Электронная библиотека » Селим Ялкут » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Братья"


  • Текст добавлен: 2 мая 2024, 21:21


Автор книги: Селим Ялкут


Жанр: Историческая литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Я хочу уйти с ними.

– И еще. Наше происхождение дает нам не только права, но обязанности. Одно немыслимо без другого. Сейчас пришло время исполнять свой долг.

– Я никому не должен. – Отвечал Михаил упрямо.

Несмотря на трудный разговор, в отношениях между братьями ничего не изменилась. Жизнь после отъезда актеров шла, как и прежде.

Спустя несколько дней Михаил отправился в город на ярмарку. Терзаемому сомнениями, ему не хватало последнего усилия воли, чтобы принять решение.

Около въезда в город на земле сидел нищий. Голова его была похожа на тыкву. Когда-то он был солдатом, попал в плен к язычникам, и те отпустили его, отрезав уши. Он стал безумен и шел повсюду за войском, бормоча малопонятные слова, пугающие людей. Потом к ним стали прислушиваться и обнаружили немало таких, которые сбылись. Он предсказал быструю смерть кавалеру Жюни, который находился в полном здравии и наслаждался любовью недавно овдовевшей госпожи Каллисо, родом из Нормандии. Он предсказал ей стать кладбищем мужей, за что был нещадно высечен, а кавалера Жюни спустя два дня лошадь сбросила в пропасть. Потом он помог отыскать тайный колодец близ Иерусалима, который сарацины оставили до лучших для себя времен. И еще немало сбывшихся слов числила за ним молва. Все, кто верил в Дьявола, спешили дотронуться пальцем до его одежды, чтобы отвести от себя сатанинские козни. Когда же епископ Адальберт строго потребовал разыскать бродягу и представить церковному суду, тот исчез и спустя несколько лет объявился в Европе. Легенда шла впереди него. Находились люди, которые утверждали, что черная лихорадка отступала от города, где он находил себе пристанище. Многие готовы были услужить ему, но он продолжал жить милостыней, бродяжничая летом, и коротал зиму на задворках постоялых дворов, заползая, как в нору, в мешок на подстилке из гнилой соломы. Сейчас он сидел, бормоча, возле городских ворот и глядел на мир пустыми глазами. Ранее он не обращал на Михаила никакого внимания. Но тут вскочил, водрузил на голову мохнатую шапку, остановил идущую шагом лошадь. Бездельничающие возле городских ворот стражники, придвинулись поближе. Но нищий махнул на них рукой и увлек Михаила за собой. Там в тени на куске холста были свалены горой куски хлеба, которым одаривали его прохожие. Он потянул Михаила, усадил перед собой и забормотал, тяжело дыша и тыча в юношу грязным пальцем. Выражение его глаз постоянно менялось. Чаще они были отрешенным, устремленным куда-то в пространство, не видя никого рядом. И вдруг этот взгляд обретал точность, будто распознав нечто невидимое, и тогда пронизывал Михаила насквозь, как стрела, пущенная из арбалета.

– Ты будешь таким, как я. – Бормотал нищий, глотая слова. – Луна ложится в море, когда люди начинают свой день. Я видел. Море слизывает куски луны по частям. Она тонет в воде. Морская соль – вот что остается от луны. Каждое утро она отдает свою соль воде, а вечером взбирается на небо, чтобы повторить все сначала. Соль остается на руках и губах. Ты облизываешь их, когда хочешь умерить жажду, но никогда не утолишь ее до конца. Потому что луна – это и есть соль. Ты будешь тяготиться светом луны, и никогда не сможешь напоить себя. Твоя жажда заставит тебя скитаться, уходить все дальше. Солнце – не для тебя. Оно для других, но ты не такой, как они. Ты уже выбрал, хоть не хочешь признаться себе. Следуй своему выбору. Все решено. Ты будешь невиновным попадать в тюрьму. А когда убьешь, останешься безнаказанным. Ты будешь обласкан, ты переживешь потери. И, может быть, ты сумеешь рассказать об этом. Однажды ты войдешь в волшебный город Азгард. Там лунный свет последний раз коснется тебя. И ты останешься один в темноте.

Нищий замолк. Несколько раз, находясь в сильном возбуждении он снимал и вновь надевал грязную шапку. Стриженая голова его была покрыта крупными каплями пота, длинный белый рубец рассекал ее поперек.

Михаил вытащил монету, протянул ее нищему, а тот, тыча пальцем, показал на изображение солнца. – Видишь, ты сам отдал мне. – Он спрятал монету внутрь ветхой рубахи. – Твой выбор сделан.

– Я не могу решиться.

– Ты сильный. – Нищий заговорил рассудительно и спокойно. – За сильных решает судьба. Это слабые не могут преодолеть ее. Ты дозреваешь, как яблоко. Первый порыв ветра сорвет тебя. Ты можешь упасть, чтобы сгнить в траве. Такова общая участь, и они не задумываются над ней. Но ты можешь преодолеть силу падения. Ты просто станешь другим. – Нищий поднес руку к губам, глубоко втянул в себя воздух, долго сидел, качая головой и пристально глядя на Михаила. Взгляд его был полон сочувствия, а потом стал расплываться, как будто там внутри в глубине уродливого черепа медленно гаснул свет. Глаза его стали незрячими. Он медленно встал, вернулся на прежнее место близ дороги и уселся в пыль, подложив под себя шапку.

В городе было время большой ярмарки. Бесконечной чередой товары шли сюда из всех стран запада и востока. Здесь в самом центре огромного пространства Европы легко ощущалась жизнь далеких окраин, почти недоступных для игры воображения, и вместе с тем узнаваемых зримо, наощупь, на вкус. Здесь можно было увидеть персидские ковры и размять руками тончайшую, как пух шерсть армянских коз, упиться темным палестинским вином, объесться до тошноты засахаренными сирийскими фруктами, сравнить достоинства дамасских и миланских клинков, полюбоваться дешевым шелком из итальянской Лукки, контрабандными тканями Византии, запрещенными к вывозу за пределы империи, примерить арабский плащ с золотым орнаментом, ощутить щекой русский мех, полюбоваться прозрачным рисунком фризских кружев, убедиться в прочности брабантского полотна, вдохнуть аромат бальзамических смол, фимиама – высушенного сока дерева, которому до сих пор поклонялись в далекой Аравиии, попробовать и сравнить масло греческой и иорданской оливы, оценить по достоинству кипрский ладан и высушенный сок алоэ, прицениться к китайскому ревеню и камфаре, используемых для лекарственных нужд, насладиться цветом пурпура, добываемого из финикийских улиток, выползающих на берег в часы прилива, надкусить твердый мускатный орех, вздрогнуть от резкого запаха мускуса, добытого из желез тибетского быка, увидеть, прощупать, обнюхать, попробовать немало других невиданных диковин, а заодно присмотреться к товарам своим, каждодневным, без которых в жизни не обойтись – к хлебу, к домашнему скоту, к птице, утвари, да мало ли еще к чему, лишь бы деньги не переводились и звенели в кармане. Все это было здесь открыто, щедро, за распахнутыми дверьми купеческих лавок и складов. Подходи, смотри, выбирай.

Михаил оставил лошадь на постоялом дворе и стал кружить по примыкающим к площади улицам. Толпа жила ощущением праздника. Наконец, он увидел тех, кого искал. Девочка шла по кругу внутри огороженного веревкой пространства. Она только что закончила представление и теперь собирала деньги в плетеную корзинку. Михаил щедро бросил туда монеты, девочка подняла глаза и по тому, как радостно вспыхнули ее глаза, он понял, что узнан, и она рада. Впрочем, она не стала задерживаться, кивнула ему, как всем остальным, и пошла дальше – тонкая, угловатая, как спустившийся по невидимой нити осенний паучок. Михаил отправился в ближайшую харчевню. Она была забита людьми. Нынешний год оказался удачным в череде нескольких предыдущих – голодных, многие поправили свои дела и готовы были теперь воздать хвалу Бахусу. Михаил быстро нашел, кого искал.

– Нет. – Сказал актер. Он доел фасоль, не отрывая взгляда от глиняной миски, допил вино, забросив его одним махом в разинутый рот с несколькими уцелевшими зубами, встал, толкнул ногой табурет и вышел, не оглянувшись. Михаил посидел еще немного – одинокий среди царящего кругом веселья и отправился домой. Место нищего при въезде в город было пусто.

Раймунд отсутствовал. Он отправился к соседу по имени Артенак. Сам Артенак был сейчас на востоке, и Раймунд на правах старого друга наезжал к нему, чтобы присмотреть за домом. Это значило, несколько дней брат будет отсутствовать. Михаил обошел пустые комнаты и вдруг понял, что решение зависит только от него. Выбор он должен сделать сейчас. Именно теперь он должен решить судьбу. Он услышал, как голос сказал ему. Выбирай. Все зависит от твоего решения. Твой выбор не даст тебе преимуществ, не даст тебе славы, не принесет успеха. Ты волен остаться и стать таким, как все. Этот выбор не сделает тебя хуже. Быть таким, как все, не стыдно, так указывает долг. Но ты можешь уйти. Ты порвешь со своим миром, который воспитал тебя и требует выполнения обязательств. Но ты – свободный человек. Ты сам, один, по собственному решению и выбору. Или ты со всеми. Выбирай.

Больше он не колебался. Времени на сборы ушло немного. Он взял с собой лишь одежду и собственные деньги – ничтожную сумму, которой должно было хватить на несколько дней. Он стоял посреди комнаты, где вырос, и медлил, прежде чем переступить порог. Казалось, стены притягивают и удерживают его. Потом он зашел к жене брата. Он не испытывал к ней особой привязанности. Просто он нуждался в человеке, чтобы скрасить последние минуты.

Она сидела, глядя в окно. Был поздний вечер, уже взошла луна. Карина повернула к нему белое от призрачного света лицо. Он сказал, что уходит, просит брата простить его и не разыскивать. Она выслушала молча, потом встала и прикоснулась губами к его лбу. Это было последним воспоминанием, связавшим его с домом.

Несколько часов он бежал, добираясь до города. Он бросил монету сонному стражнику, и тот отворил ворота. По темным улицам бродили кошки. Он нашел постоялый двор и узнал, что актеры уехали несколько часов назад, не дожидаясь закрытия ярмарки.

Хозяин ничего не знал об их планах, но деньги слегка освежили его память. Днем они расспрашивали выезд на южную дорогу. Михаил бросился прочь. Он бежал ночью один по пустынной дороге среди леса, теряя последнюю надежду. Они могли свернуть, затеряться, он мог не заметить место их ночлега. Он потерял их, еще не успев найти. Задыхаясь, он выбежал на пригорок, здесь дорога раздваивалась, растекаясь, как река, в лунном свете. Дальше он двигался наугад, туда, где мерцающий свет был ярче. И, казалось, ошибся. Воздух посветлел. Лес по сторонам дороги, отделившись от тьмы, хранил загадочное молчание. Подступало утро. Он бежал без отдыха всю ночь, и он устал. И когда в отчаянии он уже готов был остановиться, впереди проявилось пятно, будто слепленное из остатков ночи. Он сделал последнее усилие, еще не веря глазам, и пошел рядом, ухватившись за край возка. Верх его был поднят, была видна голова девочки, зарывшейся в одеяло. Она спала. Дремал и актер, доверив дорогу лошади. Некоторое время Михаил шел незамеченным, с трудом сдерживая шумное дыхание. Потом он тронул актера за рукав.

– Я хочу остаться с вами. Ты можешь прогнать меня, но назад я не вернусь. – Объявил Михаил вместо приветствия.

Актер помолчал, размышляя, а потом кивнул на место рядом с собой. Михаил забросил тощий мешок и запрыгнул в повозку.

Пока еще внешние силы распоряжались его судьбой, но как мало нужно, чтобы они изменились, если плод дозрел и готов сорваться с питавшей его ветви. Казалось бы, случайные обстоятельства меняют жизнь, но они не для всех. Они изменяют тех, кто готов, и равнодушны к другим, кто сыт, доволен или малодушен, чтобы принять вызов. Не жалуйся на время, вглядись в себя.

2

В трактире было грязно. Не верилось, что еще длится, склоняясь к вечеру, долгий солнечный день. Маленькое окошко неохотно пропускало свет, из кухни густо тянуло чадом. От дыма слезились глаза. В нише за хозяйским местом скупо тлел светильник, выбрасывая под черный потолок извивающуюся струю копоти. Хозяин принес Михаилу вино и взял деньги вперед. Это правило строго соблюдалось на выезде из города среди бродяг и прочего подозрительного люда. Не зря хозяин прикармливал в своем заведении городских стражников. Двое и сейчас сидели, составив под стеной оружие, и пили, судя по хмельным голосам, уже не первую кружку. Хозяин находился при дорогих гостях неотлучно, пил вместе с ними и громче всех хохотал в ответ на пустые шутки. А Михаил терпеливо ждал, пока они наконец, разойдутся. Нужно было поговорить с хозяином, но сделать это пока не удавалось. Он сидел, уставясь в стену, и размышлял. Прошло более трех лет, как он ушел из дома, и теперь ему вновь предстояло сделать выбор.

Все эти годы он провел с Люэной и ее отцом. Люэна стала его женой. Тогда им было по пятнадцать. Там, где они жили, нельзя было иначе. Слишком плотно соприкасались их тела во время выступлений и руки обнимали, удерживая друг друга. Спали они рядом, укрываясь от холода одним большим одеялом. И главное, они были молоды. Отец отдал ему дочь, не требуя взамен клятв и обещаний. Уже потом, когда Люэна оказалась беременной, бродячий монах сочетал их при свете костра. Когда Люэна избавилась от плода за два золотых у бабки-ворожеи, она вспоминала со слезами свой брачный обряд. Впрочем, она легко переживала неудачи, и слезы на ее щеках высыхали быстро. Не зря Люэн ворчал, упрекая ее в легкомыслии. Даже угрозу, что Михаил бросит ее, она встречала со смехом. Один раз он собрался уходить. Было это, когда он застал ее с бродячим студентом, присоединившимся к ним по дороге на Париж. Студент клялся, что Люэна сама прихорашивалась перед ним и распускала волосы. Михаил избил его и бросил в реку. Он знал за собой вспышки ослепляющего гнева. Но тогда он не ушел. Слишком много времени он провел с ними. Все решил ее отец. Пожалуй, к старому актеру Михаил был привязан больше, чем к его дочери. Тот уговорил Михаила остаться. Михаил был серьезной подмогой. И дело даже не в том, что благодаря Михаилу, их выступления стали гораздо интересней. Путешествия по дорогам и частые стоянки в пути вне городских стен таили серьезную опасность. По лесам бродило немало народа, охочего на поживу. Впрочем, актеров трогали не часто, заставляя расплачиваться даровым зрелищем. Не раз им приходилось давать представления для лихих людей. Но зато актерам могли заплатить щедро, и такое иногда случалось. Помимо опасностей, поиска зрителей и денег, жизнь в постоянных переездах и скитаниях давала ощущение легкости и свободы. Михаил не раз вспоминал предупреждение брата и теперь мог подтвердить его сам. Да они не такие, как остальные – приросшие к месту, связанные обязательствами и привычками, живущие в унылых трудах между церковью, рынком и кладбищем. Они были другими. Не хуже и не лучше, но другими. Жизнь выталкивала их из грязных городов, из сырых землянок и дымных хижин под солнце, под звезды, под холод и дождь, и что же она давала взамен? Способность видеть иначе, думать и даже молиться по-своему, чтобы слова слагались и звучали особо, так, как только они могли увидеть и ощутить этот мир. Природа дала им способность творить.

Они странствовали летом, а зимой въезжали в город и пристраивались на подворье у богатых людей. Пищу и ночлег они отрабатывали своим искусством. За последний год стали появляться свободные деньги. Актер сделал под днищем возка малозаметный ящичек и копил там сбережения. – На случай, – грустно шутила Люэна, – когда муж сбежит от меня. Свойства, присущие гордым натурам, заставляли ее торопить события и искать перемен в ущерб собственному благополучию. Лучше бросить вызов судьбе, чем ждать пока она найдет тебя сама, и запустит когти. Люэна чувствовала, что однообразная жизнь стала тяготить Михаила. Прошлой зимой, еще до истории со студентом, во время зимнего сидения в замке некоего барона, Михаил соблазнился хорошенькой служанкой. Актеру пришлось объявлять выезд прежде обычного, до того, как дороги высохли от весенней распутицы.

Но молодые союзы часто страдают от подобных недоразумений и успешно преодолевают их, есть сумеют набраться терпения и мудрости. За годы совместных странствий, времени лишений и невзгод, за дни и ночи, которые они делили друг с другом, у Михаила появилось ощущение единого целого, ветви, привитой к другому дереву и развившемуся на нем, повадки человеческого младенца, подброшенного к волкам, и ставшего одним из них. Подчиняясь истории, которую часто рассказывали в этих краях, Михаил сочинил представление о трех волках. Из кожаных масок, которые сшил Люэн, одна изображала плутоватую ухмыляющуюся волчицу, а две других – совершенно одинаковых – ее ухажеров, молодого – Михаила и старого – Люэна, проникающих в таком обличье к своей возлюбленной, обманывающих не только ее, но друг друга. В этой волчьей истории, где каждый старался выгадать для себя, обмануть соперника и расчетливую, жестокосердную кокетку-любовницу, оказалось немало поучительного, и зрители, вдоволь нахохотавшись по ходу зрелища, расходились озадаченными и смущенными, будто сброшенные в финале маски позволили им увидеть не только лица актеров, но и самих себя. Теперь эти маски лежали под столом, и время от времени Михаил трогал мешок ногой, как бы желая убедиться, что случившееся – не сон.

Полмесяца назад они впервые подъехали к этим воротам. Тогда они были широко распахнуты. Где были горожане – умерли все до единого или бежали, оставив город пустым? Пока актеры настороженно осматривались, ударил колокол и в воротах появились монахи, несущие крест, а следом одна за другой две крытые телеги.

Ясно, что было скрыто под белым покрывалом. В городе свирепствовал мор. Им повезло, что они не явились раньше. Замечено, что бич божий особенно беспощадно карал горожан после того, как они предавались развлечениям с заезжими скоморохами. И эти не избежали бы расправы. А пока они остановились рядом, в пригородной деревушке. Еды было много, теперь, когда торговля замерла, отдавали ее почти даром. И стояли так, пока один из городских, пережидавший по соседству тяжелые дни, сообщил, болезнь пошла на убыль и за последние дни городская стража не обнаружила новых мертвецов. Окуривали дома, можно надеяться, нынешние похороны станут последними, и смерть, насытившись, отпустит уцелевших восвояси. Самое время для праздника. Люди нуждаются в нем, чтобы отметить избавление и забыть побыстрее о пережитых испытаниях. Стоило задержаться в городе на несколько дней.

Поначалу так и было, городская стража объявилась на своих местах, а сами ворота стали запирать на ночь. Жизнь, как видно, налаживалась. Приехали перекупщики. У горожан появился аппетит. Еще день-два и актеры будут кстати. Но тут их опередили. Они уже укладывались, как в город въехал большой отряд. Одних конных рыцарей Михаил насчитал более ста. А сверх того множество простых солдат и прочего люда, который легко снимается с места. Таким кажется, что жизнь вдалеке легче и мед слаще. Пришли они, видно, издалека, и путь им предстоял неблизкий, что следовало из количества поклажи. Они еще не успели обноситься, и поход не тяготил. Проехали знатные дамы, путешествующие для развлечения верхом, кавалеры, тесня друг друга, развлекали женское общество. Шествие заняло несколько часов. Город отметил прибытие радостным звоном колоколов. Михаил узнал новости от простолюдина, ловившего сбежавшую козу. Герцогиня Миллисента выехала в Иерусалим для соединения с мужем, пребывающим там уже несколько лет. И увлекла за собой немалое число знатных людей, очнувшихся, как от спячки, при будоражащих вестях из христианнейшего Града. Примкнули и другие, жаждавшие посвятить себя службе Господу в Святой Земле, и устроить заново жалкую жизнь, придав ей цель и смысл. Так составился этот поход. Пока, впрочем, обходилось без трудностей. Испытания ждали впереди.

Город ожил. Для актеров это было удачей. Решено было, сначала Михаил отправится в город один, присмотрит места для ночлега и будущих выступлений. Он и сам любил такие вылазки. Теперь, когда Михаил стал сочинять, одиночество увлекало его.

Горожане было поглощены заботами, связанными с размещением паломников. Те собирались задержаться на несколько дней и передохнуть. Это сулило актерам неплохие заработки. Михаил присмотрел место для выступлений, пора было отправляться к своим, возвращаться в город и браться за работу.

Теперь на городской площади возле огромного старого дерева толпились люди. Из ветвей неслись истошные вопли. Зевак было предостаточно, Михаил узнал, что переполох подняла обезьянка – любимица герцогини, сбежавшая из рук фрейлины. Теперь проказница никак не хотела возвращаться и кричала откуда-то сверху, невидимая с земли. Сама фрейлина была тут же. Ее васильковые глаза были заполнены слезами. Принесли лестницу, но обезьянка забралась высоко и спускаться не хотела. Видно, она была испугана собравшейся толпой. Ветви дерева почти ложились на крыши соседних домов, и обезьянка могла сбежать. Понятно, почему плакала фрейлина. Молодой хорошо одетый господин, судя по виду, благородного происхождения, утешал ее, но и сам был растерян, не зная, как поступить.

– Ты знаешь, чей это дом? – Молодого человека не смутила простота обращения Михаила, хоть тот одет был бедно, и лицо – загорелое обветренное походило на лицо крестьянина.

– Дом городского головы. Два этажа он уступил герцогине.

– Если поможешь войти, я готов попробовать снять обезьяну.

Они поднялись на верхний, третий этаж. Узорчатый переплет окна был распахнут, ветви дерева находились всего в нескольких метрах и среди них мелькал рыжий комок. В отличие от многих, Михаил не боялся высоты. Он сбросил веревку и подтянул за нее лестницу. Медленно, выдвигая из окна, он положил ее на ветви дерева и проверил устойчивость нажатием рук. Один конец крепко застрял среди ветвей, другой лежал на подоконнике. Похоже, можно было действовать. Михаил показал молодому человеку, как держать лежащий на окне конец, закрепил его для надежности веревкой и пополз над площадью. Обезьянка была занята собой, не обращая на него внимания. Михаил двигался осторожно, ощущая угрожающие колебания опоры. Наконец, оказался рядом. Медленно и осторожно, чтобы не спугнуть, протянул руку. Он ловил воздух раскрытыми пальцами, но дотянуться не мог. Тогда он попытался втиснуть свое тело между перекладинами, но плечи не пускали. Ветви все ощутимей проседали под тяжестью тела. Он чувствовал безмолвное оцепенение глазеющей снизу толпы. Еще раз проверив устойчивость лестницы, он решился на отчаянный шаг, перекинул тело через боковую перекладину. Лестница шатнулась, а он повис вниз головой прямо над площадью. Обезьянка оказалась совсем рядом, но перескочила на другую ветку, не думая сдаваться. Глаза ее смотрели бессмысленно. – Стоило рисковать. – Подумал он, а вслух попросил. – Ну, иди ко мне. Скорей, скорей. – И обезьянка неожиданно откликнулась. Она легко вскарабкалась по руке ему на плечо, царапнула щеку острым коготком и, перескакивая по перекладинам, заскочила в комнату. Все это он увидел, зависнув головой вниз. Он сделал резкое движение, пытаясь вернуть тело в исходное положение, успел сесть верхом, но тут лестница дрогнула и поползла. Косо мелькнули ахнувшие люди, исчезли искаженные лица за окном. Но он не упал, лестницу вынесло на стену. Он принял удар, ощутив боль в разбитых локтях и коленях, но удержался, повис на стене и теперь мог не торопиться. Он даже помахал на прощанье взволнованной толпе. А сам медленно взобрался по перекладинам и спрыгнул в комнату.

На него смотрели с восторгом. Фрейлина подбежала первой и сжала его руку. Глаза ее сияли. Михаил нашел взглядом молодого человека и кивнул. Удержав лестницу, тот спас ему жизнь. Было шумно, но люди расступились, и Михаил увидел в глубине комнату женщину. Черты лица ее были спокойны, она была бледна, будто давно не видела света. Красота ее скорее отпугивала, чем привлекала, столько надменности и холода было в застывшей улыбке. Светлые волосы были гладко зачесаны назад и перехвачены лентой из сверкающего серебра. Обезьянка сидела на коленях.

Михаил назвал себя. Путешествует в одиночку. Он не назвал свое ремесло. Зачем? Во время будущих выступлений они успеют разглядеть его, как следует. Успех обеспечен. Они узнают, что имели дело всего лишь с жонглером.

Ничто не изменилось в лице герцогини. Она осталась все той же замороженной до бесчувствия куклой.

– Не хочешь присоединиться к нам?

Михаил поклонился, стараясь, чтобы отказ выглядел вежливо. Он никогда не чувствовал себя зависимым от мнения женщины, но тут что-то сковало его волю. Герцогиня приняла его ответ равнодушно. Не оборачиваясь, она протянула руку, и стоящий за плечом дородный мужчина с поклоном вложил в нее кошелек.

– Вот тебе за труды. Ты рисковал жизнью.

Михаил еще раз поклонился.

– Бери. – Приказала она.

Он покачал головой, не сводя взгляда с ее лица. В глубине глаз мелькнул проблеск света, малая искра, заметная лишь ему одному. Внешне она осталась холодна и спокойна. Она откинулась в кресле и связь между ними оборвалась.

– Тогда еще раз благодарю тебя. Ты хочешь уехать из города?

Михаил подтвердил. Он рассчитывал вернуться в самом скором времени, но решил ничего не прояснять.

– Можешь присоединиться к нам, когда захочешь. Я буду рада.

На лестнице Михаила догнала фрейлина. Она была счастлива и красива. Молодой человек, удержавший лестницу, выбежал следом. По тому, как он взял девушку за руку, было понятно, он имеет на нее права, но она вспыхнула и засмущалась, откровенное проявление чувств было ей сейчас не по душе. Отнеся эту досаду за счет собственных достоинств, Михаил выслушал заверения в дружбе и вышел из дома. Толпа уже разошлась. Возвращаться к своим пока не хотелось и остаток дня он с провел в трактире, где его быстро узнали и даже угостили за счет недавних зрителей. К вечеру он не стоял на ногах, а, как следует, пришел в себя только утром. Ночевал он, как и прошлую ночь, в каком-то сарае. Бродячая жизнь сделала его неприхотливым.

Возвращаясь после двухдневной отлучки, Михаил напряженно размышлял, как поступить. Идти в город на представление казалось теперь невозможным. С каким удовольствием те самые люди, с которыми он стоял вровень по праву рождения, станут швырять монеты к его ногам. С какой радостью и издевкой они примут его поклоны. Как будет им сладостно его унижение. До сих пор спесь богатства и знатности не задевала его, он был безлик и безымянен. Он был один из многих людишек, о которых тут же забывали, посмеявшись, отрыгивая после сытной еды, дополнив зрелищем радости чревоугодия. Но теперь он взглянул в лица этих людей, он взглянул в лица их женщин, он назвал себя и вышел на свет из собственной тени. Он стал виден и собственная гордость предъявила ему счет. Тому, кто продолжал жить в нем все эти годы. Кто владел наследием его отца, далеких предков, которые дали ему славную фамилию.

Размышляя, он добрался до знакомой поляны и застыл в недоумении. Актеры исчезли. Михаил не мог ошибиться. Здесь они простояли более двух недель. Каждый куст, каждое дерево были знакомы. Он глядел в черный след от костра, и не мог поверить собственным глазам. Они оставили его, как грозилась Люэна во время недавней ссоры. Ушли тайком. Недавние сомнения были забыты, их сменила обида. Он бросился было к дороге, но за два дня они должны были уйти далеко. Догонять бессмысленно. Полный горечи, он вернулся на поляну. Ощущение предательства было нестерпимым, ничто – ни вновь обретенная свобода, ни желанное еще недавно одиночество не были достаточной платой. По поляне ползли тени, он сел, бессмысленно уставясь в ветви кустарника. И прямо перед собой увидел обрывок яркой ткани. Он поднял его и тупо разглядывал материю, которая еще недавно была одним из платьев Люэны. Он еще раз обвел взглядом поляну. Застывшее молчание казалось зловещим. Он справился с дурным предчувствием. Люэна легко относилась к одежде, могла порвать и выбросить. Он убедил себя и вдруг увидел, след от возка, он тянулся вглубь леса. Земля здесь была песчаная, сухая, следы исчезали быстро и, тем не менее, были видны. Он встал на колени. Теперь он ясно видел сломанные ветви, мятую траву. Он полз по следу вглубь леса, наткнулся на старый туфель Люэна, который сам подшивал, потому что глаза стали подводить актера. Михаил повертел его в руках и отбросил. Двигаться вперед было труднее, лес густо зарос кустарником. След вывел его на край глубокого оврага, внизу густо росла ежевика. Колея оборвалась на краю обрыва, Михаил разглядел внизу торчащий из зарослей задок возка. Зелень поглощала его, как вода. Он спрыгнул, с головой погрузившись в темную яму. Царапая руки, он подобрался к возку и стал обшаривать его почти наощупь, он вел руками, как слепой, и пальцы его ощутили тягучую липкую массу. Он поднес руку к глазам и увидел кровь, много крови. Ветви деревьев сомкнулись над оврагом, было почти темно. Он заполз под днище возка и нащупал обрывки веревки. Тайник, где актер прятал деньги, был пуст. Волосы Михаила слиплись, пот катился по грязному лицу. Он поднял глаза и увидел прямо над собой в сумеречном проблеске неба зацепившееся за ветви тряпье: одеяло, старый занавес для представлений, который Люэн подкладывал на кучерское место. Он выбрался наверх. Город был рядом, лес подходил к нему почти вплотную. Грабители уходили налегке, следы их затерялись, но они были там в городе. Нога его ткнулась в мешок, который, видно, выпал с возка. Он подобрал его, раскрыл и вытащил одну за другой три волчьи маски. Он разложил их рядом, все три. В середине маску молодой волчицы. Белые острые зубы в ощеренном рту, торчащие уши, игривая ухмылка суки – смесь похоти, алчности и полудетского удивленного ожидания. С обеих сторон – морды матерых зверей, готовых перегрызть горло, страшные в злобе и вместе с тем странно тщеславные, глупые, возбуждающие не только страх, но и жалость. Все маски дружно уставились в Михаила дырами на месте глаз. Он долго сидел, оплакивая судьбу друзей, потом очнулся, пришел в себя. Он глянул вокруг с удивлением, будто открывая мир заново, собрал маски в мешок, закинул за спину и пошел к городу. По дороге он спустился к ручью, тщательно вымыл лицо и руки, пригладил растрепанные волосы. В таком виде он зашел в трактир. День угасал, предстояло решить, как быть дальше.

3

Стражники встали, разобрали оружие и отправились на пост. Прямо напротив, через дорогу от трактира, они были видны через распахнутую дверь. А здесь наступила тишина. Тоскливо жужжали мухи. Зашел крестьянин с пустыми корзинами, спросил вина, выпил и отбыл дальше. Должно быть, выгодно сбыл товар в ожившем городе, и теперь спешил домой. Лето – крестьянская пора. Пора было собираться Михаилу. Он прикидывал, стоит ли расспросить трактирщика. Плутоватое лицо не внушало доверия, хоть ясно, тот знал здесь каждого. Нет, сначала нужно было идти в город, осмотреться там. Давно пора, но пустота внутри мешала встать. Вино было кстати, лекарство от боли. Он забылся, как ушедшая в темные глубины рыба.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации