Текст книги "Братья"

Михаил молчал. Мати вышла к ним навстречу, Альберт побледнел еще больше, но она даже не взглянула на него и взяла за руку Михаила. И он тут же узнал. Конечно, это была та самая рука, то самое движение, которым она увлекла его в глубину коридора. Ошибиться было нельзя, сомнений не оставалось. Это Мати назначила ему свидание. И тут же, когда он глянул на ее руку, она, вспыхнув, отдернула ее. Опустила глаза, показывая, что ее тайна раскрыта.

– Что это значит? – Взволнованно спросил Альберт.

Мати глянула холодно. – Тебе следовало вести себя достойно. – И повела Михаила в покои герцогини, оставив позади растерянного, оскорбленного жениха. Потом, когда они повернули за угол, она еще раз улыбнулась Михаилу, приложила палец к губам и пригласила в комнату, где их уже дожидались. Несмотря на праздник, герцогиня соблюдала обычный распорядок.

Михаил был смущен, подавлен и рассеян. Мысль, что он стал виновником несчастья приятеля, привела его в смятение. И вместе с тем, он нисколько не жалел о проведенной ночи. Прелесть объятий Мати, воспоминание о свидании заглушали упреки раскаяния. Он знал, что сегодня вечером вновь будет стоять у знакомой двери. Сейчас его мысли путались.

– Если так пойдет дальше, – сказала герцогиня, прерывая сбивчивое чтение, – мне придется подыскать более выразительного чтеца. Который не запинается на каждом слове. Мати, подойди. Я хочу, чтобы вы оба читали по очереди. Тогда наш декламатор не будет таким рассеянным.

– За скромный нрав свой получил Пелей Фетиду в жены… – неуверенно начала Мати.

– Громче. – Приказала герцогиня. – Неужели всем сегодня отказал голос.

– Теперь его слова. – Мати казалась рассеянной и чуть не плакала. Он ледяного спокойствия, с которым она давала отповедь Альберту, не осталось и следа. На Михаила она не смотрела.

– Значит, ты читай. – Разгневалась Миллисента. – Одна бессонная ночь лишила вас обеих голосов. Будьте внимательны.

– Она ж и бросила его. Сбежала. Был он скромник.

Был увалень. И не умел играть в постели ночью…

– По сердцу женщине наглец. – Запинаясь, Михаил дочитал реплику до конца.

– Теперь ты. – Приказала герцогиня фрейлине. – Не спи. Ты должна подхватывать его слова.

– Когда ж ощиплют там его и сзади редьку вставят, Питомец твой докажет чем, что он не толстозадый.

– А пусть и толстозадый, что плохого в этом? – Торопливо закончил Михаил.

– Хватит. – Приказала герцогиня. – Что за бесстыдство? Кто выбрал эти комедии?

– Их дал смотритель библиотеки. Он сказал, во время карнавала хочется чего-нибудь повеселее. Самое время посмеяться над старой сатирой.

– И все же. – Герцогиня обвела взглядом фрейлин. – Это не для наших ушей. Посмотри на нее. Она с трудом выговаривает слова.

Мати, действительно, покраснела и выглядела смущенной.

– Притворщица. – Думал Михаил – Изображает невинность. А сама назначает любовные встречи, отослав жениха на другой конец города.

Так он думал еще не поверженной окончательно и протестующей частью сознания. А сам нетерпеливо дожидался вечера.

– Сегодня я объяснюсь. Нужно это сделать.

Но объяснение не удалось. Каждый миг их встречи был полон. На каждый поцелуй, каждое объятие его возлюбленная отвечала с такой благодарностью и восторгом, что Михаилу казалось, собственное тело не принадлежит ему, оно лишь сосуд с пробужденным пылающим огнем. Все, что не касалось теперь их обоих, утратило всякое значение. Судьба несчастливого Альберта, казалась малозначащим недоразумением, которое он, не колеблясь, готов был преодолеть.

Когда он хотел объясниться, женщина закрыла ему рот ладонью. Она предпочитала оставить все, как есть. Розовый привкус ее дыхания смирил его. Она приблизила свою грудь к его губам, он ощутил укол и отпрянул от неожиданности. Она тихо рассмеялась и поднесла к его губам невидимое распятие, хранящие тепло ее груди. Драгоценный камень, оцарапавший губы, был вставлен в терновый венец.

Время для объяснений так и не пришло. Еще в темноте она выставила его за дверь. Следующую ночь – последнюю ночь карнавала они должны были провести вместе. Он шел домой, когда с проплывающей гондолы женщина бросила ему букет фиалок и рассмеялась громко и счастливо.

Он повалился на скрипучую кровать, закрыл глаза и погрузился в сладостные воспоминания. Трудно сказать, сколько времени он провел так. Это был не сон, но что-то близкое, что отрывает от привычных повторяющихся картин бытия, каким видится оно из утренней хмурой мглы: поисков хлеба и тепла, и так каждый день, все дальше от начала, ближе к концу. Это было одно из редких воспоминаний, которые не даются умом, которые нельзя предсказать, которые вбирают в себя весь мир и удивляют, потому что само ощущение равно прозрению, рождению заново, пониманию, как и во имя чего дается жизнь.

За дверью раздались крики, топот ног и в комнату ворвались люди. Михаил знал всех. Его попутчики, они и раньше не жаловали его. Михаил – с репутацией любимчика герцогини – не вызывал дружеских чувств. Но теперь лица были налиты тяжелой хмельной злобой. Михаил очнулся от грез и сел на кровати. Один из вошедших схватил его за воротник рубахи и рывком поставил на ноги. Михаил ударил его в лицо и отскочил к стене, пытаясь защититься. Но десяток ударов, сыплющихся со всех сторон, опрокинули его на пол. Очнулся он уже на набережной. Его окатили водой прямо из канала, и он встал, шатаясь и дрожа от холода. Вдалеке над заливом вставал густой белый туман. Руки его были связаны.

– Иди. – Удар в спину, и толпой они отправились к дому герцогини. Его вытолкнули к креслу, на котором восседала Миллисента. Последний удар поставил его на колени. Герцогиня рассматривала, будто видела его впервые – безразлично и холодно. Стояла напряженная тишина. Наконец, Миллисента произнесла, медленно выговаривая слова. – Объявляю тебе и всем, кто слышит меня сейчас. Ты обвиняешься в убийстве кавалера Альберта. Отвечай, правильно ли ты понял мои слова.

Михаил попытался вскочить, но новый толчок бросил его лицом вниз.

– Пусть встанет. – Распорядилась герцогиня. – Не мешайте ему говорить. Пусть защитит себя во имя справедливости.

Стоять было трудно, он шатался. Тяжелый гул стоял в голове, мешал пробиться к помраченному сознанию. Он ощущал за спиной толпу негодующих людей, обернулся и первое, что увидел – оплывшее от слез лицо своей возлюбленной. Мати рыдала, не скрываясь, в голос. Ни капли сочувствия или снисхождения не нашел Михаил в ее взгляде. Только злобу.

– Говори. – Приказала герцогиня. – Тебе, должно быть, есть, что сказать.

– Не знаю. Я не видел Альберта со вчерашнего дня.

Герцогиня, не спеша, оглядела его. – Ты говоришь, нечего сказать. Так? – Михаил молчал. – Кавалер Сальмон повтори свои слова.

– Сегодня, только начало светать, мы обнаружили Альберта без чувств, раненого на ступенях площади Святого Марка. Мы привели его в сознание. Он очнулся только на мгновение, прежде чем умереть. И назвал имя своего убийцы.

– Ты можешь повторить его? – Бесстрастно спросила герцогиня.

– Он здесь. – Михаила толкнули в спину. – Альберт умер, едва мы попытались поднять его.

Михаил протестующе замотал головой и рванулся вперед, будто искал защиты у герцогини, но его держали крепко.

– А что говорит кавалер Дергуа?

– То же самое.

– Ты слышал это со слов Сальмона.

– Нет. Я слышал своими ушами. От Альберта. Раненый прямо указал на Дюплесси. Он назвал его отчетливо.

– И ты готов поклясться, что не ошибся.

– Я готов дать клятву.

– А ты, Вольпик.

– Слово в слово. Я готов подтвердить слова обеих. Альберт назвал Дюплесси. Я слышал своими ушами.

Герцогиня молчала, пристально разглядывая Михаила. – Что ты можешь ответить на слова этих достойных людей? Их трое, они слышали твое имя. Ты можешь опровергнуть их?

– Нет. – Михаил был в отчаянии. Голова его мутилась. – Но я не могу объяснить. Я не видел Альберта со вчерашнего вечера. Мы были приятели.

– Хорошо. Может быть, ты хочешь представить свидетеля в свою пользу?

Михаил склонил голову. Единственным человеком, который мог подтвердить его невиновность, была Мати. Но она молчала.

Герцогиня выдержала паузу. – Итак, в присутствии этих людей я подтверждаю, тебе нечего сказать в свою защиту. – Она подняла руку. Вперед, отодвинув Михаила в сторону, вышел статный мужчина в длинном плаще. На рукаве был нашит лев с вскинутой лапой.

– Передай Совету и правителям Венеции, что мы нашли убийцу. Ты видел сам. Мы накажем его своим судом.

– Я хотел высказать пожелание наших судей, справедливость должна восторжествовать.

– Таково и наше намерение. – Подтвердила Миллисента. – Мы оплатим долг убитому до того, как покинем город.

Венецианец поклонился и, пятясь, отошел вглубь зала. Герцогиня ровным голосом объявила. – Кавалер Дюплесси. От имени всех наших людей объявляю, ты обвиняешься в убийстве кавалера Альберта Персье. Хорошо подумай, что ты можешь сказать в свою защиту. Подготовь эти слова для справедливого и честного суда. После этого у тебя не будет возможности оправдаться. – Она обратилась ко всем. – Кавалер Дюплесси будет заключен в подвале этого дома. Завтра, когда закончится карнавал, мы дадим ему возможность выступить перед судом. Если он не сможет оправдаться, свидетельства этих господ будет достаточно для признания вины. Пусть решит суд. И мы поступим, как подобает поступить.

Толпа ответила герцогине одобрительным гулом. Вслед за коридором, лестница вела в подземелья дворца. Со сводов густо капала вода. Одежда покрылась слоем влаги, обувь промокла. Факелы чадно дымили. Михаил был стиснут стражей. Но он и не думал бежать, он был потрясен и не мог понять, куда его ведут. Его втолкнули в каменный мешок, и двери с грохотом затворились. Наступила глубокая тишина, только капли продолжали стучать, будто шел редкий летний дождь. Михаил нашел лавку, повалился на мокрый камень и забылся в полусне.

Вода попала в светильник, он вспыхнул, зашипел и стало совсем темно. Ни звука не доносилось из-за толстых стен. Он с горечью подумал, как нынешняя тьма отличается от темноты минувшей ночи. Еще раз, чуть успокоившись, он вспоминал недавние события и не мог найти им объяснение. Арест, ошеломляющее известие о смерти Альберта, обвинение в убийстве. Ему хотелось кричать, этого не может быть. Он не был на площади Святого Марка этой ночью. И тут он вспомнил, как еще недавно сжимал в объятиях невесту своего приятеля, как предавал его, как мечтал убрать со своего пути. Порывы, продиктованные страстью, казалось, давали повод для снисхождения. Но для живых. А для него свершилось возмездие. Справедливость восторжествовала. Ценой жизни обманутого приятеля, а теперь и ценой его собственной жизни. Оправдания ему не было. Странно, что в своих размышлениях, он ни разу не вспомнил недавнюю возлюбленную. Он видел перед собой глаза, исполненные скорби по убитому жениху. Он гнал эти воспоминания, чтобы не предаться ярости. Недаром, покойная Люэна любила говорить, каждая женщина рождается актрисой, хоть играет на свой лад и готова превратить самую жизнь в сцену для лицедейства. Какое целомудрие и скромность она разыгрывала, удерживая возле себя несчастного Альберта, и сколь многоопытной женщиной показала себя в его объятиях. Он подумал об этом с внезапной горечью и тут же отогнал эти мысли, утешившись, что свидание оказалось последним. Было ясно, часы сочтены, он не сможет ничего объяснить. Слов умирающего было достаточно, чтобы осудить его. Он вновь забылся и очнулся от звука открываемого замка. Темная фигура вступила в клеть. Безразличный, он поднялся и пошел, ведомый двумя охранниками. На этот раз шли дольше, какими-то другими коридорами, поднялись по лестнице, и тут, к своему удивлению, Михаил узнал покои герцогини. Она сидела в кресле, недалеко от горящего огня. Она была одна, без свиты. Миллисента приказала начальнику караула усилить наружные посты и отправила его, оставшись наедине с Михаилом. Некоторое время герцогиня молчала, рассматривая его, будто впервые, и, наконец, заговорила.

– В течение двух недель ты читал мне, и мне жаль потерять тебя. Но тяжесть твоего преступления слишком велика. – Миллисента сделала долгую паузу, дожидаясь возражений. Михаил молчал, и она продолжила. – Ты говоришь, что не убивал Альберта.

– Нет. Не убивал. – Михаил не узнал свой голос, он хрипел. – Я не видел его этой ночью.

– Как? Тебя не было на площади? Не было? Скажи. Тогда где? В такую ночь невозможно спать. Ты был пьян? Я прикажу отыскать место и расспросить людей. Может быть, они подтвердят твою невиновность.

Михаил молчал, но герцогиня не обращала внимания на его нежелание говорить. – Я, кажется, догадалась. У тебя было свидание. С кем? Пусть твоя возлюбленная подтвердит твои слова. Я хочу посмотреть ей в глаза, когда она будет оправдывать тебя. Может быть я поверю ей, а не твоим недругам.

Михаил вспомнил мокрое от слез лицо фрейлины. Если бы она хотела, могла признаться сама. Но ее отношения с убитым делали происшедшее еще более отвратительным и не вызвало бы сочувствия к ним обоим. Да, Мати была права. Значит, и ему следует молчать.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Я сказал все. Мне нечего добавить. То же я скажу на суде. Я не убивал.

Миллисента закашлялась и жестом попросила Михаила подать воды. Пила долго, пристально разглядывала Михаила, будто пытаясь проникнуть в его тайну. Он твердо выдержал взгляд.

– Закрой глаза. – Приказала. Михаил остался стоять, будто заснул на ходу. Потом он ощутил колючее прикосновение к губам и схватил руку, застывшую возле его рта. Это был крест, который он целовал прошлой ночью на груди возлюбленной. Теперь он лежал на ладони Миллисенты, а цепочка обвивала ее шею. Ворот платья, обычно застегнутый наглухо, сейчас был открыт. Он рванулся, но герцогиня жестом удержала его на месте.

– Я бы не открыла тайну, – в глазах ее зажегся ровный теплый свет. – Но я хочу спасти твою жизнь.

– Я не убивал.

– Я знаю. Единственная, кто знает.

– Я невиновен.

– Для меня. А для остальных? Мы должны отыскать тебе замену.

– Но как?

– Не знаю. Твое имя названо под присягой достойными людьми. Они сами слышали его от убитого. Они не могли ошибиться. Скажи, не могло быть сговора, чтобы свести с тобой счеты?

– Нет. У меня не было друзей, кроме Альберта, но не было и врагов.

– Значит, они говорят правду. То, что слышали собственными ушами. Как ты можешь объяснить? Я не смогу помочь тебе, если мы не разгадаем тайну.

Михаил пожал плечами. Некоторое время оба молчали.

– А я думал, что…

– Что? Говори.

– Я думал, что это Мати была со мной. Я узнал ее. Она договаривалась о свидании.

Миллисента рассмеялась, впервые за долгое время. – Ты плохо знаешь, как женщины устраивают такие дела. Нужно думать о своем имени и не слишком надеяться на скромность своего друга. Я попросила ее от имени знатной венецианки, будто бы влюбленной в тебя. Она и сейчас уверена, ты был у нее, прежде чем явился на площадь. Меня учили с детства не доверять женщинам. Тем, кто моложе и кто старше. Кто ниже и выше по праву рождения. Значит, никому.

– Но она невеста Альберта. Может быть, она знает, что не понятно ей самой.

– Я спрашивала. Она грустна и безутешна.

– Но еще вчера они были в ссоре. Я сам видел. Я думал…

– Что ты думал?

– Что это из-за меня. Что она была со мной, и Альберт ей безразличен. Но если нет…

– Они любили друг друга.

– Да. Но она не пришла к нему на свидание. Он сам сказал мне об этом. Он напрасно дожидался ее всю ночь. Где была она? Они ссорились на моих глазах. Мне казалось, я знаю причину. Но если она была не со мной…

Миллисента задумалась. – Пожалуй, стоит спросить. Не уходи. Стань за занавеской. Ты будешь у нее за спиной, а я буду видеть вас обоих. Слушай внимательно… – Она позвонила. Вошел начальник охраны. – Ты приведешь сюда сейчас фрейлен Мати. Будь с ней бережен, она потеряла близкого человека. Успокой ее и, главное, не говори, что у меня кто-то есть.

Охранник поклонился и вышел. – Еще раз прошу, будь внимателен. А теперь укройся и смотри, чтобы она ничего не заметила.

Лицо Мати было заплакано.

– Ты думаешь, этот Дюплесси убийца? – Спросила герцогиня.

– Альберт показал на него.

– Я знаю. А теперь скажи. Где ты сама была в эту ночь? Ведь ты должна была быть с ним? А если была, почему не помешала их ссоре. Может быть, ты знаешь что-то, о чем не говоришь? Скажи. Именем твоего Альберта.

Мати помедлила, и вдруг разрыдалась. Герцогиня терпеливо выждала и приказала. – А теперь скажи, где ты сама была в эту ночь?

Мати с плачем уткнула нос в платок: – Я была одна.

– Одна? Но почему?

– Я думала, он не любит меня.

– Это ложь, – едва не вырвалось у Михаила. Невидимому, герцогиня почувствовала. Она перевела внимательный взгляд с лица плачущей фрейлины на занавес и приказала внятно. – Успокойся. Хватит рыдать. Объясни, почему ты так решила.

– Я видела его с другой. – Запинаясь, выговорила Мати. Она смотрела в пол и терла глаза. – Да, с другой. Он не захотел знать меня.

– Ты говоришь, что была одна…

– Накануне. В день открытия карнавала. Мы договорились, он будет ждать меня. Мне хотелось самой найти и удивить его. Я знала его маску, а он не знал мою.

– Утри слезы и рассказывай. Все подряд. С самого начала.

– Я вышла на площадь, чтобы встретиться с ним. Я знала, где он, он сам назначил мне место. И вдруг увидела его совсем не там. Я случайно заметила. Он обнимал женщину.

– Какую? Где? Ты знаешь ее?

– Нет, нет. Она была в маске. Он поднял ее на руки и посадил в лодку. Я стояла почти рядом, но он не узнал меня, ведь он не знал, как я выгляжу.

– А дальше…

– Они задернули занавеску, и лодка отошла. – Мати громко разрыдалась.

– И после этого ты отправилась домой.

Мати подтвердила кивком головы.

– Но ты пробовала объясниться с ним. Вчера.

– Нет. – Мати гордо вскинула голову. – Он оскорбил меня.

Некоторое время женщины молчали. – Поэтому следующую ночь ты провела в своей комнате? Одна?

– Да. – Подтвердила Мати.

– Ты – гордая девушка.

И тут, будто молния осветила скрытые темнотой лица. Так ясно и отчетливо Михаил увидел разгадку. Он приоткрыл занавес и махнул Миллисенте.

– Иди. – Распорядилась герцогиня. – Закрой за собой дверь, но не уходи далеко. Возможно, я позову тебя. Я должна подумать.

Михаил еле дождался, пока Мати вышла – Кажется, я понял. Спроси, видела ли она лицо Альберта. Она говорит, что знала маску, но лицо. Лицо.

Он укрылся. Герцогиня задумалась, пытаясь понять, потом встряхнула колокольчик, и фрейлина появилась снова. – Ты уверена, что это был он? Альберт.

– Да, это он.

– Ты видела его лицо?

Мати посмотрела удивленно. – Я видела его в маске. Он показывал ее мне накануне. И был в ней. Я рассмотрела ее и не могла спутать.

– Но могла быть еще одна.

– Нет. Так сказал Альберт. Он выпросил ее у кого-то из друзей. Она не из Венеции, она издалека. Только одна. Альберт был уверен в этом. И я видела его в ней.

Герцогиня украдкой перевела взгляд на занавес. Михаил дал знак.

– Иди. – Приказала герцогиня. – Сегодня я ничем не могу помочь твоему горю. Есть один врач – время. И один верный помощник – справедливость. Для всех нас.

Мати подняла на нее глаза. – Да, да. – Подтвердила герцогиня. – Иди. Я сделаю все, чтобы наказать убийцу.

Едва Мати вышла, Михаил бросился вперед. – Я знаю, что случилось, знаю. Была еще маска. – И Михаил рассказал Миллисенте то, что сам хотел забыть. Про исчезновение и смерть друзей актеров. Про то, как нашел их убийцу. Про схватку с городским казначеем Сабана.

– Значит, это ты. – Сказала Миллисента задумчиво. – Я помню, какой в то утро был переполох.

– Маска осталась там. В его комнате. Но у него был сообщник. Он забрал маску с собой. А теперь надел. Он не мог знать, что встретит такую же. Он не знал, кто я. И что я присоединился к вам. А сам он – среди людей, которые шли вместе с нами. И теперь он здесь. Мати встретила его, когда искала Альберта. А Альберт дожидался ее в другом месте и не мог объяснить, почему она не пришла. Поэтому они поссорились на следующее утро. Я был свидетелем. Каждый считал виновным другого.

– А вчера эти маски сошлись лицом к лицу. – Задумчиво сказала герцогиня.

– Да. Так и было. Альберт считал, что я укрываюсь под второй маской. Он не ждал ссоры и нападения. Зато тот, другой решил, что перед ним убийца его друга Сабана. Потому он ранил Альберта и скрылся. Подло ранил, ведь Альберт не ждал нападения. Потому он думал, что под маской был я.

– Теперь понятно. – Герцогиня задумалась. – Но скажи, как мы можем узнать его. Ты говоришь, из того города присоединилось к нам не меньше десятка людей.

– Сегодня последний день. Он не захочет пропустить праздник. Никто не знает его. Возможно, он догадывается о чем-то. Но я сижу в тюрьме и ничего не могу объяснить. Он выйдет в той же маске, он был в ней два дня и будет в третий. Ему ничего не угрожает. Я отыщу его.

– Это невозможно. – Сказала герцогиня, подумав. – Я не могу отпустить тебя из тюрьмы. Но даже если ты найдешь его, как сможешь доказать его вину? Скорее наоборот, твой побег и новая ссора окончательно настроит всех против тебя. Твоя вина доказана и нет ничего, что могло бы ее опровергнуть. Если он убьет тебя, то останется без наказания, потому что убил преступника, если убьешь ты, станешь виновным в двух убийствах.

Михаил молчал, он понимал, Миллисента права. Слуга внес свечи. Наступили долгие весенние сумерки. Рядом за стенами все громче раздавались возбужденные голоса. Пела флейта. Приближалась последняя ночь карнавала.

– Ты сказал, – задумчиво произнесла герцогиня, – что масок было три. Две волчьи, и одна – волчицы. Я хочу, чтобы принесли ее.

На звонок вошел стражник. – Он расскажет тебе, – Миллисента указала на Михаила, – что искать в его комнате.

Дожидались молча. Наконец, мешок принесли, они остались вдвоем, герцогиня вынула маску. Встала, надела ее. Михаил отпрянул. На мгновение ему показалось, прошлое вернулось, сейчас они разыграют привычную комедию, он сдернет маску и увидит смеющееся лицо Люэны. Герцогиня убрала волосы под маску и заговорила. Голос звучал повелительно. – Я отправлюсь на площадь. Я хотела принять участие в карнавале. Быть в Венеции и не увидеть карнавал, я много пропустила… Хоть не жалею. – Последние слова были сказаны специально для него.

– Это опасно. – Михаил говорил взволнованно. – Он узнает. Твоя маска та же, что его.

– Да. Но под ней женщина. Это он увидит. Чем он рискует? Ничем. Неужели он испугается меня, если не испугался Альберта. К тому же он смел и захочет понять, что происходит. Хороший случай рассчитаться со своими врагами. А я буду в его руках.

– Именно так. Он не пощадит тебя, как не пощадил Альберта.

– Я возьму тебя с собой. – Сказала Миллисента. – Но при одном условии. Ни голосом, ни движением не выдашь, не обнаружишь себя без моего приказа. Иначе, я действительно, окажусь в его руках. Ты согласен?

– Да. – Подтвердил Михаил. – Обещаю.

Миллисента позвала стражника. Повидимому, она полностью доверяла этому человеку. Молча, он выдал им плащи и полумаску для Михаила. – Проследи, – приказала герцогиня, – чтобы фрейлина Мати находилась все время здесь. Безотлучно. Я захочу видеть ее, как только вернусь. Открой заднюю дверь. А ты, – приказала она Михаилу, – станешь следовать за мной, не приближаясь ни на шаг. Если ты сделаешь лишнее движение, охота сорвется, добыча ускользнет.

Они вышли с тыла дворца. Миллисента с головой была закутана в плащ. Вот так же, – подумал Михаил, – она спешила к нему на свидание… Сам он держался поодаль, не забывая глядеть по сторонам. Досужий любитель приключений – так он хотел выглядеть. Стоял густой сумрак. От воды поднимался сладкий запах гнили. Площадь была заполнена шумной полупьяной толпой. Гуляющие прибывали непрерывно. Их лица были укрыты масками. Герцогиня сбросила капюшон и стала одной из них. Разогретые вином, крикливые, хохочущие венецианцы искали развлечений и любви. Молодые люди подхватили Миллисенту, она с трудом вырвалась, ее осыпали конфетти, обдали водой, пока она ловко пробивалась сквозь приплясывающих от возбуждения гуляк. Какой-то кутила шутливо схватился за сердце, потянул Миллисенту за собой. Она выскользнула, легкая и манящая, она притягивала к себе взгляды и руки, и так же ловко освобождалась от них. Она прошла над ступенями, которыми обрывалась площадь, она была вся на виду – с берега и подплывающих одна за другой гондол. Горели факелы. Звездные отражения светлячками плясали по темной воде. Кавалеры несли дам на руках под взрывы смеха. Звучали несколько оркестров, заполненные музыкантами гондолы шли вдоль берега. Михаил шел за Миллисентой, не пытаясь приблизиться, следил издали. Пока все было напрасно. Герцогиня ушла с набережной и пошла прямо на толпу. Она пробивалась с трудом, праздник достиг кульминации. Следовало быть поближе, чтобы вовремя придти на помощь. Это требовало усилий, но актерская ловкость Михаила помогала ему держаться, не обнаруживая себя. Он был таким как все – веселым и беспечным гулякой, он даже обзавелся бутылкой, которую держал над головой и отхлебывал по глотку. И тут он увидел ее – волчью маску. На какое-то мгновение человек отрезал его от герцогини, и Михаил мельком глянул под опущенный капюшон плаща. Это была она – маска, знакомая ему до последнего пятнышка, которая была на нем в ночь смерти Сабана. Казалось, оскал стал еще грознее. Маска явно выделялась. Сама она была занята другим, ее владелец увидел Миллисенту. Маска обошла Михаила и теперь вплотную следовала за герцогиней. Приманка сделала свое дело. Даже в толпе Михаил заметил сходство фигуры преследователя с несчастным Альбертом. Тот же рост, ничего другого под плащом и маской было не разглядеть. Неудивительно, что Мати ошиблась. Теперь Михаил подобрался к незнакомцу и почти вплотную следовал за ним. В толчее это было несложно, толпа волновалась, раскачивалась из стороны в сторону и оставалась на месте. Они протиснулись к центру площади, где вовсю кипели страсти. Город сходил с ума. Михаил мог бы коснуться плаща незнакомца. Но тот не замечал, его внимание было поглощено Миллисентой. И вдруг та развернулась навстречу. Всего несколько шагов, и они сошлись вплотную, маска к маске, глаза в глаза. Миллисента намеренно завлекла преследователя в толпу. Туда, где он должен был подобраться к ней вплотную. И сама стала охотником.

Вокруг смеялись, паясничали, плясали и хохотали десятки других масок – обезьян, клоунов, причудливых носов любой формы и цвета, темных кругов вместо глаз, загадочных вуалей, спадающих до подбородка, фальшивых бород и усов, окрашенных кровью клыков, рогов на лбу и затылке, огромных париков, похожих на снопы соломы, шляп размером с журавлиное гнездо, чертей, свиней, лошадей, собак и среди них две волчьи маски, тесно сошедшиеся друг с другом, будто для любовной игры. Миллисента что-то сказала, и они вдвоем стали выбираться из толчеи. Михаил еле поспевал следом. Те – впереди не замечали его. Герцогиня держала своего спутника за руку, а он тянул ее к себе, пытаясь увлечь в одну из стоящих рядами гондол. Михаил подобрался совсем близко. Но герцогиня освободилась от настойчивых объятий и указала вглубь улицы. Она звала следовать за ней. Михаил показалось, что волк хочет столкнуть свою спутницу в воду. Пьяным голосом, прикрыв лицо плащем, он затянул песню. Волк отпрянул, и они пошли дальше. За поворотом очутились на задворках дома герцогини. Отсюда дом был неузнаваем. Миллисента остановилась на пороге, взяла незнакомца за руку и увлекла вглубь. Она манила любовным свиданием. Немного выждав, Михаил пошел следом. Впереди слышны были шаги. Они зашли в комнату, Михаил остался за порогом. Волк потянулся, пытаясь сорвать маску с лица Миллисенты, та отстранилась, будто играя, подожди, жарко, открыла окно и взяла колокольчик. Стражник пробежал в комнату мимо отпрянувшего в сторону Михаила. И следом вошла Мати. Волк метнулся к стене, ближе к окну.

– Альберт. – Закричала Мати. – Это он.

– Сними маску. – Приказала герцогиня. – Карнавал закончился. Еще не понимая, чем грозит ему западня, человек открыл лицо.

Вольпик – один из тех, кто обнаружил Альберта. Взгляд его метался. Он увидел Михаила, и все понял.

– Это ты убил Альберта. – Сказала Миллисента. – Говори. Это ты. Ты заманил его и убил.

Вместо ответа Вольпик еще раз обвел взглядом комнату, ища спасения, вскочил на подоконник и, не раздумывая, прыгнул. Глухо плеснула вода. Герцогиня выглянула и, не давая никому подойти, закрыла окно.

– Все могут уйти. – Объявила она. – А ты останься.

– Я не стала останавливать его. – Сказала она Михаилу. – Чтобы ничего не объяснять. Открыв окно, я подсказала ему путь.

– И он ушел.

– Я гляжу в это окно каждый день. Год назад, как мне рассказали, вода стала подмывать стены, и это место завалили камнем. Они чуть заметны под водой. Потому здесь нет лодок. Когда я выглянула, тело еще было там. Мне не нужно проявлять излишнее любопытство.

– Ты все рассчитала. – Михаил замер.

– Да. – Миллисента пожала плечами. – Мне нужно быть расчетливой. Оставаясь женщиной. А карнавал, действительно, закончился. Погода наладилась, и корабли стоят, готовые тронуться в путь. Пора.