словно что-то зацепило его за живот и внезапно дернуло вверх. Его глаза открылись неестественно широко, и извивающиеся черные щупальца заполнили белки. Сенейра вскрикнула и попыталась удержать его на постели, пока он содрогался и бился на кровати. Когда одна рука запуталась у нее в волосах, он сомкнул кулак и стал рвать на сестре волосы. Я подбежал и схватил запястье Тайна, стараясь удержать парнишку.

– Отпусти, – сказала Сенейра. По щекам у нее текли слезы. – Ты делаешь ему больно.

– Нет, – настаивал я, но тут же увидел, что кожа на его запястье красная и потрескавшаяся.

Фериус схватила край простыни и обернула ею ладонь, потом взяла Тайна за предплечье и держала его, не касаясь его кожи рукой. Я отпустил мальчика и отошел в сторону. Секунду спустя он рухнул на постель, пот полился со лба, а жилка на шее начала пульсировать слишком часто.

– Сенни? – спросил он через мгновение. – Это ты?

Он словно бы не помнил прошлые несколько минут. Сенейра наклонилась и улыбнулась ему сквозь слезы.

– Это я, маленький. Когда ты встанешь на ноги и уберешься в комнате?

– Мне плохо, Сенни, – сказал он.

– Это просто простуда. Через несколько дней ты совсем поправишься, и мы вместе будем запускать воздушных змеев.

Глаза у мальчика стали проясняться, хотя радужки все еще были черными.

– Ты исчезла.

– Совсем ненадолго. Я вернулась, и теперь я сделаю все, чтобы ты поправился, – она отвела мокрые волосы с его лба. – Никто и ничто не помешает нам сделать так, чтобы ты поправился, хорошо, малыш?

– Ты исчезла, – повторил Тайн, а потом закрыл глаза и прошептал: – Не надо было тебе возвращаться, Сенни. Именно этого они и хотели.