Текст книги "Бытие на фоне событий – 2. Испорченный властью"

4. Избежать страшной участи отвергнутой рабыни

Ник сидел, погруженный в свои невеселые думы. Вдруг он ощутил, что его босой ноги коснулось что-то теплое и влажное. Посмотрел вниз и увидел склоненную у своих ног подаренную сегодня уродину. Та обхватила губами большой палец его ноги. Ник презрительно скривил губы и пнул ногой назойливую рабыню.

– Пошла прочь!

– Простите, господин, – чуть слышно промолвила София Пифагоровна, потупив взгляд. – Позвольте вашей недостойной рабыне сказать вам несколько слов. Всего несколько! Умоляю! Это займет лишь минуту вашего драгоценного времени.

– Ну, чё там у тебя? – нехотя проворчал Ник. – Ну, давай, тока быстро.

– Великий господин, – начала София Пифагоровна, – ваша бедная рабыня понимает, что не достойна пребывания у ваших ног. Что своим непривлекательным видом не может услаждать ваших взоров. Простите великодушно!

Нику понравилась витиеватая фраза рабыни. Хотя он и мало что понял из сказанных слов, но посмотрел чуть благосклоннее.

– Господин, – продолжала София Пифагоровна, – если вы отвергните вашу вещь, несчастную ждет ужасная участь. По законам Мегаполиса отвергнутую рабыню заживо сожгут в медном быке на старой площади. Сжальтесь, господин!

София Пифагоровна уже не сдерживала своих чувств. Упав ниц перед юным господином, она зарыдала.

– Блин! – воскликнул Ник, вскочив. – Мачеха загнала меня в угол! Как не поверни – окажешься в дураках. Или терпеть возле себя уродину или стать последним негодяем! Завтра же все антирабовладельческие газеты будут писать о неслыханной жестокости богатого наследника. Для всех вокруг я стану хуже людоеда! Да и, вообще, сжечь заживо – это перебор. Брр! Ужас! Бред какой-то!

Ник снова посмотрел на дрожащую у его ног рабыню.

– Да, не бойся ты, чучело! – Он потрепал невзрачную невольницу по волосам, испортив аккуратную прическу. – Никто тут не собирается тебя сжигать. Что-нибудь придумаем! Может, подарю тебя кому-нибудь. – Он покровительственно похлопал рабыню по плечу.

В сущности, Ник был добрым малым, хотя и капризным. Его ни сколько не радовали такие ужасные страдания живого существа. Конечно, он мог бы дать рабу затрещину или отшлепать плеткой. Но что-то большее ужасало его самого.

– Спасибо, господин! – воскликнула София Пифагоровна.

В этот миг она была преисполнена благодарности к капризному мажору, называющему ее чучелом и уродиной.

Начиная вживаться в образ рабыни, она от радости снова поцеловала ногу юного господина. Вдруг вспомнила, что его это может разгневать, и пробормотала:

– Простите!

– Нет, нет, продолжай, – приказал Ник, протягивая к рабыне обе ноги. – Мне это нравится. Пока я никому тебя не подарил, хочу сам тобой попользоваться. И расскажи, как ты ублажала прежнего хозяина.

– В каком смысле, господин? – не поняла вопроса София Пифагоровна.

– Какими способами он тебя имел?

– Владел мной, как своим имуществом с правом полностью распоряжаться моей жизнью.

– Ну, это-то ясно, – засмеялся Ник. – Расскажи лучше, как он тебя трахал. Желательно со всеми подробностями.

– В каком смысле «трахал»? – Интеллигентная ученая барышня не сразу поняла этот сленг.

– Ну, ты и тупая!

– Вы изволили спросить, господин, состояла ли я в интимной связи с бывшим владельцем? – начала она догадываться о смысле его вопроса.

– Да, именно это я и изволил спросить. Только ты, рабыня, давай, не умничай! Отвечай прямо, трахал тебя бывший хозяин?

– Нет, конечно. – София Пифагоровна покраснела.

– Тогда на кой хрен ты ему была нужна?

– Я приносила ему деньги, на которые он покупал других рабынь.

– Идея! – воскликнул Ник. – Надо и мне так попробовать! Кстати, с этого дня ты делаешь за меня все контрольные и курсовые. А, может, – он немного задумался, – и для пацанов с моего курса постараешься. А они за это будут сдавать мне в аренду своих рабынь. Здорово я придумал?!

– Но, господин, – попыталась было возразить София Пифагоровна, – это же не принесет пользы ни одному из вас!

– А станешь мне перечить – отведаешь плетки. Хватит мне занудства мачехи и училок в колледже. Еще от собственной рабыни не хватало выслушивать…

– Простите, господин. – София Пифагоровна поклонилась до земли.

Рабыня боялась вновь прогневить юного господина. Хотя он и начал вдруг благоволить к ней, положение ее оставалось шатким.

– Ладно, на первый раз прощаю, – великодушно махнул рукой Ник. – А по случаю того, что мы все так классно придумали, я даже хочу тебя наградить.

Он подошел к подоконнику и взял стоявшую на нем тарелку с недоеденным кремовым пирожным.

– Во! Это тебе. Только я хочу, чтоб ты ела из моих рук, как мое собственное домашнее животное! А твои руки я свяжу за спиной. Так прикольнее!

Через несколько минут чумазая София Пифагоровна, стоя на коленях, слизывала остатки крема с Никовых рук.

– Правильно, как следует, руки оближи, – поощрял рабыню хозяин. – А то я не люблю их мыть.

София Пифагоровна представила, как, должно быть, смешно сейчас выглядит. «Хорошо еще, коллеги не видят, как доктор наук лижет руки умственно отсталому юнцу».

По щекам потекли слезы.

– Эй, ты чё? – спросил все более добреющий Ник, обняв Софию Пифагоровну за плечи. – Обижаешься, что я тебя чучелом назвал? Не знаешь разве? Рабам не положено обижаться! – Он на свой лад всеми силами пытался успокоить продолжавшую плакать невольницу. – Зайк, да ты не чучело и не уродина. Ну… просто не в моем вкусе. А кому-нибудь другому можешь очень даже понравиться.

– Я никогда никому не нравилась, как женщина, – призналась вдруг София Пифагоровна.

– А мне ты уже начинаешь нравиться, – признался Ник.

– Вы очень добры, мой господин.

Хозяин не заметил иронии в словах рабыни.

А невидимый Купидон беззвучно смеялся, потирая руки. Он уже успел отправить стрелы по назначению и наблюдал за началом их действия.

5. Благосклонный взгляд господина

– Разгляжу-ка я тебя получше. Может, и впрямь понравишься, – решил Ник и напустил на себя важный вид: – Так, рабыня, стала вон к той стене, повернулась, еще раз, прошлась по комнате. Теперь разделась. Я сказал, разделась! Живо! Хозяин желает видеть свою собственность! Разве не знаешь, рабыня, что твое тело принадлежит не тебе, а твоему хозяину? Все снимай. Да, да и белье, конечно. Что за дурацкие вопросы? Плетки захотела? Да, и очки тоже. Ну, вот и умница. Всегда будь такой послушной. Теперь – ко мне! Ближе! А теперь – стоять и не двигаться.

Ник первый раз в жизни увидел не на картинке и не на экране компьютера, а прямо перед собой обнаженное женское тело. Он изумленно вытаращил глаза. Потом рассмеялся от восторга и принялся разглядывать и трогать все, что давно мечтал разглядеть и потрогать. При этом он радостно восклицал:

– Моя рабынька, моя собственная! Все – мое!

Сгоравшая от стыда София стояла, испуганно сжавшись и вобрав голову в плечи. Она потупила взгляд и послушно опустила руки. Рабыня не смела не только загородить наготу рукой, но даже словом выразить свое неудовольствие. Только вздрагивала при особо резких прикосновениях к самым нежным и интимным участкам тела.

– Да, не бойся ты, больно не сделаю.

– Пожалуйста, господин! – пролепетала София. – Я так надеюсь на ваше милосердие!

– А на что тебе еще надеяться? – усмехнулся Ник, но стал прикасаться чуть нежнее. – Если хозяин не пожалеет, ничто уже не поможет.

– Но ведь господин пожалеет свою беззащитную рабыню? – Она подняла взгляд и с надеждой заглянула в карие глаза юного господина.

– Да, сказал же, больно не сделаю. Не хнычь и не дергайся. Стой смирно, как приказано.

– Слушаюсь, господин.

– Я ж тебя не бью и не мучаю. Вот и должна радоваться. Потискаю только тебя малость, поиграю с твоими прелестями. – Он обхватил ладонями маленькие груди рабыни, поиграл с ним, словно с двумя упругими мячиками. – Ты ведь моя игрушка.

– Получается так, господин. – София всхлипнула и сжала губы, боясь вновь расплакаться.

– Не бойся, зайк, – снова успокоил ее Ник, похлопывая по ягодицам, – Ник Оркус даже в детстве не ломал игрушек.

Пусть оказавшееся в его руках женское тело было далеко не таким безупречным, как тела моделей со страниц эротических журналов. Но оно было живым и всецело принадлежало ему, Нику Оркусу. Он мог сделать с этим телом все, чего бы только не пожелал. Хоть разрубить на мелкие кусочки. Беззащитность невольницы, ее трепет перед волей господина, абсолютная зависимость всей ее жизни от его мимолетного каприза тронули сердце избалованного юнца. Невзрачная дурнушка сделалась по-особому привлекательной в его глазах.

– Да, ты вроде и ничё, – снисходительно проговорил Ник. Осмотрев зубы, он начал внимательно, по-хозяйски разглядывать устройство гениталий своей новой собственности. – Вроде и, правда, не совсем уродина.

– Спасибо, господин.

– Во как у тебя тут все интересно устроено! С тобой, наверно, можно будет много чего проделывать.

– Как будет угодно господину, – пролепетала София, внутренне содрогаясь.

– Правильно, как мне, твоему повелителю, будет угодно. Не у тебя ж, рабыня, спрашивать, как тобой пользоваться.

– Да, господин, вы правы.

– Еще бы! Господин всегда прав.

– Да, господин.

– А ты вроде ничё рабынька. Хоть страшненькая, зато послушная. Может, из тебя еще выйдет толк.

– Спасибо, господин.

– Может, никому и не буду тебя дарить. Оставлю себе для развлечения.

– Спасибо, господин.

– Кстати, надо как-нибудь тебя назвать.

– Осмелюсь напомнить, господин, – решилась проговорить София, – у вашей рабыни уже есть имя.

– Чё-о?! – Ник строго посмотрел на нее. – Ты, правда, такая дура? А еще казалась умной рабыней. Неужели не знаешь, что только я, твой хозяин, могу решать, на какую кличку ты будешь отзываться. А пока что ты просто рабыня. Поняла?!

– Да, господин. Простите! – София Пифагоровна склонилась до земли у ног хозяина.

– Ладно, уж, прощаю. И кличку тебе подберу. С чем бы таким тебя сравнить? Ты ж совсем никакая! Серая мышь. Если б ты не сидела в такой нарядной подарочной клетке, я бы тебя и не заметил. Короче, – он взял ее за подбородок и насмешливо заглянул в серые глаза, усмехнувшись ее смущению, – будешь ты у меня Мышью. Так что, давай, благодари хозяина за оказанную тебе милость.

Рабыня снова склонилась и коснулась лбом ковра у хозяйских ног.

Теперь ученая дама чувствовала, что находится в руках не просто глупого юнца, а самого настоящего чудовища.

Но при этом она, к собственному удивлению, обнаруживала, что все еще жива. И не подвергается тем жутким истязаниям, о которых столько читала и слышала. А ведь от них не застрахован ни один невольник. София ежеминутно повторяла слова благодарности, теряя чувство реальности.

Неужели это все действительно происходит с ней? Неужели это она, девица строгих правил, стоит сейчас совершенно нагая перед парнем, которого видит впервые в жизни? Неужели он ее так бесцеремонно лапает? Неужели она, правда, благодарна этому юному негодяю за то, что он ее всего лишь унижает? Она не понимала, что с ней сейчас происходит.

– А чё это ты тут, Мышка, такая мокрая?! – воскликнул вдруг Ник, продолжая держать руку между ног рабыни. И тотчас же догадался: – Да, ты это… возбудилась! Ха-ха-ха! – Он расхохотался. – Ах, ты шлюшка!

София густо покраснела и ниже опустила голову.

– Скажи, Мышь, тебе нравится, как я с тобой играю? А? – Он снова игриво похлопал ее по бедрам.

– Простите, господин!

– Здесь прощать нечего. Рабыня и должна любить руки хозяина.

– В ваших руках – моя жизнь, – промолвила она.

– Ты попала в хорошие руки, детка! – Он ласково потрепал Софию по щеке.

6. Первый день в рабстве

– А вот прежний хозяин, вижу, тобой, ну, во-ааще не занимался! – сказал вдруг Ник. – Даже ошейник не мог на тебя надеть. А какая же ты рабыня без ошейника? Но не волнуйся, зай, я это дело исправлю. – Он достал из комода несколько разных ошейников. – Во, гляди, их еще мой батя на своих рабынь надевал. А уж он-то знал толк в невольницах! Лучших красавиц со всего света привозил. Ну, вот, пожалуй, этот выберу. Вроде крепкий. – Юный рабовладелец взял самый блестящий тонкий металлический ошейник. – Смотри, тут дракон выгравирован и буквы на нем: «Оркус». Это – наш фамильный герб. Вишь, какой у тебя добрый новый хозяин! Удостоил тебя ошейника со своим личным гербом! Так что гордись, детка! Ты теперь принадлежишь одному из самых знатных и богатых людей Мегаполиса!

– Благодарю вас, великий господин, за такое внимание к вашей ничтожной рабыне.

Даже эту напыщенно-раболепную фразу Софии Ник воспринял всерьез. Он полагал, что поклоняться господам для рабов так же естественно, как дышать.

– На колени, рабыня!

Юный господин торжественно надел на коленопреклоненную рабыню металлический ошейник. Замкнул маленький, но крепкий подвесной замок. Проверил его прочность. Демонстративно повесил ключ от него себе на пояс. Прикрепил к позолоченному кольцу на ошейнике тонкую, но довольно прочную стальную цепь, продолжавшуюся кожаным поводком. А конец поводка по-хозяйски намотал себе на руку.

– Ну, вот теперь ты похожа на рабыню из приличного дома, а не на бродяжку подзаборную!

– Спасибо, господин.

– Ну, так благодари, не стесняйся, целуй руки, ноги. Я ж разрешил.

Он снова вытащил обе ноги из тапок. Рабыня, склонившись, поцеловала сначала одну, затем другую.

Потом Ник дернул за поводок, поднял обнаженную Софию на ноги. Подвел ее к зеркальной дверце шкафа, приказал снова опуститься на колени. Самодовольно оглядел отражение хозяина и рабыни.

– Круто! Надо будет так сфоткаться!

В ту минуту София не узнавала себя. От прежней Софии Пифагоровны, уважаемой всеми ученой дамы, не осталось и следа. Она была раздавлена, втоптана в грязь, уничтожена. На ее месте появилось жалкое покорное животное, ползающее у ног капризного барчонка.

Как же не хотелось узнавать в этом презренном существе себя! Захотелось отстраниться от увиденного образа. Представить, будто все происходящее происходит не с тобой.

Ах, только бы никто не увидел ее сейчас и не узнал в униженной рабыне, ведомой хозяином на поводке, профессора Софию Ураньеву!

– Так, ошейник, как новенький, поводок крепкий… Теперь можно отправиться выгуливать рабыню по дому, – продолжал меж тем рассуждать Ник. Новоиспеченный рабовладелец не замечал, что его невольница побледнела от ужаса. – Пусть все видят, какой Ник Оркус важный господин! Настоящий укротитель рабынь! Кстати, плетку мне принеси. Она в третьем ящике комода. У настоящего хозяина должна быть плетка.

– Слушаюсь, господин.

Даже последний приказ напугал Софию не так, как предстоящий позор.

Что же делать? Куда ей теперь провалиться? Может, поспешить вскрыть себе вены? Но чем?

Вдруг в ящике комода рядом с плеткой невольница обнаружила еще один предмет, который мог бы сейчас ее спасти.

– Господин, вы позволите своей рабыне надеть это? – решилась она спросить.

– А, маску что ль? Да, надевай, – как бы невзначай кинул Ник. У Софии отлегло от сердца. – Рабыня в маске – это шикарно. Солидные господа из высшего общества часто надевают на своих рабов маски и водят их так на всяких там светских раутах. Нам еще в колледже это объясняли. Ну, типа, раб это – не личность. А потому лицо раба показывать в общественном месте вроде как неприлично. Лучше показать его голое тело. – Ник на минуту задумался. – Кстати, пока не решил, мне тебя голой вести или одетой. Ну-ка, еще раз повернись! Снова на тебя взгляну. Да, нет, конечно. – Он вздохнул. – Лучше уж не позориться. Ноги тощие, кривые. Были б хоть сиськи побольше.

Софию Пифагоровну передернуло от таких выражений. Зато следующая фраза обрадовала.

– Так и быть, разрешаю одеться.

– Спасибо, господин. Осмелюсь признаться, немного озябла.

– Ладно уж, ща согреешься.

А когда хозяин покровительственно накинул на плечи озябшей рабыни поверх ее одежды еще и свою куртку, София была ему благодарна по-настоящему. Она вновь на минуту поверила в доброту этого мажора.

Но в следующую минуту все началось заново.

– Запомни главное, – сказал Ник. – Каждое мое слово – для тебя закон. Поняла?

– Да, господин.

– Вот сейчас и проверю.

Весь вечер Ник бродил по огромному отцовскому дому, водя на поводке свою новую игрушку. Как бы невзначай он заглядывал то в кухню к поварам, то в прачечную, где служанки перебирали белье. То выбегал на крыльцо к стригущему розовые кусты садовнику. Затем, деловито намотав на руку невольничий поводок, прохаживался мимо охранников.

Теперь Ник чувствовал себя не просто хозяином, а самым настоящим господином. Ведь в ответ на каждую свою фразу он слышал: «да, мой господин»; «слушаюсь, господин»; «как прикажете, господин».

И юный господин, упиваясь властью, продолжал отдавать приказы:

– Мышь, сорви мне вон то яблоко!

– Мышь, подними мою перчатку, живо!

– Мышь, завяжи мой шнурок! Да, быстрее же!

– А теперь почисти мои кроссовки!

В другой руке Ник держал символ власти – большую кожаную плеть, которой размахивал в воздухе. Впрочем, он ни разу не ударил ею рабыню. Только звонко хлестал по стенам, по полу, по мощеной дорожке у крыльца. Однако при каждом взмахе бедняжка София вздрагивала всем телом и спешила услужить хозяину.

Ник слышал, как за его спиной обитатели дома обсуждали новое хозяйское приобретение. Все в доме знали о цене этой невольницы. Откуда же прибыло такое сокровище? Одни утверждали, что перед ними – бывшая танцовщица из одного очень дорогого ночного стриптиз-клуба. Другие уверяли всех, что это – бывшая любимая наложница из гарема какого-то баснословно богатого восточного шейха, проданная в наказание за измену.

Правда, выглядело сокровище неказисто. Но цена убеждала больше, чем внешность.

Лишь дворецкий Арсен знал, кто скрывается под невольничьей маской. Но он еще при оформлении покупки дал слово молчать.

В конце дня Ник снова привел невольницу в свою комнату. Сказал, что доволен ее сегодняшним служением.

– Сегодня ваша рабыня не заслужила наказания? – осмелилась спросить София, покосившись на плеть, которую хозяин все еще держал в руке.

София Пифагоровна содрогалась при мысли, что она, взрослая образованная дама, в дополнение всех сегодняшних унижений может подвергнуться еще и порке от руки глупого юнца.

– Ты думаешь, я не могу наказать тебя просто так? – усмехнулся Ник. – Ты – моя собственность. Я могу сделать с тобой все, чего только пожелаю. Даже убить тебя прямо щас. Причем любым угодным мне способом. Хоть заживо содрать кожу. Просто так, для развлечения, без всякой вины. И мне за это ничего не будет. – Он снова усмехнулся. – Поняла?

– Да, мой господин, – ответила побледневшая от ужаса София. – Что же вы намерены сделать с вашей бедной рабыней?

– Чё, испугалась? – рассмеялся Ник. – Расслабься! Я пошутил. Ну, чё так дрожишь? Правильно, господина надо бояться. На то ты и рабыня, чтоб трепетать перед господином. Эх, твое счастье, детка, что попала в руки такого доброго хозяина!

– Спасибо, господин, за вашу доброту! – пробормотала София, переводя дыхание.

7. Первая ночь в рабстве

К вечеру явился дворецкий, чтоб увести невольницу в отведенную ей комнату. Однако Ник наотрез отказывался расставаться с «личной вещью».

На это дворецкий возразил, что София Пифагоровна – не обычная рабыня. По приказу хозяйки она находится в доме на особом положении. Да и приобретена эта ценная невольница вовсе не для тех целей, которые предполагает господин Оркус.

Но Ник напомнил дворецкому, что хозяйка – в отъезде. А это значит: все здесь должны слушаться молодого хозяина. Затем он выставил вон из своей спальни занудливого слугу и запер дверь.

Ник давно заметил за прикроватной тумбочкой вмонтированное в стену у самого плинтуса крепкое чугунное кольцо. Наследник рода Оркусов знал о его назначении. Много поколений хозяев этого дома держали личных рабов под рукой и днем и ночью. Те спали всегда на коврике у хозяйской кровати. Ник пристегнул поводок Софии к кольцу у плинтуса.

Длину цепи можно было регулировать. Хозяин, по своему желанию, мог сделать цепь совсем короткой, чтобы рабыня не могла даже приподнять головы. А мог позволить рабыне на коленях проползать вдоль его кровати. Или удлинить цепь максимально, беря живую игрушку в свою постель.

Ник снял с кресла плед, бросил его поверх прикроватного коврика и прыгнул в свою постель.

Потушив лампу, господин собрался было развлечься с рабыней. Первым делом он приказал ей пощекотать его пятки. Однако через минуту это погрузило Ника в сон, и дальнейших развлечений не последовало.

В отличие от хозяина рабыня уснуть не могла. Свернувшись на коврике в клубок, обхватив ладонями озябшие босые стопы, она тщетно пыталась согреться под тонким пледом. Но холод пронизывал до костей. А потому сон, как избавление от этой грустной реальности, все не приходил.

Мысли продолжали вращаться в голове. И были они, разумеется, безрадостными. Будущее виделось совершенно беспросветным. Неужели весь этот кошмар продлится до конца ее жизни? Ведь хватило и одного дня, чтобы жизнь стала невыносимой.

Эти мысли довели несчастную до слез. Всеми силами рабыня пыталась сдержать рыдания, дабы не разбудить господина и не вызвать его гнева. Но несколько чуть слышных всхлипываний все же вырвалось из ее груди.

Ник неожиданно проснулся после полуночи, услыхав у подножия своей кровати какие-то непонятные звуки. Сначала он принял это за продолжение сна. Но затем стал вслушиваться и вглядываться. Посмотрел вниз и увидел рабыню, плечи которой дрожали.

– Эй, ты чё? – спросил Ник почему-то шепотом, как принято говорить ночью. Хотя будить было уже некого.

От неожиданности София вскрикнула и отпрыгнула в сторону, насколько позволяла цепь. Испуганно прошептала:

– Простите! Пожалуйста, простите, господин, что потревожила ваш сон!

– Да, фиг с ним, со сном! – махнул рукой Ник. – Ты давай выкладывай, чё стряслось.

– Нет, нет… Ничего не стряслось.

– Да, что ж ты так меня боишься?! Я чё, такой страшный?

– Нет-нет, господин, вы не страшный! – пробормотала София и вдруг поняла, что запуталась. – То есть… Вы же сами велели вас бояться. Сказали, что можете содрать с меня кожу, подвергнуть любым мучениям.

Ник усмехнулся.

– Да, я так, для прикола чё-то ляпнул. Забудь! Ну, не совсем же я ку-ку! Понимаю, что ты тоже – живое существо. Я ж не отдал тебя на сожжение.

– Но вы в любой момент можете передумать.

– За кого ты меня принимаешь?! – спросил Ник обиженно. – Думаешь, твой новый хозяин совсем с дуба рухнул?! Да?

– Простите, господин! Я ничего такого о вас не думаю! Не бейте меня, пожалуйста!

– А разве я тебя хоть пальцем тронул? Да на тебя рука не поднимается. Такая ты вся разнесчастная, что жалко прям до слез!

– Вы простите меня, господин?! – спросила она уже с надеждой.

– Да, за что тебя прощать? Ну, чё ты, блин, в самом деле?!

Не зажигая лампы, юный господин встал с постели и подошел к рабыне.

– Не надо, пожалуйста! – Она сжалась в комок. – Я больше не буду!

– Да, чё не надо? Чего не будешь? Приснилось тебе что-то?

София дрожала. Ее зубы стучали. В глазах стоял ужас.

– Простите, господин! Ничего не приснилось.

– Эх, видно, правда, до полусмерти перепугал!

Он коснулся ее локтя, который показался ему ледяным.

– Да, ты же замерзла! – сделал вдруг открытие Ник. – Вот вся и дрожишь. – Он обнял ее за худенькие плечи и отстегнул цепь. – Какой же я дурак! Мог бы догадаться, что на полу холодно даже для рабыни. Тебя же надо согреть. Давай, прыгай в кровать!

– А можно, господин? – София остановилась в нерешительности. Она уже привыкла за этот день видеть свое место лишь у ног хозяина.

– Ну, конечно, можно, раз я сам приказываю. Живо снимай все с себя и прыгай!

Рабыня послушно сняла одежду. Мягкая хозяйская постель показалась ей в ту минуту обителью олимпийских богов. Однако озябшая София долго еще дрожала даже под ватным одеялом.

Юный хозяин крепко сжимал ее обнаженное ледяное тело в своих объятиях, хотя эти прикосновения были леденящими для него самого. Рабыня вновь удивлялась доброте господина после всех его сегодняшних самодурств.

– Благодарю вас, благодарю, – шептала она, вытирая слезы.

– Наверно, я измучил тебя сегодня? – спросил он вдруг, словно отвечая на ее мысли. – Не обижайся. Просто ты моя первая рабыня, все как-то в новинку.

– Рабам не положено обижаться, – повторила она его сегодняшнюю фразу.

– Но я же вижу, что ты обиделась.

– Вы меня за это накажете? – встрепенулась она вновь.

– Ага, двадцать пять плетей, – рассмеялся он.

– Господин?!

– Да, шучу, шучу, расслабься. – Он крепче обнял ее. – Не бойся меня так, я ж не зверь.

– Как же хочется верить в вашу доброту! – Она поцеловала его руку.

– Тогда скажи, что я могу сделать, чтоб ты не плакала? Попроси меня, о чем хочешь.

Ночь, как это часто бывает, располагала к доверительному шепоту.

– Господин, отпустите меня, пожалуйста, на оброк, – попросила София.

– Это как? – не понял Ник.

– Я снова пойду работать и буду отдавать вам все заработанные деньги, кроме того, что вы сами сочтете нужным оставить мне на еду и личные нужды. Уверяю вас, мой господин, вам будет намного выгоднее так использовать вашу рабыню.

– Нет, нет, нет! – замахал руками Ник. Он не желал расставаться с игрушкой, которая уже успела стать любимой. – Я никуда тебя не отпущу! Мне всего хватает. Знаешь, какой я богатый?!

– Но вы сможете на вырученные деньги купить себе нескольких рабынь.

– Я не хочу других! Мне нужна только ты! – Похоже, Купидон хорошо сделал свое дело. – Не говори больше об этом! Я тебе запрещаю! Попроси о чем-нибудь другом.

Но о чем могла просить хозяина столь благополучно устроившаяся невольница? Она была сыта, большую часть дня одета и даже еще ни разу не побита. Да ко всему прочему лежала сейчас как принцесса в мягкой хозяйской постели. Ей и так жилось слишком хорошо для рабыни.

Не о свободе же просить? София не смела даже просить обращения как со свободным человеком.

– Господин, позвольте мне поплакать, – пролепетала она. – Не запрещайте, пожалуйста.

Ник усмехнулся и пожал плечами.

– Ну, ладно уж, плачь, если охота.

София вдруг уронила лицо ему на плечо и совсем беззвучно зарыдала. Только плечи опять задрожали. А на своем плече Ник ощутил ее горячие слезы.

И это воспламенило его страсти.

Он провел рукой по тонким волосам рабыни, потом – по ее обнаженной спине и прошептал совсем нежно:

– Бедная моя Мышка!

Никогда прежде никто не плакал на плече Ника, тем более зрелая женщина. Хотя София в ее нынешнем состоянии была скорее растерянным беспомощным ребенком, чем взрослым человеком.

– Я ваша рабыня, рабыня, – повторяла она. София словно только открывала для себя истину о своем полном бесправии. Или, быть может, она пыталась донести до Ника, насколько зависима от него и нуждается в бережном обращении. – Я так боюсь боли!

– Кто ж ее не боится?! – усмехнулся Ник.

– Не делайте мне больно, пожалуйста!

– Ну, что ты! Я буду беречь тебя больше, чем свою новую машину. А она стоит не меньше тебя.

– Но она не чувствует боли, а я чувствую.

– Хорошо сказано! Ты у меня и впрямь умная! Мне это нравится. Может, другой хозяин и сказал бы, что на мысли рабыни ему плевать. Но мне не плевать.

– Вы же добрый, правда? – Рабыня умоляюще заглянула в едва различимые в ночном полумраке глаза юного господина.

– А фиг меня знает! – пожал плечами Ник.

Он привык к тому, что сверстники звали его нормальным пацаном, а старшие – дрянным мальчишкой. Но никогда всерьез не задумывался над тем, добр он или зол.

– Вы же не сделаете мне больно? Правда? – В голосе Софии звучала мольба и нескрываемый страх.

– Не бойся, Мышка, я никогда тебя не обижу. С тобой я буду добрым. Тебе будет хорошо у меня, вот увидишь.

Рабыня снова поцеловала его руку. Вдруг совершенно искренно и восторженно она прошептала:

– О, мой господин, как вы сейчас прекрасны!