Электронная библиотека » Селим Ялкут » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Скверное дело"


  • Текст добавлен: 11 июня 2019, 11:01


Автор книги: Селим Ялкут


Жанр: Исторические детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 6

Темнеет сейчас рано. Вечерняя темень сырая, все еще теплая и как бы живая. Насыщенного влагой воздуха касаешься щекой. Включать освещение стали реже и меньше, люди, пробегающие сквозь подслеповатую серебрящуюся мглу, кажутся тенями. Ожившими тенями, потому что голоса отчетливо слышны, переговариваются и торопятся куда-то. Ясно, что домой. Милиция прибыла быстро, проходили вдвоем неподалеку и немедленно повернули за угол. Человек сидел, привалившись к стене, разбросав ноги. Голова свесилась на грудь, лица не видно. Пьян? Патрульный окликнул и пошевелил ногу сидящего носком туфли. Здесь и дальше многоточиями выделены смысловые слова-связки, при помощи которых милиция облегчает себе выполнение служебных обязанностей.

– Не пьян, вроде. Эй… вставай…. – Сидящий и не думал отзываться или, если выразиться еще мрачнее, не подавал признаков жизни.

– … В кармане глянь…. Посвети…

– Да ну его…. Потом станет жаловаться…. Блин…. Крови, вроде, нет… Но, видать…. от всего сердца…

– А ты все равно глянь.

– Глянул…. Ё… Иностранец, кажись. Не наш… Эй, ты, пидор… Ты живой…? Коля, вызывай… перевозку…

– … Уже вызвал…

– А ты поторопи…. А то потом будем…. С этим…. Бумагу писать. И время засеки…

– Свидетелей хорошо… пока опросить… Кто нашел…

– Вот именно… Ё… Найдутся они… Тут пидоры… собираются. Может оттуда…

– Да ну их… Нет и…. Вон труповозка… едет.

– Посвети. Глянь… шевелится…

– Ну его… Давай, грузи… тяжелый…

Глава 7

Федя Картошкин, конечно, не был таким монстром, как изображают репортеров криминальных новостей. Вполне рациональный человек, историк по образованию, нашедший себя в новое, совсем непростое время, когда его бесцеремонность, азарт пришлись впору.

Феде позвонил дворник Рустам. Рустам был таджик, устроился в городе на птичьих правах и дел с милицией старался не иметь. Это он нашел тело Павла Николаевича. А с Федей у него было знакомство по курьезному случаю, не имеющему к нам отношения. Федя не забывал визитку оставить, и, если что, просил звонить. Как создается агентура? Именно так. На почве взаимной заинтересованности. В милицию Рустаму звонить не хотелось, голос бы выдал нерусского, да и зачем ему. Начнут расспрашивать.

Федя – редкий случай – скучал. А тут такой подарок. Ехать недалеко. Федя прибыл на место происшествия со скоростью пожарной команды. Рустам показал. Федя присветил фонариком и отошел осторожно, чтобы ничего не задеть, никому на глаза не попадаться. Опытный человек, ничего не скажешь. Позвонил в милицию, сказал, что, вот, нашел, выгуливая собаку. Устроился неподалеку и стал наблюдать. Хоть наблюдать было нечего. Приехали, потоптались (работнички!), сфотографировали и отвезли. А Федя размышлял. Труп неизвестного в большом городе не редкость. Одежда вполне. Брюки светлые, туфли приличные, хоть на каждый день. Часы на руке не тронуты. Часы Федю воодушевили. Будь обычное ограбление, о часах бы не забыли (ясное дело, в карманах Федя рыться не стал). Значит, что-то здесь есть…

Весь следующий день, пока милиция устанавливала личность убитого и вообще начала шевелиться, Федя вел работу. Фамилию погибшего через знакомых в милиции он прояснил быстро. Чего спрашивается убивать музейных работников? Люди тихие, малозаметные…, хотя вот тут, извините. Опекают большие ценности. В таком противоречии и кроется содержание. Зададим себе этот вопрос. Неясно. Значит, Фединым читателям будет интересно. Стоило копнуть. И Федя взялся. Побывал на похоронах, даже на поминки проник. Поглядел на Плахова. На прочих. Прислушался со стороны, чем занимался покойник и остался в недоумении.

Кому Кульбитин этот мешал? Изучал всякие ископаемые, которые даже полезными по нашему времени не назовешь. Продать нельзя. Приватизировать незачем. Что тогда? Но других зацепок не было. Приходилось пока ждать. Не было у Феди возможностей, определить, как и что. Ничего не оставалось, как со стороны наблюдать. Он еще раздумывал, предать ли это дело огласке. Но ведь и сказать нечего. В общем, Федя решил выждать.

Глава 8

В нашей жизни принято присваивать событиям выразительные названия, особенно если эти события происходят в рабочее время и способствуют продвижению дела. Поэтому встреча Балабуева со Шварцем именовалась оперативным совещанием. Шварц пришел к Балабуеву доложить, как и что. Получалось неутешительно. Чего этого Кульбитина понесло на роковую встречу, что он там хотел, с кем встречался, выяснить не удавалось

– Может, его и убивать не собирались. – Рассуждал Балабуев. – Шваркнули по голове и перестарались. Портфель отобрали. Хоть что портфель. Даже часы не сняли. А часы имелись. Денег нет? Порядочный человек, потому и нет. Хоть тоже не факт.

– Да, и не в этом дело. – Вторил Шварц начальству. – Какого черта его туда понесло?

– Может быть, шел к кому-то. По дороге встретили. А мы тут голову ломаем. Да еще дураками делают…

– Кто?

– Ты знаешь, кого этот Плахов опознал? Картошкина. И ведь пристроился за спинами подлец, я его сразу и не разглядел. Ты видишь, Леня. Мы последними обо всем узнаем.

– Не совсем. – Скромно отвечал Шварц. – Позвольте продолжить. Прошелся я по местам, где Кульбитина убили. И набрел на нерусского. Таджик по имени Рустам. Никто уборкой территории заниматься не хочет. Вот ЖЭК этого Рустама и взял. Пообещали постоянное трудоустройство, потому он такой запуганный. Поговорил я с этим Рустамом, оказывается, это он Картошкину сообщил. Тот подъехал, наши уже потом.

– Ловко. Так это он и вызвал. А никакой не собачник. Голос в милиции записан. Ах, Картошкин, что ж ты такой неумный. Ну, Леня, сделал мне подарок. Значит, так. Пусть пока крутится, мы теперь за ним приглядим. Он чем дышит?

– Жабрами.

– Вот именно. Пусть копает. Настанет час, мы его за эти жабры и возьмем. Будет знать козлик, как в чужом огороде морковку щипать. Ну, хорошо, с Картошкиным понятно, а наверху. Информация при нас, а там уже в курсе дела. Круги по воде идут, а кто камень бросает неизвестно. Что ты в музее накопал?

– Кульбитин два дня ходил, делал какие-то экспертизы. Обычно они по графику работают. А тут пришел вне всякой очереди.

– Что определял?

– Генетическую идентичность.

– Угу. Меня этот Плахов просветил. Кого с кем?

– Вопрос. Свежих образцов у них в музей не поступало. Частный заказ.

– А учет он ведет?

– Целый журнал. Он в целости.

– А если изъять.

– Вся их документация там. Забирать зачем? Она вся в компьютере есть.

– Балда. В журнале пометки могут быть, комментарии.

– Я кое-что выписал. Ничего особенного.

– Все равно, что-то здесь не то. Больно борзый этот Кульбитин.

– Был… – Уточнил Шварц.

– Ну, да. Был. Но какие-то продолжатели у этого дела есть. Они же его и успокоили. Значит так. У тебя два задания: поезжай в Управу, найди этого Закса Семена Иосифовича. Запомнил? Две умные головы лучше, чем одна или наши полторы. А потом займись иностранцами, которые у нас отмечены. Я, если нужно, начальство спрошу, на пару дней людей выделить. Пусть поглядят, поинтересуются, как они время здесь проводят. Я пока в музей схожу. Этот Плахов ни то, ни се.

– Девочки в музее говорили. Они с Кульбитиным снова в Стамбул собирались.

– Вот это уже от нас будет зависеть. – Строго сказал Балабуев. – И от него самого, конечно. От искреннего сотрудничества с органами следствия.

Глава 9

Я вам скажу, – Говорил Балабуев Плахову, осматривая скромный музейный кабинетик, – это не наш метод. Как осмотр места происшествия – не годится, как следственный эксперимент тоже, обыскивать вообще глупо – сколько времени прошло, да и ордер не дадут (какие основания?), и, вообще, если подумать, что я делаю у вас, непонятно. В принципе, если бы у нас не сложились отношения (а они ведь сложились), вы свободно могли бы попросить меня уйти. И я бы исчез, растворился, как белый парус за горизонтом. Но я вам скажу, Алексей Григорьевич, затянулся узелок, и пока мы с вами его не распутаем, это нам обоим, как сейчас говорят, сплошной геморрой-с. Знакомы? Нет? Счастливый человек. – Балабуев вздохнул и продолжал. – Но и для вас могут сложиться проблемы, хоть и в другом месте. Подписку о невыезде я с вас хоть сейчас могу взять. И ограничить вашу свободу передвижения. А что делать? Вот у меня, где сидит… – Балабуев постучал себя по затылку. – Может, возразить хотите?

– Не хочу.

– И правильно. Как должностное лицо я, конечно, спокоен и беспристрастен, какие могут быть претензии, а, как человек, я на вас в обиде. Вы этот геморрой запустили, а теперь – доктор помогите? А я кто? Живой индивид Начальство на меня наседает. Не знаете, кстати, почему? Что за повышенный интерес? Вы не представляете, сколько таких, как ваш Кульбитин, находят. И никто особо не парится. А тут, буквально, на ушах выстроились и стоим, такой шум. Иностранцев вокруг понатыкали, как ржавых гвоздей в доске. И все они с вашим Павлом Николаевичем в дружбе и согласии. Иностранец теперь нам друг, товарищ и брат. У нас ведь крайности. То через проволоку общаемся, то целоваться лезем, куда покажут. А они ведь тоже люди со своим интересом. Ваш подчиненный с ними дела вел. Кто в этом может разобраться, как не вы? Кто мне станет помогать? Раньше, как говорили. Дети – лучшие друзья чекистов. А вы – взрослый дядя, тем более должны понимать.

– Ну, знаете. – Запротестовал Плахов. – С моей стороны – максимальное содействие. Мы ведь не просто человека, прекрасного специалиста потеряли.

– Вот именно. Специалиста. – Подхватил Валабуев. – Ну, и чем он таким отличился, чтобы по голове кирпичом вознаграждение получить. Вот, знаем мы, он экспертизу заказывал.

– Первый раз слышу. Мы пока материал по экспедициям не разберем, никаких экспертиз.

– И по журналу можете проверить? Ведется у вас регистрация?

Пока Плахов доставал журнал, перелистывал страницы, Валабуев осматривался. – Чей это портрет. (Вообще то портретов было два.)

– Вот тот – Успенский Федор Иванович – крупнейшая фигура по истории Византии. В России и в мире. Вы Историю Византийской империи в руках держали?

– Не доводилось. – Скромно отвечал Валабуев. – А второй кто? В черной шапочке.

– Академик Борисов Владимир Алексеевич. Основатель нашего музея. Продолжатель дела Федора Ивановича.

– Смотри, как бородку подстриг. Клинышком. Старинная наука.

– Товарищ Сталин так не считал.

– Кто, извините?

– Сталин. Иосиф Виссарионович. Вызвал Владимира Алексеевича из ссылки, тот преподавал историю в Томском университете, и распорядился обновить исследования по истории Византии. При своей личной поддержке. Тогда и нас организовали. А было это в 1943 году.

– Во время войны?

– Вот именно. Потому, никакая она не старинная. Турки цацкались с нейтралитетом. Выжидали, кто кого. Только бы рыпнулись, мы бы им хвост защемили, припомнили и Константинополь, и проливы.

– Ого, игра шла. А я и не знал. Тут, оказывается, серьезная политика. Что же это вы? Нужно уважить товарища Генералиссимуса. По справедливости.

– Не положено в государственном учреждении. А разрешат, вывесим. Вот этот журнал. Как видите, никаких записей. С мая месяца.

– А разрешение вы должны давать?

– Нет. Он сам.

– Непорядок. Потому и слал под номерами. А какой результат, не знаете?

– Я вам сказал, под номерами.

– Алексей Григорьевич, разве я не понимаю. Под номерами. А вы все равно возьмите. Номер X в сравнении с номером У.

– Не совпадают.

– Что не совпадают?

– Номер X с номером У.

– Вот видите. А что это нам дает?

– Ничего.

– Ничего – это тоже ответ. Пусть полежат… Кстати, был у вас этот Картошкин? Недавно только ушел? Что вы ему такое рассказывали, если не секрет?

– Про конференцию. Историю вопроса, если хотите.

– Так, может, вы и меня просветите. В общих чертах.

– Вот именно, в общих. Мы ведь многими проблемами занимаемся. А тут сошлось на Византии. Мы участвуем по программе ЮНЕСКО. Раскопки ведутся в Турции, в Греции, в Балканских странах. У нас ценные архивы сохранились. На раскопки приглашают регулярно. Грант дали. Так что интересы совпадают. И научные, и материальные.

– И что вы там накопали?

– С Константина все началось и на Константине закончилось. Спустя тысячу лет с хвостиком. Первый Константин – христианский император. Под влиянием своей матери Елены принял христианство. Лег спать, ему крест приснился. Проснулся, встал, и, осененный этим видением, победил.

– Нам бы так. А то снится, черт знает что. Знаете что, давайте с конца, иначе мы в это тысячелетие не скоро уложимся.

– То, что Константинополь взяли турки в 1453 году, вы, наверно, знаете. При этом погиб последний византийский император Константин XI Палеолог. Погиб с оружием в руках, защищая город. Редкий для нашего времени случай. Не сбежал, хоть ему предлагали. Съехал бы себе за границу, деньги в Венецию заранее перевел, там ведь уже банки были, чем не Швейцария с Кипром и Америкой, да и жил спокойно. Шансов на победу практически не было. Всего их было семь тысяч – защитников города. Пять – самих византийцев, и около двух тысяч прислали Генуя и Венеция. Притом, те были не в ладах друг с другом. А генуэзцы, которые по соседству с Константинополем жили в Гелате, через залив Золотой Рог, те вообще, туркам подыгрывали. У турок только регулярного войска было за двести тысяч. Ну и всех прочих, желающих поживиться, столько же. Вот и считайте. Правда, стены у города высокие, и дрались люди замечательно. На море и на суше. Притом, что у турок была сильная артиллерия, которая палила непрерывно. Чего только они не делали: и подкопы под стены вели, и флот по суше перетащили в залив Золотой Рог, чтобы сжать кольцо блокады. Два месяца осада шла, несколько штурмов выдержали. Все призывы султана к сдаче города отклонили, а султан (Мехмед II) обещал сохранность жизни и имущества. Не сдались. И судьба решающего штурма висела на волоске. Запаниковали генуэзцы, когда ранили их командира Джустиниано. Но и тогда положение можно было спасти. Окончательно решила дело трагическая случайность. Стены длинные, защищать почти некому. Калитку в стене забыли закрыть, через которую византийцы делали вылазки. Турки случайно ее обнаружили, проникли в город и зашли с тыла. Константин с верными людьми бился до последнего. Его тело среди горы трупов опознали по сапогам с императорскими вензелями.

– Достойная смерть.

– Это точно. Мехмед, когда взял город, увидел золото и прочее добро, поразился, как же так с такими деньгами и не устояли.

– Всюду крайности. – Вздохнул Валабуев. – У нас в мирное время страну ободрали, как липку, а там в войну не смогли воспользоваться.

– И там не просто. Общество классовое. Феодальная аристократия, ростовщики, банкиры – как пиявки. Потому город зачах еще до нашествия. Свои его же и погубили. Кто станет ремесленником и земледельцем трудиться, если все приобретенное достанется другим?

– Вы меня не агитируйте.

– Это не я. Это – цитата. Алексей Макремволит дословно – византийский деятель той поры. Кто станет?., ну, и так далее… Корыстолюбие разложило империю еще до всяких турок. А Мехмед проявил уважение, поцеловал отрубленную голову императора, водрузил ее на местном форуме в честь победы, потом забальзамировал, приказал обложить золотом и серебром, возил и показывал по всему мусульманскому миру. А тело исчезло, по преданию, похитили его оставшиеся в живых ромеи и захоронили с подобающими почестями, а место этого захоронения неизвестно.

– Ромеи – кто это?

– Византийцы так себя называли, греки по происхождению.

– Сильная история.

– А если я скажу, Россия имеет права на Константинополь?

– Очень удивлюсь.

– Представьте себе. Детей у погибшего императора не было. Племянников разнесло по свету: в Венецию, в Рим к Папе, в самом Константинополе один оставался при султане. Тому, правда, не повезло. Султан его к себе в гарем определил служителем. Но перед этим, сами понимаете, что со служителями в таких местах делают…

– Что, действительно?

– Вот именно. Единственно, кто, говоря по нашему, сделал карьеру, внучатая племянница. Там она Зоей была, а у нас известна как Софья Палеолог. Фамилию родовую сохранила. Стала женой Ивана III. Трон византийских императоров у нас хранится, если сейчас не украли. Сами понимаете. И герб наш с двуглавым орлом оттуда. Одна голова в Европу, другая в Азию. И сам Иван III от константинопольского владычества не отказывался. Европа признавала, и Папа Римский. Об Америке тогда ничего известно не было.

– С теми только держись. Ну, хорошо, а теперь что делать? Сталин думал на этот счет, но разве он ответит.

– Сейчас это уже историческая наука. Не такая древняя, как вы думаете. Потому ездят, изучают. У тех же американцев специальный институт есть. Истории Византии. Мало ли что. А теперь, чтобы быть ближе к теме. В Византийской империи было много ересей. Империя стояла между Востоком и Западом. Тут вам и манихеи, и ариане.

– Кто такие?

– Бога по разному толковали, проблему добра и зла. Но сейчас не в этом суть. Если захотите, разберетесь. Вам манихеи должны быть ближе. По профессии. Они считали, зло правит миром.

– Прямо, как наш криминалитет. Неправильно вы нас понимаете, Алексей Григорьевич. Вы сейчас рассказ окончите, домой пойдете, мороженое по дороге купите. Не любите? Ну, ладно, это я так. Потом в командировку соберетесь, если деньги дадут. А я, как видите, сижу на месте и голову ломаю, чтобы ваши интересы оградить. Вот, благодаря вам, услышал интересный рассказ. И на том спасибо. У нас практика, а история дело прошлое.

– Константин даже Унию принял. Вернее, до него приняли. Он ведь всего четыре года правил, не успел развернуться. История времени не дала. А по поводу Унии страсти кипели.

– Это как?

– Уния? Согласились признать верховенство Папы. Но обряд оставили свой, византийский с тем, чтобы богослужение вести на греческом языке. Греко-католики по нашему. Между прочим, там и москвич постарался. Бывший митрополит Исидор, агитировал за Папу. Его в Москве за это в тюрьму заключили, он бежал, добрался до Рима. Папа его направил в Константинополь к Константину. Тот принял, надеялся, что Папа помощь пришлет. Папа обманул, а Исидор, нужно отметить, бился храбро, до конца, потом с каким-то дураком поменялся. Одежда, доспехи, тот и польстился. Ему турки сгоряча секир башка сделали, а Исидор спасся, плен прошел. Дрались все вместе, и католики, и униаты, и православные, но не устояли. А раскол был еще до того, как Унию приняли, часть раскольников на Русь ушла. Из рукописей это известно, кое-что сохранилось. Теперь они, сами понимаете, дорогого стоят. Потому и ездим, мы к ним, они к нам.

– Вы, извините, тоже собирались?

– Собираюсь.

– А теперь посудите сами. – Рассудительно заговорил Валабуев. – Что мне прикажете делать. Начальство меня спрашивает, как, Балабуев, продвигается расследование? А я отвечу. Главный свидетель отбыл в теплые края и никакой возможности достать его оттуда не предвидится. А ты, Балабуев, знал? Знал… Что со мной после этого будет? И с вами, Алексей Григорьевич. Если мы до правды не докопаемся, то вы здесь не усидите, а я у себя не сохранюсь. Без документов в нашей работе нельзя, потому я вас повесткой к себе приглашу. А вы сами решайте. Или вы нам расписку даете, что из города ни ногой. Или, что обязуетесь сотрудничать для выполнения общего дела. Вместе будем расхлебывать.

– Я должен подумать. – Сухо отвечал Плахов.

– Конечно, подумайте. Сутки у вас есть.

Глава 10

Семен Иосифович Закс (по прозвищу Киссинджер) занимал пост советника по выработке нетрадиционных решений, или, если хотите, ноу хау. А почему бы и нет? Если есть нетрадиционная ориентация (то же ноу хау, в некотором смысле, хоть и очень давние), то должны быть и суждения, предполагающие дерзость и полет мысли. Семен Иосифович никогда начальником не был, на голубом экране не показывался. Все потому, что ум имел стратегический. Если есть более подходящее слово, пожалуйста, но здесь уместно именно стратегический. Председателей, заведующих и прочих ставило высокое начальство, следуя суровому правилу, маленький начальник не должен быть умнее большого начальника, а взамен ума должен быть ему предан душой и телом (не путать с секретаршей). О душе заговорили только сейчас, а в прежние времена было достаточно беззаветной преданности. Иногда добавляли совсем мрачно: до последней капли крови. Искания начинались потом, когда начальнику требовалось найти себе советника. Сюда требовались люди иного сорта. Хотелось иметь человека неглупого и даже (страшно подумать) умнее себя. Но чтобы без амбиций. Найти непросто, если не знать, где искать. Иван-царевич на такой должности не усидит, расправит крылья, да еще заклюет кормильца. Люди со способностями в советники не шли, им – хозяевам жизни, подавай простор, а с алкоголиков и дураков (прости Господи) и брать нечего, с этим начальство и само справлялось. Потому спроса на руководство большого не было, а на советников был. Ну, и где таки искать? Уже по интонации вопроса видно, где. Взгляд начальства неизбежно направлялся в сторону лиц особой национальности. Так было раньше, скажет въедливый читатель, теперь не так. Но жизненный путь Семена Иосифовича как раз пришелся на время, которое и было раньше, где джигит или участник родео вылетал из седла, придерживая шляпу, и хорошо еще, если спасался. Правда, Семен Иосифович, если сравнить, держался на простом стуле (мягких кресел он из скромности себе не разрешал), и спасибо, что позволили ему приносить пользу обществу и собственной семье.

Семен Иосифович был невысок, седовлас, припадал на простреленную в боях ногу. Почти (представим себе) без высшего образования. Недоучился перед армией, а после продолжить образование не захотел. Давала себя знать контузия головы, доставлявшая Семену Иосифовичу большие страдания, но и служившая (очень возможно) генератором многих ценных идей. И вмятина была, прикрытая буйной седой шевелюрой. Когда голова начинала болеть, Семен Иосифович заводил в эту вмятину палец, начинал массировать (что-то он там для себя находил), и дай Бог, чтобы нам всем приходили в здоровую, без вмятин голову такие необычайные мысли. Потому, в ответ на восторг очевидцев, Семен Иосифович только отмахивался: – Ай, ничего особенного. Взрывной волной звнесло.

Идей было много и все захватывающие. Уже в наши времена Семен Иосифович смог развернуться. Он предложил вызвать соседний район на соревнование по церковному строительству, причем искренне радел за православие, полагая, что с мечетями и синагогами разберутся и без него. По этой причине район за один только год сдал в эксплуатацию три храма, пять часовен (две сверх плана) и по итогам соревнования занял первое место. Сам Семен Иосифович скромно стоял в стороне, когда Патриарх приехал награждать особо отличившихся. Говорили, что Семен Иосифович принимал участие в подготовке чуда. Пред светлые очи Владыки выставили тело усопшего кровельщика, свалившегося из-под купола новостройки. Уже тяжелый дух пошел (Семен Иосифович лично проследил), но Святейший окропил усопшего, тот встал, размотал погребальные пелены, надел оранжевую каску (утверждали потом, не каску, а нимб), и полез на леса. Чудо это подробно описано в церковном Вестнике, желающие могут подробно ознакомиться, а скептиков все равно не убедить (благо, немного их осталось в нашей истинно верующей стране).

Одно благородное начинание Семен Иосифович провел для ветеранов. А как иначе? Теперь вместе с удостоверением и грамотой им вручали пропуск на бесплатное посещение городских туалетов. Именно пропуск, а не абонемент на ограниченное число посещений, как настаивали владельцы (собственники) этих полезных заведений. С ними Семен Иосифович договаривался отдельно и успешно (коммерческая тайна) и даже пробил заем у какого-то иностранного банка на очень выгодных для нас условиях.

Это еще что! Мелочь. Неуемное воображение Семена Иосифовича питали идеи куда более грандиозные. Свободная мысль (а именно такова она была у Семена Иосифовича) не терпела ограничений, бурлила, выходила из берегов. Не знала пределов. Там где ленивый обывательский ум довольствуется мелочными подсчетами, восторженное воображение Семена Иосифовича (соединение природных способностей с последствиями контузии), заглядывало вдаль, за окрашенный восходом (или закатом) горизонт, где, подобно прозрениям Заратустры, открывались новые страны и целые континенты духа. Немудрено, что Семен Иосифович размечтался сотворить новую религию. Подобно чудесам и свидетельствам, открывавшим запредельные пути древним народам, здесь толчком к просветлению послужило телевидение. Признаемся, хотя бы себе, далеко не каждый способен распорядиться полученной информацией, не подпасть под ее влияние, а, овладев, подмяв, так сказать, под себя (не будем бояться здесь этих слов), сделать поистине реформаторские открытия. Вспомним, как растерянно (впрочем, кто как) наблюдали мы за уроками, достойными Диснейлэнда и преподанными Господином президентом (живым человеком, не без слабостей, как оказалось) юной стажерке в задней комнате имперской резиденции, в алтаре Храма государственности, пред которым толпы взволнованных до потоотделения экскурсантов воочию убеждаются в торжестве освященной законами добродетели. Легкое потрясение умов, которое вызвали тайны этой комнаты (со временем здесь протянется экскурсионная тропа), не коснулось Семена Иосифовича, а послужило толчком для возрождения древнего культа извлечения плодоносной струи из самих недр символа эпохи (и ее ритуального пролития на девственные одежды). Разве в древнем Риме – прообразе имперского величия было не так?

Семен Иосифович замахнулся, не шутя. Отдельно выдвигалась мысль помещения в Музей мадам Тюссо (слово мадам здесь очень уместно) композиции с возложением рук застывшего божества на голову коленопреклоненной, погруженной в тайны приобщения девы. А пока план внедрения идеи (как символ дружбы между народами) обсуждался лишь начерно – выбором accessoires (приспущенных одежд, листков фиги) и образов, сменивших бездуховный материализм.

Таких добрых дел за Семеном Иосифовичем числилось немало. Что и говорить, время для предприимчивых людей настало замечательное. А очень важный человек, можно сказать, спаситель Отечества, которому Семен Иосифович подкинул очередную мысль (мы к ней еще вернемся), высказался так. «Не важно, за что схватить, если есть за что держаться.» Мысль эта, переведенная на латынь (хоть и на санкрит не мешало бы), и используемая по самому разному назначению (в частности, для подведения итогов экономических реформ), украсила сборник афоризмов новейшего времени и вызвала много ученых и личных толкований, а Семен Иосифович только вздохнул. Он знал жизнь, и потому был человек грустный.

Несмотря на постоянную занятость, Семен Иосифович был совсем не бюрократ. Это нужно отметить. Видно, ему нравится работа с людьми, и в этой работе он черпает собственное вдохновение. Попасть к нему для человека с идеями труда не составляло. Так что Леня Шварц пришел по нужному адресу.

– Кульбитина помню. Он консультировал один наш проект.

Проект этот касался южных областей страны (речь о нем впереди), но переговоры велись кулуарно, и совсем не тот человек был Семен Иосифович, чтобы проболтаться.

– У нас интересовались. – Разъяснил он, а сам запустил палец в голову и стал тереть. – На совещание приглашали, не пришел.

– Может, у него документы? – догадался Шварц. – Спецслужбы? С ними как?

– Если что-то найдете, только тогда.

– А не опоздаем? Там иностранцев полно.

– Я человек государственный. – Вздохнул умудренный жизнью Семен Иосифович – Сами решайте. Но чем больше шума…Я там… Мы тут… – Прибеднялся Семен Иосифович. – Поглядим. А будете нуждаться в дополнительной информации, спрашивайте.

– А какого вы мнения об этом Кульбитине?

Семен Иосифович поскреб вмятину: – Может, случайность. Шел человек, нарвался на хулиганов. Ну, а если нет? Тогда что? Умышленное. С какой целью? А таких целей три. Любовь, деньги, власть.

– Пьянство…

– Наш вклад в криминалистику. – Семен Иосифович вздохнул. – Выпили, разбудили инстинкты, озверели. Нет, если умысел искать, алкоголь не годится. Здесь холодная голова нужна. Что я вам рассказываю, когда вы лучше знаете…

– Знаю. – Леня и сам стал огорчаться. Печаль Семена Иосифовича, как летучий вирус, передалась и ему. – Если сразу преступление не раскроешь, по горячим следам, то и перспектива уменьшается со временем.

– Ну, это вы рано загрустили. Вот этот ко мне приходил, – Закс достал визитку, водрузил на нос очки, – Картошкин Федор. Активнейший человек. Знаете его?

– Репортер из криминальной хроники.

– Вот-вот. Готов на любое сотрудничество. Только давай.

– По поводу нашего дела?

– Любого. В общем, будет нужна помощь, обращайтесь. Руководство поддержит. Я бы и сам, по стариковски. Хоть я человек маленький. – И Семен Иосифович скорбно вздохнул.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации