Текст книги "Гарем и легкость"

– Твоё какое дело?! – без тени прежней учтивости рявкнула фемина через плечо.

Поскольку Бронкс упёрся ей в спину руками и сдвинуться с места не позволил.

– С ума сошла? – осведомился он подчёркнуто спокойно и вежливо, не прекращая своей работы. – Насильно не держу, если что. Дверь наружу прямо.

– Извини… Когда боль чувствую, как пелена на глаза падает… – тут же повинилась необычная гостья. – Продолжай, пожалуйста.

– Продолжаю, – вздохнул гном, принимая чреватое заботами решение. – Слушай, тут чистить надо! Ты как хочешь, но оно ещё бы и зашить было неплохо… Ладно, внешний корсет тебе, говоришь, на рёбра без надобности – то ваши дела. Может, у вас и правда анатомия иная… И рёбра лёгкие тебе не попротыкают и наружу не сложатся из-за, как говоришь, мышечного корсета… Но в рану грязь попала, это раз. Сам разрыв кровит время от времени, только повернёшься неловко – два. Неровен час, будешь чем тяжёлым в руках размахивать – потом и целитель не вытянет, – Бронкс изо всех сил намекал, что предполагаемый род занятий девицы секретом для него уже не является.

– Это ещё почему? – не к месту неподдельно заинтересовалась фемина.

– У вас, орков, капиллярное кровообращение такое, что… – дальше гном, плюнув на конфиденциальность, пожертвовал своим инкогнито и позволил себе небольшую лекцию по сравнительной анатомии.

Несмотря на то, что гномы и орки формально принадлежали к одному биологическому виду (как и прочие разумные) и даже совместное потомство могли иметь, определённые различия ещё с древней эпохи имелись. Уделил же Бронкс внимание своеобразному устройству кровотоков у орков.

Вместо ответа ему орчанка развернулась-таки прямо на подставке, обозрела благодетеля с ног до головы уважительным взглядом и два раза молча хлопнула в ладоши:

– А ведь на вид и не скажешь. Пацан и пацан на лицо, ну в железе шарящий, разве что… Лекарь? Лет тебе полных сколько?

– Твоё какое дело?! – моментально окрысился на неудобный вопрос уже Бронкс. – В моём доме спрашивать будешь, когда я разрешу! У тебя этот разрез вообще на жопу заходит, – уже буднично проговорил он без перехода. – Видимо, пошли всё же в койку, хоть и не хотел такого предлагать. На пузо тебя положить надобно. На ягодице, видно, ещё глубже задело: кровь на твоих штанах опять сквозь материю хлюпает. И сама ты вон как побледнела, несмотря на всё ваше природное здоровье.

«Сродни бычьему», – хотел добавить гном, но предусмотрительно удержал при себе таковое сравнение в адрес и так настрадавшейся девицы.

– Пошли, – сцепив зубы и явно нехотя согласилась заказчица необычного клинка, плавно перетекая в стоячее положение из сидячего. – Только расскажи сперва, что делать будешь. Как рану пользовать собираешься и чем обрабатывать…

* * *

– …таким образом, в ране всё почистил. Те ткани, что начали отмирать, аккуратно удалил, – взопревший и слегка усталый Бронкс, не выпуская из рук чаши с местным горячим чаем, сидел прямо на полу, поскольку на кушетке только что пришла в себя Нургуль (орчанка всё же соизволила представиться перед операцией). – Слава яйцам, там совсем немного было. Зашил аккуратно, бальзам наложил. Если держать в голове ваше орочье бычье здоровье, то не удивлюсь, коль ты и плясать уже сможешь.

– Плясать пока поостерегусь, – прислушалась к себе на мгновение фемина. – В ребре, кстати, трещина, не перелом! Поэтому пожрать бы? – она вопросительно подняла глаза на гнома, который тоскливо обозревал лужи крови на полу своего обиталища.

– Сейчас, – в который раз вздохнул он и потянулся к столу, на котором уже подготовил пяток яиц, половинку курицы, краюху хлеба и несколько луковиц. – Вот, всё что есть.

– …С П А С И Б О, – с набитым ртом изрекла Нургуль ещё через пять минут. – Я во сне ничего не рассказывала из непотребного?

– К сожалению, нет, – желчно оскалился Бронкс, признаваясь себе, что устраивать операционную из комнаты отдыха было не лучшей его идеей.

Впрочем, и выбора особого не имелось.

– Что со мной было? – помолчав, спросила гостья, поворачивая перед собой остатки скелета курицы и так, и эдак, словно пытаясь высмотреть кусочек незамеченного мяса.

– О – о – о, вот ты где притаился! – довольно заявила она самой себе через миг и с хрустом впилась то ли в тонкую косточку, то ли в немалый хрящ.

– Рваная рана, от жопы до плеча, – пожал плечами Бронкс. – Именно в такой последовательности. На пол тебя сбили сперва, а потом когтем снизу вверх и провели. Видимо, ты головой вперёд лежала. Да ряшкой вниз.

– Не сбили. Там полы хитрые, я на каблуках была, – нехотя призналась Нургуль. – Каблук между напольных кубиков затесался, сама и растянулась. А потом – примерно как ты говоришь.

Продолжать в подробностях она не стала.

– Я так понимаю, в кабак тебя звать сейчас – не самая лучшая мысль? – проявил обычно никак не свойственную ему тактичность вкупе с немалой проницательностью Бронкс.

– Да не то чтобы, – задумчиво повела плечом гостья. – Дела просто кое-какие есть. О, и правда не болит почти… а долго я спала?

– Ровно два часа. Настой опиумного мака, специально для инвазивных иссечений, в медицине войска в комплекте к операционному набору идёт. – На всякий случай представитель подгорного народа не стал уточнять, о каком именно войске речь. – Так-то, с нашим инструментом, каждый второй боец такую рану и обработать, и зашить сможет. Однако бывают такие повреждения, что природного терпения у оперируемого не хватает, чтобы боль вынести. Вот такого страдальца лучше в сон, как тебя, погрузить, чтоб он не дёргался и ему же самому помогать не мешал.

– Ничего себе, как у вас дело поставлено, – ради вежливости подивилась фемина, хотя по ней абсолютно точно было видно: детали её волнуют мало. Несмотря на то, что армию в словах Бронкса она угадала безошибочно. – Отчего мне помочь решил? – в этом месте она упёрлась в гнома взглядом пристально и не мигая.

– Дура, что ли? – искренне оскорбился гном такой недогадливости, вылупляясь встречным взглядом в переносицу девицы. – К одинокому мужу в лавку заявляется раненая длинноногая брюнетка, на голову выше его самого! – Бронкс деловито сжал кулак и теперь по одному отгибал от него пальцы в такт собственным словам. – Не имеющая ни унции жира в виде лишнего веса, с титьками что мой бицепс… такими же изрядными и твёрдыми, имею ввиду! – пояснил он в ответ на подозрительно поднявшуюся бровь собеседницы. – Ещё и с хуманскими квадратными деньгами на связке. А связка у девицы висит на животе, который из-за мышц вместо стиральной доски использовать можно – такие же кубики. Ты дура, что ли?! Кому ещё тогда помогать в этом мире?!

– Да деньги эти в Орк-ленде наравне с местными испокон веку ходят! – отчего-то обратила внимание только на финансовый аргумент девица, неуместно задумавшись. – Даже соглашение же есть между монетными дворами? Сколько монеты какой из дворов на тот год чеканить будет, поскольку торговые палаты стран дела, почитай, совместно ведут.

– Я понимаю, что такое сообщающиеся сосуды в экономике, – проворчал Бронкс, отчасти уязвлённый отсутствием внимания к своей мужественной персоне. Тему он затронул исподволь и аккуратно, но надежды на женскую благодарность пока не оправдывались. – Видимо, таможенный режим у вас тоже друг другу благоприятствующий тогда.

– Точно, – улыбнулась орчанка. – Слушай, карапуз, я тебе благодарна. Правда, – с этими словами она поднялась, стремительно парой шагов приблизилась к Бронксу и, схватив пальцами его уши, звонко чмокнула в лоб. – И что смотришь на меня, как кот на лягушку, тоже вижу, – она уже накинула на плечи данную гномом рубаху, но не застёгивала её; оттого некая часть женской анатомии привлекала внимание Бронкса сейчас много сильнее, чем ему самому хотелось бы. – Но давай я тебе лучше монетой приплачу? Не до утех сейчас. Правда…

Она ещё раз искренне обняла Бронкса, да так, что его лицо оказалось полностью скрытым на какое-то время в разрезе её рубахи.

– И спасибо, что не спрашиваешь ни о чём, – серьёзно продолжила она. – АЙ! БОЛЬНО ЖЕ! – Нургуль с силой оттолкнула гнома от себя, резко отстраняясь. – САМ ЖЕ ШИЛ ТОЛЬКО ЧТО!..

– Прости, – запоздало повинился Бронкс, украдкой глядя на свои ладони.

Он уже привык к тому, что орчанки, несмотря на весьма строгие декларируемые правила, накоротке позволяли и себе, и ему гораздо больше свободы в тактильном аспекте, нежели даже родные женщины-гномки (формально взгляды имевшие посвободнее).

Оттого, когда фемина в порыве благодарности ткнула его носом меж своих молочных желез, он, не задумываясь, опустил свои ладони на её же ягодицы.

Одна из которых была изрядно порвана и недавно сшита им самим.

– Кстати… У тебя шрам может остаться, – с извинением в голосе припомнил он. – Не знаю, как у вас, орков, с регенерацией, но там все слои кожи были задеты. Я старался, но не уверен, что совсем без следов получится…

– Да и хрен с ним, – легкомысленно отмахнулась девица. – На спине же, не на морде. А зад точно заживёт, поверь… – Она явно имела возможность сказать больше, чем произнесла, но в подробности почему-то не углубилась. – А чего ж мне теперь одеть?

На вытянутых руках она держала свои штаны, от запёкшейся крови ставшие колом.

– На меня не смотри! – твёрдо предупредил гном. – Во-первых, без штанов по улице домой не пойду, а запасных в мастерской не держу…

В следующий момент воздух сотрясся, а в воздухе словно зазвенели колокольчики – смех орчанки был заливист и донельзя приятен.

Так, что даже гном против воли к нему присоединился.

– Да твои штаны мне, малыш, если только руку замотать, – без ложной стеснительности откровенно врубила дочь кочевого народа, отсмеявшись. – Вот и думай теперь, делать что… это я себе, не тебе…

– На час задержишься, – пожал плечами Бронкс.

После чего прошёл к столу, сгрёб с него скатерть и повязал её на талии новой знакомой:

– Меньше меня голой жопой отвлекать будешь, – сварливо добавил он, шлёпая орчанку по здоровой ягодице.

Дальше Нургуль в непритворном изумлении увидела, как за неприметной дверцей, в самом конце мастерской, обнаружилась небольшая помывочная.

– По-хорошему, тебя тут зашивать надо было, – недовольно проворчал Бронкс, набирая в маленький тазик воды из солидной бадьи, наполненной доверху. – Так бы сейчас чуток на пол побрызгал – и ничего от крови оттирать не надо…

После этих слов он с тоской поглядел на топчан, стоявший у стены и выполнявший роль операционного стола час назад. И на пол под ним.

– Да, неловко получилось, – вздохнула дочь кочевого народа. – Ну-у, я полы могу помыть, если ведро и тряпка найдутся? – с явным сомнением в голосе произнесла она, неестественно выпрямляя спину и будто бы прислушиваясь к возникшим ощущениям.

– Тебе с твоей жопой пока лучше поменьше на четвереньках ползать или наклоняться, – пробормотал Бронкс, уверенно погружая штаны орчанки в тазик. – Про ребро уже молчу.

Дав порткам девицы основательно намокнуть, он протопал затем к верстаку, достал из-под него коробочку с каким-то порошком и, вернувшись в помывочную, щедро сыпанул в тазик.

– …теперь только высушить, – с удовлетворением заявил он минут через пятнадцать, разглядывая на вытянутых руках абсолютно чистую одежду посетительницы.

– Спасибо. Должна буду, – твёрдо молвила орчанка; и по тону было понятно, что в виду она имеет нечто большее, чем дежурная сиюминутная благодарность первому встречному.

– Да ладно, давай лучше дружить, – бесшабашно махнул рукой в воздухе Бронкс, развешивая её штаны напротив специального отверстия возле плавильни, из которого при желании можно было наладить поток теплого воздуха.

Ещё через пару минут огонь в печи запылал, а гном заметил:

– Пятнадцать минут, и будут сухими.

– У тебя тут прямо как тайная база оборудована, – покачала головой девица, признавая неожиданные достоинства происходящего. – Видимо, старше ты восемнадцати лет всё же.

На эти её слова Бронкс только весело заржал:

– Да, чуть постарше буду, – в последний момент он не позволил себе углубиться в излишнюю и ненужную точность. – Слушай, но мы же самого главного не обговорили? Клинок-то тебе когда нужен?

– Чем раньше, тем лучше.

– Жди тогда, – вздохнул гном и на полминуты исчез в передней комнате.

Вернулся он оттуда с двумя длинными ножами в руках, которые рукоятями вперёд тут же протянул собеседнице:

– Какой из двух возьмёшь?

Сжав ладонь на каждой из рукоятей по очереди, дочь степного народа уверенно указала на второй:

– Вот этот.

– Пока одёжа сушится, как раз успеем сделать, – пробормотал себе под нос Бронкс, открывая склянку с жидким алхимическим серебром и уверенно погружая в неё выбранный орчанкой клинок.

– Что, вот так вот просто?! – не поверила своим глазам фемина, когда через десять минут гном буднично протянул ей готовую вещь и деловито направился в сторону её подсыхающих штанов.

– Ничего не просто. Своя вещь, своя рука, – туманно отговорился представитель подгорного народа. – Был бы другой клинок, было бы дольше. Но на этот всё так ложится, как я захочу…

– Фамильные ножи, что ли? – заинтересовалась орчанка, для пробы взмахивая получившимся инструментом в воздухе пару раз.

– Да не совсем, – отмахнулся гном. – Но да, принцип тот же. У семьи заводик один есть, это с него продукция. Но не для всех, а для своих токмо.

– Спасибо огромное. Ты меня очень-очень выручил, – орчанка возвышалась над гномом, одетая в чистые и сухие штаны и придерживающая под курткой гномий же нож в специальных ножнах. – Может, хотя бы монетой возьмёшь?

– Денег своих хватает, – проявил неуступчивость гном, отчего-то всем естеством ощущая, что забирать у девчонки с бечевы нельзя ни монеты. – Обещала ведь после отблагодарить? Подожду.

С этими словами он уверенно распахнул на Нургуль куртку, задрал рубаху и повязал ожерелье из монет обратно на талию той.

Не удержавшись, облапил и молочные железы, за что тут же получил по рукам.

– Договорились, – орчанка чмокнула в лоб новообретённого товарища ещё раз. – Да, слушай… Можешь у себя пока сохранить? Я тебе, если что, на него и позвоню потом.

Из нагрудного кармана её куртки появился старенький и изрядно повидавший в жизни многое переговорный амулет.

Был он так называемого первого поколения, из меди и яшмы – в общем, дешёвка и старьё. Если б не насечка рунами по камню, выдававшая руку каллиграфа, работа которого стоила больше, чем пояс с монетами на орчанке.

– Однако, – подвигал бровью гном, принимая вещицу и, сделав шажок в сторону, бросил её в выдвижной ящик рабочего стола. – И где только откопала такое старьё… Неужели работает ещё…

– Тебя отыскать смогу, – приветливо и искренне улыбнулась орчанка. – Ну, и на нём кое-какая информация… Мне, правда, сейчас деть некуда… Подержишь у себя с пару недель? Ты ж со своей лавкой никуда не денешься? Вон, и скульптуру для зазывания клиентов отлил, – она рассудительно ткнула пальцем себе за спину, в сторону стеклянной витрины.

– Почему в банк не отнесёшь? – для порядка уточнил гном.

– Боюсь, что служащие могут сообщить тому, кого мне ещё на чистую воду выводить, – уверенно ответила фемина. – А у меня родни сейчас в Ханстве нет, все отъехали. Сама могу не справиться с… – в этом месте она осеклась. – Только сохрани, ладно?!

Бронкс родился не вчера и видел: копеечная вещь отчего-то имеет для девицы много большее значение, чем даже собственная свежезашитая задница.

Обычно у фемин было наоборот: малейший шрам на себе они воспринимали тяжелее, чем весть о конце света, случись таковой в ближайшем будущем.

– Сохраню. Не беспокойся, – твёрдо заявил гном.

После чего, к его немалому удивлению, оказался поцелован в губы – длинно, с оттягом и прикусыванием напоследок его языка, невесть как всосанного ртом Нургуль.

Для этого действия девице пришлось немало исхитриться, чтоб, не сгибаясь в три погибели, оказаться на одном уровне с гномом.

Одновременно с поцелуем она повторила его собственный жест и ухватисто сжала его ягодицы в своих ладонях.

Бронкс от неожиданности ойкнул, подпрыгнул и чуть не подавился языком орчанки, вовсю орудовавшим у него во рту.

Глаза фемины были закрыты, оттого она не видела, что брови гнома поначалу взлетели на затылок, глаза широко раскрылись и едва не выкатились из орбит.

С этим ошарашенным лицом Бронкс так и стоял долгие полминуты, пока длился поцелуй.

* * *

– Слушай, спаситель, – задумчиво спохватилась орчанка, оторвавшись, наконец, от гнома.

И с явным удовольствием выпрямляя полусогнутые в коленях ноги из низкого полуприседа.

– Я весь внимание, – очаровательно изобразил вежливое любопытство гном, до которого вкус языка орчанки дошёл с запозданием.

– Ты ж свой ко##к, по тебе видно, попарить не дурак? – Нургуль вежливо и требовательно смотрела на собеседника.

– Э-э-э-э, ты о чём сейчас? – не понял сходу Бронкс.

Вместо ответа девица уверенно цапнула его за промежность:

– Вот это у тебя и есть ко##к. Он у тебя затвердел сейчас, напрягся и на волю просится, – любезно перевела на Всеобщий и одновременно пояснила она.

– Ну, не совсем чтоб на волю просился – скорее напротив, – Бронкс на всякий случай попытался намекнуть на определённого рода всякие приятные узилища.

– Ты меня понял, – не дала сбить себя с толку гостья. – Я ж сказала уже: сама не против, только не сейчас… Сейчас ублажать тебя не буду…

– А что значит «попарить»? Ты в каком контексте? – после поцелуев и откровенных прикосновений мысли Бронкса унеслись куда-то вдаль и соображением за собеседницей он сейчас просто не поспевал.

– В том самом контексте. М-да… – вздохнула орчанка. – Ладно, надеюсь, это у тебя временное помутнение в мозгу, быстрый ты мой разумом, аки сокол… В общем, пока у нас с тобой до чего-то дойдёт, от меня тебе совет. Чтоб ты совсем не зачах…

– ВНИМАТЕЛЬНО СЛЕЖУ ЗА ХОДОМ ТВОЕЙ МЫСЛИ! – тут же подобрался и воспарил духом Бронкс.

– Ты как за бабами волочишься? Словеса всякие да ухаживания? Цветы там ещё, стишата, небось? – деловито перечислила Нургуль чьи-то чужие арсеналы ухаживаний, но явно не Бронксовы.

– Ты меня с эльфами-то не путай, – обиженно приосанился сын подгорного народа. – Теперь, кстати, я точно знаю, где тебе спину-то разбодовали… раз ты про ушастых запела…

– ТС-С-С-С-С… – новая знакомая красноречиво прижала палец к губам и, сведя брови вместе, быстро захлопала ресницами. – Так как ухаживаешь-то?! Не просто так спрашиваю! Для твоей же пользы!

– Ужин обычно предлагаю, – скромно потупился Бронкс. – Совместный. Вежливо. Ещё принцессой могу назвать, это всем феминам обычно нравится.

– Угу. Особенно тем, кто ко Двору никаким местом и никогда там не будет, – согласилась орчанка. – А ужин тут, у тебя? Как ты меня кормил? Полкурицы, яички и луковичка? – взгляд её отчего-то неуместно потеплел.

– С ума сошла? – прошипел Бронкс раздосадованно. – В самые лучшие кабаки вожу! Ну, тех вожу, кто соглашается… Для чего в первой половине дня обязательно в паре новых мест завтракаю и обедаю: чтоб кухню изучить, с подавальщиками сойтись и атмосферу заведения лично проинспектировать. А то знаешь, как оно бывает?

У него на языке вертелась недавняя история, когда он, по незнанию, пригласил девицу в помпезное с виду заведение, на деле же оказавшееся дешёвой распивочной изнутри.

Больше той девицы он, кстати, в глаза не видывал… А в кабаке ещё и подрался в конце концов.

– Небось, пара золотых за ужин улетает? – весело фыркнула дочь степного народа, улыбаясь каким-то своим мыслям.

– Если бы, – непритворно вздохнул Бронкс. – Пара золотых – это только еда, а ещё подавальщикам на чай, цветы там по ходу… Знаешь, есть такие противные бабки, – вспыхнул он обидой. – Лезут в самом конце ужина в зал с корзиной – и прямиком к тебе! «Купи-и-и-ите, дескать, своей спутнице цвето-о-очек», – похабным голосом передразнил он кого-то. – И не откажешь ведь. А бывает, ещё и цветы – откровенное говно! «Недо-о-о-орого, ползолотого всего лишь! За штучку!», – завершил повествование гном.

С нескрываемой досадой метко сплюнул на несколько ярдов вдаль, безошибочно попадая в раскрытые двери помывочной.

Нургуль резко вдохнула.

Задержала дыхание и покраснела.

На негнущихся прямых ногах подошла к кушетке, с которой Бронкс уже сбросил на пол окровавленные покрывала.

Затем упала на кушетку лицом вниз и забилась в истерике, болтая в воздухе руками и ногами, словно перевёрнутая на спину черепаха (даром, что сама лежала лицом вниз).

– Э-э-э, ты в порядке? – забеспокоился Бронкс, подходя поближе и шлёпая ладонью по здоровой ягодице орчанки.

– Да… – всхлипнула та. – Ы-ы-ы-ы-ы… У-у-у-у-у… А-а-а-а-а…

* * *

– Это наш старый трюк, – отсмеявшись, пояснила гостья хозяину. – Народа нашего, в смысле. Обычно на богатых чужаках только и работает! Чтоб в такие силки из раза в раз не попадать, нужно привратнику, который в хорошем кабаке завсегда у входа стоит, мелкую монетку при входе давать! Тогда он к тебе никого близко не подпустит – потому что такой бабке в кабак даже зайти не даст.

Не на шутку впечатлившись таким утонченным коварством бабок и обслуживающего персонала местных заведений, Бронкс от удивления разинул рот. Да так и застыл в этом положении.

Нургуль, предусмотрительно повалившаяся на лежанку лицом вниз (чтобы не тревожить прооперированную спину и ниже), в перерывах между приступами хохота изогнула шею и обозрела лицо своего собеседника.

Смесь такой искренней обиды, досады и неподдельной горечи на лице Бронкса были столь сильны и комичны, что девица зашла на второй круг своей неконтролируемой истерики.

– Вот же падлы противные, – словно в сомнамбулическом состоянии пробормотал Бронкс, по новой осмысливая услышанное.

– Ты ещё больше удивишься, если узнаешь: половину своего гонорара каждая такая бабка этому самому привратнику и отдаёт! Как только ты за пределы кабака выйдешь, – Нургуль, лёжа спиной кверху, продолжала конвульсивно дрыгать ногами и руками в воздухе, уже будучи, кажется, не в силах хохотать дальше.

– Спасибо за совет. Совет толковый, – веско и солидно поблагодарил гном новообретённую подругу через пару минут, когда та, наконец, пришла в себя. – А какую монетку, с твоей точки зрения, такому привратнику надлежит выдавать? Чтобы и не продешевить, с одной стороны, его незначительностью суммы не оскорбив, но и не переплачивать чтобы?

– Обычно половина от одной десятой того, что ты за ужином в заведении потратить собирался. – Выдала орчанка в три присеста, борясь с новыми приступами хохота.

– Так, а откуда я могу знать, какие вина предпочтёт моя новая спутница? – Бронкс задумчиво вздел глаза кверху и соединил ладони перед собой, перебирая пальцами в воздухе.

– Вот это уже не ко мне вопрос, – отрезала орчанка. – Это ты у нас утром и в обед, да не менее чем в два заведения, каждый день заходишь… «чтобы перед очередной спутницей вечером лицом в грязь не ударить»… Сам совет-то слушать будешь или нет?

– Пренепременно! – напрягся Бронкс. – Если честно, я подумал, что это он только что и был: по поводу привратника и мелкой монетки. Это если полсеребряка на входе отдавать, да экономить на нём полтора золотых…

Сын подгорного народа явно погрузился в какие-то вычисления.

– А совет мой тебе простой, нежданный спаситель, – искренне и весело улыбнулась орчанка, вырывая гнома из сонма размышлений о финансах. – Но сперва ещё на один вопрос ответь. Сколько из каждых трёх согласившихся с тобой поужинать девиц в итоге у тебя в апартаментах оказывается?

– Из каких трёх… – уязвлённо проворчал Бронкс. – Из каждых десяти хорошо, если одна-две…

– Во-первых, лови взгляды на улице. Тех, кто на тебя не смотрит, можешь смело пропускать мимо и даже время не трать. Подходи только к тем, кто хоть на миг на тебе взгляд свой задержит. И неважно, какой именно взгляд, даже если покажется презрительным, – серьёзно сказала фемина. – О ресторанах вообще не заикайся. Вместо этого негромко делай в лоб самое простое и откровенное предложение – а там сориентируешься, смотря что тебе ответят.

– Как так? – не первый раз за сегодня разинул глаза Бронкс. – Вот так вот подойти и прошептать «Пошли е#аться»?

– Можно и так, – уверенно кивнула орчанка. – Но можно и что-нибудь покуртуазнее с тем же смыслом. Например, «не желаете ли проинспектировать лежанку в моей мастерской?»

– И что дальше? – не на шутку озадачился гном.

– А дальше будет то же, что и сейчас. Девять из десяти как к тебе не попадали, так и далее попадать не будут. Но зато та десятая, что согласится, сэкономит тебе и время, и силы, – по-прежнему серьёзно пояснила Нургуль. – А уж в заведения свои потом её тащи – после того, как… И винами потчуй.

– Ты гений, – сипло молвил резко пересохшими губами Бронкс через долгие три минуты, глядя расфокусированно сквозь собеседницу. – Этнопсихология же! Та из вашего племени, которая не прочь, и так согласится! – с жаром принялся пояснять он самому себе, лучше осознавая только что полученное в руки нематериальное сокровище в виде богатой последствиями идеи. – Какое бы ни было прямое предложение, но если оно орчанке по душе, она ломаться не будет! Не эльфийка, чай!

– Ну вот, можешь же, когда захочешь, – девица удовлетворённо наклонила голову к плечу, явно с радостью воспринимая сообразительность новоявленного ученика.

– А если за день сделать два десятка предложений, то на вечер даже можно будет выбирать из двух! – пылко возвестил Бронкс, зачем-то загибая пальцы.

– Или не выбирать, – пожала плечами девица. – Можешь сразу говорить: только будем втроём. Ты, я и ещё одна орчанка. Глядишь, и пара на вечер согласится. Втроём покувыркаешься. Потянешь пару фемин за один раз?

* * *

– С Божьей помощью, – скромно, лаконично и уверенно не стал пускаться в пространные лишние детали Бронкс.

– Ну-ну, – хихикнула орчанка, дергая гнома за руку и чуть ли не насильно усаживая рядом с собой на кушетку. – Оу, не дуйся! – каким-то совсем иным тоном попросила она. – Ты, правда, очень мне нравишься. Просто время неподходящее, – девица глубоко вздохнула. – Для того, о чём ты сейчас печёшься.

– Ты сейчас так вздыхаешь, как будто это ты на моём месте, а не я на своём, – сварливо заметил представитель подгорного народа. – Слушай, теперь у меня к тебе точно такой же вопрос. Какой у тебя был.

– Какой ещё точно такой же? – орчанка явно отвлеклась на какие-то свои мысли и сейчас искренне не понимала, чего от неё захотят.

– Вопрос простой: а зачем ты мне сейчас помогаешь? – гном пытливо впился глазами в собеседницу. – Если ты, как сама только что сказала, не исключаешь, что в будущем между нами что-то… Ну, ты поняла… – в этом месте Бронкс изобразил ладонями перед собой сложную фигуру, назначение которой не угадали бы и записные знатоки геометрии. – Так зачем ты мне сейчас рассказала, как других баб побольше склеить?!

– Дурак, что ли? – во взгляде Нургуль впервые за всё время прорезалась настоящая озабоченность. – Ты же муж детородного возраста!

– И что? – искренне не уловил логического посыла гном.

– Тебе нужны женщины. Хотя бы затем, чтобы не зачахнуть в плане мужского естества, – просто ответила орчанка, вздохнула и накрыла лапищу Бронкса своей ладонью.

– Всем бы феминам на земле – да твою глубину понимания, – искренне и до глубины души прочувствованно молвил тот (осеняя и себя, и собеседницу истовым ритуальным жестом). – Дай тебе Бог здоровья и долгих лет счастливой жизни!

А дальше Бронксу искренне не понравилось, как орчанка украдкой в этом месте отвела взгляд, посуровела лицом и тяжело вздохнула. Впрочем, из деликатности он решил сделать вид, что ничего не заметил.

– Другие фемины далеко не столь ратуют о мужском благополучии, как ты, – заключил гном, вздохнув вслед за девицей. – И родителям твоим ниспошли Бог долгих лет за то, что воспитали достойную дочь…

– Это ты просто недавно среди орков, видимо, – буднично кивнула очаровательная собеседница в ответ на его эскапады. – Чем орчанка отличается от эльфийки или от гномы?

– На этот вопрос я могу дать только непристойный ответ, – со сдержанным достоинством Бронкс, чуть подумав, всё же возложил ладонь на здоровую ягодицу орчанки и несильно сжал.

– Дурень, – засмеялась та. – Я сейчас не о сиськах да жопах.

– Стесняюсь уточнить, о чём тогда, – Бронкс скромно потупился. – Ежели об том, что мне сейчас в голову взбрело, то там вообще у всех всё одинаково. Поперёк, как говорится, ни у кого ещё не было…

– Озабоченный дурень и есть, – неподдельно восхитилась Нургуль. – А ещё в этнопсихологии вроде бы как шарил… Бронкс, я сейчас о намерениях! С которыми фемина либо замуж выходит, либо что иное, рангом попроще! С вашим братом-мужиком мутить начинает!

– Совсем говно вопрос, – озадачился представитель подгорного народа. – У разных фемин, видимо, мысли тоже могут различаться, однако! – он веско поднял палец. – Спутника себе ищут и замуж идут, как мне кажется, все фемины без исключения из одного намерения: усесться мужу на шею попрочнее да колени стиснуть – это я сейчас образно. Потом на кошель его попытаться лапу наложить и жить в своё удовольствие, припеваючи. Точка, – выдав эту фразу и нисколько над ней не задумавшись, гном ровно через мгновение дополнил: – Впрочем, знаешь, это я, наверное, больше о наших бабах говорил. Ну, может, об эльфийках ещё. У вас ещё в первый день, когда на базаре был, так слушай, что видел…

А дальше гном в паре предложений поведал свои наблюдения со стороны о том, как орочьи семьи смотрятся со стороны, глазами чужеземца.

– Ты молодец, – твёрдо выговорила девица, мягко убирая ладонь Бронкса со своей задницы. – Подметил-таки. Орчанка считается надлежащим образом воспитанной только в том случае, если к моменту выхода замуж целью поиска спутника (ну, или целью самого замужества) у неё является НЕ низменное удовлетворение своих потребностей, как ты описал, о ваших женщинах рассказывая…

– Это к чему ж такому высокому стремитесь вы? – в который уж раз за сегодня искренне изумился Бронкс. – Чьи тогда потребности вступлением в брак удовлетворять, если не свои?

– Мужа, – снова простенько пожала плечами Нургуль. – Когда наша сестра замуж выходит, из-за нашего традиционного воспитания главной если и не мечтой, то уж точно вполне осязаемой целью, у неё обычно является: как сделать своего мужа счастливым.

– Вы выходите замуж затем, чтобы мужчин счастливыми делать?! И всё остальное – только после этого? – не поверил своим ушам гном. – В смысле, свои желания – только после желаний супруга? А те допрежь идут? – он старательно формулировал мысль так, чтоб не осталось ни малейшей лазейки для её двоякого трактования.

– Ну да! – непонимающе встряхнула волосами в воздухе орчанка. – У нас и поговорок на эту тему куча есть, могу рассказать…